Текст книги "Ведьма Пачкуля и Эликсир желаний"

Автор книги: Кай Умански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава четвертая
Кошачий ус

 это ты, – хмуро бросила Шельма, приоткрыв Пачкуле скрипучую дверь. – Чего надо? Вообще-то я сильно занята. Только что помыла полы и не хочу, чтобы ты разгуливала по ним в грязных ботинках.

– Полы помыла? – опешила Пачкуля. – Сейчас же полночь! В такое время зелья варить надо, а не тряпкой махать.

– У меня генеральная весенняя уборка, – отрезала Шельма. – А теперь ступай, приходи лучше утром.

– Но я принесла печенье, свеженькое, только сегодня приготовила, – соврала Пачкуля и попыталась просунуть корзинку с засохшей выпечкой в узкую щель между дверью и косяком.

– Неужели? – подозрительно сощурилась Шельма. – С чего бы это? Что тебе от меня нужно?

– Ничего. Вечно ты меня в чем-то подозреваешь! Ну же, впусти меня, Шельмочка. Разве мы не лучшие подруги? Ты даже не представляешь, как я вымоталась за вечер. Зашла в магазинчик к Олдую и ничегошеньки там не нашла из того, что мне надо. Вот решила к тебе заглянуть, полистать каталог. Пустишь?

– Ладно уж, проходи, – вздохнула Шельма и отворила дверь пошире, позволив Пачкуле проскользнуть в дом. – Но только ненадолго. А то мне еще мебель полировать.

Шельма помахала перед носом Пачкули баночкой с воском и нетерпеливо постукала ногой по полу. На ней был аккуратный фартучек с оборками и вышитыми по краю кармашка зелеными лягушатами. Голова была повязана платком того же зеленого оттенка. А руки с безупречным маникюром защищали резиновые перчатки.

Пачкуля неодобрительно огляделась. Все вокруг так и сияло чистотой.

– Красиво, правда? – спросила Шельма.

– Ничего подобного, – возразила Пачкуля. – И что это за ужасный запах? Погоди, не говори, я сама угадаю. «Пахучая роза», верно? Самый популярный аромат сезона? По выгодной цене?

– А ты откуда знаешь? – изумилась Шельма.

– Да так, – пожала плечами Пачкуля. – Кстати, что ты готовишь на конкурс лучшего чародейства года?

– Еще не решила. Скорее всего, мой новый крем от прыщей. А что?

– Да так, ничего. Попробуй-ка мое печенье, – как ни в чем не бывало продолжала Пачкуля. – Готовила по новому рецепту. После яиц добавила гранитной крошки. Поэтому вышло немного жестче обычного.

– Ах, какая прелесть. Пойду схожу за молотком, – сказала Шельма, которой уже не раз прежде доводилось отведать Пачкулиного печенья.

– О, не утруждайся, дорогая. Поешь после того, как я уйду, – затараторила Пачкуля. – А то как насорим сейчас.

– Как будто тебя это волнует! – воскликнула Шельма. – Кстати, мне тут одна летучая мышь донесла, будто и ты у себя уборку затеяла!

– Не я, – решительно замотала головой Пачкуля. – Это все они. Хьюго с метлой. Я тут ни при чем. Я свою грязь люблю.

– Чего об остальных не скажешь, – съязвила Шельма. – Спорим, я единственная, кто решается приходить к тебе в гости.

– Вовсе нет. Ко мне на свалку многие заглядывают.

– Да не ори ты так, Дадли спит. И не ври, никто туда не заходит, потому что твоя свалка – сплошная грязь и вонь. Даже Мымра сказала, что тебе не мешало бы почаще убираться, а уж как ее собственное жилище выглядит, ты знаешь. Кстати, раз уж мы заговорили о гостях и твоей чистоплотности, не вздумай заявиться ко мне на чай в следующее воскресенье.

– Почему? – упавшим голосом спросила Пачкуля. Она так любила чаевничать с Шельмой по воскресеньям. Обычно они угощались сэндвичами с огурцом и улитками, печеньем в виде летучих мышей с глазками из черной смородины и знаменитым Шельминым кексом с плесенью.

– Потому что ко мне приезжает Рональд, мой племянник, понятно?

– Понятно, – вздохнула Пачкуля. – Значит, стыдишься меня перед своими родственничками?

– Вот именно. Он только что сдал экзамены на звание волшебника. С отличием.

– Знаю, – сказала Пачкуля. – Ты уже рассказывала. – Вообще ей до волшебников было мало дела, а уж до Рональда в особенности.

– О да, он блестяще сдал экзамены и стал теперь полноправным членом Клуба волшебников. А туда далеко не всех пускают. Там нужно знать секретный пароль и все такое прочее. Крайне секретная организация. А ты как хотела? Иначе бы там непременно околачивался всякий сброд. Представляешь, у Рональда там будет свое кресло. А еще личный шкафчик для хранения волшебной палочки и бутербродов. И собственная вешалка в гардеробной. Разве я тебе уже не рассказывала?

– Рассказывала, – вздохнула Пачкуля. – Уже миллион раз.

– О да, Рональд – превосходный студент, – продолжала хвастать Шельма. – Лучший на своем курсе. Мечтает стать придворным волшебником. На самый верх метит.

– Да уж, – согласилась Пачкуля.

– И знаешь, на послезавтра у него уже назначено собеседование с королем Фундюком в самом дворце. По этому случаю я купила ему открытку с лошадиной подковой и пожеланием «Ни пуха ни пера». Хочешь тоже подписать?

– Спасибо, нет, – ответила Пачкуля.

– А еще подарю ему образцы моего нового крема от прыщей. Мальчик он, конечно, умненький, весь в меня, жаль только на вид не очень. Словом, в воскресенье Рональд заглянет ко мне на чай, и я хочу, чтобы в этот день ноги твоей здесь не было.

– Но…

– И никаких «но». Это мое последнее слово. Я хочу, чтобы все прошло безупречно. Просто Рональд так привык. У них в Клубе волшебников еду подают исключительно на посуде из сервизов. С бумажными салфетками и всем таким прочим. Уж я-то знаю. И поэтому я не хочу, чтобы в присутствии Рональда ты распространяла по всему дому свой зловонный дух, забрасывала на обеденный стол ноги в грязных ботинках и отпускала грубые шуточки. Понятно тебе?

– Куда уж понятнее, – хлюпнула носом Пачкуля.

– Значит, договорились. Каталог можешь забрать с собой, если угодно, дома посмотришь. Раз это все, тогда до свидания.

– На самом деле, – решилась наконец сказать Пачкуля, – я еще хотела попросить тебя о небольшом одолжении. Совсем малюсеньком.

– Так я и знала. И что же это за одолжение?

– Просто я подумала, не могла бы ты взять для меня у Дадлика один усик?

– Ах, вот как? И зачем же?

– Просто так.

– Полагаю, ты намерена сварить очередное бесполезное зелье. Даже если бы он и согласился, чему, разумеется, не бывать, как ты предлагаешь забрать у него ус, не причинив боли? Он же все-таки живое существо, а не автомат по выдаче усов. Ты не можешь просто бросить в него монетку и ждать, пока ус вывалится тебе на ладонь.

Об этом Пачкуля, признаться, не подумала. Она уставилась на плетеную корзинку, в которой развалился Дадли. Во сне он рычал, шипел и быстро перебирал лапами, как будто бы дрался с дюжиной пиратов одновременно.

– Думаю, самый простой способ – это дать ему чем-нибудь тяжелым по голове, молотком например, – предложила Пачкуля. – После этого он уже точно ничего не почувствует, – закончила она, сильно сомневаясь, что ее предложение будет оценено по достоинству.

– Как ты смеешь такое говорить? – взвилась Шельма. – Вот увидишь, я все ему расскажу, как только он проснется, и тогда он точно расцарапает тебе физиономию.

– Не расцарапает. Хьюго ему не даст. Ну, пожалуйста, Шельмочка, это же такая пустяковая услуга…

– Вечно ты ко мне пристаешь со своими пустяковыми услугами! И по правде сказать, я уже порядком устала их выполнять. Поди лучше выдери ус у своего хомячишки! Думаешь, он у тебя такой уж герой? Все потому, что ему однажды посчастливилось укусить Дадли за хвост? Да будет тебе известно, у Дадлика в тот день просто болела спина. По правде сказать, она до сих пор у него побаливает. Был бы он в порядке, сделал бы из твоего хомяка хомбургер!

– А вот и не сделал бы, – упрямо заявила Пачкуля.

– Еще как сделал бы, – уперла руки в бока Шельма.

– Нет, не сделал бы.

– А вот и сделал бы.

– Не сделал.

– Сделал.

– Не сделал.

– Сделал! Эй, Дадлик, проснись-ка! А не то эта старая глупындра Пачкуля смеет заявлять, что такой неженка, как ты, ни за что не смог бы превратить в фарш ее ненаглядного Хьюго!

На самом деле Дадли и так давно проснулся, просто не хотел вмешиваться в их перепалку. У него еще не зажили шрамы со времени той первой памятной стычки с Хьюго, и он ни за что не хотел повторения. Хомяк был крепким орешком.

– Эй, дружище, я бы подсобил тебе перекатить тот бочонок, да вот спину что-то заломило, – простонал он как бы во сне.

Но Пачкулю провести было не так-то просто.

– Вот видишь, он трусит! Боится малыша Хьюго, я же говорила!

– Ну все, с меня довольно! Выметайся из моего дома немедленно! – заорала Шельма.

– Я так понимаю, что усика ты мне не дашь?

– И не надейся.

– В таком случае, в жизни больше не угощу тебя своим печеньем!

Шельма швырнула на пол одну печенюшку и принялась топтать каблуком, однако та оставалась целехонькой, как была.

– Так. Мне все ясно, – презрительно сощурилась Пачкуля. – Отныне ты мне больше не подруга!

Она подхватила корзинку и гордо прошествовала к двери. Однако, очутившись за порогом, она была вынуждена перейти на галоп, поскольку над головой ее засвистели засохшие печенюшки, которые Шельма злобно швыряла ей вслед.

Да уж, обращаться к Шельме напрямую было не лучшей идеей.

Не успела она ступить на дорожку, ведущую от калитки к крыльцу ее безупречно вылизанной и такой негостеприимной хибары, как откуда ни возьмись выскочила недовольная метла и с ворчанием принялась сметать с дорожки грязные Пачкулины следы. Едва ведьма ухватилась за ручку входной двери, как писклявый хомячий голосок приказал ей немедленно вытереть ноги.

Пачкуля с минуту помедлила, стоя на пороге, втянула носом ненавистный аромат «Пахучей розы» и решила провести ночь под открытым небом на старом дырявом матрасе, который кто-то недавно выкинул на свалку! Хоть какая-то польза от этой весенней уборки!

Глава пятая
Болотная трясина

а следующий день Пачкуля проснулась на рассвете. Она глубоко и с удовольствием вдохнула аромат компостной кучи, после чего, замотав нос платком, поплелась к своей хибаре, где Хьюго с метлой продолжали спать мирным сном. Через минуту она выкатилась обратно, неся в руках ведро и половник. Уверенным шагом она направилась в лес, прямиком к обширному топкому болоту.

В те места окрестные жители редко заглядывали. Смотреть там по большому счету было не на что. Сплошь мутная стоячая водица, в которой обитали разве что змеи, червяки и прочие пиявки. Даже лес вокруг болота казался темнее и мрачнее обычного.

Однако Пачкулю это не останавливало. Гремя ведром и поджав губы, она бодро продиралась сквозь колючие заросли ежевики и диких кустарников. Вскоре лес расступился, и она вышла на открытую поляну, вовремя спохватившись, что это и есть начало того самого болота.

Медленными шажочками она стала пробираться вперед. Ботинки ее то и дело увязали в зыбкой трясине, откуда их приходилось тащить со смачным чавканьем. Они были велики ей на два размера и к тому же без шнурков, так что Пачкуле приходилось прилагать усилия к тому, чтобы удерживать их на ногах.

Кое-как пристроившись на травянистой кочке и с трудом сохраняя равновесие, Пачкуля приготовила ведро и зачерпнула половником болотной трясины.

Здесь, однако, события приняли неожиданный поворот. Пачкуля не знала, что как раз в этом болоте проживала одна ее знакомая Жаба. Та самая, что однажды провела вечер у нее дома, сидя по уши в жидком кляре и готовясь стать основным блюдом Пачкулиного ужина.

Пачкуля успела давно об этом позабыть. Но Жаба помнила.

Она как раз подремывала на склизком камушке, наслаждаясь тишиной и спокойствием, когда из леса вдруг на всех парах вылетела Сумасшедшая Старушенция, та самая, что посыпала ее мелко нарезанной петрушкой, запихивала в кастрюлю с серой жижей и била поварешкой по голове каждый раз, когда она порывалась вынырнуть оттуда, чтобы глотнуть воздуха.

Нет, Жаба ничего не забыла.

Она с удовлетворением разглядывала исцарапанные ежевичными колючками руки Сумасшедшей Старушенции, ободранные коленки и разодранную в клочья одежду, что говорило о том, что дорога к болоту далась ей нелегко.

Жаба была на седьмом небе от счастья, наблюдая за тем, как Старушенция с трудом пробирается к центру болота, то и дело теряя равновесие и явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Ведро – ржавая помятая железяка – Жабу нисколько не заинтересовало, а вот половник пришелся бы ей очень кстати!

Старушенция подбиралась все ближе и ближе, а Жаба затаилась и выжидала, давясь от рвущегося наружу смеха, как это часто бывает во время игры в прятки, когда водящий уже вплотную подошел к месту, где вы прячетесь, но еще вас не видит.

– АГА, ПОПАЛАСЬ! – пронзительно завопила Жаба, оттолкнулась от склизкого камня, взлетела высоко вверх и со всего размаху плюхнулась Пачкуле на спину аккурат промеж костлявых лопаток.

– ААААА! – в свою очередь, завопила Пачкуля, размахивая во все стороны руками наподобие ветряной мельницы и пытаясь сохранить равновесие.

Впрочем, это ей не помогло. В последний момент, уже летя вниз, она в отчаянии попыталась ухватиться за росший поблизости камыш, но он оказался слишком тонок, чтобы выдержать ее вес, и был попросту вырван с корнем. Пачкуля в последний раз неуклюже взмахнула руками, выскользнула из своих ботинок и головой вперед нырнула прямиком в болотную трясину. На лету она выпустила из рук ведро, и то, в свою очередь, с громким хлюпом погрузилось в трясину вслед за ведьмой.

Половнику же посчастливилось избежать подобной участи благодаря Жабе, которая, воскликнув «Опля!», ловко подхватила его на лету за длинную ручку. Со злорадной ухмылкой Жаба принялась ждать, когда же Пачкулина голова покажется наконец над поверхностью трясины. И как только это случилось, Жаба размахнулась половником и со всей силы треснула ведьме по затылку, а потом еще раз и еще.

– Бац, – приквакивала она с каждым ударом. – Бац-бац-бац! Вот тебе! Ну как, нравится?

– Эй! Ты что, сдурела? Прекрати немедленно, слышишь, глупая ты тварь? Я подам на тебя в суд за нанесение тяжких телесных повреждений! Я…

Буль-буль-буль… (Обычно именно так разговаривают все, кому приходится тонуть в болоте. А впрочем, попробуйте как-нибудь, возможно, у вас выйдет и по-другому.)

– А ты меня зачем била? – проквакала порядком вспотевшая Жаба. – Сначала ты меня, теперь я тебя. А ну, живо иди на дно! Бац-бац-бац!

Все могло бы закончиться довольно печально, и мы могли навсегда потерять нашу дорогую Пачкулю. Она была совсем близка к тому, чтобы бесследно утонуть в болоте, пав жертвой кровожадной Жабы, вооруженной кухонной поварешкой.

Но нет, мы не потеряем ее! На выручку Пачкуле неожиданно пришел Хаггис, помощник ведьмы Макабры-Кадабры.

Вам следует знать, что Хаггис был причудливым косматым существом с густой рыжей челкой, низко спадавшей ему на глаза, и двумя кривыми рожками. Обычно он мирно пасся на лужайке, лениво жевал травку и время от времени блеял вслед прохожим. Иногда все же Хаггису надоедало это обычное занятие и его тянуло искупнуться. Купаться он больше всего любил в лужах, канавках, болотцах, заросших прудах, а особенно в топкой трясине.

Как раз в то утро Хаггису, по счастью, надоело жевать траву. А кроме того, на весь предстоящий день он был полностью предоставлен самому себе. (Макабра-Кадабра – из числа благоразумных ведьм, что предпочитали спать с рассвета до заката, в отличие от Пачкули, которая в любое время суток готова шнырять по лесу, ища неприятности на свою голову.)

Пожевав травку часок-другой и воинственно проскакав взад-вперед на глазах у изумленных пташек и безобидных кротов, Хаггис решил наконец, что настало время сходить искупнуться. Он взял полотенце и отправился в путь, гордо вскинув рожки и задрав повыше хвост. По дороге он, забавы ради, топтал копытами кустики ромашек и громко фыркал на пролетавших мимо бабочек.

Хаггис направился к тому самому болоту в глубине леса. Тамошняя трясина была его излюбленным местом. Там всегда было пустынно и тихо, так что он мог часами упражняться в плавании на спине, не опасаясь посторонних взглядов и обидных выкриков: «А ну, гляньте-ка, что Хаггис вытворяет! Вот зазнайка, вечно он красуется! Подумаешь, нашел чем удивить!» – и прочее в таком же духе.

Каково же было его изумление, когда, выйдя из лесу, он обнаружил, что его любимая и, можно сказать, личная купальня уже занята! Кто-то вовсю кувыркался в густой темной жиже в свое удовольствие, и Хаггису это нисколько не понравилось. Тем более что этот кто-то подозрительно смахивал на Пачкулю, которая относилась к числу тех личностей, которых вы вряд ли захотите видеть рядом с собой во время купания. Ее грязные стоптанные ботинки сиротливо валялись на камышовой кочке. Прочую одежду, за исключением шляпы, ведьма, по-видимому, решила не снимать. Она то погружалась в трясину с головой, то выныривала вновь, шумно отфыркиваясь и бешено молотя руками по воде, из чего Хаггис сделал вывод, что ведьме очень весело.

– А ну, гляньте-ка, что ведьма вытворяет! Вот зазнайка, вечно она красуется! Подумаешь, нашла чем удивить! – с издевкой проблеял Хаггис, надеясь, что его насмешки сработают и пристыженная ведьма немедленно вылезет из болота и уберется восвояси. Однако ничего подобного не случилось. Напротив, ведьма принялась плескаться еще сильнее и самозабвеннее.

А ну, гляньте-ка, – снова затянул было свою песню Хаггис, предположив, что с первого раза ведьма могла не расслышать. – Гляньте-ка, что ведьма вытворяет!

На этот раз Пачкуля, как ему показалось, что-то проорала в ответ.

– Ась? – проблеял Хаггис. – Не-е-е, полотенце я тебе не одолжу, если ты об этом!

– Да не об этом я, болван! Вытащи… меня… отсюда… БЫСТРЕЕ… а не то я… буль-буль-буль…

А не то она что? Буль-буль-буль?

Хаггис стряхнул с глаз густую челку и присмотрелся получше. На этот раз ему уже не показалось, что Пачкуля резвится в болоте в свое удовольствие. Совсем наоборот, если учесть, что рядом с ней на кочке сидела какая-то чокнутая Жаба и молотила ее деревянным черпаком по голове, приговаривая: «Бац-бац-бац! Получай! Бац-бац!»

– Спаси меня, Хаггис! – захлебывалась Пачкуля.

– Бац! Бац-бац-бац-бац-БАЦ!

– Буль-буль-буль…

Наконец до Хагггиса дошло, чего от него хотели. С воинственным воплем он встал на дыбы, забил копытом и ринулся на помощь тонущей ведьме.

Жаба испуганно взвизгнула, выронила половник и успела отскочить на другой край болота как раз в тот момент, когда Хаггис всем своим немалым весом плюхнулся в центр трясины. Он огляделся по сторонам в поисках пузырьков, чтобы определить, в каком именно месте пошла ко дну ведьма, нырнул под воду, рогом подцепил Пачкулю за дырявую кофту и вытащил ее на поверхность.

Пачкулино появление сопровождалось громким сочным чмоком трясины и жадным хрипом самой ведьмы, свидетельствовавшим о том, что к тому моменту, как Хаггис ее спас, она успела израсходовать последние запасы воздуха. Что ни говори, а Хаггис не растерялся в минуту опасности. Хотя в остальное время он терялся постоянно.

С торжествующим видом он ступил на твердую землю, бережно неся на рогах обессилевшую и промокшую до нитки Пачкулю. Ведьма была спасена, но до того, чтобы прийти в форму, ей было еще далеко. Она так наглоталась грязи, что внутренности ее теперь наверняка немногим отличались по цвету и консистенции от илистого дна самого болота. Голова раскалывалась от сотни полученных ударов поварешкой, а одежда вся неудобно перекосилась. Но даже несмотря на это, у Пачкули еще хватало сил сыпать проклятиями в адрес Жабы, которая успела вернуться на свой склизкий камень и теперь наблюдала оттуда за спасательной операцией, злобно посверкивая хищными глазками.

Да уж, неприятная вышла история, но что ни говори, а Пачкуля своего добилась. Придя домой, она отжала столько болотной трясины со своих лохмотьев, что ее хватило на целую ванну. При этом ей удалось порядком уляпать весь дом, но Хьюго с метлой были начеку и быстренько все прибрали, к большому Пачкулиному сожалению. Со всеми этими грязными разводами на полу и подтеками на стенах она на мгновение снова почувствовала себя уютно в собственном доме.

Глава шестая
Перо стервятника

едьма по имени Чесотка проживала в темной смрадной пещере на западной окраине Непутевого леса. Проживала она там со своим помощником стервятником по имени Барри. А у этого самого Барри была одна довольно деликатная проблема – он страдал облысением.

Все началось с того, что в один прекрасный момент он начал линять. На самом деле все птицы линяют время от времени, и это вполне естественно. Сначала они сбрасывают старое оперение, а затем обрастают новым. С первой стадией Барри справился блестяще и буквально за одну ночь потерял все свое оперение, за исключением десятка хиленьких пушинок, тут и там торчавших из его тощей шеи. И все бы ничего, да вот только это случилось уже ЦЕЛЫЙ ГОД ТОМУ НАЗАД, а новое оперение до сих пор не выросло. И это было самое обидное, потому что, во-первых, теперь все его звали не иначе как Плешивым Барри, а во-вторых, потому что из-за отсутствия перьев он постоянно мерз.

Бедняга Барри. Он и раньше-то выглядел не слишком грозно, а теперь и вовсе превратился в посмешище. Чего он только не перепробовал: делал гимнастику, садился на диету, пил витамины, принимал таблетки, массировал крылья и прошел курс ароматерапии – увы, ничто не помогало. Тогда он принялся изобретать различные типы укладки для своих оставшихся жалких перышек. Он отрастил их подлиннее и при помощи топленого жира аккуратно распластывал вдоль облысевшей спины. Однако иллюзии пышного оперения они все равно не создавали, и вид у него был по-прежнему жалким.

Слабый проблеск надежды, тем не менее, появился у Барри, когда у него неожиданно проросло хвостовое оперение. Правда, пока это было одно-единственное перо, но зато какое! Длинное, гладкое, блестящее! Барри счел это хорошим знаком и теперь днями напролет любовался новым пером при помощи сложной системы зеркал. Он даже боялся ложиться спать, ведь во сне перо могло выпасть. Впрочем, с другой стороны, была вероятность и того, что, проснувшись утром, он мог обнаружить еще одно новое.

В то утро Чесотка была занята мытьем головы. Вообще-то, голову она мыла по нескольку раз на дню, потому как страдала от повышенного количества трудновыводимой перхоти. Даже в разгар лета плечи ее напоминали снежные сугробы.

Барри, сытно позавтракав семенами чеснока и запив их средством от облысения, дремал на нижней ветке садового дерева. Ему снилось, что он вдруг сделался обладателем умопомрачительно роскошного богатого оперения, при виде которого попугаи невольно раскрывали клювы, а павлины зеленели от зависти. В этом сне все без исключения заваливали его вопросами о том, как добиться такого потрясающего эффекта, и прочили ему головокружительную карьеру в шоу-бизнесе.

Плешивый бедолага и не подозревал, что в этот самый момент к нему сзади коварно подкрадывалась одна хорошо известная нам ведьма с садовыми ножницами в руках.

Барри разбудил лишь пронзительный вопль Чесотки, которая с намотанным вокруг головы полотенцем и выражением подлинного ужаса на лице разглядывала его зад. Что было дальше, мы описывать не будем, ибо это слишком печальная история.

Вечером Пачкуля с гордостью предъявила трофей Хьюго.

– Вот, – сказала она, – перо стервятника. Болотная трясина у нас уже есть. Выходит, целых два ингредиента. Жаль, с кошачьим усом не вышло. Вот если бы ты, вместо того чтобы вылизывать пол, взял да и помог, дело пошло бы куда быстрее. Не думала я, что ты станешь так пренебрегать своими прямыми обязанностями помощника, когда тебя нанимала. Ах, как тогда я ошибалась…

Ее слова задели Хьюго за живое. В тот же вечер, пока Пачкуля валялась под луной на излюбленном продавленном матрасе и печально наигрывала на ржавой губной гармошке, он незаметно выскользнул из дома с парой маникюрных ножниц и вскоре вернулся с кошачьим усом, обмотанным вокруг его шеи наподобие шарфа.

– Фот, – буркнул он. – Этофо ты хотела?

– Именно, – просияла Пачкуля. – Отлично сработано, Хьюго! Значит, мы снова заодно?

– Та, – отозвался Хьюго. – Сефодня я заканчифать генеральный уборка. Теперь готоф колдофать.

Пачкуля расплылась в довольной улыбке. Хьюго был снова при ней, а кроме того, у них было уже целых три необходимых ингредиента для приготовления Эликсира желаний по рецепту бабули Малодур! Похоже, дело пошло на лад. Правда, теперь им предстояло добыть золотой локон с головы принцессы.