Текст книги "Мерле и Стеклянное Слово"

Автор книги: Кай Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

ПОД ВОДОЙ

Серафин и Унка последовали за русалками в глубины океана.

На обоих были надеты подводные шлемы, прозрачные шары, завязанные на шее кожаным ремешком. Шары – не стеклянные, а из затвердевшей воды – достались русалкам в наследство от Субокеанской империи, рухнувшей много тысяч лет назад. Серафин не сразу решился доверить свою жизнь хрупкому шару, но Унка объяснила ему, что Мерле спаслась от воздушных стражей Империи, нырнув под воду венецианских каналов в таком же точно шлеме.

Прежде чем нахлобучить шлем, Серафин сделал несколько глубоких вдохов и сразу убедился, что это было ни к чему. Шар позволял свободно дышать. Он даже не запотел изнутри. Преодолев панику, Серафин привык к нему на удивление быстро.

Пожав руки всем своим спутникам, даже Лалапее (она хоть и была сфинксом, но предпочла сохранить человеческий облик), они спустились в воду к русалкам. Одежда Серафина тут же промокла насквозь, но сквозь кожаный ремешок на шее не просочилось ни капли воды. Он был убежден, что шлемы волшебные, а если их действительно изготовили по древней технологии, то она давно утеряна.

Он представлял себе спуск в Царство морской ведьмы как фантастическое путешествие сквозь глубины океана, где полным-полно восхитительных коралловых рифов, причудливо переплетенных водорослей и неизвестных существ, где снуют миллионные косяки немыслимо красивых, пестрых рыб, отливающих всеми цветами радуги…

Вместо этого их ожидала тьма.

Свет пропал уже на глубине нескольких метров. Окружающий мир окрасился сначала в темно-зеленый, а потом в черный цвет. Серафин больше не видел ни Унки, ни русалок, тащивших его за руки дальше вниз. Давление воды причиняло боль, но казалось, не очень ему вредило, что противоречило всем теориям о погружениях. Собственно говоря, было нелепо и наивно приписывать это действию шлема, но, в конце концов, ему не оставалось другого выбора.

Их окружала сплошная чернота, Серафин даже не мог видеть свои руки. Он парил в темноте, не ощущая собственного тела. Возможно, подумал он, при входе в Русалочье царство все сдают свое тело в гардероб, как сдают в гардероб шляпы и пальто. Он был сбит с толку, а если честно, то даже испуган, потому что не мог видеть ни Унку, ни русалок, хотя все еще чувствовал их руки. А что, если это только мираж? Что, если он давным-давно в одиночестве спускается в холодную и темную пучину, населенную бог знает какими тварями?

Не думай об этом. Не сходи с ума. Все в порядке, все будет хорошо.

Он вспомнил лицо Мерле, ее улыбку, смелый взгляд сияющих глаз, решительный абрис губ и непослушные волосы. Он просто должен увидеть ее снова. Ради этого он пойдет даже на встречу с морской ведьмой.

Под ним… перед ним?.. над ним?.. появились в черноте неясные огни. По мере приближения они становились похожими… да, похожими на факелы.

Скоро Серафин узнал, что его предположение было недалеко от истины. В морской пучине на большом расстоянии друг от друга качались шары – не твердые, как его шлем, а мерцающие и изменяющие форму воздушные шары. В них горел огонь.

Огонь на глубине десятков, сотен метров!

В их сиянии он смог снова увидеть своих спутниц, подобных бледным теням, с длинными волосами, с бедрами, переходящими в гибкие чешуйчатые хвосты. За занавесом планктона и водорослей угадывались их лица, безупречно совершенные, если бы не рты до ушей, нашпигованные несметным количеством острых зубов. Но не акульи пасти русалок привлекали его взгляд, а их удивительно красивые глаза.

Воздушные шары, внутри которых полыхало пламя, встречались все чаще. Вскоре он увидел их и на каменистом морском дне. На причудливых гребнях подводных хребтов возникали огненные шары, пробуждаемые к жизни невидимыми течениями, а глубокие расселины и пропасти терялись в темноте. Скоро Серафин смог разглядеть морское дно и склоны подводных гор, покрытые руинами каких-то сооружений, стен, зданий, улиц и дорог. Может, это место когда-то находилось над водой? Или его населяли жители-рыбы? Ясно было одно: этот город покинули много лет назад.

Если город был когда-то частью Субокеанской империи, то это чуть приоткрывало завесу тайны, подумал Серафин. Те, кто жил здесь, не могли сильно отличаться от обычных людей, ведь потребности были такими же: стены, чтобы спрятаться за ними; улицы, чтобы не сбиться с пути; укрытия из камня и железа.

Морская ведьма жила на утесе, высоко над затонувшей скальной грядой.

Она извивалась в темноте, подобная белому червю, окруженному светлячками, и все же загадочным образом лишенная их света, как будто бы ее кожа не желала отражать свет.

Выплюнув воздушный пузырь величиной с грузовой отсек торгового судна, она тонкими изящными руками поманила к себе Серафина и Унку. Длинные волосы на ее голове колыхались и извивались, как лес водорослей, не опускаясь на плечи.

Она была огромной, как башня, более огромной, чем труп ее соперницы, обнаруженный Серафином и остальными там, на поверхности. Ее облик сочетал в себе красоту русалки и безобразие огромной каракатицы.

Воздушный пузырь, покачиваясь, приближался к Серафину и Унке. Русалки отпустили их и, проворно двигая хвостами, отплыли в сторону. Серафин хотел увернуться, но пузырь уже коснулся его и затянул внутрь. Задыхаясь, Серафин соскользнул вниз по стенке и упал на дно шара. Через мгновение рядом появилась Унка. За спиной у нее все еще висел маленький рюкзак с зеркальной маской, с которым она не расставалась никогда и нигде. Ремни были затянуты так туго, что врезались ей в плечи.

Из темноты появилось лицо ведьмы. Сложив губы, как для поцелуя, она притягивала пузырь к себе. Ее гигантское лицо все приближалось и приближалось, пока не стало величиной с дом. Серафин попытался отклониться назад, но его руки и ноги не находили опоры на скользкой поверхности пузыря. Он мог только сидеть и ждать.

– Она засосет нас.

– Нет, не думаю. – Унка завороженно смотрела на могучее лицо, ужасное и прекрасное одновременно.

– Морские ведьмы едят людей, – настаивал он. – Это знает каждый ребенок.

– Они едят трупы, вот в чем разница. Они едят мертвых людей, не живых.

– А кто ей помешает мигом устранить этот маленький изъян?

– Если бы она хотела нас убить, она могла бы сделать это еще на земле. Но она только что победила другую морскую ведьму и завладела ее царством. Похоже, она в хорошем настроении… если можно так сказать о морских ведьмах.

До лица еще оставалось метров десять. Дюжина огненных шаров поднялась вверх, и они замерцали как корона вокруг ведьминой головы. Серафин смотрел только на ее губы, полные и темные, не то что широкая щель у русалок. Во рту блестели белые зубы, длинные и острые, как жерди забора.

Стена воздушного пузыря выгнулась и приняла очертания лица ведьмы, ее нос, рот и глаза оказались внутри, прямо напротив Серафина и Унки. Ведьма натянула пузырь на лицо, как маску. Вода стекала с ее бледной кожи широкими потоками, струившимися с крыльев носа к уголкам рта и подбородку.

У ведьмы было лицо юной девушки, увеличенное до абсурда, словно под лупой. Чтобы посмотреть ей в глаза, пришлось бы перемещать взгляд вправо и влево с такой скоростью, что начала бы кружиться голова. Уж очень велико было расстояние между ее глазами.

Унка отказалась от всяких попыток выпрямиться, Она осталась сидеть и приложила все усилия, чтобы изобразить поклон. Серафин решил, что от него требуется то же самое, и постарался, как мог.

Морская ведьма смотрела на них сверху вниз, стена изо рта, глаз и ужасных зубов.

– Приветствую вас в подводном мире.

Ее голос не был таким громким, как ожидал Серафин, но зловоние, исходившее из ее рта, придавило его к стенке пузыря, словно шквал ветра. Запах в пузыре напомнил Серафину скотобойню на улице Пинелли. Он проникал даже через подводный шлем.

– Что привело вас в мое царство?

– Бегство, – честно сказала Унка.

– От кого?

– Ты знаешь, в какое время мы живем, госпожа. И от кого люди спасаются бегством.

Ведьма чуть заметно кивнула, но это движение сотрясло воздушный пузырь и опрокинуло Серафина и Унку друг на друга. Один уголок гигантского рта насмешливо пополз вверх.

– Египтяне, значит. Но ты же не человек.

– Нет, но живу среди людей.

– У тебя рот русалки. Как же могут люди считать тебя за свою?

– Я была молодой, когда покинула воду. Я не знала, что делаю.

– Кто же лишил тебя хвоста?

– Ты должна почувствовать на мне ее запах.

Ведьма снова кивнула, и снова Серафин и Унка забарахтались внутри пузыря, как насекомые, которых поймал ребенок и посадил в стакан.

– Я убила ее. Она была старой и глупой и строила козни.

Серафин подумал о трупе ведьмы. И он удивился словам существа, находившегося перед ними. Он не мог себе представить, что морская ведьма могла знать, что такое вообще зло. Или хотела знать. Они едят падаль, сказала Унка. Но значит ли это, что они плохие? Люди тоже едят мясо убитых животных.

– Я никогда не была служанкой твоей соперницы, – сказала Унка ведьме. – Это была сделка. Она дала мне ноги взамен хвоста, и я должна была с ней расплатиться.

– Я хочу тебе верить. Когда она умерла, у нее не осталось слуг. Даже некоторые другие ведьмы боялись ее.

– Тогда хорошо, что ты ее победила.

В глубине, под Ункой и Серафином, ведьма сделала широкий жест большими, как деревья, руками.

– Ты знаешь, кто когда-то жил в этой империи?

Унка кивнула.

– Субокеанцы, Они были сильны в этих широтах подводного мира.

– Здесь еще много чего можно открыть. Остатки субокеанской культуры таят в себе много загадок, И я могла бы разгадать их на досуге. Но опасность со стороны египтян не оставляет на это времени.

– Неужто такое существо, как ты, боится Фараона?

Ведьма в первый раз позволила себе искренне улыбнуться.

– Не льсти мне, русалка с человеческими ногами. Ты права, я могущественна здесь, под водой. Но то, что дает силу египтянам, может стать для меня опасным. И я боюсь не за себя одну. Империя почти истребила русалок. Мы, морские ведьмы, рождены, чтобы властвовать, но над кем мы будем властвовать, если наших подданных становится все меньше? Когда не останется русалок, придет и наш черед. Море станет пустынным мертвым царством, населенным лишь одними неразумными рыбами.

– Значит, нас связывает ненависть к египтянам, – сказала Унка.

– Я не испытываю к ним ненависти. Я понимаю их необходимость в череде событий. Но это не значит, что я хочу с ними примириться. Они причинили мне слишком много горя.

Взгляд огромных ведьминых глаз, такой задумчивый и озабоченный, ушел в себя. Однако она быстро вернулась к действительности.

– Что вы намерены делать, если я вас отпущу?

Все это время Серафин молчал, и сейчас он тоже посчитал, что самое разумное – предоставить весь разговор Унке. Она наверняка знает, как нужно обходиться с такими существами.

– Люди, сопровождающие меня, умрут от жажды в открытом море, – сказала Унка. – Я не смогу одна продолжать путь. Скорее умру.

– Звучит красиво, – хмыкнула ведьма. – Ты это серьезно, не так ли?

Унка кивнула.

Какова ваша цель?

«Да, – подумал Серафин, – какова наша цель?»

– Египет, – сказала Унка.

Серафин уставился на нее. Ведьма это заметила.

– Твой спутник другого мнения?

Вопрос был задан так, словно она обращалась к Унке, но на самом деле ведьма смотрела сейчас на Серафина и ждала, что ответит он.

Нет, – сказал он неуверенно. Ни в коем случае.

Унка послала ему какое-то подобие улыбки. Повернувшись к ведьме, она сказала:

– У нас только два пути: прятаться или бороться. Я буду бороться. И мои друзья наверняка примут такое же решение.

– Вы хотите напасть на Египет? – спросила ведьма насмешливо. – Вы одни?

Серафин подумал о маленьком отряде, ждущем их на поверхности. Он полагал, что Дарио, Аристид и Тициан примкнут к ним. Но Лалапея? Она была сфинксом, хотя и приняла человеческий облик. Уже в Венеции она восстала против своего народа и тем самым против Империи, но поражение сломило ее. Была ли она готова продолжать борьбу? Ради чего?

Вообще, что значила эта борьба? Как ее вести? Ведьма права: в лучшем случае их шестеро против объединенных сил Фараона и сфинксов.

Ведьма задала Унке тот же вопрос.

Унка улыбнулась, но улыбка казалась горькой, горше, чем обычно. И ожесточенной.

– Мы найдем способы им навредить. Пусть даже по мелочи: где-то нападение, где-то убитый жрец, продырявленный корабль, мертвый сфинкс.

– Ничего из этого не дойдет до ушей Фараона, – сказала ведьма. – И уж тем более не обеспокоит его.

– Я не о том. Важен поступок, а не результат. Тебе ли не понять этого, госпожа? Разве ты не мечтаешь исследовать руины Субокеанских империй? Чего ты хочешь этим добиться? Империи больше не возродятся в своей былой славе. Тобою движет только желание что-то сделать. Как и нами.

– Ты говоришь об одержимости?

– Я бы назвала это самоотверженностью.

Ведьма замолчала, и чем больше проходило времени, тем больше Серафин убеждался в том, что Унка взяла правильный тон. Одновременно ему стало ясно, что русалка говорила серьезно от начала до конца. Это его немного испугало, но и удивило, пробудило интерес. Она права. Он пошел бы с ней, все равно куда.

– Как тебя зовут? – спросила ведьма.

– Унка. А это Серафин, самый ловкий вор Венеции. И друг русалок.

– Вы сумасшедшие, но у вас есть отвага. Это мне нравится. Ты сильная девушка, Унка. Опасная девушка для других и для себя. Смотри, чтобы весы не слишком сильно накренились в твою сторону.

Серафину никогда не приходило в голову, что морские ведьмы могут быть мудрыми. За пугающей внешностью скрывалось нечто большее, чем голод зверя, питающегося падалью.

– Значит, ты нас отпустишь? – Унка сказала это спокойно, без всякого пафоса.

– Не только отпущу. Я помогу вам.

Может, слова ведьмы и произвели впечатление на Серафина, но ему вовсе не хотелось, чтобы она сопровождала их. Нет, ни в коем случае.

Но ведьма думала о чем-то другом.

– Мои служанки доставят вас назад к вашим спутникам. Подождите там некоторое время. Потом поймете, что я имею в виду.

Лицо ведьмы отодвинулось и потонуло во мраке, огненные шары погасли, и титаническое существо слилось с темнотой.

Назад они вернулись тем же путем. Поднявшись на поверхность к дневному свету, Серафин благодарно вздохнул. Может, он и не был единственным человеком, оставшимся в живых после аудиенции у морской ведьмы, но уж точно одним из немногих. Слушая ее, он кое-чему научился и увидел мир более красочным, живым, многообразным. Спасибо ей за это.

Дарио и остальные мальчики помогли им выбраться из воды на дрейфующий труп старой морской ведьмы.

«Она строила козни», – вспомнилось Серафину, и теперь он еще больше боялся, когда наступал на мертвое тело ведьмы и прикасался к нему руками, взбираясь наверх.

На гребне чешуйчатого хвоста их поджидала Лалапея. Она не улыбалась, но ей, казалось, стало легче. Впервые с момента ее побега из Венеции на лице женщины-сфинкса читались какие-то другие чувства кроме горя и печали.

Они рассказали, что с ними произошло, и никто ни разу их не перебил. Даже когда Унка упомянула о цели, которую она назвала ведьме, никто не возразил.

Значит, Египет, думал Серафин. И каким-то непостижимым образом, как во сне, он почувствовал, что это правильно.

Спустя час или два вода забурлила и что-то огромное вынырнуло на поверхность.

СЕРДЦЕ ИМПЕРИИ

Солнечная лодка низко летела над замерзшим Нилом вниз по течению. Время от времени ее трясло от зимнего ветра, но снега, из-за которого она и вовсе могла потерять высоту, к счастью, не было.

Мерле посмотрела в один из иллюминаторов. Внизу под ними простиралась ослепительно белая страна. Некогда зеленые берега Нила теперь почти не возвышались над пустыней, все было погребено под толстым слоем снега. Тут и там из сугробов торчали замерзшие пальмовые рощи, и иной раз были видны руины хижин и крыши, обрушившиеся под тяжестью снежной массы.

«Где же все люди?» – думала Мерле.

– Может быть, замерзли, – ответила Королева в ее мыслях.

«Может быть?»

– Если только Фараон не сделал из них мумий для своей армии.

«Ты думаешь, он истребил народ, чтобы увеличить численность армии?»

– Ты не должна думать о Фараоне как о египтянине. Он уже четыре тысячи лет назад был почти чертом, а с тех пор как жрецы Хоруса воскресили его, совсем потерял человеческий облик. Ему все равно, был ли народ, живший на берегах Нила, когда-то его народом. Возможно, он не делал различий между здешними жителями и жителями других завоеванных стран.

«Страна без людей? Но тогда для кого он ведет эту войну?»

– Уж точно не для народа Египта. Вероятно, даже не для себя самого. Не забывай о влиянии на него жрецов Хоруса.

Юнипа сидела рядом с Мерле, прислонившись к стене лодки, обхватив руками колени. Мерле чувствовала, что Юнипа наблюдает за ней, иногда открыто, иногда украдкой, будто ждала знаков присутствия Королевы Флюирия.

Сразу же после начала полета Сет впал в транс. Наверное, это было необходимо, чтобы управлять лодкой. Мерле какое-то время понаблюдала за ним, потом решила воспользоваться случаем и рассказала Юнипе о том, что произошло в Венеции. Сначала девочка с зеркальными глазами слушала рассказ Мерле равнодушно, потом все больше волнуясь. И хотя она ничего не сказала, ни о чем не спросила, Мерле чувствовала, что в мозгу Юнипы идет какая-то работа.

Взгляд Мерле упал на Сета. Жрец сидел на возвышении в носовой части лодки лицом к корме. На его лбу обозначилась набухшая вена, исчезавшая под золотой сеткой. Глаза были закрыты. И тем не менее Мерле казалось, что он ощупывает ее невидимыми щупальцами. Уже при их первой встрече она почувствовала, что его взгляд проникает внутрь ее сознания, что он видит, кто там спрятан.

«Интересно, что испытывает Королева?» – подумала Мерле, но на этот раз не получила ответа. Мысль о том, что даже Королева Флюирия может бояться верховного жреца бога Хоруса, пугала ее.

Сет управлял лодкой силой своих мыслей. Золотая лодка парила на высоте тридцати метров над замерзшим Нилом, она летела не слишком быстро, поскольку покрывало из тяжелых снежных облаков не пропускало солнечных лучей. Рассеянного дневного света хватало, чтобы удерживать лодку в воздухе, но его было недостаточно, чтобы набрать скорость.

Раньше Мерле думала, что внутри лодки имеются необычные приборы управления и что-то вроде консоли, как на пароходах, бороздивших венецианскую Лагуну. Ничего подобного. Кубрик пустой, железные стены – голые. Не было даже скамеек – отряды оживших мумий, для транспортировки которых предназначались такие лодки, не придавали значения удобству. Очаровательный воздушный корабль. Не хуже тюремной камеры.

Фермитракс, ощетинившись, стоял перед Сетом, не спуская глаз со жреца. Крылья льва были сложены, но когти все еще выпущены. Сияние его тела наполняло лодку ослепительным светом, отражавшимся от металлических стен. Золотой блеск жег Мерле глаза, проникал даже под веки. Она казалась себе мухой в янтаре.

Юнипа сидела рядом, прислонившись к стене лодки и закрыв глаза. Но Мерле знала, что Юнипа могла видеть сквозь веки. Она видела в темноте так же хорошо, как и при свете. И если профессор Барбридж сказал правду, она могла заглянуть даже в другие миры. Вот чего Мерле не могла себе представить. И не желала представлять.

Сообщить Сету правду о новой эпохе оледенения предстояло, разумеется, Мерле. Фермитракс скорее дал бы выдрать себе клыки, чем исполнить желание ненавистного жреца.

И Мерле рассказала о начале зимы, о загадочном альбиносе, которому она в Аду спасла жизнь. Он утверждал, что он – Зимний Холод, время года, принявшее человеческий облик, что он разыскивает свою пропавшую возлюбленную Летнюю Жару. Она исчезла много лет назад, сказал он, и с тех пор на земле нет больше настоящего лета, нет июльской жары, нет душного августовского зноя. Этот альбинос в Аду был обыкновенным человеком, но он рассказал Мерле, как принес с собой на землю лед и снег, который похоронил на ней все живое. К какому бы существу ни прикасался альбинос, оно мгновенно замерзало. Только его возлюбленная Летняя Жара противостояла этому проклятию. Она одна могла победить его своим благословенным теплом. Она одна могла заключить его в объятия и при этом не погибнуть. Только они принадлежали друг другу навеки.

Но теперь возлюбленная исчезла, и альбинос искал ее по всему свету.

Профессор Барбридж, то есть Лорд Свет, как называл себя владыка Ада, заманил Зимнего Холода сюда, в Египет, впервые за многие тысячелетия. В результате снежные бури уничтожили дюны, а лед заковал пустыню в смертоносный панцирь.

Здесь, несомненно, побывал Зимний Холод. Он покинул Ад через внутренность пирамиды. Но куда он ушел? Вероятно, на север. Сет ведь тоже направлял лодку на север, а снежному царству все еще не было конца.

Сет выслушал Мерле, не перебив ее ни разу. Для Мерле осталось загадкой, что во время ее рассказа происходило у него в мозгу. Но он сдержал слово: поднял лодку в воздух и этим спас им жизнь. Ему даже удалось подать внутрь корабля сухой теплый воздух, исходивший от золотого слоя на стенах.

– Он знает о зиме больше, чем говорит, – сказала Королева.

«С чего ты взяла?» – мысленно спросила Мерле. Ее способность беззвучно разговаривать с Королевой заметно улучшилась с тех пор, как они побывали в Аду. Конечно, гораздо удобней выговаривать слова еще и губами, но если сосредоточиться, получается неплохо.

Он второй человек в империи, заместитель Фараона, – сказала Королева. – Если египтяне причастны к исчезновению лета, он должен об этом знать.

«Лето – здесь?»

– Теперь в Египте царит Зимний Холод. И у него есть на то своя причина.

Мерле еще раз посмотрела на Сета. Может, потому, что его глаза были закрыты, а черты лица расслаблены, он частично утратил грозный вид. Тем не менее Мерле не ни на минуту не сомневалась, что Сет собирается убыть их всех по окончании путешествия. Ее жизнь будет зависеть от того, сможет ли Фермитракс первым убить Сета. Борьба между львом и жрецом была неизбежна.

Слова Сета ранили Фермитракса в самое сердце. Они посеяли в нем сомнение, грозя уничтожить крохотный проблеск надежды на лучшее будущее. Целью Фермитракса, конечной точкой его пути было возвращение к своему народу, давным-давно оставленному где-то в Африке. И теперь его терзал страх. Неужели слова Сета окажутся правдой? Неужели народ говорящих каменных львов истреблен Империей?

Мерле снова обратилась к Королеве Флюирии:

– Думаешь, это правда?

– Империя вполне на это способна.

– Но львы же так сильны…

– Другие народы тоже были сильны. И они были многочисленнее, чем последние свободные львы. Тем не менее каждый из них был уничтожен или порабощен.

Мерле посмотрела в окно. За кого они, собственно, бьются, если там снаружи никого больше не осталось. Каким-то абсурдным образом она связывала это с Фараоном. Они все вели борьбу, подлинную цель которой давно уже потеряли из виду.

Сет открыл глаза:

– Мы скоро будем на месте.

– Где? – спросила Мерле.

– У Железного Ока.

– Что это?

Мерле думала, что он доставит их в Гелиополис, столицу Фараона. А может быть, в Каир или Александрию.

– Железное Око – это крепость сфинксов. Оттуда они охраняют Египет.

Его тон был пренебрежительным, и Мерле впервые пришло в голову, что у Сета кроме стремления к абсолютной власти могут быть и другие побуждения.

– Железное Око находится в дельте Нила. Оно скоро покажется.

Мерле снова повернулась к смотровой щели. Если они находятся так далеко на севере, значит, они пролетели над Каиром. Почему же она ничего не заметила? Снег был глубоким, но не настолько, чтобы полностью покрыть город с многомиллионным населением.

Значит, кто-то сровнял Каир с землей. Не там ли зародилось сопротивление египетского народа, когда Фараон и жрецы Хоруса захватили власть? Мерле стало трудно дышать, когда она представила себе, что Каир со всеми жителями уничтожен.

Голос Юнипы вернул ее к действительности.

– Что вам надо у сфинксов? – спросила она жреца.

Одно мгновение Сет смотрел на Юнипу, не выдавая своих эмоций. Затем вдруг усмехнулся.

– Ты умный ребенок. Не удивительно, что зеркальные глаза вставили именно тебе. Твои друзья, вероятно, спрашивали себя, что они будут делать в Железном Оке. Но ты спросила, что там собираюсь делать я. Ведь все зависит от этого, не так ли?

Мерле не совсем поняла, о чем говорил Сет. Она посмотрела на подругу, но Юнипа не выдала себя ни единым движением. Интересно, к чему она клонит?

– Вы не любите сфинксов, – сказала Юнипа. – Это заметно.

Какое-то мгновение Сет казался удивленным. Но тут же овладел собой.

– Возможно.

Вы здесь не потому, что сфинксы ваши друзья. И вы не будете просить сфинксов, чтобы они помогли вам убить нас.

– Ты действительно думаешь, что для этого мне понадобится помощь?

– Да, – сказал Фермитракс. Это было его первое слово за несколько часов. – Я думаю, понадобится.

Оба противника обменялись пристальными взглядами, но никто не хотел обострять положение. Момент был неподходящий.

Юнипа снова разрядила обстановку. Ее мягкий, очень спокойный голос завладел вниманием Сета:

– Вы попытались убить Барбриджа, а когда вернулись из Ада, нашли страну, превратившуюся в ледяную пустыню. Почему вы не отправились сразу во дворец Фараона или в храм жрецов Хоруса? Почему прилетели в крепость сфинксов? Мне это кажется довольно странным.

– И что же это, по-твоему, значит, маленькая зеркальная девочка?

– Огонь в вашем сердце, – сказала она загадочно.

Мерле уставилась на Юнипу, потом поймала взгляд обсидианового льва. На мгновение холод в глазах Фермитракса сменился удивлением.

Сет наклонил голову.

– Огонь?

– Любовь. Или ненависть. – Зеркальные глаза Юнипы светились в золотом сиянии льва. – Скорее ненависть.

Жрец молчал, раздумывая.

Голос Юнипы продолжал атаковать:

– Я думаю, месть. Вы ненавидите сфинксов, и вы здесь, чтобы уничтожить их.

– О боги! – пробормотала Королева Флюирия в мыслях Мерле.

Фермитракс прислушивался все внимательнее, глядя то на Юнипу, то на Сета.

– Это правда?

Жрец Хоруса не удостоил льва ответом. Он теперь не обращал внимания даже на Мерле. Казалось, он находился в лодке наедине с Юнипой.

– Ты и впрямь удивительное создание, малышка.

– Меня зовут Юнипа.

– Юнипа, – медленно повторил жрец. – Удивительно.

– Вы больше не являетесь правой рукой Фараона, не так ли? Вы потеряли все, когда там, внизу, вам не удалось убить Лорда Света. – Юнипа задумчиво теребила пальцами прядь своих светлых волос. – Я знаю, что права. Иногда я вижу не только внешнюю сторону вещей, но и их суть.

Сет глубоко вздохнул.

– Фараон предал жрецов Хоруса. Он дал мне задание убить Лорда Света. Сфинксы предсказали Аменофису, что кто-то придет из Ада и уничтожит его. Поэтому он хотел, чтобы я убил Лорда Света, а еще лучше, чтобы и сам я при этом погиб. Аменофис приказал схватить всех моих жрецов и угрожал казнить их, если моя миссия не будет иметь успеха.

– Что ж, – злорадно сказал Фермитракс, – ты потерпел неудачу. Мои поздравления.

Сет бросил на льва яростный взгляд.

– Аменофис уже знает, что Лорд Свет жив, – продолжал он. Сет опустил глаза, и Мерле стало почти жаль его. – Мои жрецы убиты. Культа Хоруса больше не существует. Я единственный, кто еще остался. А сфинксы заняли наше место рядом с Фараоном. Они задумали это с самого начала. Мы должны были воскресить Аменофиса и основать Империю. А теперь сфинксы пожинают плоды наших трудов. Они держались в тени, а потом выбрали подходящий момент и перетянули Фараона на свою сторону. Они вынудили его предать нас. Сфинксы использовали Аменофиса и манипулировали нами. Хотя нет, это не так. Другие меня предупреждали, но я им не верил. Я не допускал мысли, что сфинксы ведут двойную игру с Империей. А ведь так было всегда: Империя завоевывает мир, а сфинксы завоевывают Империю. Они сделали нас своими подручными. А я был самым наивным и закрывал глаза на правду. Мои жрецы заплатили жизнью за мою ошибку.

И теперь вы прибыли к сфинксам, чтобы отомстить, – сказала Юнипа.

Сет кивнул.

– По крайней мере, это я умею.

– Ах, мне дурно, – язвительно заметила Королева.

Мерле не обратила на нее внимания.

– Как вы хотите уничтожить сфинксов?

Казалось, что Сет немного испугался собственной откровенности. Он, верховный жрец Хоруса, разрушитель многих стран и палач целых народов, открылся двум детям и ожесточенному каменному льву.

– Пока не знаю, – сказал он после некоторого раздумья. Но я найду способ.

Фермитракс презрительно фыркнул, но не так громко, как он фыркнул бы до признания Сета. Его тоже поразила и даже немного впечатлила откровенность жреца.

Но все же никто из них не считал Сета своим союзником. Если ему понадобится, он пожертвует всеми, не моргнув глазом. Этот человек одним взмахом руки уничтожал десятки тысяч людей. По его приказу сжигались города и осквернялись кладбища целых народов, чтобы из трупов наделать воинов-мумий.

Сет не был союзником.

Он был самим дьяволом.

– Занятная трагедия, – сказала Королева Флюирия. – Хорошо, что он не обвел всех вас вокруг пальца.

Мерле взяла Юнипу за руку.

– Что еще ты знаешь о нем? – спросила она, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Сета.

Зеркальные глаза отражали золотое сияние Фермитракса так сильно, что копия Мерле горела в них, как насекомое в пламени свечи.

– Он злой человек, – сказала Юнипа. – Но сфинксы в тысячу раз страшнее Сета.

Сет отвесил иронический поклон.

– Хорошо бы написать это на твоем надгробии, – мрачно заметил Фермитракс.

– Я распоряжусь, чтобы его высекли из твоего бока, – парировал жрец.

Фермитракс поскреб когтями по палубе, но отказался от дальнейшего словесного поединка. Он предпочитал сражаться когтями, а не колкостями.

Мерле наблюдала за Юнипой с возрастающим беспокойством. Потом ее взгляд упал на смотровую щель. И она увидела… нечто жуткое, поднимавшееся изо льда, сковавшего дельту реки.

– Это и есть Железное Око?

Сет продолжал смотреть на Мерле. Никто не нуждался в его подтверждении, все и так знали ответ.

Юнипа тоже прижалась лицом к узкой щели иллюминатора. По его краям расцвели ледяные цветы, тонкие, длинные пальцы, нащупывающие их отражения.

Сначала это выглядело как гора, острый конус изо льда и снега, неестественная складка на равнинной поверхности, словно кто-то смял горизонт, как лист бумаги.

По мере приближения Мерле смогла рассмотреть подробности. Перед ними предстало строение пирамидальной формы, но с более крутыми гранями. Острый верх пирамиды был отсечен, как будто его срезали косой. На месте вершины из сугробов поднималось скопление башен, фронтонов, балконов, балюстрад и колоннад. Что бы ни пряталось внутри Железного Ока, там, наверху, находился настоящий глаз. Мерле он показался перископом гигантского корабля, который держит под наблюдением всю страну и, может быть, даже всю Империю. Корпус пирамиды – из стали, камня или железа показался Мерле сооружением строгим, практичным, рациональным, без единого архитектурного излишества. Зато строения наверху отличались изяществом: причудливые дома, хрупкие, тонкие мостики и красиво оформленные оконные рамы. Если было такое место, где сфинксы действительно жили, а не правили, то оно находилось там, на вершине Железного Ока.