Текст книги "Последняя база"

Автор книги: Кэролайн Черри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

К ним приблизился низовик с коробкой, наполненной пластиковой посудой, и требовательно протянул руку. Джош отшатнулся, а Дэймон бросил свой контейнер в коробку и встревоженно поднял глаза, ощутив на своем запястье чужую ладонь.

– Ты – Константин-человек?

– Уходи, низовик, – хрипло прошептал Дэймон, – и не говори больше моего имени вслух. Меня убьют, если узнают. Молчи и уходи побыстрее.

– Я Синезуб. Синезуб, Константин-человек.

– Синезуб? – Дэймон сразу вспомнил туннели и раненого сезонника. Жилистые пальцы хиза крепче сжали его руку.

– Низовик имя Лили послать от Солнце-Ее-Друг ты имя Лисия. Она послать мы делать Лукасы тихо, нет приходить она-место. Любить ты, Константин-человек. Лисия-она безопасно, низовики все кругом она, делать она безопасно. Мы привести ты, ты хотеть?

На миг Дэймону отказало дыхание.

– Жива? Она жива?

– Лисия-она безопасно. Послать ты прийти, делать ты безопасно с она.

Схватив мохнатую лапу и глядя в круглые темно-коричневые глаза, он попытался собраться с мыслями. Низовик что-то лопотал, но Дэймон не понимал ни слова из туземной речи. Наконец он грустно покачал головой.

– Нет. Нет. Мне нельзя к ней. Это опасно. Люди-ружья, понимаешь, Синезуб? На меня охотятся люди. Скажи ей... скажи, что я в безопасности, что я надежно спрятался, что Элен улетела на корабле. У нас все хорошо. Синезуб, скажи, я ей нужен? Нужен?

– Безопасно она-место. Низовики сидеть с она, все низовики Верхняя. Лили с она. Атласка с она. Все-все.

– Передай ей... Передай, что я люблю ее. Что у нас с Элен все хорошо. Люблю тебя, Синезуб.

Его стиснули коричневые руки. Дэймон тоже порывисто обнял низовика, затем тот призраком выскользнул из ниши и побрел прочь, собирая по пути мусор.

Дэймон огляделся по сторонам – не наблюдает ли кто? – но встретил только озадаченный взгляд Джоша. Опустив голову, Дэймон потерся мокрой щекой о руку, покоящуюся на колене. Анестезия радости проходила, возвращался страх. Ибо ему снова было за кого бояться. За человека, еще способного испытывать боль.

– Мать? – спросил Джош. – Вы о ней говорили?

Дэймон молча кивнул.

– Я рад, – с теплотой в голосе произнес Джош.

Дэймон снова кивнул. Он старался размышлять спокойно и здраво, но чувствовал, что рассудок не выдерживает.

– Дэймон...

Он поднял голову и проследил за взглядом Джош а. Со стороны зеленой, из-за изгиба внутренней стены, строем выходили солдаты. Вид у них был более чем решительный. Спокойно, даже равнодушно, Дэймон поднялся, отряхнул комбинезон и повернулся к доку спиной, чтобы прикрыть собою друга. Джош тоже встал.

– Похоже, в зеленой уже навели порядок.

– Все в порядке, – твердо произнес Дэймон. До сквозного коридора было недалеко, к тому же не только они побрели к выходу из дока.

На углу Дэймон и Джош зашли в общественный туалет, справили нужду и обычным шагом двинулись по сквозному. На всех перекрестках вблизи дока стояли часовые. Но они ничего не делали, только наблюдали.

Дэймон и Джош прошли чуть дальше и остановились возле комптерминала.

– Загороди меня.

Джош послушно загородил собой Дэймона от часовых.

– Надо взглянуть, что это за карточки, сколько денег на счетах, кем были прежние владельцы.

– Одно я знаю наверняка, – тихо промолвил Джош, – что со станционером меня не спутаешь. Да и твое лицо...

– Для того чтобы нас выдать, надо вступить в контакт с военными. Будем надеяться, что никто этого не пожелает. – Дэймон вставил карточку в паз и нажал несколько клавиш.

"Альтенер Лесли. 789,90 кредиток в компе. Женат. Ребенок. Клерк. Швейное предприятие". Дэймон положил эту карточку в левый карман, решив не пользоваться ею – красть у живых не хотелось. "Ли Энтони Квэйл, холост, служащий "Лукас Компани", благонадежность неполная, 8967,89 кредиток"... Для такого человека капитал просто огромный. "Уильям Тиль, женат, детей нет, бригадир грузчиков, 567,67 кредиток, разрешен проход в складские помещения..."

– Дай-ка твои. – Джош отдал карточки, и Дэймон поспешил воткнуть одну из них в паз, подумав с опаской, не встревожится ли центр управления, получив пять запросов кряду с одного общественного терминала.

"Цецил Сазони, холост, 456,78, механик, иногда – грузчик"; "Луис Дибан. Пятилетний брачный контракт. Иждивенцев нет. 3421,56. Грузчик, десятник".

Дэймон спрятал карточки в карман и пошел вглубь яруса. Джош догнал его. На ближайшем перекрестке они свернули в боковой коридор. Все сквозные коридоры и отсеки станции имели один и тот же план, и вскоре они достигли кладовой уборщиков. Надписи на двери помещения не было, но Дэймон почти не сомневался, что за дверью именно кладовая.

Карточка десятника сработала, он вошел внутрь и зажег свет. В тесной комнатушке работал вентилятор, стоял инвентарь, высились штабеля бумаги и моющих средств.

– В этой норе можно отсидеться. – Запирая дверь и опуская карточку в правый карман, Дэймон подумал, что этот ключ, похоже, самый ценный. Дождемся основной смены, а может, просидим тут сутки. У нас две карточки холостяков из дополнительной, обе с пропусками в доки. Присаживайся. Скоро комп заметит ненужный расход энергии, погасит свет, и нам его будет уже не включить... Экономия, Джош.

– А здесь безопасно?

Дэймон, сползая по стене на пол, с горечью рассмеялся. Он подобрал ноги, чтобы освободить место для Джоша, сунул руку в карман – убедиться, что пистолет на месте. И глубоко вздохнул.

– Сейчас везде опасно.

Джош выглядел плачевно – измотанный, волосы спутаны, ангельский лик в грязи... Но именно его рефлексы не раз спасали их обоих. Один из них знал станцию как свои пять пальцев, другой обладал навыками бойца. Вдвоем они могли попортить Мациану немало крови.

– Тебе уже приходилось стрелять, – предположил вслух Дэймон. – Не только с корабля, но и в ближнем бою. Помнишь?

– Нет.

– В самом деле?

– Ну, сказал же, не помню.

– Я знаю станцию. Каждую дыру, каждый коридор. И если возобновятся полеты на рудники, с помощью этих карточек мы сможем пробраться в доки. Под видом грузчиков пройдем в челнок и...

– И куда?

– На Нижнюю. Или на орбитальные шахты. Все равно. – Это были пустые мечты. Дэймон просто пытался успокоить себя и друга. – А может, Мациан поймет, что ему здесь не удержаться, и улетит сам.

– Прежде чем улететь, он взорвет станцию, а заодно и колонию на Нижней. Зачем ему оставлять униатам готовые базы?

Дэймон и сам это понимал. Он нахмурился.

– У тебя есть идеи получше?

– Нет.

– Предположим, я выйду, договорюсь с Мацианом... Эвакуирую станцию...

– Ты что, серьезно?

– Нет. – Этот вариант тоже был уже обдуман и отвергнут. – Нет...

Предсказание Дэймона вскоре сбылось – лампы погасли. Но вентилятор гудел по-прежнему.

2. ПЕЛЛ: ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ; 21:30 ОС; 09:30 ДС

– Но в вашем присутствии больше нет необходимости. – Голос Порея звучал мягко, темное, покрытое шрамами лицо абсолютно ничего не выражало. – Господин Лукас, вы исполнили свои гражданский долг и можете возвращаться домой. Мой человек позаботится, чтобы вы добрались благополучно.

Джон окинул взглядом центр управления, где несколько настороженных десантников держали на прицеле операторов – и тех, кто минуту назад уселся за пульты, и тех, кто вот-вот должен был под конвоем уйти на отдых. Джон неуклюже поднялся, сделал шаг к начальнику компа, чтобы отдать последние распоряжения, – и застыл как вкопанный, услышав характерный скрежет доспехов и увидев направленный на него ствол.

– Господин Лукас, – процедил Порей, – за неподчинение мы расстреливаем на месте.

– Я устал, – голос Джона дрогнул. – Я и сам рад уйти, сэр. И мне не нужен эскорт.

Порей махнул рукой. Десантник возле двери проворно шагнул в сторону и замер в ожидании. Джон вышел, и вскоре непрошеный спутник поравнялся с ним.

Они шагали по разгромленному мятежниками первому ярусу синей. Сейчас здесь повсюду стояли часовые. И царила тишина.

А в доки входили все новые корабли. Сначала эскадра стянулась в тугое кольцо вокруг Пелла, затем рейдероносцы один за другим двинулись к причалам. Джону все это казалось безумием, нелепым, ничем не оправданным риском. Мациан подвергал опасности не только себя, но и его, Джона. И Пелл. А может, Уния разбита наголову? Нет, это почти невероятно. Скорее всего, у Мациана какой-то тайный умысел. Видимо, униаты решили отсрочить вторжение. Плохо, если правление Мациана затянется.

Впереди из лифта вдруг высыпала группа десантников с иными, нежели у спутника Джона, эмблемами на доспехах. Десантники преградили им путь и вручили конвоиру клочок бумаги.

– Следуйте за нами, – приказал Джону один из них.

– Но капитан Порей... – Конвоир не договорил – в его живот уперся ружейный ствол, а Джона потащили к лифту. "Европа", – прочитал он на эмблеме. Значит, прилетел сам Мациан.

– Куда мы идем?! – в страхе воскликнул он.

Ответа не последовало – наверное, нарочно запугивают. Это подозрение переросло в уверенность, когда его спустили на лифте в сквозной коридор, вытолкали в док и повели к освещенному отверстию "пуповины".

Впервые в жизни Джон находился на борту боевого корабля. При всей колоссальности "Европы", на ней было не просторнее, чем на фрахтере, и Джон сразу ощутил приступ клаустрофобии. Автоматы, направленные ему в спину, нимало не способствовали улучшению самочувствия, тем более что всякий раз, когда он задерживался, например, у поворота или возле лифта, стволы больно утыкались в спину. Вскоре его затошнило от страха.

Надо полагать, солдаты знали об этом. Напрасно он убеждал себя, что таков уж флотский этикет, что Мациан просто-напросто решил познакомиться с новым управляющим станцией и при этом, понятное дело, слегка его припугнуть. Но невозможно было избавиться от мысли, что военные могут сотворить с Джоном все, что захотят. Могут шлюзовать его через мусорный люк, и тогда никто не станет искать его среди сотен мертвецов, дрейфующих в окрестностях станции в ожидании, когда их соберут, спрессуют в одну замороженную глыбу и отбуксируют куда-нибудь подальше. Он пытался успокоить себя: если бы его хотели убить, то сделали бы это сразу.

Из лифта его провели в коридор и мимо цепочки часовых – в просторную каюту, где стоял круглый стол. Десантники усадили Джона в одно из кресел, а сами застыли, держа автоматы наперевес.

Вошел Конрад Мациан в темно-синем мундире – осунувшийся, угрюмый. Джон вежливо поднялся, и Мациан царственным мановением руки позволил ему сесть. Еще несколько человек расселись за столом – все офицеры "Европы", ни одного капитана. Взгляд Джона перебегал с одного на другого.

– Временный управляющий станцией, – негромко промолвил Мациан, господин Лукас, что произошло с Анджело Константином?

– Погиб, – ответил Джон, стараясь изо всех сил ничем не выдать себя. – Мятежники ворвались в станционные офисы, убили Анджело и весь его аппарат.

На лице Мациана не дрогнул ни один мускул. Джон вспотел под его пристальным взглядом.

– Нам кажется, – продолжал он, пытаясь угадать мысли капитана, – это был заговор. Мятежники нанесли отвлекающий удар по офисам и, пользуясь суматохой, открыли двери в "К". Все было тщательно спланировано. Мы ведем следствие.

– И что же вы выяснили?

– Пока ничего. Но мы полагаем, что под видом беженцев на станцию проникли агенты Унии. Некоторым удалось выбраться из карантина, возможно, даже найти на станции друзей или родственников – тех, кто попал в униатский плен. Мы не знаем, как иначе они могли наладить связи. Подозреваем в соучастии охрану "К"... и дельцов черного рынка.

– Но вы ничего не нашли?

– Пока – ничего.

– Похоже, вы не слишком усердствуете, господин Лукас.

У Джона екнуло сердце, но он не позволил страху отразиться на лице. Во всяком случае, надеялся на это.

– Капитан, наверное, мне следует извиниться, но у нас дел было невпроворот... Во-первых, усмирение мятежа, во-вторых, ремонт... Кстати, последнее время мы работали под руководством ваших капитанов – Мэллори и Порея.

– Да, вы неплохо поработали – я имею в виду очистку коридоров от "К". Но ведь они к тому времени и сами утихомирились, не правда ли? Мне кажется, кто-то пропустил их в центр управления.

Джон вдруг понял, что ему не хватает воздуха. Пауза затянулась, а он все никак не мог найти ответ. Мациан сделал знак одному из часовых у двери.

– Ситуация была критическая, – залепетал Джон, не выдержав пытки молчанием. – Можете обвинить меня в произволе, но я не видел иной возможности вернуть контроль... Да, я договорился с их депутатом. Не думаю, что он причастен к заговору... Требовался авторитет, способный успокоить... И я не нашел никого другого...

– Господин Лукас, где ваш сын? – перебил его Мациан.

Джон осекся.

– Где ваш сын? – сурово повторил капитан.

– Там... в шахтах. Я посадил его на ближнерейсовик и велел облететь рудники. Он жив? Вы что-нибудь о нем знаете?

– Зачем вы его отослали, господин Лукас?

– Если честно, я не хотел, чтобы он оставался на станции.

– Почему?

– Видите ли, за три года моего отсутствия в "Лукас Компани" назрели проблемы, связанные с лояльностью персонала, методами управления и каналами сбыта. Я решил, что недолгое отсутствие Витторио будет способствовать их устранению. Кроме того, мне был нужен сведущий человек на шахтах – на тот случай, если с ними оборвется связь. Короче говоря, внутренняя политика. Я действовал ради выгоды и безопасности "Лукас Компани".

– А может быть, ради выгоды и безопасности человека, который называет себя Джессадом?

Сердце Джона едва не остановилось. Он медленно покачал головой.

– Не знаю, капитан, о ком вы говорите. Не соблаговолите ли рассказать, откуда у вас такая информация?

По знаку Мациана кто-то вошел в каюту. Джон оглянулся. Бран Хэйл поспешил отвести взгляд.

– Вы знакомы? – спросил Мациан.

– Этот человек, – сказал Джон, – был выслан с Нижней за неподчинение начальству и попытку бунта. Но у него неплохой послужной список, поэтому я принял его на работу. Боюсь, он злоупотребил моим доверием.

– Господин Хэйл изъявил нечто вроде желания служить на "Африке" и взамен предложил нам важную информацию. Так вы отрицаете, что знакомы с человеком по кличке Джессад?

– Пусть господин Хэйл сам рассказывает о своих знакомых. Это поклеп.

– А некоего Крессича, депутата от "К", вы знаете?

– Я уже объяснил: господин Крессич бывал в контрольном центре.

– Как и Джессад?

– Возможно, под видом одного из телохранителей Крессича. Я не выяснял их имена.

– Господин Хэйл?

Бран Хэйл устремил на Мациана хмурый взгляд.

– Сэр, я буду стоять на своем.

Мациан кивнул и неторопливо достал пистолет. Джон шарахнулся от стола, но люди, стоявшие сзади, грубо схватили его и затолкали обратно в кресло.

Цепенея от ужаса, он смотрел в черное дуло.

– Где Джессад? Как он вышел на тебя? Куда исчез?

– Это выдумка Хэйла!

Палец Мациана на спусковом крючке шевельнулся.

– Мне угрожали! – крикнул Джон. – Угрозами принудили к соучастию! Забрали в заложники члена моей семьи!

– Так вы отдали им сына?

– У меня не было выбора.

– Хэйл, – отчеканил Мациан, – вы с приятелями можете пройти в соседнюю каюту и прихватить с собой господина Лукаса. Мы будем вести запись. Разрешите свой спор с господином Лукасом без посторонних, а когда придете к согласию, тащите его сюда.

– Нет! – воскликнул Джон. – Нет. Вы получите интересующую вас информацию. Я расскажу все, что знаю.

Мациан взмахнул рукой, и Хэйл вышел. Чтобы не упасть в обморок, Джон держался за стол. Охранник рывком поставил его на ноги, а затем вместе с напарником поволок к двери, в коридор, где стояла вся шайка Хэйла. Джон слабо упирался.

– Он и вас так же отблагодарит! – крикнул Джон сидящим за столом офицерам. – Пригрейте эту гадину, а она в долгу не останется! Он врет!

Хэйл ухватил его за руку и потащил в открытую дверь соседней каюты. Остальные гурьбой повалили за ними. Дверь закрылась.

– Ты спятил! – прошептал Джон. – Хэйл, ты спятил...

– Ты проиграл, – буркнул Хэйл.

3. ТОРГОВЫЙ КОРАБЛЬ "КРАЙ ВСЕЛЕННОЙ":

ГЛУБОКИЙ КОСМОС; 22:00 ОС; 10:00 ДС

Мерцание лампочек, шум вентиляторов, иногда – потрескиванье кома, принимающего сигналы от других кораблей... Жизнь на Пелле была не более чем сновидением. Вот сейчас эти люди повернутся, и Элен увидит родные, знакомые с детства лица...

Пройдя сквозь суету рубки управления, она прижалась лбом ко впадине в наклонной верхней консоли, чтобы целиком увидеть экран скана. Ее все еще мутило от наркотика, непривычная тошнота заставила осторожно прижать ладонь к животу. Все в порядке... наверное. Торговцы уже тысячу раз доказали, что прыжки не вредят младенцам, если у матерей крепкое здоровье и многолетняя – в целую жизнь – привычка к перегрузкам. Выкидыши случаются, но в девяти случаях из десяти – из-за нервного перенапряжения, и в одном – из-за наркотика. Элен верила, что не потеряет ребенка, даже думать об этом себе не позволяла.

Постепенно пульс, участившийся при переходе из кают-компании в рубку, присмирел, а тошнота отступила. Она заметила на скане новое пятно. К точке встречи купцы стягивались на максимальной реально-пространственной скорости, спеша покинуть места выхода из прыжкового режима. Достаточно какому-нибудь остолопу чуть превысить условленную дальность прыжка, и он не только погибнет сам, но и уничтожит корабль, который окажется у него на пути. Обломки металла и ошметки плоти, рассеянные по Глубокому... Такая смерть почему-то казалась Элен особенно отвратительной.

Стая за стаей появлялись купцы в поле скана, и Элен удовлетворенно отметила, что они довольно неплохо держат строй. Несколько кораблей погибло под огнем униатской эскадры, но сколько именно, Элен пока не знала.

Еще пять-шесть минут, и опасность столкновения исчезнет...

Опять подкатила тошнота. Судорожно сглатывая, Элен дала себе слово не замечать собственного недомогания и твердо посмотрела на Нейхарта, который усадил за капитанский пульт сына и подошел к ней.

– Есть предложение, – проговорила она. – Дайте мне еще раз выступить по кому. Хватит драпать, капитан. Подумайте, что нам светит? Большинство из нас работали на станции Компании. Нас тут тьма-тьмущая, верно? И если захотим, мы любому вправим мозги.

– Что у вас на уме?

– Пора остановиться и защитить собственные интересы. По крайней мере хорошенько подумать, прежде чем бросаться врассыпную. Взглянуть правде в глаза. Мы отдали униатам станции, а теперь что, отдадимся сами и будем плясать под их дудку? Долго ли это продлится? Нам не тягаться с новехонькими государственными фрахтерами, не успеем глазом моргнуть, как устареем и пойдем под автоген. Но пока мы вместе, у нас есть права и голоса, и я держу пари, что многие так называемые униатские торговцы тоже не слишком оптимистично смотрят в будущее. Ведь они не глупее нас. Мы способны парализовать торговлю, и тогда все колонии на планетах, все станции просто-напросто вымрут. Нейхарт, полвека нас травили как зайцев, полвека купец служил мишенью любому вояке, который был не в настроении уважать наш нейтралитет. Ну-ка скажи, куда мы денемся, когда военные все подгребут под себя?

Она смотрела капитану в глаза. Он молчал.

– Так что, могу я выступить?

Нейхарт ответил далеко не сразу.

– Квин, если дело не выгорит, против моей лоханки ополчится весь мир. Тогда нам даже на краю Вселенной не спрятаться.

– Я знаю, – хрипло произнесла Элен. – И все-таки прошу.

– Ну, раз так, давайте. Ком ваш.

Сигни рывком повернулась на бок и прижалась к неподвижному телу. Плечо. Теплая рука. Со сна она даже не сразу поняла, кто это. "Графф", сообразила она наконец. Они вместе ушли с вахты. Несколько мгновений она не закрывала глаз, рассматривая ряд встроенных шкафов и лампу, звездочкой тлеющую на потолке. Стоило смежить веки, и перед глазами встали жуткие картины, а ноздри вспомнили запах смерти. Несмываемый запах.

Они удерживали Пелл. "Атлантика" и "Тихий океан" вместе со всеми рейдерами Флота несли вахту на подступах к станции, так что Сигни и остальные могли спать спокойно. Сигни искренне жалела, что в боевое охранение поставили не "Норвегию". Бедняга Ди Янц, измотанный до предела, распоряжался в доках; лишь изредка и очень ненадолго ему удавалось прикорнуть в "пуповине". Десантники "Норвегии" были рассеяны по всем докам. При прорыве "К" они убили девять и ранили семнадцать человек, но это нисколько не улучшило их настроения. Снова и снова будут они заступать на вахту и блюсти порядок на станции – никаких иных планов Сигни не строила. Она не сомневалась, что Уния скоро перейдет в наступление, и знала, как отреагирует Флот. Как во всех безвыигрышных ситуациях: будет вести огонь по доступным целям и держать позиции, пока есть запасные пути отхода. Так решил Мациан. Она тут ни при чем.

Она закрыла глаза, дыхание стало ровнее. Графф пошевелился и затих, и у Сигни потеплело на душе при мысли, что рядом с ней друг.

4. ПЕЛЛ: СИНЯЯ СЕКЦИЯ, ПЕРВЫЙ ЯРУС,

НОМЕР 0475; 24:00 ОС; 12:00 ДС

– Она спать, – сказала Лили.

Глубоко вздохнув, Атласка обхватила руками колени. Низовики сумели порадовать Спящую: она рассмеялась, услышав от Синезуба, что Константин-человек и его друг живы и здоровы.

Но как их испугали слезы на ее безмятежном лице! У каждого защемило сердце, но когда они поняли, что это слезы счастья, когда увидели теплоту в темной живой глубине глаз, хиза дружно воскликнули: "Ах!" и обступили Солнце-Ее-Друг.

– Люблю вас, – прошептала Спящая. – Люблю вас всех. – И добавила: Берегите его.

Затем она улыбнулась и закрыла глаза.

– Солнце-Сияет-Сквозь-Облака, – толкнула Атласка всклокоченного Синезуба, и он, оставив попытки расчесать и разгладить свой мех (обиталище Спящей требовало к себе уважения), посмотрел на подругу.

– Иди обратно, иди и не спускай глаз с молодого Константин-человека. Хиза Верхней мудры, но ты – очень быстрый, ты – охотник с Нижней. Ты будешь присматривать за ним, приходить и уходить.

Синезуб нерешительно взглянул на Старого и Лили.

– Хорошо, – согласилась Лили. – Сильные руки, хорошо. Ступай.

Юный самец застеснялся, но остальные расступились перед ним, а Атласка посмотрела на него с гордостью: даже чужие Старые признают, что он хорош. А ведь правда: он такой смышленый и рассудительный...

Синезуб дотронулся до Старых, затем до Атласки и спокойно двинулся сквозь толпу к выходу.

Спящая спала в окружении верных хиза, а человеки уже во второй раз дрались с человеками, и Верхняя, совсем недавно такая надежная, незыблемая, качалась, как сброшенный деревом лист на груди реки. На Спящую взирало Великое Солнце, а вокруг него сверкали звезды.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. НИЖНЯЯ: 11.10.52; МЕСТНЫЙ ДЕНЬ

Вездеходы тяжко ползли мимо спущенных куполов и брошенных загонов. Компрессоры молчали, но это молчание было красноречивее любой песни об Исходе. Первая база – первый лагерь цепочки. От ветра лязгали двери шлюзов, качаемые ветерком. Усталая колонна еле плелась, путники тоскливо взирали на картину опустошения. У Эмилио ныло сердце: в этом лагере, который он строил своими руками, не осталось никого. Он подумал о том, далеко ли успели уйти поселенцы и каково им сейчас.

– Хиза тоже здесь побывали? – спросил он Топотуна – очевидно, единственного низовика, все еще сопровождающего колонну. Он не отходил от Эмилио и Милико.

– Мы глаза видеть. – Это было не совсем то, что ожидал услышать Эмилио.

– Господин Константин. – Сзади подошел один из "К". – Господин Константин, надо отдохнуть.

– За лагерем, – пообещал Эмилио. – Нам нельзя долго находиться на открытом месте, понимаете? За лагерем.

Рабочий постоял на обочине дороги, пока с ним не поравнялась его группа. Легонько похлопав жену по плечу, Эмилио прибавил шагу, чтобы догнать два первых вездехода. На опушке он забежал вперед и знаками велел водителю переднего вездехода остановиться через полкилометра. Потом постоял, дожидаясь Милико, глядя на идущих мимо и думая, что некоторые пожилые рабочие и дети, наверное, совершенно выбились из сил – столь долгое путешествие в противогазах измучило даже едущих на вездеходах. Все чаще люди просили о привале...

Колонна растягивалась, многие еле переставляли ноги. Эмилио отвел жену на обочину, и они постояли, пропуская колонистов. "Скоро отдохнем, говорил он каждой проходящей мимо группе. – Потерпите". Наконец показался хвост колонны – горстка стариков упрямо брела вперед, ничего не видя от изнеможения. Последними тащились двое из его персонала.

– Никто не отстал? – спросил Эмилио. Они слабо помотали головами.

Внезапно Эмилио увидел человека, бредущего назад. Он шатался от усталости и натыкался на встречных, а вслед ему звучали взволнованные голоса. Эмилио подбежал к нему.

– Ком, господин Константин, – прохрипел тот. Эмилио бежал по скошенной обочине извилистой, окаймленной деревьями дороги, пока не увидел вездеходы и обступивших их людей. Он срезал угол напрямик сквозь заросли, и толпа раздалась, пропуская его к головному вездеходу.

Он забрался в кузов и пополз через гору клади. Джим Эрнст, прижавший динамик к уху, повернулся навстречу. По его взгляду Эмилио понял, что случилось нечто ужасное.

– Погиб, – сообщил Эрнст. – Ваш отец... Бунт на станции.

– А мать и брат?

– Неизвестно. Вообще ничего не известно. Пришла депеша от военных. Флот Мациана требует контакта. Отвечать?

Эмилио судорожно глотнул воздуха, кожей осязая молчание толпы, молчание глядящих на него пассажиров вездехода – старых "К" и резидентов. Глаза у них стали круглыми, как на скульптурах хиза.

Кто-то вскарабкался в кузов, пролез к нему поближе и обнял за талию. Милико. Его слегка затрясло от изнеможения и запоздалого шока. Весть о гибели отца не застала его врасплох. Она всего лишь подтвердила его наихудшие подозрения.

– Нет, – сказал он. – Не отвечай.

В толпе зашептались. Эмилио повернулся к ней лицом.

– Никаких подробностей военные не сообщили, – выкрикнул он, и голоса тотчас умолкли. – Эрнст, расскажи, что тебе известно.

Эрнст встал и пересказал депешу. Эмилио прижал к себе жену. На Пелле остались родители и сестра Милико. Племянники, дяди и тети. Все Ди. Возможно, они погибли, но военные этого не заметили. Впрочем, у Ди больше шансов выжить, нежели у Константинов. У них не так много врагов.

– Флот захватил власть, ввел законы военного положения. "К"... Эрнст помялся перед нетерпеливыми слушателями и нерешительно договорил: "К" взбунтовался и вырвался из своей секции. На станции серьезные разрушения и многочисленные жертвы. Погибли не только станционеры, но и "К"...

Один из старых "К" заплакал. "Наверное, – с болью подумал Эмилио, – у них тоже остались на Пелле близкие".

Он посмотрел вниз, на печальные и настороженные лица. На своих помощников, на "К", на хиза, стоявших поодаль. Никто не двигался, никто не говорил. Только ветер шуршал в листве и река журчала за деревьями.

– Так что теперь они прилетят сюда, – продолжал он, с трудом сдерживая дрожь в голосе. – Они хотят, чтобы мы работали на них в полях, шахтах и на мельницах. Все, что мы вырастим и добудем из-под земли, отнимут у нас и погрузят в трюмы. Плохо, когда наши собственные защитники прилетают сюда и заставляют нас работать под угрозой оружия... Но что будет, если на смену им придет Уния? Что, если они потребуют еще больше, а мы скажем: "Довольно с вас", – что тогда будет с Нижней? В любом случае мы потеряем Пелл. Если хотите, возвращайтесь гнуть спину на Порея или ждать униатов. А я пойду дальше.

– Куда, сэр? – спросил парень, которого когда-то едва не прикончил Хэйл. Эмилио успел позабыть его фамилию. Рядом с ним стояла мать. В голосе юноши не звучало вызова – только озабоченность.

– Не имею понятия, – признался Эмилио. – В какое-нибудь безопасное место, которое нам покажут хиза. Зароюсь в землю и буду жить. Растить хлеб для себя.

Снова по толпе пробежал шепот. Страх... Страх ни на секунду не отпускал тех, кто не знал Нижней. Кто не успел сродниться с планетой, где человек был еще чужим.

Поселенцы, не доверявшие низовикам в лагере, еще больше страшились их в диком краю, где хиза, в отличие от людей, не зависели от техники. Потеря противогаза или какая-нибудь иная оплошность... Нижняя такого не прощала. Пока росла главная база, росло и кладбище при ней.

– Ни один хиза, – напомнил Эмилио, – не причинил человеку вреда. Несмотря на все то, что мы здесь натворили. Несмотря на то, что мы здесь чужие.

Он спрыгнул в глубокую колею, повернулся и помог спуститься Милико. По крайней мере она останется с ним.

Она спустилась и ни о чем его не спросила.

– Для тех, кто желает попытать счастья у Порея, мы можем сделать только одно: разбить здесь лагерь. Оставить компрессоры.

– Господин Константин!

Он поднял голову. Его окликала пожилая женщина из кузова вездехода.

– Господин Константин, я слишком стара, чтобы работать, как там, на базе. Пожалуйста, не бросайте меня!

– Мы тоже готовы идти дальше, – раздался мужской голос.

– Кому-то захотелось назад? – спросил бригадир из "К". – Что, без вездехода никак?

В наступившей тишине люди дружно помотали головами. Они попросту устали, подумал Эмилио.

– Топотун! – Он взглянул на ближайшего низовика, стоявшего на обочине. – Мне нужен Топотун.

Топотун показался из-за деревьев и сбежал по склону холма.

– Вы идти, – закричал он, указывая на деревья. – Вы идти теперь.

– Топотун, мы устали, и нам необходимы вещи из вездеходов. По лесу вездеходы не пройдут, и некоторые люди тоже. Среди нас есть больные.

– Мы нести больные, много-много хиза. Мы украсть хорошие вещи у вездеходы. Вы учить мы, хорошо, Константин-человек? Мы украсть для вы. Вы идти.

Эмилио оглянулся на спутников, увидел огорченные, недоверчивые лица. Его окружали хиза, все больше их появлялось из зарослей, иные даже с детенышами, которых людям доводилось видеть нечасто. Топотун не обманывал, и все это чувствовали, а потому не спорили. Крепкие молодые туземцы помогли спуститься с вездеходов старым и хворым. Остальные выгружали припасы и снаряжение.

– А что, если нас будут искать с помощью скана? – встревоженно прошептала Милико. – Надо найти хорошее укрытие, и побыстрее.

– Чтобы отличить людей от хиза, нужен очень чувствительный скан. Надеюсь, нас оставят в покое... до поры.

Приблизился Топотун, взял Эмилио руку и наморщил нос – у хиза это означало подмигиванье.

– Ты идти с я.

Как бы ни подгоняли их страх и дурные предчувствия, неподготовленные к долгому переходу колонисты вскоре выбились из сил. Все задыхались от ходьбы, а те, кто покинул главную базу пешком, уже валились с ног. Прошло еще немного времени, и начали сдавать хиза. В конце концов, обнаружив, что не могут нести всех неходячих, они объявили привал и сами растянулись среди папоротников.

– Надо найти укрытие, – убеждал Эмилио Топотуна, собравшегося вздремнуть. – Топотун, здесь нехорошо. Нас увидят с кораблей.