Текст книги "Наверстать упущенное"

Автор книги: Кэролайн Ньюэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

– Сплошной отпад! – воскликнула Фредди, когда спустя две недели они приехали в «Гнездо чайки».

– Это что такое? – спросила Этель в надежде, что на языке подростков это означает «ужасно».

– Высший класс!

Этель не стала спорить и только глубоко вздохнула.

Солнце проникало в комнату сквозь большие окна, и все «Гнездо чайки» пронизывали яркие солнечные лучи.

Несомненно, большая и светлая комната Фредерики была гораздо лучше той, что в Лондоне. Из нее открывался чудесный вид на скалы, залив и простирающийся за ним бесконечный океан. Здесь было полно шкафчиков для одежды, полок для книг и современной практичной мебели. Видимо, ее специально подготовили для девочки.

Но у Фредди здесь нет друзей, и вряд и она заведет их до начала занятий в школе, подумала Этель. Здесь нет катков, кинотеатров или видеосалонов. Нет магазинчиков с интересной для девочек одеждой. Ясно, что ей скоро все здесь надоест и она попросится домой.

– Все в порядке? – раздался в дверях голос Ральфа, появившегося в сопровождении рыжего сеттера.

– Да, – сухо ответила Этель, продолжая распаковывать чемоданы.

– Полный отпад! – повторила Фредди свою абракадабру, наклоняясь, чтобы погладить завилявшего хвостом сеттера.

Ральф вопросительно взглянул на Этель.

– Это хорошо или плохо?

Та пожала плечами.

– Хорошо.

– Если что-то не понравится, можно переставить, – предложил Ральф.

– Спасибо, – улыбнулась Фредди благодарно.

Но ее мать, похоже, не находила поводов для радости.

– Чем ты недовольна? – спросил Ральф, когда Фредерика пошла осматривать ванную комнату.

– Да так… – угрюмо отозвалась Этель. – Конечно, если тебе нравятся избалованные дети…

– Я только хочу, чтобы ей… вам обеим было хорошо здесь.

Этель насмешливо посмотрела на него.

– А это не очень рискованно? Нам может здесь так понравиться, что мы не захотим уезжать, когда придет время.

– А может, мне и не захочется, чтобы вы уезжали, – в тон ей ответил Ральф.

Этель промолчала. Нужно сдерживать себя, иначе все последующие месяцы превратятся в сущий ад.

К счастью, в эту минуту вернулась Фредди.

– А там за скалами можно будет поплавать? – спросила она.

– Конечно, – ответил Ральф.

– Нет, – отрезала Этель, бросив на него сердитый взгляд.

Ральф, казалось, не обратил на это внимания.

– Ты сможешь купаться там, но только под присмотром взрослых. Поняла? – уточнил он.

– Да.

– Обещаешь? – настойчиво продолжал он.

Фредди кивнула и торжественно произнесла:

– Обещаю!

Этель стояла в стороне и чувствовала себя посторонней наблюдательницей. Он во всем старался главенствовать, и так было всегда. Он отобрал ее у Артура только затем, чтобы взять верх в вечном споре со старшим братом, а затем выбросил ее.

– Чуть позже пойдем купаться, – пообещал Ральф, чем вызвал улыбку полного счастья на лице Фредерики.

Этель не переставала удивляться поведением дочери. Она все ждала, когда же Фредди начнет капризничать; это было бы лучше, чем такое полное подчинение. Но идиллия продолжалась и за ленчем. Никто не кричал: «Не хочу этих противных овощей!», когда Ральф клал ей на тарелку цветную капусту и морковь.

Готовила обычно миссис Роджерс – женщина из деревни. Еще одна – занималась уборкой. Этель было как-то непривычно, что ее обслуживали, ведь столько лет она сама делала все по дому.

– Все так вкусно, – заявила Фредди, уничтожив бисквит с сиропом, поданный на десерт, и добавила: – Мама такого не готовит.

Этель спорить не стала. Бисквит с сиропом был действительно за пределами ее кулинарных способностей. Обычно их десерт ограничивался йогуртом или фруктами.

Ральф улыбнулся примирительно и с легким упреком сказал Фредди:

– Ведь твоя мама еще и работает.

– Да, конечно, – Фредерика смутилась и с извиняющейся улыбкой посмотрела на мать, – если миссис Роджерс будет готовить, у тебя останется много времени для своей работы.

– Миссис Роджерс приходит сюда только на выходные, когда здесь бывает хозяин поместья.

– Ах, я совсем забыла, – Фредди посмотрела на дядю, – мама сказала, что в рабочие дни ты живешь в Труро.

– Да, так раньше и было. – Ральф бросил быстрый взгляд на Этель.

– Было? – Сердце Этель сжалось от недобрых предчувствий.

– Разве я не говорил? – Лицо Ральфа выражало полную невинность, словно он и в самом деле не помнил, что на вопрос Этель, живет ли он по-прежнему в своей квартире в Труро, ответил утвердительно. – Я бываю там всего лишь несколько дней в неделю.

Значит, остальное время он станет проводить здесь, в «Гнезде чайки».

– А как же твоя квартира? – растерянно спросила Этель.

– Я ее сдал … сдал в аренду. На весь летний период.

Он улыбнулся, как будто речь шла о каких-то не стоящих внимания пустяках, и Этель с трудом удержалась, чтобы не крикнуть: «Лжец! Зачем ты обманул меня?»

– Как это чудесно, мамочка! Ведь мы сможем часто видеться с дядей Ральфом! – воскликнула Фредди. Откуда ей было знать, что творилось в сердце матери?

– Да, конечно, это прекрасно, – произнесла Этель таким загробным голосом, что Ральф расхохотался.

Фредерика удивленно уставилась на дядю, и он пояснил:

– Я полагаю, твоя мама с трудом удерживается от бурных проявлений восторга.

Конечно, Фредди ничего не поняла, но присоединилась к смеющемуся дяде.

Этель еще раз с горечью отметила, что Ральф из кожи вон лезет, чтобы привлечь ее дочь на свою сторону, а та с готовностью идет у него на поводу и в решительный момент, конечно же, окажется не на стороне матери.

После ленча он повел Фредди купаться. Этель тоже пригласили, но, понятно, только из вежливости, и она, разумеется, отказалась. Она сказала, что ей нужно поработать, но потом большую часть времени провела у окна, глядя на океан, думая о чем угодно, но только не об обезжиренных сосисках, музыку к рекламе которых должна была написать.

Наконец она перестала бороться с желанием, преследовавшим ее еще со вчерашнего вечера. Это трудно объяснить. Но уже по дороге из Лондона, на забитом машинами в пятничный вечер шоссе, она постоянно возвращалась мыслями к башне в западном крыле, в которой она жила во время своего первого приезда в поместье и в которой позднее она лежала в объятиях Ральфа.

Почему ее так тянуло сюда? Понятно, что это не помогло бы ей забыть прошлое и обрести душевное равновесие. Но башня влекла ее с какой-то магической силой.

Тут все было так же, как прежде. Даже мебель. Она взглянула на кровать, и память отчетливо нарисовала ей каждое мгновение, проведенное здесь вместе с Ральфом. Нет, не только секс. Ведь здесь они часами говорили о надеждах и мечтах, поверяли друг другу свои чувства.

Как она была наивна! Только теперь она понимает, что Ральф добивался ее потому, что она принадлежала его брату, из вечного чувства соперничества, своеобразного комплекса младшего брата. Как она ненавидит его за это! И за то, что он – это он; за то, что он всегда знал, чего добивается, всегда держал себя в руках, планировал и рассчитывал свои действия, за то, что он был человеком, у которого не было слабостей.

Из окна башни она увидела возвращавшихся Фредди и Ральфа. Девочка весело смеялась, лицо, обращенное к дяде, светилось счастьем.

Он что же, планирует играть роль отца девочки? Это было бы забавно! Тем более что дьявольскую иронию всего происходящего могла ощущать только сама Этель.

Она быстро прошла в свою комнату в восточном крыле, пока ее не обнаружили здесь, и всего на мгновение успела опередить Фредди, которая вихрем ворвалась в комнату матери.

– У него есть подружка! – выпалила она прямо с порога.

– Что? – Этель сделала вид, что с головой ушла в работу, и не поднимала глаз от нотных листов, разбросанных по кровати.

– У дяди Ральфа есть подружка, – повторила маленькая сплетница, удивленная и даже обиженная тем, что такая сенсационная новость не произвела на мать должного впечатления, – я уверена! Мы встретились с ней в Сент-Ивз.

Действительно, ничто не дрогнуло в лице Этель, но внутри словно все остановилось.

– Мы там купались, а потом дядя предложил поесть мороженого, – продолжала тараторить Фредди.

– Тебе не кажется, что ты уже выросла для мороженого? – с непонятным ей самой раздражением бросила Этель.

Фредди надула губки.

– То ты все время твердишь, что мне всего двенадцать и не стоит торопиться становиться взрослой! Теперь же ты говоришь…

– Извини, – прервала ее Этель. – У меня нервы не совсем в порядке.

Фредди решила быть великодушной и тут же приняла извинения матери.

– Это из-за работы. Что-то не получается? В этом нет ничего удивительного, ведь эти сосиски по вкусу напоминают резиновые перчатки, – авторитетно заявила Фредди, не уточняя, откуда она знает вкус резиновых перчаток.

Только не опускайся до расспросов! – приказала себе Этель. Но дочь сама вернулась к теме:

– Ее зовут Магдала. Очень высокая и элегантная, но довольно старая. Я полагаю, даже старше тебя.

– Неужели такая старуха? – Этель в притворном ужасе широко раскрыла глаза.

– Но она очень богатая, судя по ее одежде… Сегодня вечером они куда-то идут, а мы останемся одни, – закончила Фредерика с ноткой печали в голосе.

– Не надейся, что дядя будет очень часто брать тебя с собой, Фредди, – предупредила дочь Этель, – у него своя жизнь.

Фредди слегка задумалась, но лицо ее тут же просветлело:

– Но он приглашает нас завтра на ленч в яхт-клубе.

– Вот как! – Этель охватило смешанное чувство, но она решила не уточнять, что означает это «нас».

Фредерика определенно расположена к дяде. Привязанность была взаимной, и ничего плохого в том, конечно, нет. Но Этель помнила, как Артур вторгался в их жизнь, вызывая новые надежды у дочери, а затем снова надолго исчезал. Этель находила это возмутительным и решила прекратить их встречи. Но как поступить теперь?

В сущности, у Артура и не было никакого права на Фредди. Но Ральф… Каждый раз, когда Этель видела его рядом с «любимой племянницей», она не могла не чувствовать, что совершила нечто ужасное, скрыв от него правду о рождении Фредди. И эту тайну ей придется носить в себе днем и ночью, все шесть месяцев, пока они не вернутся в Лондон.

Фредди оказалась права… Во время завтрака Ральф пригласил их на ленч.

– Мне нужно работать, – отрезала Этель, найдя самый простой предлог отклонить приглашение. Но конечно же, Ральф понял, что дело не в этом.

– Восхвалять сосиски? – спросил он и добавил покровительственным тоном, который заставил Этель яростно сжать кулаки: – Звучит впечатляюще.

– Да, это ужасно! – проговорила она, едва сдерживая гнев. – Но дает мне возможность одевать и кормить дочь, и я не понимаю, почему должна в чем-то оправдываться!..

Она оттолкнула от себя недопитую чашку кофе и попыталась встать со стула, но Ральф удержал ее за руку.

– Извини. Это совершенно верно – твоя работа дает возможность жить тебе и твоей дочери… Но ты так растрачиваешь свой талант.

– Мой талант? – Этель недоверчиво посмотрела на Ральфа.

– Ведь у тебя неплохой голос, ты могла бы сочинять лирические песенки, – уверил ее он, – тебе когда-то хотелось писать песни. Помнишь?

Да, она помнила. Это было, когда они еще любили друг друга. Она доверила ему свои мечты и очень боялась, что он станет над ней смеяться. Но он попросил ее спеть несколько песенок, и они понравились ему. Позднее она думала, что Ральф просто хотел сделать ей что-то приятное. Как бы то ни было, после рождения Фредди она перестала писать песни.

– Ты ведь тоже собирался переплыть через Атлантику в одиночку! – съязвила Этель.

– Правда, – согласился Ральф с улыбкой, – но никогда этого не сделаю, хоть все еще мечтаю об этом. А ты?

Этель посмотрела ему в глаза. Неужели ему действительно интересно знать, сохранила ли она свои мечты? Впрочем, какой смысл говорить и думать об этом…

– Больше я ни о чем не мечтаю, – сказала она сухо. – А теперь извини меня… – И она взглядом указала на длинные пальцы Ральфа, все еще державшие ее руку.

Он отпустил ее, и Этель пошла к двери, но Ральф снова остановил ее вопросом:

– Ты не будешь возражать, если я возьму с собой Фредди?

– А что, если я скажу нет?! – воскликнула Этель воинственно. – Да, я против.

– Тогда я не возьму ее, – ответил Ральф спокойно.

Это обезоружило Этель.

– Поезжайте, если вам так хочется, – проворчала она и поспешила выйти из комнаты прежде, чем могла начаться новая ссора.

Через несколько часов она наблюдала из окна, как Ральф и Фредди, одетые в обычную для яхтсменов сине-белую форму, уехали. Поглядев еще раз на черные волосы дочери, совсем такие же, как у Ральфа, Этель подумала: неужели окружающие не видят этого разительного сходства? Как замечательно выглядела эта парочка – Ральф и Фредерика Макартур! А что, если они разгадают ее секрет?

Да, это вполне могло случиться, но что она могла сделать? Намеренно препятствовать их общению?

Она сама воспитывала дочь и думала, что так будет лучше для Фредди. Артур верил, что она его дочь, но все равно был равнодушен к ней, во всяком случае, пока Фредди не подросла. Откуда Этель знать, как братец Артура относится к детям!..

Нет, все было правильно, убеждала она себя. Да и сейчас она поступает мудро. Во-первых, что, если интерес Ральфа к Фредди объясняется всего лишь желанием оставить за собой «Гнездо чайки»? Но главное – сейчас уже слишком поздно что-то менять.

Этель играла на пианино в гостиной, когда Ральф и Фредди возвратились домой. Услышав их голоса, она вышла в холл и увидела рядом с Фредди девочку примерно такого же возраста.

– Привет, мама, это Лесли, – представила Фредди девочку, – мы собираемся послушать музыку.

– Привет, – улыбнулась Этель девочке прежде, чем они скрылись наверху.

Через минуту на пороге появился Ральф в сопровождении мужчины и женщины.

Этель не успела скрыться и вынуждена была остаться.

– Я привез с собой гостей и хочу познакомить тебя с ними, – обратился к ней Ральф таким тоном, как будто они с Ральфом самые лучшие друзья.

Этель увидела женщину лет тридцати, довольно симпатичную, но несколько полноватую, и мужчину, примерно того же возраста, что и Ральф. Ей показалось, что она уже видела где-то их лица.

– Вы нас не помните, – сказала женщина, выходя вперед и улыбаясь, – это вполне объяснимо. Я значительно прибавила в весе, а волосы Генри теперь далеко не такие густые, как когда-то.

Голос женщины сразу же заставил Этель вспомнить ее имя:

– Ник! Ник Хаббард!

– Она самая, – тепло отозвалась женщина и неожиданно поцеловала Этель в щеку. – А вы, милая, не постарели ни на день, – заявила она, внимательно изучив ее лицо.

Да, Этель помнила эту пару. Они жили всего в нескольких милях отсюда, в доме на дороге, ведущей вдоль скалистого побережья. Когда она была с Ральфом, они довольно часто проводили время вместе. Несколько раз Ник приглашала ее на кофе, и у них сложились хорошие отношения.

– Разве я не права? – обратилась Ник к мужу.

– Абсолютно права, – подтвердил Генри Хаббард с улыбкой и подошел к Этель, чтобы пожать ей руку, – но, насколько я помню, прическа у вас была другая.

– Да, волосы были длинные, свободно падали на плечи, – ответил за нее Ральф.

Этель инстинктивно дотронулась до головы. Сейчас ее волосы были коротко подстрижены, и все знакомые считали, что такая прическа ей очень к лицу. Но Ральфу она явно не нравилась.

– Мне бы тоже хотелось иметь такую прическу, – вздохнула Ник, – но я слишком полна для этого. А вас она так молодит!

– Спасибо, – улыбнулась Этель комплименту этой милой женщины и на мгновение почувствовала себя так, как тринадцать лет тому назад, когда Ральф знакомил ее со своими близкими друзьями.

– Не хотите чаю, кофе или чего-нибудь выпить? – Этель решила сыграть роль хозяйки дома.

– С удовольствием, – улыбнулась Ник еще шире.

Ральф казался удивленным. Может быть, он думал, что Этель не умеет принимать гостей? Или что она не осмелится взять на себя роль хозяйки?

Этель направилась в сторону кухни, и Ник последовала за ней:

– Разрешите мне помочь вам.

Оказалось, что она очень хорошо знает, где что лежит.

– Мне иногда приходилось организовывать обеды для важных клиентов Ральфа, – объяснила она, – миссис Роджерс очень хорошо готовит мясные блюда и овощи, но не особенно сильна во всяких экзотических блюдах… Вам не трудно с ней?

– Да я еще плохо знаю ее, – неуверенно произнесла Этель.

– Но вы будьте с ней порешительней, – посоветовала Ник, – если она начнет… она бывает не вполне учтива с подругами Ральфа.

– Но я не его подруга!

– Да… конечно, – Ник изучающе посмотрела на Этель, – но миссис Роджерс может не разобраться в ситуации, особенно если Ральф ничего не объяснил ей.

– Не объяснил? О чем это вы? – Этель и в самом деле растерялась.

– Знаете, – осторожно начала Ник, – Ральф никогда ни с кем особенно не откровенничает. Он нам сказал, что вы вернулись на некоторое время, но не объяснил почему. Признаюсь, меня мучает любопытство, но вы можете просто сказать мне, что это не мое дело. Я не обижусь.

На мгновение Этель захотелось рассказать о завещании Артура, тем более что Ник казалась такой искренней, но потом она подумала, что если сам Ральф не рассказал обо всем своим близким друзьям, то и ей не нужно ничего говорить об этом, – все это настолько сложно.

– Лучше, если вам обо всем расскажет Ральф.

– Пожалуй, это так, – не стала настаивать Ник, – но из него трудно что-нибудь выжать… Знаете, он нам никогда не говорил, что у вас есть ребенок. Ну, после того как вы уехали с Артуром. Я была просто поражена, когда он познакомил нас в клубе с Фредди. Хотя можно и так обо всем догадаться… Она так похожа на него, не правда ли? – Ник тепло улыбнулась. – Я имею в виду на Ральфа, а не на Артура.

Этель постаралась, чтобы этот вопрос остался риторическим.

– К тому же Фредди такая милая, воспитанная девочка, – продолжала Ник.

– Фредди? – Последнее замечание совсем не соответствовало мнению Этель о своей дочери.

Ник понимающе рассмеялась.

– Когда говорят, что Лесли добрая, почтительная, умная, мне кажется, что это не та Лесли, с которой мне приходится жить. Со мной она трудная, упрямая, дерзкая – назовем это так.

Этель сочувственно вздохнула.

– Фредди не лучше.

– Из их перешептываний я смогла понять, что наши дочери полностью сошлись характерами, – сообщила Ник.

– А сколько лет Лесли?

– Тринадцать. Да, им еще далеко до совершеннолетия, – грустно покачала головой Ник, – и у нас впереди трудные времена.

– Вполне возможно, – смеясь, подтвердила Этель.

– Знаете, когда Лесли была маленькой, мысль о школе-пансионе казалась мне невыносимой, – призналась Ник, – но теперь я думаю, это может быть самым замечательным решением.

– А в какую школу она ходит?

– В школу Гринбрук, недалеко от Сент-Ивз. Это хорошая школа. Особое внимание там уделяют изучению искусства и музыки. Лесли заявляет, что ненавидит ее, но, когда я предлагаю перевести ее в какую-нибудь другую школу, устраивает мне истерики.

Фредди это бы как раз подошло, она любила академические дисциплины, и у нее были определенные способности к музыке.

– Ральф проявлял большой интерес к образованию Фредди, – не совсем к месту добавила Ник.

– Проявлял интерес! – Этель чуть было вслух не возмутилась. А какие у него права на это? Что он себе вообразил? – В этом нет смысла. Мы пробудем здесь всего несколько месяцев, – сухо заметила она.

– О, я не знала… – Ник была удивлена. Видимо, Ральф говорил ей иное. – Конечно, если вы собираетесь вернуться в Лондон, не стоит торопиться с поступлением в школу Гринбрук. Они предъявляют больше требований к родителям, чем к детям. Выясняют их отношение к школе, – смеясь, объяснила Ник. – Генри все время приходилось толкать меня в бок и призывать быть серьезной, и мне показалось, что я не прошла тест у главной воспитательницы.

– Да, то же самое, наверное, будет и со мной, – вздохнула Этель, и обе женщины заговорщически переглянулись.

Когда чай был готов, Ник предложила пить его на кухне, а мужчин угостить чем-нибудь покрепче, и обе женщины весело болтали за кухонным столом.

Вскоре сюда заглянули обе девочки.

– Над чем это вы хихикаете? – спросила Лесли у своей матери.

– Так просто, дорогая, – ответила Ник и, взглянув на Этель, снова засмеялась.

– Как школьницы, – бросила Фредди подруге, и они с жалостью посмотрели на матерей. Захватив с собой несколько бутылочек кока-колы, они снова ушли наверх. Через некоторое время на кухне появились Ральф и Генри.

– Не хотите чаю? – спросила Этель.

– Да вы о них не беспокойтесь. Они сами в состоянии позаботиться о себе, – остановила ее Ник.

– Моя жена отчаянная феминистка, – сообщил Генри. – Я бы посоветовал тебе, Ральф, держать Этель подальше от нее. Ник может ее испортить.

– Убеждена, что Этель не нуждается в моих наставлениях по части женской независимости. Она сама справляется с воспитанием дочери и работой, – с уважением сказала Ник. Но тут вмешался Ральф.

– Вряд ли Этель страдала от недостатка мужского внимания, – сухо произнес он.

– Я того же мнения, – серьезно сказал Генри, но его слова прозвучали как комплимент.

Этель сердито посмотрела на Ральфа. Мог бы оставить при себе свое мнение, если считает, что у нее десятки поклонников и она только и делает, что занимается любовью.

Ник почувствовала ее настроение и решила шуткой разрядить атмосферу:

– Мужчины думают, что женщины не могут обходиться без них, но все обстоит как раз наоборот.

– Ого! – рассмеялся Генри. – В таком случае вы не будете возражать, если мы с Ральфом исчезнем на несколько часов. «Возлюбленная» требует внимания.

– Ладно, – согласилась Ник, – только оставь мне машину, чтобы я могла добраться домой.

– Хорошо, – кивнул Генри, – мы поедем на машине Ральфа.

Этель остолбенела. Генри так запросто сообщает, что едет к любовнице, а Ник даже глазом не моргнула. Что за отношения у них?!

Ник взглянула на Этель и, не говоря ни слова, расхохоталась. Генри, поняв, в чем дело, тоже.

– «Возлюбленная» – это название яхты Генри, – объяснил Ральф.

– Его придумала я, – сообщила Ник. – По-моему, очень точное название, если учесть время и деньги, которые тратит мой муж на свое увлечение. Полагаю, настоящая любовница обошлась бы ему дешевле.

– Я буду иметь это в виду, когда наступит время экономить средства, – улыбнулся Генри.

– Только попробуй… – пригрозила Ник.

– И ты разорвешь меня на части, да? Я это знаю, – Генри поцеловал жену и обернулся к Ральфу, – пошли, старик, глотнем пива и поплачемся друг другу, вспоминая женщин вообще и мою жену в частности.

– Не верь ему, Ральф. Он все врет.

– Не волнуйся, я не поддамся на его агитацию, – пообещал Ральф, поцеловал Ник в щеку и дружески улыбнулся Этель: – До вечера.

Когда мужчины ушли, Ник сказала:

– Я иногда думаю, что Генри действительно жалуется на семейную жизнь и поэтому Ральф никак не решается жениться.

– Не решается? – переспросила Этель.

Ник только покачала головой:

– При одной мысли об этом он приходит в ужас. Мне бы не следовало сплетничать, но…

Этель промолчала. В самом деле, зачем ей знать о любовных приключениях Ральфа? Ник поняла это по-своему. Ей так хотелось кому-то все рассказать. А Этель, судя по всему, можно доверять.

– Безусловно, девицы у него бывали всякие, и может, очень хорошо, что он не женился ни на одной из них, – начала Ник, – но мне кажется, Ральф просто неспособен на это.

– Несчастные девушки! – воскликнула Этель с такой искренней жалостью, что Ник удивленно посмотрела на нее. – Ведь это ужасно, – продолжала Этель, – когда тебя обнадеживают, а потом бросают, как ненужную вещь.

– Нет, нет! – запротестовала Ник. – Ральф никогда так не поступал. Он просто постепенно отдалялся, когда они предъявляли ультиматум, а чаще всего они сами отказывались от него, чувствуя безнадежность этого предприятия. Я не знаю ни одной девушки, которая бы жаловалась, что Ральф с ней обошелся недостойно.

Ник ошибалась. Перед ней как раз сидела такая. Этель никогда не переставала считать, что Ральф обманул ее и не сдержал данных им обещаний.

Но откуда Ник могла об этом знать!

– Генри как-то подумал, – продолжала она вкрадчиво, – что вы и Ральф… – она на минуту замолчала, – ну, что если бы не Артур, то Ральф…

– Что я и Ральф?.. – Этель надежно спрятала свои чувства, и Ник, смутившись, решила не продолжать эту тему.

– Теперь у него, кажется, есть что-то подходящее. Мисс Блор. Вернее, миссис Блор.

– Ральф встречается с замужней женщиной? – Этель действительно была шокирована. О том, что ей лучше других известно, может ли Ральф себе это позволить, она в тот момент искренне забыла.

– Она разведена, – поправила ее Ник. – Да вы должны помнить ее. Раньше она носила фамилию Уоргрейв. Магдала Уоргрейв. Неужели не помните?

Фамилия действительно показалась Этель знакомой, но она отрицательно покачала головой. Ей не хотелось поддерживать разговор о теперешних амурных делах Ральфа, с каждой минутой он становился для нее все тягостнее. Но Ник продолжала:

– Она была замужем за Джоном Блором, членом парламента от консерваторов, в течение десяти лет. Сейчас ей около тридцати пяти, детей нет. Очень приятная женщина и явно расположена к Ральфу. Если они поторопятся, то даже смогут иметь детей.

Сердце Этель тоскливо заныло. Все правильно. Было бы странно, если бы у Ральфа рано или поздно не появилась именно такая подруга – состоящая из сплошных достоинств.

– А что, если Ральф не захочет иметь детей, – как бы в раздумье произнесла Этель, вспоминая их недавний разговор на эту тему.

Ник вопросительно посмотрела на нее:

– Ваши слова удивляют меня. Я всегда считала, что если Ральф и расстанется когда-нибудь с холостяцкой жизнью, то только ради того, чтобы иметь детей. Он очень любит детей и всегда был чудесным крестным отцом для Лесли. Мы даже назначили его опекуном, на случай, если с нами что-то случится, – доверительно призналась Ник.

Этель поняла, что ее слова встревожили Ник.

– Я наверняка что-то не так поняла, – поторопилась сказать она, а про себя подумала, что и в самом деле ни в чем нельзя быть уверенной.

Возможно Ральф просто лгал, чтобы уговорить ее приехать в Корнуолл на эти шесть месяцев. В конце концов, Ник знала его лучше.

Ник словно прочла мысли Этель.

– Кто может сказать, что хорошо знает Ральфа? Я знакома с ним более двадцати лет и никогда не могла угадать наверняка, о чем он думает, – призналась она, но в тоне ее чувствовалось глубокое уважение к Ральфу.

Этель была о нем другого мнения, но сочла за благо промолчать. Ей приятно было находиться в компании этой женщины, и они договорились пообедать вместе в следующий вторник.

Фредди тоже была очень довольна своей новой подругой.

Если бы не Ральф, подумала Этель, жизнь в «Гнезде чайки» могла быть вполне сносной.