Текст книги "Дом, где поселилась любовь"

Автор книги: Кэролайн Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Это был их последний разговор, и с тех пор прошла целая вечность. Все хотели пообщаться с Сэмом, новость о премии распространилась со скоростью лесного пожара. Джемайма стояла рядом с ним, отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, и разглядывала чудесное здание театра и то, что Сэм с ним сделал.

Оно казалось волшебным, полным тепла и света. Можно себе представить, каким популярным оно станет в скором времени. Ряды кресел поднимались в виде амфитеатра, над ними располагалась галерея с несколькими рядами, сцена слегка выдвигалась в зрительный зал, придавая уют открытому пространству со сводчатым потолком. Наверно, сцена подвижная, и ее можно перемещать вперед или назад по желанию режиссера. Джемайме не терпелось осмотреть и другие помещения комплекса.

Однако такой возможности не было, во всяком случае в начале церемонии. Начали разносить коктейли, все говорили одновременно, и голова у Джемаймы пошла кругом от веселого смеха и остроумных реплик. Она все время улыбалась, пока у нее скулы не свело. В восемь часов началась официальная церемония открытия.

Сэма увели на сцену вместе с чиновниками разного ранга, которые торжественно говорили об исторической роли Пивоварни в местной общине, истории зданий и о том волшебном превращении, которое сотворили Сэм и его команда.

Потом председатель совета округа особо остановился на роли Сэма.

– Мы решили объявить международный конкурс на лучший проект реконструкции, так как желали, чтобы наш округ вошел в новое тысячелетие с новым культурно-административным центром, и конкурс показался нам лучшим способом осуществить эту идею. Мы получили огромное количество предложений, среди них был и проект Сэма Бредли, молодого и сравнительно неопытного архитектора. Нам понравился его первоначальный замысел, не только с точки зрения дизайна, но и воплощения, а также солидная подготовка, которая послужила основой проекта.

Его команда получила контракт в острой конкурентной борьбе на международном уровне, и, оглядевшись вокруг, я думаю, вы согласитесь, что Сэм Бредли оправдал наше доверие. Он превзошел наши самые смелые ожидания, и я говорю вам это потому, что знаю: Сэм не загордится. Сегодня ему сообщили, что он выиграл премию, учрежденную Центром архитектурного дизайна за этот проект, и мы гордимся тем, что имеем к нему непосредственное отношение. Примите наши поздравления, Сэм. Дамы и господа, Сэм Бредли!

Толпа оживилась и зааплодировала. Сэм встал со своего места, уверенно улыбнулся и помахал рукой. Только Джемайма и его родители знали, как он волнуется.

Он обвел глазами зрителей, нашел Джемайму, и на секунду их взгляды встретились. Ей казалось, что она лопнет от гордости. Мысленно она попыталась вселить в него уверенность, придать ему смелости. Он еле заметно подмигнул ей и переключил внимание на публику.

– Вы очень добры, – начал он с улыбкой. – Все могло сложиться иначе. Наш замысел отличался определенной дерзостью, и мы не знали, сможем ли осуществить его в полной мере, но сейчас, видя его завершенным, я убежден, что мы были правы. Я сомневался, что мы уложимся в отведенные сроки, но Господь, очевидно, был на нашей стороне, несмотря на происки некоторых чертенят, которые пытались вставлять нам палки в колеса.

По толпе прокатился смех, и Сэм продолжал с улыбкой:

– Премия – это настоящее признание, и я рад за свою команду, что мы ее выиграли. Все работали очень напряженно, все до одного, и я хочу поблагодарить всех, кто принял участие в проекте, вложил столько сил, чтобы построить то, чем, я надеюсь, жители округа будут с радостью пользоваться много лет. В этом и состоял наш замысел. Я очень благодарен вам за то, что мне предоставили возможность сделать это для вас. Спасибо за доверие.

Под оглушительные аплодисменты он занял свое место, и через минуту председательствующий встал и пригласил тех, кто находился на сцене, сойти в зал. Церемония завершилась открытием мемориальной таблички на стене здания театра, а потом объявили, что в соседнем ресторане состоится фуршет, а в картинной галерее на втором этаже открыта выставка, посвященная процессу реставрации.

Джемайма стояла среди смеющихся, оживленно беседующих людей, чувствуя себя одинокой и неприкаянной, и ждала, когда наконец Сэм к ней подойдет.

Казалось, прошла целая вечность. Его осаждали со всех сторон элегантные стройные женщины, увешанные драгоценностями, их преуспевающие солидные мужья, умные люди в вечерних нарядах от лучших модельеров – люди из его мира, которых он знал, которые знали его или хотели с ним познакомиться, особенно сегодня.

Наконец он подошел к Джемайме, представил своему окружению и, взяв ее за руку, повел в ресторан.

– Если я не ошибаюсь, – усмехнулся он, – ты умираешь с голоду.

Она смущенно улыбнулась.

– Как ты догадался?

Он рассмеялся и сжал ее руку.

– Легко. Пойдем поищем чего-нибудь поесть.

Это оказалось не так-то просто. Их останавливали на каждом шагу, и Джемайма с восхищением наблюдала, как искусно он разбирается со всеми желающими с ним пообщаться, при этом неуклонно продвигаясь к ресторану.

В конце концов они достигли цели, и Джемайма очистила свою тарелку, прежде чем Сэм успел проглотить пару исключительно вкусных мидий.

Он покосился на ее пустую тарелку, рассмеялся, поменялся с ней тарелками, и она прикончила его еду, пока он говорил с очередным потенциальным клиентом.

– Вы непременно должны прийти и посмотреть… Дом прелестный, но, чтобы его отреставрировать, требуется рука мастера, – кокетливо щебетала какая-то дама.

Джемайме хотелось выцарапать ей глаза, но Сэм лишь рассмеялся и сказал, что она слишком добра, и, вынув еще одну визитную карточку, попросил ее связаться с ним.

Потом наступило некоторое затишье. Только Сэм ухватил с тарелки мидию и поднес ко рту, как подошел еще кто-то и хлопнул его по спине. Сэм вздохнул, положил мидию обратно и обернулся. Завязалась очередная беседа.

Наконец казавшемуся безграничным терпению Сэма пришел конец.

– Поедим позже – пошли, я покажу тебе выставку.

Он потащил ее наверх, раздавая по пути визитки, и повел вдоль увешанных фотографиями стен, давая по ходу пояснения. По крайней мере старался, но это было безнадежно.

– Придем завтра утром, когда никого не будет, – простонал он и повел ее вниз.

– Куда теперь? – спросила Джемайма.

– Туда, где мы будем одни.

– В туалет? – пошутила она, и Сэм рассмеялся.

– В театр… На сцене у них только оркестр и освещение, должно быть, приглушенное. Надеюсь, мне удастся некоторое время оставаться незамеченным, и в любом случае мы с тобой сможем потанцевать.

– Я не знала, что ты любишь танцевать.

Его глаза потеплели.

– Я люблю тебя обнимать, а пока у меня не было ни малейшей возможности.

Они выскользнули через дверь и смешались с небольшой компанией, находящейся в зрительном зале театра. Горели несколько ламп, Сэм привлек Джемайму к себе, вздохнул, и они заскользили вместе под тихую музыку.

– Я тебе говорил, что ты потрясающе выглядишь?

Джемайма просияла.

– Говорил что-то в этом роде, но пусть тебя это не смущает. Можешь повторить.

Он хмыкнул и легко коснулся ее руки.

– Почему ты в перчатках?

Она криво усмехнулась.

– Из-за рук… Я не хотела, чтобы все подумали, будто я из строительной бригады.

– Ах, Джем! – Он тихо рассмеялся и обнял ее, потом оперся подбородком на ее голову и снова вздохнул. – Слава богу, все кончилось. Я могу расслабиться.

– Ты держался замечательно. – Она запрокинула голову и заглянула ему в глаза. – Я так гордилась тобой. Думала, просто лопну от гордости!

– Я ужасно волновался, пока не увидел тебя. Потом все стало на свои места, словно ты передала мне свои спокойствие и уверенность.

– Спокойствие и уверенность? – рассмеялась она. – Но я не…

– Ты такая и есть. Ты не растерялась, когда поднялась снежная буря и отключили электричество.

– Растерялась – не то слово. Мне хотелось заползти в угол и спрятаться. Но ты оказался рядом и помог мне. Спасибо Мэри.

– Это точно. – Его глаза сощурились при этом воспоминании, и Джемайма почувствовала, что его объятия стали крепче. – Иди сюда, ты слишком далеко.

С ним было хорошо, от него исходило тепло, сильные ноги прижимались в танце к ее ногам, ее ладони гладили его твердую спину. Они словно слились в единое целое. Мелькнула мысль, что платье наверняка помялось, но ей было уже все равно. Она испытывала возбуждение, и он тоже. Никого вокруг не существовало. Интересно, когда они смогут улизнуть от всех и остаться наедине? Так хочется безраздельно владеть им…

– Сэм! Так вот ты где прячешься!

Он тихо застонал, уткнувшись лицом в ее волосы, и слегка отстранился, повернув Джемайму так, что она наполовину его загородила.

– Не двигайся, – пробормотал он, не разжимая губ, и положил ей руку на бедро, удерживая в этом положении.

Стоя лицом к Сэму, она слышала светскую болтовню, дипломатический обмен репликами, обещавшими все и ничего. Потом оркестр заиграл романтическую мелодию.

– Извините нас, – улыбнулся Сэм и закружил Джемайму в танце. Он прекрасно двигался, чутко улавливая каждое ее движение, или, может быть, она была настроена на него. Они скользили вместе так, словно танцевали уже много лет, и с каждым движением в ней нарастал жар. Это было почти невыносимо… и для Сэма тоже. – Давай уйдем отсюда, – шепнул он, и они стали пробираться между танцующими, избегая попыток вовлечь их в разговоры – пока не наткнулись в вестибюле на родителей Сэма.

– А-а, сынок, а мы гадали, куда ты делся. Может, посидим где-нибудь в тихом уголке, выпьем по чашке кофе? – предложил отец.

Сердце у Джемаймы упало. Это совсем не входило в ее планы. Но не может же он отказать родителям. Или найдет выход?

– Извините, – улыбнулся он, на этот раз искренне. – Джемайма на ногах с четырех часов утра, я всю неделю спал по три часа, и, честно говоря, мы просто падаем с ног от усталости. Я навещу вас завтра, ладно? Простите.

Родители посмотрели сначала на сына, потом па его спутницу, переглянулись и широко заулыбались.

– Конечно, дорогой, ложись пораньше, – сказала мать таким тоном, что Джемайма покраснела до корней волос. – Мы очень тобой гордимся.

– Ты прекрасно поработал, – добавил отец, пожал сыну руку и похлопал его по плечу.

Мать поцеловала его на прощанье, потрепала Джемайму по пылающей щеке и сказала что-то насчет скорой встречи.

Наконец-то свобода! Они пересекли двор, проскользнули в вестибюль, избежали встречи с приехавшей на лифте толпой, нырнув в служебное помещение, пробежали три пролета наверх, пересекли лестничную площадку и влетели в квартиру.

Сэм захлопнул дверь, прислонился к стене и со смехом привлек к себе Джемайму.

– Получилось! – воскликнул он. – Как будто с уроков сбежали, я чувствую себя мальчишкой-хулиганом.

Она щелкнула его по носу.

– Не следовало отказывать родителям.

– Почему? Я не хотел, чтобы они заходили сюда. Джемайма, я хочу быть только с тобой.

Его глаза потемнели, улыбка исчезла. Их губы слились в жарком поцелуе.

Этого было достаточно. Между ними вспыхнуло пламя.

– Я хочу тебя, – пробормотал Сэм, подхватив на руки ее обмякшее тело.

– Сэм… – прошептала Джемайма пересохшими от неутоленной жажды губами.

Он понес ее в спальню, посадил на край кровати.

– Как это расстегивается? – спросил он, пальцы у него дрожали.

– На спине молния. Я сниму платье через голову. – Она почувствовала, как сзади расстегивается молния, Сэм схватил подол ее платья, потянул вверх. Потом бросил его на пол, и глаза его округлились от изумления.

Джемайма улыбнулась.

– Последний раз ты видел этот бюстгальтер…

– …привязанным к палке в сугробе, – закончил он, и по его губам пробежала напряженная улыбка. – На тебе он смотрится лучше.

Она усмехнулась, покосилась на свои красные лифчик и пояс для чулок. С черными перчатками, черными кружевными трусиками и черными чулками красное белье смотрелось сексуально и вызывающе. Реакция Сэма оказалась именно такой, на которую надеялась Джемайма.

– Не двигайся, – с трудом выговорил он и торопливо разделся, небрежно бросив смокинг на белый ковер. Потом потянулся к Джемайме, и со вздохом облегчения она приняла его в свои объятия.

Смокинг Сэма был покрыт белыми ворсинками от шерстяного ковра, так же как и ее платье. Джемайма подняла и то, и другое, отряхнула и повесила на спинку стула, потом накинула рубашку Сэма, натянула черные кружевные трусики и пошла ставить чайник. Часы показывали половину шестого – время утренней дойки. Внутренний будильник разбудил ее в обычное время.

От нечего делать – да и Сэм еще спал – она поднялась наверх в гостиную, открыла двери на балкон, глубоко вздохнула. Воздух, однако, не освежил ее, в нем чувствовались затхлость и примесь выхлопных газов. Снизу доносился шум транспорта, сигналы автомобилей, гудки поезда, по Темзе проплывали суда. Ей отчаянно захотелось домой, к коровам и курам, к малиновке, которая каждое утро пела под ее окном.

Сэм здесь, в этом мире, свой, а для нее он чужой. Вспомнилось, какой несчастной она была, когда жила в Лондоне. Вздохнув, она вернулась в комнату, закрыла двери, потом повернулась и увидела Сэма – он стоял наверху лестницы и смотрел на нее со странным выражением на лице.

– Я соскучился по тебе, – сказал он охрипшим со сна голосом. – Проснулся, а тебя нет.

Так будет каждое утро, мелькнула у нее грустная мысль.

– Время дойки, – объяснила она и обхватила себя руками.

Сэм нахмурился.

– Ты замерзла. Иди в постель. Я приготовил чай.

Она подчинилась, весело улыбнувшись, стараясь скрыть нахлынувшую печаль. Сэм устроил ее в кровати, обложив горой подушек, забрался сам и подал ей кружку с чаем.

Потом нагнулся и легко коснулся ее губ.

– Доброе утро.

Доброе ли? – хотелось ей спросить. Удержалась. Просто улыбнулась, глотнула чаю и тихо вздохнула.

– То, что нужно, – сказала она, допив чай, и передала ему кружку. – Можно еще?

– Минуточку. – Он отставил кружки и нежно обнял Джемайму. – Спасибо, что была со мной вчера. Я очень волновался.

– Не за что.

Его палец пробежался по ее руке, коснулся надписи на руке: «Премия – твоя», которую она сделала вчера вечером, желая привлечь его внимание, и она слегка пошевелилась в его объятиях, чтобы видеть его лицо.

– Я говорила тебе, как горжусь тобой? – пробормотала она.

– Вроде да, но можешь сказать еще раз, – повторил он слова, сказанные ею накануне.

Джемайма улыбнулась, погладила его по небритой щеке. Как ей будет его не хватать, когда она вернется…

– Джемайма, я люблю тебя, – вдруг произнес он, и ее рука застыла на его щеке. – Думаю, я люблю тебя с тех пор, когда тебе было шесть лет. – Желваки заходили на его лице, он смущенно рассмеялся и повернул голову. Его рука нашла ее пальцы, он подвинулся, и они оказались лицом к лицу. – Я понял, что люблю тебя так, как никогда никого не любил. Никогда у меня не было такого чувства: я боюсь отпустить тебя, потому что ты самое лучшее, что случилось со мной в жизни.

– О, Сэм… – прошептала она, и ее глаза наполнились слезами. – Я тоже тебя люблю.

– Выходи за меня замуж, Джемайма, – пробормотал он. – Будь со мной всегда. Ты так нужна мне.

Слезы брызнули у нее из глаз, закапали на руки. Внутри возникла невыносимая боль.

– О, Сэм, как я могу? У меня хозяйство, коровы…

– Оуэн хочет их купить. Продай ему стадо.

– Дело не только в этом. Сэм, я сбежала из Лондона, потому что терпеть его не могла, а нынешний уикенд напомнил мне, насколько я здесь чужая.

– Мы можем переехать. Ты не должна здесь жить, если тебе не нравится.

– Нравится! Квартира, весь этот комплекс. Он замечательный, ты должен гордиться тем, чего достиг. Дело не в этом. Дело… в людях. Умных и красивых, проводящих жизнь в погоне за недостижимой мечтой. Сэм, мне это чуждо. Кажется таким фальшивым. Здесь нет таких людей, как Оуэн или твои дедушка и бабушка, на кого можно положиться в трудную минуту. Те, с кем ты общаешься, слишком заняты собой, чтобы заботиться о других.

– Думаю, ты слегка преувеличиваешь, – тихо отозвался он. – У меня много друзей, на которых я могу положиться.

– У меня тоже, но они не здесь, Сэм, и никогда здесь не будут.

Его пальцы обвели контур ее подбородка, они слегка дрожали, глаза стали печальными и немного потерянными.

– Джемайма, я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, Сэм, но этого недостаточно.

– Должно быть достаточно.

– Увы. Я знаю, что этого мало. Ты забываешь, я много лет проработала адвокатом и имела дело с людьми, которые не могли жить вместе, несмотря на то что любили друг друга. И в конце концов любовь разрушалась. Прости, Сэм, я не могу выйти за тебя и жить в Лондоне. Я перестала бы быть самой собой, и очень скоро ты бы меня разлюбил. А я бы этого не вынесла.

– Я никогда тебя не разлюблю. – Закрыв глаза, он притянул ее к себе, нежно прижал к груди. – Подумай, – добавил он сдавленным голосом. – Подумай и сообщи мне свое решение. Не спеши.

– Мне незачем спешить…

– Ш-ш… Не сейчас. Позволь мне любить тебя. – Его руки проникли под рубашку, нашли ее грудь, губы прижались к губам с отчаянной жаждой.

Сердце у Джемаймы разрывалось. Что бы он ни говорил, это в последний раз, их лебединая песня. Как это вынести? Их близость подарила им блаженство с оттенком горечи, ничто не нарушало тишину, кроме нескольких сдавленных вскриков, и, когда все кончилось, она не поняла, чьи слезы оросили ей щеки – ее собственные или Сэма…

В то же утро Сэм отвез ее домой. Дорогой они почти не говорили. Говорить было не о чем, кроме тех слов, которые ни один из них не хотел бы услышать, поэтому они и молчали. Сэм держал ее за руку, а она еле сдерживала слезы и старалась не думать о том, что теряет его навсегда.

Когда наконец он въехал во двор ее фермы и отказался от чая, она почти обрадовалась. Зачем продлевать прощанье? Он проводил ее до двери, занес сумку в прихожую и взглянул на девушку.

– Ничего не говори, – пробормотал он нетвердым голосом. – Просто подумай о том, что я сказал. Нам не обязательно жить в Лондоне, есть и другие места.

Она упрямо покачала головой.

– Я не могу вернуться в Лондон, Сэм. Мне очень жаль. Ты даже не можешь себе представить, насколько мне жаль, но я не могу. – Она дотронулась до его щеки своей огрубевшей от работы рукой, и это движение словно подчеркнуло разделявшую их пропасть. – Я люблю тебя… – сказала она и заставила себя посмотреть ему в глаза. В них мелькнула боль, но он не отвел взгляда.

– …но недостаточно, – закончил он.

– Наши миры разделяет пропасть, которую я не в силах преодолеть. Когда-то я совершила великий побег и стала другим человеком. Это не означает, что я не люблю или не считаю тебя замечательным человеком. Все наоборот. – Слезы подступили к ее глазам, заструились по щекам. С глухим стоном Сэм сгреб ее в охапку и прижал к груди.

– Джем, не надо, – прерывисто прошептал он. Отпустил ее, отстранился, зашагал прочь, потом обернулся, подбежал, припал к ее губам в отчаянном поцелуе. Через секунду повернулся на каблуках и снова бегом бросился к машине.

– До свиданья, Сэм, – крикнула она, но ее слова потонули в реве мотора и визге шин. Автомобиль резко развернулся и укатил прочь.

Джемайма осела на землю у дверного косяка, ноги ее не держали, и тупо слушала удаляющийся шум машины. Вскоре он стал почти неразличим, и на смену ему пришел размеренный, ритмичный звук тяжелых шагов по тропинке.

Она заморгала и сквозь слезы увидела знакомое лицо, которое тут же расплылось.

– О господи… Вот оно, значит, как, да? – тихо произнес Оуэн.

Джемайма упала в его объятия и отчаянно зарыдала.

Некоторое время Сэм ехал куда глаза глядят, потом повернул назад. Он и сам не знал, что делает, но каким-то образом оказался у дома Дика и Мэри. Бабушка вышла во двор, стряхивая с рук муку, взглянула на внука и без лишних слов повела его в кухню.

– Мы получили премию, – сообщил он ей без всякого выражения.

– Знаю, звонила твоя мать. Поздравляю. Но ты ведь не затем ко мне приехал, чтобы об этом сообщить?

– Нет. – Несчастье окутало его, словно промокшее одеяло. Он тяжело опустился на стул, прислонил голову к стене, закрыл глаза. – Я совершил ужасную глупость.

Мэри поставила чайник на плиту. Он слышал, как она хлопочет, открывает и закрывает краны, достает посуду, открывает банку с заваркой – с детства знакомые, успокаивающие звуки.

Она подвинула ему чашку с чаем, и он открыл глаза, склонился над ней, стал гонять пальцем пузырек воздуха.

– Я сделал Джемайме предложение.

Мэри ничего не сказала, просто ждала, и он почувствовал, как к горлу подкатил комок, который, казалось, вот-вот его задушит.

– Она отказала. – Сэм проглотил комок и снова закрыл глаза. Его вдруг охватило сумасшедшее, непреодолимое желание зарыться лицом в бабушкины колени и выплакаться, как в детстве. Он прижал пальцы к глазам и попытался справиться с дыханием. Когда ему немного полегчало, он открыл глаза и увидел, что бабушка смотрит на него с сочувствием. – Только не утешай меня, ради бога, – буркнул он.

– Хорошо, не буду. Насколько я понимаю, проблема в том, где вы оба работаете.

Он кивнул.

– И, конечно, она не соглашается переезжать в Лондон. Она его терпеть не может. Когда она сюда приехала, была очень несчастна, но здесь ей стало лучше, с коровами и цыплятами, намного лучше, чем в городе.

Сэм кивнул с печальным видом.

– И что ты собираешься делать?

Он пожал плечами.

– Вернусь в Лондон и попытаюсь забыть о ней, – произнес он с похвальным спокойствием.

– До того или после того, как справишься с болью, которая грызет твое сердце?

Его грудь поднялась, и в следующую секунду он припал к теплой мягкой груди бабушки, добрая рука погладила его по голове, и он расплакался, как ребенок.

Неделя тянулась за неделей. Джемайма чувствовала себя совершенно разбитой, ее угнетала погода и разлука с Сэмом. Она рано вывела коров на пастбище, чтобы они подольше попаслись. Глупо, конечно, и она наверняка пожалеет об этом позже, но сейчас она слишком устала, чтобы чистить коровник и вывозить навоз, а на ремонт трактора денег нет.

Погруженная в свои невеселые мысли, она отправилась на автобусе в Дорчестер, сдала черное платье в комиссионный магазин и получила деньги за костюмы, которые сдала раньше.

Ощутив себя богатой, Джемайма зашла в небольшое кафе, взяла кофе и пирожное, но не доела его: оставила на тарелке и выбежала на улицу, почувствовав внезапный приступ дурноты. Она направилась в парк, села на скамейку, уставилась на свои потрескавшиеся руки и принялась считать в уме, загибая пальцы.

Пять… пять с половиной недель с того дня, когда она упала в реку, три недели с их последней встречи. Вероятно, прошло семь недель после ее критических дней.

Неудивительно, что она так устала.

Джемайма зашла в аптеку, купила тест на беременность и привезла его домой. Два часа она смотрела на него, прежде чем решилась сделать то, что полагалось, и, когда узенькая полоска окрасилась в голубой цвет, сердце у нее отчаянно заколотилось.

Она беременна! Ребенок Сэма растет внутри нее, и через семь месяцев или около того она станет матерью.

– У меня будет ребенок, Нудл. Что ты об этом думаешь? – спросила она у собаки, и та завиляла пушистым хвостом, явно обрадовавшись.

Джемайма тяжело опустилась на кухонный стул и уставилась на полоску. Она принесла ее из ванной и никак не могла заставить себя выбросить ее. Пусть лежит, на всякий случай. Какой случай, она и сама не знала.

Джесс, растянувшаяся снаружи на крыльце, угрожающе зарычала и начала лаять. Джемайма поспешно сунула полоску в ящик стола.

– Привет, Оуэн, – крикнула она через дверь, и тот вошел в сопровождении продолжающей недовольно рычать Джесс и кивнул.

– Как дела? – буркнул он.

– Вроде нормально. А как твоя рука?

Он помахал рукой, с которой недавно сняли гипс, и скривился от боли.

– Немного беспокоит. Надо бы поберечься, да работы много. Вижу, ты выпустила коров?

Она кивнула.

– Да. Решила облегчить себе жизнь. Трактора нет, чтобы чистить коровник.

Оуэн поставил чайник и сел напротив Джемаймы, машинально вертя в пальцах лежащую на столе коробочку от теста.

– Случайно не хочешь продать коров мне в качестве свадебного подарка?

– Не хочу… Что?! Оуэн, ну ты и темная лошадка! Поздравляю! – Она вскочила, подбежала к нему, чтобы обнять, и Джесс угрожающе заворчала со своего места у камина. – Джесс, заткнись, он не на мне женится.

Собака успокоилась. Оуэн, перестав краснеть, все рассказал Джемайме.

– Похоже, Дженни уже давно ко мне неравнодушна, но скрывала свои чувства. Когда я пригласил ее на свидание, она отказала, желая меня помучить и ожидая, что я приглашу ее еще раз.

– А ты не пригласил.

– Да… прошел почти год. Глупо вышло, правда? Хотя я часто приходил к ней в пивную, так что можно считать, что за это время мы неплохо узнали друг друга.

– А теперь ты сделал ей предложение и она согласилась?

Он кивнул.

– Я ее люблю, – признался он, немного смущенный собственным откровенным признанием. Его взгляд упал на коробочку, которую он держал в руках.

Вспыхнув до корней волос, Джемайма выхватила ее у него из рук, но он успел понять, что к чему.

– Джем? – пробормотал он.

– Смотри не проговорись, – потребовала она, грозя ему пальцем.

– Сэм?

– Конечно, Сэм! – возмутилась девушка. – Кто же еще?

Оуэн пожал плечами.

– Не знаю… У вас, городских, все по-другому.

– Я не городская, – твердо заявила Джемайма.

– Нет? Извини. Готов был поклясться, что городская, когда ты впервые прикатила сюда на шикарной машине…

– Это было давно. Теперь все иначе. Я больше не городская. Да и раньше, наверно, не была. – Она разлила чай и села, Оуэн наложил столько сахару в свою чашку, что превратил чай в сахарный сироп, и пристально посмотрел на нее.

– И что ты собираешься делать? – спросил он.

– Ты о ребенке? Рожать, конечно.

– И жить здесь?

– Да… Ну, не знаю, – сбилась она. – Ах, Оуэн, вряд ли я справлюсь. Дело в том, что без стада я не смогу выплатить закладную, которую пришлось оформить, чтобы рассчитаться с долгами дяди Тома, а если я вернусь на работу, что я буду делать со всем этим? – Она махнула рукой в сторону окна, за которым были ферма, коровы, куры, сараи – все требовало ухода, а значит, и денег. – Видимо, мне придется вернуться на работу.

– В качества адвоката?

Она кивнула.

– Да, я ее терпеть не могла… во всяком случае, бракоразводные процессы. Я могла бы заняться чем-то другим в области права, недвижимостью, например, или еще чем-нибудь.

– Может, передумаешь и выйдешь за Сэма?

Она покачала головой.

– Нет, это все равно что выйти замуж за пол-Лондона. Оуэн, ты бы их видел, тамошнюю публику. Можно было подумать, что Сэм их собственность, а ему хоть бы что. Я так не могу.

– А может, тебе бы и не пришлось?

Она пожала плечами.

– Квартира у него большая и красивая. Там он работает. Ребенок в ней ни к чему. Он бы отвлекал его, оставлял бы липкие следы на стекле и замшевой мебели, падал бы с лестницы… Нет, ничего не выйдет.

Она глотнула чаю и посмотрела на Оуэна поверх кружки.

– Ты случайно не хочешь купить мое стадо в качестве свадебного подарка для Дженни?