Текст книги "Последняя база"

Автор книги: Кэролайн Черри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Огромные звездные станции давно уже не в моде – из-за прыжка. Сейчас обживаются планеты; в космосе новый приоритет, новый порядок. Военные давно это поняли, и все поняли, кроме Константинов. Его отец мечтал о третьем пути – пути не Компании и не Унии, а Пелла. И не просто мечтал, а встал на этот путь, создавая на планете, вокруг которой летает станция, общество справедливости, пренебрегая, быть может, некоторыми интересами станции, ценя справедливость выше безопасности и надеясь, что духовные ценности Пелла переживут тяжелые времена.

Увы, на Пелле хватает интриганов и шкурников, готовых ради своей выгоды плясать под чью угодно дудку. Один из их – Джон Лукас. Будь у Мациана хоть отдаленное представление о справедливости, он бы сразу понял, кто такой Джон Лукас. Но Флоту ни к чему честные люди, ему нужен лишь тот, кто готов беспрекословно подчиняться и блюсти закон Конрада Мациана.

И чем бы ни кончилась эта война, Джон переживет ее и окажется на стороне победителя. В его крови – такое же упорство, такое же неприятие смерти, как и у его сестры Алисии, как и у Дэймона... Наверное, Дэймону не следует соваться в центральную. Наверное, Пеллу в последние дни его существования нужен именно такой правитель, умеющий лавировать и выходить целым и невредимым из любых переделок, не жалеющий никого и ничего, лишь бы выторговать у врага пощаду для себя.

Но Дэймону никак не смириться с предательством, и если он встретит Джона... Странное, непривычное это чувство – ненависть к изменнику и убийце, особенно бессильная ненависть, как у Джоша... Но если Дэймону суждено выжить, он отомстит. Он не подвергнет Пелл опасности, но сделает все, чтобы Джон Лукас не ведал покоя. Пока хоть один из Константинов на свободе, любого самозваного властителя Пелла по ночам будут мучить кошмары. А уж Дэймон постарается пробыть на свободе как можно дольше.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГЛАВНАЯ БАЗА НА НИЖНЕЙ; 13:00; МЕСТНАЯ НОЧЬ

В эфире царила гнетущая тишина. Эмилио стоял, склонившись над комом, возле которого хлопотал Эрнст и толпился остальной персонал. Милико держала его под руку. Ни слова со станции. Ни слова от Флота. Порей и его команда умчались с планеты больше часа назад, и все это время колония пребывала в неведении.

– Ладно, хватит, – бросил Эмилио Эрнсту и добавил, услышав недовольный шепот сотрудников: – Мы не знаем, что происходит на станции, не знаем даже, кто там распоряжается. Не вздумайте паниковать, слышите? И прекратите нести чушь. Хотите остаться на главной и ждать униатов – ради Бога, я отговаривать не стану. Но это огромный риск, неужели не понимаете? Если Мациан проиграет, то перед отступлением он эвакуирует базу. А то и вовсе уничтожит – чтобы не досталась врагу. Оставайтесь, если угодно. А у меня другие планы.

– Но ведь нам далеко не уйти, – возразила одна из женщин. – И как мы выживем без оборудования?

– Здесь нам тоже мало что светит, – сказала Милико.

В шепоте колонистов зазвучали испуганные нотки.

– Послушайте, – заговорил Эмилио, – послушайте, я очень сомневаюсь, что военные сумеют посадить корабль в лесу без специальной техники, о существовании которой мы пока не слышали. Может, они попытаются нас разбомбить или что-нибудь в этом роде, но все-таки я предлагаю укрыться. Мы с Милико уходим. Мы не хотим ни работать на Унию, ни дожидаться Порея.

Голоса стали тише и звучали уже не испуганно, а озабоченно.

– Сэр, – произнес Джим Эрнст, – вам нужно, чтобы я был при коме?

– А ты хочешь здесь остаться?

– Нет.

Эмилио неторопливо кивнул, обведя взглядом сотрудников.

– Можно забрать портативные компрессоры и полевой купол. Зарыться где-нибудь в укромном месте. И выжить. Это реально.

Сотрудники растерянно закивали. Никто не мог до конца осознать, с какой бедой они столкнулись. В том числе и сам Эмилио.

– Тогда оповести все лагеря, – велел он Эрнсту. – Скажи: пускай уходят или остаются, кто как пожелает. Я никого не потащу в лес против воли. О низовиках мы уже позаботились – Уния не сможет взять их в оборот, – а теперь пора позаботиться о себе. Заберем часть продуктов из неприкосновенного запаса – Порей о нем не знает. Снимем кое-какие детали с машин – тех, которые не сможем взять с собой... и – в лес. Где возможно, проедем на вездеходах. По пути спрячем все самое тяжелое, а затем постепенно перенесем в новые лагеря. Дорогу и вездеходы разбомбить несложно, но чтобы разыскать нас в лесу, потребуется немало времени. Повторяю: кто хочет, пусть остается и работает на новый режим. Я никого принуждать не стану.

Шепот почти затих, и вскоре кто-то пошел собираться. Затем другой, третий... Толпа возле кома быстро растаяла. Эмилио повел жену в операторскую, в их комнату, – собрать в дорогу то немногое, что они могли увезти. Он волновался, сердце учащенно билось. Все это может кончиться очень плохо. Персонал может взбунтоваться, схватить Эмилио и Милико и выдать новым властям в обмен на снисхождение... Людей, способных на такое, в колонии хватает с лихвой... особенно среди "К".

Хоть бы одно слово пришло от семьи... Отец послал бы весточку, если бы мог. Если бы мог...

– Поспеши, – попросил он Милико. – Скоро о нашем решении узнают все базы. Мы оповестим их по всем каналам. – Он сунул в карман маленький пистолет, снял с вешалки самую теплую куртку, взял коробку цилиндрических фильтров для противогаза, флягу и топорик. Милико захватила нож и два скатанных одеяла.

На полу посреди операторской люди в спешке упаковывали одеяла и одежду.

– Выключите насос, – велел Эмилио одному из них. – Выньте из него предохранители.

Он отдал еще несколько распоряжений. Операторская опустела – одни направились к вездеходам, другие – к агрегатам, которые решено было вывести из строя.

– Поторопитесь! – крикнул Эмилио вдогонку своим подчиненным. Выезжаем через пятнадцать минут.

– А как быть с "К"? – спросила Милико.

– Пусть тоже выбирают: или оставаться здесь, или ехать с нами на правах штатных рабочих. Да они, наверное, уже знают. – Супруги прошли через шлюз, поднялись по деревянным ступенькам в полутьму, где суетились люди, насколько это позволяли маски, стесняющие дыхание. Взревел двигатель вездехода.

– Будь осторожна! – крикнул Эмилио жене, когда их пути разошлись. Он пошел вниз по каменистой тропе, затем вверх по отрогу карантинного холма, к уродливому залатанному куполу. Сквозь пластик проникал желтый свет.

Обитатели купола выглядели так, будто ночью они не спали.

– Константин! – закричал один из них, всполошив соседей. Весть разнеслась по куполу раньше, чем за спиной Эмилио закрылась дверь. Он прошел в самый центр помещения; сердце скакало так, что казалось, вот-вот застрянет в горле.

– Надо поговорить, – выкрикнул он. – Снаружи.

"К" ринулись к двери. Купол ощутимо просел, затем шлюз выпустил наружу порыв теплого воздуха и толпу, а вместе с нею – Эмилио.

Вопреки его ожиданиям, в людях из "К" не было заметно особого беспокойства. Они ждали, окружив Эмилио и перешептываясь между собой. Но это спокойствие настораживало.

– Мы уходим отсюда, – заявил он. – От станции – никаких вестей. Не исключено, что она захвачена униатами.

Раздались огорченные возгласы; кто-то потребовал тишины.

– Повторяю: мы не знаем, что происходит на Верхней. Но мы в более выгодном положении, чем станционеры: у нас есть планета, продовольствие и воздух. Те из вас, кто переселились давно, знают, что жить тут можно... даже под открытым небом. Мы свой выбор сделали, теперь очередь за вами. Уходите с нами или оставайтесь работать на Унию. Мы переселимся в лес, там будет нелегко, и в другое время я не посоветовал бы этого старикам и детям, но я вовсе не уверен, что здесь будет безопаснее. Есть шансы, что в лесу нас искать не станут. Это очень сложно, да и незачем – мы же не собираемся воевать. Так что решайте. Если предпочитаете остаться, эта база – ваша. Мы не сломаем ни одной машины, необходимой для жизни, и не скажем, куда идем. Но если вы пойдете с нами, то у нас все будет на равных. С самого начала и до конца.

Наступила мертвая тишина. Эмилио охватил страх – приходить сюда в одиночку было безумием. Впрочем, если "К" запаникуют, их и вся база не усмирит.

Кто-то из стоявших с краю толпы открыл люк купола, и внезапно "К" зашумели и хлынули обратно в шлюз. Раздались крики, что им понадобятся все одеяла и цилиндры; какая-то женщина вопила, что не сможет идти. Эмилио подождал, пока все исчезнут в куполе, затем повернулся и взглянул на остальные жилища, из которых то и дело появлялись озабоченные резиденты с охапками вещей.

Пожитки относили в котловину, где уже поджидали вездеходы. Постепенно прибавляя шагу, Эмилио спустился в людской водоворот, бурливший вокруг машин.

В кузов одного из вездеходов укладывали полевой купол и запасной пластик. Сотрудник, распоряжавшийся погрузкой, предъявил Эмилио список так буднично, словно они готовились к сооружению очередного планового лагеря. Кое-кто, вызывая ругань бригадиров, норовил закинуть на вездеход баулы со своим скарбом. Уже подходили "К", некоторые из них несли больше клади, чем требовалось.

– На вездеходы – самое важное, – закричал Эмилио. – Старики и дети сядут на багаж. Все, способные ходить, пойдут пешком, и не налегке, ясно? Если на вездеходах останется место, погрузите тяжелые вещи. Кто не может идти?

Отозвалось несколько "К". Им помогли забраться на вездеходы, затем усадили в кузова детей и стариков. Кто-то испуганно закричал, что еще не все собрались.

– Спокойно! Никого не оставим, да и пойдем медленно. Километр по дороге, потом – по лесу. Вряд ли солдаты в тяжелых доспехах будут нас там искать.

Почувствовав на своей руке ладонь жены, Эмилио обнял ее и прижал к себе. Ему казалось, будто он видит сон... впрочем, что еще может ощущать человек, когда его мир проваливается в тартарары, когда его родственники и друзья – в плену или уничтожены. Эти мысли рождали отвратительную тяжесть в желудке, но Эмилио не гнал их – не имел права закрывать глаза на происходящее. Хотя всякий раз его охватывала ярость – неудержимая, ищущая выхода...

Пришел черед кома. За его погрузкой надзирал Эрнст. Между аварийным аккумулятором и портативным генератором поставили комп – на случай, если понадобится записать информацию.

Наконец сборы закончены, последние пассажиры устроились в мягких гнездах среди баулов и матрасов. Люди еще суетились, но их движения и голоса обрели уверенность. До рассвета оставалось два часа, еще горели фонари на аккумуляторах, купола еще испускали желтое свечение. Но в шуме толпы и двигателей недоставало одного звука: ритмичного гула компрессоров. Пульса Нижней.

– Трогай! – закричал Эмилио водителю головной машины. Вездеходы взревели и тронулись в нелегкий путь по топкой дороге.

Следом брели люди. Колонна окончательно сформировалась у реки, миновала мельницу и вошла в лес. Справа холмы и лес смыкались, загораживая от людей ночной ландшафт. Все порождало ощущение иллюзорности: лучи фар, скользящие по зарослям тростника, травянистым склонам холмов и стволам деревьев, силуэты путников, противогазы, забавно шипящие и хлюпающие в унисон с гулом моторов. Самым удивительным было отсутствие жалоб, словно всех охватило безумие и они, сознавая это, смирились. Они знали, каково на вкус Мацианово правление, и слышали, как униаты обходятся со своими пленными. Они сделали выбор.

По обочинам дороги вздрагивали кусты и тростники высотой человеку по пояс, то и дело невидимые существа срывались с места и стремительно уносились по склону холма – казалось, по траве скользят гибкие проворные змейки. Милико указала на это мужу, а чуть позже в колонне зазвучали тревожные возгласы.

У Эмилио отлегло от сердца. Сжав и отпустив руку жены, он зашагал к зарослям. Колонна не остановилась.

– Хиза! – громко позвал он. – Хиза! Это я, Эмилио Константин. Вы нас видите?

Вскоре стайка низовиков пугливо выбралась на свет. Один из них вытянул вперед руки; Эмилио повторил этот жест. Низовик приблизился к нему и обнял.

– Любить ты, – заявил юный самец. – Ты идти поход, молодой Константин?

– Топотун? Ты Топотун?

– Я Топотун, Константин-человек.

Неяркий луч фары затормозившего вездехода выхватил из мрака острозубую улыбку.

– Я бежать-бежать-бежать обратно, снова видеть ты. Все мы глаза на ты. Делать ты безопасно.

– Люблю тебя, низовик. Люблю тебя.

Хиза восторженно подпрыгнул.

– Ты идти прогулка?

– Мы бежим, Топотун. На Верхней беда. Люди-ружья. Возможно, они спустятся на Нижнюю. Мы убегаем, как хиза. У нас много старых и маленьких, некоторые совсем не могут ходить. Нам надо где-нибудь спрятаться.

Топотун повернулся к своим спутникам и сказал несколько слов. Сородичи отозвались возбужденным щебетом, затем один из них шмыгнул обратно под прикрытие древесных стволов и ветвей. С удивительной силой Топотун сжал руку Эмилио и повел к дороге, где застыла в ожидании вся колонна. Люди столпились вдоль обочины, задние толкали передних, стараясь разглядеть, что происходит.

– Господин Константин, – встревоженно обратился сотрудник с пассажирского сиденья в кабине вездехода, – это не опасно, что они нас заметили?

– Это хорошо. – Эмилио повернулся к остальным. – Радуйтесь – хиза вернулись. Они знают, кому из людей нужно помогать, а кому нет, правда? Они все время наблюдали за нами, чтобы прийти на помощь в трудную минуту. Эй, люди, – закричал он невидимому хвосту колонны, – они вернулись, слышите? Хиза знают лес вдоль и поперек. Они готовы нас спрятать.

Толпа загомонила. В голосах слышалось сомнение.

– Еще ни один низовик не сделал человеку плохого! – крикнул Эмилио во тьму, перекрывая спокойный рокот двигателей. Милико взяла мужа под руку, сам он мягко сжал кисть Топотуна, и они зашагали вперед. Вездеходы тоже стронулись с места, и колонна медлительным удавом поползла по дороге, сопровождаемая хиза, которые уже не прятались в зарослях. Некоторые люди шарахались от них, те, что посмелее, покорно сносили робкие прикосновения. Даже "К" храбрились, глядя на ветеранов Нижней, меньше всего обеспокоенных появлением туземцев.

– Все в порядке, – услышал Дэймон голос одного из рабочих. – Пускай ведут нас куда хотят.

– Топотун, – сказал Эмилио, – нам нужно безопасное место. И не только нам, но и людям изо всех лагерей. Нужно много безопасных мест.

– Ты хотеть безопасно, ты хотеть помощь. Пойти, пойти.

Маленькая, но крепкая кисть не выпускала руку Эмилио – со стороны могло показаться, что родители гуляют с ребенком. Но на самом деле это низовик уводил людей, как младенцев, в неведомую чащу, откуда (Эмилио сознавал это) им, быть может, не суждено вернуться.

– Идти мы место, – сказал хиза. – Мы делать ты безопасно, мы сны плохой человеки уходить, и они уходить, хиза сны, человеки сны, вместе сны. Идти место сны.

Эмилио не разобрал бормотания низовика, но вспомнил, что в лесу есть места, куда хиза никогда не водили людей. Места для снов... Но разве все, что окружало Эмилио, не было сном? Этот побег, это призрачное ночное шествие людей и хиза, это крушение всего, что называлось Нижней...

Хиза спасают людей, и если вскоре на планету высадятся чужие, низовикам будет кого попросить о помощи и защите. Ничего другого им не остается.

– Рано или поздно униаты прилетят, – сказал Эмилио жене, – и захотят вырубить леса, понастроить фабрик и перегородить реку. Так всегда бывает, верно? Если только мы допустим. – Он потряс руку Топотуна, глянул в маленькое взволнованное лицо. – Надо предупредить остальные лагеря, надо всем людям уйти в леса, в долгий-долгий поход. Нужна хорошая вода, хорошая еда.

– Хиза найти. – Топотун ухмыльнулся, заподозрив, что ему предлагают участие в какой-то игре. – Человеки нет хорошо прятать еда.

Возможно, это продлится недолго... Так утверждают некоторые. Когда у людей не останется даров, низовики, наверное, утратят благоговение и пойдут по жизни своей дорогой. А может, этого не случится. Хиза уже не такие, как до появления человека на Нижней.

То же самое можно было сказать и о людях, поселившихся на планете.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ТОРГОВЫЙ КОРАБЛЬ "МОЛОТ":

ГЛУБОКИЙ КОСМОС; 19:00

Витторио налил себе порцию горячительного – уже вторую с тех пор, как пространство вокруг "Молота" заполнилось потрепанным в сражении флотом. По всей видимости, дело приняло нежелательный для униатов оборот. Экипаж псевдоторговца погрузился в тягостное молчание: среди них был враг, который стал свидетелем национального позора. Витторио не поднимал глаз, помалкивал, желая только напиться до отключки, и как можно быстрее, пока его еще ни в чем не успели обвинить. Упаси Боже утешать их или хотя бы выражать соболезнование...

По вине отца он стал самым настоящим заложником и с горечью осознавал, что отец, судя по всему, обвел их всех вокруг пальца. Вероятно, его, Витторио, положение даже опаснее, чем у обычного заложника. Скорее всего. Уния собирается сделать на него ставку.

"Отец ненавидит меня", – пытался втолковать он униатам, но они только отмахнулись, как от неуместной шутки. Впрочем, капитан "Молота", был мелкой сошкой. Судьбу Витторио решал не он, а Джессад. Где он теперь, этот Джессад?

"Молот" ждал гостя. Какую-то важную шишку. Может быть, самого Джессада, которому предстояло доложить о провале миссии и о необходимости избавить корабль от ненужного живого балласта.

Витторио успел проглотить вторую порцию, прежде чем суета экипажа и едва ощутимое содрогание корпуса сообщили о стыковке. Затем дважды лязгнули люки шлюза, щелкнули замки экзокаркаса и вращающегося цилиндра, перешедших в режим синхронизма, и зашумел мотор лифта. Застыв в кресле, Витторио глядел на стакан и горевал, что слишком трезв. Выгнутая палуба (она же – поверхность цилиндра) загораживала от него двери лифта. Он вздрогнул, когда в кают-компанию вошли совсем не с той стороны, куда он смотрел, а сзади – из коридора.

Бласс, капитан "Молота". Двое членов экипажа. Множество незнакомых офицеров, а за их спинами – штатские. Пошатываясь, Витторио встал и посмотрел на омоложенного офицера с серебристыми волосами. На мундире сверкали металлические побрякушки. Чуть позже он узнал одного из штатских. Дэйин Джекоби!

– Витторио Лукас, – представил его Бласс. – Командующий флотом капитан Себ Азов. Господин Джекоби с вашей станции. Господин Сегюст Эйрис из Земной Компании.

– Из Совета безопасности, – поправил Эйрис.

Азов уселся за стол, а остальные расположились на скамьях вокруг него. Витторио опустился в кресло, не чувствуя пальцев, которыми опирался о поверхность стола. В мозгу у него, набегая и отступая, клубился алкогольный туман. Он старался держаться естественно. Эти люди пришли посмотреть на него... а он не способен ничего сделать ни для них, ни для кого бы то ни было. Балласт...

– Операция началась, господин Лукас, – сообщил Азов. – Мы уничтожили два вражеских корабля и вызвали подкрепление. Не так-то просто выбить мациановцев из системы Пелла, они цепляются за станцию. Зато нам удалось выгнать большинство торговцев. Остались только станционные ближнерейсовики, они служат маскировкой.

– Чего вы от меня хотите? – спросил Витторио.

– Господин Лукас, какое-то время вы руководили "Лукас Компани" и, как я полагаю, знакомы с торговцами, базирующимися на станции Пелл.

Витторио понимающе кивнул.

– Господин Лукас, "Молот" возвращается в пределы слышимости Пелла. При его контактах с торговцами роль комтеха будете исполнять вы. Но не под настоящим именем, а как член семьи "Молота". Постарайтесь как можно тщательнее изучить ее состав. Учтите: если у "Молота" возникнут проблемы с купеческой милицией или мациановцами, ваша жизнь будет зависеть от вашей изобретательности. Вы предложите торговцам, оставшимся при Флоте, удобный и надежный путь к спасению, то есть уйти из территориального пространства Пелла. Оставить Мациана без снабжения. Мы хотим, господин Лукас, чтобы эти торговцы не путались у нас под ногами, и нам будет крайне неудобно, если они узнают, как мы обошлись с "Молотом" и "Лебяжьим пером". Этого не должно произойти. Надеюсь, вы меня понимаете?

"Семьи с этих кораблей, – тоскливо подумал Витторио, – никогда не получат свободу... во всяком случае, без Урегулирования. А ведь моя память тоже опасна для униатов. Если им верить, насилием над нейтральными купцами грешат только мациановцы. Азову, видите ли, будет крайне неудобно, если я расскажу всему миру, что он и его шайка не только захватывают корабли и целые экипажи, но и крадут имена... Да, кража имен – самое страшное преступление в глазах торговцев, которые больше всего на свете ценят свое достоинство". Он спохватился, что ощупывает пустой стакан, поставил его на стол и притворился трезвым и хладнокровным.

– Что ж, это совпадает с моими интересами, – согласился он. Поскольку мое будущее на Пелле видится отнюдь не в розовых красках.

– Поясните, господин Лукас.

– У меня появилось намерение, сделать карьеру, служа Унии, капитан. Он поднял взгляд на хмурое лицо Азова, надеясь, что на его собственном лице нет и тени робости. – Мое отношение к отцу теперь трудно назвать теплым, поскольку он практически добровольно отдал меня в ваши руки. Я хорошо подумал – времени было более чем достаточно, – и предпочитаю отныне договариваться с Унией от своего имени.

– Пелл потерял друзей, – мягко заключил Азов, покосившись на мрачное лицо Эйриса, – а теперь его бросают и равнодушные. Такова воля ваших бывших граждан, господин посол.

Землянин исподлобья глянул на Азова.

– Мы принимаем ситуацию такой, как она есть. В намерения моей миссии никогда не входило препятствовать волеизъявлению граждан, населяющих эти территории. Меня заботит только безопасность станции Пелл. Речь идет о тысячах жизней, сэр.

– Пелл в осаде, господин Эйрис. Мы перерезали пути снабжения и обескровили Флот, принудив его к бездействию. – Азов повернулся лицом к Витторио и секунду разглядывал его. – Господин Лукас, нам необходимо прекратить доступ к запасам продовольствия на шахтах и на самой Нижней. Удар по этим объектам... возможен, но обойдется нам слишком дорого, и я не верю в его эффективность. Поэтому мы не станем торопить события. Мациан мертвой хваткой вцепился в Пелл, и если убежит, то оставит за собой одни руины. Испепелит колонию на Нижней, взорвет саму станцию и улетит к Тыловым Звездам... К Земле. Господин Эйрис, вы что, хотите, чтобы ваша драгоценная Планета-Мать превратилась в логово мациановских бандитов?

В глазах у Эйриса мелькнула тревога.

– Да, он вполне на это способен, – продолжал Азов, не сводя с Витторио ледяного, пронзительного взгляда. – А предотвратить это в наших с вами силах, господин Лукас. В этом-то и заключаются ваши обязанности. Собирайте информацию... с помощью которой вы сможете склонить торговцев к бегству от Мациана. Вы согласны, что это в пределах ваших возможностей?

– Да, сэр.

Азов кивнул.

– А теперь, господин Лукас, мы вынуждены извиниться перед вами и господином Джекоби.

Секунду Витторио сидел неподвижно, недоумевая, затем сообразил, что его просто-напросто выгоняют. Угрюмый взгляд Азова давал понять, что никаких возражений и контрпредложений от него седой капитан не потерпит. Витторио медленно поднялся и направился к выходу, следом, извинившись, пошел Дэйин. Капитан "Молота" приготовился слушать распоряжения Азова, и Витторио весьма сожалел, что сам он лишен такой возможности.

Азов не солгал: его эскадре досталось на орехи. Судя но отдельным репликам матросов "Молота", долетевшим до ушей Витторио, погибли целые рейдероносцы. И вот теперь его самого бросают в мясорубку.

Войдя в каюту, он оглянулся на Дэйина и опустился на койку.

– Как дела? – спросил он. Он никогда не питал особой симпатии к Дэйину. Однако сейчас, среди чужих людей, да еще перед лицом опасности, встреча с родственником несла облегчение.

Дэйин пожал плечами.

– А у тебя?

Витторио был польщен – впервые в разговоре с ним дядя Дэйин снизошел до вежливого тона.

– Прекрасно.

Дэйин устроился напротив него.

– Вы знаете, – поинтересовался Витторио, – сколько они потеряли?

– Порядком. Я так понял, Мациан задал им перцу. Пропали два корабля кажется, "Слава" и "Стойкость".

– Но Уния построит новые корабли. Уже сейчас она может собрать для Азова подкрепление. Сколько это еще продлится?

Дэйин с упреком покачал головой и многозначительно посмотрел вверх. Кое-где вентиляторы гудели достаточно громко, чтобы заглушить их беседу, но ничто не мешало оптическим устройствам.

– Они загнали его в угол, – сказал Дэйин. – У них – неограниченные ресурсы, а мациановский Флот дышит на ладан. Азов прав. Мациан славно врезал им по зубам, но отбил себе кулак.

– А что будет с нами?

– По мне, так уж лучше сидеть здесь, чем на Пелле.

Витторио с горечью рассмеялся. У него плыло перед глазами, а в горле стоял комок. Он неопределенно покачал головой и произнес для тех, кто мог подслушивать:

– Пожалуй, я сделаю все, что в моих силах. Ведь, помогая Унии, я помогаю себе.

Как-то странно посмотрев на него, Дэйин нахмурился – видимо, понял. Впервые за свои двадцать пять лет Витторио ощутил родственные узы. Оставалось лишь гадать, отчего это случилось в присутствии человека, который был на три десятка лет старше и обладал совершенно иным жизненным опытом. Впрочем, Глубокому Космосу нередко удавалось в наикратчайший срок связать наикрепчайшей дружбой самых непохожих людей. Быть может, недавно Дэйин стоял точно перед таким же выбором, и он тоже не считает Пелл своим домом.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

1. ПЕЛЛ: БЕЛЫЙ ДОК

Пламя ударило в стену. Дэймон плотнее вжался в угол и долю секунды упирался, не давая Джошу увлечь его за перепуганной, вопящей толпой. Затем он все-таки вскочил на ноги и бросился вслед за другом в живую лавину, несущуюся в док с девятого яруса зеленой. Кто-то угодил под выстрел и закувыркался у них под ногами; они перепрыгнули через убитого и побежали дальше – в ту сторону, куда их гнали десантники.

Станционеры, беженцы из "К"... Разница между ними уже исчезла. Пучки энергии терзали стойки и витрины магазинов, каждый сполох почти беззвучного залпа сопровождался пароксизмом боли и ярости. Стрельба велась по внутренним конструкциям, солдаты старались щадить легкоуязвимую внешнюю оболочку станции. Толпа неслась по коридору, оставляя позади ослабевших.

Наконец, по примеру Джоша, Дэймон перешел на шаг. Они уже находились в белом доке, и здесь толпа рассеялась. Лишь несколько человек, не заметив, что стрельба прекратилась, побежали дальше.

Углядев между магазинами укромное местечко, Дэймон свернул туда. Джош направился следом. Хозяин бара предусмотрительно запер входную дверь, но в ее глубокой нише можно было по крайней мере укрыться от шальных выстрелов.

Перед баром лежало десятка полтора трупов; с этого расстояния было не разобрать, новые они или этих людей убили уже давно. За последние часы Дэймон и Джош успели привыкнуть к трупам, и теперь из своего убежища они то и дело наблюдали зверские драки – в основном между станционерами и "К". Многие просто слонялись по доку, кое-кто выкрикивал имена родственников и друзей... Какой-то человек, узнав покойника, зарыдал во весь голос. Дэймон опустил голову и спрятал лицо в ладонях.

Спустя некоторое время в белом и зеленом доках появились отряды латников и наспех организовали бригады чистильщиков для сбора и шлюзовки трупов. В бригады отбирали наиболее активных и крикливых. Съежившись у дверного косяка, Дэймон и Джош избегли этой участи.

Наконец из своего укрытия, затравленно озираясь, выбрались низовики и принялись уничтожать следы смерти. При виде этих добрых созданий, верных своему "профессиональному долгу", у Дэймона впервые за целый день чуть-чуть потеплело на душе.

Как и все, кого согнали в доки, Дэймон и Джош вздремнули, свернувшись калачиком в нише. Время от времени ком будил их докладами о восстановлении порядка на том или ином участке и обещаниями вскоре доставить пищу.

Пища. Мысли о ней стали навязчивыми. Дэймон не жаловался, однако чувствовал, как слабеют от голода его руки, сомкнутые вокруг колен. "Слабость", – подумал он, жалея, что не успел позавтракать, да и пообедать, и поужинать... До сих пор в его понимании голодом было ощущение, возникавшее к вечеру хлопотного дня, если он пропускал обед. Пустяк. Неудобство, но не более того. А сейчас – другое... Оказывается, голод снижает сопротивляемость, глумится над рассудком, выставляет напоказ немощь, о которой ты, быть может, не подозревал... Если Дэймона и Джоша опознают и схватят, то это, весьма вероятно, случится в очереди за едой. Но очереди не избежать, иначе – смерть от истощения. Это становилось тем понятнее, чем острее пахло в доке пищей, чем беспокойнее вели себя остальные. И вот наконец появились аварийные кухни, точнее, раздаточные тележки, которые тащили низовики. Их сразу обступили голодные, поднялись шум и суета, но солдаты, сопровождавшие каждую тележку, быстро успокоили толпу.

Тележки приближались. Дэймон и Джош поднялись, но выходить из ниши не спешили.

– Я прогуляюсь, – сказал Джош, – а ты побудь здесь. Попробую взять на двоих, скажу, что у меня ранили друга.

Дэймон отрицательно покачал головой. Так рисковать – глупо, противоестественно... но вряд ли их – грязных, потных, нечесаных, в окровавленных комбинезонах, – кто-то сумеет узнать. И если боязнь ножа подосланного убийцы или выстрела десантника не позволит ему пройти через док, то он наверняка спятит.

Похоже, у раздачи не спрашивают удостоверений. Да пусть бы и спрашивали – у Дэймона три карточки, плюс его собственная, которой он, разумеется, воспользоваться не рискнет. У Джоша две чужие карточки, но на обеих фото не имеют даже отдаленного сходства с его лицом.

Казалось бы, чего проще – на глазах у солдата подойти к тележке, взять сэндвич и пластиковый контейнер с чуть теплым фруктовым напитком, и сразу – обратно. Но к двери бара Дэймон возвращался, как охотник с удачного промысла – распираемый гордостью. Он на корточки, а чуть позже рядом опустился Джош.

Вот ведь удивительно: едва притупились голод и жажда, как возникла иллюзия, что самое страшное позади. И еще одно ощущение: будто Дэймон перенесся в какую-то чужую реальность, где привычные рефлексы человеку ни к чему, а нужна лишь звериная настороженность.

Внезапно по доку раскатился щебет хиза – уборщик издали перекликался со своими сородичами у раздаточных тележек. Дэймон опешил: низовики, когда кругом все спокойно, ведут себя очень тихо.

Солдат у тележки вздрогнул и вскинул ружье. Но тревога оказалась напрасной, его окружали только тихие, запуганные люди и озабоченные круглоглазые низовики, уже вернувшиеся к своим делам. Доев сэндвич и осушив контейнер, Дэймон проводил взглядом тележку, которая, погромыхивая, удалялась мимо внутренней стены к зеленой.