Текст книги "Падение Калико (ЛП)"
Автор книги: Кери Лэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Это не проблема с объектом женского пола. Это Валдис. Он играет со мной. Нахмурив брови, он сидит, потирая свой гладкий подбородок.
– Возможно, нам придется снять шлемы. Это могло бы помочь им акклиматизироваться.
– Они прикреплены постоянно?
– Не навсегда, но им не разрешается их удалять. Однако, в духе тестирования переменных, возможно, мы посмотрим, является ли это фактором. Он фыркает, прижимая палец к губам.
– Я подумаю об этом. Предоставление им слишком большой свободы создает неправильное впечатление.
Свобода? От того, что не нужно носить тяжелый кусок железа днем и ночью? Я не утруждаю себя тем, чтобы сказать ему, что у него смешались свобода и человечность.
– Почему ты отправил меня туда с ним? Титус?
– Титус отверг назначенную ему женщину. Мы подумали, что попробуем перекрестное переплетение, чтобы посмотреть, было ли с тобой что-то не так.
Его слова врезаются мне в грудь, когда я осознаю, насколько я ничтожна. Что меня могли бы бросить в другую клетку, как мышь, которую делят змеи.
– Отверг ее? После его нежного общения со мной мне трудно поверить, что Титус мог что-то отвергнуть.
– Да. Не хотели бы вы посмотреть запись?
– Нет. Боже, нет. Последний клип, который он мне показал, привел к кошмарам о том, как меня разрывает пополам Валдис.
– Она… она мертва?
– Не мертва, нет.
– Он ее изнасиловал?
Он качает головой, и, заметив хмурое выражение на его лице, я не утруждаю себя расспросами.
– Ее вклад в проект "Альфа" больше не нужен.
Ее не изнасиловали. Ее не убили. Но случилось что-то, из-за чего она больше не нужна. Мое предположение? Девушка теперь бесполезна – это единственный раз, когда тело выводят из эксплуатации в этом месте, если только они не мертвы, а это следует вскоре после бесполезности.
– Как вы с Титусом взаимодействовали ранее? Эта история с пальцем? Доктор Эрикссон поднимает подбородок, глядя вниз, туда, где мой палец уткнулся мне в колени.
– Я… порезалась.
– Могу я посмотреть? Он протягивает руку, и я с трепетом накрываю его ладонь своей. Взявшись за его кончик и основание, он поворачивается перед собой, осматривая рану.
– Это довольно глубоко. Похоже, что могли понадобиться швы. Как тебе удалось сделать такой чистый крой?
– Я… была … Я… Я бросаю взгляд на Медузу, чьи глаза сужаются, когда я, запинаясь, объясняю.
– Открывала один из ящиков на кухне. Гвоздь торчал.
Его брови подергиваются, и он скрещивает руки на груди.
– В следующий раз, когда ты получишь травму, которая вызовет значительное кровотечение, дай мне знать. Мы имеем дело с человеческими существами, которым нравится кровопролитие. Он, несомненно, почувствовал это через всю комнату.
Несомненно.
– Если моя связь с Валдисом, почему Титус не отверг меня?
– Ах, у нее пытливый ум ученого. Это замечательная черта. Он наклоняет голову, его губы растягиваются в сальной, змеиной улыбке.
– Жаль, что ты женщина. Но в любом случае, действительно, почему. Мы решили протестировать Титуса, потому что он, кажется, необъяснимо предан Валдису.
– Как же так?
– Во время тренировки он несколько раз вставал перед Валдисом, как будто защищая его. Не то чтобы Валдис нуждался в особой защите. В конце концов, он наш лучший боец.
– От чего он его защищал?
– Кадмус. Поэтому, естественно, мне показалось, что он хотел бы защитить тебя. Что означает, что твой запах силен. Достаточно силен, чтобы я был уверен, что Валдис просто упрямится.
– Откуда ты знаешь, что это упрямство? Может быть, я ему действительно не нравлюсь.
– Что ж, это то, что мы намерены протестировать следующим, моя дорогая.
– Как?
Его улыбка становится еще шире, и я почти вижу, как капает яд с его слишком белых зубов.
– Видя, как он ведет себя, зная, что ты будешь наказана за его действия.
Глава 11
Четыре года назад
Издалека я наблюдаю, как Брайани дергается от смеха, сидя под деревом со своими новыми друзьями. Я ношу синяки от драки, в то время как она ведет себя так, как будто никогда раньше не была с девушками своего возраста, наслаждаясь легкомыслием светской беседы, в то время как рядом расхаживают разъяренные девушки. В нашем улье было несколько девочек примерно ее возраста, от которых она избегала, но здесь, похоже, ее с каждым днем становится все больше. Нас поселили в одном бараке, так что я слышу, как она по ночам хихикает и шепчется с ними. Я несколько раз пожурила ее, а на следующее утро проснулась от неприязненных взглядов и еще большего количества холодного отношения.
Я не хочу ревновать, но я скучаю по ночам, когда она хихикала и шепталась со мной. Я завидую ее чувству принадлежности к этому месту, которое, кажется, отвергает все во мне. Мне нужна моя сестра.
Мой номер набирается монотонным женским голосом из динамика. Номер Брайани следует за моим, и она поднимает подбородок. Я удивлена, что она действительно услышала его сквозь девичью болтовню. Оттолкнувшись от своего круга, она пересекает двор по направлению ко мне, и впервые примерно за неделю мы с сестрой гуляем без присмотра в толпе.
– Как ты думаешь, что это? – спрашивает она, оглядываясь назад, как будто проверяет, не забыл ли кто ее в последнюю минуту.
Пожимая плечами, я пытаюсь не дать своему раздражению взять верх надо мной. Это максимум, что я получила от Брайани за последнюю неделю.
– Возможно, наши задания.
– Надеюсь, я получу обязанности мусорщика. Восемь девяносто шестой говорит, что это весело и легко. Все, что ты делаешь, это копаешься в одежде и ищешь что-нибудь ценное.
Я люблю свою сестру, но молодость делает ее наивной.
– Ты видела тела, которые катают на кроватях, Бри? Ты копаешься в вещах мертвых людей.
– Это больные люди. Те, кто был заражен Драджем.
– Нас тошнило, когда мы приехали? Я хватаю ее за руку, заставляя остановиться.
– Не будь глупой. Разве ты не знаешь, что это за место? Почему мы здесь?
– Ты не будь глупой! Высвобождая руку, она хмуро смотрит на меня в ответ.
– У нас нет выбора, так почему бы не воспользоваться этим наилучшим образом? Так всегда говорила мама. Извлекай максимум пользы из любой ситуации.
Я ненавижу, когда она швыряет нашу мать мне в лицо, и я знаю, что она винит меня в ее смерти.
– Не здесь, Брайани. Ты должна быть осторожна здесь. Держи ухо востро.
– Хочу! Она прижимает пальцы к глазам, насмешливо расширяя их.
– Видишь?
В некотором смысле мне жаль Брайани. По крайней мере, когда я была ребенком, наш улей был сильным. Я могла а часами играть, не беспокоясь о налетах и мародерах, потому что в пустыне их было все еще довольно мало. За мной наблюдала не только моя мать, но и мой отец. Он умер, когда Брайани была младенцем, в результате нападения посторонних, из-за чего моей матери пришлось быть вдвойне бдительной. У Брайани никогда не было полноценного детства. Ее игра проходила под бдительным и строгим присмотром моей матери, обремененной не только монстрами, которые стремились разорить нас, но и мужчинами постарше, которые жаждали нас для размножения.
Качая головой, я ухожу от нее в сторону кабинета руководителя нашего барака. Ее зовут госпожа Элспет, это высокая и коренастая женщина со строгими глазами, которую я привыкла называть Медузой. Еще одна деталь, на которую Брайани, похоже, не обращает внимания, – это тот факт, что это место управляется как тюрьма. Такие места мама показывала нам в книгах, где плохие люди были заперты вдали от хороших.
Единственное, что мы не сделали ничего плохого.
Оказавшись в офисе Медузы, мы садимся на стул перед ее маленьким, но опрятным столом.
Она скрещивает свои пухлые пальцы, и я не могу не задаться вопросом, откуда в этой женщине столько мяса в этом месте. Охранники, конечно, могут получать больше еды, чем мы, но пустыня в целом всегда находится в состоянии голода.
– Вы распределены по своим обязанностям. Вы должны явиться прямо туда, когда покинете мой кабинет. Через два дня вы получите постоянное назначение в казарму.
– Постоянные казармы? Я переключаю свое внимание на Брайани, замечая, как внимательно она, кажется, слушает, пристально смотрит на Медузу и нервно сжимает руки на коленях, как будто она внезапно занервничала.
Взгляд Медузы падает на мою сестру.
– Тебя назначили акушером. Другое крыло. Другие казармы. Как машина, ее взгляд перемещается на мой, в нем нет ни капли сострадания или понимания того, что нам с сестрой нужно оставаться здесь вместе.
– Ты будешь работать на кухне и останешься в исследовательской работе. Это крыло.
Качая головой, я делаю все возможное, чтобы подавить панику в моем горле, которая начала пробиваться в мои глаза.
– Мы… моя сестра и я… должны оставаться вместе. Мы хотели бы остаться в тех же казармах.
Глаза женщины сужаются, выражение лица непреклонное.
– Боюсь, это невозможно.
– Я должна присматривать за ней. Я должна оберегать ее. От других.
– Твоя сестра хорошо приспособилась. Мне кажется, это за тобой нужно присматривать.
– Пожалуйста. Не разлучай нас.
– Это не мое решение. Стоя рядом с ней, она поднимает предмет, который, кажется, сделан из дерева, и прижимает его к черной подушечке. Щелкая пальцами, она смотрит на мою сестру, которая без колебаний кладет руку на стол. Женщина прижимает предмет к тыльной стороне ладони, и вот так на нем большими печатными буквами выбивается OBS. Медуза хватает второй предмет и также щелкает пальцами в мою сторону. KTC отпечатан на моей коже, и я провожу пальцем по чернилам, которые не размазываются.
– На этом все. Вы свободны.
– Но… могу ли я…. Могу ли я тоже пойти в акушерство? Если меня назначат на ту же рабочую зону, меня отправят в те же казармы.
– Нет. И больше никаких вопросов.
– Пожалуйста…
– На этом все. Ее глаза горят раздражением, когда она говорит сквозь стиснутые зубы.
За ту неделю, что я здесь, я узнала одну вещь о Медузе: я не хочу быть на ее плохой стороне.
С легким кивком я поднимаюсь со стула, и Брайани следует за мной из офиса. Шаркая за мной, моя сестра едва поспевает, когда я шагаю по коридору, отчаянно пытаясь скрыть слезы, наполняющие мои глаза.
– Подожди! – окликает она меня сзади.
– Кали, подожди!
При звуке моего имени я останавливаюсь и тяжело дышу, чтобы сдержать слезы.
– Все будет хорошо. Со мной все будет в порядке, хорошо? Я могу позаботиться о себе.
Слезы текут по моим щекам при мысли о том, что теперь мне придется разорвать единственную роль, которую я знала с тех пор, как Брайани была маленькой и могла поместиться в моих объятиях. Единственная роль, которая заставляла меня чувствовать себя важной и нужной в этом мире, которая кажется, отказалась от идеи семьи. Я не сопротивляюсь и не спорю, когда она наклоняет голову, чтобы привлечь мое внимание, брови приподнимаются в ожидании.
Ради нее я киваю и вытираю слезы.
– С тобой все будет в порядке.
Глава 12
Сегодняшний день
Солдат Легиона стоит в дверях черного хода на кухню. Он выглядит неуместным, потерянным, осматривая комнату из-под своей маски, которую большинство из них носит, как будто что-то ищет.
Раскладывая консервы на низкой полке, я смотрю на него, нахмурившись.
Он снимает маску, открывая чисто выбритое, в чем-то красивое лицо мальчика, который на самом деле не мальчик. Возможно, на пять или шесть лет старше меня. Мы не часто видим их лица. Все они выглядят одинаково в своей униформе, если не считать разного роста. Легко забыть, что под их костюмами спрятан реальный человек.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
Иногда офицеры легиона просят кусок хлеба или что-нибудь выпить. В таком случае это не считается воровством, и мы должны предложить им все, что они попросят, пусть и за счет другого, оставшегося на ночь без пайков, но большинству из них все равно.
Легион здесь практически неприкасаем.
– Стакан воды, – говорит он, прежде чем его язык скользит по губам.
– Сейчас.
Без каких-либо дополнительных подсказок я поднимаюсь с пола и спешу к раковине. Вода льется из крана в ожидающую чашку, которую я держу под струей. Когда я впервые приехала сюда, я никогда раньше не видела настоящей рабочей раковины. Это всегда были несколько бесполезные конструкции, найденные в заброшенных зданиях. Насколько я понимаю, вся эта больница питается от огромных солнечных батарей, которые также питают город за стеной больницы. Конечно, я таких не видела. Нам не разрешено выходить за пределы стены, не говоря уже о том, чтобы нарушать безопасность того, что как мне сказали, является раем в Мертвых Землях.
Некоторые говорят, что Шолен – это миф, поскольку почти каждый город был разрушен из-за распространения возбудителя Драги. Тем не менее, я верю, что он там есть. Где еще мальчики, подобные тому, что стоит передо мной, с самодовольной ухмылкой принимая предложенный напиток, научились бы так привыкать к тому, что другие прислуживают им?
Конечно, в Мертвых Землях все не так. Там мальчик, который не знает, как самостоятельно добыть воду, умирает от жажды. Вот так просто.
Не сводя с меня глаз, он подносит чашку ко рту, пока я жду, чтобы забрать ее у него. Отводя взгляд, я пытаюсь не обращать внимания на неприятный комок в его горле, когда он залпом выпивает весь напиток. Когда он выпил, он протягивает чашку мне.
– Еще один.
Поджав губы и тихо, я киваю и шаркающей походкой пересекаю комнату, чтобы снова наполнить его.
Стоя у раковины, я смотрю, как из крана льется струя воды, и при первом прикосновении к моей шее я замираю, вода переливается через бортики и плещется в раковину.
– Я тебя раньше не видел. Его шепот щекочет мне ухо, и не в хорошем смысле.
–Как это?
– Не уверена. Я здесь уже довольно давно.
– Меня назначили в крыло Б. От мягкой ласки к моей руке мои мышцы вздрагивают, и я со звоном опускаю чашку в таз.
– Неуклюжая девочка. Подними ее. Наполни его снова.
– Я проект Альфа". Эти три слова были моим спасением в течение последних нескольких лет, потому что по какой-то причине каждый солдат знает, что нужно держаться подальше от девушек, приписанных к проекту "Альфа".
– И?
Кроме этого, кажется.
Его пальцы скользят ниже, когда он проводит линию от моего плеча к бицепсу и через него к груди.
– Твои сиськи были первым, что я заметил. Большие и мясистые. В тот момент, когда его рука обхватывает мою грудь, я задерживаю дыхание, все мое тело парализуется. Со мной такого не бывает. Каждый солдат знает, что субъекты "Альфы" под запретом.
– Пожалуйста, – шепчу я.
– Не делай этого.
– Сегодня днем у меня рейд. Мой первый. Я надеялся на удачу. Его массирование моей плоти не прекращается, пока он берет мою руку и заводит ее мне за спину. Значительная выпуклость приветствует кончики моих пальцев, когда он ударяет по ней моей ладонью. Я сгибаю руку, чтобы вырвать ее у него, но он удерживает ее крепко, потирая мою ладонь о ткань.
– Вот и все. Прерывистое дыхание вырывается из его рта, тяжело падая на мою шею. Его пальцы сжимают мою грудь, массируя теми же движениями, что и моя рука у него в паху.
– Сожми его.
– Нет. Губы дрожат, я пытаюсь сдержать слезы. Я слышала об этих встречах от других девушек.
Не сопротивляйся этому, предупредили они, как будто я когда-нибудь подвергнусь этому. Как будто любой солдат был бы настолько глуп, чтобы предлагать Альфа-субъекта. Простое упоминание о моем задании обычно приводит к мгновенной потере интереса, и мне никогда не приходилось объяснять или терпеть унижение, связанное с подобными вещами.
До сих пор.
Острая боль разливается по моей плоти, когда он впивается в нее ногтями, и я хнычу, заглушая крик, застрявший в задней части моего горла. Я слышала о девушке, которая однажды звала на помощь. Та, которая сообщила о нападавшем на нее начальнику барака. Следующей ночью ее украли с койки и групповым изнасилованием в подвале.
Я не смею протестовать. Вместо этого я делаю так, как он настаивает, сжимая выпуклость через ткань, пока его мучения не ослабевают, и он не издает стон.
– Вот так, девочка. Еще немного. Его бедра сильно трутся о мои брюки, его хватка становится крепче. Еще крепче. Так туго, что он наклоняет мое тело над раковиной, и я смотрю на наше отражение на дне раковины. Его глаза зажмурены, рот разинут от его стонов, ногти впиваются в мою грудь, пока он заставляет меня тереть его через штаны.
Наконец, он прерывисто дышит, и его тело следует его примеру, дрожа у меня за спиной. От влажности его штанов моя ладонь смачивается, и он прижимается промежностью к моей руке, как будто размазывая жидкость, собравшуюся с другой стороны ткани. Он позволяет мне отпустить его, но его рука не сразу убирается. Он изгибается вокруг моего тела, наклоняясь, чтобы пососать мой сосок через ткань рубашки, и я ненавижу ощущение его рта на себе. Как ребенок, сосущий свою мать.
Он ущипнул меня и выпрямился.
– Ты принадлежишь мне, девочка. Если кто-то еще попытается прикоснуться к тебе, скажи им, что ты принадлежишь Дину, поняла?
Слезы застилают мне глаза, я киваю. Четыре года мне удавалось избегать этого. Четыре года я принадлежала только себе, а теперь я развлечение для солдата Легиона по имени Дин.
Дрожащей рукой я заправляю прядь волос за ухо, пока Медуза ведет меня в камеру Валдиса.
– На этот раз ты приложишь усилия. Ее голос кажется холоднее, резче чем обычно, и мне интересно, что она на этом зарабатывает. Если ее ждет награда, если этот маленький эксперимент увенчается успехом.
Я все еще чувствую запах офицера Легиона на своей коже. Тошнотворный аромат любого мыла, которым он пользуется для мытья. Я пыталась отскрести его на кухне ранее, но он на моей одежде и в волосах, цепляется за меня, как кошмар, от которого я не могу избавиться. От запаха у меня скручивает живот, когда я вхожу в комнату Альфы, молясь, чтобы мой разум мог отвлечься хотя бы на несколько мгновений. Просто короткая передышка, когда мне не нужно слышать это возбужденное дыхание у своего уха и чувствовать, как рука солдата прижимается к моей, заставляя меня сжимать его член.
Я не могу представить, чтобы Роз наслаждалась подобным занятием с Кенни. Я нахожу весь этот акт отталкивающим. Стоя прямо у входа, я улавливаю момент, чтобы собраться с силами и вздохнуть. Прежде чем я опускаюсь на свое обычное место у стены, тени по всей комнате приходят в движение, и секундой позже в поле зрения появляется Валдис, его большое, внушительное тело выглядит напряженным и уравновешенным от раздражения, плечи выдвинуты вперед. Возможно, он устал от этих визитов так же сильно, как и я.
Он молча подходит ко мне, и я ахаю в тот момент, когда он стоит надо мной, уменьшая меня. Он не делал этого с нашей первой встречи.
Я мысленно возвращаюсь к тем моментам из прошлого, когда я стояла у кухонной раковины, чувствуя себя беспомощной и изнасилованной, и к мысли, что сегодня, возможно, Валдис сделает то же самое.
Его шлем скользит по моей коже, звук его сопения натянутый и резкий. Он поднимает мою руку, ту самую руку, которая ранее гладила солдата, и нюхает ее, прежде чем отбросить в сторону. Холодное железо царапает мою набухшую грудь, и я вздрагиваю от нежности там, где раньше со мной обращались так грубо. Я хочу заползти в себя и умереть прямо сейчас, когда Валдис каким-то образом обнаружит все мои невидимые раны, вынюхивая их, как тени боли, в поисках объяснения. Сквозь шлем на меня смотрят его глаза, холодные и темные, глубокие, как воды, в которых я боюсь плавать. С ворчанием он отталкивает меня, отбрасывая на два шага назад, только усугубляя ужасное чувство стыда, которое не покидает мою голову. Слезы текут по моим щекам, когда он, наконец, отступает в свою тень, оставляя меня такой же бесполезной, какой я чувствовала себя ранее сегодня.
Минуты проходят в тишине, пока дверь со щелчком не открывается, и напряжение в моей груди не спадает. Наконец-то я могу вернуться в свою комнату, в свое безопасное место, в свою кровать и дать волю слезам, которые я изо всех сил сдерживала с того момента, как тот солдат прикоснулся ко мне.
Офицеры легиона входят в комнату с пистолетами, пристегнутыми ремнями к груди.
Другие офицеры ждут в коридоре, рядом с Медузой, которая машет мне рукой, чтобы я выходила.
– Пойдем, девочка, – говорит она.
– Подожди здесь.
Вытирая слезы с мокрых щек, я выхожу из комнаты в коридор, как и в прошлый раз, и жду у двери Титуса.
Медуза качает головой и тянет меня прочь.
– Сегодня ты не пойдешь в комнату Титуса.
Ведя меня по коридору, Медуза даже не оглядывается на меня, и чувство страха пронзает мой желудок. Может быть, она знает о солдате. Может быть, он рассказал ей о том, что произошло на кухне, о том, что я совершала с ним сексуальные действия. Может быть, это был тест, чтобы увидеть, позволю ли я ему использовать меня таким образом.
О, Боже.
Когда мы заходим в лифт, я наблюдаю, как солдаты Легиона выводят Валдиса из комнаты, его тело большое и угрожающее, даже в окружении стольких людей. Возможно, я испортила эксперимент, и Валдис больше не нужен. Может быть, я больше не нужна, как и девушка, приставленная к Титусу.
Каждый мускул в моем теле дрожит, пока я стою там, ожидая, что волшебным образом появится какое-нибудь объяснение. Дверь лифта наконец закрывается, и я сглатываю, преодолевая сухость в горле, поднимая взгляд на Медузу.
– Что-то не так? Мой голос тихий и слабый, наполненный слезами, которые я все еще не пролила.
– Планы изменились.
Планы меняются. Передумываю. Меняю темы. Мой разум лихорадочно перебирает смысл ее слов, уступая замешательству, которое выбивает меня из равновесия.
– У меня… неприятности?
Строгий взгляд, еще более пустой, чем раньше, лишь на мгновение останавливается на мне, прежде чем она поворачивается обратно к дверям лифта.
– Это еще предстоит увидеть.
