Текст книги "Знак судьбы"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Дверь кухни снова распахнулась: на пороге стоял Дик Моллен с ружьем в руках. Вскинув приклад к плечу, он прицелился в Уэйта, который уже направлялся к задней двери, но остановился и обернулся. Ему с трудом верилось, что молодой хозяин в самом деле собирается выстрелить в него, хотя кто может знать наверняка?
– Десять секунд… я даю тебе десять секунд!
То ли Уэйт не воспринял ситуацию всерьез, то ли врожденное упрямство не позволило ему подчиниться приказу, но он не повернулся и не побежал к двери. Кухарки завопили и забились в угол, Данн и Орд громко кричали: "Мистер Дик! Мистер!", но тем не менее держались от хозяина подальше.
Судебные приставы не двигались с места и не предпринимали никаких действий. И только когда Дик Моллен прищурился, устремив взгляд на мушку, главный из них произнес властным голосом:
– Бросьте ружье, сэр, а не то, чего доброго, покалечите кого-нибудь.
Дик Моллен перевел взгляд на пристава и, давая выход обуревавшему его гневу, прорычал:
– Не лезьте не в свое дело.
Пристав рванулся вперед и ухватился за ствол ружья, завязалась борьба, в которую никто не посмел вмешаться. Всего несколько минут назад Дик Моллен прижимал к стене Уэйта, теперь же сам оказался прижатым к длинному кухонному шкафу для посуды, а ружье упиралось ему поперек груди. Такого унижения он вынести не мог. Вскинув колено, Дик ударил пристава в пах и, вырвав ружье, нанес прикладом удар в голову. Пристав пошатнулся и с глухим звуком рухнул на каменный пол.
Секунду стояла гробовая тишина, а потом крики женщин заполнили не только кухню, но и весь дом.
Не кричала лишь одна женщина. Фанни Армстронг раскрыла рот и устремилась бегом по коридору.
– Отец! Отец! Отец! – звала она.
Как и все остальные домочадцы, Фрэнк Армстронг прибежал в холл, его сопровождал Томас. Они были в библиотеке. Томас осторожно прощупывал почву насчет ссуды. Фрэнк, хмыкнув, что-то промямлил, а затем заявил со всей прямотой:
– Знаешь что, Самец, все зависит от того, договорятся ли наши молодые. Тебе известна моя позиция: если девочка будет счастлива, то буду счастлив и я, и охотно заплачу за это.
Едва Томас облегченно вздохнул, как по всему дому разнеслись крики. И теперь он наблюдал, как перепуганная Фанни бросилась в объятья отца.
– Что случилось? Что случилось? – допытывался тот у нее.
В холл ворвался Данн, он подбежал к хозяину и остановился возле него, не в силах произнести ни слова.
– Что произошло? Почему женщины так кричат? – потребовал ответа Томас.
– Сэр… сэр… не… несчастный случай. – Обычно невозмутимого дворецкого колотила дрожь. – М… мистер Дик… судебный пристав, он ранен… Мистер Дик ударил его прикладом ружья.
Томас взглянул на дворецкого с таким видом, словно готов был обвинить Данна в том, что тот пьян. Томас знал: каждый вечер, выполнив все свои обязанности, дворецкий прикладывается к бутылке. Но вместо этого он торопливо пересек холл, распахнул зеленую дверь и прошел по коридору на кухню. На пороге Томас остановился как вкопанный. Выражение его лица было почти таким же, как у дворецкого, несколько минут назад наблюдавшего сцену в коридоре.
Моллен медленно приблизился к лежавшему на полу приставу. Коллеги расстегнули на нем одежду, и один из них приложил ладонь к левой стороне груди. Второй пытался остановить кровь, сочившуюся из пробитой головы.
– Он… как он? – еле слышно спросил Томас.
– Похоже, очень плох, сэр, но еще дышит, – ответил один из мужчин, повернув к нему мертвенно бледное лицо.
Томас обвел взглядом кухню. Все присутствующие, включая его сына, застыли, словно на картине. Крики прекратились, и тишину нарушали лишь всхлипывания одной из служанок в углу.
Дик стоял возле стола, на котором сейчас лежало ружье. Одна рука юноши продолжала держать ствол, а другая безвольно свисала вдоль туловища. Лицо Дика, еще недавно красное от гнева, приобрело серый оттенок. Он посмотрел на отца, облизнул губы и медленно пробормотал:
– Это был несчастный случай. Несчастный случай… я хотел припугнуть этого… – Дик поднял руку и дрожащим пальцем указал на Уэйта, похожего в этот момент на мумию, извлеченную из склепа. На его лице не шевелился ни один мускул, он даже не моргал.
Томас издал громкий стон и, повернувшись к порогу кухни, где стояли Фрэнк Армстронг и Данн, крикнул дворецкому:
– Отправь экипаж! Доктора сюда, живо! И выгони женщин. Пусть притащат носилки и отнесут этого беднягу наверх… Эй, Орд, где ты? – Теперь Томас уже обращался к шеф-повару. – Приготовьте горячую воду. Быстро! Шевелитесь!
На кухне все пришло в движение, напуганные слуги суетились, предчувствуя беду.
Фрэнк Армстронг медленно подошел к Томасу. Несколько секунд он разглядывал лежавшего на полу пристава, а затем, прищурившись, перевел взгляд на Дика. Не сказав ни слова, Фрэнк развернулся и вышел из кухни. Он вновь оказался в холле, где, опираясь на перила лестницы, его ждала Фанни. И так же без слов Фрэнк взял дочь за руку, и они вместе поднялись в комнату для гостей.
– Как это случилось? – спросил Фрэнк, посмотрев дочери прямо в глаза.
Фанни уставилась на отца. Ее нельзя было назвать эмоциональной женщиной. Фрэнк Армстронг даже не мог припомнить, когда последний раз видел дочь плачущей, но сейчас слезы медленно стекали из ее глаз. Фрэнк обнял ее и проводил к креслу.
– Расскажи мне все, – мягко попросил он.
– Дик услышал, как лакей говорил о нем правду, – начала Фанни. Губы у нее задрожали, и Фанни продолжила с горечью в голосе: – Весь дом знает, что он вынужден сделать мне предложение, хотя на самом деле ему претит даже мысль об этом. А знаешь что? Я надеюсь, этот мужчина умрет, и Дик тоже не избежит смерти за содеянное. Потому что я ненавижу его. Ненавижу, ненавижу! Ох, отец, давай тотчас же уедем отсюда. – Фанни уткнулась лицом в грудь отца. Он обнял ее и крепче прижал к себе, чтобы заглушить звуки рыданий.
Глава 5
Весь дом был вверх дном, и лишь четыре человека совершенно не ведали о событиях, произошедших за последний час. Это были мисс Бригмор, Мэри Пил и девочки.
Мисс Бригмор сообщила Мэри о своем плане. Служанка, не веря своим ушам, глядела на гувернантку и думала, что никогда в жизни она не видела, чтобы кто-то менялся настолько быстро. Буквально на глазах у мисс Бригмор появились человеческие чувства.
Вот что придумала гувернантка: Мэри спустится вниз в гостиную или в столовую, неважно, лишь бы комната была пуста, и незаметно стащит какую-нибудь мелочь – серебряные кольца для салфеток и чашу в георгианском стиле. (Никто этого и не заметит, так как в последнее время на столе стояло четыре таких прибора.) После чего большими булавками надо будет приколоть эти предметы к нижним юбкам… вы когда-нибудь слыхали нечто подобное? А мисс Бригмор даже продемонстрировала, как это сделать. Затем, натаскав как можно больше серебра, пошарить в сервантах на предмет поиска брошек-камей и табакерок. Мэри даже раскрыла рот от изумления, пока мисс Бригмор объясняла ей, где все это находится. А ведь она жила в этом доме почти втрое дольше, чем мисс Бригмор, но никогда не смогла бы перечислить предметы, которые находятся в сервантах.
– А что мы с этим будем делать? – с трудом переведя дыхание, спросила Мэри. – Ведь во время описи они обшарят весь дом.
– Не будь глупой, Мэри, – ответила мисс Бригмор, к ней уже вернулся ее обычный тон. – Долго эти предметы здесь не задержатся.
– Но как мы их вынесем, да и куда?
– Мэри, – медленно и спокойно промолвила мисс Бригмор, – девочкам предстоит жить в коттедже, разве не так? Я наверняка останусь с ними, очень возможно, что и ты тоже. И я совсем не удивлюсь, если на какое-то время там поселится и хозяин…
– Хозяин, в коттедже?
– Да, хозяин в коттедже. Скоро эти люди начнут составлять опись имущества, а у них глаза, как линзы, ничто не ускользнет от их взгляда. Поэтому будет глупо, если, собрав все предметы, мы оставим их здесь или попытаемся изъять после описи. Как ты считаешь?
– Я согласна с вами, мисс.
– Поэтому сегодня ты, как обычно, поведешь детей на прогулку, но на этот раз я тоже составлю вам компанию. Мы вынесем на себе столько вещей, сколько сможем. Что не сумеем приколоть булавками или пришить, засунем за корсажи. Девочки тоже помогут. Мы заколем им плащи брошками-камеями… А теперь слушай внимательно… – Мисс Бригмор еще раз повторила, где что лежит, и закончила свое напутствие: – Сначала зайди в комнату для рисования, и если там никого нет, собери миниатюры и табакерки, а если кто-то спросит, что ты там делаешь, отсылай всех ко мне. Так и скажи: пройдите в детскую и поговорите с мисс Бригмор.
Мэри сделала все точно так, как ей велели. Служанке даже понравилось дурачить приставов, которые собирались все разрушить – покончить с домом и с хозяином. Но мисс Бригмор, какова штучка! Кто бы мог подумать? Она ведет себя почти как нормальная женщина.
Никто не видел, чем занимается Мэри. Кроме одного человека. Им оказался Уэйт.
– Что ты делаешь, Мэри? Ты не сможешь это унести. Неужели тебе хочется попасть за решетку?
– Я делаю то, что мне велели, Гарри, – огрызнулась та. – Можешь спросить у мисс Бригмор.
– Вот оно как.
– Да, вот так.
– Что ж, наверное, она знает, что делает. Но куда она все это денет?
– Отнесем в коттедж и сохраним для хозяина.
– Похоже, когда все закончится, ему это действительно пригодится. Давай я помогу тебе, – предложил Гарри.
Но Мэри отвергла его помощь.
– Нет, я знаю, что надо брать. А ты лучше посторожи за дверью, и если кто пойдет сюда или в столовую, покашляй.
Около полудня мисс Бригмор, ее подопечные и Мэри Пил отправились на прогулку. Пока их было видно из дома, они шли медленно, но, скрывшись в саду, ускорили шаг. Однако идти было тяжело, мешали нагруженные нижние юбки. Пройдя через главные ворота, процессия добралась до коттеджа. В доме не было погреба, и мисс Бригмор велела Мэри найти в сарае молоток и стамеску. А сама скатала в гостиной ковер и отодрала девятидюймовую половую доску, да так ловко, словно занималась этим каждый день.
– Так, отлично, – сказала она, пошарив в темноте рукой. – Здесь внизу прочный камень. А теперь, Мэри, и вы, дети, осторожно, по очереди, передавайте мне предметы. Заворачивать их не надо, потому что долго они здесь не пролежат.
Констанция хихикнула: ее увлекало это занятие, однако Барбара явно не разделяла чувств сестры.
Хотя мисс Бригмор старалась превратить все в игру, Барбара поняла, что дело серьезное. Ее страшило ощущение незащищенности, она помнила это чувство еще с тех времен, когда дядя Томас впервые привез их с Конни в особняк.
Гувернантка понимала чувства девочки. Положив доску на место и раскатав ковер, она взяла Барбару за руку.
– Пойдем, проводим Мэри и Констанцию до дороги, – предложила она.
Барбара тоже заметила, как изменилась мисс Бригмор, но, несмотря на появившуюся в ней человечность, девочка не могла прогнать из воспоминаний картину прошлой ночи. Мисс Бригмор лежала на кровати и стонала, а значит она грешница.
С явным ощущением триумфа гувернантка провела свою "воровскую шайку" через главные ворота после того, как они второй раз посетили коттедж. День клонился к закату, было холодно, лил дождь, но погода не волновала мисс Бригмор. Когда Анна впервые проделывала подобную операцию, ее постигла неудача. Вернее, неудача постигла ее мать, и только своевременная помощь друзей спасла тогда мать от правосудия. А вот на этот раз все прошло успешно. По ее расчетам, им удалось вынести и припрятать вещей примерно на тысячу фунтов, и самыми ценными были, конечно, миниатюры. Однако следовало признать, что, возможно, она и поторопилась со своими действиями, поскольку у хозяина имелся хороший друг, мистер Армстронг. Более того, если мисс Фанни и Дик поладят, тогда проблема и вовсе будет решена, а ее либо отругают, либо (что более неприятно) над ней посмеются. Но вчера мистер Браун сообщил по секрету, что у него имеются серьезные сомнения относительно намерений мистера Дика. По словам самого же Дика, он был жеребцом с норовом и не хотел, чтобы мисс Фанни Армстронг принялась объезжать его. И мистер Браун считал: если даже закрыть глаза на то, что мисс Фанни на пять лет старше мистера Дика, она просто ему не подходит. У некоторых жеребцов, несмотря на буйный нрав и силу, очень слабые рты, а мисс Фанни может слишком сильно потянуть за узду.
Аналогии мистера Брауна неизменно были связаны с конюшнями. Иногда мисс Бригмор удивлялась, почему же он выбрал профессию камердинера, если все его знания и явные симпатии вращались вокруг четвероногих существ. Однако к мнению мистера Брауна следовало относиться серьезно, так как он уже неоднократно доказывал свою правоту в случаях, касавшихся и хозяина, и его сына.
И когда вся компания переходила дорогу, а мисс Бригмор из-за усилившегося дождя подгоняла Мэри и девочек, она представила в своем воображении, как будет объяснять хозяину свои действия, разумеется, в подходящий момент. При мысли о подходящем моменте по всему ее телу разлилось тепло. Радовало еще и то, что создавшаяся ситуация не положит конец этим моментам. Если Томас поправит свои дела, то их встречи будут периодически продолжаться. А если обстоятельства вынудят его переселиться в коттедж, они тем более не прекратятся и даже станут более частыми. То есть она не проигрывала ни при каком повороте событий. Ее уединенные, почти монашеские дни закончились. Анна, собственно, никогда и не намеревалась вести целомудренную жизнь. Просто полученное воспитание не позволяло ей вступать в любовную связь даже с теми мужчинами, которые в табели о рангах слуг стояли на одной ступени с гувернанткой, то есть камердинеры и управляющие.
Мисс Бригмор не повела своих подопечных к парадной двери, они обогнули дом, проследовали вдоль задней террасы и вошли во внутренний двор со стороны конюшен. Открыв узкую заднюю дверь, гувернантка пропустила девочек и вошла сама, процессию замыкала Мэри.
Управляющий мистер Твиди, дворецкий мистер Данн и домоправительница миссис Брайдон, увлеченные разговором, повернули к вошедшим встревоженные лица.
И именно выражение их лиц заставило мисс Бригмор остановиться.
– Что случилось? – спросила она.
– Произошло нечто ужасное, – ответила миссис Брайдон, – просто ужасное. Вы не поверите, мисс Бригмор, да мы и сами отказываемся в это верить. Мистер Дик… мистер Дик напал на одного из приставов, того, который у них главный. Он, я имею в виду мистера Дика, хотел застрелить Уэйта, а пристав попытался помешать ему. Это Уэйт виноват, все началось из-за него. Послали за доктором, но пристав плох, очень плох и в любую минуту может умереть.
– А если он умрет, то мистера Дика могут повесить, поскольку это судебный пристав, – понизив голос, добавил мистер Данн.
– Тише, все, хватит! – оборвала их мисс Бригмор. Она повернулась к раскрывшим рот девочкам и, подгоняя, повела их по коридору к лестнице.
Мэри же застыла на месте, уставившись в изумлении на старших слуг.
– Уэйт? А что с ним? – пробормотала она.
На этот раз голос управляющего прозвучал властно, как и подобает второму после хозяина лицу в доме:
– Он собирает свои пожитки… чтобы немедленно покинуть этот дом.
– Но… но Дейзи, она же вот-вот родит… они не могут…
– Мэри Пил! – оборвала миссис Брайдон дальнейшие возражения служанки. – Все, хватит! Это тебя не касается. Твое дело убирать в детской, чем тебе и следует немедленно заняться.
После секундного замешательства Мэри медленно побрела по коридору. Сейчас она думала не о хозяине или мистере Дике, и даже не о приставе, а о Дейзи Уэйт и свалившемся на нее несчастье. Ведь ребенок мог появиться со дня на день. Мэри остановилась на лестничной площадке и посмотрела на улицу. Сквозь пелену дождя она разглядела домики для семейных, как их называли. Это жилье предоставляли тем, кто служил в особняке и у кого были дети. Три домика стояли рядом с конюшнями. Мэри заметила, как открылась дверь среднего домика и из него вышел мужчина. Из-за дождя служанка не могла как следует рассмотреть его, но, судя по тому, что он погрузил коробку на тележку, стоявшую возле двери, поняла: это Гарри Уэйт.
На самом деле это была не тележка, а знаменитая тачка, которая вызвала столько смеха, когда пять лет назад Уэйт привез в ней сюда свои пожитки. Никто никогда не видел, чтобы человек, прибывший занять место лакея, катил перед собой тачку. Но Гарри вынес все насмешки. Эту тачку сделал ему отец, впервые отправляя сына в услужение. При этом он так напутствовал его: "Когда, сынок, в этой тачке тебе не будет хватать места для вещей, значит у тебя все в порядке".
Мэри со слезами на глазах подумала, что сейчас у Гарри даже слишком большой "багаж" – двое детей и третий на подходе. Что же с ними будет? Куда они пойдут? Мэри захотелось выбежать на улицу и попрощаться с ними, ведь она дружила с женой Гарри. Однако миссис Брайдон по-прежнему стояла в коридоре – до Мэри доносился ее голос.
Служанка, тяжело ступая, поднялась до конца лестницы, сокрушенно покачала головой и сказала, обращаясь к самой себе:
– Ох, то, что произошло сегодня, похоже на конец света, никак не меньше.
Глава 6
В доме царили тишина и безмятежность. Если бы не следы разрушений, никто бы не поверил, что недавно здесь пронесся ураган.
Едва Томас переступил порог особняка, как тишина резанула его слух, словно громкий выстрел. У Данна не было времени слушать приближение экипажа и встречать хозяина в холле, чтобы принять у него шляпу, пальто и трость. Дело в том, что Данн выполнял теперь работу нескольких человек.
– Простите, сэр, – извинился он, увидев хозяина и поспешив ему навстречу.
Томас махнул рукой. Он уже сам снял пальто и теперь протянул его Данну.
– Кто-нибудь приезжал?
– Слуга мистера Ферье привез письмо, сэр. Оно в кабинете.
Томас стремительно пересек холл и вошел в кабинет. Письмо было прислонено к пресс-папье, на единственном свободном месте на столе. Томас не стал пользоваться тонким ножом для бумаг с костяной ручкой, а просто поддел клапан пальцем и вскрыл конверт.
Он читал стоя. Краткое послание гласило:
"Дорогой Томас. Ты и без моих слов знаешь, как глубоко я сочувствую твоему несчастью, и если бы имел хоть малейшую возможность помочь тебе, то сделал бы это. Но в данный момент у меня у самого дела в критическом состоянии. Как я уже говорил тебе во время нашей последней встречи, я вынужден закрыть завод в Шилдее. Если пара сотен могут тебе чем-то помочь, то готов предложить их тебе. Однако тысячу, к сожалению, я не осилю. Можешь заехать в любое время, ты знаешь, я всегда рад тебя видеть.
Джон".
– «Я всегда рад тебя видеть», – промолвил Томас, скрежеща зубами. Он просто не верил своим глазам. Смяв листок, Томас швырнул его поверх бумаг и с силой ударил кулаком по крышке стола. Затем уселся в кожаное кресло с высокой спинкой и понуро опустил голову. Армстронг, Хедли и вот теперь Ферье. А ведь Томас мог поклясться, что эти люди будут стоять за него насмерть, это же три лучших его друга. И сам он никогда ничего не жалел для них. Когда женился Патрик, старший сын Джона Ферье, Томас купил в подарок молодым столовое серебро стоимостью свыше шестисот фунтов, а к рождению их первого ребенка, своего крестника, он не пожалел денег на дорогой набор: чашку, тарелку и ложку. А теперь друг – Джон предлагает ему пару сотен. Уж лучше бы он поступил так же, как Фрэнк Армстронг, то есть полностью проигнорировал бы просьбу. В ответ на обращение к Фрэнку Томасу сообщили: «Мистер Армстронг с женой и дочерью уехал в Лондон на неопределенный срок…» А Ральф Хедли? Он был мелкий делец, можно сказать, вообще никто, и только с его, Томаса, помощью выбился в люди. Более того, все эти годы Томас увеличивал его доход за счет тех денег, которые проигрывал ему. В молодости Томас мог заключать пари на муху, ползущую по стеклу, и так и делал, ставя каждый раз по сотне фунтов. И с улыбкой отдавал свой проигрыш, потому что это был Ральф, а Ральф нуждался в помощи.
Поэтому, зная, как сильно он в свое время помог Ральфу, Томас и попросил его одолжить три тысячи. Этих денег хватило бы, чтобы внести залог за Дика, выплатить жалованье слугам и протянуть несколько месяцев. И что же ответил Ральф? Он прислал чек на триста фунтов и письмо, где объяснял, что ему предстоят расходы на свадьбу Маргарет, да еще у дьяволенка Джорджа деньги текут меж пальцев, словно вода. Возможно, позже, после свадьбы, когда он подведет итоги, он сможет еще чем-нибудь помочь.
Снисходительный тон, сквозивший в письме Ральфа, и тем более общий отказ друзей поддержать его в этот тяжелый момент подействовали на Томаса, как удар между глаз, заставив на время забыть о гордости и самолюбии. Но теперь оскорбления с новой силой напомнили о себе. Когда-то Томас мог бы оправдать подобное отношение друзей к себе завистью с их стороны, но сейчас ему было ясно: ими движет ненависть. Теперь он окончательно убедился в своих многолетних подозрениях – у него нет друзей. Эти люди так же ненавидели его, как многие другие до этого ненавидели его отца. Ведь он был Молленом. "Самец Моллен" – называли его "друзья" за то, что он оставил после себя множество незаконнорожденных детей, отмеченных его прядью. Да, он был Самцом Молленом, у которого, как заметил один остряк, "в окрестных горах целый гарем". Действительно, он наставил рога многим мужьям, но никогда не предавал друзей, никогда не покушался на их жен и всегда платил карточные долги. И, насколько он знал, ни один из его незаконнорожденных детей не голодал.
Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Данн с подносом.
– Я подумал, что вам захочется горячего, сэр.
– Да, конечно, Данн. – Томас посмотрел на дымящуюся чашку с горячим ромом, потянул носом и кисло усмехнулся. – Наверное, ром скоро закончится.
– Мне удалось припрятать несколько бутылок, сэр.
– Ох, это ты хорошо придумал, – снова кисло улыбнулся Томас. – Ром – лучшее успокоительное. – Отхлебнув глоток, он спросил: – Сколько вас осталось в доме?
Данн пошевелил губами, прежде чем ответить.
– Мистер Браун, мистер Твиди, миссис Брайдон и, разумеется, мисс Бригмор и Мэри Пил.
– Значит, шестеро.
– Да, шестеро, сэр, и еще двое слуг в конюшнях. Они останутся до тех пор, пока… – Голос Данна дрогнул, и он не закончил фразу.
– Да, понятно. А где сейчас мистер Твиди?
– Объезжает фермы, сэр. Как вы приказали, сэр, оставляет там минимум работников.
Томас бросил взгляд на стол и оглядел заполнившие его бумаги и счета. Затем сделал еще глоток рома.
– За свое будущее не волнуйся, Данн. Я дам тебе рекомендации, как только ты… как только скажешь, что уходишь. И посоветую тебе несколько домов.
– Я не тороплюсь с этим, сэр.
– Но ты не сможешь жить без денег, как и любой из нас. А уже на следующей неделе я не смогу платить вам всем жалованье.
– Я прекрасно осведомлен об этом, сэр. И все же не тороплюсь. Того же мнения миссис Брайдон, мистер Твиди, и, я уверен, вы можете рассчитывать на мистера Брауна.
Томас опустил голову.
Сорок слуг работало в доме и на фермах, и только шестеро из них изъявили желание остаться с ним до самого конца. Что ж, не такой уж плохой процент. Чего никак нельзя сказать о друзьях. Томас поднял голову и посмотрел на Данна.
– Передай всем мою благодарность, ладно? Я… я позже поговорю с каждым лично.
– Слушаюсь, сэр. – Данн собрался повернуться и выйти, но, остановившись, спросил: – Могу я узнать, сэр, как дела у мистера Дика?
Томас задумался на миг и почесал шею.
– Он держится молодцом, Данн. Я… я надеялся, что смогу освободить его под залог, но… – Томас хлопнул ладонью по лежавшему на столе скомканному письму, – боюсь, у меня ничего не выйдет. – Странно, что он мог вот так запросто, спокойным тоном разговаривать с дворецким, без обычной высокомерной властности в голосе и без фальшивой веселости, присущей беседам с друзьями.
– Мне очень жаль, сэр.
– Мне тоже, Данн. Кстати, где эти люди? – Томас не назвал их приставами.
– Двое в библиотеке, сэр, составляют опись книг, а третий в западном крыле, он описывает имущество спален.
– Как ты думаешь, сколько они еще будут торчать здесь?
– Дня два, а может, три, сэр.
Томас прищурился и немного помолчал.
– Послушай, Данн, кухарка уволилась три дня назад, так ведь? А кто же теперь готовит?
– Понимаете, сэр… – Данн слегка наклонил голову. – Миссис Брайдон и я, мы вполне справляемся, да и мисс Бригмор помогает. Она готовит для себя и детей.
– Спасибо, Данн.
– Вам спасибо, сэр.
Оставшись один, Томас сел в кресло и, подняв руки, крепко прижал пальцы к глазам. Он совсем забыл о детях, потому что не видел их несколько дней. Это она постаралась, чтобы девочки не попадались ему на глаза. Забавно, Томас мысленно назвал ее "она". Почему? Уж больно это интимное обращение к такой строгой с виду женщине. Но все же Анна добрая и ласковая. Хорошо, что она с девочками, что у них есть дом, куда они могут уйти, и в общей сложности двести фунтов годовых. Но смогут ли они жить на двести фунтов в год? Что ж, придется. Так, а сколько она получает? Томас выдвинул ящик стола, достал бухгалтерскую книгу и, открыв нужную страницу, нашел фамилию Бригмор. Анна Бригмор принята в качестве гувернантки с первого сентября 1844 года, жалованье сорок пять фунтов в год. Томас обратил внимание, что против ее фамилии не было никаких отметок относительно бесплатного пива, чая или сахара.
Сорок пять фунтов, они проделают большую брешь в бюджете из двухсот фунтов. А еще ведь нужна служанка. Мэри Пил… Что насчет ее жалованья? Томас перевернул несколько страниц. Мэри Пил, третья служанка на кухне, два фунта двенадцать шиллингов в год, бесплатное пиво, чай и сахар; повышена в должности до второй служанки, пять фунтов в год; в 1844 году повышена до должности служанки в детской, двенадцать фунтов в год, бесплатное пиво, чай, сахар.
Так, значит, еще двенадцать фунтов. И на питание для всех будет оставаться три фунта в неделю. Хватит ли этих денег? Сомнительно. Как можно будет жить на три фунта в неделю? Как можно накормить на эти деньги четверых человек?
…И что ты намерен предпринять?
Томасу показалось, что он буквально услышал этот вопрос. Мужчина медленно покачал головой из стороны в сторону. Если бы не Дик, он знал бы, что делать, поскольку остался без гроша и малейших перспектив на будущее. Томас знал, если даже удачно продадут всю собственность и вещи, то кредиторы не получат и двадцати шиллингов на каждый одолженный фунт.
Да черт с ними, с кредиторами. Гори они синим пламенем, каждый в отдельности и все скопом. Ведь все они, за редким исключением, ссужали деньги под завышенные проценты. Глядя на висевшие в ряд над каминной полкой гравюры с изображением сцен охоты, Томас спросил себя: почему же он не поступил так, как в данных обстоятельствах поступил бы любой другой, почему не отложил денег на черный день, когда имелась такая возможность? Вон, даже Данн проявил предусмотрительность и припрятал несколько бутылок рома. Можно биться об заклад, что каждый из слуг чем-нибудь да поживился. А он, что он сделал? Но разве мог он тайком спасать свои ценности, когда в доме поднялся переполох, когда с сыном случилась беда, когда дом заполнили представители закона, рассуждавшие о том, как в случае смерти пристава квалифицировать это убийство – непредумышленное или как убийство при смягчающих обстоятельствах. И, похоже, они склонялись к тому, что при любом подходе последует суровое наказание, поскольку жертвой оказался представитель закона. Да и ни один из его так называемых друзей не поверит, что Томас не припрятал чего-нибудь до или после инцидента с судебным приставом. Они скажут: только дурак мог бы позволить судейским отобрать все, а Самец Моллен далеко не дурак. Однако тот Томас Моллен, которого знал лишь он сам, оказался дураком, да и всегда им был.
Ладно, сейчас надо думать о Дике. Его обязательно следует вытащить из тюрьмы под залог, иначе до суда парень превратится в идиота. Слава Богу, что этот пристав, кажется, выживет, иначе о залоге не могло бы быть и речи. Залог назначили большой – тысячу фунтов.
Томас никогда не ожидал, что Дик так расклеится. До недавнего времени он считал, что у него растет крепкий парень. Или просто надеялся, что это так? Его собственный отец любил повторять: человек может не бояться разъяренного быка, если сам он сидит на лошади и держит в руках ружье. Но когда он встретится с быком пешим и без ружья, угадайте, кто первым бросится наутек?
И Дик встретился с быком в виде закона, оказавшись без ружья и без лошади. Когда сегодня Томас смотрел на сына в совершенно пустой комнате для свиданий, он почувствовал к нему одновременно жалость и презрение. Конечно, это его сын, но он сам виноват в несчастье, обрушившемся на них на всех. Из ложного чувства гордости Дик набросился на этого чертова неблагодарного лакея. А ведь не сделай парень этого, и между ним и Фанни Армстронг все было бы улажено, и без сомнения все в особняке были бы заняты в этот самый момент лихорадочными приготовлениями банкета по случаю их обручения. Теперь же Дику придется довольствоваться тюремным ужином из одного блюда.
Мысли Томаса снова вернулись к детям. Надо повидать их и приказать переселиться в коттедж, потому что атмосфера в доме невыносима ни для кого, а уж тем более для детей. Он медленно протянул руку и позвонил в колокольчик, подумав при этом: а каково будет чувствовать себя, когда на зов колокольчика никто не откликнется… ладно, наверняка он скоро узнает это.
Прошло несколько минут, прежде чем в дверях появился как всегда почтительный Данн.
– Слушаю вас, сэр.
– Передай мисс Бригмор, что я хочу поговорить с ней… пожалуйста. – Почувствовав, как воротник рубашки сдавил шею, Томас просунул под него палец. Никогда в жизни он не говорил своему дворецкому "пожалуйста". Иногда небрежно бросал "спасибо", но не более того. Неужели надо стать бедняком, чтобы научиться хорошим манерам? Да, как ни странно, но придется чему-то учиться в этот час испытаний…
Как только мисс Бригмор постучала в дверь кабинета, Томас немедленно пригласил ее войти. Осторожно закрыв за собой дверь, она неспешно подошла к столу и окинула Томаса открытым, без тени смущения, взглядом. Анна была благодарна хозяину за то, что он положил конец ее жизни девственницы и связанным с этим душевным мукам. Она никогда не считала девственность добродетелью и сомневалась в праве листа бумаги узаконивать естественное желание. А если женщина удовлетворяла это желание до подписания бумаги, то к ней приклеивали ярлык распутницы и шлюхи. Тогда как у мужчин удовлетворение страсти считалось вполне естественной процедурой, которая превращала его в лихого парня и настоящего мужчину. У Анны имелись свои тайные убеждения относительно прав мужчин и женщин, а особенно женщин. И только необходимость зарабатывать на жизнь заставила ее так долго скрывать свои взгляды и хранить девственность.
