Текст книги "Темный дар"

Автор книги: Кэт Фоллз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 18

Джемма замерла от изумления. Может быть, она мне просто не поверила – я не понял. Я взял у нее из рук шлем и надел ей на голову.

– Я способен видеть с помощью звука, – объяснил я, пристегивая шлем к гидрокостюму. – Это называется «биосонар».

– Так это ты – Акай!

– Да, – признался я. – Этим именем меня назвали врачи. Оно означает «рожденный в море». Ну что, теперь ты готова?

Я нажал на рычаг под подлокотником своего кресла. Спинка откинулась назад.

– Далеко он работает, твой биосонар?

Я нажал на рычаг под подлокотником кресла Джеммы. Спинка запрокинулась назад, Джемма вместе с ней.

– На милю, не меньше.

Я добрался до нижнего люка и спустил ноги в отверстие. К счастью, сеть не обхватила «Слики» целиком, часть днища была свободна.

– Я ухвачусь за край люка снизу. Вдыхай ликвиген и иди за мной – как можно быстрее.

– Подожди!

Я не знал, что ей нужно. То ли она хотела еще порасспрашивать меня насчет моего темного дара, то ли все-таки еще боялась спрыгнуть за борт субмарины, но я не стал медлить. Я наполнил легкие ликвигеном и, протиснувшись через резиновое кольцо, ухватился за край люка. «Призрак» развил большую скорость, и меня сразу же прижало к днищу «Слики». К счастью, в отверстии люка уже появились ноги Джеммы. Как только она выскользнула из люка, я обхватил ее за талию и отпустил руку, которой держался за край резинового кольца.

Джемма развернулась ко мне лицом и обняла меня за пояс так крепко, что наши шлемы стукнулись друг о дружку. Сквозь лицевую пластину ее шлема я увидел, что она крепко зажмурилась.

Высоко над нами проплыл «Призрак» и утащил под собой мини-субмарину. Отлично. Нашего бегства не заметили.

«С нами все будет в порядке, – сказал я себе мысленно, – и со "Слики" тоже».

Мне хотелось надеяться на то, что бандиты, обнаружив, что субмарина пуста, просто перережут трос, на котором подвешена сеть.

«А потом я ее разыщу», – решил я.

Джемма открыла глаза, когда мы успели основательно погрузиться. Вода стала темной, нас окружили стаи макрели, мягко поблескивающей в тусклом свете солнца, которое едва проникало на эту глубину. Мимо быстро промелькнула рыба-парусник, сверкнули молниями голубые полоски у нее на боку. Стая макрели метнулась в сторону. Джемма обнимала меня все крепче. Я встретился с ней взглядом, ожидая увидеть страх в ее глазах, но, к моему удивлению, она улыбалась, явно любуясь красотой подводной жизни.

Она включила фонари на шлеме. Я последовал ее примеру, но этот свет прояснял что-то только на расстоянии около двадцати футов. Я издал серию щелчков, чтобы посмотреть, что под нами. Эти щелчки, которые рождались у меня в глубине гортани, имели слишком высокую частоту, и Джемма не могла их услышать. За годы я усовершенствовал свой биосонар и нашел звуки, которые возвращались обратно быстрее других. Их было легче интерпретировать. Почти сразу мое сознание создало из отзвука, который я уловил, образы – примерно в таком же виде, в каком океанское дно показывал экран гидролокатора подводной лодки. Пики и равнины в трехмерном изображении.

Пользуясь языком жестов, я показал Джемме, на какую кнопку нужно нажать, чтобы из ботинок выдвинулись ласты. Джемма поняла меня с трудом, и я мысленно добавил еще один пункт в перечень различий жизни наверху и под водой. Здесь мы обучались языку жестов раньше, чем начинали разговаривать. Но с другой стороны, нам очень рано приходилось начинать общаться, притом что наши легкие были заполнены ликвигеном. Я нажал на значок наручного монитора Джеммы. Ласты выдвинулись, но даже после этого она не сразу сообразила, что нужно шевелить ногами, чтобы держать равновесие.

Компьютеры, вмонтированные в наши гидрокостюмы, автоматически настроили шлемы на восприятие цвета в ультрафиолетовом диапазоне, и все вокруг предстало нам в резких, подробных деталях. Мы опустились на дно внутри густого облака розовых медуз. Их было не меньше тысячи, и каждая из них – не крупнее моего кулака. Я принялся осторожно разгонять медуз, чтобы образовался проход.

К нам устремилась сифонофора, похожая на шестиметровую рыбацкую сеть, увешанную серебряными колокольчиками. Джемма испугалась и прижалась ко мне. Догадавшись, что она раньше ни разу не видела это животное, я взял ее за руку и подвел ближе к сифонофоре, после чего легонько прикоснулся к удивительному созданию. Сифонофора свернулась и тут же снова растянулась. Я не боялся, зная, что плотная металлизированная перчатка убережет меня от стрекательных щупальцев. Быстрым движением я оторвал частичку сифонофоры. Это было не отдельное животное, а сотни организмов, соединившихся между собой. Я подбросил мерцающую оторванную частицу на ладони и подтолкнул к Джемме. От изумления и восторга она вытаращила глаза. Потом немного нерешительно взяла в руки светящийся комочек, и ее озарило мягким желтым сиянием.

Я кивком указал вперед, показывая, что нам нужно двигаться дальше, но Джемма не в силах была отвести взгляд от сифонофоры.

«Если уж сифонофора вызвала у нее такой восторг, – подумал я, – что она скажет, когда проведет здесь больше времени?»

Мне вдруг ужасно захотелось показать ей все удивительные места, которые я открыл сам, всех поразительных морских созданий. Мне так хотелось, чтобы ее лицо снова озарилось светом радости.

Наконец мы начали путь к ферме Пиви. Я много раз проплывал по этой местности на борту субмарины, но никогда не передвигался непосредственно по дну. То и дело я издавал серию быстрых щелчков и ожидал, когда они вернутся ко мне эхом. Вдалеке я не обнаружил ни одного крупного хищника. Увидел только дельфинов. Их было не менее сотни. Они плавали, прыгали и охотились на небольшой глубине. Я расслышал их щелчки и отраженное эхо. Джемма большую часть этих звуков слышать не могла.

В какой-то момент я уловил свист крупного самца, нырнувшего глубже остальных дельфинов, и позвал его. Всех, дельфинов я звать не стал, боясь напугать Джемму. И правильно поступил. Увидев направившегося к нам трехметрового бутылконоса, она вздрогнула так, словно ее током ударило. Дельфин развернулся в последний момент и показал нам свое белесое брюхо. К тому времени, когда он сделал круг и вернулся, Джемма успела понять, что он совершенно не опасен. На этот раз, когда бутылконос проплывал мимо, Джемма встала неподвижно и прижала руки к бокам, словно хотела дать дельфину больше места, но в ее глазах отразилась невероятная смесь чувств – ужас, восторг, волнение.

«Может быть, стоило позвать всю стаю?» – подумал я.

Дельфин покинул нас, когда мы приблизились к крутому склону. Джемма, похоже, уже смирилась с ограниченной видимостью и осмелела настолько, что стала подниматься вдоль склона подводного холма, не дожидаясь меня. Добравшись до вершины, она резко остановилась.

Подплыв к ней, я понял, почему она замерла. Дно по другую сторону холма было усеяно гигантскими костями, разбросанными как попало. Хищники растерзали крупного кита. Судя по всему, это случилось примерно неделю назад. В воде плавали полупрозрачные куски хрящей. Я взял Джемму за руку и поплыл вместе с ней к краю холма. Еще крепче сжав ее руку, я спрыгнул со скалистой вершины.

Мы устремились вниз, вдоль громадной отвесной стены, лавируя между массивными пиками из песчаника. Как только подошвы наших ботинок коснулись дна, ил ожил. Миксины оторвались от дна и начали ползать по ботинкам, будто тысячи змей. Жижа у нас под ногами представляла собой остатки плоти кита, но она уже почти разложилась, поэтому питаться ею могли только миксины. Джемма рванулась вверх, подальше от этих несимпатичных рыб. И тут сказалось ее неумение плавать. Вместо того чтобы работать руками и ногами и оставаться на плаву, она перестала двигаться и снова опустилась на дно. Я не удержался от усмешки. Заметив, что я беззвучно смеюсь, Джемма снова зашагала по дну.

Как только мы прошагали под костями гигантского скелета, я опять начал издавать щелчки. Ощутив, что поблизости находится что-то прямоугольное, с толстыми стенами, я решил, что стоит осмотреть этот объект, а уж потом продолжить путь к ферме Пиви.

Не отпуская руку Джеммы, я подвел ее к довольно уродливому двухэтажному зданию. Теперь я собственными глазами увидел тюрьму «Сиблайт» – темную, заброшенную. Когда я впервые проплыл над этой постройкой несколько лет назад, то решил, что это допотопное топсайдерское здание начала двадцать первого века, потому что оно совсем не походило на дома поселенцев. В нем было слишком много прямых углов.

«Наверное, – подумал я тогда, – эта постройка каким-то непостижимым образом уцелела при подводном оползне, в результате которого большая часть зданий рухнула на дно каньона Анабиоза».

Теперь, стоя перед зданием тюрьмы, я понял, что оно представляет собой странное соединение надводной и подводной архитектуры. Здание держалось на толстых сваях, вбитых в дно. Его явно строили прямо здесь. Небольшие окошки, изготовленные из акрилового стекла, были круглыми, как иллюминаторы в старинных подводных лодках. Шахта шлюзовой камеры тянулась от нижнего этажа до дна.

Над проржавевшей открытой дверью светился знак с надписью «Неустойчивая постройка». Этот знак – желтый кружок с черной молнией посередине – красовался почти на всех домах, стоявших на побережье материка, однако в этих наполовину ушедших под воду небоскребах все равно селились отчаянные компании сквоттеров.

Мы приблизились к зданию тюрьмы. Джемма указала на желтый кружок. Я пожал плечами и сделал еще несколько шагов вперед. Власти Содружества лгали насчет того, что здесь когда-то располагалась научная лаборатория. Я почти не сомневался в том, что «неустойчивость» – такое же вранье. Здание выглядело вполне прочным. Джемма снова указала на фасад, выше неонового знака. На металлической стенке были выгравированы буквы. «СИБЛАЙТ».

Родители строго-настрого запретили бы мне забираться внутрь этого здания, я это точно знал. Но возможно, мне удалось бы добыть какую-то информацию, которая помогла бы поселенцам изловить бандитов. Приняв решение, я дал Джемме знак ждать меня около входного люка шлюзовой камеры. Не успел я сделать и пары шагов, как Джемма схватила меня за ремень и дважды дернула. Я обернулся и увидел, что она решительно качает головой. Как я мог забыть? Она была не из тех, кто согласится просто спокойно сидеть и ждать.

Подъемник в шлюзовой шахте не работал, зато наверху я обнаружил открытый люк. Я поплыл вверх и проскользнул в отверстие люка. Джемма попыталась последовать за мной. Она старалась изо всех сил, но никак не могла оторваться от дна. Немного всплывала – и снова опускалась. Мне казалось, что ей лучше остаться внутри шлюзовой шахты. А вдруг здание действительно в аварийном состоянии? Но все-таки она сама решила идти со мной… Когда Джемма в очередной раз подпрыгнула, я схватил ее за руку и втащил в отверстие люка.

К счастью, дальше можно было не плыть. К внутренней стенке шахты была прикреплена лестница из скоб. Мы взобрались на первый уровень и увидели несколько открытых нараспашку дверей лифтов. Этаж был целиком затоплен. Я издал несколько щелчков, ко мне вернулось эхо, и я понял, что вода заканчивается на середине следующего этажа. Я знаком показал Джемме, что нужно двигаться вверх по лестнице.

Ухватившись за последнюю скобу и подтянувшись, я вынырнул на поверхность и вышел из шахты. Второй этаж тоже был затоплен, но вода здесь доходила мне только до пояса. За мной из шахты выбралась Джемма. Огни фонарей на моем шлеме рассеяли тьму. Я постучал костяшками пальцев по ближайшей стене. Прочный металл не прогнулся.

Мой наручный монитор показал нормальный уровень кислорода, и я снял шлем. Джемма последовала моему примеру. Я отцепил от ремня фонарик, включил его и провел лучом вдоль клепаных швов и стальных решеток. Был слышен звук падающих с потолка капель воды.

– Можно мне подержать фонарик? – стуча зубами, спросила Джемма.

Я отдал ей фонарик, и мы вместе стали разглядывать странное зрелище, представшее перед нами. Стены были темными и сырыми. Океан капля за каплей просачивался внутрь здания через щели в потолке. По воде мимо нас проплывали старые гидрокостюмы и пластиковые упаковки с ликвигеном – словно их бросили здесь только вчера. Джемма направила луч фонарика на дверь с зарешеченным окошком в противоположной стене, осветила стену, и стали видны крючки, на которых висело несколько пар ржавых наручников.

Я прошлепал по воде к этому месту.

– Зачем цепи такие длинные? – удивился я.

Расстояние от одного наручника до другого составляло не менее двух футов.

– Чтобы заключенные могли работать, – ответила Джемма. – Их гоняли на какие-то подводные разработки. Обычно такие наручники надевают, чтобы арестанты могли убирать мусор.

– Эти заключенные никакой мусор не убирали, – сказал я, покачав головой. Я вытащил из воды обрывок шланга и провел пальцами по проделанным в нем дырочкам. – Их заставляли искать марганцевые конкреции. И жемчуг, наверное.

– Звучит не так уж плохо.

– Ты бы хотела целыми днями копаться в иле?

– Ну, если так посмотреть, тогда конечно…

– Это очень тяжкий труд.

– Наверное, заключенным это осточертело, поэтому они и бежали отсюда, – предположила Джемма взволнованно.

– Или их свели с ума все эти звуки.

Мне с самого начала не понравилось постоянное потрескивание и скрежет. При каждом движении окружающей здание воды металлический корпус сжимался и корежился. Возможно, конструкция тюрьмы была задумана так, чтобы сама архитектура здания стала наказанием для преступников. Кто бы захотел жить в прямоугольных комнатушках со стальными стенами? Это было противоестественно.

Я прошел в соседнее помещение. Это была комната охранников. Я заглянул в полузатопленные шкафчики с папками.

– Что ты делаешь? – спросила Джемма.

В свете фонарика мебель и стены из нержавеющей стали сияли и поблескивали.

– Так, смотрю.

– Нет, не смотришь.

Джемма забралась на затопленный металлический стол и села, положив ногу на ногу. Вид у нее был такой, словно она собралась чаю попить в гостях, вот только сидела по пояс в воде. Она выжидательно уставилась на меня.

– Что?

– Твой темный дар!

Я подумал: может быть, стоит сказать ей, что я соврал; что придумал про темный дар только для того, чтобы заставить ее выпрыгнуть из субмарины? Но стоило мне встретиться взглядом с Джеммой, и я сразу понял: отпираться бесполезно.

– Почему ты молчишь о нем? Почему держишь в секрете? – спросила Джемма.

Я направился к открытой двери в дальней стене комнаты, но Джемма меня опередила. Она спрыгнула со стола и загородила дверной проем, раскинув руки в стороны.

– Разве произойдет что-то ужасное, если люди узнают, что ты умеешь делать такие крутые штуки?

– Все поселенцы покинут океан, и новые семейства никогда не станут жить на дне моря, вот почему я молчу. – Я проскользнул под рукой Джеммы и пошел вперед по темному коридору. – Мои родители трудятся не покладая рук, чтобы сохранить то, что мы имеем, – проговорил я через плечо. – Как и все остальные. Думаешь, мне хочется, чтобы из-за меня все закончилось?

Джемма догнала меня.

– По крайней мере, расскажи мне, как это произошло. Ты просто проснулся однажды утром и понял, что можешь разговаривать с дельфинами?

– Я не умею с ними разговаривать. – Я поймал на себе ее нетерпеливый взгляд. – Ну хорошо. Дельфины и киты способны слышать издаваемые мной щелчки. А когда я слышу их щелчки, я могу сказать, что это за сигналы, что они означают – радость, тревогу, сигнал о нахождении пищи. Но мы не переговариваемся.

Вдоль коридора располагалось множество закрытых стальных дверей. Это был тюремный блок. Я потянул на себя первую попавшуюся дверь. Она оказалась заперта. Джемма направила луч фонарика мне в лицо – как на допросе.

– Ну ладно, ладно, – проговорил я, прикрыв ладонью глаза. – Это произошло не сразу. Когда мне исполнилось девять, я обратил внимание, что в океане становится все более шумно. Но больше никто так не считал. И вне воды я тоже стал слышать больше звуков и решил, что у меня просто обострился слух. Через некоторое время я начал ощущать разницу между первоначальным звуком и эхом и тогда стал издавать звуки и таким образом оценивать расстояние. Потом, в один прекрасный день, все соединилось между собой, и я понял, что могу видеть то, что слышу.

– Но как? Что ты для этого сделал? Чем занимался?

– Ничем. Лежал в постели с закрытыми глазами, – ответил я, отчетливо вспомнив то утро. – Мама позвала меня завтракать, а когда я откликнулся, то услышал, как мой голос словно запрыгал по комнате. И тогда я понял, что способен видеть комнату, не открывая глаз.

– Блеск!

– Да нет, это было страшновато.

– И ты сразу рассказал об этом родителям?

Я растерялся. Я не знал, стоит ли распространяться дальше. Если честно, мне совсем не хотелось.

– Да, – сказал я со вздохом. – Я им все рассказал.

Я попытался открыть еще одну дверь камеры, но она не поддалась. Я повернулся на месте. Джемма снова встала на моем пути.

– И? – требовательно вопросила она.

– И меня повезли наверх и показали уйме врачей. – У меня ком подступил к горлу, я едва мог сглотнуть. – Несколько недель у меня брали анализы крови, сканировали головной мозг и никаких отклонений не нашли, но все равно доктора не хотели прекращать обследования.

«Обследования, – подумал я, – это еще мягко сказано».

– Меня не желали выписывать из больницы, и тогда за дело взялась комиссия по правам детей. Моим родителям пришлось обратиться в суд, чтобы меня им отдали, но и этого они добились с трудом. Судья намеревался передать меня под опеку государства. И тогда я притворился, будто больше не умею делать ничего необычного.

– И врачи тебе поверили?

– Сомневаюсь. Но они ничего не могли доказать. Когда я пользуюсь биосонаром, они отмечают активность в том участке головного мозга, который большинство людей совсем не использует. А когда я к этой способности не прибегаю, никакой активности нет. Словом, они не могли меня задерживать в больнице – у них не было для этого веской причины. Мне просто очень повезло, что в медицинскую карту не вписали мое настоящее имя. А тот врач, написавший статью, про которую ты все время говоришь, – доктор Метцгер – он меня вообще не видел и не обследовал. Он услышал о судебном деле, а потом получил всю информацию из больничных записей. Мои родители были просто вне себя.

– Но они-то знают правду? Что ты по-прежнему умеешь пользоваться этим… сонаром?

Я отвернулся и ухватился за ручку следующей двери. Ручка повернулась, но дверь не поддалась.

– Ты солгал родителям?

Я навалился на дверь плечом, надавил изо всех сил, и она, не удержавшись на ржавых петлях, упала на пол. В коридор хлынула вода. Вместо того чтобы направить луч фонарика в темноту, Джемма упорно продолжала светить на меня.

– Я все поняла. Ты не желаешь быть кем-то вроде подопытного кролика, но…

– Нет никаких «но», – сердито буркнул я. – Врачи во всем винили давление воды – дескать, это из-за давления воды мой мозг изменился. Они советовали моим родителям навсегда перебраться наверх. Ну а я уже успел насмотреться, как вы там живете – как миксины, сваленные в кучу. Ты только не обижайся, но уж пусть лучше мой мозг будет не таким, как у всех.

– Как ты можешь! Они – твои родители!

– Не говорить о чем-то – не то же самое, что врать.

– Тебе сколько лет? Шесть? Нет, это одно и то же.

– Приятно было узнать, где ты проводишь черту, – фыркнул я. – Врать нехорошо, а красть – просто здорово. Это всего лишь еще один фокус, которому тебя научил твой брат.

Отвернувшись от меня, Джемма стала освещать помещение лучом фонарика. Разговор явно был окончен. Жаль, что он не закончился раньше.

Я пошел за ней вдоль двухъярусных коек. На большинстве из них не было матрасов, но кое-где на спинках висели одеяла и простыни, словно для просушки. Луч фонарика выхватывал из темноты прикрепленные к стенам постеры. Рисунок с изображением парапланериста. Страничка из книжки комиксов. Фотография улыбающейся маленькой светловолосой девочки, у которой не хватало нескольких передних зубов.

Океан сдавливал прочное, жесткое здание, заставлял его потрескивать и стонать.

– Давай выбираться отсюда. Здесь я ничего не смогу разузнать о бандитах. По крайней мере, ничего важного.

Повернувшись ко мне спиной, Джемма навела луч фонарика на фотографию, прикрепленную к стене над одной из верхних коек, и прошлепала по воде ближе к стене.

– Наверное, это дочка кого-нибудь из заключенных, – сказал я, подойдя к Джемме.

Джемма сунула мне фонарик и забралась на верхнюю койку. Затем принялась отрывать скотч, которым фотография была приклеена к стене. Ее движения были резкими, торопливыми. Что с ней случилось? Тяжело дыша, она отклеила от стены последний уголок фотографии.

– Это же ты! – изумленно воскликнул я, глядя на Джемму, бережно державшую в руках фотоснимок. – Почему ты мне не сказала, что твой брат сидел в тюрьме?

– Не понимаешь? – дрогнувшим голосом проговорила Джемма. – Это была не тюрьма.

Я снова навел луч фонарика на постеры на стенах и понял, что она имеет в виду. Парапланеристы, комиксы… Не такие картинки взрослые мужчины вешают над своими кроватями. А уж тем более – закоренелые преступники.

– Здесь был реформаторий, – выдохнул я. – Колония для малолетних преступников.

Вот где Минога приобрел отблеск на коже. И Красавчик тоже. Это они носили наручники и занимались поиском жемчуга и марганцевых конкреций.

Послышался противный скрежет. Я вдруг вспомнил рассказ дока. Он говорил о том, что видел узников тюрьмы «Сиблайт». Он следил за их здоровьем. Вчера вечером, когда он рассказывал о побеге заключенных из тюрьмы, он прекрасно знал, что в то время это были мальчишки-подростки. Младше меня. И все же док заставил нас поверить в то, что речь шла о взрослых мужчинах, он назвал «Сиблайт» тюрьмой – хотя тринадцатилетних ребят в тюрьму не сажали. Или все же сажали?

– Ничего не понимаю, – растерянно проговорил я, силясь найти смысл в том, что док все так представил. – Зачем Содружеству понадобилось держать здесь детей?

– Наверное, потому, что наверху слишком мало места, – с горечью проговорила Джемма. Она забросила ноги на койку и улеглась, обернув вокруг шеи длинную косу, как воротник. – Содружество решило не тратить драгоценное пространство на каких-то там малолетних преступников.

– Твой брат провел здесь четыре года?

Я обвел взглядом унылую спальню, и у меня в сердце зажглась искорка сочувствия к ребятам, собравшим шайку «Сиблайт». Не стоило удивляться тому, что они грабили корабли с припасами. Если бы меня тут заперли, я бы тоже был зол на правительство.

Джемма села на койке и опустила голову на колени. Она не хотела отвечать на мой вопрос. А может быть, упрямо прогоняла очевидный вывод: то, что ее брат мог быть членом шайки «Сиблайт». Дрожа, она обхватила руками колени. Наверное, ей было холодно в слишком большом для нее гидрокостюме. Но скорее всего, она дрожала не от холода. Я подошел ближе.

– Ты в порядке?

Джемма покачала головой.

Возможно, топсайдер знал бы, что сказать ей сейчас. А я просто стоял рядом с койкой, чувствуя себя никчемным и бесполезным, и гадал, можно ли взять ее за руку или она это не так поймет.

– Пожалуйста, – прошептала Джемма, не поднимая головы, – просто оставь меня одну.