Текст книги "Призрак"

Автор книги: Келли Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

41

На шалфейно-золотистом лугу покачивались под теплым летним ветерком яркие полевые цветы. Над головой сияло солнце, время от времени по аквамариново-голубому небу пролетали пушистые облака, впрочем, не застилая горячих солнечных лучей. В листве пели птицы. Мимо меня пролетела бабочка.

– Ад убийц? – пробормотала я, оглядываясь. – Трсайель, ты меня не туда отправил.

На месте исчезнувшей двери возникла грунтовая дорога, поросшая по обочинам высокой травой и цветами. Дорога вела к группе колоритных домиков.

– Трсайель, – вздохнула я, – прокол по полной программе.

Я достала из кармана склянку с зельем. В мутной бурой жидкости плавали комки черной смолистой слизи. Вкуснотища. Что-то меня не тянуло глотать эту пакость. Вот сейчас Трсайель сообразит, что промахнулся, откроет дверь и отправит меня в нужное место. Ладно, проверю-ка я этот поселок, и посмотрим, в какое посмертие я попала.

Поселок не подавал никаких признаков жизни, кроме веселого чириканья птиц. Ни единого движения среди аккуратных домиков. Вспомнился старый фильм времен холодной войны: взрыв нейтронной бомбы, а потом в кадре появляется такой вот симпатичный поселок, где никого не осталось в живых, только тихий перезвон колокольчиков, раскачивающихся на ветру.

Призрачный поселок, совсем не похожий ни на одно из виденных мной призрачных селений. В наших городах, даже в те редкие моменты, когда на улице никого нет, повсюду заметны признаки жизни: брошенная под тенистым деревом книга, забытые на изгороди садовые перчатки, чашка, оставленная на перилах веранды. Здесь не было ничего.

Дома смотрели на меня пустыми глазами – в окнах не было ни занавесок, ни жалюзи, ни горшков с растениями, ни декоративных подвесок… ничего не выражающие, мертвые взгляды.

Вдоль улицы стояли восемь домов, по четыре с каждой стороны, на точно вымеренном расстоянии друг от друга, окруженные миниатюрными аккуратными лужайками. Переулков не было, только улица длиной футов сто. С одной стороны – луг, с другой стороны – лес, в котором исчезала дорога.

Я прищурилась, чтобы дальним зрением заглянуть в окна одного из домов. Ничего не произошло. Еще одна попытка и по-прежнему ничего. Да уж.

Инстинктивно оглядевшись по сторонам – излишняя предосторожность, вокруг никого не было, – я ступила на тропинку, ведущую к дому. Ни крыльца, ни веранды, только усыпанная гравием дорожка и пустые палисадники. В каждый палисадник выходило по одному окну. Я прошла по грядкам и заглянула в окно слева. Похоже на спальню, если судить по единственному предмету обстановки. В комнате не было ничего, кроме двуспальной кровати. Никакой постели, только голый матрас на раме. Уютненько.

Я подошла к окну справа от дорожки. Гостиная, она же столовая: диван, обеденный стол и единственный стул. В углу валяется смятый коврик. Нет, не коврик – постель. Простыня и одеяло свернуты гнездышком в уголке. Собачья лежанка?

Я посмотрела на улицу. Похоже, здесь не то, что собак, здесь вообще никакой живности давно не было. В нашем призрачном мире, как в пригородах, кто-нибудь да попадался на глаза: то кролик пробежит по лужайке, то крыса высунется из норки, то пес выберется погреться на солнышке. А здесь даже призрачных белок не было. Раздавалось птичье чириканье, но птицы прятались в листве, высоко на ветвях. Пустой мир. Может быть, этот городок все еще в процессе обустройства и ожидает прибытия населения, какой-нибудь катастрофы в мире живых? Однако это не объясняет лежанку в углу…

Я повернулась к дому, как вдруг мне показалось, что в окне дома напротив отразилось чье-то лицо. Я резко оглянулась, но там никого не было. Инстинктивно я попыталась увеличить остроту зрения… впустую. Всматриваясь в оба окна, я искала хотя бы тень, хотя бы намек на движение. Ничего.

И где это Трсайеля носит? Я полезла в карман. Мои пальцы сомкнулись на склянке с зельем, и тут рядом со мной что-то зашуршало. На углу дома, в паре ярдов от меня, шелестя листвой на ветру, рос большой куст. Шелест листвы?

Скрипнула половица. Вскинув голову, я бросила взгляд в окно. Скрип половиц сквозь толстые каменные стены не услышишь. Так где?… На деревянном крыльце соседнего дома было пусто. Я напряженно прислушалась.

Ничего. Даже птицы не чирикали. Я повернулась к окну.

– Was sie sind?

Позади меня стоял невысокий худой мужчина с высохшей сморщенной кожей, выдубленной солнцем дочерна. Лицо его походило на обтянутый кожей череп, увенчанный редкими седыми пучками. Резко, по-птичьи склоняя голову то в одну, то в другую сторону, он внимательно рассматривал меня тусклыми серыми глазами, невыразительными, как истертые гайки.

– Was sie sind? – повторил он. – Отвечай. Ну. Что ты есть?

Я удивленно моргнула. Английские слова звучали не в такт движению губ, как в плохо дублированном фильме.

Еще что– то зашуршало за спиной, и я оглянулась. В гостиной у окна стоял русоволосый молодой человек среднего роста, лет двадцати пяти. Пряди волос спадали ему налицо, скрывая голубые глаза под тяжелыми веками. Он встретился со мной взглядом, приподнял верхнюю губу, обнажив заостренные клыки, и облизнулся.

Раздался шорох слева. На крыльце соседнего дома показался мужчина с круглым, как у младенца, лицом, с большими карими глазами, маленьким носом и срезанным подбородком. В руке он держал резную деревянную дубинку.

– Похоже, Трсайель все же не ошибся, – пробормотала я.

Человек– птица первым прыгнул на меня, стараясь ухватить за шею и опрокинуть наземь. Получив удар по ребрам, он взвизгнул и упал.

– Оно дерется, – резюмировал человек с дубинкой, широкими шагами пересекая лужайку. – Оно хорошо дерется?

– Неплохо, – ответила я. – На слово не поверишь? Он побежал, крутя дубинку над головой. Человек-птица снова кинулся на меня. Развернувшись, я ушла от него и резко ударила ногой человека с дубинкой, угодив пяткой в пах. Он только покачнулся от удара, обычно сваливающего мужчин с ног. Видно, эта уязвимая точка здесь таковой не является, а жаль!

Краем глаза я заметила, что человек-птица готовится к нападению. Я отшвырнула его боковым ударом ноги и впечатала кулак в солнечное сплетение человека с дубинкой. Он согнулся, а я вырвала у него дубинку и отшвырнула в сторону.

– Ты вооружен, и я вооружусь, – пояснила я, – только тебе мое оружие не понравится.

Слева показался чей-то силуэт: еще один мужчина, обойдя вокруг, склонил голову набок, присматриваясь ко мне, пытаясь понять, что же я такое. Я повернулась к человеку с дубинкой, но тут чья-то рука схватила меня сзади. Я потеряла равновесие. В правое плечо впились зубы. Я вскрикнула – не столько от боли, сколько от того, что здесь я ее чувствовала.

Зубы вонзились глубже. Я ударила нападавшего кулаком в лицо. Голова его дернулась назад, сорвав кусок мяса с плеча. Нападающий прыгнул на меня, и я увидела, что это молодой человеке заостренными зубами. Я отбросила его прочь.

Я отступила и прижалась спиной к двери, чтобы держать противников в поле зрения. Уже четверо. Пятый медленно приближается с дальнего конца улицы.

– Qu'est-ce que e'est? – спросил человек, обходивший нас по кругу. – И что мы с этим можем сделать?

– Шум, – сказал человек с дубинкой, облизываясь. – Пусть оно опять сделает громкий шум.

Губы четвертого мужчины растянулись в улыбке, и он извлек что-то из-за пояса. Кремневый клинок, примотанный сухой плетью к деревянной рукояти. Надо же, страстная тяга к оружию заставила его высечь из камня первобытный нож!

Молодой человеке заостренными клыками зарычал. Волк-оборотень, он лишился способности менять облик, однако волчьи инстинкты въелись так глубоко, что он спал на собачьей лежанке и заострил зубы, превратив их в привычное оружие. Какими сверхъестественными инстинктами были наделены остальные?

Оборотень прыгнул. Я отшатнулась. Каменный кинжал пронзил мою раскрытую ладонь, пришпилив ее к двери. Я недоуменно уставилась на руку, но времени отвлекаться не было, и я переключила внимание на нападающих. Поздно! Оборотень уже погрузил клыки мне в плечо. Я оторвала левую руку от двери вместе с точащим в ней ножом.

Вырвав нож, я полоснула им оборотня. Эффектный ход, но не для правой руки. Я левша, а потому нож едва оцарапал его. Я пыталась перебросить оружие в раненую левую руку; оборотень у меня, его выбил и снова бросился в атаку.

Рефлекторно я попыталась вызвать молнию, но тут же поняла, что ошиблась. Колдовские чары здесь не сработают. Человек с дубинкой схватил меня за волосы и рванул к себе. Я потеряла опору под ногами, острая боль пронзила скальп. Подавив инстинктивное желание высвободиться, я произнесла связывающее заклинание. Человек с дубинкой застыл, его хватка ослабела, и я отлетела в сторону, больно ударившись о землю и произнеся скрывающее заклинание. Мужчины в недоумении замерли.

– Где оно? – задрожали губы у человека с дубинкой – Оно исчезло?

Оборотень направился к тому месту, где я находилась, и я в миллионный раз прокляла ограниченные свойства ведьминской магии. Как только он наткнулся на меня, заклятие распалось. Он набросился на меня, но я выкрикнула связывающее заклинание, опутав им и оборотня, и человека-птицу. Тут ко мне двинулся третий, а мощь связывающего заклинания ограничена. Удерживая под заклятием двоих, я ударила человека с дубинкой ногой в живот. Он рухнул, однако за ним крался человек с ножом. Он занес руку. Я лихорадочно соображала, снять ли заклятие с оборотня или с человека-птицы, как вдруг на плечо нападавшего тяжело опустилась чья-то рука.

Стройный темноволосый мужчина лет сорока, с бородой и улыбкой сердцееда, не торопился присоединиться к остальным. Он встретился со мной взглядом, и в глазах его мелькнула не животная хитрость, а нечто более сложное, сознание, которого другие уже лишились. Колдун или колдовская кровь. Такой здесь был только один.

Он произнес несколько слов на неизвестном мне языке, и включился перевод:

– Полагаю, прелестная гостья пришла ко мне. Я прав?

– Да, – подтвердила я.

Он оглядел меня и улыбнулся.

– Когда ангелы посылают мне женщину, они на пустяки не размениваются.

Оборотень зарычал, уставившись на Дачева.

– Ваша забава окончена, зверушки, – промолвил Дачев. – Возвращайтесь по норам.

Недовольно ворча и фыркая, они стали разбредаться.

– Пошли, – обратился ко мне Дачев. – Поговорим у меня дома.

– Нет, поговорим там, – возразила я, махнув рукой в сторону луга.

Он кивнул и попытался пропустить меня вперед, но я указала на дорогу, и он, слегка улыбнувшись, пошел впереди меня.

42

Шагая позади Дачева, я поглядывала через плечо. Никто из прочих здешних обитателей за нами не последовал. Мой спутник, должно быть, обладал здесь некой властью, как первопроходец, вышедший за пределы доисторического поселения в большой мир. Однако вряд ли Дачев поведал об этом своим соплеменникам. Он явно намеревался как можно дольше сохранить ложное превосходство над остальными.

Я вывела Дачева на самую середину луга. Передо мной стоял выбор: повернуться спиной к поселку, к темнеющему впереди лесу, или к лугу, простирающемуся в обе стороны от дороги. Я выбрала лес: он был достаточно далеко, никто не мог выбежать оттуда незамеченным, и, вдобавок, поселок оставался в поле зрения.

Повернувшись к Дачеву, я обнаружила, что он изучает меня – не с наглой хитрецой, как раньше, а с неким академическим интересом, задумчиво сведя брови.

– Мы знакомы? Я тебя откуда-то знаю… – Лоб его разгладился, губы растянулись в широкой улыбке. – Такого ангела я бы запомнил. Ты красивее, чем тот, которого присылали раньше.

– Мы никогда не встречались, – возразила я. – Во время твоего последнего визита в мир живых меня еще на свете не было.

Дачев снова окинул меня взглядом и в явном замешательстве посмотрел мне в глаза. Что-то он там распознал, но не понял, что именно. Вот и хорошо. Если он не понял, что я ведьма, я не собираюсь ему об этом рассказывать, точно так же, как не собираюсь уточнять, что я не ангел.

– У тебя есть имя, красавица?

– Имя есть у всех.

Он понял, что продолжения не последует, и скривил губы в усмешке.

– Обычно при вежливом разговоре принято представляться друг другу.

– Ага, принято, – согласилась я и вновь умолкла. Он рассмеялся.

– Сделай мне одолжение. Тот, другой, согласился. Очень вежливый. Такой… понимающий и весьма общительным. Хотел подружиться.

– Естественно.

Дачев приподнял брови, пытаясь скрыть улыбку.

– Ты не веришь в его искренность? Он был так чистосердечен. И на луг меня не выводил, а принял мое приглашение в гости, показал, что доверяет мне. А ты мне доверяешь?

– Ничуть.

Еще одна едва заметная улыбка.

– Зря. Было бы намного приятнее. Тот ангел сидел за моим столом. Он сказал, что понимает, как меня ввели в соблазн и, как я не устоял. В конце концов, он тоже когда-то был человеком, таким же, как и я, и ему известна сила соблазна. Судьбы поступили со мной несправедливо, они заставили меня, несчастного грешника, вступить в контакт с никсой. Она соблазнила меня, и я согрешил.

– Угу. Перейдем к делу. Ты знаешь, зачем я здесь, так что…

– Зачем ты мне грубишь? Кацуо был вежливее. Он не торопился. Он внимательно выслушал меня, и я признал все свои грехи, сознался во всем, что сделали мы с никсой. Я поведал ему свои желания в самых изощренных подробностях, все, что я хотел сделать с жертвами, если бы находился в теле убийцы. Я описал каждый разрез, который сделал бы, каждое унижение, которому я бы их подверг, – лицо Дачева исказила гримаса притворного огорчения, – а он исчез, даже не попрощавшись. Интересно, Кацуо меня вспоминает? Хотя бы во сне? – Дачев взглянул на меня с широкой улыбкой. – Надеюсь, что да.

Я ничего не ответила.

– Ангелам снятся сны? А кошмары? Или их сны безмятежны, – он обвел рукой луг, – как грезы о цветущих полянах и солнечных небесах? А нам снятся сны. Во сне наши воспоминания прорываются наружу отблесками и вспышками. Нам не снятся цветы и голубые небеса. Иногда я слышу крики в ночи и не могу уснуть.

– Какая жалость.

Он сверкнул зубами.

– Воистину: какая жалость. Ты даже не посочувствуешь.

– Если хочешь сочувствия, я пришлю Кацуо. Хочешь договориться – общайся со мной.

– Договориться? Хорошее начало. Чего бы мне такого попросить? Во-первых, я, конечно, не прочь выбраться отсюда.

Я рассмеялась.

– Не навсегда, разумеется. Просто погостить, под конвоем, разумеется. Я…

– Нет. Не получится, даже если бы я очень захотела.

– Тогда картинки.

– Что?

– Когда мы были с никсой, то после каждого убийства полиция делала множество фотографий. Щелк, щелк, щелк. Под всеми углами, с разных расстояний. – Дачев прикрыл глаза и вздохнул. – Такое внимание к деталям произвело на меня большое впечатление.

– Тебе нужны эти фотографии? – спросила я.

– Нет, их я помню. Я хочу снимки того, что я не помню. В газетах писали о том, что я совершил, однако фотографий там не было. Такая досада!

– Тогда не делали фотографий с места преступления, – напомнила я.

– Неужели?

Я посмотрела ему в глаза.

– Не делали.

– Ну, ладно. Хотя бы описания. В газетах не было никаких подробностей, ни слова о том, что же именно я сделал, одни лишь расплывчатые намеки. Я хочу…

– Подробностей, – завершила я. – Понятно. Подробностей ты не получишь, потому что мне они неизвестны. Все, что ты получишь – это то, что в состоянии предоставить я.

– Тогда задействуй воображение. Расскажи мне, что я мог сделать с этими девушками. Или давай я расскажу тебе о том, что я с ними сделал – то, что я вижу, когда закрываю глаза.

– Хорошо, давай так. Ты мне расскажешь, что ты с ними сделал, а я послушаю. Даю тебе час. Если через час меня не стошнит и я не сбегу, то ты расскажешь мне, как ты поймал никсу. И все это ты мне расскажешь под магическим заклинанием, отслеживающим ложь.

На лице Дачева отразилось разочарование, перешедшее в недовольство, когда он понял, что сделка окажется не столь выгодной, как ему хотелось. Его садистские фантазии были мне неинтересны, но я слушала, не проявляя той реакции, которую он ожидал. В конце концов, это были просто слова, не имевшие ко мне ни малейшего отношения, плод больного воображения извращенца, у которого нет ни малейшей возможности претворить их в действие.

– Ладно, это не в счет, – заявил наконец Дачев. – Предлагаю кое-что получше. Игру для двоих.

– Давай я угадаю. Прятки? Чур, я не вожу.

Он сначала не понял, а потом улыбнулся.

– Вот именно, прятки. Ты прячешься. Когда я тебя нахожу, – он окинул меня потемневшим взором, – то делаю все, что мне захочется. А потом рассказываю то, что ты хочешь знать.

– Ага. Если ты меня найдешь, что ж, будь, по-твоему. А если не найдешь, то ты проиграл и расскажешь мне, как поймать никсу.

Он покачал головой.

– В таком случае, если я тебя поймаю, то ты проиграла, я делаю все что хочу и ничего тебе не рассказываю.

– Отлично.

Дачев приподнял брови.

– Ты очень самоуверенна.

– Я уверена, что на мои условия ты не согласишься, а бессмысленных споров я не люблю. Ограничим время. Солнце уже садится, так что если ты не поймаешь меня до…

– Никаких ограничений по времени. Установим цель. У меня есть книга. Кацуо подарил, какие-то стишки. Пользы от нее ноль, но вдруг да на что-нибудь и сгодится. В общем, я спрятал ее в подпол. Найдешь…

– Где именно? – переспросила я. – Уточни, иначе ты меня в процессе поисков выследишь. Где люк, ведущий в подпол, и где именно лежит книга?

Дачев объяснил, где находится люк и книга.

– Замечательно. В каком доме ты обитаешь? Он засмеялся.

– Так я тебе и сказал.

– Отлично. Сама найду. А теперь я произнесу заклинание, а ты повторишь условия сделки и пообещаешь, что будешь их соблюдать.

Он вздохнул, проворчал что-то о недоверии, но сделал так, как я потребовала. Глаза остались зелеными.

Правды он больше не изрек. Я завершила заклинание, и он пообещал мне пять минут форы, но дал меньше трех.

Я добежала до леса, ноги отказались нести меня дальше. С них уже хватило «догонялок». Пора было идти в бой. Тошнило от одной мысли о том, чтобы стать добычей, пусть даже и в игре. Но для того, чтобы перехитрить Дачева, надо ублажить его. Ненадолго.

Попав в безвыходное положение, я буду драться. У меня уже пробита ладонь, выгрызен кусок из плеча и вырваны клочья волос. На шрамы плевать, хотелось бы только, чтобы волосы выросли снова. И все же чем меньше травм, тем лучше.

Через лес вела тропа. Наверное, лучше было бы сойти с тропы и пробираться через лес, однако для меня важнее скорость, а не скрытность. Если бы магия размытия была при мне, было бы гораздо легче, но горевать из-за этого я не собиралась.

Чтобы спрятаться, ведьминских чар достаточно. Вдобавок в посмертии я выучила несколько весьма неприятных заклинаний из тех, что даже жадная до знаний Пейдж отнесла бы к особо опасным. Для них требуется время, много времени, которого мне не хватило чуть раньше, в поселке. Придется придумать, как это время выиграть.

Я изо всех сил неслась по тропе, изредка оглядываясь. Вначале между мной и Дачевым было футов пятьдесят; через четверть мили разрыв увеличился футов на сто. Будет знать, как гоняться за бывшими звездами легкой атлетики. Справа от меня мелькнули домики – очевидно, тропа огибала поселок. В дальнем конце поселка тропа разделилась надвое. Одна тропинка вела к поселку, вторая уходила глубже в лес. Я выбрала дорогу к поселку. На полпути между развилкой и началом поселковой улицы я нырнула в лес и произнесла скрывающее заклинание. Через минуту на развилке показался Дачев, поглядел по сторонам.

– Ты еще бежишь, – пробормотал он, – или уже ищешь приз?

Поразмыслив, он прошел мимо меня и скрылся между домами. Я хотела выскользнуть из укрытия и, найдя точку обзора поудобнее, узнать, в какой дом он вошел, но решила, что это слишком рискованно. На место нашей встречи Дачев появился с дальнего конца улицы, значит, он обитает в одном из двух последних домов. Дом его я узнаю, лишь только загляну в окно. Этот призрак на полу спать не будет.

Минут через десять он снова появился на тропе. Дойдя до развилки, Дачев направился туда же, откуда пришел. Странно. Впрочем, меня не интересовало его умение ориентироваться. Как только шум шагов затих, я выскользнула из убежища и подобралась поближе к поселку. Хотелось броситься на поиски книги, однако днем это было небезопасно. Местные обитатели наверняка следили за мной. Но надвигались сумерки…

Неподалеку от поселка я выбрала подходящее дерево, вскарабкалась на прочную ветвь, произнесла скрывающее заклинание и устроилась поудобнее, ожидая темноты.

Дачев искал меня около часа, дважды возвращаясь к опушке леса, внимательно прощупывая взглядом деревню. На третий раз он вышел из леса, огляделся и направился к крайнему дому слева.

– Так, – подумала я. – Одной проблемой меньше. Решить бы еще одну.

Выйдя из дома, Дачев окинул поселок пристальным взглядом, вглядываясь в сгущающийся сумрак, проверил кустарник на опушке и, помедлив секунд десять, вновь зашагал к дороге. Дачев из тех, кто мнят себя хищниками, загоняющими добычу в долгой погоне. Он не станет рыскать по кустам, надеясь, что жертва выскочит на него сама.

Из домов вышли еще два здешних обитателя. Они направились к Дачеву узнать, чем он занят, но тот огрызнулся и поспешил к лесу. Один – человек-птица – все же последовал за ним, заметался, то, отбегая, то, возвращаясь, держась поближе к деревьям и кустам, чтобы укрыться, если мой преследователь оглянется на него.

Бывший партнер никсы скрылся в сумраке леса прежде, чем человек-птица добрался до опушки. Он нерешительно ступил под тень деревьев, высоко задрав голову и напрягшись. Пройдя еще немного, человек-птица замер, затем подался вперед, явно не желая идти дальше.

Он затаился на корточках возле самой тропы. Дачев вернулся через полчаса, тщательно прочесав рощу. Я надеялась, что его возвращение спугнет человека-птицу, но тот забился в заросли и, пропустив Дачева мимо, высунулся, глядя ему вслед.

Дачев еще раз осмотрел деревню, затем вновь свернул в лес. Человек-птица остался на прежнем месте. Замечательно. Хотя совсем стемнело, света в домах не было. На небе сияла полная луна, но ее лучи почти не проникали под кроны деревьев. Скорее всего, Дачев совершит еще один круг и, вернувшись домой, станет поджидать меня там. Пора придумывать новый план.

Я сползла по ветке и ухватилась за лозу, обвившуюся вокруг ствола. Я дернула, и лоза порвалась. Спустившись пониже, я нашла плеть потолще и попрочнее. Отцепив лозу с ветвей, я запаслась и второй, для подстраховки.

Свернув лозы в клубки, я решила засунуть их в карман, но наткнулась на склянку с зельем Покинь Ад. Тут же перед моим внутренним взором промелькнуло видение: я достаю из кармана клубок лозы, вместе с ним выпадает фиал и теряется в подлеске. Я обвязала лозы вокруг голени, сняла один носок и сунула его в пустой карман.

Наконец я добралась до самой нижней ветки, способной выдержать мой вес, и продвинулась по ней как можно дальше от ствола. Листва на нижних ветвях служила неплохой маскировкой. Отломив сучок, я швырнула его вниз; он застрял в ветвях. Я отломила еще один прутик и бросила его подальше. Он упал в высохшие кусты с громким, словно ружейный выстрел, треском. Человек-птица выскочил из укрытия, оглянулся по сторонам, посмотрел себе под ноги, резко дергая головой. Я уронила еще одну веточку, и он шагнул в мою сторону. Шаг, второй, третий…

Я запрыгнула ему на спину и заткнула рот рукой, в которую он немедленно впился зубами. Испугавшись, что рука серьезно пострадает, я не без труда извлекла ее из его пасти и заменила свернутым носком. Связав человека-птицу, я примотала его к дереву свободным куском лозы. Дачев, разумеется, услышит его стоны и дергания, но я выиграю несколько минут.

Лесом я подобралась поближе к дому Дачева. Сияла полная луна, и я не рискнула подойти к входной двери, а прокралась к открытому боковому окну. Влезая в окно, я услышала, как кто-то идет по лесу. Кинувшись внутрь, я с громким стуком грохнулась на пол и вскочила на ноги. Я была в гостиной. Дачев сказал, что люк в подпол находится под кроватью. Ворвавшись в спальню, я отодвинула в сторону кровать. Колесиков, разумеется, не было. Я нагнулась к люку. На дороге послышались шаги – кто-то бежал к дому. Я распахнула люк и спрыгнула в подпол.