Текст книги "Аптекарская роза"

Автор книги: Кэндис Робб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Старик не проронил ни слова.

– Если вы расскажете мне все, что знаете, это, возможно, спасет аббатство Святой Марии от еще большей беды.

Лекарь поднял на него испуганные глаза.

– Какой беды?

– Извлечения из могилы тела Монтейна.

– Нет. Святые небеса, нет. Прошу вас. Не тревожьте Джеффри.

– Я бы тоже этого не хотел. Так вы расскажете мне все, что знаете?

– Мне казалось, архиепископа интересует смерть Фицуильяма.

– А я думаю, эти две смерти связаны.

Вульфстан вздохнул и уставился на свои руки.

– Кого вы пытаетесь защитить?

Старый монах поднялся и начал ворошить поленья в очаге.

– Аббат пожелал, чтобы я вам помог. Но это непросто. – Он продолжал возиться с огнем. – Кому вы собираетесь рассказать о том, что узнаете?

– Это будет зависеть от того, что я выясню. Возможно, мне и не придется говорить об этом никому, кроме его светлости.

– И вы не станете тревожить Джеффри?

– Нет.

Вульфстан вернулся на место. Сцепив руки, он наклонил голову.

– Уверен, что это был несчастный случай.

– О чем это вы?

– Я понял это только после того, как Фицуильям… Я понятия не имел, что лекарство смертельно. – Он поднял на Оуэна перепуганные глаза. – Он уже был болен, видите ли. Наверняка он уже был болен.

– Николас Уилтон?

Вульфстан прикрыл веки, кивнул.

– Расскажите подробно, как все произошло.

С трудом подбирая слова, лекарь поведал всю историю. Почти всю. Он не стал рассказывать о странных расспросах Николаса, когда Вульфстан пришел к нему за лекарством. Монах также не упомянул, что рассказал о своей догадке Люси Уилтон.

Все, что услышал Оуэн, явилось для него откровением.

– И вы ничего не заподозрили, когда Монтейн назвал его убийцей?

– Он бредил, а в таком состоянии люди несут невесть что.

Оуэн поднялся и начал мерить шагами комнату, обдумывая услышанное. Вульфстан сидел, спрятав руки в рукава и глядя неподвижно на огонь. Раскрасневшееся, взмокшее лицо выдавало его. Он скрыл часть правды. Оуэна это не удивило, он и не ожидал, что будет легко.

– Что вы сделали, когда обнаружили огромную дозу аконита в лекарстве?

– Я избавился от склянки.

– Каким образом?

– Я… – Вульфстан закрыл глаза, явно пытаясь придумать убедительный ответ. – Я приказал сжечь лекарство.

– Кому вы приказали? Своему послушнику?

– Я… Нет.

Монах не умел лгать. Оуэн на это и рассчитывал. Нужно было просто набраться терпения.

– Тогда кому?

– Другу.

– Выходит, еще кто-то посвящен в это дело?

– Он никому не расскажет.

– Вы по-прежнему темните.

Монах еще больше побагровел.

– Теперь вы знаете, что незачем раскапывать тело Джеффри. Вы знаете, отчего он умер. Неужели этого мало?

– А вы уверены, что смертельная доза аконита попала в лекарство случайно?

– Как же иначе? В то время я еще не знал имени пилигрима, поэтому не мог назвать его Николасу Уилтону. – «Но Николас задавал вопросы. Он знал, для кого готовил лекарство». – Он не наведывался в аббатство, пока здесь жил Джеффри, так откуда он мог знать? Да и зачем бы ему травить незнакомца?

Пот потек тонкой струйкой по спине Вульфстана, и он заерзал. Что, если он защищает убийцу? Что тогда? Люси Уилтон невиновна. Он должен ее защитить. Но как же тогда с расспросами Николаса? А его паралич? Не была ли болезнь вызвана потрясением при виде жертвы? Что, если тяжесть содеянного оказалась чрезмерной для его сердца?

– Я спросил вас, брат Вульфстан, уверены ли вы, что это была случайность?

Лекарь промокнул лоб. Заерзал на скамье. Наконец зажмурился и закрыл лицо руками. Оуэн услышал, как монах что-то бормочет сам себе, и понял: стрела попала прямо в цель.

Наконец Вульфстан распрямился и посмотрел на собеседника. Оуэн прочел в его глазах страх.

– Нельзя заглянуть в чужую душу. Я всегда считал Николаса отличным аптекарем и порядочным человеком. Но, признаюсь, я не знаю, что и думать о том дне. Вопросы его о пациенте показались мне тогда… – Он нахмурился, подыскивая нужное слово. – Неуместными, не относящимися к болезни.

Оуэн продолжал мягко расспрашивать старика, пока не выяснилось одно обстоятельство: Николас Уилтон узнал достаточно, чтобы догадаться, кто был этот пилигрим.

– Простите, что подверг вас такому испытанию. Для меня было очень неприятно выпытывать у вас эту тайну.

Вульфстан кивнул, в глазах его стояли слезы.

– Вот что мне скажите: вы уверены, что лекарство, которое вы потом опробовали, было тем самым, что приготовил Николас?

– Уверен, – со вздохом ответил Вульфстан.

– И никто не сумел бы подсунуть его на вашу полку?

– Я сам надписал склянку.

– И вы заметили бы, если бы лекарство подменили?

Вульфстан сгорбился, окончательно сраженный.

– Наверное, заметил бы. Но точно не скажу.

– Жаль, вы не сохранили склянку.

– Я хотел от нее избавиться. Испугался, как бы кто-нибудь еще не воспользовался снадобьем.

– Значит, у монахов есть доступ к лекарствам?

– Нет, конечно. Но если бы со мной что случилось…

– Кто уничтожил лекарство?

– Я уже сказал. Друг.

– Здесь, в аббатстве?

Глаза у монаха забегали.

– Нет.

– Где-нибудь в городе?

Вульфстан решительно вздернул подбородок. Он не станет выдавать ни в чем не повинную душу.

– Я не видел, где сожгли лекарство. Я точно не знаю, где его сожгли. – Он сделал глубокий вдох.

Кого это старый монах защищает с таким упрямством и преданностью? С кем он мог поделиться своим открытием? Оуэн терялся в догадках.

И тут до него дошло. Тот человек, которому Вульфстан доверил свой самый последний секрет. Тот самый человек, с которым монах разделял общую тайну.

– Вы рассказали о своей догадке миссис Уилтон.

Лекарь наклонил голову и перекрестился. Он боролся с желанием проклясть одноглазого монстра.

– Вы решили, что ей следует знать. Чтобы эта ошибка не повторилась.

Старик по-прежнему не проронил ни слова.

– Я должен знать, кто еще в курсе дела, – мягко настаивал Оуэн. – Видите ли, если убийца не Николас, если убийца на свободе, то любой, кто может дать показания, находится в опасности. Вас я предупредил. Должен предупредить и вашего друга.

Вульфстан поднял на него глаза. В его взгляде читалась неуверенность.

– Вы говорите об опасности?

– В подобной ситуации что-то знать опасно.

– Да простит меня Господь, я об этом не подумал.

– Это миссис Уилтон?

– Теперь я сам могу предупредить своего друга.

– Подумайте хорошенько. Я работаю в лавке Уилтона. Если я буду знать, что миссис Уилтон грозит опасность, я сумею ее защитить.

«А ведь он прав», – подумал Вульфстан. Этот широкоплечий мужчина мог бы стать для Люси защитником. А что может сделать сам Вульфстан? Как защитить?

– Да, я рассказал обо всем Люси Уилтон и попросил, чтобы она присматривала за Николасом. И велел ей уничтожить снадобье.

– Вам было нелегко во всем ей признаться.

– Да. Тот разговор дался мне с трудом.

– Она, наверное, была потрясена.

– Люси Уилтон храбрая женщина. Она восприняла все спокойно. Сразу поняла, почему я рассказал ей это.

– Не стала плакать или заламывать руки?

– Это ей не свойственно.

– У вас, должно быть, камень с души свалился. Упади она в обморок, вы бы даже не знали, что делать.

– Я бы не стал ей ничего рассказывать, если бы думал, что она способна на такую глупость.

– Значит, она совершенно не выказала потрясения?

Вульфстан нахмурился. Разговор принимал неприятный оборот.

– Не думаю. Я этого не заметил.

– Миссис Уилтон знает, кто был этот пилигрим?

– Нет.

– Вы уверены?

Вульфстан пожал плечами.

– Ровно настолько, насколько один человек может быть уверен насчет другого.

– Он был возлюбленным ее матери. Вы знали об этом?

Брат Вульфстан покраснел.

– Догадывался.

– Но никто из семейства миссис Уилтон – ни ее муж, ни отец – не знал о приезде Монтейна в аббатство?

Вульфстан покачал головой.

– Не представляю, как бы они могли об этом узнать.

Достаточно.

– Простите, что подверг вас такому допросу. Миссис Уилтон очень повезло иметь такого друга, как вы, брат Вульфстан. Больше ничего выпытывать не буду. – Оуэн поднялся. – Спасибо за доверие ко мне. Обещаю использовать эти сведения только для того, чтобы докопаться до правды.

Брат Вульфстан поблагодарил его и проводил до двери.

– И запомните. Будьте осторожны. Никому не доверяйте.

– Даже аббату Кампиану?

– Даже ему.

– И Люси Уилтон?

Особенно ей.

– Просто запомните. Никому не доверяйте. А когда я узнаю всю правду, то сразу сообщу, что опасность для нас миновала.

– И вы присмотрите за Люси Уилтон?

– Обещаю.

Вульфстан поверил Оуэну. Но все равно чувствовал себя предателем. Он опустился на колени перед своим маленьким алтарем Святой Девы, чтобы вознести молитву.

16
КОРЕНЬ МАНДРАГОРЫ

Ветер нес с собой запах реки. Оуэн брел сквозь метель, и на сердце у него было тяжело. Вульфстан хотел защитить Люси Уилтон. Оуэн хотел защитить Люси Уилтон. Николас Уилтон, можно не сомневаться, тоже хотел ее защитить – она все-таки его жена. Все хотели защитить прелестную, нежную Люси. Но что, если в глубине души она смеялась над всеми этими мужчинами, пользовалась своей властью над ними? Не могло ли случиться так, что Люси по некоторым услышанным подробностям узнала пилигрима и отомстила ему? Вот что тяжелым грузом легло на сердце Оуэну. Неужели это она приготовила снадобье и отдала Николасу, чтобы он отнес в аббатство?

Люси обслуживала покупателей, когда Оуэн добрался до лавки. Кивнув ей, он прошел на кухню. Служанка скребла камни перед очагом под критическим взором Бесс Мерчет.

– Поздоровайся с Оуэном, Тилди. Огромные глаза на бледном худом личике, хорошеньком, если бы не красное родимое пятно на левой щеке. Девушка начала подниматься с колен.

– Это не обязательно, – сказала Бесс. – Просто поздоровайся.

– Доброе утро, мастер Оуэн, – дрожащим голоском произнесла служанка, глядя ему в ноги.

– Не зови его мастером, Тилди, он ученик.

Оуэн улыбнулся.

– Доброе утро, Тилди. Я вижу, ты занята. Постараюсь не болтаться под ногами.

Тилди благодарно улыбнулась. Бесс фыркнула. Девушка сгорбилась, ожидая удара, но его не последовало, и она вновь вернулась к работе с такой энергией, что хватило бы превратить камни в крошку.

– Пожалуй, загляну-ка я к хозяину, – произнес Оуэн.

Бесс вздохнула, покачав головой.

– Нет нужды. Сейчас у него архидиакон.

Оуэна окликнула Люси, появившись в дверях.

– Пригляди за лавкой, Оуэн. Мне нужно подняться к Николасу.

Он прошел в аптеку, радуясь возможности спастись от зоркого ока Бесс. Теперь, открывшись Мерчетам, он опасался находиться рядом с ними, боясь, что один из них проговорится и выдаст его истинные цели. К тому же у Бесс была неприятная манера наблюдать за ним, словно она знала все его грехи и считала мерзавцем. Ему было жаль Тилди.

* * *

Люси, перепуганная, но преисполненная решимости, осторожно поднялась по ступеням. Сдвинув платок на сторону, она припала ухом к двери.

– Он был безнадежным больным, Николас.

– Монтейн, а теперь и Дигби. Когда же этому придет конец, Ансельм?

– Тебе нельзя расстраиваться, Николас. Забудь о них.

– Какой ты хладнокровный.

– Неужели у тебя такая короткая память? Когда-то Джеффри Монтейн напал на тебя и оставил, приняв за мертвеца.

– Когда он увидел меня в ту ночь, Ансельм… Боже, какое у него было лицо!

Люси едва не вскрикнула от изумления. Джеффри Монтейн. Рыцарь ее матери. Она опустилась на верхнюю ступеньку. Джеффри Монтейн и Николас? Что могло между ними произойти? И к чему теперь вспоминать о Джеффри? Он ведь исчез сразу после смерти матери.

Она снова наклонилась к двери. Кто-то плакал. Наверняка Николас. Люси не могла себе представить плачущего Ансельма. Этот монстр сведет на нет все ее усилия выходить мужа! Ансельм что-то пробормотал.

– Я… нет. Со мной все в порядке, – сказал Николас. – Просто… я должен… кое-что сказать.

«Монтейн, а теперь и Дигби». Какая между ними связь? Люси сидела в темноте, напряженно размышляя. «Когда Джеффри Монтейн напал на тебя и оставил, приняв за мертвеца». Вульфстан рассказал Николасу, как пилигрим не мог поверить, что он теперь аптекарь. Этот человек считал Николаса мертвым. Люси вспомнила, что пилигрим сражался во Франции в отряде отца. Точно. Этот странник не кто иной, как Джеффри Монтейн. Святые небеса. Что это означало? Почему они с Николасом дрались? И почему она никогда об этом не слышала?

– Ты не причинишь ей вреда, Ансельм.

– О ней речи не идет.

– Ансельм, ты должен пообещать мне.

– Они погубили тебя, Николас. Сначала ее мать, теперь она, дьяволица.

Люси ошеломило, сколько яда звучало в голосе архидиакона.

– Люси хорошая женщина.

– Она ослепила тебя. А теперь она там, внизу, вместе со своим одноглазым любовничком дожидается твоей смерти.

Чудовище. Люси хотелось ворваться в комнату и выцарапать ему глаза. «Нет, Николас. Не слушай его».

– Это ты слеп, Ансельм.

Голос Николаса звучал очень слабо. Нужно пойти к нему. Но если Ансельм заподозрит, что она подслушивала… Господи, с какой ненавистью он говорил. Ей казалось, будто он видит сквозь дверь и следит за ней холодным, бесчеловечным взглядом. Люси убежала на кухню.

Тилди подняла глаза, когда Люси, задыхаясь, прислонилась к дверному косяку.

– Миссис Уилтон!

– Люси, что случилось? – Бесс тут же оказалась рядом.

Люси покачала головой.

– Ничего. Я была… – Она снова тряхнула головой. – Нужно вернуться к работе.

– Чепуха. Ты только посмотри на себя.

– Пустяки, Бесс. Прошу тебя. Она торопливо ушла в лавку.

При виде миссис Уилтон Оуэн тоже изумился: платок съехал набок, выбившиеся на висках пряди прилипли к щекам.

– Не стоило так торопиться.

– Мне нужны несколько горшков с верхней полки. Будет легче, если я передам их тебе. – Она задыхалась.

– Присядь на минутку.

Его удивило, что она послушно опустилась на скамью за прилавком. Под глазами пролегли тени, лицо побледнело. Что это – чувство вины или беспокойство из-за болезни мужа? Оуэн надеялся, что последнее, да еще чрезмерная работа. Люси потерла локоть, словно и кости у нее тоже ныли.

– Что-нибудь принести?

Она покачала головой.

– Просто помоги мне достать горшки.

– Лучше я залезу наверх, – предложил Оуэн.

Люси вздохнула.

– Если нам предстоит и дальше работать вместе, ты должен не обсуждать мои распоряжения, а просто выполнять их. Как ты думаешь, у тебя получится?

Она убрала волосы под платок и резким движением поправила его на голове.

– Я думал…

Она поднялась.

– Я знаю, что ты думал. Женщине не следует карабкаться по стремянкам или снимать с полок тяжелые горшки. Если бы ты хоть раз понаблюдал за уборкой в доме, ты бы понял, что все это чепуха.

Она сердилась. Наверное, Бесс не рассказала ей, куда он ходил сегодня утром.

– Я был на похоронах у Дигби.

Люси пожала плечами.

– Ты имел на это право. Бесс рассказала мне о том, что случилось вчера ночью, когда ты перевернул свечу.

– Теперь ты понимаешь, почему мне пришлось отказаться от воинской должности.

Она покачала головой.

– Я следила за тем, как ты работаешь. Слепой глаз тебе не помеха. Все произошло из-за Дигби? Его смерть, наверное, тебя расстроила?

У нее были такие ясные глаза. Такие честные. Ему не хотелось ей лгать.

– Смерть в мирную пору отличается от гибели на войне. Когда каждый день умирают сотни, сердце твердеет. Но Дигби не должен был умереть.

Она внимательно посмотрела на него, пытаясь вникнуть в его слова. «Монтейн, а теперь и Дигби». Она покачала головой. Нужно выбросить это из головы.

– Ты опять удивляешь меня, Оуэн Арчер. Вероятно, человек способен изменить свою природу. Мне бы хотелось так думать.

– И каким же я был раньше?

– Ты был солдатом.

– А какова природа солдата, хотелось бы знать? Разве я сам выбрал такую жизнь? Разве я хотел убивать и быть убитым за своего короля? Это было не мое решение. Меня выбрали люди короля из-за моего мастерства в стрельбе из лука.

– Когда ты совершенствовал свое мастерство, разве ты не предполагал, к чему это может привести?

– Нет. Сначала стрельба была для меня обычной детской забавой. Она хорошо мне удавалась и вскоре стала любимой игрой. А потом я начал стрелять лучше всех.

Она отвернулась от него.

– Пора заняться делом.

– Почему ты такая? Почему, что бы я ни сделал, я не могу тебе угодить?

– Ты здесь не для того, чтобы угождать мне.

– Нет, для этого. Я твой ученик. Твое мнение – всё для меня.

«Всё для меня». Эти слова так и повисли в воздухе. Люси смотрела на него, широко раскрыв глаза. А ему хотелось схватить ее за упрямые плечи и встряхнуть. «Ты всё для меня».

Она отвела взгляд, смахнула крошки с передника.

– Тебе нужно беспокоиться только о том, чтобы я одобрила твою работу. Ею сейчас и займемся.

Оуэн сдался и покорно последовал за ней к стремянке. Стоя у подножия, он не проронил ни слова, хотя в душе поражался, как Люси не теряет равновесия, снимая с полок такие тяжеленные глиняные горшки. В какую-то секунду она все-таки покачнулась, и он обхватил ее за талию. Такую тонкую талию. Он почувствовал, как она задержала дыхание, потом посмотрела на него сверху как-то странно, перепуганно, но уже через секунду возобновила работу.

Спустившись со стремянки, Люси улыбнулась ему.

– И снова я должна поблагодарить тебя за то, что ты поймал меня. Иначе я бы упала.

Он только кивнул, опасаясь сказать неверное слово.

– Николас хочет поговорить с тобой после обеда. У него есть для тебя несколько книг.

– С удовольствием встречусь с ним. Как я понимаю, сейчас у него архидиакон.

Люси притихла, отмеряя дозу ромашки. Оуэн заметил, что она плотно сжала губы. Рука ее слегка подрагивала.

– Его визиты тебе досаждают? – спросил Оуэн.

– Николас каждый раз очень волнуется, а это ему вредно. – Люси передала ему склянку с ромашкой. – Можешь поставить на место.

Пока Оуэн стоял на стремянке, в лавку вошел мальчишка. Он работал помощником конюха в таверне возле Миклгейт. Лошадь захромала, а как раз сейчас без нее было не обойтись.

Люси задала несколько вопросов, на которые мальчишка обстоятельно ответил. Оуэн разбирался в лошадях. Лечение, рекомендованное хозяйкой аптеки, было именно таким, какое он выбрал бы сам.

Он наблюдал, как она готовила лекарство. Уверенные и четкие движения. Если бы понадобилось, она не хуже мужа сумела бы приготовить эффективную отраву. Но хватило бы ей смелости?

– Не волнуйся, Дженкинс, – сказала Люси. – Эта мазь обязательно поможет.

Закрыв баночку, она поставила ее на прилавок и протянула руку за деньгами. Мальчишка отсчитал монеты и облегченно вздохнул, когда она исправила его, заметив, что он случайно дал больше.

– Премного благодарен, миссис Уилтон.

Он вспыхнул от ее лучезарной улыбки. Оуэн понимал, что чувствует в эту минуту мальчик.

– Не теряй надежды, Дженкинс, – сказала Люси, вручая парнишке лекарство. – У нее есть еще шанс выздороветь.

Мальчик засомневался.

– Не всякую охромевшую лошадь нужно убивать. Дай ей время. – Люси наклонилась через прилавок и похлопала по крышке склянки, которую мальчишка прижимал к засаленной рубахе. – Это особое лекарство, изготовленное моим мужем.

– Поговаривают, он плох.

– Это так, Дженкинс, но его лекарство от этого не стало хуже.

Мальчишка кивнул и быстро выбежал из аптеки.

– Ты заметил, я взяла деньги раньше, чем отдала снадобье, – сказала Люси. – С Джека Кобба деньги нужно брать сразу. Большинству покупателей можно поверить и в долг. Но Джек Кобб откладывает оплату по счетам в надежде, что торговцы позабудут о его долгах. Богатый, самовлюбленный тин. Здесь этот номер у него не проходит.

Сильная женщина. Уверена в своих суждениях. Если она верила, что человек заслуживает наказания за смерть ее матери, то разве не сумела бы так же хладнокровно осуществить это наказание?

– Я запомню насчет Джека Кобба. А кто еще, кроме него…

Люси неожиданно обернулась: в дверном проеме, ведущем в кухню, появился архидиакон. Оуэн, не слышавший шагов Ансельма на лестнице, понял, что Люси, должно быть, прислушивалась особенно внимательно. Это означало, что визит церковника беспокоил ее больше, чем предполагал Оуэн.

– Ну как он? – спросила Люси.

– Он устал, и я подумал, что мне лучше уйти. – Ансельм заметил в углу Оуэна. – Доброго дня вам обоим.

Люси вытерла руки о передник.

– Оуэн может проводить вас.

Она поспешила из лавки. Уже через секунду ее легкие шаги донеслись с лестницы.

– Я сам найду дорогу, – отрезал Ансельм.

После обеда, робко поданного служанкой, присоединившейся затем к ним, Люси отвела Оуэна в комнату больного. Николас покоился в подушках, разложив перед собой поверх одеяла несколько небольших книг.

– Люси… вами довольна. – Уилтон говорил с трудом, задыхаясь и покрываясь потом после каждого слова. – Но, боюсь, Ансельм прав. Мы плохо поступили, взяв вас к себе на службу.

– Что ты такое говоришь?

Люси опустилась на колени рядом с Николасом и промокнула его лицо душистой тряпочкой.

– Ученик при ученице. – Николас покачал головой. – Это плохо для него.

– Чепуха. – Люси вспыхнула. – Где еще он смог бы найти такие книги, как у тебя? Не говоря уже о саде. Он работает в самой известной аптеке северного края. – Она возмущенно нахмурилась.

– Люси, любимая… – Николас потянулся к ее руке. – Он нужен мастеру в Дареме.

Оуэн решил напомнить о своем присутствии.

– Я предпочитаю сам решать за себя и вполне доволен нынешним своим положением.

Николас покачал головой.

– Эта должность для него не годится. Ансельм прав.

Люси прикрыла глаза, чтобы не видеть молящего взгляда мужа.

– Ты хотел дать Оуэну что-то для изучения.

– Люси.

Она наклонилась к мужу.

– Неужели мне нужно напоминать тебе о нашем соглашении, Николас? Я отвечаю за лавку, пока ты болеешь. Я принимаю решения.

Аптекарь взглянул на свои руки и покачал головой.

«Совсем как ребенок, – подумал Оуэн. – Набедокурил, а теперь наказан».

– Хорошо.

Люси отодвинулась и жестом велела Оуэну подойти к больному.

Руки аптекаря дрожали, пока он показывал ученику книги. От него шел густой запах – и не просто запах болезни. Это был запах страха, хорошо известный любому солдату.

– Будьте поосторожнее с архидиаконом, – прошептал Николас, когда Люси ненадолго вышла из комнаты.

– Он не хочет, чтобы я работал здесь, это ясно. – Оуэн посмотрел в слезящиеся глаза больного. Страх придавал его взгляду силу. – Но почему, мастер Николас? Почему архидиакон хочет, чтобы я ушел?

– Ансельм беспокоится за мою душу.

– Как-то мне не верится, что я могу причинить вред вашей душе.

Николас промолчал, обращая слезящиеся глаза то на один, то на другой предмет и старательно избегая внимательного взгляда Оуэна.

– Я именно тот, кто вам сейчас нужен. Сами знаете.

– Ансельм… думает по-другому.

– Почему?

– Я поступаю как эгоист, держа еще одного ученика в доме.

– Ерунда. Я пришел сюда по собственной воле. Я всем доволен. И хочу здесь остаться.

Николас с трудом сделал вдох и прикрыл веки.

– Поттер Дигби. Вы знали его?

– Немного. А что?

– Он не должен был умереть. Ни один из них не должен был умереть.

– Ни один из них? – Неужели наконец последует признание? Оуэн наклонился поближе. – Что вы имеете в виду?

Николас широко открыл глаза.

– Я… – Он тряхнул головой, по его разгоряченным щекам потекли слезы. – Будь ей защитой.

Голова его упала на подушку. Он ловил ртом воздух, вцепившись костлявыми пальцами в горло. Оуэн позвал Люси.

Она проворно взбежала по лестнице.

– Милосердная Мадонна.

Николас метался по кровати, пытаясь дышать. Люси опустилась рядом на колени и взяла его за руку.

– Николас, дорогой, как тебе помочь? – Он застонал и прижал ее руку к своей груди. – Болит грудь?

Веки его затрепетали.

– Дышать. Мандрагора.

Люси в испуге отпрянула.

– Тебе нужно такое сильное средство?

По телу Николаса пробежала дрожь.

– Щепотку. В молоке. Ты знаешь.

Люси замерла в нерешительности, но когда больного скрутило с новой силой, она повернулась к Оуэну.

– Присмотри за ним. Если у него начнут закатываться глаза или он станет задыхаться, сразу меня позови.

Николас затих. Но как раз в ту секунду, когда Оуэн подумал, что больному стало лучше, он откинул голову назад и выгнулся от приступа боли.

Вернулась Люси, принесла лекарство и маленький столик со спиртовкой, который поставила рядом с Оуэном.

– Следи внимательно, – велела она уверенным тоном, хотя в глазах ее читалось смятение. – Смотри, чтобы я делала точно то, что говорю.

Оуэн смотрел, стараясь не пропустить ни одного движения.

Люси взяла со столика крошечную серебряную мерку, меньше наперстка.

– Толченый корень мандрагоры, ровно одна мерка, не больше. – Руки ее подрагивали, когда она зачерпнула порошок из толстостенного горшка, на котором был нарисован корень в виде человеческой фигурки. Оуэн поддерживал горшок, чтобы ей было легче. Она высыпала содержимое наперстка в горшок побольше. – Сухое маковое молочко, ровно столько. – Она взяла другую мерку, а Оуэн наклонил для нее второй горшок с рисунком цветка. – Кипятка на два пальца ниже края. – Она налила воды. – Хорошенько размешать над лампой, затем охладить и снова подогреть, но так, чтобы рука удерживала сосуд в течение трех вздохов, иначе больной ошпарит горло.

– Нельзя ли мне приготовить лекарство? Уверен, мастер Николас предпочел бы, чтобы вы держали его за руку.

Люси кивнула и поменялась местами с Оуэном. Воспользовавшись передником, она вытерла пот с лица мужа.

– Успокойся, Николас, скоро боль отступит и ты уснешь.

Оуэн продолжал действовать, следуя наставлениям Люси, внимательно следившей за всеми его манипуляциями. Убедившись, что он подогрел сосуд до нужной температуры, она кивнула, и тогда он передал сосуд ей. Она приподняла голову Уилтона и поддерживала, пока он откашливался, стараясь дышать. Когда Николас затих, Люси помогла ему выпить лекарство. Через несколько минут стоны прекратились.

– Благослови тебя Бог, – произнес Николас. От усилия он снова зашелся кашлем и поморщился от боли.

– Больше никаких разговоров, Николас, любимый. Поспи теперь.

Оуэн помог уложить больного пониже.

– Священник нужен? – спросил архидиакон, стоя в дверях.

– Ансельм! – охнул Николас и приложил руку к левой стороне груди.

В два шага Оуэн оказался у двери. Люси опустилась на колени рядом с Николасом, глаза которого расширились от ужаса.

– Я не просила архидиакона вернуться, дорогой. – Она обняла мужа, пытаясь его успокоить.

– Хозяину нужен покой, архидиакон, – сказал Оуэн, выталкивая Ансельма за дверь. – Мы благодарны вам за молитвы, но лучше произнести их в другом месте. – Он решительно закрыл за собою дверь.

– Ансельм безумен, Люси, – прошептал Николас, цепляясь за ее руку. – Держись от него подальше.

– Хорошо, любимый. Теперь отдохни. Ты должен отдохнуть. – Она провела рукой по его лбу и с облегчением отметила, что маковый настой начал действовать. – Я не пущу его к тебе. Его визиты для тебя пагубны.

А тем временем на лестнице архидиакон потребовал сказать ему, что происходит, словно имел на это право. Не говоря ни слова, Оуэн выпроводил его вниз. Спустившись с лестницы, он произнес, как надеялся, сдержанным и бесстрастным голосом:

– Николас Уилтон очень страдает. Ваши визиты вовсе не помогают ему успокоиться. Вы должны дать ему возможность отдохнуть.

Ансельм злобно взглянул на Оуэна.

– Вы забываетесь, Оуэн Арчер. В этом доме не вы хозяин.

– Если вы ему друг, оставьте его в покое. У него был приступ, снять который могла только мандрагора. Теперь ему нужно поспать.

Архидиакон переменился в лице. Во взгляде его читалось искреннее переживание. Значит, он действительно волновался за Николаса.

– Если понадобилась мандрагора, выходит, ему хуже.

– Думаю, да.

– Я не знал. Конечно, я уйду. Пусть отдыхает. Он должен поправиться. Вы обязаны сделать все возможное, чтобы он выздоровел. – Ансельм замер на пороге, взявшись за ручку двери. – Мне не нравится, что приходится отдавать его на ваше попечение, Арчер. Как не нравилось ваше общение с Дигби. Судебный пристав всегда по долгу службы сторонится людей, чтобы сохранять беспристрастность. Подружиться с приставом – значит купить его расположение.

– Вы меня подозреваете?

– Я лишь предупреждаю.

– От него я уже не добьюсь никакого расположения.

– Упокой Господь его душу.

– Мне кажется странным, что вы проявляете необычайный интерес к моему благополучию.

– Вы служите у моего друга, и я не хочу, чтобы вы навлекли на этот дом бесчестие.

– Не навлеку.

– Постарайтесь сдержать слово.

Архидиакон покинул лавку.

Оуэн был уверен: священник выложил не все, что было у него на уме. Но ясно одно – он переживал за Николаса. Был встревожен и зол.

* * *

После вечерней трапезы Оуэн взялся за хозяйские книги. Люси шила, а Тилди лущила бобы. Люси тихо наставляла служанку по поводу предстоящей работы.

Время от времени миссис Уилтон бросала тревожный взгляд наверх, словно хотела заглянуть сквозь доски пола в комнату больного. Оуэн невольно спросил у себя, почему этот умирающий старик так ей дорог. Он даже не смог подарить ей ребенка, который остался бы жить. Почему прелестная Люси так предана Николасу Уилтону? Неужели потому, что он убил ради нее?

Или потому, что он вместо нее доставил яд тому, кому надо? Но если он сыграл роль ничего не подозревающего посыльного, что же тогда вызвало его болезнь? Яд замедленного действия?

Одно отравление. Два отравления. Одно должно было убить, второе – заставить замолчать. Неужели она отравила Николаса, чтобы он молчал?

Оуэн оторвал взгляд от книги, которую якобы читал. Люси слушала, как Тилди повторяет рецепт завтрашнего супа.

– …Когда закипит ячмень, добавить кусочек свинины, зимнюю приправу, соль, стебель фенхеля…

– Не фенхеля, Тилди, любистока. – Тихий голос, мягкие манеры. Люси заправила под платок служанки выбившуюся прядь волос. Девушка улыбнулась. Люси похлопала ее по руке. – Ты хорошая девушка, Тилди, и очень мне помогаешь.

Такая женщина не могла навредить мужу и убить любовника матери. Откуда только у него взялись подобные мысли? Он наблюдал за Люси, пока она показывала Тилди, какой горшок взять, где хранятся специи, как разбираться в наклейках. Она была терпелива и внимательна с девушкой, точно так держалась и с ним.

Оуэн постарался представить, как миссис Уилтон, терпеливая и внимательная, планирует отравить кого-то. Он вспомнил рассказ о том, какая прелестная у нее была мать, как она умерла, давая жизнь ребенку, как Люси сразу отослали в монастырь; а потом она узнала, что виновник всего вернулся и умирает в аббатстве и что Николаса попросили приготовить лекарство для спасения жизни этому человеку. Как бы между прочим она могла предложить сама приготовить снадобье или упаковать его, пока Николас будет одеваться потеплее перед выходом на улицу. Одна-две щепотки аконита, и все готово, кто бы заметил?

Одно отравление, чтобы убить, второе – чтобы заставить замолчать. Смерть Фицуильяма была случайной. А затем, когда брат Вульфстан обнаружил содеянное, она согласилась уничтожить остатки отравленного лекарства и никому ничего не говорить. Очень продуманно. Могла ли Люси поступить так с Николасом? И не поэтому ли она столь заботлива? Может быть, из-за чувства вины?