Текст книги "Будь моей мамой. Искалеченное детство"

Автор книги: Кэти Гласс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– У меня и дома было все что нужно, – сказала она на удивление связно.

– Да ну, – равнодушно отвечала я.

– Чтобы я не рассказала, мне все давали.

Я замялась:

– Не рассказала что, Джоди?

Последовала долгая пауза.

– Ничего. Теперь мне можно конфеты, Кэти? Прости. Я больше не буду.

– Хорошо, как только приедем домой.

Когда мы выехали на шоссе, кислый запах с заднего сиденья дал мне понять, что Джоди привела свою угрозу в исполнение. Как только мы окажемся дома, нам предстоит еще одна неприятная процедура в душе.

ГЛАВА 7
Свидание

– Предыдущие опекуны что-нибудь говорили о дефекации как средстве контроля? – спросила я Эйлин, социального работника Джоди, на следующий день, когда та позвонила. Это был наш первый разговор со дня предварительного собеседования, и я была рада слышать ее. Хороший социальный работник может немало облегчить задачу, и я надеялась, что мы с Эйлин сможем помочь друг другу, работая сообща. – Она угрожает сходить под себя, если ей не дадут того, что она хочет, и уже дважды она так и сделала. Первый раз я списала все на волнение, но второй раз это было в машине, после того как я отказалась покупать ей все конфеты, которые она захотела. Она пригрозила наложить кучу на заднее сиденье и сдержала слово.

Эйлин замешкалась. Я была уверена, что она ответит «да», хотя, возможно, и в более обтекаемых выражениях. Порядок поступков Джоди был слишком отработан, чтобы это проявилось в моем доме впервые. Хотя бы некоторое время она уже должна была прибегать к дефекации как способу шантажа.

– Наверное, это есть в ее деле. А что? У вас какие-то проблемы?

Сама мысль о том, что ребенок, который угрожает нагадить в машине, если не исполнят его желание, и потом-таки выполняет свою угрозу, может не представлять собой проблему, рассмешила меня. Я слышала в голосе Эйлин беспокойство – не захочу ли я теперь отдать Джоди обратно? И видимо, она считала, что с моей стороны это была бы слишком бурная реакция на такое происшествие. Ну, может, регулярные испражнения где попало и не кажутся ей такой уж проблемой, но это же не ей отмывать машину.

– Если у меня все же получится сладить с девочкой, – ответила я, – я должна быть уверена, что получила полную информацию о ней. Можете еще раз все проверить и перезвонить мне, если вам не трудно?

– Я посмотрю, – ответила Эйлин, но мне показалось, что она не будет этого делать. Если она до сих пор не ознакомилась с делом, то и сейчас вряд ли станет себя утруждать, раз уж Джоди поселили у меня. Из своего долгого опыта я знала, как работает эта организация.

Эйлин сменила тему:

– Свидание назначено на завтра. – Она использовала стандартный термин для обозначения встречи ребенка с собственными родителями. – Ее заберут в шесть, если вы не возражаете.

– Конечно нет. Но почему так поздно?

– Отец Джоди не сможет освободиться раньше, а он очень хочет встретиться с ней. Он еще не пропустил ни одного свидания.

Я поняла, что имела в виду Эйлин. Естественно, ей казалось, что он со своей стороны проявляет ответственность и это говорит о крепкой отеческой привязанности к дочери. Если в течение нескольких последующих месяцев все будет идти гладко и родители Джоди смогут привести в норму свою жизнь, есть все шансы, что Джоди вернется к ним. Социальные службы всегда воссоединяют семьи, если есть такая возможность. Окончательное решение, тем не менее, остается за судом на семейном слушании по делу об опеке.

– Что-нибудь еще? – спросила Эйлин, не скрывая надежды, что я скажу «нет, ничего».

– Она ведет себя, как и предполагалось… – И я рассказала ей обо всем, что случилось, как и Джилл, но Эйлин не слишком активно реагировала на мои рассказы о членовредительстве, жестокости и о прочем. К своему огромному разочарованию, я поняла, что той поддержки, на которую я рассчитывала, Джоди от нее не видать. – Будем надеяться на улучшения, – подытожила я.

На следующее утро в пять меня разбудил топот Джоди, спускавшейся по лестнице. Я уже привыкла и к беспокойным ночам (пару раз за ночь она звала меня – наверное, ее мучили кошмары), и к неизменно ранним пробуждениям. В моих мыслях уже вырисовывалась общая схема поведения Джоди: как правило, чем глубже травмирован ребенок, тем беспокойнее он спит и тем раньше встает. Иногда это бывает связано с тем, что патронатные воспитанники привыкли присматривать за своими младшими братьями и сестрами и нередко им приходилось будить родителей по утрам и самим готовить завтрак на всех. В других же случаях это происходит по той причине, что такой ребенок постоянно начеку и, следовательно, не в состоянии спать долго – его инстинкт выживания все время понуждает действовать. Неудивительно, что Джоди вставала на рассвете.

Я соскочила с кровати и поторопилась спуститься за ней. Совсем не нужно, чтобы Джоди оказалась одна на кухне. Я хотела уговорить ее вернуться в постель, но каждый раз стоило мне только поверить, что она улеглась, как она снова была на ног ах – уже через несколько минут. На третий раз я окончательно проснулась, и возвращаться в спальню уже не имело смысла. Я осталась в гостиной, попробовала почитать, прислушиваясь одним ухом, не замышляет ли чего Джоди.

Часа два спустя я услышала, как просыпается Пола, вскоре за ней – Люси и, наконец, Эдриан. Я приступила к приготовлению завтрака и вдруг услышала, как вопит Джоди. Бросившись наверх, я увидела Полу, которая стояла в ванной, обмотавшись полотенцем, а на полу у выхода сидела Джоди и угрожающе смотрела на нее.

– Что происходит? – спросила я.

– Я хотела пройти, но она меня бьет. – Пола была раздосадована.

При этих словах Джоди заорала и заколотила об пол руками и ногами. Я подождала – вдруг успокоится? – а потом подошла, аккуратно поставила ее на ноги и отвела в сторону:

– Ну же, Джоди, помоги мне приготовить завтрак. Ты, должно быть, проголодалась?

Сначала она упиралась, но в конце концов пошла за мной вниз, наверное полагая, что победа осталась за ней, а Пола спокойно продолжила совершать свой туалет. Джоди помогла накрыть на стол, пока я кипятила чай и доставала чашки. Этим утром она была особенно усердна, но, наблюдая за ее движениями, я невольно подумала о том, как тяжело ей пришлось в жизни. Даже в выполнении такого простого задания было видно, насколько Джоди отстала физически. Из-за низко развитой моторики она не могла удержать в руке столовые приборы, и ей приходилось прижимать их к себе. И вполне естественно, что по дороге к столу… она уронила ложку. Джоди раздраженно что-то пробурчала и бросила груду приборов на стол, отчего раздался протяжный звон. Она подняла с пола ложку, облизала с обеих сторон, вытерла о рукав и продолжила сервировку.

Меня не удивляла ее неуклюжесть. Неразвитая моторика и плохая координация – все это приметы умственной отсталости. Я не эксперт в таких вопросах, но знаю, что отсутствие раздражителя у ребенка может привести к плачевным последствиям и сказаться на его росте и развитии. Просто дать ему подержать погремушку – и он уже узнает немного об устройстве мира, а его мышцы и мозг научатся реагировать, взаимодействовать, действовать… в согласии друг с другом и с окружающим миром. Позже, во время чтения книг или занятий с мозаиками и конструкторами, мозг продолжает развиваться. И хотя я не хотела делать преждевременных выводов о прошлом Джоди, я подумала, что, видимо, именно недостаток внимания и стимуляции привели к ее крайней неуклюжести и плохой координации. Конечно, подобное я уже видела, но все было не настолько запущено.

– Умница, Джоди, – похвалила я преувеличенно восторженно. – Ты очень помогла.

Она едва отреагировала на похвалу – это тоже с было необычно. Странно встречать ребенка, который равнодушен к одобрению. Она казалась замкнутой и отстраненной, как будто смысл моих слов не доходил до нее. Я чего-то подобного ожидала, но не в такой степени, глубинные причины всех этих странностей начинали смущать и пугать меня.

Я насыпала Джоди рисовых шариков и закончила готовить чай. Пола и Люси спустились вместе и сели за стол. Настроение Джоди мигом переменилось. Я заметила, как она напряглась, ее глаза сузились от гнева. Тяжелым взглядом она посмотрела на Полу, потом начала тыкать ее под ребра.

– Прекрати, Джоди, – сказала я, но она не унималась. Пола пыталась отстранить ее, потом не выдержала и толкнула в ответ. Джоди закричала, как будто ее сильно избили.

– Пола, так нельзя! – сказала я, разозлившись за то, что она не сдержалась. – Обе хороши!

– Прости, мама.

– И будь добра, извинись перед Джоди… – Я почувствовала легкий укол совести. Понятно, Пола решит, что это нечестно и несправедливо, но в наших общих интересах было убедить Джоди, что бить других – плохо, а после того как сделаешь что-то плохое, нужно извиняться.

– Прости, Джоди, – пробормотала Пола, не поднимая глаз. Джоди все еще нарочито эмоционально держалась за бок, так что я поняла, что выжать извинений из нее не получится и нужно остановиться на этом.

– Спасибо, Пола. Ты поступила как взрослая.

Дети ушли в школу, а Джоди помогла мне убрать со стола, поставить посуду в машину, и все, слава богу, обошлось без эксцессов. Потом мы устроились в гостиной, и я попыталась усадить ее за какую-нибудь игру. Момент казался мне подходящим для того, чтобы сообщить о предстоящем свидании. Она будет видеться с родителями дважды в неделю, по часу, в комнате свиданий, под присмотром социального работника. Чаще всего о такой встрече ребенку сообщают заранее, ноя предпочитала делать это непосредственно в день события, чтобы упоминание о родителях не выбило его из колеи. По своему опыту знаю, что непосредственно перед свиданием дети обычно разыгрываются, поэтому я стараюсь сокращать до минимума время эмоционального подъема ради общего блага.

– Джоди, – приветливо обратилась я к ней, – сегодня мы с тобой попозже искупаемся, потому что вечером ты встретишься с родителями.

Она тупо посмотрела на меня. Поняла ли? Она продолжала играть, перемешивая кирпичики вместе. После паузы Джоди спросила:

– Я поеду в фургоне?

– Нет, тебя заберут на обычной машине, на такой же, на какой ты приехала сюда из прежней семьи. Тебя отвезут на встречу с родителями, а потом привезут обратно.

– Не поеду в фургоне. Ненавижу. Дурацкие фургоны, – отвечала она, все больше оживляясь.

– Все верно, Джоди, тебя и заберут на машине. Я слышала, твой папа ждет не дождется встречи. Здорово, правда? – Но, кажется, она уже перестала слушать меня и вновь погрузилась в игру с отстраненным выражением лица. Сложно было понять, как она относится к скорой встрече с матерью и отцом.

Как я и полагала, весь день с ней было непросто. До обеда она дважды закатывала истерики и заставила меня запаниковать, когда сшибла со стены фотографию, вдребезги разбив стекло, а потом попыталась собрать осколки. После обеда я развлекала ее музыкальными видео в гостиной, пока сама готовила ужин. В четыре осторожно вошел Эдриан и был рад не получить от Джоди пинка вместо приветствия. Он посидел со мной на кухне, рассказал, как провел день. Прошла как будто целая вечность с тех пор, как мы в последний раз вот так спокойно болтали, без криков, «психов» или битья, а ведь Джоди прожила с нами меньше недели. Я была рада немного поговорить с сыном и ценила любую возможность проводить время со своей семьей, особенно в такие выматывающие первые недели с новым ребенком.

Эдриан вышел, чтобы отнести вещи в комнату, и я обрадовалась, услышав, что сначала он зашел в гостиную поздороваться с Джоди. Однако радость улетучилась мгновенно, как только я услышала его крик:

– Господи, мама! Иди сюда!

Я бросилась в коридор, а Эдриан наверх. В гостиной я увидела Джоди. Она сидела на диване задрав ноги, а одну руку запустила в трусы и мастурбировала.

– Джоди, прекрати! – потребовала я.

– Почему? – огрызнулась она.

– Если хочешь, отправляйся в свою комнату и там этим занимайся. Это личное. Ясно тебе? Так, или марш наверх, или сиди нормально, будь добра, девочка моя.

Она уставилась на меня, и я уже приготовилась к очередному скандалу, но через пару секунд она все же одернула юбку и села прямо.

Я была озадачена и шокирована этим новым происшествием, на сей раз откровенно сексуального характера. Я знала, что ранняя мастурбация у маленьких детей явление не такое уж исключительное, хотя об этом и не принято распространяться. Но когда ребенку исполняется восемь-девять лет, у него уже складывается понимание (даже если он из непростой среды): это не публичное занятие. Намеренно ли Джоди делала так, чтобы ее увидели? Поскольку мы все время были поблизости, она знала, что мы можем заметить. Хотела она шокировать нас или это что-то абсолютно бессознательное? Акт самоудовлетворения или физиологическая привычка, безвредная, как грызть ногти? Ответа я не знала, но все, что подпадает под определение сексуального поведения, должно быть зафиксировано. Я подумала, что необходимо записать об этом в журнале и потом обсудить с Эйлин.

Когда девочки вернулись из школы домой, они обе попали под град кулаков, и я из последних сил успокоила Джоди. У нее случилась еще одна сильная вспышка гнева, и снова мне пришлось усмирять ее. Наконец она угомонилась, и я закончила возиться со спагетти болоньезе, которые готовила на ужин. Мы расселись за столом, и я нарезала спагетти для Джоди.

– Хочу бургер, – скомандовала она, скорчив гримасу.

– Бургеры будут в другой раз, а сейчас мы едим это.

Она взяла свою тарелку и запустила ее в стену. Осколки с треском разлетелись, а на стене остались темные брызги соуса вперемешку с нитями макарон. Они сначала сползали вниз, потом отваливались и падали на пол. С минуту мы молча наблюдали за этим, потом я заметила, что дети в изумлении смотрят на меня. А меня переполняли злость и беспомощность. Весь день мне удавалось мириться с ее отвратительным поведением, и сейчас все пошло насмарку. Теперь она вздумала выбросить совершенно нормальный ужин, наделала беспорядка, всех расстроила без какой-нибудь на то видимой причины.

– Живо в комнату! – велела я. – Сегодня я уже достаточно насмотрелась!

Она сползла со стула и, выходя из-за стола, ударила Люси по голове – сильно – сжатым кулаком. Она вылетела из комнаты, хлопнув дверью так, что с потолка отлетел кусок штукатурки. Люси молчала, но я видела, что ее глаза наполнялись слезами. Я обняла ее.

– Прости, – сказала я, коря себя за то, что стала причиной такой боли своих детей. – Кажется, я ошиблась. Я не должна была принимать ее. Это слишком сложно для всех нас. Завтра утром я поговорю с социальным работником.

В шесть с минутами раздался звонок в дверь, и взъерошенный молодой человек представился сопровождающим Джоди на свидание. Она спустилась вниз и вышла в приподнятом расположении духа, а проходя по садовой тропинке, помахала на прощание рукой. Неужели ей совсем не совестно? – думала я. Она хоть понимает, насколько плохо себя ведет, ощущает ту мрачную атмосферу, которая воцарилась в доме?

Это был первый момент настоящего покоя почти за целую неделю. Дети наверху занимались. Я в гостиной смотрела телевизор, но не видела, что происходит на экране. Все в моей голове перемешалось. Жизнь с Джоди не просто была трудной, она была почти невозможной, и впервые за все время я начала переживать, что так и не смогу достучаться до нее. Джоди была самой склочной девочкой, с которой сводила меня жизнь. Она была очень холодной и безучастной и совсем не хотела кому-нибудь нравиться. Казалось невозможным наладить с ней контакт, потому что она не шла навстречу. Она не хотела меняться и предпочитала оставаться в таком обособленном состоянии, в собственном мирке, выражая свои желания и эмоции через насилие и истерики. Насколько я знаю, отношения между людьми требуют умения и принимать, и отдавать, а потребность в любви и одобрении взаимна. Но если одному ничего не нужно из того, что может предложить другой, то найти компромисс невозможно. Вот так и с Джоди. Никогда не встречала ребенка более далекого от реальности и менее стремящегося к теплу и ласке. Казалось, ноша, которую я взвалила на себя, приютив Джоди (как-то разрушить барьер ее эмоциональной отчужденности), увеличилась в сотни раз. Ситуация была безвыходная. Я не могла оставить Джоди, потому что это было жестоко по отношению к моим детям (ее выходки были слишком опасны). Выше моих сил было видеть, во что превращается их домашняя жизнь, как ставится под угрозу их безопасность, тогда как им любовь и стабильность нужны не меньше, чем Джоди.

С другой стороны, я знала, чем чревато возвращение Джоди. Не только тем, что одним отказом будет больше и еще одна черная галочка появится против ее имени, превращая девочку в предмет загадочного ужаса: «Шестеро опекунов за четыре месяца! Только представьте, что за монстр!» Возвращение будет означать, что ее поместят в детский дом. А детский дом уж точно не подходящее место для Джоди. А еще это будет означать, что у нее не останется шанса жить в нормальной семье. Если я не оставлю ее у себя, никакой опекун больше не примет ее. И как я могу считаться опекуном, если не способна помочь самому трудному ребенку?

Пока я так сидела и переживала, на лестнице послышались шаги. Люси и Пола вошли и сели по обе стороны от меня, а Эдриан исчез на кухне. Я была тронута. Дети пришли поддержать меня в моей неудаче. Эдриан принес на подносе чай.

– Держи. – сказал он мне.

– Спасибо, родной.

Эдриан посмотрел на девочек, потом откашлялся.

– Мам, мы тут подумали… – начал он и замолчал.

– И?.. – подтолкнула я.

– Да… Мы хотим, чтобы Джоди еще осталась, хотя бы ненадолго. Мы считаем, нужно подождать и посмотреть, что будет дальше.

Я переваривала услышанное и не могла вымолвить ни слова, пораженная их благородством. Нашу жизнь в последнюю неделю счастливой не назовешь, и дом, вместо того чтобы быть безопасным, тихим пристанищем, стал местом, где тебя могут ударить, толкнуть, напасть на тебя; что уже говорить о визге, от которого мурашки бегут по коже, крике, от которого кровь стынет в жилах, бессонных ночах – таков был разменный курс. И когда я предложила отдать Джоди и вернуть в нашу семью покой и тишину, мои дети решили беспрекословно мириться с этим. Были ли они на самом деле к этому готовы? И снова меня потрясли их невероятная доброта и взрослость – всегда, когда дело касалось приемных детей. Я взглянула на Люси и Полу.

– Вы уверены? – спросила я тревожно. Я не хотела, чтобы потом они сожалели. – Вы точно этого хотите? В ближайшие дни с ней, возможно, станет не легче, а еще труднее.

– Мы все хотим, чтобы она осталась, – подтвердила Люси. – Мы знаем, она изменится. А если нет, мы всегда успеем прогнать ее! – Она ободряюще улыбнулась.

Я почувствовала облегчение и вместе с тем уважение к своим детям. Я знаю, что пристрастна, и наверняка у других родителей тоже есть причины гордиться своими отпрысками, но меня в такие моменты гордость просто переполняет.

Джоди вернулась в девятом часу и была в хорошем настроении. Так же, как и мы. У нас выдались почти три часа передышки, и мы теперь ясно представляли свою цель. Джоди с гордостью показывала, какие куклы и конфеты подарил ей отец. Еще она намеренно дважды сказала, что он купил ей бургер и картошку. Я улыбнулась. Однако, кроме этого, Джоди больше ничего не могла рассказать о встрече с родителями.

Время сна уже давно наступило, и я, как обычно, то принуждая, то убеждая, отвела ее в ванную, а потом уложила спать. Она не хотела новых кукол, но взяла с собой в кровать большую панду, которую принесла с собой, и уткнулась в нее. Я прочитала ей сказку, пожелала спокойной ночи и, оставив свет включенным, закрыла за собой дверь. Меня переполнял оптимизм. Теперь, когда Джоди повидалась с родителями, она начнет привыкать к тому, что две стороны ее жизни существуют параллельно. Я села в гостиной и принялась за книгу, которую пыталась читать уже вторую неделю. Это была сатирическая книга, и я смеялась над ней в голос. В половине десятого Пола позвала меня сверху и сказала, что уже готова спать и я могу подоткнуть ей одеяло. Ребенок может долгое время не отказываться от этого ритуала, пока об этом не проведают его друзья.

Войдя, я заметила, что куклы не было на месте.

– Где Бетси? – спросила я.

Она посмотрела на меня с мольбой в огромных глазах:

– Не расстраивайся, мама, по, кажется, случилась неприятность.

– Какая еще неприятность?

Она кивнула в сторону шкафа. Я подошла и отодвинула дверцу. На дне шкафа лежала Бетси с оторванной головой, из нее высыпалась набивка.

– Это не самая большая неприятность, верно, солнышко? – Я подобрала куски куклы. – Почему ты раньше мне не сказала?

– Я не хотела тебя еще больше расстраивать. Правда, мам. Это всего лишь игрушка. Это неважно.

Я села на кровать, еще раз перебирая в голове все, через что нам пришлось пройти.

– Прости, дорогая. Я за ней следила сегодня, как ястреб. Единственный момент, когда я ее упустила, – это когда была в туалете. Поищу тебе такую же куклу, но впредь всегда говори мне обо всем. Я знаю, тебе жалко Джоди, но у нас есть некоторые шансы помочь ей – и ей предстоит учиться.

Пола согласилась, и мы крепко обнялись. Потом я оставила ее читать и продолжила вечернюю поверку. Я постучала к Люси, подождала ее «войдите»; она была уже в пижаме, лежала в кровати.

Я тотчас почувствовала: что-то не так.

– С тобой-то что? – спросила я.

Она открыла свою прикроватную тумбочку и достала оттуда косметичку. Я заглянула и увидела кашу из черной туши, синих теней и тонального крема.

– Я сама виновата, – быстро сказала она. – Не нужно было оставлять ее на кровати.

– Да нет же, нужно! Это твоя комната, ты можешь оставлять вещи, где тебе вздумается. Завтра утром я поговорю с ней. – Я сказала ей то же, что и Поле: куплю новую косметичку, но ей нужно будет сразу сообщить, если опять что-то стрясется, чтобы решить все сразу. Похоже, Джоди не приняла всерьез мои слова о частной собственности.

Люси взяла меня за руку:

– Кэти, я была такой же ужасной, когда попала к вам? Я не помню.

– Нет. С тобой бывали трудности – как же иначе? Ты очень переживала, но скоро освоилась. А у Джоди мы наблюдаем серьезное расстройство в поведении.

Она посмотрела в сторону:

– Я знаю, нельзя так говорить, но иногда я ее боюсь. Когда она на меня смотрит, так холодно – кажется, она готова меня убить.

– Ничего. Я понимаю. Ей не хватало любви, и я думаю, мы это исправим. Теперь спи. У тебя завтра экзамен по физике, забыла?

Она робко улыбнулась:

– Не забыла, и спасибо, что ухаживаешь за мной. Я люблю тебя, ты ведь знаешь, правда?

Тогда она впервые сказала это. По иронии судьбы, потребовалась ненависть неблагополучного ребенка, чтобы укрепить наши с ней отношения.

– Я тоже тебя люблю, солнышко. Ты замечательная девочка. У Джоди не может быть лучшего образца для подражания.