Текст книги "Голос любви"

Автор книги: Кэрол Дин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 11

Было уже пятнадцать минут пятого, а Симона была по-прежнему погружена в бумаги Хэллама и отчет, подготовленный Блюделлом. Казалось, она ни на йоту не сдвинулась с мертвой точки. Отчет был таким огромным по объему, что Симона недоумевала, когда это он успел проделать столько работы. Впрочем, из того, что поняла Симона, выходило лишь то, что Хэллам действительно предлагал ей солидное предприятие по выгодной цене – и, кажется, без всякого подвоха…

Симона откинулась на спинку кресла и запрокинула голову. Сегодня у нее был весьма насыщенный день: долгий обед с представителями некоего рекламного агентства, которое почему-то очень хотело видеть «Анджану» в числе своих партнеров, затем посещение «Чиллуим принтинг» – компании, которую Джозефина приобрела несколько лет назад… Симона снова погрузилась в бесконечные цифры – доходы, расходы, столько-то оборудования приобретено, столько-то списано…

– Эврика! – Блю ураганом ворвался в комнату, и не успела Симона опомниться, как он подхватил ее на руки и поцеловал. – Отлично выглядишь, крошка!

Как только ноги Симоны снова коснулись пола, она поспешила освободиться от цепких объятий Блю. Однако поцелуй горел на ее губах, а голова кружилась от его внезапного появления.

– Что это значит? – без энтузиазма спросила она, присев на краешек стола.

Если Блю и заметил ее мрачный вид, то на нем это нисколько не отразилось.

– Кажется, я близко подошел к разгадке, что за аферу предлагает тебе Хэллам. – Блю возбужденно заходил по комнате. – Во-первых, знаешь ли ты, что сэр Майкл Твикерс…

– Твиккем.

– Твиккем должен Хэлламу кругленькую сумму. Он держит это в строгом секрете, но мне все-таки удалось разузнать. Возможно, именно поэтому он так и нахваливал Хэллама. Во-вторых, я раздобыл кое-что даже поинтереснее – куда девался неуловимый Ричард Крэнуэй. Оказывается, он просто уволился из компании Хэллама за два дня до того, как мы появились в Лондоне. Уехал в отпуск в Испанию, а затем позвонил оттуда и заявил, что уходит.

– Все это довольно странно. – Симона задумчиво потерла висок. – Но этого еще мало, чтобы делать какие-то выводы.

– Может быть, ты и права. Но не кажется ли тебе подозрительным, что Хэллам почему-то скрывает, что Крэнуэй на него больше не работает?

– Может, Хэллам надеется, что он вернется?

– Сомневаюсь. Впрочем, попытаюсь все-таки выйти на самого Крэнуэя – через пару дней он должен вернуться в Лондон.

Блю подошел к Симоне вплотную, пристально глядя ей в глаза. Она почувствовала его дыхание совсем рядом и ощутила непреодолимое желание дотронуться до него…

– Как ты провела день без меня, тигренок? – спросил Блю.

Она отступила от него на шаг.

– Не называй меня так. – Голосу ее, однако, не хватало уверенности.

Блю, казалось, ничто не могло вывести из себя.

– Как прикажете, мисс Дукет. – Он кинул взгляд на ее стол, заваленный бумагами. – Похоже, ты занята. Не буду тебе мешать. Кстати, я ухожу и вернусь поздно – встречаюсь с одним другом. Надеюсь, сегодня вечером я тебе не понадоблюсь?

«Что ж, отлично, что он уходит, и не надо об этом жалеть…»

– Нет, – произнесла она, – сегодня ты мне не понадобишься. Я… у меня у самой назначена одна встреча. Так что до завтра.

Он снова улыбнулся. Улыбка эта почему-то сильно разозлила Симону.

– До завтра, – повторил он и, даже не оглянувшись, вышел.

Как же ей хотелось запустить ему вслед чем-нибудь тяжелым!

Блю вернулся домой после часа ночи.

Слух Симоны, должно быть, по-прежнему был обострен, ибо она явственно услышала, как открылась его дверь. Она повернулась на бок. Спать, только спать! Эта ночь ничем не отличалась от тысячи других ночей, проведенных ею в постели в полном одиночестве. Один безумный уик-энд ничего не может изменить в жизни женщины, если весь смысл этой жизни – в ее бизнесе.

Однако заснуть она не могла, как ни пыталась.

В половине третьего она услышала легкий стук в дверь. Сев на кровати, Симона стала вглядываться в темноту, едва различая контур разделявшей их двери. Стук повторился, и Симона соскользнула на краешек кровати и ступила босыми ногами на пушистый ковер.

Она должна была притвориться, что спит, но против воли, не останавливаясь, шла к двери. Рука Блю была занесена для того, чтобы постучать в третий раз, когда Симона открыла дверь. Она застыла на месте, не в силах дышать.

Блю стоял так же неподвижно. Тишина казалась абсолютной.

– Ты знаешь, зачем я постучал, – произнес наконец он. – Впрочем, ты могла сделать вид, что спишь…

Вспомнив их разговор в Холлуинде, Симона поняла, что он имеет в виду.

– Могла бы, – рассеянно произнесла она, хотя знала, что на самом деле это было невозможно.

И снова их окутала долгая, напряженная тишина. Блю сделал шаг вперед, и через секунду в его крепких руках оказалось хрупкое лицо Симоны. Она смотрела на него испуганными глазами ребенка, оставленного на ночь в темной комнате.

– Ну так как? – произнес он. – Игра закончена?

Симона опустила голову. Сердце ее бешено стучало, в висках пульсировала кровь. Она с трудом преодолела желание дотронуться до Блю.

– Мне страшно, – чуть слышно прошептала она.

Он улыбнулся:

– Не верю. А я-то думал, моя тигрица ничего не боится… – Наклонившись, он поцеловал ее.

Симона закрыла глаза и почувствовала, как каждая клеточка ее тела стремится навстречу желанию, охватившему их обоих. Она буквально осязала этого мужчину – его запах, сильные мужские руки, частое биение сердца… И она знала… знала, что любит его.

Она не понимала до конца, можно ли то, что он чувствует к ней, назвать любовью, но она любила его, и этого было достаточно. И она осознавала, что на пути ее любви будет стоять серьезное препятствие – Джозефина. Симона старалась не думать о матери.

– Я уйду, если хочешь, – тихо произнес Блю. – Я не хочу делать этого, но если ты хочешь…

Симона подняла голову и посмотрела на него. Спокойная улыбка Блю поднимала ей настроение.

– Вообще-то, – улыбнулась она в ответ, – я собиралась продлить твой контракт.

– Но, как я понимаю, работать буду бесплатно?

– Разумеется. – Симона сама не ожидала, что эта немудреная шутка так поднимет ее настроение.

– Хорошо, потому что, – Блю подхватил Симону на руки и понес к кровати, – эта работа мне нравится. Да что говорить – я так люблю тебя, что готов работать по двадцать часов в сутки на рудниках, если тебе это будет нужно!

Бережно положив Симону на кровать, Блю поцеловал ее и отступил на шаг, но она осталась лежать. Еще минуту назад ей казалось, что для нее не важно, любит ли ее Блю. Теперь, когда он сам в этом признался, она знала, что ей необходимо было это услышать…

– Ну вот я и признался тебе в любви… – рассеянно произнес он. – Если честно, не так я хотел тебе об этом сказать…

Симона приподнялась и внимательно посмотрела Блю прямо в глаза. Он выглядел растерянным, и это было ново для нее. Она привыкла видеть его веселым или сердитым, порою задумчивым, но растерянным – никогда. Это было так по-человечески…

– А как ты хотел сказать? – спросила Симона. Он пожал плечами:

– С цветами, с шампанским, в торжественной обстановке… – Блю казался не на шутку расстроенным.

Симона попыталась подавить улыбку, но безуспешно.

– Понимаю, – только и смогла проговорить она.

Блю прищурился.

– Ты не… – начал он.

– Что «не»? – уточнила она.

– Не споришь со мной.

– А зачем мне с тобой спорить? – ничего не понимая, спросила Симона.

– Да вроде бы и впрямь незачем… – Он покачал головой. – Если, конечно…

– Что?

– Если, конечно, ты тоже любишь меня. – Симона заметила, как кривятся его губы, пытаясь скрыть улыбку.

– Я когда-нибудь говорила тебе, что ты невыносим? – улыбнулась она.

– И не один раз.

– И что ты чертовски самоуверен?

– Говорила. – Он подмигнул ей. – Скажи лучше что-нибудь, что я еще не слышал!

Их взгляды встретились. Симона вдруг почувствовала себя хрупкой и ранимой.

Она знала, что ему сказать.

– Я люблю тебя, Блю. – Она сделала паузу. – Но…

– Никаких «но». Все «но» потом. – Он поцеловал ее, и этот поцелуй заслонил собой все вопросы и ответы.

– Ты серьезно, Блю? – Симона пристально взглянула на него. – Ты действительно любишь меня? – Вопрос звучал глупо, по-детски, и Симона через секунду сама устыдилась, что задала его. Как она могла в этом усомниться?

– Ты это слышала, – улыбнулся он. – Я тебя люблю… пожалуй, с того самого момента, когда ты пригрозила выбросить меня из самолета. – Лицо его посерьезнело. – И я всегда буду любить тебя. Предупреждаю заранее: ты связалась с однолюбом.

Голова Симоны кружилась, губы были не в состоянии что-либо произнести.

– Блю… – Она хотела рассказать о своих страхах и тревогах, но слова замирали у нее внутри.

– Как я уже сказал, все «но» потом! – Он продолжал целовать ее. – Сейчас мы будем просто любить друг друга.

Он взял ее за плечи, медленно опуская на кровать, и Симона не могла больше думать ни о чем…

Блю проснулся от телефонного звонка, доносящегося из его комнаты. Поначалу он решил не подходить, не желая покидать теплую постель и мирно спавшую рядом Симону. Но телефон не умолкал, и Блю вдруг осенила мысль – это может быть тот звонок, которого он так долго ждал. Осторожно высвободившись из объятий Симоны, Блю встал с кровати. Симона что-то недовольно пробормотала во сне.

Поежившись от утренней прохлады, Блю направился в свою комнату и снял трубку беспроволочного телефона.

– М-м-м? – пробормотал он, придерживая трубку плечом и одновременно натягивая джинсы. Те оказались не только свежевыстиранными, но даже тщательно отутюженными – разумеется, стараниями заботливой Мэри.

– Блю? – послышался в трубке голос Билла.

Блю инстинктивно напрягся. Он не ошибся – это был действительно тот звонок, которого он ждал.

– Что ты так долго не подходил? – проворчал Билл. – Я уже хотел было повесить трубку!

– Я… э-э… был занят.

– Чем же, если не секрет?

– Секрет.

– Что ж, как знаешь. – По голосу Билла было ясно, что тот все понял. – Короче, старик, мне удалось разузнать об этом твоем Хэлламе. Но может быть, я не вовремя?

– Выкладывай. – Блю лег с трубкой на кровать.

– Подожди минутку.

Билл, очевидно, отошел от телефона, и Блю услышал в трубке шуршание каких-то бумаг. Этот звук, если только Блю не ошибался, свидетельствовал о том, что Билл наконец раздобыл то, что ему нужно. Билл вернулся к телефону.

– Короче, дело обстоит примерно так… – начал он.

Разговор с Биллом продлился целых полчаса. Закончив его, Блю блаженно растянулся на кровати, лениво разглядывая потолок. Он имел теперь ту информацию, которой так долго добивался, и эти сведения подтверждали его подозрения. Блю брезгливо поморщился. В мире слишком много Гасов Хэлламов – скользких типов, которые набивают карманы, не гнушаясь ничем…

Надеяться на то, что он всегда сможет избежать всех ловушек, в которых его будут пытаться заманить такие вот Хэлламы, было бы с его стороны слишком самоуверенно. Но Блю знал одно – этому Хэлламу уже не удастся обмануть женщину, которую он, Блю, любит всем сердцем.

И которая любит его…

Блю вскочил, намереваясь рассказать Симоне то, что узнал от Билла, немедленно. Оказавшись в соседней комнате, он не увидел ее, но зато услышал звук воды в душе. Блю кинул взгляд на часы. Почти семь. Скоро должна явиться Мэри со своим кофе…

Блю заметил, что дверь ванной не заперта. Он воспринял это как приглашение зайти и поспешил воспользоваться им.

– Мистер Блюделл, – раздался из-за шума воды притворно сердитый голос Симоны, – если вы возьмете в привычку врываться ко мне в ванную без предупреждения, то когда-нибудь это закончится тем, что Мэри хватит сердечный удар и мы рискуем остаться без ее чудесного кофе…

Блю рассмеялся. Через минуту он был в душе вместе с Симоной.

– Нам надо поговорить.

Блю уже успел полностью одеться. Он сидел на кровати Симоны и смотрел, как она натягивает блузку, любуясь быстрыми движениями ее тонких пальцев, застегивающих пуговицы.

– Блю? – Симона обернулась к нему.

– Кажется, мне удалось наконец разузнать все как следует о Хэлламе.

– Поэтому ты так долго разговаривал с кем-то по телефону? – спросила она, в одно мгновение превратившись в серьезную, деловую женщину.

Он кивнул и поднялся, чтобы налить себе и ей по новой чашечке кофе. Симона села в кресло у окна, и Блю присоединился к ней.

– Во-первых, – начал он, – Хэллам занимался различными махинациями с пенсионными фондами своих рабочих. Из-за этого, а также из-за плохого управления компанией фонды сильно истощены. Несколько лет назад он самовольно взял оттуда весьма солидную сумму и вложил ее в сомнительную аферу, которая лопнула как мыльный пузырь – а вместе с ней, разумеется, и возможность вернуть эти денежки обратно в фонд. – Блю вскочил и заходил по комнате. – А те цифры, что указаны в его бумагах, – полнейшая липа…

Симона задумчиво отпила кофе, пристально глядя на Блю.

– И все это до сих пор сходило ему с рук? – спросила она.

– Сколько веревочке ни виться… Делишками Хэллама уже заинтересовались соответствующие органы…

– И поэтому он предпочел сбыть свою компанию с рук, подальше от греха… Что ж, теперь все ясно!

– Все равно, я думаю, уйти от ответственности ему не удастся. Если насчет того, что вкладывал деньги в сомнительные предприятия, отвертеться еще можно, то с тем, что запускал лапу в пенсионные фонды, будет уже посложнее. А если и оправдается, пополнять фонды пришлось бы новому владельцу. Если бы ты купила фирму Хэллама, его рабочие стали бы твоими и ответственность за них легла на тебя. – Блю остановился посреди комнаты. – Но это еще не все. Может быть, тебя удивит…

– Я уже ничему не удивлюсь.

– Короче, три главных клиента Хэллама – а в сумме это примерно двадцать пять процентов всех его доходов – отказались возобновлять с ним контракты.

– А это-то тебе откуда известно?

– От таинственного Ричарда Крэнуэя. Впрочем, он, кажется, неплохой парень. Просто Хэллам все два года, что Крэнуэй работал на него, вешал ему лапшу на уши, что, дескать, всенепременнейше вернет деньги в фонд, – вот Крэнуэй его и прикрывал. Но когда Хэллам попросил его состряпать парочку липовых документов, тот отказался и ему пришлось уйти.

– Значит, ты встречался с Крэнуэем? Когда это ты успел?

– Встречался с ним мой человек. Кстати, его зовут Билл Стивз, и ты скоро его увидишь. Я попросил его, чтобы он сегодня пришел к нам и рассказал тебе все подробнее.

Симона задумчиво потерла лоб.

– Я сама подозревала, что в этом деле не все чисто. Но признаться, такого не ожидала… Подумать только, во что бы эта сделка могла втянуть «Анджану»! – На минуту Симона отвернулась к окну, затем снова повернулась. – Спасибо, Блю, – просто добавила она.

Он подошел к ней и взял ее руки в свои.

– Ты все равно выяснила бы все это сама рано или поздно, – улыбнулся он. – Твои подозрения оказались ненапрасны. Слава Богу, что мы узнали все это не слишком поздно…

– Хэлламу не должно все это сойти с рук!

– Не должно, но такой пройдоха, как он, тем более с его деньгами и властью… Но это уже не наше дело. Все кончено, родная, расслабься…

Симона нахмурилась:

– Я сейчас же позвоню Хэлламу. Этой сделки не будет!

– Успеешь. – Он притянул ее к себе и поцеловал.

– Ты портишь меня, – улыбнулась она.

– Это еще большой вопрос, кто кого портит!

Она высвободилась из его объятий.

– Все равно я должна связаться с Хэлламом. Сегодня к нам должна зайти Джозефина, и я хочу покончить с Хэлламом до ее прихода. Когда, говоришь, придет твой Билл?

– Ты неисправима! – улыбнулся он. – Ты можешь хоть какое-то время не думать о своем бизнесе, не говоря уже, – он поморщился, – о Джозефине? А Билл придет в десять.

Джозефина предупредила ее по телефону, что придет после семи вечера. Симона решила подождать до вечера, чтобы рассказать ей о своем резком разговоре с Хэлламом не по телефону, а с глазу на глаз.

Сейчас Симона была одна. Блюделл ушел полчаса назад с Биллом Стивзом, который оказался таким же простым и легким в общении человеком, как и сам Блю. Симоне Билл понравился с первого взгляда, и она настояла на том, чтобы Блю сводил его в самый шикарный ресторан Лондона. Они предложили ей пойти с ними, но она отказалась, сославшись на то, что ей еще нужно просмотреть кое-какие бумаги.

Но дело было, конечно же, не в бумагах. Ей нужно было время, чтобы подумать о Блю.

Симона откинулась на спинку кресла, запрокинув голову. Как сказать об этом матери? Разумеется, Джозефина все поймет. А если нет…

Стараясь не думать о плохом, Симона попыталась было углубиться в работу, но на уме у нее был один Блю…

«Я выйду за него замуж, – решила вдруг она без колебаний. – Он еще не делал мне предложения, но наверняка сделает».

Симона не знала, почему она была так уверена в этом, но что-то подсказывало ей, что она права.

Взгляд Симоны снова упал на бумаги, и она улыбнулась. Теперь, когда с Хэлламом было покончено, до отъезда из Лондона у нее оставалась масса свободного времени. И Симона отлично знала, чем она будет заниматься все это время – или по крайней мере большую его часть.

Когда мать вошла в дом, Симона была в гостиной. Она пыталась быть спокойной, но сердце тревожно забилось, когда Драйзер ввел Джозефину в комнату.

По сравнению с элегантным вечерним платьем матери серые брюки и широкая белая блузка Симоны выглядели довольно прозаично. Волосы Симоны были гладко причесаны, а на запястье было сразу несколько серебряных браслетов. Симона надеялась, что выглядит не слишком разгоряченной после недавних бурных занятий любовью с Блю. Джозефина поцеловала ее в щеку, но губы матери показались Симоне холодными как лед.

Харолд налил обеим по бокалу вина и сказал, что Мэри накроет на стол. Когда он удалился, обе женщины присели на огромные диваны, стоявшие в гостиной, друг против друга.

– Ты отлично выглядишь, – произнесла Джозефина. – Должно быть, ездила в Бат на воды, как я тебе рекомендовала?

– Нет. Я была слишком занята, – солгала Симона, сама не зная зачем, и тут же мысленно отругала себя за это. Ей нечего скрывать и нечего стыдиться.

– Что ж, значит, работа на тебя так благотворно действует. Это хорошо. Так что там у тебя произошло с Хэлламом?

Симона уже собиралась было начать рассказывать, как в комнату вошел Блю. На нем были черные брюки и шелковая сиреневая рубашка – разумеется, без галстука. Выглядел он потрясающе. Он зашел за спинку дивана, на котором сидела Симона, положил руки ей на плечи и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. Поцелуй был таким горячим, но внутри у Симоны все похолодело под ледяным взглядом Джозефины.

– Рад видеть вас снова, Джозефина! – приветствовал ее Блю.

Взгляд миссис Дукет был прикован к его рукам, которые по-прежнему лежали на плечах Симоны.

Джозефина не удостоила Блю даже малейшим кивком головы, и в комнате повисла тишина, такая тяжелая, что ее, казалось, можно было ощутить физически. Симона, не видя лица Блю, не могла наблюдать за его реакцией. Она лишь почувствовала, что руки его немного сильнее сжали ее плечи за мгновение до того, как он убрал их.

Симона решила наконец нарушить тишину, но голос ее был неровным и слова наскакивали друг на друга.

– Твой вопрос о Хэлламе как нельзя вовремя, мама. Мы чуть было не совершили большую ошибку, которая обошлась бы «Анджане» очень дорого. И за это следует благодарить мистера Блюделла. Он оказал нам неоценимую услугу.

– Да? – Взгляд Джозефины, казалось, мог заморозить Симону. – Интересно, каким же образом он спас «Анджану»? Горю от нетерпения услышать!

Блю вышел из-за дивана и сел рядом с Симоной. Развалившись на диване, как у себя дома, он как ни в чем не бывало смотрел на Джозефину, в то время как Симона начала рассказывать о махинациях Хэллама. За все время рассказа Блю ни разу не перебил Симону, однако его рука едва ощутимым прикосновением гладила волосы Симоны, как бы подбадривая ее.

– Вот, собственно, и все, – произнесла Симона, закончив рассказ и потянувшись за своим бокалом. – Я позвонила Хэлламу и сказала, что сделки не будет. Нет нужды говорить, какова была его реакция…

Не произнеся ни слова, Джозефина поднялась и поставила свой бокал на стол. Она обратилась к Блю.

– Убирайтесь, молодой человек, – без предисловий заявила она. – Из этой комнаты и из этого дома.

Глава 12

– Мама! – Симона вскочила на ноги.

Джозефина повернулась к ней. Лицо ее было спокойным, но это спокойствие было пострашнее любого крика.

– «Мама»? – повторила она. – И ты еще смеешь называть меня матерью, после того как путаешься с этим… Кто он тебе? Любовник? Признавайся, Симона, но перед тем как ответить, я бы тебе советовала подумать хорошенько! Мы обе отлично понимаем, что здесь ставится на карту. А вас, мистер Блюделл, я, кажется, попросила удалиться! Я ценю ваши заслуги перед «Анджаной», но если вы полагаете, что этого достаточно для того, чтобы моя дочь путалась с каким-то счетоводом…

– Мама, ради Бога! – Симону всю трясло от негодования. Она ожидала от Джозефины чего угодно, только не этого ледяного, презрительного тона.

Блю, сидевший неподвижно за все время монолога Джозефины, поднялся.

– Я уйду, миссис Дукет, – спокойно произнес он, – но только если меня попросит Симона.

Симона взяла его за руку.

– Пожалуй, тебе лучше уйти, Блю, – с трудом проговорила она. – Похоже, нам с Джозефиной надо кое о чем поговорить.

Блю снова посмотрел на Джозефину, и Симона удивилась, как он может спокойно переносить ее взгляд, который, казалось, способен был умертвить все живое вокруг. Блю перевел взгляд на Симону.

– Ты уверена?

Она дотронулась до его щеки.

– Это ненадолго.

Блю подошел к Джозефине вплотную, глядя ей прямо в лицо.

– Прежде чем я уйду, – произнес он, – я хотел бы сказать вам, миссис Дукет, три вещи. Первое – ваша дочь уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения. Второе – я люблю ее. Для вас это слово – звук пустой, но для меня оно – все, и для Симоны, если только я имею право говорить от ее имени, тоже. И третье – насчет счетоводов можете не беспокоиться. Мне не нужны ни «Анджана», ни деньги Симоны…

– Надеюсь, вы оговорите все это в брачном контракте? – ядовито ухмыльнулась Джозефина.

– Ради Бога, если уж вы так хотите. Как я успел заметить, вы, женщины семейства Дукет, любите заключать контракты по поводу любой мелочи…

– Хм-м! – Джозефина дернула плечом и отвернулась.

– Все, что мне нужно, – это Симона. Я люблю ее.

Джозефина смерила его ледяным взглядом.

– Отличный монолог, мистер Блюделл. А теперь не будете ли вы так любезны уйти?

Симона заметила злость в глазах Блю, заметила, как он прикусил губу, стараясь держать себя в руках, и мысленно поблагодарила Бога, что все пока обошлось только этим. Она предвидела, что вражды между Блю и Джозефиной не избежать, но меньше всего ей хотелось, чтобы эта вражда переросла в открытую войну.

Блю подошел к Симоне. Она дотронулась до его плеча.

– Кажется, я не очень понравился твоей маме! – усмехнулся он.

– Похоже, – поддержала его она, – что и впрямь не очень. Но главное – ты нравишься мне.

Он приподнял ее подбородок пальцем и поцеловал ее.

– А я надеялся на нечто большее, чем просто понравиться тебе…

– Ты мне гораздо, гораздо больше чем нравишься.

– Я буду думать об этом, пока ты не вернешься ко мне. – Он снова посмотрел на Джозефину, которая стояла у окна, повернувшись к ним спиной. – А если серьезно, с твоей матушкой оказалось посложнее, чем я предполагал…

Симона молча пожала плечами. Блю так же молча дотронулся до ее щеки и вышел из комнаты.

– Гони его прочь, Симона, – произнесла Джозефина, когда дверь за Блю закрылась. – Тебе он не нужен.

– Не прогоню. – Голос Симоны звучал с решительностью, пугающей ее саму. – Я его люблю.

– Тебе мало одного неудачного замужества? – произнесла Джозефина таким тоном, будто Симона была капризным ребенком, а не тридцатидвухлетней женщиной.

– На этот раз замужество будет удачным. Я это знаю.

С минуту Джозефина пристально смотрела на нее, затем отвернулась. Руки ее слегка дрожали, чего раньше Симоне никогда не приходилось замечать.

– Значит, – произнесла наконец мать, – ты так ничему и не научилась? Ни после того, как ушел твой отец, ни когда сбежал твой брат, ни когда тебя бросил муж? И я не могу ничего сделать, чтобы изменить твое решение?

– Ничего.

– Понятно. – Джозефина прошла к дивану, на котором недавно сидела, и взяла с него свою сумочку. – И из «Анджаны» ты тоже, как я поняла, уходишь?

– Да. Но не из-за Блю. Я все равно бы не прижилась там – это не мой мир. Я честно пыталась быть такой, как ты, мама, я хотела, чтобы «Анджана» стала для меня тем, чем она является для тебя… но, видимо, я все-таки не такая.

Джозефина стояла неподвижно, как статуя.

– Я люблю тебя, мама. Я хочу, чтобы ты благословила нас… Пожалуйста…

На секунду Симоне показалось, что взгляд матери немного потеплел, но уже в следующее мгновение перед ней была прежняя Джозефина. Не проронив ни слова, Джозефина направилась к выходу. Взявшись за ручку двери, она, не оборачиваясь, произнесла:

– Не люби его слишком сильно, Симона. Не отдавай ему всю себя. Все равно он этого не оценит, а если захочет уйти, ты его этим не удержишь. Все мужчины одинаковы, и Томас Блюделл не исключение. – Джозефина помолчала. – Похоже, на всех женщинах в нашем роду лежит проклятие – ни одной не везло в любви…

– Мама, ради Бога…

Джозефина вышла, так и не обернувшись.

Оставшись одна, Симона в изнеможении упала на диван, царапая ногтями роскошную обивку. Через минуту она услышала, как хлопнула дверь внизу – это означало, что Джозефина покинула дом. Слезы застилали глаза Симоны, в голове остались лишь обрывки мыслей.

«Нет, – решительно подумала она. – Я сделала все правильно». Джозефина вернется, она все поймет, нужно только время… Симона вспомнила двухгодичное молчание матери во время ее первого брака. То замужество было действительно неудачным. Но кто сказал, что Симона всю жизнь будет обречена на неудачи?

Она подошла к буфету и трясущимися руками налила себе виски. Но, поднеся бокал ко рту, почувствовала, что пить на самом деле совершенно не хочется.

Ей хотелось одного – Блю.

Блюделл не слышал, как она вошла. Он стоял у окна, чтобы не ходить взад и вперед, что он поначалу и делал, уйдя из гостиной в свою комнату. Он заметил Симону, только когда обернулся.

Она подошла к нему и обняла за талию.

Он обнял ее в ответ. Оба молчали – не потому, что не было слов, а потому, что оба знали – слова не нужны. Симона казалась спокойной, но Блю понимал, что ее спокойствие – затишье после бури. Он не знал, что случилось в гостиной, но чувствовал – что-то ужасное. Блю казнил себя за то, что, по-видимому, он был тому причиной. Он поцеловал ее в макушку, как ребенка.

– Я понял, ты не хочешь рассказывать мне, что же произошло? – произнес он.

Она покачала головой:

– Не сейчас, Блю… – Она слабо улыбнулась. – Может быть, завтра…

– Хорошо. Ты ела?

Она помотала головой.

– Послушай, знаешь что? Сегодня отличный вечер. Может быть, прогуляемся? А по дороге зайдем куда-нибудь, перекусим. Я скажу Мэри, что ужина не надо…

– Отлично, прогуляться, пожалуй, можно… – Симона отошла от Блю на шаг и на минуту отвела глаза, затем снова посмотрела на него. – Блю?

– М-м-м?

– Ты действительно любишь меня?

Он шагнул к ней и посмотрел прямо в глаза.

– Никогда не сомневайся в этом, крошка. Никогда.

Симона чуть заметно кивнула.

– Я, пожалуй, надену свитер, – проговорила она. – На улице, должно быть, прохладно.

Этой ночью они не любили друг друга, хотя Блю – точнее, его телу – этого очень хотелось. Но он чувствовал, что с Симоной явно что-то не то – она ушла в себя.

Блю не спалось. Он смотрел на женщину, лежавшую рядом с ним. Черты ее расплывались в полутьме, но все равно было видно, что она потрясающе красива. Блю притянул ее к себе, и она во сне инстинктивно прижалась к нему.

Завтра. Она расскажет ему обо всем завтра, и, что бы там ни было, он что-нибудь придумает, чтобы все исправить. Усилием воли Блю заставил себя заснуть.

Телефонный звонок разбудил их. Блю вскочил как ошпаренный, сердце его бешено колотилось. Потянувшись за трубкой, он лишь чудом не свалил ночник, стоявший на тумбочке.

Боковым зрением Блю заметил, что Симона тоже проснулась и приподнялась на локте. Он хотел сказать ей: «Спи!» – но уже поднял трубку.

– Какого черта? – прорычал он в телефон.

– Блю? Алло!

– Джилли?

– Ты что так долго не подходил?

– Я спал. – Блю покосился на часы: пятнадцать минут пятого – разумеется, утра. – Что еще можно делать в такое время? Надеюсь, ты все-таки не зря разбудил меня?

– Блю, ты просил позвонить, как только вернется Пирсон. Так вот, он вернулся. Вчера.

Блю напрягся:

– А Рот?

– Он тоже здесь.

Блю, окончательно проснувшись, пробурчал что-то себе под нос.

– Сэм продает остров, Блю. И хочет как можно скорее. Рот хочет действовать через адвоката, но Сэм – ты же знаешь его! – не желает и слышать об этом.

Рот собирался построить на острове огромную пристань и не меньших размеров гостиницу с теннисным кортом. Блю считал эти планы бредовыми. Не говоря уже о том, что для этого пришлось бы вырубить почти все пальмы, а в них, как считал Блю, как раз и есть главная прелесть острова.

– Блю! Ты слушаешь? Алло!

– Да. Ты это точно знаешь, Джилли? И почему вдруг Сэму понадобилось так срочно?

– Я этого точно не знаю. Сэм только что был у меня. – Джилли замолчал – он, как всегда, что-то жевал. Лишь дожевав, он продолжал: – А срочно потому, что он хочет купить дом дочери и зятю – дочь скоро должна родить. Кажется, они уже присмотрели какой-то домик в Орегоне…

– Черт побери!

Блю почувствовал, как Симона подошла к нему сзади и положила голову ему на плечо.

– Так что мне сказать Сэму? – спросил Джилли.

– Скажи, что, если он продаст остров без меня, я его придушу.

– Понятно. Пока, Блю.

Блю положил трубку. Симона обняла его за плечи и прижалась к нему всем телом. Она была теплой и сонной, и Блю так нравилось ее прикосновение…

– Какие-то проблемы? – спросила она, играя языком с мочкой его уха.

– Да вроде бы никаких. – Блю бросил ее на кровать и расцеловал с ног до головы, чего он не делал со вчерашнего дня. Симона потянулась к нему, но он остановил ее руку.

– Проблем никаких, но боюсь, крошка, мне придется ненадолго уехать. Я знаю Сэма Пирсона: если уж он решил продать остров, считай, уже продал. Я не хочу его терять.

– Тебе обязательно для этого надо ехать самому? – Симона, казалось, до сих пор еще не совсем проснулась. – Пошлем ему чек, на любую сумму. Сколько он хочет?

– Чек? – В тоне Симоны было что-то такое, что не понравилось Блю.

– У нас осталась еще неделя. Я хочу провести ее с тобой, в Лондоне… – Симона поцеловала его и лишь теперь, казалось, окончательно проснулась.