Текст книги "Лучше только дома"
Автор книги: Кэти Пирсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Глава 25
Таков закон природы, и мы, женщины, обязаны подчиняться ему.
Стелла Гиббонс. «Слабое утешение»
Кому: Джею, [email protected]
Тема: Контакт установлен
Да, он только что приезжал. Это было невыносимо. Он не пожелал не только говорить, но и заходить в дом. Девчонки так обрадовались, что сразу потащили его в машину. Он успел сказать только, что привезет их обратно примерно в пять. Ненавижу оставаться одна дома.
Кому: Бет, [email protected]
Тема: Конец
Мою жизнь не назовешь скучной. Изматывающей, тревожной – да, но только не скучной. Мимолетная встреча с Алексом была мучительна. А я так много хотела сказать ему. Я не нахожу себе места, не зная, о чем он сейчас думает и что чувствует. Бет, наконец-то я могу сообщить тебе одну новость: сегодня мне пришлось пройти одну очень важную процедуру. Я никому о ней не говорила и всю прошлую неделю промаялась в страхе, не зная, как быть. К уже привычному страху, что у меня что-нибудь найдут, на этот раз примешивалось новое любопытство. Я сидела в приемной, изнывала от одиночества, скучала по детям и гадала, что будет дальше. Смогу ли я пройти еще один круг ада, но уже без Алекса? Жуткая мысль. Почему беда никогда не приходит одна?
Очередь была длинной, ждать пришлось долго. Но если я чему-то и научилась, так это коротать время в очередях, – по крайней мере, обстановка в приемной была мирной. Одни пациентки невозмутимо листали выцветшие номера «Женского мира» пятидесятых годов, другие изучали от корки до корки информационные брошюры, а их спутники беспокойно ерзали. Все вокруг выглядели усталыми и потрепанными жизнью. Я принялась соединять воображаемой чертой точки на линолеуме с причудливым рисунком, а потом присмотрелась и поняла, что это не рисунок, а просто грязь. Женский туалет был закрыт, ближайший работающий располагался двумя этажами ниже. Ждать лифт было бесполезно – так недолго и очередь пропустить.
В конце концов вызвали меня:
– Дороти Дэвис!
После долгих раздумий я решила назваться девичьей фамилией: кто знает, что будет дальше? А если Алекс потребует развода? Как он пройдет? Сумеем ли мы мирно договориться об опеке над детьми? А если суд сочтет, что в матери я не гожусь? И Алекс начнет встречаться с Джессикой? Или уже встречается, и в этом виновата только я? Под аккомпанемент этих пугающих мыслей я зашла за потрепанную штору и начала расстегивать рубашку.
Меня приняла толстуха средних лет с плохо прокрашенными волосами ядовито-апельсинового оттенка, которым она, видимо, пыталась замаскировать седину. От нее по-старушечьи пахло тальком, по сравнению с ней сестра Ратчетт казалась милой и заботливой. Табличка на белом халате сообщала, что сестру зовут Джой. От холодного геля я вздрогнула. В почти враждебном молчании монитор щелкнул и пробудился к жизни, демонстрируя мышцы и артерии. Казалось, мы нырнули глубоко на дно и теперь искали потерянные сокровища в серой тени, в тишине, где слышался только усиленный динамиками стук пульсирующего сердца.
Из приемной послышался шум. Кто-то кричал за дверью кабинета, потом открылась дверь и я услышала собственную фамилию:
– Дороти, ее зовут Дороти Найт!
– Пациентки с такой фамилией здесь нет, сэр. Будьте любезны подождать за дверью.
– Я точно знаю, что она где-то здесь. Я должен ее увидеть.
Голос Алекса. Но как?! Как, черт возьми, он меня нашел?
– Мама, мама, ты здесь? – зазвенели два детских голоска. Я встревоженно взглянула на сестру.
– Они с вами? – спросила она с таким видом, будто уже догадывалась, что со мной хлопот не оберешься.
– Да, – робко отозвалась я, понятия не имея, как буду объясняться с Алексом. Я хотела поговорить с ним – но не здесь, не так, не сейчас.
Штора отодвинулась.
– Идите сюда, – рявкнула сестра на оторопевшего Алекса. – Но ведите себя прилично, – скомандовала она не столько детям, сколько моему мужу.
Они робко зашли за штору. Сказать, что Алекс выглядел встревоженно, значит не сказать ничего.
– Что за?.. – начал он, но его перебила сестра.
– Вот, смотрите. Все в полном порядке. Головку видите? А это пуповина. Кажется, он сосет большой палец.
Я навсегда запомню, как впервые увидела этого малыша. Удивительно, каким отчетливым получилось изображение на одиннадцатой неделе. Все молчали, пока Дейзи не спросила:
– А чего все смотрят?
На экране она видела только мешанину мерцающих темных и серых пятен, которая ей ровным счетом ничего не говорила. Матильда пыталась сообразить, в чем дело, склоняя головку то на один, то на другой бок.
– Это малыш? – недоверчиво спросила она.
– Да, – сказала я. – У меня в животике. Чудо, правда?
Алекс безвольно осел на пластмассовый стул, предназначенный специально для присутствующих мужей. Дейзи обошла вокруг кушетки и потянулась к кнопкам на мониторе.
Матильда засмеялась.
– Это она каналы переключает. А можно посмотреть «Твинисов»? – спросила Матильда у толстухи.
Та взглянула на нее, как на назойливую грязную мошку, которую надо немедленно прихлопнуть.
– Почему ты мне не сказала? – еле слышно выговорил Алекс.
– Как? Мы же не разговаривали.
– А письма? Могла бы намекнуть в письме.
– Алекс, ну каким образом? Я вообще ничего не собиралась тебе говорить. Я хотела, чтобы ты вернулся, потому что любишь меня, а не потому, что у меня будет ребенок.
Он задумался, но вдруг тень сомнения омрачила его такое знакомое лицо. Я и без объяснений поняла, о чем он сейчас думает. Гадает, от него ли ребенок. На минуту я лишилась дара речи. Меня будто двинули кулаком в живот, да так, что я враз задохнулась. Медсестра и бровью не повела. Таких сцен она давно насмотрелась, а укоризненный взгляд Алекса подтвердил ее гипотезу: в ее глазах я определенно была гулящей особой. Мой шок вылился в ярость.
– Господи, да как ты можешь? Я же тебе говорила: с Люком у меня ничего не было. Мы только целовались. И не более! Неужели ты считаешь, что я способна изменить тебе? Плохо же ты меня знаешь!.. Ладно, уходи. Нечего тут злорадствовать. О нас не беспокойся, проживем. Справлялись раньше – справимся и теперь. Убирайся отсюда.
В кабинете по-прежнему раздавался стук сердечка неродившегося ребенка – напоминание о том, что поставлено на карту. Сестра пощелкала кнопками, настраивая резкость изображения, и начала проводить замеры. Наша драма была ей до лампочки. Алекс встал.
«Не уходи! Пожалуйста, не надо!» – мысленно взмолилась я, глядя, как он направился к шторе. И наконец, одержав победу над уязвленным самолюбием, окликнула:
– Алекс!
Он остановился у самой шторы. Что теперь будет? Только бы остался, лишь бы простил!
– Прости меня, дуру, – пробормотала я.
Он наклонил голову, но не обернулся. О чем он думает? Сможет ли он когда-нибудь простить меня? Будет ли снова мне доверять? Я закрыла глаза, мечтая, чтобы он обернулся, но услышала удаляющиеся шаги, и у меня упало сердце. В отчаянии я чуть не завыла. Мне было страшно открыть глаза, и я продолжала жмуриться – наверное, надеясь, что просто вижу страшный сон. Из глаз хлынули жгучие беззвучные слезы. Потом кто-то бережно взял мою руку и поцеловал ее. Я открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо Алекса. Из кабинета ушла сестра, а не он.
– Прости, – прошептала я.
– Тсс! – перебил он. – Ты тоже прости меня.
Слезы струились по моим щекам.
– Гормоны, наверное, – сквозь слезы объяснила я, а он засмеялся. От облегчения мне хотелось разрыдаться. – Это был кошмар. Я не знала, как быть.
– Понимаю. А я так скучал по тебе.
Пока он вытирал мне лицо тыльной стороной ладони, я вдруг сообразила, что до сих пор не знаю, как он меня нашел.
– Кстати, как ты узнал, что я здесь?
– Мы стояли в очереди к «Миллениуму», а Матильда вдруг объявила: «У мамы опять опухоль». Она услышала, как ты говорила по телефону. Я думал, меня хватит удар.
– Ты была такая грустная, – вмешалась Матильда. – И говорила, что едешь в больницу.
– Я сразу позвонил Джею, но оказалось, что он не в курсе. Тогда я дозвонился до Бет и узнал от нее, что твое последнее письмо было каким-то странным. Но никто не понимал, в чем дело. Мы подозревали разное, но такого не ожидал никто. Все мы думали, что… ну, ты понимаешь.
Меня вдруг осенило.
– Ну конечно, господи! Ты думал, у меня опять обследование? Поэтому и примчался?
– Сначала я решил погулять с детьми. А с тобой поговорить позднее, когда привезу их домой. Но очередь была длинной, я стоял как на иголках. Невыносимо было думать, что ты здесь совсем одна, – такого ты не заслужила. И я махнул рукой на развлечения. Мы рванули прямо в Марсден, но тебя в списке пациентов не оказалось. К счастью, в коридоре нам встретился профессор Харрисон – у него я и выведал, где ты. – Он снова поцеловал меня и гордо уставился на экран.
Матильда тоже следила за картинкой на экране.
– Это мальчик? – вдруг с ужасом спросила она.
– Еще неизвестно. А ты хочешь братика?
– Ну уж нет! – с таким отвращением воскликнула Матильда, словно ей предстояло питаться живыми скорпионами.
Они с Дейзи забрались на кушетку, мы с Алексом держались за руки, и все вчетвером смотрели на экран. Это было удивительно – смотреть на зарождающуюся жизнь, а не на сгусток мертвых клеток.
– Нагляделись? – Сестра вернула нас к действительности. – Тогда вставайте. Поищите другое место для разговоров. Мне некогда выслушивать ваши объяснения – в коридоре очередь.
Когда мы выходили из-за занавески, Алекс заявил, что для разнообразия неплохо бы родить мальчика.
– Тогда придется ему ходить в розовом – новое приданое нам не по карману.
– Ни за что не дам ему мою одежду! – мрачно отрезала Матильда. – И новую сиреневую юбочку тоже!
Я наклонилась и поцеловала ее:
– Не волнуйся, дорогая.
Я взяла Алекса под руку, и мы вышли навстречу изнывающим от ожидания пациентам. Как по волшебству, приемная превратилась в комнату надежд и радужного будущего. Дейзи уже стояла у лифта, усердно нажимая кнопки.
– Дейзи, мы все равно его не дождемся. По-моему, он вообще не работает, – сказала я и добавила, обращаясь к Алексу: – Если будет мальчик, назовем его Джеком?
Алекс просиял и снова поцеловал меня.
– Лучше Кевином, – вмешалась Матильда.
– Ни за что! – хором выпалили мы с Алексом.
Лифт звякнул и вдруг распахнул дверцы.
– А мы не застрянем? – с сомнением спросила я у Алекса.
Он уверенно шагнул в кабину, дети присоединились к нему, и я вошла следом. Теперь, когда мы снова были вместе, я с уверенностью смотрела в будущее.
Глава 26
Конец – то, с чего мы начинаем.
Т. С. Элиот. «Четыре квартета»
Кому: Бет, [email protected]
Тема: Перезимовали!
Получилось! Рождество уже позади, а мы все еще вместе, и, представляешь, я еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Целых два дня я была наверху блаженства: Алекс вернулся домой, окружил меня заботой и помогал готовиться к главной рождественской операции «Гости». Мечтательно бродя по «Маркс и Спенсер» и напевая «Гуляя по зимней стране чудес» а-ля Дорис Дэй, я ничуть не расстроилась, даже когда какая-то нахалка выхватила прямо у меня из-под носа последний пакет полуфабрикатной брюссельской капусты. Стоящая за мной женщина была на грани нервного срыва. Она то и дело роняла карандаш, которым вычеркивала очередной пункт из бесконечного списка покупок. А когда она подняла голову и увидела, как драгоценный пакет брюссельской капусты, который она явно облюбовала, плюхнулся в тележку хулиганки, то чуть не ударилась в слезы.
Не теряя приподнятого настроения и каждую минуту сознавая, что мы с Алексом снова вместе, я разыскала сотрудницу магазина, а она показала нам богатейшее месторождение пакетов брюссельской капусты, еще не выложенных на полки. Моя нервозная спутница от облегчения расхохоталась и в порыве благодарности чуть не задушила меня в объятиях.
Весь сочельник Алекс был чем-то озабочен, но я, к счастью, сообразила, что дело не во мне, – просто он нервничает перед премьерой «Тэсс», назначенной на девять. Я предложила пригласить кого-нибудь в гости на просмотр, но Алекс отказался и смущенно добавил:
– Надеюсь, тебе понравится.
Как ты уже догадываешься, к семи вечера в доме воцарился хаос. Я в поте лица заворачивала подарки (мысленно взяв себе на заметку в следующем году начать подготовку к Рождеству в октябре), девчонки с нетерпением ждали деда с мешком. Потом Дейзи вдруг запаниковала при мысли, что к ней в спальню войдет незнакомый мужчина. Я заверила ее, что дед будет наполнять чулки внизу и у него не останется ни минутки свободной, чтобы прокрасться наверх и заглянуть в дверь. Мы поспорили, что ему предложить – бокал вина или стакан молока, и сошлись на молоке (Матильда беспокоилась, как бы деда не остановила полиция за вождение в нетрезвом виде).
Щекотливый момент выдался только один: мы с Алексом не заметили, как Матильда забрела в нашу спальню и наткнулась на целую груду нарядно упакованных подарков. Мы оба замерли, услышав удивленное: «А это кому?» – но я быстро нашлась и объяснила, что это подарки для твоих детей. Поразмыслив, я решила заново упаковать их в другую бумагу. Мера была трудоемкая, но необходимая. Уложив детей, мы с Алексом разыграли в лицах «Ночь перед Рождеством»: я была рассказчиком, а Алекс – на редкость правдоподобным дедом. Я думала, девчонки никогда не угомонятся, но они вскоре перестали зазывать нас наверх, и мы занялись последними приготовлениями: набивали мелочовкой чулки, чистили картофель и пастернак, накрывали на стол – короче, старались переделать все дела, чтобы утром без лишней суеты встретить Рождество.
Вдруг я обнаружила, что уже без пяти девять и фильм вот-вот начнется. И занервничала. А если мне не понравится? Алекс понимает меня с полуслова, а я совсем не умею врать. Прихватив по бутылке пива, мы погасили верхний свет и сели у телевизора. Алекс наскоро поцеловал меня, чтобы привести в благодушное настроение перед просмотром. Я молча молилась, чтобы фильм оказался удачным. Но он был не удачным, а блестящим. Я не верила своим глазам. Актеры играли изумительно, ракурсы были выбраны идеально – они не упрощали сюжет и не отвлекали от него внимание. По-моему, это был настоящий шедевр. Едва Алекс понял, что я хвалю его искренне, на его лице отразилось безграничное облегчение. Остаток вечера мы только и делали, что отвечали на телефонные звонки: знакомые наперебой поздравляли Алекса. Но к завтрашнему утру мы все-таки подготовились.
В два часа ночи, когда мы ложились, Алекс в сотый раз спросил:
– Тебе правда понравилось?
– Ну как тебе сказать… – решила поддразнить его я, – в целом неплохо, но на любителя.
Алекс вскочил и направился к двери.
– Постой, ты куда? – со смехом спросила я.
– Потолковать с рождественским дедом. Сказать, что твой подарок отменяется. Ты его не заслужила.
Рождество прошло в сплошной суете. Мудро ты все-таки поступила: заранее укатила в загородный отель и переложила все заботы на плечи персонала. А я-то думала, что пережить Рождество – пара пустяков. Подумаешь, зажарить индейку и украсить дом! Но приготовления к празднику продолжались и утром, вплоть до первого звонка в дверь. По-моему, приготовить рождественский обед – все равно что родить: никому не объяснишь, как трудно это было. Пройти этот обряд посвящения в настоящие женщины, окутанный тайной, не помогут ни Найджелла, ни Делия Смит. Открыть дверь я не могла: как раз в этот момент запихивала индейку весом 14 фунтов в пакет из фольги, стараясь не ступить в лужицу пролитого на пол жира. Противни с печеным картофелем и турнепсом норовили выскочить из духовки всякий раз, едва я открывала дверцу. Пришлось обхватить индейку обеими руками и придерживать коленом противни, а ноги от усталости уже начинали отекать. Мне на помощь пришел незнакомый верзила с серебристыми висками.
– Позвольте мне, – с сильным американским акцентом произнес он, решительно схватил два кухонных полотенца и избавил меня от индейки.
– Вы, наверное, Карл? – догадалась я.
– А вы, если не ошибаюсь, Дороти? Очень рад наконец-то познакомиться.
Маминому бойфренду удалось произвести на меня очень даже приятное впечатление. Да что там мелочиться – он мне понравился. Особенно после того, как прочно обосновался на кухне, объявив, что приготовление индейки в День благодарения – его конек, а меня отправил в гостиную с бокалом шампанского.
Спустя несколько минут нагрянули остальные гости. Алекс привез свою мать в элегантном костюме от «Шанель» и с гигантским мешком подарков. В первое Рождество без Джека она отчаянно затосковала. У Алекса, вошедшего в дом вслед за ней, был потерянный вид. Изобразить праздничное настроение Сильвии удалось гораздо лучше, чем ему. Я поцеловала Алекса и держала его в объятиях, пока кто-то не кашлянул и не заявил:
– Эй вы, двое, хватит! Сегодня церковный праздник.
Джей по случаю Рождества нарядился в облегающие красные брюки и притащил охапку омелы и остролиста. При виде меня он поднял ветки высоко над головой и шепнул:
– Поцелуй, а то уколю! – Я ответила раздраженным взглядом, а он притворно удивился: – А в чем дело?
Неужели он всегда был таким? Или изменился под влиянием Кевина? Но я его все равно люблю.
Едва Матильда и Дейзи начали разбирать подарки, в дверь снова позвонили. Мы с Алексом озадаченно переглянулись, но решили открыть. На пороге стояла Никки. Я оторопела. Мне и в голову не залетало, что она все-таки придет. Обеими руками она протягивала мне букет амариллиса и бутылку шампанского. Ее приветствие прозвучало жалко:
– Меня здесь ждали?
В холл вышла Делисса, обняла меня и отозвалась, глядя поверх моего плеча:
– Заходи скорее, Никки! С Рождеством!
Одарив меня мимолетной ободряющей улыбкой, мама помогла Никки раздеться и повела ее в гостиную. В состоянии шока я заперла дверь. С этой женщиной праздновать Рождество я решительно не желала. Внутренне кипя, я двинулась на кухню, где Карл помешивал подливку. Через несколько минут к нам присоединилась Делисса, легко чмокнула Карла в губы, потом заметила ярость на моем лице и как ни в чем не бывало объяснила:
– Это я уговорила ее прийти. Вы слишком давно знакомы, чтобы ссориться. Поверь мне, такого врага наживать опасно. Попробуй взглянуть на нее по-другому. Ей тоже сейчас несладко. Она лишилась мужа, детей, а теперь и подруги. Хуже просто некуда.
– Сама виновата, – буркнула я.
– Дот, ну неужели так трудно хотя бы однажды проявить великодушие? Она сознает свою вину, но ничего не может поделать. Выскажи ей все, что ты о ней думаешь, и забудь. Будем праздновать Рождество.
Размышляя над словами Делиссы, я поднялась в спальню – подкрасить губы, а заодно прихватить подарок для Дейзи. Я купила его несколько недель назад и совсем забыла положить под елку. Выйдя из спальни, я обнаружила, что у лестницы меня поджидает Никки. Судя по всему, извиняться она не собиралась. Я вздохнула. Скандалить я ненавижу, но на этот раз промолчать не смогла.
– Послушай, я страшно зла на тебя. Как ты могла так безжалостно и подло обойтись со мной? Друзьям положено помогать друг другу.
Все это прозвучало по-детски, но она пристыженно потупилась и что-то пробормотала под нос. Мне послышалось, как слово, которого я ждала, с легким шипением отразилось от ковра. Когда Никки подняла голову, в глазах у нее стояли слезы.
– Да, я дрянь. Доброй меня не назовешь. Это не про меня. Я не такая, как ты, Дот.
Слушая, как она унижается передо мной, я вдруг поняла, что уже не сержусь. Сегодня же Рождество! Делисса права, как всегда. Кажется, недавно я читала что-то такое – о благородном умении прощать. Я обняла Никки, мы улыбнулись друг другу. Спускаясь в гостиную, я не удержалась от вопроса:
– Говоришь, ты не такая, как я? А что это значит?
Она загадочно улыбнулась, прихватив со столика в холле свое шампанское.
– Во-первых, я ни за какие коврижки не надела бы эти туфли с этой юбкой. Но это мелочи, дорогая. С Рождеством!
Нет, она неисправима. А я, наверное, просто глупа. Но немного погодя, оглядывая стол с именными карточками, разрисованными Матильдой, и свечами в форме ангелочков, посматривая на гостей в дурацких колпаках и Никки, разыгрывающую в лицах «Последнюю магнитофонную ленту Краппа» [25]25
Пьеса Сэмюэла Беккета (1959).
[Закрыть], я поблагодарила судьбу за то, что все мы вместе. Но впечатление вскоре подпортили свечки-ангелы: их головы растаяли, оплыли, фигурки приобрели трагический вид. К счастью, дети этого не заметили.
Помогать хозяевам наводить порядок вызвались все. Понадобилось несколько часов, чтобы загрузить посудомойку, в которую мы затолкали прорву тарелок, кастрюль и прочей утвари. С облегчением думая, что самое трудное уже позади, я включила машину и… услышала зловещее молчание. Я открыла дверцу, понажимала по очереди все кнопки, покрутила все рукоятки, но безуспешно. Эстафету принял Алекс: поменяв насадки и подкрутив еще несколько рукояток, через полчаса методичной дедуктивной работы он объявил, что посудомойка благополучно сдохла.
Наполняя раковину водой, я уже думала, что разрыдаюсь от изнеможения. Но Алекс в порыве вдохновения (а может, по настоянию Матильды) поставил новый диск группы «С-Клуб 7»,рождественский подарок Джея, и в кухне зазвучали первые такты «Не тормози». Пританцовывая, мы все вместе перемыли посуду, вытерли бесчисленные тарелки и приборы, а потом взялись за жирные кастрюли и сковородки. Джей застонал:
– Прямо эпизод из жизни семейки Партридж!
С такой армией помощников посуду мы перемыли в два счета. Никки помахивала чайным полотенцем в сторону тарелок и руководила нами с дивана. Они с Джеем ушли вместе, Делиссу и Карла мы проводили последними. Карл пригласил всех нас в гости на свое ранчо в Нью-Мексико – гостеприимные люди эти американцы. Ранчо… заманчивая мысль. Провожая гостей, девчонки выбежали на улицу – Матильда размахивала новеньким торшером для Барби, Дейзи нарядилась в лиловый ведьмин плащ. Мы с Алексом стояли рука об руку на крыльце. Усталые, но бесконечно довольные.
Спустя полгода…
Кому: Джею, [email protected]
Тема: Постскриптум
И недели не прошло после нашего телефонного разговора, а меня вдруг потянуло написать тебе. Последние несколько месяцев я почти не прикасалась к компьютеру – даже разучилась отправлять почту. В этом больше нет необходимости, да и времени вечно не хватает. Зато я начала вести дневник – в блокноте, подаренном няней Сарой. Приятно записывать, что произошло за день, и главное, сразу видно, что он прожит не зря. А когда я стану бабушкой, буду перечитывать дневники и вспоминать молодость.
До сих пор не верится, что уже через несколько дней у меня будет малыш. Я не рассказывала тебе про бункер с запасом провизии (в основном сладостей), который построили Матильда и Дейзи? Там они прячутся от родительского гнева. У Алекса появилась привычка насвистывать – меня она безумно раздражает, а Бет уверяет, что он просто счастлив. Мне нравится прислушиваться к движениям малыша, но в последнее время он подолгу лежит неподвижно, словно затаив дыхание. Приходится толкать его в бок, проверять, жив ли он. Наверное, бедняжка родится сплошь в синяках.
Никто не знает, как повлияют роды на вероятность рецидива. Мнения врачей разделились, а я считаю, что беременность пойдет мне на пользу. Я просто верю в это, и все, – так мы верим в удачу, выходя из дома и садясь в машину, даже если какой-нибудь старый автобус уже ждет за углом, готовый врезаться в нас. Если задуматься, скольких опасностей мы избегаем чудом, недолго и свихнуться. Этот малыш вместе с Матильдой и Дейзи – моя гарантия будущего. Только что прискакала Матильда – она твердо вознамерилась увести меня в гостиную, смотреть новый «спектакль», а если я сию минуту не оторвусь от компьютера, грозится вытащить меня из-за…
