Текст книги "Мужчины свои и чужие"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)
14
Анна-Мари провела рукой по цветастому материалу – бледно-голубому с синими и желтыми цветочками, как раз в ее вкусе.
– Прелестно, – заметила она с отсутствующим видом, и Эмма с тревогой посмотрела на нее.
Они находились в отделе тканей уже минут десять, и это было первое слово, сказанное матерью за все время. Обычно поход в магазин за занавесками вызывал у нее приступ вдохновения: она приходила в экстаз при мысли о переделке еще одной комнаты в доме. Пит клялся, что Эммины родители переделывают весь дом сверху донизу каждые два года.
Только на сей раз не Анна-Мари предложила сменить занавески. Это сделал ее муж.
– Ты пойдешь со мной купить ткань на занавески, Эмма? – взмолилась мать.
Эмме и в голову не пришло отказаться. «Еще полдня в субботу псу под хвост!» – раздраженно подумала она: они с Питом собирались в этот день начать покупать рождественские подарки. Сейчас Эмма покорно стояла рядом с матерью и думала, что, если они быстро управятся, она, возможно, успеет забежать в соседний магазин и поискать там что-нибудь для Пита. Какой-нибудь славный свитер или модную рубашку. Конечно, обойдется недешево, но Пит достоин самого лучшего. Он очень много работает последнее время, потому что ему платят за сверхурочные. Эмма не рассказала ему о бестактных замечаниях отца по поводу денег, которые он дал им взаймы, но Пит, по-видимому, сам догадался и старался сделать все возможное, чтобы поскорее расплатиться.
– Где твой отец? – неожиданно спросила мать.
– Что?
– Твой отец. Где он? Я его не вижу.
Эмма непонимающе смотрела на мать. Что она такое говорит?
Глаза Анны-Мари наполнились страхом, она суетливо оглядывалась и часто моргала.
– Папы тут нет, – медленно сказала Эмма, с ужасом наблюдая, как у матери затряслись губы и потекли слезы.
– Он должен быть здесь… Он был здесь, ты мне лжешь! Анна-Мари постепенно повышала голос; и Эмма поняла, что она в панике, быстро взяла мать за руку. Она хотела ее успокоить, напомнить, что отец в этот день работал, но мать вырвала руку, проявив недюжинную силу, и побежала прочь с криком:
– Джимми, где ты?
Эмма побежала следом и снова поймала мать за руку. Они оказались около стенда с подушками, и Анна-Мари, схватив одну из них, принялась бить ею Эмму.
– Отстань от меня! Отстань от меня! Где мой муж? Эмма видела, что с матерью творится что-то ужасное.
Она не узнавала Эмму, и выражение лица у нее было, как у маньяка.
– Мам, мам, все в порядке. Это я, Эмма. Перестань меня бить. Мы найдем папу, обещаю… – бормотала Эмма, пытаясь уклониться от ударов.
Начали собираться любопытные. Подошла продавщица.
– Что случилось? – спросила она. – Вам нужна помощь, мэм?
Неожиданно Анна-Мари перестала колотить Эмму и с удивлением посмотрела на подушку, как будто не помнила, каким образом она оказалась в ее руке.
– Эмма? – прошептала она.
– Я здесь, мамочка, я здесь! – Эмма ласково обняла мать. – Все хорошо. Мы найдем папу. – Одной рукой она взяла у нее подушку и положила ее на место. – Извините, – сказала она продавщице. – Не понимаю, что произошло… Она что-то спутала…
Девушка взглянула на Анну-Мари, лицо которой было уже совершенно нормальным, потом на Эмму и пожала плечами. Эмма почувствовала, что мучительно краснеет. Все наверняка решили, что две женщины, которые абсолютно не умеют себя вести, поругалась и устроили безобразную драку в магазине.
Мать похлопала Эмму по щеке и принялась разглядывать подушки, которые только что использовала в качестве оружия.
– Мило, – с довольным видом сказала она и потянулась к одной из них.
– Пойдем, мама, – взмолилась Эмма, боясь, что все начнется сначала.
Она привела мать в кафе, купила ей кофе и печенье и, положив в чашку ложку сахара, пододвинула кофе к Анне-Мари. Не сказав ни слова по поводу того, что сама в состоянии положить сахар в кофе, Анна-Мари поднесла чашку к губам и жадно выпила кофе. Эмма с тревогой наблюдала за ней.
– Пойдем смотреть обои? – спросила мать абсолютно нормальным голосом.
– Не знаю, мам… – растерялась Эмма. – У меня голова разболелась, – соврала она. Все что угодно, только никаких больше магазинов.
– Мы пойдем домой? – радостно, как ребенок, спросила мать.
Эмма кивнула. Говорить она не могла. Ужасно было видеть мать, превратившуюся в незнакомое существо. Пока Анна-Мари пила кофе, Эмма перебирала в уме возможные причины случившегося. И каждый раз приходила к одному и тому же выводу: болезнь Альцгеймера. Другого объяснения не находилось.
Несмотря на то, что в кафе было очень тепло, даже жарко, Эмма почувствовала озноб. Ее мать больна. Очень больна. Что же им теперь делать?
– Кирстен! – с облегчением воскликнула Эмма. Так приятно было слышать ее голос – нормальный голос. – Я не знаю, что делать. Ты никогда не поверишь, что произошло…
– Только, пожалуйста, побыстрее, – перебила сестра. – Мне через полчаса к маникюрше. Мы сегодня идем на вечеринку, а я сломала ноготь о банку с кока-колой.
Эмма тяжело вздохнула. Какое бы несчастье ни произошло в семье, у Кирстен найдутся более неотложные дела.
– Тебе не захочется идти на вечеринку, когда я расскажу, что случилось с мамой, – предупредила Эмма и сбивчиво рассказала о том, что произошло в магазине.
– Не смеши меня! – заявила Кирстен, когда Эмма закончила свое повествование. – Ничего с мамой не происходит. Ты все выдумываешь. Сама знаешь, как она беспокоится, когда отца нет рядом. Тогда у нее все превращается в катастрофу.
– Да нет же! – возразила Эмма. – Ты не видела ее, Кирстен. Она… вела себя как сумасшедшая, била меня подушкой и оглушительно орала. Это было ужасно! Но мне кажется, я знаю, в чем дело. Это болезнь Альцгеймера. Господи, даже слово это произносить страшно.
На другом конце трубки молчали.
– Не может быть, что ты говоришь серьезно, – наконец сказала Кирстен.
– Тут не до шуток. Разве можно такое придумать? – возмутилась Эмма.
– Но сейчас ведь с ней все нормально, правда? Все прошло, так что нечего беспокоиться. Ты паникуешь без всяких оснований.
– Кирстен! – взорвалась Эма. – Ты что, меня не слышишь? Мама не знала, кто я такая. Она вообще последнее время вела себя странно. Она не помнит, как называются вещи. На прошлой неделе она звонила мне, чтобы пожаловаться на сломавшуюся стиральную машину, и не могла вспомнить нужное слово. Я и сама долго повторяла себе, что с ней все в порядке, но я не могу больше закрывать глаза. Я видела это сама – она больна, Кирстен, и мы должны решить, что делать. Я пока ничего не сказала отцу. Завезла маму, вернулась домой и вот звоню тебе. Мы вместе должны решить, что делать.
Услышав презрительное фырканье, Эмма поняла, что Кирстен не собирается ничего делать.
– Чушь все это! Мы все что-то забываем. Я постоянно не могу вспомнить, как кого зовут. Я уверена, с мамой все в порядке. Ты что же, думаешь, я бы не поняла, если бы моя мать заболела?
– Я не пытаюсь с тобой соревноваться, Кирстен, – сказала Эмма. – Это не игра – кто первый поставит верный диагноз, кто лучшая дочь. Надо что-то делать. Возможно, папа ничего не замечает, но мы должны принять какие-то меры.
– Флаг тебе в руки – и вперед! Я ничего не собираюсь предпринимать. А сейчас я прощаюсь, мне надо бежать. – И Кирстен повесила трубку.
Эмма в изумлении смотрела на телефон. Она знала, Кирстен не любит проблемы. В свое время она не удосужилась сказать родителям, что ее на время исключили из школы за курение, и сделала это только тогда, когда пришло письмо от директора. Но отрицать, что мать больна, хотя это совершенно очевидно… по меньшей мере странно.
15
Почти половину собак в районе поразил особый собачий кашель. Лиони казалось, что она закричит, если услышит еще раз эти звуки и увидит удивленный и жалобный взгляд бедного животного. Большинство владельцев сразу же тащили своих питомцев к ветеринару, но находились и такие, которые считали, что позаботиться о здоровье животного – все равно что ради потехи порвать пятидесятифунтовую купюру. Они платили за профилактические прививки, когда собака была щенком, и с той поры не появлялись на пороге лечебницы.
Последний случай был особенно тяжелым. Лиони понять не могла, как хозяин .мог так запустить болезнь.
– Она никогда не болеет, – объяснял мужчина, принесший спаниеля, который был практически в агонии: глаза красные, маленькое тельце сотрясают болезненные спазмы. – Моя предыдущая собака, тоже никогда не болела.
«Очень странно, если ты так за ними присматриваешь», – подумала Лиони. Эта маленькая собачка явно болела уже давно, а проклятый сукин сын не удосужился показать ее ветеринару. И дело тут не в деньгах – мужчина тряс ключами от «Сааба», а через руку его была перекинута прекрасная дубленка. Лиони ужасно хотелось сказать, что она о нем думает, но…
– Лиони, – подала голос Анджи, которая умела четко распознавать признаки бешенства у своей подруги, – не подержишь Флосси, пока я ее послушаю?
Бедняжка Флосси дружески помахала пушистым хвостом.
– Ты красивая девочка, – ласково сказала Лиони. – Надо немного потерпеть, и ты поправишься. Вот умница.
Хозяин стоял со скучающим видом, прислонившись к стене. Для него вся эта затея была пустой тратой его драгоценного времени. Он даже умудрился один раз вздохнуть и посмотреть на часы.
Лиони и Анджи встретились взглядами над черно-белой спинкой Флосси. Глаза Анджи были так же прищурены, как и глаза Лиони.
Когда осмотр закончился, Анджи повернулась к хозяину.
– Боюсь, что ваша собака серьезно больна, – сказала она ледяным тоном. – Честно сказать, меня удивляет, что вы не привезли ее раньше. Большинство людей приезжают при первых же признаках, а ваша собака болеет по меньшей мере две недели.
Мужчина пожал плечами:
– Ну, вы понимаете, Рождество и все такое… Лиони больше не могла сдерживаться.
– Зачем тогда вы вообще завели собаку? – резко спросила она. – Посмотрите, какая она у вас худая! Вы давно у нее глистов гнали?
Анджи сердито посмотрела на нее. Они не должны были так разговаривать с клиентами: разозленные хозяева могут потом никогда не появиться на пороге лечебницы.
– Как часто следует обращаться к ветеринару, решать вам самим, – официальным тоном сказала Анджи. – Но чтобы все было ясно: мы обязаны уведомить власти, что за собакой нет надлежащего ухода.
Хозяин Флосси оторопел.
– Как это – нет ухода? – пробормотал он. – Дети ее обожают, я вовсе не считал, что пренебрегаю ею.
– Не сомневаюсь в этом, – перебила Анджи. – Но собаке понадобится курс антибиотиков, и мне хотелось бы, чтобы вы привезли ее через неделю, чтобы я могла выгнать глистов. Это возможно?
– Разумеется, разумеется!
Схватив Флосси в охапку, он направился к двери, и Лиони с радостью поняла, что собака его любит. Значит, он, по крайней мере, не бьет бедняжку.
– Слушай, ну какого хрена такие люди не заводят себе золотых рыбок? – сказала она, протирая стол дезинфицирующей жидкостью. Лиони редко ругалась, только если очень злилась. – Можно кидать в аквариум несколько крошек в неделю, а потом забывать о них напрочь.
– Рыбки тоже требуют хорошего ухода, – возразила Анджи.
– Да? Ну может быть. Я не люблю рыбок, разве что на тарелке под белым соусом, – ответила Лиони.
– Успокойся, – сказала ей Анджи. – У тебя сегодня просто плохой день. Иди домой, выпей большой бокал вина и забудь обо всем. Вот начнется революция, мы поставим всех этих дерьмовых хозяев к стенке и расстреляем.
Лиони с трудом улыбнулась:
– Чур, я нажму на курок.
Они закрыли лечебницу, и Лиони поехала домой, подозревая, что и там ее ничего хорошего не ждет. Дом перестал быть прибежищем, как раньше, потому что Эбби и Мел постоянно ссорились. Лиони вздохнула. Еще месяц назад трудно было представить себе, что Эбби с кем-то ссорится. Обычно ругались Мел и Дэнни, которые не могли ничего поделить, а Эбби всегда старалась всех помирить. Но последние несколько недель она перестала ладить со своей сестрой, и их скандалы было трудно выдержать. Вчера, например, они дико орали в ванной комнате, потому что Мел посмела надеть блестящую футболку, купленную Эбби специально для рождественских танцулек.
Лиони привыкла, что Мел верещит, как четырехлетний ребенок. Но ее поразили крики Эбби:
– Ты дрянь, я тебя ненавижу, ненавижу! – За этим последовало хлопанье дверью, громкая музыка, снова крики, и опять хлопанье дверью.
«Сегодня я не гожусь для такого представления», – подумала Лиони. Она поставила машину в гараж и медленно пошла к входной двери. Краска снова облупилась, и Лиони в который раз сказала себе, что летом надо будет покрасить дом снаружи. К сожалению, каждое лето она об этом забывала, потому что вьющиеся розы закрывали почти все, и дефекты были не так заметны, . Но в плохую погоду дом выглядит дряхлым.
Зато внутри было божественно тепло и божественно тихо. Никто не орал «Болван!», и даже Пенни не кинулась опрометью встречать хозяйку.
– Привет! – крикнула Лиони. – Я дома!
Тишина. Записка на кухонном столе сообщала, что девочки ушли гулять с Пенни.
Звонил Дэнни. Сказал, что будет поздно. Оставь ему ужин. Это приписала Мел своим аккуратным почерком. «Как будто я могла приготовить ужин и не оставить ничего Дэнни! Когда это он оставался без ужина? – сердито подумала Лиони. – У меня не сын, а машина по переработке пищи, он только и делает, что ест!»
В такой тишине и покое Лиони решила последовать совету Анджи: достала бутылку вина и налила себе бокал. На ужин она решила приготовить чили, которое еще утром вытащила из морозильника, жареный картофель и салат. Включив духовку и радио, Лиони принялась чистить под краном картошку, время от времени прикладываясь к бокалу. Краем уха она слушала новости, наслаждаясь редким ощущением душевного покоя. Когда через двадцать минут на кухню ворвалась Пенни в восторге от того, что обнаружила любимую хозяйку, салат уже стоял в холодильнике, а на сковороде скворчала картошка.
– Привет, мам! – сказали близнецы в унисон.
Не снимая куртки и ботинок, Мел уселась на стул около батареи. Ее личико раскраснелось от холодного ветра, большие глаза сверкали, а губы от холода стали пунцовыми. Она выглядела прелестно даже в холодную погоду.
Эбби повесила свою куртку и поводок Пенни, прежде чем устроиться рядом с сестрой у батареи. «Никто никогда не принял бы их за близнецов», – подумала Лиони, глядя на круглое, открытое лицо Эбби с твердым подбородком. Неожиданно она заметила, что Эбби немного похудела. Ничего особенного, только щеки стали слегка впалыми. «Ей это идет», – с удовольствием подумала Лиони. – Кто знает, может, Эбби и не суждено унаследовать от нее лицо крестьянки, чего не скроешь ни под каким макияжем. Как была бы счастлива Лиони, если бы Эбби превратилась в прекрасного лебедя. Так трудно постоянно чувствовать себя гадким утенком. Ну, возможно, не совсем гадким утенком, но крупной, плотной и рассудительной, тем самым разительно отличаясь от миниатюрной и воздушной Мел с глазами Бэмби.
– Вы сегодня обе очень хорошенькие, – улыбнулась она девочкам.
– Прости меня за вчерашнее, – извинилась Эбби. – Сама не знаю, что на меня нашло.
– Как это – что? Стивен Коннелли! – злорадно ухмыльнулась Мел. – Во всяком случае, ты бы не возражала.
Эбби в отместку дернула сестру за волосы.
– Ой! – завопила Мел, но без всякой злобы. Слава богу, они снова друзья.
Лиони села за стол и выпила еще вина.
– Кто такой Стивен Коннелли? – спросила она, зная, что этого не следует делать, но не сумев удержаться.
– Да какая разница, – сухо ответила Эбби. – Мел считает, что он мне нравится. Кстати, у нас есть новости поинтереснее.
– Он тебе нравится! – настаивала Мел.
– Ничего подобного. А теперь заткнись. Папа звонил, – сообщила Эбби.
– Насчет свадьбы, – закончила за нее Мел, возбужденно сверкая глазами. – Он хочет, чтобы ты тоже приехала.
– Флисс и папа хотят, чтобы ты приехала, – сказала Эбби, делая ударение на Флисс.
Лиони очень удивилась, и удивление это было не из приятных.
– Очень мило с их стороны, – сказала она как можно более безразлично, – но я не думаю, что стоит, девочки.
– Что я тебе говорила? – обратилась Мел к сестре. – Я знала, что ты так скажешь, мам!
– В самом деле? – Лиони встала и принялась суетиться около плиты, чтобы скрыть свое огорчение. – Ты всегда знаешь, что я скажу. А как насчет того, чтобы пройтись пылесосом по гостиной до ужина? Ты догадывалась, что я это скажу?
Мел застонала:
– Ненавижу пылесосить, мам! И вообще, сегодня очередь Эбби.
– Он хочет, чтобы ты приехала, и мы тоже хотим, – по – вторила Эбби, которую было не так-то просто сбить.
Лиони достала из морозильника пакет зеленой фасоли, которую вовсе не собиралась готовить, и положила его в микроволновку.
– Мам, вот увидишь, тебе там понравится. Папа просил, чтобы ты ему позвонила. Ты позвонишь, правда? – умоляла Эбби.
– Разумеется, позвоню, – девочки, но я не в восторге от этой идеи. Слишком дорого, да и зачем я там вашему отцу?
– Он сказал, что заплатит за твой билет, – возразила Мел. – И за наши.
«Нет, у него определенно собственный монетный двор!» – мрачно подумала Лиони.
– Я позвоню вашему отцу. Но ничего не обещаю.
– Пожалуйста, – умолял ее Рей по телефону. – Мне так хочется, чтобы ты приехала. Ты ведь .всегда говорила, что ради детей мы должны держаться вместе и показать им, что люди могут разводиться цивилизованно.
Лиони поморщилась. Ее собственный снаряд попал точно в цель. Она действительно хотела ради детей сохранить хорошие отношения с Реем, чтобы они не стали похожи на те пары, которые постоянно разбираются, почему дети не могут видеть «этого подлеца» или «эту стерву». Лиони хотела иметь возможность всегда поговорить с Реем о благополучии детей, сделать все, чтобы им было хорошо, несмотря на развод. И ей это удавалось. Теперь, через десять лет, ее собственные слова оказались направленными против нее.
– Если бы ты снова выходила замуж, Лиони, я бы обязательно приехал, – сказал Рей. И он не врал, она это знала.
«Любопытно, а мне бы захотелось, чтобы бывший муж присутствовал на моей свадьбе?» – спросила себя Лиони и тут же решила, что, наверное, да. Приятно было бы видеть его улыбающимся, дающим ей свое «благословение». Приятно было бы знать, что она не испортила ему жизнь. Хотя об этом даже смешно думать. Единственная жизнь, которую она разрушила в поисках настоящей любви, – ее собственная. Рей счастлив, дети в восторге, а она все еще ждет чудесной встречи, о которой мечтала с той поры, как начала смотреть черно-белые фильмы по телику по субботам…
– А что думает по поводу моего приезда Флисс?
– Она ждет тебя так же, как и я, – весело ответил Рей. – У нее есть опыт. Ее родители в разводе, но постоянно встречаются. Они вместе владеют коттеджем на лыжном курорте в Колорадо, ездят туда по выходным со своими новыми партнерами. Флисс очень хочет с тобой познакомиться – ведь она станет мачехой нашим детям. Все будет прекрасно, Лиони! Мы сняли еще два домика, так что ты с детьми будешь жить в одном из них. Я заплачу за авиабилеты…
– Ерунда, – машинально отказалась Лиони. – Я сама за себя заплачу. – И тут же сообразила, что нечаянно капитулировала.
– Так ты приедешь? Замечательно! Мне так хочется тебя увидеть, Лиони. Спасибо, что согласилась! – добавил он с энтузиазмом.
Они быстро обговорили детали, и Лиони, повесив трубку, подумала, как же отличается Америка от Ирландии. У американцев все разложено по полочкам. Люди расстаются, но продолжают жить, находят новых партнеров, и никто не гро-зит никому набить морду, потому что в них нет ненависти. Лиони тщетно пыталась вспомнить хоть одну свадьбу здесь, в Ирландии, на которой присутствовал бы бывший муж или жена, – за исключением тех, когда этот бывший или эта бывшая являлись без приглашения и портили людям праздник. Она даже слышала о родителях, которые отказывались идти на свадьбы своих детей, не желая встречаться с бывшими мужьями или женами.
Теперь она собирается вести себя цивилизованно, отпра-вившись в Колорадо на свадьбу своего бывшего мужа. Очень современно! Жаль, что ехать придется одной. Как бы ей хотелось захватить с собой кого-нибудь, кто бы доказал всему остальному миру, что ее вполне можно любить! Что она не одинокая, отчаявшаяся женщина, которая пытается устроить свою личную жизнь с помощью объявлений в газете…
За ужином Мел была очень возбуждена, прикидывая какой наряд она хотела бы надеть на свадьбу.
– Лиз считает, что я буду эффектно выглядеть в черном, – заявила она, лениво копаясь в тарелке с чили и сала том. – Не знаю, не знаю… В черном я какая-то блеклая. Белый был бы кстати, но считается дурным тоном надевать белое на чужую свадьбу, – щебетала она. – Надо позвонить Флисс и узнать, какого цвета ее платье. Может, подойдет облегающее платье из шифона? Я видела такое у сестры Сюзи Шикарно!
– Ты не наденешь ничего облегающего, белого или прозрачного, – твердо заявила Лиони. – Тебе четырнадцать Мелани, а не восемнадцать. Если бы я хотела вырастить и тебя Лолиту, я бы так тебя и назвала.
Мел застонала:
– Как ты не понимаешь, мам, я просто должна выглядеть фантастически! Ведь неизвестно, кто там будет. Все кино звезды имеют дома в Вайле.
– Но это ведь не Вайл, правда? – ужаснулась Лиони.
– Нет, но там тоже горнолыжный курорт! Лиони вздохнула:
– Господи, мы все должны быть пристойно одеты, верно, Эбби? Не можем же мы подвести Ирландию, явившись в тряпье!
Во время разговора об обтягивающих платьях Эбби сидела очень тихо. Бедняжке наверняка надоело думать, что Мел как всегда, будет выглядеть звездой, а она снова останется на заднем плане.
– Ты не голодна? – спросила Лиони, заметив, что Эбби почти ничего не съела. – Ты последнее время совсем плохо ешь.
Эбби быстро покачала головой.
– У меня все в порядке, – сказала она и принялась нанизывать на вилку чили, чтобы доказать, что очень даже хорошо ест. – Правда в порядке.
Эбби тихонько притворила дверь ванной комнаты. Сейчас уже процедура не отнимала у нее особенно много времени, но все равно лучше, если никто не заметит, как долго она проторчала в ванной. И без того неприятно, что мать спросила, хорошо ли она себя чувствует. Эбби была уверена, что ей удается скрывать свои попытки похудеть. Последние недели она тайком скармливала свою еду сидящей под столом Пенни, прятала куски в салфетку, только бы не есть слишком много. Ей приходилось трудно, а главное – совсем не помогало. Она постоянно хотела есть; но худее не становилась. Хорошо маме: она ела все, что хотелось, не заботясь о фигуре; Мел оставалась тощей, сколько бы ни ела, а Дэнни волновался только насчет своих мускулов.
Короче, Эбби не худела, хотя начисто отказалась от своих любимых чипсов и лазаньи, пока неожиданно не обнаружила один прекрасный способ. Она прочитала об этом в одном из материнских журналов две недели назад. Вы можете есть, что хотите, и все равно оставаться худой. Правда, потом сильно дерет горло. Но если таким образом она станет такой же худой, как Мел, дело того стоило! Ей хотелось хоть раз в жизни – на свадьбе своего отца – выглядеть такой же красивой, как Мел.
В этот отвратительный декабрьский вечер только умоляющие глаза Пенни заставили Лиони схватить куртку и выйти на улицу. Три дня, не переставая, лил дождь, от которого не спасали ни плащ, ни зонтик, ни сапоги.
Девочки, включив отопление на полную мощь, сидели в гостиной, делая вид, что готовятся к экзамену, а на самом деле не отрывая глаз от телевизора. В духовке жарилась курица. Лиони собиралась почитать газету и отдохнуть до ужина, но Пенни, с которой эти три дня как следует не гуляли, выглядела такой несчастной, что Лиони сдалась.
– Если бы «Оскаров» присуждали животным, ты бы наверняка отхватила один, – пробормотала она, обращаясь к Пенни, которая с убитым видом лежала на полу, положив нос на золотистые лапы. – Никому бы не удалось выглядеть такой унылой и брошенной. Скиппи, Флиппер и Лесси просто отдыхают!
Надев длинную куртку с капюшоном и высокие сапоги, Лиони вышла на улицу, надеясь не слишком промокнуть. Пенни танцевала вокруг нее, радостно взвизгивая.
Дрожа от холода, Лиони пошла по дороге, спрашивая себя, не сошла ли она с ума. До Рождества осталось всего десять дней, и в окнах всех домов горели свечи или маленькие лампочки. На застекленных террасах виднелись наряженные елки, и от уютной атмосферы внутри домов дождь казался сильнее и ветер холоднее. В такой вечер она за десять минут превратится в мокрую крысу!
Они сошли с дороги, Лиони спустила Пенни с поводка, и та сразу же зарылась носом в грязь, забрызгав всю свою золотистую шкурку. Собачья шерсть, которую природа создала для любых погодных условий, хорошо защищала ее. Ей было наплевать на дождь, хотя она всегда принималась дрожать, когда ее мыли под душем.
– Тебе повезло, что я тебя люблю, Пенни, – проворчала Лиони, – иначе ни за что не пошла бы с тобой гулять в такой вечер.
Она перешла на другую сторону узкой дороги, потому что там хоть немного защищали от дождя деревья. Было так темно, что она совершенно не заметила огромной ямы рядом с большими черными воротами. Наступив на кусок отбитого асфальта, Лиони закачалась и тяжело упала прямо в воду, сильно ударившись локтями и коленями.
– Ох! – простонала она.
Было очень больно. Из глаз потекли слезы. Пенни тут же подбежала к ней и принялась лаять, а Лиони от шока даже не могла сообразить, что ей делать, только чувствовала, как намокает одежда и нестерпимо болят колени и локти. – Что с вами? – раздался мужской голос.
Лиони повернула голову и увидела за спиной фары машины. Внезапно кто-то взял ее под мышки и помог встать на ноги. Она закачалась, но устояла. Пенни встревоженно переступала с лапы на лапу, понимая, что что-то случилось, но не умея помочь.
– Вам сейчас никуда нельзя идти, – решительно сказал мужчина. – Пойдемте со мной, вы обсохнете, и мы посмотрим, не нужен ли вам врач.
Он почти донес ее до большого джипа. В других обстоятельствах Лиони сказала бы, что с ней все в порядке и что грязную Пенни нельзя пускать в машину, но она все еще не отошла от шока и не могла промолвить ни слова. Мужчина помог ей сесть в машину и открыл заднюю дверцу для Пенни.
Лиони устало закрыла глаза. Локти болели все сильнее. Она осторожно потрогала их, уверенная, что при падении разорвала куртку.
– Не надо, – посоветовал мужчина, – будет только хуже. Подождите, сейчас приедем и посмотрим, что там у вас. —
Он помолчал. – Или, может быть, отвезти вас прямо к врачу?
Лиони покачала головой.
– Нет, не надо, – прошептала она. – Ничего страшного. И тут оказалось, что ехать им, собственно, никуда не надо. Мужчина открыл те самые ворота, около которых она упала, и Лиони сообразила, что это ее похожий на медведя сосед, который гуляет с двумя жизнерадостными колли.
– Это моя вина, – сказал он. – Мне давно следовало заняться этой ямой.
– Это дело городского совета, – возразила Лиони, пытаясь выяснить, разорвались ли легинсы.
Джип проехал по извилистой дорожке и остановился у дома, которого она раньше не видела. Небольшой лесок скрывал его от любопытных глаз, и Лиони решила, что это очень кстати, иначе бы люди стояли и таращились на дом. Это была прекрасная вилла идеальных пропорций, с большими окнами и изящными колоннами с каждой стороны входной двери. Выкрашена она была в мягкий медовый цвет, ее плотным кольцом окружали буки.
– Какая красота! – восхитилась Лиони. – Я и понятия не имела, что здесь есть такой дом.
Мужчина пожал плечами и помог Лиони выйти из машины.
– Нам не следует входить через парадную дверь, – заметила Лиони. – Пенни жутко грязная.
– Ничего, – сказал он. – У меня все полы деревянные, никаких ковров, нечего пачкать.
Их встретил оглушительный лай. Две огромные колли кинулись на грудь хозяину, когда он открыл дверь. Тут они заметили Пенни, и вся троица начала усиленно размахивать пушистыми хвостами и обнюхиваться.
– Это кобели, и они очень дружелюбны, – сказал мужчина. – Никогда не дерутся.
– Прекрасно, – отозвалась Лиони, чувствуя, что ее тошнит. – Где у вас тут туалет?
Он быстро провел ее в маленькую ванную комнату, и как только закрыл за ней дверь, Лиони стошнило. Она долго сидела в мокрой одежде на полу, дожидаясь, когда пройдет тошнота, и стараясь дышать поглубже. Через несколько минут она настолько пришла в себя, что смогла оценить отделанную мрамором ванную. Очень современная и безукоризненно чистая; даже полотенца белые, как снег.
– С вами все в порядке? – спросил голос из-за двери.
– Уже лучше.
Лиони встала и открыла дверь. Мужчины не было видно, зато три собаки немедленно устремились в ванную, размахивая хвостами.
– Я оставил вам сухую одежду, – послышался голос.
Она никак не могла выгнать собак из ванной. Колли хотели с ней познакомиться и тыкались в нее своими мокрыми носами, а Пенни желала, чтобы ее приласкали и уверили, что она самая лучшая и самая любимая.
Лиони погладила всех трех собак, потом взяла сверток одежды и решительно выпроводила незваных гостей.
В свертке оказалась белая футболка, огромный серый шерстяной свитер, мужские джинсы и черные носки. Она с трудом стащила мокрые вещи и поморщилась, заметив большую дыру на рукаве куртки. Удивительно, но ссадин нигде не оказалось, хотя на локтях уже созревали синяки, и на ноге тоже образовывалось темное пятно. Все тело болело, но Лиони порадовалась, что ничего не сломано. «Хорошо, что я не собираюсь надевать коротенькое прозрачное платье на свадьбу Рея», – подумала она, разглядывая кровоподтек на локте. Потом Лиони как следует умылась, вытерла мокрые волосы и аккуратно положила полотенце в стопку поверх своей одежды. Она постирает его дома, нельзя же бросать полотенце здесь таким грязным.
Когда Лиони вышла, собаки снова принялись крутиться вокруг ее ног и провожали ее до самой кухни, которая оказалась очень уютной и теплой, с двумя подстилками для собак около старого дивана. Сосед стоял у раковины и не обернулся, когда она вошла.
– Спасибо за одежду.
– Как вы? – спросил он, все еще не оборачиваясь. – К врачу хотите?
– Нет, все хорошо. Саднит немного, и с моей карьерой фотомодели покончено, – пошутила она. – Выгляжу так, будто выстояла пару раундов на ринге против Майкла Тайсона.
Он повернулся, слегка улыбнувшись, и Лиони впервые увидела его лицо. Он был лет на десять ее старше, грива темно-русых вьющихся волос с проседью и такая же борода. Он был очень высок ростом, широкоплеч, но одежда висела на нем, как на вешалке. Создавалось впечатление, что он сильно похудел за короткий срок. Щёки ввалились, кустистые брови нависали над карими глазами с тяжелыми веками, придавая лицу угрюмый вид. Но улыбка необыкновенно украшала его, он сразу становился почти что красивым.
