Текст книги "Кэти Малхолланд. Том 1"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– А мы распределим их по всей юбке. Мы сделаем что-то вроде подкладки, точнее, маленькие кармашки, и в каждом кармашке будет лежать по монете. Когда нам понадобятся деньги, достаточно будет отпороть один кармашек и достать монету. А ближе к телу я буду носить другую нижнюю юбку, которую буду менять.
– Да, да, ты правильно все придумала.
Кэтрин кивнула, соглашаясь, и на сердце у Кэти полегчало. Видимо, мать, наконец, вышла из своего полубессознательного состояния.
Всю вторую половину дня семья провела за работой. Джо вырезал квадратики размером примерно в дюйм из старой ситцевой сорочки, которые Кэти и Кэтрин пришивали с трех сторон к изнанке нижней юбки. Они вкладывали в каждый кармашек по монетке и закрепляли двумя стежками. Когда им оставалось зашить двадцать соверенов, Джо сказал:
– Если ты собираешься нанимать юриста, Кэти, то не лучше ли оставить немного денег? Десять фунтов, или около того. Юристы дорого стоят.
Прежде чем Кэти успела ответить, Кэтрин вставила:
– А как ты объяснишь юристу, откуда у тебя взялись золотые соверены? Ты ведь знаешь, бедняки не расплачиваются такой монетой.
Вопрос озадачил Кэти.
– Я… я могу сказать, что получила их от богатого друга или подруги, – ответила она, немного поразмыслив.
– Дорогая, но у таких людей, как мы, не может быть друзей, которые разбрасывают направо и налево золотые соверены.
– Ну, хорошо, – Кэти нетерпеливо тряхнула головой. – Когда придет время нанимать юриста, я что-нибудь придумаю.
– А что мы будем делать с мешочками и записной книжкой? – спросил Джо.
– Сожги их… Нет, подожди, – Кэти потянулась к записной книжке. – Я хочу сначала взглянуть, что он там написал.
Подойдя к окну, она отогнула край занавески и, открыв записную книжку, посмотрела на колонку цифр, которыми была исписана первая страница. Перевернув несколько страниц, она увидела, что они тоже заняты цифрами! Бантинг, оказывается, вел учет своих доходов. Запись велась очень аккуратно, напротив каждой денежной суммы была обозначена дата. Первая сумма была датирована январем 1850 года и составляла три фунта. За ней следовали четыре фунта, полученные в июне 1850 года.
Чем дальше Кэти читала, тем меньше становился интервал между датами, в то время как денежные суммы возрастали. Нетерпеливо перевернув несколько страниц, она добралась до последних записей Бантинга, потому что именно они ее интересовали. Загадочные сто фунтов, о которых Бантинг упоминал, стегая ее ремнем, и которые должны были иметь какое-то отношение к ней, не выходили у нее из головы. И действительно, была запись, датированная тем днем, когда она пришла к Бантингу, чтобы сказать, что согласна выйти за него замуж. Сумма составляла пятьдесят фунтов, и к ней были добавлены две буквы – Б. Р. А следующая запись была сделана в тот день, когда они поженились, и сумма опять составляла пятьдесят фунтов, и против нее стояли те же инициалы – Б. Р.
«Сто фунтов за тебя…» – снова пронеслось у нее в голове. А Б. Р. – это, должно быть, Бернард Розье. Значит, Бернард Розье дал Бантингу сто фунтов за то, что он на ней женился? Это открытие ошеломило ее. Подняв глаза от записной книжки, она посмотрела на мать и на Джо так, словно хотела спросить у них: «Но почему? Почему он решил выдать меня замуж?» Ведь если она в течение трех с лишним месяцев не назвала его имени, он мог не бояться, что она его выдаст. Тогда какой ему был смысл тратить сто фунтов, чтобы купить ей мужа?
– В чем дело, дорогая? – спросила Кэтрин.
– Ничего, ма, – ответила Кэти.
Подойдя к камину, она сунула записную книжку в тлеющие угли и ворошила их до тех пор, пока огонь не разгорелся. Когда пламя охватило дневник Бантинга, она жестом приказала Джо сделать то же самое с четырьмя мешочками.
На следующий день Кэти узнала, почему Бернард Розье не пожалел ста фунтов, чтобы выдать ее замуж. Об этом она узнала благодаря визиту мисс Терезы. Благодаря мисс Терезе она также смогла разменять свой первый соверен.
Мисс Тереза подошла к двери, окруженная толпой грязных босоногих ребятишек. Кэти, услышав шум снаружи, открыла дверь прежде, чем гостья успела постучаться.
– Она искала вас, миссис, – сказал один из детей.
Кэти удивленно посмотрела на знатную гостью. Обычная женщина никогда бы не вызвала такого любопытства в их квартале, но благородную даму могли распознать даже дети, хоть им случалось видеть знать крайне редко.
– Можно мне войти, Кэти?
Кэти обернулась и осмотрела убогую комнату, в которой они жили. Ей было стыдно принимать мисс Терезу в таком жилище, и первым ее желанием было ответить: «Нет, мисс Тереза, вам лучше не входить», – однако она знала, что подобный ответ прозвучал бы грубо. Поэтому ей ничего не оставалось, как пошире распахнуть дверь и посторониться, пропуская неброско одетую высокую молодую женщину. Она закрыла дверь на щеколду, чтобы дети, стремящиеся получше рассмотреть необычную посетительницу, не заглядывали в дом с улицы, мешая их разговору.
– Ма, – Кэти посмотрела через полутьму комнаты в ту сторону, где сидела мать. – К нам пришла мисс Тереза из господского дома.
Кэтрин медленно поднялась на ноги. Она не стала приседать в реверансе или кланяться мисс Терезе, а лишь слегка кивнула в знак приветствия. Ее дочь обесчестил брат Терезы, поэтому гостья не могла вызывать у Кэтрин каких-либо иных чувств, кроме ненависти. Но Кэтрин с детства было внушено, что ненависть – чувство, недостойное доброго христианина, а потому она отнеслась к Терезе просто равнодушно.
Тереза заставила себя не оглядывать комнату и старалась не показывать, как она шокирована условиями, в которых живет семья Малхолландов. Однако зловоние, наполняющее коттедж, было невыносимым, и она была вынуждена поднести к ноздрям надушенный носовой платок. Она подошла к Кэтрин и, глядя ей прямо в лицо, сказала:
– Я глубоко сожалею, миссис Малхолланд, о том, что случилось с вами. Я… я приехала узнать, не могу ли я чем-нибудь вам помочь?
– Я была бы благодарна за любую помощь, мэм, – ответила Кэтрин бесцветным тоном.
За этим последовало неловкое молчание. Тишину нарушил странный шум, который донесся из угла комнаты, где сидела Лиззи. Тереза обернулась на звук и увидела распухшую глыбообразную девушку, сидящую на тюфяке.
– Это… это Лиззи, моя сестра, – сказала Кэти извиняющимся тоном. – Она… У нее не все в порядке с головой.
Глаза Терезы наполнились почти болезненным состраданием, и она отвернулась от несчастной девушки и перевела взгляд на Кэти.
– Не хотите ли присесть? – предложила Кэти, пододвигая ей стул.
Вежливо поблагодарив ее, Тереза села. В то же мгновение ее внимание снова привлек шум, на сей раз исходящий из-за двери в смежную комнату, находящейся прямо напротив нее. Кэтрин тут же встала и, даже не извинившись, поспешила к Вильяму.
– Это мой дед, – снова пояснила Кэти. – Он… С ним случился удар, и он прикован к постели.
– О, Кэти! – Тереза нервно сплела пальцы обеих рук. – Все эти беды… Я чувствую себя такой виноватой, Кэти. У вас и так достаточно бед, а теперь это последнее несчастье… ведь оно случилось по моей вине. Да, да, Кэти, в этом виновата я. С тех пор как я узнала, что твоего отца увели полицейские, я не нахожу себе места. Этого бы не случилось, если бы я не вмешалась. Твой ребенок… – Она посмотрела на младенца, лежащего в низком корыте возле стены. – С него все началось, но я уверена, что тебе с помощью родителей удалось бы все утрясти и вы бы со временем справились с этой проблемой. Лучше бы я оставила все, как есть, и не лезла не в свое дело, тогда бы вы все не оказались сейчас в этой ужасной беде… Но я хотела сделать как лучше, поверь мне. Я действовала из самых лучших побуждений, Кэти. Пожалуйста, прости меня и поверь, что я хотела лишь одного – помочь тебе.
Кэти смотрела на Терезу в полнейшем недоумении, не понимая, о чем та говорит.
– Я не вижу, как вы можете быть причастны к тому, что случилось, мисс Тереза, – сказала она.
– О, я причастна к этому, Кэти, и ты возненавидишь меня после того, что я тебе расскажу. Видишь ли, это я толкнула Бернарда на то, чтобы выдать тебя замуж. То есть я вовсе не хотела, чтобы тебя выдавали замуж, у меня этого и в мыслях не было. Это решение нашел он сам. Я сказала ему и родителям, что они должны выплатить тебе большую сумму на содержание ребенка… Я требовала этого и грозила, что в противном случае расскажу обо всем невесте Бернарда. Тогда ему и пришел в голову этот план – выдать тебя за Бантинга и таким образом избавиться ото всякой ответственности… Поняла теперь?
Да, теперь она многое понимала, ее удивляло только одно: откуда мисс Тереза узнала, что отец ребенка – мистер Бернард?
– Но как вы узнали, мисс Тереза, насчет… – Не в силах произнести имя Бернарда, она указала на младенца.
– Я… я видела, как он вытолкнул тебя из своей комнаты в ночь бала. Ты была глубоко потрясена, и я поняла, что это произошло не по твоей воле.
– О! – воскликнула Кэти и пристыжено опустила голову.
– С тех пор я все время беспокоилась за тебя, – заключила Тереза.
– Спасибо, мисс Тереза, вы очень любезны.
Они опять молчали. Дурной запах, наполняющий комнату, стал, казалось, еще более нестерпимым. Тереза снова поднесла к носу платок.
– Мое теперешнее положение очень похожее на твое, Кэти, – сказала она через некоторое время. – Я тоже стала бедной…
Едва произнеся это слово, Тереза прикусила язык. «Да простит меня Бог», – подумала она. Как она могла называть себя бедной, когда перед ней сидела вот эта девочка, совсем еще ребенок, несмотря на разбухшую от молока грудь… Даже у нищеты есть свои градации, и Кэти находилась на самой ее низшей ступени.
– Что вы имеете в виду, мисс Тереза? – Кэти с участием посмотрела на гостью.
– Я ушла от мужа. Мне вообще не следовало выходить замуж, но меня вынудили родители. Я… У меня должен был родиться ребенок, но я его потеряла.
– О, мне очень жаль, мисс Тереза.
– Нет, Кэти, не жалей меня. Я вовсе не хотела этого ребенка. Мне повезло, что я его не родила. И знаешь, сейчас я подумала, что моя жизнь в целом сложилась достаточно удачно. Я… У меня есть небольшой личный доход, который был назначен мне с самого рождения. За эти годы успела накопиться порядочная сумма, и я смогла купить маленький домик в Вестоэ, это одно из предместий Шилдса. А в конце года мисс Эйнсли поселится у меня, и мы с ней откроем небольшую школу для детишек бедняков.
Мисс Тереза – школьная учительница! Мисс Тереза, выросшая в роскоши, у которой с детства было все, чего она только могла пожелать, собиралась преподавать в школе и говорила об этом с таким энтузиазмом! «Жизнь – очень странная вещь», – подумала Кэти.
Тереза положила руки на колени и наклонилась к ней через стол.
– Я хотела у тебя спросить, Кэти… Когда все ваши проблемы будут решены, как бы ты посмотрела на то, чтобы… чтобы жить с нами, со мной и с мисс Эйнсли. Разумеется, вместе с ребенком.
Она хотела добавить: «Не как прислуга, а как близкая подруга». А еще она хотела сказать: «Я научу тебя всему, что знаю. У тебя еще есть время, чтобы стать не только красивой, но и образованной женщиной, и я с великой радостью займусь твоим обучением». В мечтах она уже рисовала себе картину их будущей совместной жизни, и эта жизнь казалась ей Раем на земле – она, Эйнсли и Кэти в домике на окраине Вестоэ… Только фигура Кэти заслоняла на этой райской картинке фигуру любимой гувернантки, заслоняла школу и все остальные радости подобной жизни. Она бы отказалась от всего, лишь бы только жить под одной крышей с Кэти.
– Благодарю вас, мисс Тереза, вы так добры! Но я… я пока не знаю, как пойдут дела. Моя мама сейчас не совсем здорова, и я должна ухаживать за дедом и за Лиззи… Но потом… потом, может, все уладится, и мама сможет справляться без меня. Я… я подумаю над вашим предложением, мисс Тереза. Огромное вам спасибо.
Хоть Кэти и сказала Терезе, что подумает над ее предложением, и была действительно тронута до глубины души ее добротой, она вовсе не собиралась его принимать – ни сейчас, ни когда бы то ни было. Если бы такое предложение было сделано ей год назад, она бы посчитала его даром самого Господа. Но за последний год слишком многое изменилось в ее душе под влиянием пережитых страданий, и идиллическая жизнь с мисс Терезой и ее гувернанткой не привлекала ее. Тем более что после всех этих бед она уже не сможет расстаться со своей семьей. Кэти уже составила планы на будущее. Независимо от того, какая участь постигнет ее отца, – а мысль о том, что могло с ним случиться, заставляла ее содрогаться, – она твердо решила выбраться из этой лачуги, из этого грязного квартала и раз и навсегда покончить с нищетой. Если бы только отца освободили…
– Все зависит от того, что будет… что будет с моим отцом, мисс Тереза, – она подалась вперед через стол, заглядывая в бледное, взволнованное лицо своей гостьи. – Вы… вы случайно не знаете какого-нибудь хорошего адвоката, который мог бы выступить на суде в его защиту? Я… У меня есть кое-какие деньги, я бы смогла ему заплатить.
Тереза знала многих адвокатов – адвокаты ее мужа, адвокаты ее отца… Были также адвокаты и среди друзей семьи. Но где найти такого адвоката, который согласится взять на себя защиту отца этой девочки, бедняка-шахтера, который убил главного весовщика шахты? Но в любом случае адвокат необходим – надо хотя бы попытаться спасти мистера Малхолланда. С минуту поразмыслив, она сказала:
– Я знаю одну фирму в Шилдсе. Она называется «Чапел и Хевитт». Я слышала, как отец упоминал их и говорил, что это очень хорошие адвокаты. Ты можешь попробовать обратиться к ним. Если я не ошибаюсь, их контора находится на Кинг-стрит.
– Спасибо, мисс Тереза, я обязательно к ним обращусь. Я поеду туда сейчас же, – сказала Кэти.
И тут же, боясь показаться невежливой, добавила:
– Я хотела сказать, я поеду к ним немного позднее сегодня.
– Я наняла двуколку, и она ждет меня на улице. Если хочешь, я могу подбросить тебя на Кинг-стрит. Я довезу тебя до самых дверей конторы.
– О, спасибо, мисс Тереза. Да, конечно, мне это было бы очень удобно. Вы можете подождать минутку? Я пойду, переоденусь.
– Да, да, конечно. Я подожду.
Пройдя в другую комнату, Кэти сменила платье и шепотом рассказала матери, сидящей у кровати Вильяма, о том, что она собирается делать.
– Все проблемы разрешатся, вот увидишь, и мы вызволим отца из тюрьмы, – прошептала она. – А насчет денег мы можем теперь не бояться. Если кто-то спросит, откуда у меня взялись деньги, я могу сказать, что мне дала их подруга, и все подумают, что эта подруга – мисс Тереза, потому что они увидят меня в одном экипаже с ней.
– Ты права, дочка, – кивнула Кэтрин.
– Ты присмотришь за ребенком, ма? – спросила Кэти, и теперь в ее голосе звучали тревожные нотки.
– Да, да, можешь не волноваться. Но я… я не хочу больше выходить к ней. Извинись перед ней за меня и придумай какую-нибудь причину, но я… я не хочу ее видеть, Кэти.
– Не волнуйся, ма, она поймет.
Кэти положила руку на голову матери и погладила ее по волосам. Потом, склонившись над Вильямом, потрепала его по щеке и улыбнулась, глядя в его потускневшие глаза.
– Скоро все у нас будет хорошо, дедушка, – сказала она. – Мисс Тереза приехала к нам, и она готова нам помочь. Она сейчас отвезет меня к адвокату, который будет защищать папу на суде. Вот увидишь, дедушка, скоро все разрешится, нам не о чем беспокоиться.
Глава 11
Для Кэти они являли собой неприступную и неумолимую стену закона, стену, о которую адвокат вот уже долгое время бился, все говоря и говоря но не продвигаясь вперед ни на шаг. Она почувствовала с самого начала, сколь тщетны усилия адвоката, хоть он и делал, казалось, все возможное. Но результат был предопределен заранее и известен еще до того, как начался процесс.
Мистер Хевитт, адвокат из конторы «Чапел и Хевитт», взялся за дело очень серьезно и проявлял огромное упорство, доказывая невиновность подзащитного. Кэти знала, что этим она обязана мисс Терезе, – мисс Тереза принадлежала к семейству Розье, а имя Розье уже говорило само за себя. Мистер Хевитт, думая, что Кэти находится под покровительством мисс Терезы, отнесся к ней с тем же уважением, с каким отнесся бы к клиенту из кругов знати. Она же, предвидя это, в свой первый визит сказала ему, что его рекомендовала ей мисс Тереза, дочь Джорджа Дэниэла Розье. Разумеется, Кэти знала, что тем самым увеличивает гонорар адвоката, поскольку он, будучи уверенным, что платят ее богатые покровители, не постесняется взять с нее побольше денег. Но она была готова заплатить сколько угодно, лишь бы только он спас ее отца. И адвокат действительно старался изо всех сил, однако его речи ничуть не трогали пожилого мужчину в парике, сидящего в высоком кресле. Сейчас мужчина в парике собирался обратиться к присяжным.
Судья Доури очень устал за день. Кроме того, он был голоден и у него начинался приступ подагры. Доури не было никакого дела до подсудимого, его вовсе не интересовало, виновен тот на самом деле или нет, а слишком уж разговорчивый защитник раздражал его все больше и больше. Судья уже знал, с чего начнет свою речь, обращенную к присяжным: он скажет, что ценный работник был потерян для индустрии, что это весьма прискорбный факт.
Перечислив профессиональные качества покойного Марка Бантинга, опытнейшего контролера-весовщика на шахте Розье, судья Доури перешел к его личным качествам.
– Как вы уже слышали, господа присяжные, покойный сделал предложение дочери обвиняемого, которая ждала ребенка, причем ребенок был не от Бантинга, – сказал судья. – Запомним это обстоятельство, джентльмены. Дочь обвиняемого подтвердила, что ребенок был не от покойного, но, тем не менее, этот человек женился на ней и дал ей кров.
В тот день, когда произошли рассматриваемые нами события, покойный возвращается с работы, без сомнения, усталый, поскольку все люди, работающие на шахтах, очень сильно устают к концу рабочего дня. Сразу же он принимает ванну. То, что он делает во время купания, вполне могло быть шуткой: он набирает в ковш немного воды и собирается выплеснуть ее на ребенка, по всей видимости, желая просто поиграть. Защита, однако, утверждает, что это не было игрой, и этот пункт мы не можем оспаривать, поскольку не располагаем достаточными уликами, чтобы доказать обратное. В любом случае его жена расценивает это, как злонамеренное действие и отвечает ему таким же действием, только еще более злонамеренным. Как она сама признала, она выливает на него кипяток из таза. Из заключения врача, обследовавшего труп, следует, что вода была не просто горячей, а это был именно кипяток… Как реагирует человек, которого ошпарили кипятком? Он буквально теряет рассудок от боли. Поэтому, вполне естественно, что человек, шея и спина которого ошпарены кипятком, не помня себя от боли, хватает первый попавшийся под руку предмет и бьет им того, кто его обварил. Это он делает чисто рефлекторно, скорее ища спасения от боли, нежели желая наказать своего обидчика.
Невозможно даже на секунду предположить, что покойный, пребывая в здравом рассудке, стал бы избивать свою жену пряжкой ремня до тех пор, пока она не лишилась чувств. Мы вовсе не оспариваем тот факт, что эта женщина была избита очень жестоко. Доктор Баллард, обследовавший ее, подчеркнул это особо. Но у меня нет сомнений в том, что, если бы у покойного была такая возможность, он бы горько раскаялся впоследствии в своих действиях. Однако этой возможности покойному не было дано, поскольку его убили в тот же вечер. О том, что последовало за избиением, вы уже слышали. Жена покойного уходит в поселок вместе со своим братом, который пришел ее навестить и по чистой случайности оказался в доме сразу же после избиения. Один из жителей поселка, человек по имени Джеймс Морган, идет в Джарроу за ее отцом и приводит его в поселок. С этого момента мы переходим к действиям обвиняемого. Обвиняемый видит, до какого состояния избита его дочь, и его переполняет ярость. Как он сам признает, он идет в дом покойного, чтобы отплатить ему за избиение дочери. Если верить словам обвиняемого, он дерется с покойным, который оказывает ему сопротивление, то есть речь идет именно о драке, а не об избиении беззащитного. Теперь посудите сами, господа присяжные, мог ли покойный оказывать сопротивление обвиняемому, если был сильно обварен и еще не вышел из болевого шока? Обвиняемый также утверждает, что не использовал какого бы то ни было оружия, а действовал только кулаками, и когда он уходил из дома покойного, тот был жив. Он утверждает, что оставил покойного лежащим на полу в комнате… Как он сказал, живым. Об остальном вы уже знаете, джентльмены. Покойный найден в канаве неподалеку от дома. Его череп оказался расколотым, рядом лежала железная кочерга. Заметьте, что при полицейском осмотре в доме покойного не было найдено никакой кочерги, из чего можно заключить, что он был убит своей собственной кочергой.
Итак, господа присяжные, я изложил вам суть дела. Теперь вам предстоит вынести вердикт.
Суд присяжных состоял из управляющих трех шахт. Они удалились из зала и заседали в течение пяти часов. Когда они вернулись, их представитель объявил вердикт о признании подсудимого виновным. Родни уронил голову на грудь, а Кэтрин, бросив на него один быстрый взгляд, лишилась чувств. Джо, обвив ее руками, кричал:
– Ма, ма!
Кэти в течение нескольких минут сидела неподвижно, не отрываясь, глядя на отца. Ее отца повесят… Ее папа умрет, и в этом будет виновата она… Не помня себя, она вскочила на ноги и закричала, повернувшись к судье:
– Вы не можете этого сделать! Не можете! Мой папа хороший, он не убийца. Он каждый день читает Библию, и он никого не убивал, клянусь вам! О нет, он не совершал убийства! Это сделал не он! Не он, вы меня слышите?! Вы не можете его повесить! Это будет несправедливо! Несправедливо!
Перед тем как судья Доури огласил окончательный приговор, семью осужденного вывели из зала суда.
