Текст книги "Сладостная ярость"
Автор книги: Кэтрин Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– Тебе нравится, Трэвис? – ответила она вопросом на вопрос. При этом в ее голосе явно слышалось мурлыканье. Закинув свои волосы за спину, она медленно двинулась к нему, стук ее каблуков открыл ему тайну непонятных звуков. – Сначала я боялась, что этот цвет не подойдет к моим волосам, но он вполне годится, как по-твоему?
Ее слегка хриплый голос обволакивал его, как горячий мед. Помимо воли Трэвиса его естество откликнулось на это тепло.
– Да, годится, – выдавил он, неожиданно чувствуя себя подростком при встрече со своей первой женщиной.
– Сэм, ты соображаешь, что делаешь?
– Когда ты перестанешь задавать мне этот вопрос? А лучше всего помолчи немного. – Она подошла к нему, высокие каблуки увеличивали ее рост, и ее губы стали ближе. Она взяла его руки в свои и положила их на выпуклости грудей. – Давай не будем ссориться, Трэвис, мы можем заняться куда более интересным делом. – Обняв его руками за шею, она потянулась к нему губами. – Поцелуй меня, полицейский, – тихо попросила она. – Я обещаю тебе быть самой покорной узницей в эту ночь – я полностью покоряюсь тебе! Возьми меня, я хочу быть твоей.
До него донесся запах ее духов и еще больше усилил это странное колдовство. Само собой получилось, что руки его начали ласкать ее груди, нащупали твердые соски, обтянутые скользким шелком.
– О Господи! – застонал он, когда она провела горячим влажным языком по его губам. Он чуть не раздавил ее в своих объятиях, прижав ее гибкое тело к себе так, что она почувствовала его мужскую силу. Трэвис давно этого хотел, его постоянно сильно мучили воспоминания об их страстной ночи. Он долго боролся с собой, но теперь его воля, его чувство долга и приличия рассыпались как песочный замок на сильном ветру. Она была рядом, она околдовывала его, она отдавалась ему. Она предлагала ему себя, и Трэвис понимал, что он окажется идиотом, если не примет ее волшебный дар.
– Знаешь, Сэм, есть такая поговорка насчет этого: что просишь, то и получишь, и ты сейчас как раз рискуешь это получить, – зарычал он, приподняв ее на руках и относя в постель. Не опуская девушку, он заглянул в ее бездонные темные глаза своими глазами, горящими от желания. – Когда наступит утро, не говори, что я не предупреждал тебя, моя прекрасная медно-волосая бандитка.
– Люби меня, Трэвис! – молила она, не обращая внимания на его предостережения. – Люби меня, пока у меня в голове не вспыхнут звезды.
Она очнулась от прикосновения его губ к соскам. Его теплое дыхание согревало ее грудь, от прикосновения усов пощипывало кожу.
– Трэвис! – вздохнула она, по-кошачьи томно потягиваясь в его руках. Ей так было хорошо! Так восхитительно было откликаться на его ласки.
Его рука, которая до сих пор покоилась на ее бедре, начала лениво поглаживать ее до груди и обратно легкими, но удивительно требовательными движениями. Его пальцы дразняще ощупывали внутреннюю сторону бедра, а большой палец касался буйных завитков на вершине треугольника. Сэм чуть дрогнула. Слабый, сонный стон наслаждения сорвался с ее губ.
Трэвис тихо засмеялся:
– Ты напоминаешь мне ленивую рыжую кошку, потягивающуюся и греющуюся на солнце.
Безмятежная улыбка тронула ее губы, но она не открыла глаза. Она отдавалась воле чувств, которые возбудил своими прикосновениями Трэвис.
– Кошка, которая добралась до сливок, – промурлыкала она, наслаждаясь вкусом его губ, которые сейчас покрывали поцелуями ее плечо. – Кошка, которая любит, чтобы ее гладили.
Он снова засмеялся, тихо и мягко:
– Я это заметил. Мне кажется, я нашел способ укротить тебя, мой маленький котенок.
Сэм не стала спорить с ним: до споров ли, когда сейчас его губы и язык прокладывали влажную щекочущую дорожку между ее грудей. Когда его язык нырнул в углубление, делая влажные круги, она ахнула. Сон улетучился на быстрых крыльях, его место занял огонь, горевший высоко и ярко. Мягкие усы щекотали нижнюю часть ее живота, а губами он любовно обрисовал контуры ее лобка.
Когда же он раздвинул руками ее бедра и нагнул голову, она непроизвольно сжала руки в кулаки и затем быстро запустила пальцы в его спутанные блестящие волосы. Языком он играл в кошки-мышки с наиболее чувствительным местечком во всем теле, то пронзая его, то облизывая, пока Сэм чуть не закричала от сладких, мучительных ощущений. Задыхаясь, она воскликнула:
– Трэвис! О-о! Трэвис! Остановись!
Но он не остановился. Напротив. Его дерзкий язык касался ее чаще, сильнее, заставляя ее извиваться всем телом в мучительном экстазе, а он тем временем наслаждался самыми сокровенными тайнами ее женского естества.
Не давая ей передохнуть, он глубже зарывался ртом и сосал и лизал ее, пока она чуть не сошла с ума от желания, все выше и выше поднимаясь по спирали экстаза. Иногда он на секунду отпускал ее только для того, чтобы продлить пик наслаждений, у нее внутри все сжималось и разжималось, дразня и мучая ее, пока слезы любви не выступили у нее на глазах и не побежали по ее лицу и она не стала умолять его, чтобы он ради всего святого прекратил это сладкое безумство.
Зная, что сейчас она беззащитна перед ним, он хрипло спросил:
– А что ты обещаешь мне взамен, любимая? В полубреду от сладкой страсти она беспомощно выдохнула:
– Себя! Все, что хочешь! Все! Только прошу тебя, Трэвис!
Только тогда он дал ей то, чего она ждала с таким нетерпением. Его пальцы и губы умело вели ее на вершину блаженства, и она вскрикнула, дрожа и трепеща всем телом. Спазмы все еще сотрясали ее, когда он приподнялся над ней и вошел своей пульсирующей плотью в горячие влажные глубины. Их вскрики слились в один звук, когда он впился губами в ее рот.
Их губы повторяли движения тел, его язык впивался в ее рот. Их сердца бились в сумасшедшем ритме, их тела скользили и приближались к новым высотам наслаждения. Он овладел ею со всей своей мощью, без удержу. Она отдалась ему без остатка, радостно отзываясь на каждое его движение.
Но вот наконец плотина прорвалась и разлилась раскаленной лавой, и они огненной кометой взмыли ввысь. Паря в небесах, Трэвис и Сэм судорожно вцепились друг в друга. Заливаясь слезами, откинув назад голову, Сэм в экстазе впилась ногтями ему в спину, оставив глубокие царапины, но никто из них и не заметил этого. Они не помнили себя от счастья.
Потом они долго лежали, опустошенные, в объятиях друг друга и тяжело дышали. Сэм чувствовала себя так, словно она пробежала сто миль без передышки, ноги ее почему-то до сих пор дрожали. Трэвис никогда еще не ощущал себя таким опустошенным, и в то же время у него никогда не было такого воодушевления. Лежа рядом с Сэм, опустив голову на ее нежную грудь, он не хотел шевелиться. Если бы он мог остановить время, он хотел бы лежать так вечно.
Однако слишком скоро реальная действительность дала о себе знать и настала пора подумать о дальнейших действиях. Первые же слова Трэвиса разрушили хрупкую иллюзию блаженства:
– Если ты в самом деле равнодушна к платью и прочей чепухе, я бы предпочел скромную церемонию – и чем скорее, тем лучше.
– О какой церемонии ты говоришь? – задала она глупый вопрос, у нее все еще кружилась голова от их любовной страсти.
– О нашей свадьбе, Сэм. Ведь тебе не хочется устраивать из этого большой шум, не так ли? Мы всегда можем собрать гостей по этому случаю, когда все более-менее уляжется.
Отодвинувшись от него на кровати и стряхнув его голову с такого удобного местечка у нее на груди, Сэм гневно посмотрела на него:
– Никаких разговоров о разных там свадьбах не надо, Кинкейд. Я сказала, что замуж за тебя не пойду, и все.
– О, но ты же обещала, Сэм, любимая, – заурчал он, отвечая на ее грозные слова коварной усмешкой. – Ведь ты всегда держишь свое слово, ведь правда?
– Да никогда я этого не обещала, – возмущенно начала Сэм.
– Нет, обещала, душечка. – Он еще шире улыбнулся и легонько дотронулся до чувствительного соска. – Помнишь, когда ты так красиво умоляла меня, чтобы я больше не мучил тебя? Ты обещала мне все, что я ни пожелаю, а я желаю тебя – навсегда – как свою жену, все как положено.
Она уставилась на него расширенными глазами:
– Это нечестно, Трэвис. Как ты можешь ловить меня на слове? Боже правый, ты прекрасно знаешь, что в тот момент я могла наобещать тебе чего угодно. – Если бы Трэвис сказал, что любит ее, Сэм, может, и согласилась бы выйти за него замуж, но слов, которых она так ждала, Сэм так и не услышала от него.
– Честно или нечестно, факт остается фактом, любимая. Пока что привыкай к этой мысли. Мы с тобой поженимся – и довольно скоро.
– Нет, я не согласна, а заставлять меня не имеешь права! – Она смахнула с груди его настойчивую руку. Он приподнял одну бровь:
– Не могу заставить? Ну, Саманта, это мы еще посмотрим.
То, что он назвал ее Самантой, должно было прозвучать как предупреждение, но Сэм слишком разволновалась и не заметила этого. Она была во власти гнева и отбросила эту угрозу как совершенно смехотворную. Если она не согласна, то как он сможет заставить ее? Она просто не будет обращать на это внимания, как в прошлый раз. Тогда он заикнулся о свадьбе, но Сэм быстро забыла об этом. Избрав для себя такую тактику, Сэм вообще выбросила эти мысли из головы. Ей было о чем подумать и без дурацких предложений Трэвиса, хорошо это или плохо.
ГЛАВА 18
– Подумать только, моя милая! – воскликнула Альма Олдрич, прижимая руки к своей обширной груди. – Я так взволнована, я так рада это слышать! А вы мне и слова не сказали!
Сэм стояла у решетки, отделяющей камеру Билли, и непонимающе взирала на супругу пастора. Растроганная дама и ее супруг только что вошли в полицейский участок в сопровождении хитро ухмыляющегося Трэвиса, и Сэм никак не могла взять в толк, что так сильно взбудоражило эту женщину. Сэм пришла в очередной раз навестить Билли, и пока Трэвис отсутствовал, за ними наблюдал Чес.
– Простите, мэм? – нерешительно спросила Сэм. – О чем это я вам не сказала?
– Ну как же! О том, что вы с Трэвисом надумали обвенчаться, конечно! – выпалила Альма. – Когда Трэвис сообщил мне сегодня утром об этом, я чуть в обморок не упала.
– Представляю, что вы почувствовали! – пробормотала Сэм, бросая убийственный взгляд в сторону Трэвиса. На самом деле в этот момент она и сама несколько растерялась.
– Сэм! – раздался позади нее голос Билли. Она обернулась и увидела, что он, не веря своим ушам, качает головой. – Что такое происходит?
– Сейчас мы станем мужем и женой, Билли, – объявил Трэвис, прежде чем Сэм смогла выдавить слово. По ее спине вдруг пробежал холодок, Сэм показалось, что ей снится страшный сон и она никак не может проснуться. Этот змей действительно добился своего. Он все рассказал пастору Олдричу! Пастор и его жена пришли сюда не для того, чтобы навестить Билли, как она подумала вначале. Они в самом деле пришли сюда, чтобы совершить бракосочетание.
Сквозь спутанные мысли Сэм донесся голос Билли:
– Здесь? Сейчас?
– Ну, при обычных обстоятельствах мы бы предпочли, чтобы пастор провел церемонию в церкви, – сообщил Трэвис, – но я подумал, что Сэм пожелает, чтобы все произошло именно здесь, в присутствии хотя бы одного члена своей семьи. Кроме того, кто, как не старший брат, передаст невесту жениху? – Во время всей этой речи Трэвис перебрался поближе к Сэм и рукой обнял ее за талию.
Сэм стряхнула с себя оцепенение.
– Это не смешно, Кинкейд, и зашло слишком далеко. Я не собира… – Сэм как-то странно умолкла и перестала вырываться. К своему ужасу, она почувствовала дуло пистолета, приставленное к спине, там, где его никто из окружающих не мог видеть.
– Ты, кажется, что-то начала говорить, Сэм? – спросил Трэвис с самым невинным видом.
– Н-ничего. – Сэм слегка покачнулась, но Трэвис свободной рукой подхватил ее и помог удержаться на ногах. Когда она взглянула на него, то увидела в его бирюзовых глазах такой неумолимый огонь, что у нее снова возникли опасения, не нажмет ли он на спуск, если она посмеет противиться ему. Но нет! Он не сделает этого на глазах у Олдричей!
Словно прочитав ее мысли, Трэвис наклонился к ней и посмотрел жестко и пристально.
– Я бы не стал рисковать, Сэм, – тихо пошептал он.
Она побелела как полотно, капли пота выступили у нее на лбу, она безмолвно призывала его отказаться от задуманного. Но ее мольбы не были услышаны, и Трэвис с широкой улыбкой обернулся к пастору.
– Мы готовы начать в любой момент, пастор. Чес, будь добр, закрой дверь и запри ее на ключ, чтобы нам не помешали. Будете вместе с миссис Олдрич свидетелями.
Никогда в жизни Сэм минуты не тянулись так долго и мучительно. Почему никто не видит, что ее держат под дулом пистолета, что ее буквально насильно заставляют выходить замуж? Она истерично хихикнула. Ей и раньше приходилось слышать о бракосочетаниях под угрозой смерти, но ведь то, что происходит сейчас, – это вообще сплошная нелепость. Никогда еще невесту не заставляли таким способом идти к алтарю; обычно это разгневанный отец невесты волок туда упирающегося жениха.
Пастор Олдрич спокойно читал по своей книге, очки его съехали на кончик носа, в помещении было душно и жарко. Билли уже исполнил свою роль, сказав, что он отдает ее в руки Трэвиса, а миссис Олдрич с глупой улыбкой на лице стояла и обмахивалась носовым платком. Чес напустил на себя важный вид. Сэм не смела поднять глаза на Трэвиса. Она боялась увидеть выражение его лица.
Резкий толчок в бок вывел ее из оцепенения и вернул к действительности.
– Отвечай, что тебя спрашивают, Сэм, – повелительным голосом сказал Трэвис.
– Я… гм…
– Надо говорить «я согласна», дорогая моя, – снова подсказал он. И, обратившись к присутствующим, с легким смешком добавил: – Моя невеста немного не в себе.
Снова он ткнул ее в бок дулом пистолета.
– Я… с-согласна! – выпалила Сэм, начиная трястись с головы до пяток.
Непонятно как, но ей удалось ответить на все вопросы, хотя она и запиналась на каждом слове. Трэвис, напротив, говорил ровно, гладко и без малейших колебаний. И прежде чем она успела сообразить, что происходит, Трэвис взял ее руку в свою и надел ей на палец сверкающее золотое колечко, а пастор Олдрич прочувственно произнес последние роковые слова:
– Объявляю вас мужем и женой. Трэвис, поцелуйте свою молодую жену.
Понимая, что она вот-вот начнет скандал, Трэвис запечатал ее губы долгим поцелуем.
То, как жених привлек к себе свою новобрачную и страстно поцеловал ее, всем участникам церемонии показалось удивительно романтичным, хотя и необычным. Для Сэм это было окончательной, мучительно сладкой пыткой. Его губы наказывали ее, руками он так сжал ее, что ей не хватало воздуха. Она и так еле дышала, а он, похоже, вознамерился лишить ее последних остатков воздуха. Все вокруг закружилось, подступила тошнота, ноги подкосились, и только объятия Трэвиса не дали ей упасть.
Когда она наконец оторвался от нее, Сэм покачнулась, жадно вдыхая воздух. Она вцепилась в него руками, перед глазами у нее все плыло.
– По-моему, моя невеста немного переволновалась, – услышала она голос Трэвиса. Он доносился до нее как из туннеля. – Волнения и жара переутомили ее.
Когда она попыталась поднять голову и взглянуть на него, то почувствовала, что все расплывается и кружится. Неожиданно она стала падать. Смутно, краем сознания, Сэм ощутила, как сильные руки Трэвиса подхватили ее под спину и под колени и он поднял ее. И тогда, ко всеобщему изумлению, а более всего к ее собственному, Сэм окончательно потеряла сознание.
Медленно проплывая сквозь слои клубящегося тумана, Сэм наконец открыла глаза и поняла, что она лежит на кровати Трэвиса. Ее новоиспеченный муж сидел на подушках рядом с ней, спокойно пыхтел сигаретой и наблюдал за ней сквозь клубы дыма.
– Я уже начал беспокоиться, как бы ты не проспала целый день и нашу брачную ночь в придачу, – лениво протянул он. – Ты, конечно, понимаешь, что весь город теперь будет считать месяцы до того момента, как родится наш первый ребенок.
Сэм предприняла попытку сесть, но ее голова начала угрожающе кружиться, и ей пришлось отказаться от этой идеи. Осторожно повернув голову в его сторону, она спросила слабым голосом:
– Разве это обязательно?
– Знаешь, – сообщил он, – не каждая невеста грохается в обморок на своей собственной свадьбе, чтобы потом ее жених нес домой на руках на виду у всего города.
Сэм застонала и снова закрыла глаза.
– Не может быть, чтобы со мной случилось такое! – захныкала она. – А все ты, койот! Ты нарочно так сдавил меня, чтобы я умерла.
Он рассмеялся.
– Конечно, – радостно согласился он, – зато ты прекрасно исполнила свою роль. Такой спектакль получился, Сэм, ты не представляешь. Жаль, что ты не видела последнюю часть. Народу собралось на Мейн-стрит куча, а Альма Олдрич всю дорогу бежала за ними и рассказывала всем, у кого имелись уши, что мы с тобой только что поженились. Сейчас об этой радостной новости знает вся округа.
– Радостная новость, держите меня! – гневно повторила Сэм, сверкая черными глазами. – Если бы не твой пистолет в моем боку, мы бы никогда не поженились.
– Зато я добился своего, – пожал плечами Трэвис. – И мне больше ничего не надо. – Сэм продолжала сверлить его огненным взглядом, тогда он не выдержал и воскликнул с досадой: – Сэм! Неужели ты могла поверить, что я и в самом деле способен тебя убить?
– Еще бы не поверить! – закричала она со слезами на глазах. – У тебя был такой вид, что от него целое озеро покрылось бы льдом. Ты бы запросто укокошил меня, не будь я Саманта Даунинг.
– Ошибаешься, Сэм. Ты теперь Саманта Кинкейд, душечка. – Он склонился ближе, его прозрачные глаза смотрели все так же решительно. – Отныне и навсегда ты принадлежишь мне душой и телом, пока смерть не разлучит нас.
– Если ты жаждешь смерти, то дай мне пистолет, и я с радостью повинуюсь тебе, – заявила она.
– Ну нет, – усмехнулся он. – Если я дал себя окрутить, то это не значит, что я спятил, любовь моя. Тебе теперь придется учиться, как стать прилежной женушкой. Ведь ты же не забыла, что дала клятву во всем слушаться меня?
О том, что она действительно говорила какие-то слова на эту тему, Сэм помнила смутно.
– Это была не настоящая свадьба, а комедия, и ты прекрасно знаешь об этом, Кинкейд! Это незаконно.
– Опять ошибаешься, Кинкейд! – возразил он с издевательской усмешкой. – Мы с тобой обвенчаны всерьез, по-настоящему, и как только я сдеру с тебя это платье, то уложу тебя в постель. Имею на это право как твой муж.
– Только дотронься до меня пальцем, и я расцарапаю тебе всю физиономию!
– Что послужит прекрасным дополнением к украшениям на моей спине, – поддразнивал он, пытаясь дотянуться до нее, в то время как она старалась увернуться. – Я еще никогда не встречался с женщиной, которая может отдаваться с таким самозабвением и с такой страстью, как ты. Заметь, Сэм, я не жалуюсь. Я в восторге от того, как ты загораешься и становишься вся жаркая и дикая.
Сэм попыталась оттолкнуть его, но вдруг ей показалось, что у него стало рук и ног в два раза больше. Без всяких усилий он распластал ее на постели под собой и задрал ее юбки выше талии.
– Я не хочу тебя, Трэвис! – прошипела она.
– Скажешь мне это еще раз через несколько минут, если будешь в состоянии, Сэм, – дразнил он ее, покрывая мелкими поцелуями ее тонкую шею от плеча до уха.
Она успокоила себя мыслью, что если бы у нее так не кружилась голова, она бы смогла оказать ему сопротивление. И если бы ей не мешали ее юбки, она смогла бы скинуть его с себя. И если бы он не целовал ее с такой страстью, она бы не ослабела бы так внезапно. И если бы…
Сэм прекратила оправдывать себя, ее мысли спутались и поплыли на облаках желания. Голая правда состояла в том, что она любила его. Ему было достаточно только дотронуться до нее, и в ней просыпалось желание, граничившее с самозабвением, и это пугало ее. Старательно сопротивляясь ему, она тем временем сама помогла ему избавить ее от лишних одежд и сама сорвала с него рубашку.
Ее острые зубки впились в его мускулистое плечо, торопя его. Языком она нащупала его соски, спрятанные в густых золотых волосах у него на груди. Ее руки ласкали его и притягивали все ближе, пока их тела не слились в одно. Неистовый ветер шумел у нее в ушах; кровь пульсировала в ее венах; Сэм в восторге отдалась ему, требуя и свою долю взамен.
К тому времени, когда они истощили свои силы, Сэм полностью принадлежала Трэвису, она навсегда отдала ему свое сердце и в глубине души радовалась этому. Больше никаких скитаний, никаких отсиживаний. Она нашла наконец свой приют в объятиях Трэвиса.
Если что и омрачало замужество Сэм, так это то, что Трэвис и ее родня по-прежнему находились по разные стороны закона. С этим ничего нельзя было поделать, ничего нельзя было изменить. Как начальник полиции, занимающий официальный пост, Трэвис обязан был соблюдать закон и бороться с теми, кто нарушал его. Билли, хоть и стал его шурином, по-прежнему оставался заключенным и должен был предстать перед судом за свои преступления. Да и Сэм, несмотря на свое замужество, будет отвечать перед выездным судьей, когда тот появится в Тамбл.
– Я не сомневаюсь, что мы сможем доказать, что ты перевоспиталась, Сэм, – с полной уверенностью говорил ей Трэвис. – Я и Чес, Элси и Олдричи, все мы дадим показания в твою пользу. Теперь, когда мы с тобой женаты, возможно, судья отпустит тебя под мое попечительство и забудет о твоем участии в грабежах. Конечно, главный пункт твоей защиты то, что тебе было всего двенадцать, когда твоя семейка втянула тебя в преступные действия, поэтому тебя нельзя считать ответственной за свои поступки. Не беспокойся, моя милая. Ты не попадешь ни в какую тюрьму, и тебя никто не собирается вешать.
– Я беспокоюсь не так за себя, как за Билли, – призналась Сэм. – Ведь он мой брат, Трэвис! Я люблю его! Может, ты найдешь способ и ему чем-нибудь помочь?
Высушив ее слезы поцелуями, Трэвис поклялся:
– Я попытаюсь, Сэм. Я сделаю все, что в моих силах, но я не уверен, что этого будет достаточно. Многое зависит от судьи и от того, как будет вести себя Билли. Я бы очень хотел обещать тебе, что все закончится хорошо, но это была бы ложь, любимая. Лучше, если ты приготовишься к худшему.
Он притянул ее к себе, и она положила голову ему на грудь.
– В любом случае я всегда буду рядом с тобой, Сэм. Я вижу, как ты страдаешь, я чувствую, как тебе больно. Если бы я мог хоть как-то помочь тебе, я бы сделал это с радостью. Но все, что мне остается, – это разделить с тобой твое горе и попытаться немного отвлечь тебя от грустных мыслей, хоть ненамного.
– Сейчас, когда мы стали мужем и женой, как ты собираешься вернуть Нэн Такер? Ты все еще хочешь обменять меня на нее?
– Только когда ад покроется льдом! – взорвался он, беря в руки ее лицо и поворачивая его к себе. В его глаза страшно было смотреть. – Ты моя! Все вы, прежде всего ты сама, должны принять этот факт и научиться жить с ним. И чем скорее ты это сделаешь, тем лучше для тебя. Я никогда не пожертвую тобой ради кого бы то ни было.
Его вспышка не понравилась Сэм, но она успокоила себя тем, что, если бы он совсем был к ней равнодушен, он бы так не взорвался. Поэтому она не стала с ним спорить, а просто спросила:
– Тогда как же ты собираешься вернуть назад мисс Такер?
– Если твой папаша снова объявится, я что-нибудь придумаю. Время идет, и чем дальше, тем больше я беспокоюсь за Нэн. Куда, черт подери, они все подевались и почему они не выставляют больше требований?
– Не знаю, Трэвис. Может, они дожидаются, когда поправится Билли. Я одно могу сказать – никто из них не сделает Нэн ничего плохого. Я знаю своего папашу и братьев, Трэвис. Они не обидят беззащитную женщину.
С тех пор как Техас в 1845 году вошел в состав Соединенных Штатов, праздник Четвертое июля отмечался в Тамбле каждый год и со все большим размахом. Этот год тоже не был исключением. Тамбл и все его население просто помешались, во всяком случае, так казалось Сэм. Весь город в буквальном смысле убрал ковры, надел каблуки и закатил такую веселую пляску, какой Сэм никогда в жизни не видела. Даже самые чопорные горожане, казалось, забыли о своих предрассудках ради этого дня.
С раннего утра в городе шла бурная деятельность, и день предвещал стать одним большим праздником. На школьном дворе расставили столы, развесили цветные фонарики, ожидался обед на свежем воздухе, а потом танцы. Под вечер намечался даже фейерверк.
Внутри помещения школы с помощью одеял, развешанных на веревках, устроили киоски для выставки и продажи всевозможных товаров. Одеяла, тонкие кружева соседствовали с поделками из дерева, картинами. Тянулись нескончаемые ряды банок с соленьями и вареньями, с маринованными фруктами и овощами, громоздились горы пирогов и пирожных, печений и конфет и всякой аппетитной всячины. Палатка на школьном дворе соблазняла гуляющих разнообразными закусками и напитками, восхитительные ароматы плыли в теплом летнем воздухе, и мало кто уходил отсюда, не истратив монетку.
Все, независимо от возраста, собирались участвовать в состязаниях и в розыгрышах призов. Планировались соревнования по ходьбе, по бегу в мешках, разные конкурсы. Должны были состояться ежегодные конные бега и, само собой, бега броненосцев. Глядя на погрустневшего Трэвиса, Сэм искренне раскаивалась в том, что погубила несчастного Арми, но что сделано, то сделано, и чего не вернуть, того не вернуть. Все же она чувствовала себя ужасно виноватой. Она надеялась, что если Трэвис победит в стрельбе по индюшкам или в бросании ножей или в метании топора, тогда, может, у него улучшится настроение.
В обычное время главной заботой Трэвиса было зорко следить, чтобы никто не напился и не затеял драку. Пятого июля все три тюремные камеры его участка заполнялись до отказа выпивохами с подбитыми глазами и синяками, но что-либо серьезное случалось редко. Однако сегодня был особый день. У Трэвиса уже сидел один арестант, за которым сегодня, как никогда, надо было смотреть в оба. Если Даунинги решатся освободить Билли, то они сделают это сегодня. Когда весь город веселится, лучшего момента не придумать. Вместо того чтобы бродить по городу, развлекаться, участвовать в состязаниях, Трэвис настроился провести почти все время у себя в участке.
Трэвис понимал, что это несправедливо по отношению к его молодой жене, но он все же не настолько доверял ей, чтобы позволить болтаться без присмотра целый день. Тогда он заключил с Чесом нечто вроде договора. Каждые два часа они будут сменять друг друга. Сначала Чес будет обходить город и следить, как бы чего не случилось, потом он вернется в полицейский участок и сменит Трэвиса. Если кому-то из них потребуется помощь, они договорились, что по сигналу в три ружейных выстрела к ним присоединятся Лу, Гарри и еще несколько надежных людей. Этот план не освобождал от возможных неприятностей, но ничего лучшего Трэвис придумать не смог.
День начался довольно спокойно, если учесть все обстоятельства, хотя Сэм показалось, будто население Тамбла всего за одну ночь утроилось. Она никогда еще не видела такого скопления народа в одном месте, все носились туда и сюда, заполняя тротуары, перегораживая улицы. Невозможно было протолкнуться, но наблюдать за такой толпой было очень занятно. Когда Чес наконец-то пришел сменить на посту Трэвиса, Сэм уже не терпелось поскорей выйти на улицу и присоединиться к праздничной толпе. Трэвис не разочаровал ее, и куда бы они ни пошли, всюду их встречали поздравлениями с бракосочетанием. Сэм уже успела познакомиться со многими жителями Тамбла в основном во время воскресных посещений церкви, но пожелания счастья новобрачным шли и от десятков совершенно неизвестных ей людей. Через час у нее кружилась голова от новых имен и новых лиц.
Они бродили по улицам, заходили в киоски, Трэвис постепенно завершил свой обход. Вместе они посмотрели лошадиные бега, поспорив между собой, кто выиграет заезд. Лошадь, на которую поставила Сэм, пришла первой, и теперь Трэвису предстояло целую неделю мыть посуду после ужина. По молчаливому согласию они не пошли на бега броненосцев. Трэвис выиграл состязание в стрельбе по индюшкам, что никого особо не удивило. Хотя он не так уж быстро выхватывал свой пистолет, но уж если выхватил, то никогда не промахивался. Сэм испытывала несказанную гордость за него, хотя похвалила его скупо, всего несколькими хорошо продуманными фразами.
Набрасывая кольца на колышки, Трэвис выиграл для Сэм тряпичную куклу. Когда он преподнес ей эту куклу, Сэм так растрогалась, что слезы выступили у нее на глазах.
– Ах, Трэвис! – воскликнула она, прижимая куклу к груди. – Я и не помню, когда мне дарили куклу. Спасибо тебе.
Ее душевные слова так подействовали на Трэвиса, что он почувствовал острый комок в горле. Ведь он стал забывать, как необычно прошло ее детство.
– Что, если примерно в это же время на будущий год ты будешь прижимать к груди настоящего малыша, Сэм? – Он склонился к ней и прошептал: – Твоего и моего. Как тебе это понравится?
Она вспыхнула под его живым взглядом.
– Не знаю, – тихо пробормотала она. – Я еще ничего не понимаю в детях.
Нежная улыбка тронула его губы, и глаза зажглись еще ярче.
– Ты научишься, любимая.
Во время их прогулки они даже нашли время по-позировать для свадебного портрета перед заезжим фотографом, который прибыл в город на праздник.
– Я раньше никогда не фотографировалась, – призналась она, чувствуя себя не в своей тарелке.
– У тебя разве нет детской фотографии? – Трэвис не мог скрыть удивления.
– Может, и была, но все наши фотографии сгорели вместе с домом во время налета Квонтрилла. И после этого, по-моему, мы ни разу не фотографировались.
– Да, должен признаться, мне куда больше по душе видеть твое лицо на свадебной фотографии, чем на плакате о розыске преступников, – серьезно сказал он. – А теперь улыбнись, я хочу, чтобы ты выглядела красиво, – ведь мы будем когда-нибудь показывать эту фотографию нашим внукам. Нельзя же, чтобы они думали, будто я женился на какой-то кислой старой мымре.
Им пришлось взять еду, предназначенную для пикника, в полицейский участок и съесть ее там, но Сэм не слишком расстроилась по этому поводу. Они поделились едой с Билли, и она воспользовалась этим случаем, чтобы поболтать с ним. Она чувствовала себя виноватой, что сейчас так развлекается, в то время как он сидит за решеткой и предается невеселым размышлениям о своей судьбе.
День прошел быстро, и к тому времени, как солнце начало клониться к закату, Сэм не могла дождаться того момента, когда начнутся танцы. Трэвис обещал, что они пойдут на танцы, как только их сменят Чес и Молли. Ей было немного страшновато, потому что она не умела танцевать как следует. Они с братьями только прыгали, изображая нечто вроде джиги. Она никогда не танцевала в платье, никогда не кружилась в вальсе в объятиях мужчины и даже не мечтала об этом.
