Текст книги "Мужчины свои и чужие"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
Вздохнув, Лиони натянула теплое пальто и села на заднее сиденье джипа. Она еще раз вздохнула, когда они подъехали к дому, где уже стояли два «Мерседеса».
– Вау! – воскликнула Мел, увидев дом. – Потрясно!
– Ага, – согласился Дэнни. – У них, верно, деньжищ навалом.
– Дэнни! – прошипела Лиони. – Говори тише. Мы сюда приехали не затем, чтобы оценивать, сколько они стоят. И не переворачивайте тарелки, чтобы узнать их происхождение.
Все засмеялись.
У дверей их ждали Флисс и Рей, и Лиони еще раз поразилась, насколько хорошо они смотрятся вместе. Рей следил за каждым движением Флисс, как будто глаз не мог оторвать от этого великолепного создания. И Флисс на самом деле была хороша. Одета она была очень просто – серые брюки и серебристый свитер с вырезом. Но такого великолепного покроя, такие элегантные! И практически никакого макияжа, только тушь и немного помады. Лиони казалось, что в сравнении с ней она выглядит так, будто сбежала из бродячего цирка.
На этот раз Флисс ее обняла.
– Я так рада, что вы приехали! – сказала она, пока Рей вел их в большую гостиную. – Не знаю, смогла ли бы я поехать на свадьбу бывшего мужа. Я такая собственница… Но это замечательно, что вы с Реем сохранили хорошие отношения. Это так важно для детей! Вот мне и хотелось, чтобы вы познакомились со мной и поверили, что у нас они всегда будут в безопасности и счастливы.
Лиони слегка растерялась от такой длинной речи и не знала, что ответить. Было ясно одно: ревность придется скрыть, поэтому она улыбнулась и ответила коротко:
– Я тоже рада, что приехала, Флисс. И рада, что Рей счастлив.
Конечно, это только отчасти было правдой. Ну, не то чтобы она не желала ему счастья, просто, будь он хоть малость не таким счастливым, ей бы легче было перенести всю эту свадебную катавасию.
Ужин был крайне официальным, как ни взгляни. Родители Флисс приехали со своими новыми супругами, и, когда их познакомили с Лиони, она подивилась, как могли вообще оказаться вместе первые миссис и мистер Беркели. Определенно, противоположности притягиваются.
Мать Флисс, Лидия, оказалась элегантной брюнеткой с напряженным личиком и тихим голосом, которая выглядела так, будто ни разу в жизни и пальцем не пошевелила, чтобы что-то сделать. Чарли, отец Флисс, был очень крупным светловолосым мужчиной с обветренным лицом, руками, напоминающими окорока, и замечательным чувством юмора. Он проводил большую часть времени на своем ранчо в Техасе, где выращивал скот, то есть в таком месте, где изысканную Лидию просто невозможно было себе представить. Его нынешняя жена, Андреа, обычная женщина с копной пепельных волос, обожающая деревню, по комплекции напоминала Бо Дерек. Они с Лиони сразу же понравились друг другу, Отчим Флисс Уилсон был адвокатом, и они с Реем явно были хорошими друзьями.
Андреа, Чарли и Уилсон вели себя невероятно дружелюбно и делали все возможное, чтобы Лиони и дети чувствовали себя как дома. Гостей хорошо накормили и напоили, и разговор скоро стал общим. Только Лидия держалась отчужденно. Лиони чувствовала себя неловко, потому что, стоило ей поднять глаза, она каждый раз ловила на себе взгляд Лидии. «Наверное, – мрачно подумала Лиони, – недоумевает, как это ее будущий зять в свое время умудрился на мне жениться». Не стала она относиться к Лидии лучше и тогда, когда та настояла, чтобы за ужином они сидели рядом и смогли поговорить. Лиони подозревала, что действительно интересует Лидию только одно: это сколько Рей платит ей на детей, и останется ли что-нибудь для ее ненаглядной Флисс. Хотя с виду не скажешь, что Флисс нуждается в деньгах: такие родители, да еще заработок юриста.
Во время первого блюда Лидия пыталась задавать ей наводящие вопросы, но, так как с другой стороны сидел жизнерадостный Чарли, Лиони умудрилась получить удовольствие от ужина.
Чарли развлекал ее рассказами о своем ранчо. – Вы обязательно должны нас навестить, особенно если вас не привлекает лыжня. Знаете, ведь в Техасе жарко.
Когда он узнал, что она работает ассистентом ветеринара, они стали друзьями навек. Чарли занимался всеми видами скотоводства, от коров до лошадей. На данный момент у него имелось маленькое (по его словам) стадо коров и несколько лошадей. Андреа рассмеялась и пояснила, что под «маленьким» ее муж понимает шесть тысяч голов скота.
– Мы в основном имеем дело с домашними животными, – призналась Лиони, когда Чарли начал объяснять тонкости трансплантации эмбрионов. – Я сто лет корову не видела. Наши пациенты – собаки, кошки и хомяки, редко какая-нибудь ящерица. Да, один наш клиент разводит африканских серых. Это попугаи, – пояснила она. – Ими мы тоже занимаемся. Они очень милые и ласковые.
Даже напряженная Лидия расслабилась после нескольких бокалов вина и принялась болтать с Лиони о свадьбе. Лиони по доброте душевной пятнадцать минут выслушивала всяческие подробности насчет размещения гостей, трудностей с поставщиками еды и желания Флисс обязательно иметь свадебное платье от Кевина Клайна.
Лиони почувствовала, что если еще раз скажет: «В самом деле?», то просто задохнется. Чтобы как-то разнообразить свои ответы, она спросила, действительно ли платье от знаменитого кутюрье.
– И какое же оно? – спросила она, чтобы что-нибудь сказать.
У Лидии был такой шокированный вид, будто Лиони предложила ей трахнуться с кем-нибудь на заснеженной террасе.
– Что вы, дорогая! Разве можно говорить об этом в присутствии Рея?! Плохая примета! – прошептала она. – Хотите, я вам его покажу?
Не дав Лиони времени сказать, что она вполне переживет, если не увидит свадебное платье невесты ее бывшего мужа заранее, Лидия громогласно заявила, что кофе будет подан в библиотеке.
Тут и библиотека есть? Лиони вздохнула. И это всего лишь загородный дом для отдыха! Один господь ведает, в каком дворце выросла Флисс. Неудивительно, что она такая тоненькая. Попробуй, побегай там из комнаты в комнату!
– Флисс, – прошептала Лидия, – я хочу показать Лиони твое платье.
– Прекрасная мысль! – воскликнула Флисс.
Вся женская половина компании дружно отправилась смотреть платье, а мужчины остались пить кофе. Мел и Эбби, которым за ужином разрешили выпить по бокалу вина, по дороге в спальню, где на манекене висело платье, непрерывно хихикали, держась за руки Флисс.
При виде платья все благоговейно замерли. Настоящий Клайн: тончайший шелк, скошенный лиф и изящно задрапированное декольте. Да, в этом платье Флисс даст сто очков вперед любой манекенщице.
– Ух, ты! – задохнулась Мел. – Просто замечательное.
– Глаз не оторвать, – поддержала ее Эбби.
– Вам нравится, девочки? – с беспокойством спросила Флисс, как будто их мнение было для нее самым важным.
– Еще бы! – хором воскликнули сестры и обняли ее.
От этой трогательной картины Лиони почувствовала комок в горле. Флисс вытирала появившиеся на глазах слезы, а близнецы целовали ее и уверяли, что в этом платье она будет выглядеть потрясно.
Андреа понимающе улыбнулась Лиони.
– Наверное, не слишком весело смотреть, как твой бывший муж снова женится, – прошептала она, сочувственно сжав руку Лиони.
– Не в этом дело… – пробормотала Лиони, и это была правда. Ее убивала не перспектива нового брака Рея, а то, что Мел и Эбби влюблены в свою будущую мачеху.
– Великолепно, – гордо сказала Лидия, глядя на свою любимую дочь.
– Великолепно, – поддержала ее Лиони, улыбаясь с таким усилием, что, казалось, макияж начнет осыпаться кусками.
Все были так добры к ней, так старались это показать, и все же она чувствовала себя призраком на чужом пиру. Разве могут дети не предпочесть эту богатую и привилегированную семью скучной и скромной жизни в Уиклоу?
– Нет, вы только посмотрите! Разве не прелесть? – сказала девушка, сидящая рядом с Лиони на маленьком золоченном стуле в гостиной Беркели, которую на время свадьбы Рея и Флисс превратили в небольшую часовню, обильно украшенную бледными орхидеями.
– Да, прелесть, – послушно согласилась Лиони. После получасового сидения на неудобном стуле ныло все тело. С тех пор как она с детьми появилась здесь, присутствующие то и дело бормотали, обращаясь к ней: «Разве не прелесть?» Да, прелесть, черт возьми! Орхидеи – прелесть, струнный квартет – прелесть, бокал розового шампанского – прелесть, сестра Флисс Мона, потрясающая девица, явно наплевавшая на оборочки, привычные для платья подружки невесты, тоже прелесть, хотя и несколько недоодета. Но Лиони вся эта прелесть уже надоела до чертиков.
– Мам, она идет! – выдохнула Мед, садясь рядом с ней. – И выглядит…
– Не говори мне, – сказала Лиони сквозь сжатые зубы, – я и так знаю: прелестно.
Мел пребывала в экстазе – Лиони угадывала все признаки. Последние дни она только и говорила, что о доме Беркели, о красивых вещах, которые там есть, и о том, как, должно быть, приятно жить в таком доме. Рей водил их кататься на лыжах, на коньках, на санках и в модный ресторан, где подавали бифштексы. Лиони боялась, что Мел будет трудно примириться с их маленьким коттеджем в Грейстоуне. Там дом давно следовало покрасить, кафель в ванной осыпался, библиотека состояла из книжной полки в гостиной, а настоящими салфетками они пользовались, только когда приходила Клер, которая терпеть не могла бумажные полотенца.
– Помни, Мел, здесь чудесно, но этот мир совсем не похож на наш, – не утерпела и сказала она. – Все деньги у родителей Флисс. Таких денег нет ни у твоего отца, ни у меня, вот почему мы и живем по-другому.
– Я же не дурочка, мам! – обиделась Мел. – Можно же просто получать удовольствие. Обязательно тебе надо все испортить.
Именно поэтому, когда Флисс медленно и изящно про – шла к Рею по проходу, глаза Лиони наполнились слезами. Сквозь слезы она видела, что Флисс и в самом деле выглядит потрясающе в этом платье от Кевина Клайна: высокое, стройное видение в кремовом шелке с маленьким букетом орхидей в руках.
Сидящая по другую сторону прохода Андреа бросила на Лиони сочувствующий взгляд. Лиони захотелось закричать во весь голос, что ей насрать, на ком женится Рей, но она уже сыта по горло этим выставляемым напоказ богатством Беркели.
После церемонии Мел куда-то сбежала, оставив Лиони сидеть и недоумевать, что делать дальше. Недоумевать пришлось недолго – всех гостей проводили в столовую. Двери, ведущие в огромную оранжерею, сняли, и получился большой зал. Сквозь стекла оранжереи открывался дивный вид на заснеженные вершины гор. Неплохое зрелище представлял и стол, заставленный всевозможными деликатесами, в центре которого стояла ледяная скульптура двух лебедей, склонившихся над блюдом с устрицами.
Там были омары, семга и огромное количество пармской ветчины, не говоря уже о всевозможных салатах. Бесшумно скользили официанты в смокингах, разнося шампанское, минеральную воду и тарелки для закусок. Скоро гости начали веселиться от души, смеяться, шутить и даже отчасти сходить с ума – например, один бодрый старичок лет ста на вид вытащил Мону на середину, а все гости начали хлопать в ладоши.
Лидия не устояла и подошла к Лиони, чтобы похвастаться.
– Эту скульптуру доставили из Лос-Анджелеса самолетом. Она охлаждает устрицы.
Лиони с трудом удержалась и не сказала, что они зря беспокоились насчет ледяной скульптуры, когда вполне могли поставить устрицы рядом с Лидией, они наверняка бы замерзли.
– Потрясно, правда, мам? – сказал подошедший к ней Дэнни, который уже держал в руке полную тарелку. И стакан пива. – Это мне папа дал, – объяснил он, прикладываясь к пиву. – Он знает, я вино не люблю. А ты в порядке, мам? Какая-то ты тихая. Тебя Мел достала, да?
Лиони снова почувствовала, что вот-вот заплачет. Смех, да и только! Но так неожиданно и приятно было видеть чуткого Дэнни. Обычно наиболее проницательной была Эбби. Но в последние дни Эбби не отходила от Флисс, болтала с ней, улыбалась, поднимая к ней лицо… Она явно чувствовала себя с ней комфортнее, чем с собственной матерью!
– Со мной все в порядке, – отрывисто сказала Лиони. – Я просто все время вспоминаю наш дом и сравниваю его с этим дворцом. Боюсь, никогда не смогу есть с наших дешевых тарелок после этих золотых.
Дэнни фыркнул.
– Все показуха, мам, – равнодушно заметил он. – Это мать Флисс придумала. Она очень любит выпендриваться и настаивала на таком грандиозном приеме. Папа сказал мне, что они, с Флисс хотели устроить совсем скромную свадьбу, но Лидия ни за что не соглашалась. Зато остальные, по-моему, очень даже ничего.
Лиони внезапно почувствовала приступ жалости к Лидии. Устройство такой свадьбы, очевидно, явилось для нее способом решить какие-то собственные проблемы.
К вечеру Лиони все надоело – и даже не потому, что она была здесь единственной женщиной без спутника. Она вволю наговорилась и здорово переела, но даже марочное шампанское и великолепная еда на смогли приглушить ноющей боли в сердце при виде суетящихся вокруг Флисс Мел и Эбби.
Каждый раз, когда она смотрела в их сторону, Флисс болтала и смеялась с близнецами. Молодожены переходили от пары к паре, а вслед за ними тянулась уже готовая семья. И именно Эбби, материнский оплот и надежда, казалась наиболее счастливой рядом с Флисс! Мел цеплялась за рукав отца, и, наблюдая за ними обеими, Лиони испытывала страх.
Флисс явно была привязана к близнецам. Она, бесспорно, станет прекрасной матерью для своих собственных детей. Но что, если она сблизится с Мел и Эбби настолько, что постарается перетянуть их к себе? Вдруг девочки решат, что роскошный образ жизни в Америке им нравится больше, чем скромное житье-бытье в Ирландии? Что тогда делать Лиони?
Новогодняя вечеринка у Кирстен и Патрика прошла замечательно. Собралось около пятидесяти гостей, с удовольствием налегавших на восточные блюда, на которых настояла Кирстен. Вино текло рекой, все от души веселились, и даже небольшие стычки между коллегами Патрика не нарушали общего веселья.
Кирстен правила балом в золотом платье от Карен Мил-лен, флиртовала со всеми подряд и глушила водку бокал за бокалом. Она оставила Эмму с родителями в углу столовой, и, когда Пит отправился за вином для себя и Джимми, все замолчали, что разительно контрастировало с общим шумом и гамом.
Эмма, которой нельзя было пить, потому что ее назначили водителем, лениво крошила булку и тайком посматривала на часы. Уже почти шесть. Они с Питом сказали родителям, что собираются еще на одну вечеринку, чтобы уйти пораньше. На самом деле им просто хотелось тихонько посидеть дома.
Внезапно ее внимание привлек звук падающих капель. Эмма повернула голову, взглянула на мать – и замерла. Анна-Мари смотрела прямо перед собой, бокал, который она держала в руке, наклонился, и вино из него лилось на пол. По ее лицу текли слезы. Эмма уставилась на медленно льющееся вино и не знала, что ей делать.
– Мама, – прошептала она.
Когда Анна-Мари перевела на нее покрасневшие глаза, Эмму поразило то, что она в них увидела: безумный страх.
– Я боюсь, Эмма! – воскликнула Анна-Мари. – Не понимаю, что со мной происходит. Я совсем перестала соображать…
Рука матери дернулась, и вино полилось ей на колени, ] пачкая юбку. «Совсем как кровь», – в ужасе подумала Эмма. Она попыталась отнять у матери бокал, но Анна-Мари держала его так крепко, что это ей не сразу удалось, и часть вина пролилась на ковер. Потом Эмма опустилась на колени перед стулом матери и обняла ее.
– Мамочка, – приговаривала она, – все хорошо, я здесь и папа тоже.
– Но ты не всегда со мной, а мне слышатся голоса, и я все забываю, – простонала Анна-Мари.
Эмма продолжала обнимать ее, но мать плакала и плакала. Господи, почему Джимми ничего не делает?
– Папа, – прошептала Эмма, – взгляни на маму. Помоги ей!
Но Джимми, казалось, оцепенел, увидев слезы на щеках жены.
– Помогите мне, помогите мне, помогите мне! – внезапно громко закричала Анна-Мари.
Голос ее разнесся по всей комнате. Эмма видела, как вышел из кухни Пит и замер с округлившимися глазами. Ей казалось, что все вокруг двигаются как при замедленной съемке.
– Мам, – уговаривала она, – пожалуйста, не расстраивайся. Я обещаю, мы тебе поможем…
– Нет, ты лжешь! Вы все против меня! – взвизгнула Анна-Мари, вскакивая на ноги. Она размахивала руками, сбрасывая со стола тарелки и бокалы. Посуда со звоном полетела на пол. – Как ты можешь так поступать со мной?! Я туда не пойду, не пойду!
– Мам, все хорошо. Мы здесь, с тобой, никто никуда не собирается тебя отправлять.
Пит быстро поставил бокалы и бросился на помощь Эмме.
– Все в порядке, Анна-Мари, – ласково произнес он, обняв ее за плечи. – Все хорошо. Мы о вас позаботимся.
Казалось, его спокойный голос подействовал. Она перестала сопротивляться и тяжело опустилась на стул. Пит и Эмма присели на корточки по обеим сторонам стула.
– Мам, это я, Эмма. – Она старалась говорить спокойно, но ей это нелегко давалось, потому что внутри все дрожало. – Папа, помоги нам.
Голос Эммы вывел Джимми из транса.
– Да, – пробормотал он, оттолкнул Пита и обнял жену. – Анна-Мари, я здесь, с тобой. Ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо.
Она привалилась к его огромному телу, длинные, золотистые волосы выбились из-под заколки и небрежно упали на спину.
– Пойдем домой, – твердо сказал Джимми, нежно при – жав к себе жену.
Кирстен не хотела, чтобы Патрик уезжал, но он отвез Анну-Мари и Джимми в своем «БМВ» домой. Эмма и Пит ехали следом.
– Нужно пригласить врача, – сказала Эмма, все еще дрожа.
– Обязательно, – поддакнул Пит.
Но у Джимми О'Брайена было другое мнение. Пока Эмма наверху помогала матери переодеться, она слышала его крик в гостиной:
– Нам не нужен врач! Она совершенно здорова. Небольшая депрессия – вот и все!
– Прости, Джимми, – послышался голос Пита, – но на этот раз ты в меньшинстве. У Анны-Мари не просто депрессия. Она больна, она вполне способна навредить себе. Я звоню врачу. Мне совесть не позволяет бездействовать, когда с ней может быть что-то серьезное.
Эмма изо всех сил прислушивалась: что же будет дальше? Заговорил отец, только на этот раз он был не похож на самого себя. Голос усталый, слабый, совсем не такой, какой она привыкла слышать.
– Если они положат ее в больницу, что я буду делать?
– Прости, дорогая, – улыбнулась Анна-Мари, тщетно пытаясь застегнуть пуговицы платья. – Я почему-то разозлилась на тебя там, у Кирстен. Извини, я не хотела. Не знаю, что на меня нашло.
– Все нормально, мама, – сказала Эмма, застегивая ей пуговицы. – Скажи мне, вот ты говорила, что все забываешь. Что именно ты забываешь?
Мать рассеянно моргнула.
– Куда что-то положила, ничего теперь не могу найти. И мне стало трудно читать. Надо будет сменить очки, они недостаточно сильные. Понимаешь, слова слишком маленькие и все время скачут. Я попробовала читать с лупой Джимми, но тоже ничего не вышло. Ты съездишь со мной за новыми очками, Эмма?
Эмме пришлось прикусить губу, чтобы не расплакаться.
– Конечно, мамочка. Но сначала тебя должен посмотреть доктор.
Семейный доктор, пожилой джентльмен с мягкими руками и очаровательными манерами, осмотрел Анну-Мари с ног до головы, но ничего не обнаружил. Она, как обычно, непрерывно болтала с ним, извиняясь, что ему пришлось приехать перед Новым годом, добавив, что ее дорогие зятья излишне беспокоятся.
– Вы в полном порядке, дорогая, – сказал он, выходя из комнаты.
– Из того, что вы мне рассказали, можно сделать вывод, что у нее депрессия, – задумчиво поведал он Эмме, Питу и Джимми. – При депрессиях люди иногда ведут себя агрессивно. Хотя это может быть и припадок. Нам нужно проделать все анализы, чтобы действительно разобраться…
– Никаких анализов! – сердито заявил Джимми. – Она просто перенапряглась, вот и все.
– Нет, не все, – возразила Эмма, не обращая внимания на грозный взгляд отца. – Она говорит странные вещи, постоянно что-то теряет, тут как-то она пыталась открыть банку венчиком для сбивания яиц. Все вроде мелочи, но я чувствую, с ней что-то происходит. Только что она мне сказала, что не может читать, и считает, что все дело в очках. Но я так не думаю.
– Она впервые повела себя так странно? До этого все было совершенно нормально? – спросил врач.
– Нет. Несколько месяцев назад нечто подобное произошло в магазине. Она стала кричать, не узнавала меня… Я не могла ее успокоить, она все время звала папу, хотя его с нами не было.
– Ты мне ничего не рассказывала, – упрекнул ее отец..
– Сейчас говорю, – довольно резко ответила Эмма.
– Моя жена находится в депрессии, – решительно поставил диагноз Джимми. – Пара таблеток – вот все, что ей требуется. Если бы это было что-то серьезное, разве могла бы она болтать с вами так, будто ничего не случилось?
– И все-таки привезите ее к нам на следующей неделе, я хотел бы понаблюдать за ней.
– Старый болван! – прошипел Пит, когда врач, откланявшись, вышел из комнаты. – У твоей матери может быть опухоль мозга, а этот человек даже не догадается. Ей нужно к специалисту.
– С ней все будет хорошо! – провозгласил Джимми, проводив врача до входной двери.
Эмма отправила Пита и Патрика по домам. Ей самой совсем не хотелось оставаться с отцом, но она чувствовала, что не может бросить мать. Они втроем посидели перед телевизором, пока Анна-Мари не сказала, что хочет лечь спать, хотя было всего половина девятого. Она не возражала, когда Эмма прошла с ней наверх и помогла раздеться, – наоборот, явно радовалась ее обществу.
– Поговори со мной, Эмма, – сонным голосом попросила мать, – мне нравится слышать твой голос.
Эмма начала тихо рассказывать о том, что собирается делать на следующий день. Ее голос, похоже, успокаивал мать, потому что она очень скоро заснула, все еще держа дочь за руку.
Эмма пожалела, что в комнате нет слабого ночника на случай, если мать вдруг проснется и не сможет вспомнить, где находится.
Эмма вспомнила маленькую лампочку со стрекозой внутри, которая давала достаточно зеленоватого света, чтобы отпугнуть плохие сны. Мать когда-то купила ее Кирстен. Может быть, по этой причине сестра никогда не видела плохих снов.
Прислушавшись к ее ровному дыханию Эмма осторожно высвободила руку и начала прибирать в комнате. Сложила одежду, расставила все на свои места на туалетном столике. Раньше здесь всегда был идеальный порядок – Анна-Мари невероятно гордилась чистотой в своем доме, никогда не допускала пыли, терпеть не могла разбросанных вещей. То, что творилось в ее комнате теперь, тоже подтверждало, что не все в норме.
Под стулом небрежно валялась материнская сумка; замок открылся, демонстрирую содержимое. Вместо привычных помады, пудры, очков и носовых платков Эмма увидела там ворох обрывков бумаги. Она вынула их и начала читать надписи. «Пакетики с чаем в синей банке», «Очки на туалетном столике». На одной из бумажек был записан домашний телефон Эммы, причем цифры были сначала записаны неправильно, потом зачеркнуты и заменены другими. Создавалось впечатление, что мать смогла вспомнить ее телефонный номер только с третьего раза.
Она разворачивала одну бумажку за другой, читая грустные записки, которые Анна-Мари писала сама себе. Больше всего Эмма расстроилась при чтении бумажки, на которой мать написала свое имя и адрес. Как будто она могла потеряться и не найти дороги домой…
– Заснула? – спросил отец, появляясь в дверях спальни.
Эмма молча кивнула – она была слишком сердита, чтобы разговаривать с ним сейчас. Сегодня он поступил так, как поступал всю жизнь: навязал всем свое собственное мнение. Анна-Мари серьезно больна, а Джимми, как обычно, не желает с этим считаться.
Что ж, в таком случае он может столкнуться с реальностью уже сегодня. И пусть делает это в одиночку. Эмма не собиралась оставаться и помогать ему отрицать, что его жена нездорова.
Телефонный звонок разбудил ее и Пита в половине седьмого утра. Эмма, не открывая глаз, нащупала трубку.
– Слушаю, – пробормотала она.
– Эмма, это твой отец, – послышался растерянный голос. – Не могла бы ты приехать? Мне одному не справиться.
