Текст книги "Вновь с тобой"

Автор книги: Кэрри Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

6

Марк воззрился на нее с таким потрясением, что впервые за все эти годы Габби ощутила нечто похожее на сомнение.

– Так ты считаешь, что я – отец ребенка Пруденс?! – Он рывком отдернул руку, словно от прокаженной, и в глазах его полыхнуло неподдельное бешенство.

– Я знаю, что это так! – отрезала Габби. – В тот день я была там.

– В какой день?! – рявкнул он.

Габби невольно отпрянула, и Марк стиснул зубы, с явным усилием стараясь сдержаться.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – наконец процедил он. – Будь добра, начни с самого начала.

Перед тем как вернуться в Швейцарию, Габби два дня провела в Денвере на квартире Марка Ленокса. Ей предстояло отработать семестр, после чего она собиралась вернуться домой и выйти замуж за Марка. Познакомились они годом раньше на вечеринке у Пруденс Смолл. Задолго до того как Габби должна была вернуться в Люцерн, Марк сделал ей предложение, которое было с восторгом принято. После отъезда Габби влюбленные обменивались длинными страстными посланиями и истратили кругленькую сумму на телефонные разговоры. Так продолжалось до Рождества, а этот праздник Марк провел с семьей Смолл в «Блу Пайнс».

В последний уик-энд влюбленные уединились в квартире Марка, обсуждая приготовления к свадьбе и сетуя на скорую разлуку. Марк не мог, как обещал, приехать в Люцерн, ему предстояло лететь в Шотландию, дабы представлять отцовскую фирму на деловых переговорах. Большую часть времени влюбленные провели в постели – призрак скорой разлуки только подхлестывал их страсть – и туманным утром в понедельник с превеликим трудом расстались. Марк должен был ехать в свой офис, Габби – на такси в аэропорт.

– Не надо тебе ехать со мной, – уговаривала она. – Простимся здесь, с глазу на глаз. Терпеть не могу, когда меня провожают!

– А когда встречают? – поддразнил Марк. – Разве ты не хочешь, чтобы, когда вернешься, я ждал тебя у трапа?

Габби ответила на это, не тратя слов, и Марк поцеловал ее с такой нарастающей страстью, что, когда прибыло такси, они с немалым трудом разомкнули объятия. Габби опоздала в аэропорт, но, прибыв туда, узнала, что ее рейс отменен из-за непогоды. Она обменяла билет на завтрашний рейс, позвонила в Люцерн, в школу, и сообщила, что задерживается.

В радостном порыве Габби хотела позвонить также Марку и сообщить ему приятную новость, но затем решила, что куда лучше вернуться в его квартиру и устроить сюрприз. Приехав к Марку, она в полной мере ощутила все последствия бессонной и страстной ночи. Соблазн подремать оказался непреодолимым.

Потом Габби разбудили голоса в соседней комнате и она стала невольной свидетельницей разговора, который и спустя семь лет помнила до последнего слова, до малейших интонационных нюансов. Сказать, что, обнаружив предательство двух близких людей – родной тетки и жениха, Габби была потрясена, значит, не сказать ничего.

Убедившись, что Пруденс и Марк наконец ушли, она встала и оделась. Слезы застилали ей глаза, крупная дрожь сотрясала тело. Габби вызвала по телефону такси и, когда оно прибыло, попросила доставить ее в отель неподалеку от аэропорта. Всю дорогу она сидела прямо и неподвижно, словно окаменев. В отеле Габби зарегистрировалась, поднялась в свой номер и без сил рухнула на кровать. Думать она могла только об одном – о своем ужасном открытии.

Пруденс, любимая тетка, на которую Габби всегда взирала с обожанием, ждет ребенка от Марка Ленокса! От человека, за которого вот-вот должна выйти замуж ее племянница. От непереносимой боли Габби громко застонала и уткнулась лицом в подушку.

Пруденс Смолл была очень хороша собой – высокая и светловолосая, как ее брат Алекс, с изящной фигуркой, которой завидовали женщины и помоложе. Гибкое тренированное тело помогло ей успешно скрыть беременность. Габби содрогнулась, припомнив, как поддразнивала тетку: та, мол, чревоугодничает и все толстеет, оттого и стала одеваться в балахоны, скрывая складками и свободным покроем позорный недостаток.

Габби вдруг вскочила, опрометью бросилась в ванную, и там ее вырвало. Обессилев, она долго сидела неподвижно и дрожала всем телом. Боль была так велика, что Габби продала бы черту бессмертную душу, только бы сбежать сейчас в «Блу Пайнс» и выплакаться в объятиях матери… Однако это невозможно, потому что в деле замешана Пруденс. Значит, надо стерпеть все в одиночку и вернуться в Люцерн. Там, немного успокоившись, она напишет Марку и сообщит, Что между ними все кончено. Это письмо будет ждать его, когда он вернется из Шотландии. Отсрочка даже к лучшему. К тому времени, надеялась Габби, она свыкнется с мыслью, что Марк Ленокс больше для нее не существует. Она сменит номер телефона, а если бывший жених вздумает позвонить в школу, попросит, чтобы ему не сообщали ее новые координаты. Только одно сейчас может исцелить ее раненую душу – никогда больше не видеть Марка Ленокса. А летом она вызовется поработать в школьном лагере, чтобы быть подальше от Пруденс, когда родится ребенок. Ребенок Марка.

Габби разрыдалась и долго не могла успокоиться. Она прибыла в Люцерн с распухшим носом и с красными глазами – пришлось солгать, что простудилась.

Марк слушал Габби в полном молчании, лишь изредка яростно мотая головой, словно открещиваясь от ее рассказа. Когда она закончила, он без единого слова встал и вышел из гостиной. Габби смотрела ему вслед, прикусив губу и гадая, что же ей теперь делать. К ее удивлению, Марк вернулся с бутылкой виски и двумя стаканами.

– Знаю, ты терпеть не можешь виски, – сказал он, предвосхитив ее отказ, и отрывисто добавил: – Разве что твои вкусы изменились. И все-таки я считаю, что нам обоим надо выпить что-то покрепче кофе.

Да он в бешенстве, неприязненно подумала Габби. Как будто это я, а не он, во всем виновата!

Марк плеснул виски на самое донышко, протянул ей стакан и велел выпить. Габби подчинилась, морщась от неприятного вкуса, но втайне радуясь хмельному теплу, которое тут же растеклось по телу. Марк отпил из своего стакана и сел, вытянув ноги, на потертый кожаный подлокотник дивана. Лицо его было непроницаемым.

– Недурная история, – наконец заметил он.

– И, заметь, до последнего слова – истинная правда! – огрызнулась Габби, раздраженная тем, что не видит ни малейшего признака раскаяния.

– Лишь отчасти.

Она нахмурилась.

– Так ты отрицаешь, что Люси – твоя дочь?

– Разумеется, отрицаю! – презрительно бросил Марк. – Если бы – если бы! – я сделал женщине ребенка, то не отдал бы его на воспитание чужим людям.

Габби тупо смотрела на Марка, потрясенная до глубины души. Она пришла сюда, свято уверенная в его виновности… однако и слова его, и голос были предельно искренни.

– Я тебе не верю, – сказала она наконец больше по привычке, чем из убежденности.

– По-твоему, я стал бы лгать в подобном деле? – жестко спросил он.

Габби не отрываясь смотрела ему в лицо, каменное от ярости.

– Но Люси ведь вылитая ты. Черные волосы, глаза…

– У Ники тоже карие глаза, – напомнил Марк.

– Да, но золотисто-карие, а не зеленоватые, как у тебя… и у Люси. – Габби прерывисто вздохнула и протянула ему пустой стакан. – Можно еще?

– Нет. Я предпочитаю вернуть тебя родителям относительно трезвой.

Она встала.

– Так будь добр, сделай это прямо сейчас.

– Сядь! Так легко ты от меня не отделаешься.

– Послушай, Марк, я знаю, что ты злишься… – начала Габби, но он резким жестом оборвал ее на полуслове.

– Злюсь? – Марк грубо хохотнул. – Ты что же, так ничего и не поняла? Ты имела смелость разрушить две жизни, когда простое объяснение за минуту расставило бы все по местам. Разумеется, я злюсь, дорогая мисс Смолл… и вы шагу не сделаете, пока не услышите от меня правду. Впрочем, теперь слишком поздно что-то исправлять. Наши отношения никогда уже не будут прежними. Если не считать, – добавил он с таким блеском в глазах, что Габби покраснела, – что с точки зрения секса мы по-прежнему идеальная пара. Не стану отрицать, меня по-прежнему влечет к тебе… но сейчас ты мне отвратительна.

Слова были подобны ударам хлыста, но Габби упрямо вздернула подбородок и кивнула.

– Продолжай. Выскажись до конца, а потом я уйду.

– Сядь! – велел он.

Габби вернулась на диван – отчасти потому, что босым ступням было холодно, но главным образом оттого, что ноги подкашивались от ужаса. Если не Марк – отец ребенка Пруденс, то кто?

Марк заговорил не сразу. Он долго смотрел в свой стакан – словно в остатках виски, как в хрустальном шаре, видел картины прошлого.

– Признаю, я очень любил Пруденс, – наконец начал он, – но любил как человека, а не как женщину. Она была правой рукой моего отца и разбиралась в бизнесе в десять раз лучше, чем я, когда только пришел на фирму. Во время университетских каникул я работал на разных стройплощадках, но, когда речь шла об управлении строительством, я по-прежнему оставался профаном.

Пруденс Смолл, личная секретарша Генри Ленокса, основателя компании, немало помогла Марку с того дня, когда он начал работать в отцовской фирме. Зачастую она служила буфером между боссом и его наследником – оба отличались неукротимым нравом.

– Потом в один прекрасный день Пруденс пригласила к себе на вечеринку нескольких сотрудников компании, включая и меня. И тут совершенно неожиданно появилась ты. – Марк испытующе взглянул на Габби. – Полагаю, ты помнишь тот день?

– О да, – мрачно отозвалась она. – Как же я могла его забыть?

– Она никогда прежде не приглашала меня к себе домой, видимо потому что я был сыном ее босса. И больше я никогда там не бывал, – с нажимом добавил Марк, – кроме тех случаев, когда у Пруденс гостила ты. Единственное место, где я после нашей помолвки встречался с Пруденс помимо офиса, – «Блу Пайнс».

– Но в тот день, когда я вернулась в твою квартиру…

– Пруденс упала в обморок во время деловой встречи. – Марк невесело усмехнулся. – Все присутствующие, включая моего отца, ударились в панику, и мне ничего не оставалось, как взять ее на руки и перенести в мой кабинет. Отец хотел послать за врачом, но Пруденс быстро пришла в себя и попросила, чтобы ее отпустили домой. Я вызвался ее отвезти, но по дороге в машине ей стало так плохо, что я привез ее в свою квартиру, чтобы она могла отдышаться.

– Я знаю, – уныло сказала Габби. – Я ведь слышала ваш разговор.

– Слышала, да не все – к несчастью, – огрызнулся Марк. Его холодные глаза впились в Габби. – Что случилось потом, тебе конечно же известно.

Габби кивнула, и в глазах ее заблестели слезы. Когда Марк увез Пруденс из офиса, она уже заболевала гриппом. К тому времени, как Габби вернулась в Люцерн, а Марк улетел в Шотландию, грипп перешел в воспаление легких, и это вызвало преждевременные роды. Пруденс умерла, успев взять с Алекса и Хилари обещание вырастить ее дитя как свое собственное. Вне себя от горя, Габби выпросила в школе трехдневный отпуск, но сразу после похорон вернулась в Люцерн, разминувшись с Марком буквально на считанные часы.

– До конца своих дней я буду жалеть, что не успел застать тебя, – мрачно проговорил он. – Твой телефон не отвечал, а твои коллеги на все мои просьбы говорили только, что ты переехала на другую квартиру. Тогда я бросился домой, надеясь, что там найду письмо от тебя… и не ошибся. Только в этом письме вместо твоего нового адреса было обручальное кольцо. Остальное, как говорится, уже история.

Он умолк, и Габби медлила, не в силах задать вопрос, на который Марк так и не ответил. Наконец он встал и повернулся к ней.

– Ты когда-нибудь задавалась вопросом, почему Пруденс, умница и красавица, так и не вышла замуж?

– Да, конечно. Мы все ломали над этим голову. Отец частенько поддразнивал ее, а Пруденс отшучивалась, что она, мол, уже замужем за своей карьерой. – Губы Габби дрогнули. – Но это, конечно, был только предлог.

– Ты мне веришь? – отрывисто спросил Марк.

Она одарила его долгим, испытующим взглядом.

– Думаю, что да.

– Почему?

Габби пожала плечами.

– Наверное, потому, что это похоже на правду.

– Именно об этом я и рассказал бы тебе много лет назад… если бы только смог, – угрюмо сказал Марк. – Бог свидетель, я из кожи вон лез, чтобы увидеться с тобой, поговорить, узнать, что же случилось! Твои родные были ко мне очень добры, но и они явно знали не больше моего. И в конце концов… даже самый настойчивый любовник в конце концов отступает. И забывает.

Габби вздрогнула, как от удара.

– Понимаю, – пробормотала она, – хотя мне кажется, что при таких обстоятельствах моя ошибка простительна…

– Только не для меня, – с горечью перебил Марк.

Эти слова странным образом утешили ее. Если Марк не может простить ее, значит, она ему по-прежнему небезразлична! Габби сморгнула слезы, лишь сейчас осознав, как это для нее по-прежнему важно.

– В чем дело? – резко спросил он.

Габби постаралась взять себя в руки.

– Дело в том, что меня мучает обычное человеческое любопытство. Я хочу… нет, я должна узнать, кто настоящий отец Люси. Пойми, для нас, Смоллов, это не имеет ровным счетом никакого значения. Люси просто наша младшая сестренка, и мы все ее очень любим. Но глаза у нее так похожи на твои…

Габби осеклась на полуслове, с ужасом воззрившись на Марка. Лишь сейчас она сообразила, у кого еще могли быть такие глаза.

Марк покачал головой, словно прочтя ее мысли.

– И опять ты ошиблась, Габби. Мой отец, как и я, не склонен к неверности. – Он криво усмехнулся. – Люси мне не дочь и не младшая сестренка, она – моя кузина.

7

В голове у Габби понемногу начало проясняться.

– Ты видела моего дядю один только раз, – продолжал Марк. – На приеме, который мои родители устроили по поводу нашей помолвки.

Габби прекрасно помнила тот день. В числе гостей, которых ей тогда представили, был и Ларри Ленокс – Габби отлично запомнила его. Высокий, черноволосый, элегантный, он толкал перед собой инвалидную коляску, в которой сидела его больная жена Пенелопе.

– Люси – дочь Ларри, – сказал Марк. – Только не суди слишком строго ни его, ни Пруденс. Ларри был очень привязан к Пенелопе, но с тех пор как болезнь превратила ее в калеку, между ними не могло быть и речи об интимной близости… а ведь Ларри был намного моложе моего отца, мужчиной в самом расцвете сил.

Габби печально кивнула.

– Он ведь был адвокатом, верно? Как же Пруденс познакомилась с ним?

– Вышло так, что отец пригласил его на один из деловых приемов, которые с блеском организовывала Пруденс. Пенелопе не всегда могла участвовать в подобных мероприятиях, поэтому в тот раз Ларри был один.

Габби невесело взглянула на него.

– Стало быть, у них с Пруденс был роман.

Марк покачал головой.

– Нет, Габби. Не просто роман. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Такое случается. Мои родители ничего об этом не знали, да и я не знал, пока Пруденс не сказала мне.

– С какой же стати она тебе открылась?

Марк угрюмо усмехнулся.

– Потому что когда я узнал, что она беременна, то пришел к тому же выводу, что и ты. На один ужасный миг я заподозрил в непорядочности собственного отца. Пруденс рассердилась не на шутку. В тот день в машине она устроила мне такую нахлобучку, что ей стало дурно, нам пришлось остановиться, чтобы она могла прийти в себя. В конце концов ей пришлось рассказать мне насчет Ларри, чтобы уничтожить мои сомнения. Она строго-настрого наказала мне хранить тайну. К тому времени Ларри был уже мертв, и Пруденс взяла с меня клятву, что Пенелопе никогда не узнает правды.

– Так вот кого она имела тогда в виду! А я-то решила, что речь идет обо мне… Бедная Пенелопе, – печально добавила Габби. – И бедная Пруденс.

– Ларри так и не узнал, что она беременна. Когда он погиб в автокатастрофе, Пруденс все казнила себя, что смолчала. Он умер, не зная, что станет отцом… а ведь это была его заветная мечта, – невесело заключил Марк.

У Габби перехватило горло.

– Мама говорила мне, что Пруденс отчего-то не в себе, но в те дни я была так…

– Что – «так»? – быстро переспросил он.

Габби метнула на него неприязненный взгляд.

– Так поглощена тобой, что никого и ничего не замечала. А ты заметил что-нибудь?

– Нет. И по той же самой причине. Я любил и уважал Пруденс, но в мыслях у меня была только ты. Во всяком случае, тогда.

Сердце Габби болезненно сжалось.

– Марк… ты уверен, что Пруденс больше никому не открыла своей тайны?

– Понятия не имею. Я всегда жалел, что не могу рассказать о Люси своим родителям, но они наверняка ничего не знают, иначе с самого начала захотели бы увидеться с девочкой. За твоих родителей я, конечно, ручаться не могу.

Глаза их встретились.

– Марк, они должны знать правду, – уверенно сказала Габби. – Когда они пообещали Пруденс воспитать ее ребенка как своего собственного, она наверняка вынуждена была рассказать им все… до того как умерла.

– Что же Алекс и Хилари сказали о Люси вам, своим детям?

– Да почти ничего. Что Пруденс не стремилась замуж, но хотела иметь ребенка. Что она, умирая, завещала нам вырастить ее дочь и любить ее как родную. Дерек, Чармиан и Ники были убиты горем и приняли это объяснение без всяких вопросов. Я-то, конечно, знала правду, – с горечью добавила Габби, – вернее полагала, что знаю.

– И что же, это знание повлияло на твои чувства к Люси?

– Как ни странно, нет. – Габби невесело улыбнулась. – Она очаровала меня с первого взгляда.

Марк кивнул.

– Вполне тебя понимаю. Со мной случилось то же самое.

– Странно, правда? Пруденс, сильная и упорная, умерла, а хрупкая болезненная Пенелопе пережила трагедию. Как она сейчас поживает?

– На удивление неплохо. Она не захотела уехать из дома, в котором жила с Ларри, ведь там все приспособлено для ее нужд. Сейчас она живет на нижнем этаже дома, а верхние комнаты занимает ее вдовая сестра. – Марк едва заметно улыбнулся. – Пенелопе увлеклась живописью. И конечно же мои родители часто навещают ее.

Габби взглянула на часы и ахнула.

– Господи, как поздно! Мне пора домой.

– И то верно. – Марк подбросил дров в камин. – Твой плащ уже, должно быть, высох.

На обратном пути в «Блу Пайнс» они едва обменялись парой слов. Когда машина затормозила перед домом, Габби взглянула на Марка и тут же отвела глаза.

– Зайдешь?

– Нет, спасибо. У меня еще дела. Да, кстати, – он сунул руку в карман и вынул скатанный в трубочку документ. – Наш договор остается в силе, так что это – твое.

Габби окинула его надменным взглядом.

– Я не могу взять у тебя эти бумаги. Если наша семья должна заплатить тебе…

– Считай, что долг уже уплачен, – бесстрастно ответил он и, выбравшись из машины, распахнул дверцу перед Габби. – Не люблю оставаться в долгу.

Итак, ее поставили на место. Если Марк хотел отомстить – его жестокие слова как нельзя лучше подходили для этой цели. Зная Марка, Габби не сомневалась, что именно затем они и были произнесены.

Марк вернулся в машину.

– Спокойной ночи. И передай родителям мои извинения за то, что задержал тебя.

Он поднял стекло, и джип тронулся с места, быстро исчезнув из виду.

Габби сунула злосчастный документ в карман, и вдруг ее охватило безмерное отчаяние. Да еще родители набросятся сейчас с ненужными расспросами… Впрочем, Хилари, едва взглянув на дочь, сказала лишь:

– Ради Бога, Габби, поскорее прими горячую ванну. Не сомневаюсь, что у тебя были причины уйти из дому на ночь глядя, но с рассказом о них можно подождать до утра. Или, если хочешь, вовсе ничего не рассказывать.

Иными словами, никто и не собирался требовать объяснений, которые Габби не хотелось давать.

– Извини, мама, что доставила тебе столько хлопот, – повинилась она.

– Хочешь чаю?

– Нет, спасибо. – Габби вымученно улыбнулась и поцеловала мать в щеку. – Все, чего я хочу, принять ванну и лечь в постель.

8

Габби надеялась уснуть мертвым сном, едва голова коснется подушки, однако откровения этого вечера почти всю ночь не давали ей сомкнуть глаз. Заснула она только перед самым рассветом, а когда проснулась, было уже около полудня. Она наскоро приняла душ, натянула джинсы и свитер и сбежала вниз, где ее бурно приветствовал неутомимый Брокси. Миссис Мортинсен при виде нее торопливо поднялась из-за стола – она явно дожидалась этой минуты, чтобы приступить к уборке спален.

– Наконец-то, дорогая моя! – обрадовалась Хилари. – А мы тут попиваем кофе и ждем тебя.

– Главное, что ты, милочка, отдохнула как следует, – вставила миссис Мортинсен. – Все эти поездки, перелеты – такая утомительная штука!

– Дело не только в поездках и перелетах, мама, – мрачно сказала Габби, когда они остались одни. – Но все равно извини, что я заспалась. Я даже не слышала, как поднялись Люси и Ники.

– Я постаралась укротить нашу неутомимую крошку: ты так сладко спала, что грех было тебя будить. – Хилари налила дочери кофе. – Хочешь есть?

– Сейчас нет, подожду до ланча. – Габби покаянно взглянула на мать. – Прости, что так получилось вчера вечером. Понимаешь, я случайно подслушала ваш с отцом разговор и узнала, что «Блу Пайнс» хочет купить компания Марка. Вот я и бросилась к нему, чтобы устроить скандал.

– Так я и знала! И как же он это воспринял?

– Да уж не пришел в восторг оттого, что я на ночь глядя ворвалась как фурия и обвинила его Бог весть в чем. – Габби замялась. – А… миссис Мортинсен еще долго пробудет наверху?

– Самое меньшее час. – Хилари ободряюще улыбнулась дочери. – Хочешь покаяться еще в чем-то?

– Марк рассказал мне, кто отец ребенка Пруденс! – храбро выпалила Габби. – Вы знали?..

Хилари побледнела, потом тяжело, прерывисто вздохнула.

– Да, родная, конечно же знали.

– Я так и думала… – пробормотала Габби. – Почему же вы мне ничего не сказали?

– Не могли. Пруденс заставила нас поклясться, что мы сохраним все в тайне, ведь жена Ларри еще жива. А вот Марк, оказывается, знал. Если он сказал тебе об этом, думаю, молчать больше нет смысла. – Хилари содрогнулась. – Боже мой, Габби, как это было ужасно! Вскоре после того, как ты разорвала свою помолвку, мне позвонила Пруденс. Вообрази мои чувства, когда я узнала, что она не только беременна, но и больна воспалением легких, которое привело к преждевременным родам! Я немедленно позвонила твоему отцу, и он приехал в больницу вскоре после того, как родилась Люси. – Она промокнула бумажной салфеткой влажные глаза. – Слава Богу, Алекс появился вовремя. По крайней мере, Пруденс умерла, зная, что мы позаботимся о ее малышке и вырастим ее как собственную дочь. Полюбить ее было совсем не трудно!

– Да, правда, – севшим голосом согласилась Габби. – Отчего же все-таки умерла Пруденс?

– Врачи все объяснили нам подробно. Пруденс ослабла от воспаления легких, кроме того у нее была анемия – ведь она сидела на диете, чтобы скрыть беременность, да и возраст у нее был критический для первых родов. И ведь после гибели Ларри она работала на износ, чтобы заглушить тоску. – Хилари тяжело вздохнула. – Только мне кажется, Пруденс умерла потому, что сердце ее было разбито. Думаю, она говорила правду, Ларри действительно любил ее, но и свою жену любил тоже и развестись с ней никак не мог. Да и Пруденс заверила меня, что сама не желала этого. Словом, когда Ларри погиб, ей попросту стало незачем жить.

– Ты знала о ее романе с Ларри?

– Я знала, что Пруденс любит одного человека, но понятия не имела, кто он. Ваша помолвка с Марком стала для нее лишь дополнительным осложнением.

– Стало быть, она вовсе не пыталась нас сосватать. – Габби слабо улыбнулась.

– Напротив, Пруденс всегда боялась, что Марк узнает правду.

– И все же ей в конце концов пришлось ему открыться.

Габби рассказала матери, как Пруденс упала в обморок прямо в офисе и Марк отвез ее домой. Потом она глубоко вздохнула, набираясь мужества, и поведала о трагическом недоразумении, из-за которого расторгла помолвку.

Несколько минут Хилари молчала, пытаясь свыкнуться с этим ошеломляющим откровением.

– Ушам своим не верю! – воскликнула она наконец. – Значит, все эти годы ты считала, что Люси – дочь Марка?

– Тебе это кажется невероятным, мама, но, окажись ты в тот день в квартире Марка, ты сделала бы ту же самую ошибку, – оправдывалась Габби.

– Вот уж нет! Я просто вышла бы к ним и спросила напрямик, правда это или нет. Детка, почему же ты так долго молчала? Я в минуту вывела бы тебя из заблуждения – и какие уж там клятвы!..

– Мама, как я могла?! Подумай, ведь мы все обожали Пруденс, а отец – в особенности! Как бы сильно Люси ни походила на Марка, после смерти Пруденс я не вправе была очернить ее в ваших глазах.

– Понимаю. – Хилари вздохнула. – Правда, мне не кажется, что Люси так уж сильно похожа на Марка… Как бы то ни было, теперь, слава Богу, все открылось. Могу тебе даже сказать, что Дереку не придется выплачивать Люси ее долю. Пруденс щедро обеспечила ее, включая и деньги на учебу.

– Это хорошо.

Хилари помолчала, испытующе глядя на дочь.

– Прости за любопытство, Габби, но… если Марк вчера вечером все тебе рассказал, в ваших отношениях что-нибудь изменилось?

– Ты имеешь в виду, заключил ли он меня в объятия и объявил, что все прощает? – уточнила Габби. – Нет, мама. Марк был вне себя от бешенства. Он весьма недвусмысленно дал понять, что теперь поздно что-либо исправлять.

– Какая жалость. И… каково тебе теперь, когда ты знаешь истину?

– Невесело. – Габби грустно улыбнулась. – Я ухитрилась все испортить, да? Хорошо еще, Пруденс так и не узнала, что я порвала с Марком. – Глаза ее вдруг расширились от испуга. – Ты ведь ей не сказала, правда?

– Нет, родная. К тому времени, когда я добралась до больницы, Пруденс могла думать только об одном – что станет с ее ребенком. И я изо всех сил постаралась успокоить и утешить ее. – Глаза Хилари наполнились слезами. – Ты же знаешь, я ее очень любила.

– И она тебя тоже. – Габби накрыла ладонь матери своей. – Пруденс как-то сказала мне, что ты для нее даже больше, чем родная сестра.

– Правда? Милая Пруденс… – Хилари снова вытерла слезы и поднялась. – Пойдем, не то миссис Мортинсен застанет нас утопающими в слезах. Возьмем Брокси на прогулку и обсудим, что приготовить на ужин. У твоего отца нынче трудный день – один старинный дом идет с молотка.

Смоллам принадлежала уважаемая аукционная фирма в Колорадо-Спрингс, которая специализировалась на продаже мебели, старинного серебра и фарфора. Сейчас фирму возглавлял отец Габби, под его началом был солидный штат опытных сотрудников.

В этот вечер Алекс вернулся домой в приподнятом настроении, и Люси разрешили подольше побыть со взрослыми и послушать рассказ об аукционе. Затем Габби уложила ее спать и осталась почитать на ночь.

Время от времени она поглядывала на кудрявую темную головку девочки и едва сдерживала дрожь в голосе – с такой силой охватывали ее смятение и горечь. Много лет она, считая Люси дочерью Марка, старалась как можно реже видеться с ней и теперь, узнав правду, остро сожалела об этих годах добровольного изгнания. Если бы только она с самого начала напрямик потребовала у Марка объяснений! Сейчас они, быть может, уже поженились бы и обзавелись собственными детьми.

Когда Габби дочитала главу, Люси с надеждой спросила:

– А завтра ты мне тоже почитаешь?

– Да, родная, я буду тебе читать каждый вечер – пока не уеду.

– Лучше бы ты совсем не уезжала, – пробормотала девочка, устраиваясь поуютнее в компании своих любимых игрушек.

Габби подоткнула ей одеяло и задумалась, лишь сейчас осознав, что у нее больше нет причины работать так далеко от дома. Ну да об этом можно подумать позже, решила она, любовно целуя теплую сонную щечку.

– В следующий раз я погощу подольше. Спокойной ночи, дорогая.

Она оставила дверь открытой, чтобы свет из коридора проникал в спальню Люси, затем заглянула к Ники и обнаружила, что младшая сестренка сидит за письменным столом и усердно занимается.

– Ты когда-нибудь отдыхаешь? – спросила Габби, ласково взъерошив ее темные кудряшки.

– Нет, если хочу получить хорошие отметки, – пробормотала Ники и, подняв глаза на сестру, рассеянно улыбнулась. – Габби, я устрою себе отдых завтра вечером.

– Попозже я принесу тебе горячий шоколад. Смотри не перетрудись.

Спустившись вниз, Габби заглянула в чулан и порылась в кармане плаща, который был на ней прошлой ночью. И только потом присоединилась к родителям.

– Папа, у меня есть для тебя подарок, – улыбаясь, объявила она и протянула отцу пожелтевший документ, который отдал ей Марк.

Алекс Смолл взглянул на бумагу – и его брови взлетели.

– Черт возьми, откуда у тебя это?!

– Мама, наверное, уже рассказала тебе, что прошлым вечером я была в «Стоунс». Перед тем, как отвезти меня домой, Марк отдал мне эту бумагу, – объяснила Габби, слегка покраснев под взглядом отца.

– А мы-то думали, что ты уже спишь, – заметил он, посматривая на дочь поверх очков. – Знаешь, Габби, если в будущем тебе придет охота устроить ночную вылазку, ты уж вначале дай нам знать. Я просто остолбенел, когда Марк сообщил мне, где ты находишься.

– Извини, папа. Такое больше не повторится. – Она обменялась взглядами с матерью. – Кроме того, вчера вечером в «Стоунс» мне удалось наконец разрешить кое-какие недоразумения.

– Да, об этом твоя мать мне рассказала. – Алекс покачал головой. – Знай мы раньше, в чем дело, мы бы сразу тебя просветили. Да если бы ты была права – неужели, по-твоему, мы стали бы привечать Марка в своем доме?

Он снова перечитал документ и лукаво усмехнулся дочери.

– А знаешь, Марк ведь сильно рисковал, подсунув тебе эту бумажку.

– То есть как? – насторожилась Габби.

– Видишь ли, дорогая, этот документ не стоит теперь ни цента. Мой отец, получив в наследство «Блу Пайнс», выкупил всю эту землю.

– Успокойся, Габби, возьми себя в руки! – поспешно вскрикнула Хилари.

Усилием воли Габби овладела собой.

– Марк сказал мне, что эта земля стоит уйму денег, – сквозь зубы процедила она.

– И все же отдал его тебе? – Алекс хохотнул. – Что же он потребовал взамен?

– Совсем не то, что ты имеешь в виду! – вспылила Габби, но тут же присмирела. – Извини, папа. Марк просто хотел узнать, почему я разорвала помолвку.

– Ничего не скажешь, равноценный обмен, – укоризненно заметила Хилари.

– А Марк знает, что этот документ недействителен? – спросила Габби, злясь, что ее играючи обвели вокруг пальца.

– Конечно, знает. – Алекс похлопал ее по руке. – Купчая на землю наверняка есть в архиве «Стоунс» – как и в нашем. Боюсь, дочь моя, тебя здорово надули… И благодари Бога, что Марку нужны были от тебя только слова.