355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэролайн Черри » Врата Изгнанников » Текст книги (страница 17)
Врата Изгнанников
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:59

Текст книги "Врата Изгнанников"


Автор книги: Кэролайн Черри



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Вот так между ними все и происходит, подумал он; вся эта неразбериха заставляет его беспричинно тревожится. Со всеми своими клятвами они согрешили перед Небесами, и нет священника, и он безусловно нарушил десять тысяч маловажных законов – потому что надо быть сумасшедшим, чтобы соблюдать их, когда на нем и так слишком много кровавых грехов.

Он всегда глупел, когда думал о ней, и поэтому сделал то, что клялся никогда не делать: разрешил себе подумать о том, что могло бы произойти между ними при свете дня, и как он мог бы использовать то взаимопонимание, которое установились между ними – и как он делает одну вещь за другой, которые поклялся не делать с ней. И как она сделает так, что тяжесть решения ляжет на его плечи, хотя из них двоих он не был самым умным…

Если бы он был в земле Маай, подумал он, в те времена, когда его кузены охотились на него, он мог бы спуститься к подножию холма, где оставил Эрхин, и пролежать там целый день. Он заметил бы все, что двигалось, полет любого сокола, шевеление любого листа. И вернулся бы только ночью. Но сзади осталась озабоченная Моргейн; и он не думал, что убедил ее ждать весь день – откровенно говоря он бы и сам не выдержал, если бы она пошла на разведку; в лучшем случае она могла оставаться спокойной до полудня, а потом наверняка вообразит, что столкнулся с какой-нибудь опасностью.

Врагам придется потратить уйму времени, чтобы обыскать все ручейки в округе.

Но долгие усилия приносят плоды, если они, конечно, достаточно долгие.

Обдумав все это один раз, а потом еще трижды, он понял, больше не в состоянии лежать и вообще находится далеко от нее. Он осторожно спустился вниз по склону холма и взял поводья Эрхин, которая все время оставалась на маленькой поляне, со всех сторон окруженной кустами, и повел ее по руслу сухого ручья, по которому поднимался на холм.

Русло сливалось с другим, еще более узким, тоже прорезанным водой, по которому он и приехал сюда из лесистых холмов.

Здесь он сел на лошадь и не торопясь поехал обратно тем же путем, которым приехал сюда, дальше и дальше в холмы, пока не доехал до того места, где сухое русло соединялось с ручейком.

Какое-то время он ехал по самому ручейку, вода которого едва покрывала копыта Эрхин, но смывала следы.

Действительно смывала, что не помешало ему почти мгновенно увидеть признаки того, что здесь проехал всадник.

Кое-где тростник наклонился и вымок, как будто на него наступило копыто лошади. Он стал мучительно вспоминать, не оступилась ли где-нибудь Эрхин, когда утром он проезжал здесь.

Нет, подумал он, и кровь начала холодеть в жилах. Нет. Не оступилась. И в любом случае не здесь. Они ехали совершенно прямо, не оставляя следов. Он отлично помнил эти тростники. И помнил место, где вышел на берег – маленький плоский камень, скатившийся с холма.

Он проследил след до того, как он вышел из камышей – одинокий всадник.

Неужели Моргейн? Она никогда не нарушила бы свое слово без причины. Он безоговорочно верил в это. Она никогда не поехала вслед за ним, если бы не случилось что-то очень плохое.

Были и другие следы, вниз по течению, где ручеек мгновенно и предательски становился глубже и всадник должен был держаться ближе к берегу. Он сам так делал, и всадник, тоже, и оставил на берегу след подковы, совсем другой, чем у Сиптаха и направленный в другом направлении.

Вот теперь он испугался по настоящему. И внимательно осмотрел все холмы кругом.

Если бы он опять оказался в земле Маай в то время, когда родственники искали его, чтобы насадить голову на копье, он сделал бы то, что предлагал Моргейн: зарылся бы где-нибудь в землю и лежал до тех пор, пока охотники не прошли бы мимо. Неделю, две, больше, не имеет значения.

Но тогда у него не было женщины, которая ждала его прямо там, куда ехал всадник, и лагерь был разбит прямо на берегу ручья, как на берегу дороги, и охотники там, а не здесь. Конечно она не будет сидеть сложа руки: они договорились, что она заберется на вершину холма и будет смотреть оттуда. Но Сиптах совсем другое дело – лошадь труднее спрятать, и следы на земле остаются, чтобы с ними не делать. Если кто-то проедет мимо, глядя на берег искушенным взглядом, то, конечно, заметит хоть что-нибудь, и никогда нельзя быть уверенным, что все в отряде Гаулта дураки, хотя один из них и оказался настолько беспечным, что оставил видимый след.

Вейни заставил Эрхин скакать быстрее. По дороге он не забывал оглядываться кругом, в поисках следов, но нашел их только однажды, на перемычке между двух холмов, когда, судя по траве, всадник присоединился к достаточно большому отряду.

Дальше следы шли вдоль ручью, берег был хорошо утоптан, в грязи отчетливо были видны следы подковы более чем двадцати лошадей.

Он поскакал дальше, со страхом вспоминая каждый камень и каждую примету разбитого ими лагеря. Внезапно ему пришло в голову, что это даже хорошо, что их много – такая большая группа не может ехать тихо. Небеса знают, что они не слишком хорошо чувствуют себя в лесу, иначе не держались бы вместе, и Моргейн с ее оружием может легко справиться со всеми ними, особенно действуя из засады. Она должна опасаться только одного: не попадет ли в опасность ее единственный спутник.

Только – он вспомнил о маленьком ящичке, который носил около сердца и с обычным холодом подумал о мече-воротах – если это люди Гаулта. Это мог быть и кто-нибудь другой, например из Манта.

Даже если и нет, она должна десять раз подумать, прежде чем использовать свое главное оружие, из страха, что таким образом она предупредит Мант, который может послать на юг целую армию, чтобы найти их—

Или через ворота Теджоса, и тогда на них нападут с двух сторон.

И только Небеса знают, сколько их всего.

И если один из них действительно тот, кого они так опасались, он сможет овладеть силой ворот, скрытой в Подменыше, и исказить ее так, что Подменыш станет непредсказуемым и опасным для всех, кто окажется поблизости, и для того, кто его держит: Вейни вспомнил одного из эрхендимов, стража ворот, храбро сражавшегося в той войне – и погибшего – и это зрелище часто навещало его, особенно тогда, когда меч был в его руках.

Но подарок, лежавший около сердца, был способом найти ее, светом в темных местах: он мог испугать невежественного врага, но не был оружием – и никогда не будет, особенно для того, кто своим телом защищал Моргейн Энджурин.

Вейни не осмелился использовать его сейчас, даже для того, чтобы предупредить ее. Свой меч он отдал Чи и не забрал назад – в результате остался почти полностью безоружным.

Только лук.

И небеса знают, насколько он опоздал.

Все время, пока он скакал по центру ручейка к лагерю, Вейни напряженно вслушивался. Он оставил Эрхин за кустами, которые полностью скрывали ее, соскользнул на землю, и какое-то время стоял не шевелясь, пока не смог услышать все, вплоть до самого слабого шелеста ветерка.

Птица пела долгую радостную песню, но даже это не успокоило его. На болотистом грязном берегу были отчетливые следы, оставленные несколько часов назад.

Теперь надо было принимать трудное решение. Это место больше не было безопасным, значит и все остальные тоже. Он решил рискнуть и свистнул птицей: я здесь, говорил этот свист, и ничего другого.

Ответа не было.

Он яростно закусил губу, стреножил Эрхин, взял лук и колчан стрел, и скользнул через кусты к подножию холма. Он не боялся, еще нет. Могло быть все, что угодно. Например она могла услышать его, но не ответить, боясь обнаружить себя.

Он пошел к лагерю так, как ходят охотники, часто останавливаясь и прислушиваясь. Когда он вышел на берег ручья, то опять увидел следы, а когда вышел на место, где, под холмом, был лагерь, то с первого взгляда понял, что Сиптах исчез.

Отлично, сказал он себе, она забрала его, и ускакала.

Но повсюду следы лошадей врага, слишком уж их много, они перекрывают следы Эрхин и Сиптаха, и тут уже не имеет значения, насколько хорош всадник, потому что как только любой хороший следопыт найдет начало следа, дальше он пройдет по нему до конца.

Она должна повести их вокруг холма, вот что она должна была сделать. И вести их до тех пор, пока они не угодят в одну из ее засад.

Но отсюда, судя по следам, уехало слишком много всадников, во все стороны, стирая любые следы, которые мог оставить серый жеребец, следы, по которым он мог бы пойти. Значит ему надо выбираться за пределы истоптанной области – и исследовать все вокруг, рискуя нарваться на засаду.

Самое лучшее, решил он, пока исследовать то, что произошло здесь.

Склонившись так, чтобы его не было видно, он стал медленно изучать местность, потом пошел вдоль склона холма, среди камней, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. И не слышал ничего, кроме ветра.

Потом взлетела птица, на востоке, сзади от него.

Он застыл на месте, и долго стоял, только изредка шевелясь, чтобы не свело мышцы.

А потом птица позвала, прямо перед ним.

Он спокойно и тщательно оглядел склоны холмов, и те точки, где можно было укрыться, так далеко, как только мог, не выходя на открытое место, и не допуская в себя никаких чувств, ни страха, ни самоупреков в том, что он мог сделать, но не сделал; сейчас надо было сделать только одно: уйти из-под склона холма и найти врага, не обращая внимания на то, что происходит сзади. Иначе ему никогда не найти ее.

Он подождал достаточно долго, чтобы заставить их поволноваться, потом спокойно, не оглядываясь, вышел из-под укрытия из кустов и камней.

По всей видимости они думали, что он пойдет к лошади. Наверняка они нашли Эрхин и устроили там засаду, ожидая что он должен пойти туда, если не хочет убегать пешим.

Где же она? постоянная мысль сверлит голову. Вся местность превратилась в засаду, повсюду следы врагов и не малейшего признака Моргейн.

Если она услышала крик птицы, то, по меньшей мере, предупреждена.

Он сел на землю за камнем и стал ждать, что они сделают, и не было слышно ни единого звука, даже шевеления.

И ветер затих.

Потом покатился булыжник, где-то на голом плече холма над ним. Кто-то шагнул по камням и опять затих.

Вейни аккуратно вынул из колчана три стрелы, одну наложил на тетиву, устроился поудобнее и ждал, не сгибая лук: перед стрельбой не надо напрягать руку.

Шаги раздались опять, ближе, со лба побежали струйки пота, одна покалывающая дорожка, потом другая.

Звук прекратился, потом опять возобновился, человек шел к камню, но запутался в кустах.

Вейни выдохнул, быстрым плавным движением согнул лук, вскочил, обернулся и навел стрелу на человека в блестящей кольчуге, который увидел его и скользнул за раскрошенный камень. Но стрела Вейни по-прежнему глядела ему в лоб.

– Вейни, – выдохнул Чи, вставая из-за камня и делая шаг к нему. – Ради бога – я шел за тобой. Я все время шел за вами. На что вы надеялись, прогнав меня? Положи лук!

– Где она?

– Не здесь. Положи лук, Вейни, ради бога, я видел, как они прошли мимо. Я пошел за ними, но ничего не мог сделать…

– Где она?

– Север, они увезли ее на север.

Его сердце превратилось в лед. Тем не менее он повелительно махнул луком, не опуская его. – Прочь с дороги.

– И меня ты тоже убьешь? – Глаза Чи раскрылись и загорелись бешенным огнем. – Вот как вы поступаете с друзьями!

– Прочь с дороги.

– С друзьями, Вейни, – повторил Чи, и нырнул за камень, из-за которого выскочил. – Ты знаешь это слово? Вейни!

Вейни отвернулся от Чи и побежал вперед, хорошо помня свист, который услышал снизу, хотя и видел лучников, стоявших на его пути. В то же мгновение что-то ударило его сзади в спину между лопатками и сбило на землю.

Он покатился вниз, к подножию холма, больно ударяясь спиной о мешанину из брони, лука и колчана. Шлем слетел, лук потерялся, а он все катился и катился вниз по травянистому склону, переворачиваясь с бока на бок.

Он вскочил, почти ничего не видя, и вырвал из ножен клинок чести. Звуки торопливых шагов, скрежет оружия, смутные фигуры, собравшие на склоне холма, выше и ниже его.

– Живым! – крикну кто-то. – Только живым! Шевелись!

Он закричал, выбрал цель и бросился вперед, прямо на кел, пробил его оборону: стальной клинок вошел в тело, прорвав кожаный панцирь. Но нога поскользнулась на мокрой от крови траве, и еще один враг бросился на него, а потом еще и еще. Покачнувшись, он восстановил равновесие, голова наконец-то заработала, он хладнокровно защищался от их атак, уловив ритм их движений и колебаний. Но тут вторая группа налетела с другой стороны и он потерял с таким трудом обретенный ритм.

Человек, падая, схватил его за ногу. Он покачнулся, все остальные бросились на него, не обращая внимания на клинок и стараясь схватить его за руки; он потерял равновесие и упал, на него свалилась скользкая куча тел.

Они все скатились к камню. Он ударил человека, державшего его, достал локтем в живот второго, потом огрел кулаком третьего, высвободился и вскочил на ноги, едва не упал на неровном склоне и попытался вырвать свой нож из руки удивленного человека, вцепившегося в него.

Опять шаги, тень затмила солнце справа и сзади, множество рук схватили его и ударили о камень. Кончик меча уткнулся в подбородок и заставил голову откинуться назад.

Из кровавого тумана вынырнуло лицо Чи, перекошенное усмешкой, чем-то похожее на волчье, за его спиной толпилось с полдюжины кел и людей.

– Ах, – издевательски сказал Чи, – очень близко, друг. Но не настолько.

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Они бросили его на утоптанный берег ручья, на какое-то мгновение он не понимал, что происходит, и только тогда, когда Чи скрестив ноги уселся перед ним, все понял: лицо Чи было маской, за которой жил кто-то другой, чужой.

Значит Чи умер, как и Брон. Многие из товарищей этих людей тоже погибли, некоторые ранены, и он один должен заплатить за все. Нормальная логика, которую он понимал. И совершенно непонятно то, что они, судя по всему, ничего не собирались с ним делать, эти кел и эти люди, которые должны были разорвать его на части хотя бы за тех троих, которые остались лежать на склоне холма.

Зато понятно, почему Чи глядит на него так, как сейчас, холодно и отчужденно – потому что это совсем не Чи. Он среди людей, которые скармливают своих врагов волкам.

Моргейн, его мысли опять побежали по знакомой дорожке. Слава Небесам, она цела, сбежала от них. Она ускакала, сохранила все свое оружие, и в безопасности.

Значит она где-то в холмах, может быть неподалеку. Только Небеса знают, но ручеек, который скрыл его следы, мог скрыть и ее – только она уехала в противоположном направлении, решил он: там Дорога, поэтому враги вряд ли даже подумают о том, чтобы искать ее там, будут искать здесь, и, конечно, ничего не найдут.

Она поскачет на север и на восток, туда, куда ведет Дорога, и, быть может, думает найти его, срезав путь; но надежды почти нет. Не исключено, что она сможет перехватить их около самих Ворот… возможно, но лучше об этом не думать: она не сможет бросить его и попадет в засаду.

Если только… О Боже, если только она не ранена и у нее не будет другого выхода.

И вряд ли он сумеет узнать правду у тех, кто будет допрашивать его.

– Почему вы здесь? – спросил Чи, как если бы у него в голове был список вопросов, на которые он собирался получить ответ. – Откуда пришли? Куда идете?

Они даже не связали его. Тем не менее оказалось, что достаточно трудно поднять голову, вырваться из болота, в котором оказался его рассудок, и увидеть Чи через то, что бегало в глазах и затмевало зрение.

– У нее есть право быть здесь, – сказал он: с одной стороны это правда, а с другой может устрашить всех этих кел.

– Ты человек, настоящий?

Вейни кивнул и пошевелился, что-то полилось вниз по щеке. Он неловко подтащил под себя руки, и, под тяжестью кольчуги и кожи, ощутил рядом с сердцем давление маленького ящичка. Они не нашли его. Он взмолился Небесам, прося их не дать им найти его, хотя все остальное оружие у него отняли, от клинка чести до ножа в сапоге. И эрхендимский меч, который лежал на коленях у Чи, он тоже хорошо помнил.

– Она кел?

Его так часто спрашивали об этом, что он, кивнув, солгал прежде, чем осознал это. – Да.

– Ты ее любовник?

Он не поверил своим ушам, услышав вопрос, и в нем поднялась злость. Усилием воли он сдержал ее, вовремя вспомнив, насколько опасно поддаваться ей. И этот фальшивый Чи не имеет доступа в сознание настоящего Чи – иначе не стал бы спрашивать. – Нет, – ответил он. – Я ее слуга.

– Кто дал ей такое оружие?

– Создатели. Давно умерли. В моем родном мире. – Руки дрожали под ним. Холод лился от земли и от ран. Возможно и страх. Слишком много причин. – Очень давно, – начал он, глубоко вздохнув из-за боли в животе, – что-то случилось с воротами. И это не прекращается, до сего дня, говорит она. Меч сделан для борьбы с ним. Для борьбы…

– Поднеси эту штуку к Воротам, Человек, и умрешь, очень быстро.

Он побоялся согласиться. Но они, похоже, и без того все знали – даже расстояние он ворот, на котором слишком рискованно использовать меч. Значит Моргейн грозит настоящая опасность.

– Что она ищет в Манте?

Дрожь уже достигла плеч и охватила все внутри, боль была везде, но гордость не позволяла показать это врагу и его голос не дрогнет.

– Что она ищет в Манте?

– То, что она хотела найти в Морунде, – сказал он, – совет.

Чи? мысленно спросил он, глядя в знакомое лицо. Чи? От тебе что-то осталось? Ты помнишь, парень? В тебе еще есть что-то человеческое?

– Что за совет?

– Вы все ничего не понимаете. Чи знает. – Он попытался усесться поудобнее, подтянув себя немного вверх, чтобы облегчить боль в бедре, по которому они ударили, и в сухожилии, которое они порезали. Он стиснул зубы и уселся, рискуя, что кто-нибудь сзади размозжит ему череп, и обнаружил, что нет такой части тела, по которой они бы не ударили древками копий. По лицу бежала кровь, темная лужица уже собралась под ним, и он вытер грязной рукой порез на лбу. – Миссия миледи здесь – ты очень хорошо знаешь ее.

– Смерть, – сказал Чи, – смерть и только смерть – для всех кел.

– Тебе это не повредит…

– Смерть.

Все. Суть дела. Никакого мира быть не может, как только эти кел-лорды узнали цель Моргейн. Вейни мрачно посмотрел на Чи и не сказал ничего.

– Куда отправилась твоя леди?

– В Мант.

– Нет, – спокойно сказал Чи. – Не сомневаюсь, что нет. Я помню, друг. Я помню ночь в лагере Арундена – ты и она, вместе – а ты помнишь это?

Он помнил. Этот фальшивый Чи знал слишком много; быть может все.

– Я скорее готов себе представить, – издевательски сказал Чи, – что твоя леди где-то неподалеку, в этих холмах. И я думаю, что она пыталась предупредить тебя – но не смогла до тебя тянуться. А теперь она пойдет вслед за нами, куда бы мы не пошли. А если мы будем настолько глупы и убьем тебя, она скорее всего немедленно появится – и будет мстить. Не так ли?

– Не знаю, – ответил Вейни. – Она могла ускакать в Мант.

– Нет, не думаю, – уверенно сказал Чи. – Она здесь и ждет темноты.

Вейни ничего не ответил. Он напряг мышцы, проверяя, сможет ли он вскочить на ноги, если решит сломать Чи горло. Если убить этого человека, то можно сохранить немного знания от попадания в руки кел.

И тогда, по меньшей мере, этой бандой будет командовать какой-нибудь другой кел, не такой опасный.

– Я думаю, – продолжал Чи, – что она придет сюда, хотя бы для того, чтобы узнать, жив ли ты. Скрытно, даже ползком. И, возможно, ради тебя она может решиться на переговоры.

– Освободи меня, – сказал Вейни. – Я найду ее и передам любое послание, какое ты захочешь. И вернусь к тебе с ответом.

Все вокруг засмеялись.

– Я из Карша, – сказал Вейни, – а мы никогда не нарушаем своих клятв.

Чи долго удивленно смотрел на него и молчал, изредка мигая, как если бы хотел проникнуть вглубь мыслей того, кто не был кел и кого он не понимал. Смех прекратился сам собой.

– Чи? – спросил Вейни, еще спокойнее, собираясь перед рывком.

– Возможно так оно и есть, – прищурившись сказал Чи. – Я бы не сказал, что нет. Но кто может поручиться, что ты вернешься? Никто. А она обязательно придет за тобой. Для этого ты должен только позвать ее – и ты сделаешь это, хочешь ты того или…

Он прыгнул, поскользнувшись на грязной земле, к горлу Чи, и все задвигалось: люди, стоявшие вокруг, набросились на него, а Чи, закричав и отбив первый удар, отпрыгнул назад. Тогда он схватил Чи за одежду и ударил по шее, намериваясь сломать ее, но в него вцепилось множество рук, удары потеряли силу, на него нахлынула волна из тел и прижала к камню.

Еще больше ударов. Он защищался как мог, часть ударов приняла на себя броня. Он надеялся, что успел сломать шею Чи и спас их от множества неприятностей, которые Чи мог им причинить – но, увы, надежда была слабой, и совсем умерла, когда чья-то рука схватила его за волосы и вздернула вверх и он увидел Чи, смотревшего на него сверху, с камня, и улыбавшегося перекошенной кровавой улыбкой.

– …или не хочешь, – закончил фразу Чи.

– Она не дура.

– и она узнает, что ты у нас. Если она появится, то ей придется подумать об этом. Не так ли?

– Она не дура.

– Дурак может убить заложника. Подумай об этом.

Он еще раз рванулся к Чи, пока они не ждали этого. Но и на этот раз ничего не получилось. Они бросили его на землю, и держали до тех пор, пока не расстегнули все пряжки и ремни, а когда он попытался бороться захлестнули горло ремнем, сжали и он потерял сознание.

Человек с неукротимым характером, подумал Чи, пробуя языком рану на губе: с идиотским характером, который начинает сражаться, как только освободит руку или ногу. И этот человек держал в руках меч-ворота. И уничтожил половину его телохранителей-кел и большую часть людей.

В сознании внезапно всплыло воспоминание – цепь на ноге, и этот дикий человек нападает на волков, наклоняясь с седла белой лошади и орудуя своим мечом, чем-то похожий на ангела мщения, кровавого ангела мщения в сумерках мира.

Тот же самый человек, похожий на первого советника могущественной королевы, стоит, склонив голову перед гневом своей госпожи – и защищает его спокойными словами, спокойный взгляд из-под бровей…

Они продолжали бить его, наконец обнаружив, что единственный способ сладить с ним – заставить потерять сознание. – Не убивать! – крикнул Чи, спрыгнул с камня на грязную землю и подошел к лежащему телу, чтобы поближе осмотреть его.

Они раздели его – мужчина с очень бледной кожей, но загорелым лицом и руками, проживший всю жизнь в броне. Сама броня лежала рядом, на берегу ручья – броня лежала на берегу реки, и тот же самый человек предлагал ему лекарства и поддержку…

– Милорд, – сказал кто-то рядом и задал вопрос. Чи мигнул, голова кружилась, он чувствовал странное отчуждение от того что делал, как если бы был только зрителем, не участником.

– Делай что хочешь, – прошептал он, отвечая на вопрос о пленнике; он не осмелился сосредоточиться на этом. Он помнил его гнев. И Джестрина-Брона, мертвого. И своих людей, исчезавших в хаосе ворот.

Эта женщина, он хотел, чтобы она стала его союзником. Этот меч – в Манте нет ничего, что могло бы встать против него. Меч, женщина со своими талантами – и он, со своим ценным заложником. Это – фантастическая мысль, кружившая голову – власть над Мантом, настоящая возможность для осуществления своих самых сокровенных целей.

Он вернулся к камню и уселся, правой рукой ощутив выветренную поверхность. Его люди что-то громко говорили, он недовольно посмотрел туда. – Оставьте его в покое, – сказал он человеку, который крутился рядом. – Он не успокоится до Манта, если вы будете продолжать так, тогда что за заложник у нас будет против силы ворот? Сумерки. Скоро сумерки.

Такое ощущение, как будто сила ворот, перенесшая его в это тело, начала исчезать. В отдалении зазвучали голоса. Он видел, как они поволокли пленника к одному из двух высоких деревьев, торчавших из кустов рядом с ручьем, увидел, как он ударил ногой одного из его людей и в ответ получил такой же удар.

– Упрямый мужик, – прошептал он с болью, жалея его, и это мог быть Джестрин, и мог быть Брон, и в душе поднялась злость, что человек, которому он доверял, не сделал ничего, чтобы помешать злу, которое упало на него.

Или это просто бессмысленная меланхолия. Иногда новый Измененный начинает беспричинно плакать или злиться, иногда в нем кипит возмущение на самого себя. Рассеянные воспоминания предыдущего владельца пытаются найти место в новом сознании, уничтожившим его.

Он уже сражался в такой битве, хладнокровно и спокойно. Он знал, что происходит с ним, знал, как справиться с воспоминаниями, которые пытались реорганизоваться и захватить власть, потому что сердце билось как сумасшедшее, пот заливал все тело, и он видел волков, которые прыгали на ап Кантори, как демоны из тьмы, и слышал, как кости потрескивают, а волки перекликаются между собой, но, не обращая на это внимания, встал и пошел по утоптанной траве к тому дереву, к которому его люди наконец-то привязали пленника.

– Чи, – сказал Вейни и посмотрел на него через кровь и грязь, залепившие лицо. Опять шевельнулись воспоминания о береге реки и доброте. Больно. Он призвал другие воспоминания об этом человеке: еще доброта, подарки, защита от леди, и – убийство, лицо Брона. – Чи. Садись. Давай поговорим. Я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать.

Страх. В сердце заполз страх. Ловушка, конечно ловушка. – Ага, – грубо сказал он и тяжело уселся, скрестив руки на коленях. – Что ты хочешь сказать мне? Что ты можешь сказать мне? Или продать.

– Что ты хочешь узнать?

– Я знаю – ты хочешь предложить мне ненадежное покровительство леди, не так ли? А я перешел на сторону Гаулта, друг. Вот что вы оставили мне. И поступил умно, очень умно. И за это должен поблагодарить вас, обоих.

– Но Чи—

– Я пошел к нему добровольно. И теперь мы действуем вместе, сражаемся вместе. А что я был должен делать, по-твоему: ждать, пока бы ты не поступил со мной как с Броном? И ваши враги меня хорошо приняли.

Вейни вздрогнул. Но продолжал. – Чи, – сказал он, – Чи…, – как будто говорил с ребенком.

– Я пошлю тебя в Ад, Вейни. Туда, куда ты послал Брона.

Вейни с ужасом поглядел на него.

– Я хочу только этого. Лучше быть волком, чем оленем. Вот чему ты научил меня, друг. Мальчик повзрослел, мальчика больше не обмануть, мальчик знает, что ты лгал ему и презирал его. Не обращай внимание на лицо, друг: я намного старше, чем тот мальчик, которому ты лгал.

– Я никогда не лгал тебе, Чи. Клянусь своей душой.

Ради Бога, сражайся с ним, Чи. Разве ты не хотел именно этого сражения?

Чи вытащил из ножен нож, и, схватив Вейни за косу, запрокинул голову назад и держал так какое-то время, пока тот не начал тяжело дышать и мышцы шеи не ослабели. Глаза человека были закрыты: он больше не сражался, только инстинктивно старался выжить.

– Что, разучился говорить? Давай, советуй еще! Или ты уже подох, Человек?

Нет ответа.

Чи взмахнул ножом, одним ударом отрезал косу и бросил ее на землю.

Человек вздохнул и в ужасе откинул голову назад, с треском ударившись о дерево, и так посмотрел на него, как будто получил смертельную рану.

Там, в холмах, это предмет гордости воинов. Но для этого человека это что-то большее, намного большее. Это была счастливая мысль, и он заметил, с удовлетворением, что на мрачном лице пленника появилось отчаяние: он пробил брешь в этом упрямом и гордом человеке.

Чи спрятал нож в ножны, в душе усмехаясь над человеческим гневом и слабостью, и отошел от него.

Потом глядя на Вейни, Чи видел только одно: тот сидел со склоненной головой, укоротившиеся волосы неряшливо падали на лицо. Возможно в конце концов он почувствовал боль от ран, а от долгого ожидания его суставы задеревенели.

Но что-то исчезло из него, хотя внешне ничего не изменилось.

На закате он будет товаром, товаром в великой сделке – при первом же запахе раскаленного железа он станет совсем другим, и это будет начало платежа… а потом его гордость, честь, любовь и наконец жизнь, все в обмен на оружие леди.

Всегда и в любом деле, подумал Киверин, должно быть несколько целей: и здесь есть здравый смысл, требующий выгоды, и темная стихия Чи, требующая мести; мщение лучше, чем выгода, но выгодное мщение лучше всего.

И еще есть кое-кто в Манте, которые присоединятся к нему, несмотря на…

Внезапно он почувствовал, как воздух наполнился тревогой, как будто открыли ворота. Один из его людей закричал, и уронил на землю ящичек, который он подобрал среди раскиданных на земле вещей пленника – на землю выпало маленькое пятнышко, блеснувшее как звезда.

– Не трогай его! – Чи прыгнул вперед и ринулся к камню одновременно с капитаном из Манта, но успел раньше и схватил камень, за которым его собственный человек не рискнул нагнуться – слишком маленький, чтобы повредить голой руке, тем более здесь, далеко от Теджоса и Манта; тем не менее под волосы на затылке как будто воткнули маленькие иголочки, а кончики пальцев засветились красным.

И испуганный взгляд человека, который нашел его.

– Милорд! – возразил капитан. И этот напуган, тоже. Тревога в глазах. Эта вещь не для такого как ты, сказал бы капитан, если бы осмелился.

Но не в лицо лорду из Манта, пусть даже и ссыльному.

Чи остановился, подобрал маленький ящичек, из которого выпал камень и который его испуганный человек бросил среди всех остальных вещей Вейни, и положил камень обратно. Тревога по-прежнему висела в воздухе, ее тяжесть лежала у него на плечах. – Я сам передам это, – сказал Чи, в упор глядя на капитана. Свой собственный голос издалека донесся до него. Он повесил цепь с ящичком на шею. – Капитан, я все еще выше вас по рангу.

Капитан ничего не сказал, только стоял, глядя на него злым и смущенным взглядом.

Человек нес это. В голове немедленно начался разброд, одновременно возникли мысли от человеческой половины и от другой, презирающей людей. Внутренний шум – цена бессмертия. Чем старше становишься – тем больше тонешь в человеческом: многие сошли с ума.

За исключением тех случаев, когда Сюзерен приговаривал бунтовщиков-кел, восставших против его власти, стать носителем разума какого-нибудь своего любимца, разум которого был очень стар и очень сложен, даже по меркам кел, и способен полностью подчинить себе хозяина и отсеять все его воспоминания.

Его друзья при дворе спасли его, по меньшей мере, от такого приговора, и пересадили в Гаулта, сохранив неприкосновенными кровь, ум и воспоминания Киверина, и, частично, воспоминания самого Гаулта, особенно о том, как он любил Джестрина, когда Джестрин был человеком. И знание местности, и память о союзниках – и жертвах – Гаулта, но постепенно они все развеялись, за ненадобностью.

Однако кое-что из воспоминаний Гаулта он сохранил: знание о залах Морунда, память о восходах солнца и окнах, и о пяти корзинах зерна, которые можно получать с полей Итонда – эти воспоминания пересеклись с его собственным опытом жизни в Морунде, и временами он сам не был уверен, что из них принадлежит Гаулту, а что ему.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache