Текст книги "Измена. Иллюзия счастья (СИ)"

Автор книги: Катя Колесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Что мне сделать?

Трель звонка на телефоне как холодный душ, что поливает нас обоих. Миша отстраняется. Звонок продолжает звучать, но Миша не обращает внимания, смотрит на пол. О чем-то думая.

– Прости, – бросает одно слово.

Отходит, берет трубку.

– Да. Егор, ты время видел?! Пять утра! Да мне плевать что в Нью-Йорке! Егор, ты помнишь, что я в России, вообще?!

Он что-то ещё говорит, но я молча разворачиваюсь и иду к себе. Ощущаю теплоту на губах, которые были так близко к его губам.

А что если… что если Елена права. И я просто месть? Что если это два монстра, каждый из которых умеет притворяться нормальным человеком? И я только пешка в этой игре.

Пешка между двумя королями, которые рушат жизни других, чтобы навредить друг другу.

Я опираюсь спиной о дверь той комнаты, что уже стала моей за эти несколько дней.

Сбрасываю платье и ныряю в постель. Закрываю глаза, в надежде провалиться в сон, как можно скорее.

*****

Наутро, Михаил опять уезжает, оставив меня одну. Я ныряю в телефон, только чтоб увидеть смс-ку от Лены.

«Зая, у меня для тебя предсвадебный сюрприз!

В 14:00 мой водитель за тобой заедет домой.

Туда же?».

Я устало закатываю глаза.

«Да», – печатаю.

Теперь придется ехать домой.

Дорога оказывается суетливой, меня пару раз толкнули в троллейбусе, а потом он и вовсе сломался, и мне пришлось пересаживаться вместе с десятком пассажиров.

И после всех этих злоключений, я иду к дому, надеясь там передохнуть перед очередным спектаклем под названием «Счастливая невеста».

Но нет. Не суждено. Худшее что может быть, ждёт у меня у порога. Точнее лежит на скамейке под моими окнами. Артур с пафосным букетом красных роз.

Учитывая, что сейчас всего-то десять утра, он вполне мог лежать там с пяти или с шести.

Но скажет, что был тут всю ночь, конечно. Вот только я не разоблачу, иначе придется рассказывать, почему я уехала отсюда и с кем.

Пока я надеюсь, найти способ ретироваться, Артур поднимается со скамейки, едва меня увидев и медленно плетется ко мне.

Я замираю на месте, обнимаю себя за руки. От вида Артура мне становится не по себе. Будто дурнота подходит к горлу. Мой ночной кошмар.

– Я думал, ты дома. Думал, что мама твоя врёт, что тебя нет. А ты вон всё-таки не дома. Где ты была, такая красивая? – спрашивает он.

Может его здесь и не было вчера, но он явно не спал всю ночь, мятая рубашка, мятое лицо.

– Была в клубе с Леной, с мачехой твоей, – говорю я и меняю тему, чтоб не рассказывать, где ночевала. Опять. – Ты что здесь делаешь?

– К тебе пришёл, вот, – он протягивает мне букет.

– Это не ответ, – я качаю головой. – Что тебе нужно от меня?

– Я расстался с Машей. Вчера. Я сказал, что всё кончено, – он выдыхает и внимательно заглядывает мне в глаза. Будто ждёт какой-то реакции. Я только сжимаю губы.

– Теперь ясно, почему она вчера была такая расстроенная, – говорю я. – И злая.

И почему приставала к Михаилу. Срочно решила найти другого спонсора.

– Ты не рада? – удивляется Артур. Говорит мягко и вкрадчиво.

– Прости, но мне все равно, – пожимаю я плечами. – Лучше бы тебе эти цветы ей подарить. Я не желаю зла своей сестре, так что, если она хочет быть с тобой, то…

– А я хочу быть с тобой, – перебивает он меня горячо.

Вдох-выдох. Успокаиваемся.

– Артур… – выговариваю я, но он меня перебивает.

– Ну что ещё нужно? На реабилитацию пойти? Я пойду, – он деловито сует букет подмышку, хватает меня за ладони, целлофан от букета легко бьет меня по носу от этого порыва. – Только пообещай, что будешь со мной. Мне больше ничего не нужно.

Почему-то сейчас это выглядит жалко и даже смешно.

– Артур, я буду рада за тебя, если ты поборешь зависимость и всё такое. Но я… я не хочу быть с тобой.

– Что мне сделать? – серьезно спрашивает он.

Я опять вздыхаю.

– Да ничего. Ты ничего не можешь сделать. Это просто моё решение. Мы поженимся, разведёмся и всё у тебя будет хорошо. Найдешь другую девушку и будешь счастлив. А я больше займусь учёбой и своей жизнью. Думаю, мне ещё рано лезть в отношения и замужество по-настоящему. Мне нужно сначала просто пожить.

Я пытаюсь быть милой, мягкой и улыбчивой на Артур в ответ только закипает.

– Да нет, ты скажи, что мне сделать! – повышает он голос.

Опять двадцать пять!

– Ничего. Ты ничего не сможешь сделать. Я хочу побыть одна. Без тебя. И тут ничего не поделаешь.

Я киваю на прощание и иду мимо него.

– Ты другого нашла?! – он кричит прямо на всю улицу. Я качаю головой. Ну что за спектакль? Ещё и в такое время, точно все соседи греют уши у окон. – С кем ты там трахаешься, пока меня нет? С кем гуляла всю ночь?!

Я оглядываюсь. Ну вот и быстро вернулся тот самый Артур. Тот, кто мечтал трахнуть меня вместе с моей сестрой, кто бил меня, угрожал и душил.

Вот он. Собственной персоной.

Недолго сумел прятаться за маской очаровательного принца.

– Я не ты, Артур, – качаю я головой. – Не суди всех по себе.

Он смотрит на меня, бросает со всей дури букет о землю. Я морщусь. Цветы красивые, а теперь грязные и поломанные.

Кажется, у нас есть что-то с ними общее.

Не успеваю я развить мысль, как слышу злой голос жениха:

– Сестра твоя сказала, что ты ебёшься с Мишей. А я не поверил. Может, зря?

О какой любви ты говоришь?

– И с чего она это решила? – улыбаюсь я.

– Ты не ответила на вопрос. Что у тебя с Мишей?

– Он доказательство того, что в вашей семье есть порядочные люди, – отвечаю я.

– И поэтому, ты изменяешь мне с ним?

Мимо нас проходит женщина лет сорока, и худенькая девочка-подросток с ней. Видимо, в балетную школу идут, и смотрят на нас неотрывно. Конечно, кино для всех соседей.

Артур не отвечает но я продолжаю за него.

– Это глупо. Давай так. У меня есть доказательство твоей измены, твоей зависимости. И главное того, что тебя это устраивает. Да, я могла бы быть с тобой, если бы понимала, что это оплошность, случайность. Что ты не виноват, или что хочешь всё исправить. Я могла бы простить, или хотя бы попробовать. Да я хотела это сделать, Артур! Но тебе так комфортно. Кто я такая, чтобы мешать тебе, Артур? У тебя же нет ничего кроме слов Маши. Которая вчера навязывалась твоего брату, – зря я это сказала, наверное. Но совсем отпускаю поводья, мой голос становится выше, пробиваются истерические нотки. – И знаешь, что, даже если бы это было бы так. Даже если я спала с другим. Разве это имеет какое-то значение? Я свободна, Артур. Свободна от любых обещаний перед тобой. Единственная причина, почему я не рассказала о тебе ни Елене, ни твоему отцу, ни моим близким – это обещание перед Михаилом. Тебе бы ему "спасибо" раз в жизни сказать. А не винить меня!

Артур так взбешен. Я понимаю, что если бы мы были дома повторилась бы история с тем, как он налетает и хватает за горло. Как душит, как ломает двери.

Зверь. Только не домашний кот, а чудовище.

Мне становится так тошно от мысли, что я была с ним. Что я отдала ему девственность, что я верила ему. Любила, насколько это возможно. И так жаждала, отчаянно надеялась что он любит меня. Хотя не пнет ногой как надоевшего щенка.

Мама права. Я щенок, ищущий любви. И требующий её.

И вот, требовала от Артура, отдав ему всю себя. Это уже никогда не смыть с себя, сколько не три кожу под горячей водой. Я навсегда себя изгадила близостью с этим человеков. Если его можно назвать человеком.

От этих мыслей прорываются слёзы, но Артур, видимо, воспринимает их за мою слабость а не отвращение к нему и плотоядно усмехается.

– Аня, ты чего-то вообще не понимаешь своего положения. Я могу зайти к тебе домой, и сказать, что мы расстались. И всё. Лечение твоей мамочки "тютю", – он показывает кистью улетающую птичку. – Будешь наблюдать за тем, как мамочка твоя тихо сдыхает. И Миша не поможет, как бы ты не старалась. И да, ему ты интересна только потому, что ты моя невеста. Так что не надо тут считать себя героиней романа, вокруг которой мужики вьются.

Какая же сволочь! Господи. Качаю головой. Я не знаю, могла ли я его раньше любить, но теперь точно ненавижу.

Да, я научилась ненавидеть.

– И сейчас будет требование? В обмен на жизнь моей матери, которая не сделала тебе ничего дурного. И что ты хочешь? – хотя я догадываюсь, какой может быть ответ.

– Так, – он явно доволен собой, закатывает глаза и размышляет. – Для начала ты извинишься, мы пойдем к твоим родным и ты будешь прикидываться самой любящей женой. Потом переедешь ко мне. По дороге отсосешь в машине. Потом, подумаю. До свадьбы, ты в моём распоряжений. А потом найду на тебя другие рычаги.

Не богатая у него фантазия. Едва сдерживаю улыбку.

– Зачем я тебе? – выдыхаю я. – Вообще, зачем это всё?

И тут он говорит то, что вызывает у меня истерический смех.

– Я тебя люблю. Я борюсь за то, чтобы ты была со мной. И я борюсь в том числе и с Мишей.

Наверное, надо разозлиться. Наверное, надо заплакать. Закричать. Но у меня что-то перегорело. Я могу только смеяться, истерически и несдержанно хохотать и не могу остановиться.

Артур смотрит с непониманием.

– О какой любви ты говоришь? Ты вообще умеешь любить? Хоть кого-то? Я просто удобная. Бесплатная служанка, психолог, хорошая девочка для вывода в люди, многофункциональная девочка, знаешь ли. Вот кто я для тебя. И какой была для тебя всегда. Всю жизнь. Ты даже не хочешь меня, Артур, признайся. Тебе интереснее девочки из порно или с эскорта. Я скучная для тебя. Но ты просто хочешь сломать меня. Чтобы я была послушная вот и вся твоя любовь и вся твоя страсть.

– Аня, это не так, – говорит он и делает шаг ко мне.

Я отступаю на шаг.

– Если ты прийдешь к моим родителям и скажешь, что мы расстались. Это будет твоя вина, а не моя. Даже если ты обвинишь в расставании меня. Договор мой с Михаилом нарушишь именно ты. Если ты скажешь это своим родственникам, ты тоже проиграешь. Я ничего скрывать не буду. У меня есть прямой телефон Елены, и она знает, что ты был зависим. Она мне поверит сразу. И всё. А насчет моей мамы – Михаил человек честный, и я думаю, что он выполнит условия договора, если нарушу их не я. Но проверять это будет очень глупо с твоей стороны. Потому что ты потеряешь свою репутацию перед родными и я сделаю всё, чтобы это распространить. Так что ты этого не сделаешь, – я выдыхаю. – Я устала от тебя, Артур. Очень сильно. Просто оставь меня в покое до свадьбы. И после неё мы разойдемся, ты меня вообще не увидишь. Всё.

Я разворачиваюсь и ухожу к себе домой. Артур ничего не отвечает. Стоит, смотрит на меня и исчезает из виду, когда я закрываю дверь подъезда. Внутри что-то клокочет. Хочется обернуться, но я сжимаю кулаки.

Открываю дверь своим ключом. Сразу же в коридоре вижу маму.

– Ты видела? Артур такой милый мальчик, он всю ночь тебя ждал здесь! Он спал на скамейке прямо. Он так тебя любит! Ты молодец, Аня!

Всю ночь? Но где-то блуждал в пять утра, не думая, что я могу прийти именно в это время.

– Да, ждал меня тут, зная, что меня тут не бывает последние дни, – фыркаю я. – Перед вами красовался, какая у вас плохая дочь. Чтобы вы учили меня быть хорошей и послушной женой. А хорошая жена будет готовой к тому, чтоб о неё вытирали ноги. Мама, я могу поспать? Вздремнуть часа два. Потом за мной заедут.

Мама замирает на пару секунд.

– Знаешь, любовь надо беречь, – лепечет она. – Чтобы ни было, но любовь большая ценность. Её не так легко найти. Нельзя это терять из-за мелких обид.

– Здесь не было любви, – говорю я и сняв обувь иду на кухню, выпить воды.

– Он говорил, что слухи идут, о том, что ты с его братом… Аня, это правда?

Я закатываю глаза.

– Нет, мама.

– Тогда почему Артур такой? Тебе надо работать над вашими отношениями, потом локти кусать будешь!

– Мама, спасибо, я разберусь со своей личной жизнью, – отвечаю я, как можно мягче, стараясь чтоб не звенел голос.

Наливаю себе воду из графина и чуть проливаю, прохладная вода попадает на теплые руки. Я качаю головой, оглядываюсь чтобы взять тряпку и вижу маму, схватившуюся за сердце.

– Мама! – в несколько шагов я подлетаю к ней.

Бери и помалкивай. И бегом замуж

Всё так суетливо. Я вызываю «скорую» но мама останавливает меня, просит побежать за соседкой.

Пешком оказывается быстрее чем на лифте. Соседка тетя Зина хватает сумку и мы снова мчимся вниз. Укол.

Мама лежит на диване, держа у лба мокрое красное кухонное полотенце.

– Что вы мать не бережете?! – спрашивает тетя Зина.

Я мнусь.

– Да вот с Артуром они ссорятся. Накануне свадьбы, представляешь, Зика?! – мама начинает говорить с придыханием. – Я тебе про него рассказывала, мальчик из ну о-о-очень хорошей семьи.

Зика цокает языком.

– Молодежь. В наше время не ссорились. Понравились, поженились и терпим, – говорит она мне. – Потому что понимали важность брака. И никаких «моя девушка» или «мой парень». Сразу – дружат, если дружат то жених и невеста и быстро поженились. Я права?

Мама согласно кивает. Даже слишком быстро для человека с гипертоническим кризисом и больной головой.

– Побудете с мамой? – спрашиваю я Зику.

– А родная дочь на что?! – Зика возмущенно округляет глаза. – Нетушки, сиди сама с ней. Совсем эгоистичное поколение пошло. Вот потом ты поймешь, как она тебя бережет. Как она тебя любит, всё сердце материнское рвет за тебя. Но будет поздно! Я права? – она опять обращается к маме. Та тяжело вздыхает и снова кивает. – Всё.

Зика уходит молча, громко хлопнув дверью. Я оседаю на кровати с мамой.

– Вот видишь, из-за тебя перед соседями неудобно, – причитает мама.

– Можно было не говорить о моих отношениях с Артуром. Я же не сказала, почему мы ссоримся.

– Ты про Машку? – она машет рукой. – Не забивай себе голову. Я ей скажу, чтоб искала себе партию среди друзей Артура. Или вон, на брата его пусть смотрит. Интересный мужик.

Я хмыкаю.

– Мам, у меня дела. И я не хочу, чтоб… я должна выполнять условия. Не могу сказать всё но… Мне нужно идти. Я позвоню Машке, чтоб она пришла и посидела с тобой, – я тянусь к телефону но мама вдруг машет руками.

– Ты чего?! Маша занята может?

– Чем? – киваю я вопросительно.

– Тебе какое дело?! Она взрослый человек. Не думаю, что крутит с Артуром, опять. Сдался он ей. У неё нормальный выбор в мужиках.

– Раньше ей это не мешало.

– Ой, не думай, что весь мир вокруг тебя вертится. Эгоистка, – бросает она. – Не трогай Машу. Не волнуй её, не хочу, чтоб она переживала.

– Но мне нужно идти. Очень нужно. Или…я могу сказать, что ты заболела но тогда мачеха Артура может подняться сюда.

– Да пошла она! Никого не пущу. Что это такое? Решила она тут тебя запрячь. Нет, позвони ей, скажи, что ты занята.

– Я не хочу ей врать. И мне нужно чтобы…

– Да подождет твоё нужно! Ты меня хочешь до второго инфаркта довести?

– У тебя поднялось давление а не инфаркт случился, мам. И оно поднялось потому, что ты разнервничалась на пустом месте! – вспыхиваю я.

– Ну, как на пустом?!

Лицо мамы резко краснеет, голос ломается. Я судорожно выдыхаю.

– Ну как на пустом?! – кричит она. – Ты понимаешь, что я только о тебе думаю? Да я только ради тебя и Машки живу. Ради вас. А вы… неустроенные по жизни! Машка то, она в жизни умнее, хитрее. Она обаятельнее, красивее, знает как с мужчинами себя вести.

Я вспоминаю, как Маша вилась вокруг Михаила. Как становилась на колени, как рассказывала ему всякие пошлости.

– Да, умеет, – киваю я. – Мам, тебе нехорошо. Не надо об этом говорить.

– А когда говорить?! Когда?! Ты ж такая занятая в последнее время стала. Вот и послушаешь мать в кой-то веки! Так что да, Маша умеет быть с мужчинами. А ты?! За тебя у меня сердце больше всего болит. Ты как с луны свалилась, и одеваться не умеешь, и краситься, и выглядеть. Нашла мужика хорошего и нос воротишь. Бери и помалкивай. И бегом замуж, пока его не окрутила другая баба! Пока он не проснулся и не увидел, что ты не такая уж и звезда, чтоб на тебе жениться. И что ты будешь делать?! Вот меня не станет, и с кем ты будешь?! Ты же пропадешь одна! Мне нужно тебя передать в надежные руки. Тому, кому могу доверять.

– Тому, кто трахал мою сестру, ты достаточно доверяешь?! – я откровенно закипаю.

– От кого ты таких выражений понабралась, Анна?! – она чуть отодвигается.

– Какая разница, как это назвать?! Если я назову «проводил ночи», «совокуплялся» какая разница?! Смысл не изменится, мам.

– Ты слишком юная, неопытная. Послушай маму. Я, в отличие от тебя, жизнь прожила. И я тебе зла не желаю!

Я поворачиваюсь к маме. Беру её за ладони.

– Мама, всё мне нужно идти. И я не могу тебе всё сказать, но я это делаю для тебя. Чтоб ты была здоровой. Чтобы ты вылечилась в Германии или в Израиле. Неважно где, но чтобы вылечилась и была совершенно здорова. И мне потому, надо идти. Кому мне позвонить, чтоб с тобой посидели?

Мама заметно тушуется. Сжимает губы.

– Никому не надо звонить. Оставь меня, – холодным тоном бьет наотмашь.

Она резво отворачивается от меня, лицом к спинке дивана.

– Мам? – я дергаю её за плечо, но она делает вид, что меня не существует. – Понятно. До встречи!

Я резко встаю, вскакиваю в обувь и выбегаю за дверь, схватив по дороге пальто. Оглядываюсь, чтобы закрыть дверь и вижу, что мама так и лежит лицом ко мне.

Не повернется даже попрощаться.

Мне хочется закричать в истерике. Заорать, побить дверь. Но я держусь. Хочется вбежать в комнату и обнять маму. Проверить пульс, ведь так часто в своей жизни, я боялась, что она мертва.

Она часто так делала, не разговаривала со мной. Говорила, что я её довела. А потом просто засыпала. И я проверяла, жива ли она. Для ребёнка страшнее опыта сложно представить, как проверять пульс своей матери, думая, что ты можешь быть виновата.

Глаза щиплет от этих воспоминаний.

Я громко захлопываю дверь.

Времени уже совсем мало. Сейчас заедет Елена за мной. Я решаю не входить в лифт, спускаюсь по лестнице, чтобы ветер обдул глаза и высушил слёзы.

Дрожащими руками набираю телефонный номер.

– Маша? – кричу в трубку.

– Что? – холодный голос раздается в ответ. Явно недавно проснулась.

– Маме плохо, тетя Зика приходила, укол делала. У меня дело, я не могу отказать и не хочу привлекать внимание к этому всему. Ты можешь с ней посидеть?

– А почему я должна? Все ж нормально с ней, Зика уехала?

– Ушла, она наша соседка, Маш, – бормочу я. – Мама спать легла.

– Ну так и зачем с ней сидеть7

– Ну да она спит, но мало ли что?! Вдруг нужно опять вызвать Зику или «скорую». Я не хочу оставлять её одну, после такого!

– Ой, слушай, ну я голову даже не мыла сегодня и…

Я бью с размаху по стене кулаком. Остается красный след. Боль заставляет меня протрезветь от внутренней боли и страха.

– Маша. Сделай в жизни хоть один раз что-то ради кого-то а не себя! Если с ней что-то случится, это будет твоя вина. Всё.

Открываю дверь подъезда и уже замечаю выделяющийся автомобиль, низкий, на два сидения ярко-красного цвета. Из водительского окна высовывается веселое лицо Лены.

– О! Ты уже тут, принцесса? А чего глаза красные?

Боженьки, ну как это было мило!

Я несколько раз моргаю.

– Аллергия, там мама решила генеральную уборку сделать, мне не говорила. А у меня реакция на хлорку такая, – лепечу я, вытирая слёзы с глаз.

– Жуть. Вы б покупали экологические средства, какая хлорка? Двадцать первый век, – бормочет она.

Я сажусь рядом с ней, вдыхая запах дорого салона автомобиля. Явно за ночь с машиной что-то сделали. Странный запах, будто средство для чистки стекол и ощущение такого кристального порядка, что сюда не вписывается ничего лишнего.

И я тут точно лишняя. С раздраем в душе, заплаканными глазами.

Хаос и беспорядок. Вот что в моей душе.

Лена больше ничего не говорит. Заводит автомобиль и мы трогаемся. Я смотрю на свои окна, и замечаю как дергается резко штора на окне в гостиной.

Сначала это вызывает приступ паники, но я выдыхаю. Если мама смогла встать, значит, всё хорошо.

Всё хорошо.

– Так, а куда мы едем? – спрашиваю я у Лены.

– Ну, на свадьбу я придумала такую фишку. Видео поздравления от гостей это одно. Но… ты же знаешь традицию американскую с клятвами свадебными? В кино видела?

Мне становится не по себе.

– Я должна написать клятву для Артура?

– А он для тебя. Да, – Лена бросает на меня странный взгляд. – Я думала, тебе больше идея понравится. Ты ж юная и романтичная. Если хочешь, всё отменим, если стесняешься…

– Да нет-нет, – я резко качаю головой. – Всё нормально, просто непривычно. Никогда ничего не писала. Мы купим открытку?

– Нет, видео запишем. На видео сможешь наговорить?

Господи. Я не такая хорошая актриса, чтобы… ладно. Выдержим.

И не такое выдерживали.

– Да, кстати, это тебе от Михаила. Просил лично в руки. – Лена, не отвлекаясь от руля протягивает мне стандартный белый конверт с чем-то увесистым внутри.

Я срываю клейкую основу и заглядываю внутрь. Билеты. Какие-то бумаги на английском. Только когда взгляд цепляется за мамино имя, я понимаю, что это ею.

Мамины билеты, вызов за границу по медицинским причинам, и информация о больнице и докторе, что будет проводить операцию.

А также квитанция на стационарное пребывание. Квитанция где кто-то аккуратно закрасил маркером окончательную стоимость.

Я выдыхаю, закрываю конверт. Расслабляюсь на кресле и бесцельно смотрю вдаль.

– Чё там такое? – спрашивает Лена. – Прям какая-то таинственность у вас там. Колись.

– Михаил помогает мне с мамой. С её здоровьем. Она больна.

– А. А почему не Артур?

Мне нечего сказать.

– Ладно. Хрен с вами. Не буду я никуда лезть в ваши дела. Главное, в историю не влезайте, все трое. А с остальным сами разберитесь, не маленькие, – я слышу в её голосе откровенное раздражение.

Но меня это даже умиляет.

– Спасибо тебе, Лен, – говорю я.

– Не за что. Одно из главных умений в большой семье, это держать секреты друг друга. Потом поймешь, – она машет рукой и показательно повышает громкость радио, показывая, что разговор окончен.

По салону разносится со всех колонок быстрый бит. Ремикс на известную старую песню. Ритм быстро заставляет меня забыть о проблемах. Скорость машины кажется быстрее.

На несколько прекрасных минут я отрываюсь от реальности. Я просто чувствую порядок, вдыхаю чистоту, ощущаю роскошь сидений под своей кожей и двигаю головой в ритм быстрым мелодиям с колонок.

Если бы не это легкое забытие, я так бы и не смогла спокойно отринуть всё лишнее. Мы останавливаемся перед большим зданием, я захожу внутрь и Лена провожает меня.

Мы оказываемся в профессиональной фотостудии. Я с интересом оглядываю световую аппаратуру, мажу взглядом по компьютерам с открытым фотошопом и валяющимися сумками с фотоаппаратами.

– Так, девушка, времени у нас немного. Вы уже подготовили текст? – спрашивает деловито мужчина со светлыми волосами.

Я хлопаю глазами.

– У нас экспромт, – улыбается Лена.

– Оу. Это может быть надолго, – мрачно вздыхает мужчина.

– Смонтируешь потом всё, – Лена машет рукой. – Ну что, сдюжишь?

Я криво усмехаюсь. Меня провожают к стулу посреди большого зеленого пространства. Включают передо мной какие-то светильники. В глаза бьет.

Слишком много разного света.

– Не дергайтесь, выстраиваемся. Сейчас гримера позовем.

Вокруг меня начинают суетиться люди. Кто-то меняет температуру и яркость приборов, кто-то переставляет огромную камеру. Юная девушка наносит на меня тонну косметики.

– Не надо делать из неё клоуна, – фыркает Лена.

– Леночка, зайчик, камера съедает половину косметоса. Не хочешь, чтоб она выглядела как сифилитик, помалкивай и не мешай профессионалам. Текст придумала?

Я не сразу понимаю, что это обращаются ко мне. Так отвлеклась на неудобные ощущения, что и сказать нечего.

– Так, – оператор опять смотрит в камеру. – Сюда иди, посмотри, нравишься себе, или поправить что. Ничего что на «ты». Мне эти формальности…

Я машу рукой. Встаю с насиженного стула, подхожу к камере и оператор запускает видео на маленьком экране.

– Обалдеть, – вырывается из меня.

– Ой, обычный хромак. Мы его ещё поправим, – говорит оператор.

– Хрома-кого? Петь, выражайся по-русски, – рычит Лена.

– Хромакей. Фон сзади. Пока лес, но мы поставим что-то прикольнее. Что хочешь.

Я слушаю их болтовню вполуха. Меня поражает другое. Я вижу на видео девушку, вроде бы как меня же. Но совершенно иную.

Грустную, печальную, думающую о чем-то тяжелом и при этом… красивую. Большие глаза, нежные губы. Мне вдруг стало так жаль эту девушку.

Она не заслужила быть несчастной. Никто не заслужил, но если бы я такую встретила где-то в институте, я бы точно предложила бы её помощь. Дружеское плечо. А тут… это же я.

Предложить поддержку и помощь себе же?

– Эй, невестушка! – отвлекает меня от мыслей Петя. – Норм. Так, снимаемся?

– Я… да. Просто, извините, я не видела себя со стороны, на камеру еще и с макияжем.

– Да нет тут толком макияжа, – Петя пожимает плечами. – Говорю ж, камера сжирает всю косметику. Ты так выглядишь в жизни. Вот если б вы приехали часа на два, то тут можно было б сделать такой мейк. Лена?

– Ну… Ты хочешь, Ань?

Я качаю головой.

– Не думаю, не стоит. Я так снимусь. Так тоже хорошо, – тяну я.

– Непривычно себя в камере видеть, да. Ты ещё голос свой не слышала со стороны. У всех реакция такая «я больше никогда не буду говорить», – Петя смеется.

Я натягиваю улыбку.

– Ага.

Снова сажусь за стул. Девушка-гример быстро поправляет мне волосы.

– Так, чтоб камеры не бояться. Сразу выдаю секрет. Смотри вот сюда и представь, что этот твой любимый. Или вот… самый близкий человек, которому ты можешь довериться. Нам «Титаник» не нужен. Пару минут видоса хватит с головой. Окей? – спрашивает Петя.

Киваю. Смотреть как на любимого, или того, кому могу доверять. Понятно.

Смотрю в объектив. Мне нужно представить, что там… мама? Её строгий но безразличный взгляд. Всегда с осуждением, будто я виновна в том, что родилась.

Маша? Она вообще смотрит только внутрь себя. Что с ней говоришь, что со стеной. Только если помогаешь ей в чем-то, она может обратить на тебя внимание.

Лена.

Улыбаюсь от этой мысли. Артур отбрасывается быстро, даже морщусь.

И вот в разум врывается Михаил. Его запах. Спокойный взгляд с глубоким пламенем внутри. Идеальный костюм, темный бархат. Такой недосягаемый, но такой приятный на ощупь.

Теплота и безопасность. Разум, спокойствие и что-то ещё. Сила. Внутренняя сила, которой не надо кичиться. Не надо выставлять бренды или показывать мышцы.

– Мотор, – мягко говорит Петя.

Выдыхаю. Опускаю взгляд на трясущиеся руки, и снова поднимаю в камеру.

– Дорогой Артур, – произношу я но представляю Михаила. – Я не буду говорить тебе о том, что люблю тебя. Это было бы наверное странно и пошло. Я хотела сказать другое. Я благодарна тебе. И ты, может даже не понимаешь, насколько сильно ты изменил мою жизнь, потому что ты изменил меня, – я опускаю взгляд снова, сглатывая непрошенный комок. Киваю своим мыслям и продолжаю. – Мы знакомы недолго, на самом деле. Совсем недолго. Но за это, очень короткое время ты сделал, то, чего не делал никто всю мою жизнь. Ты показал мне, каково это быть другой. Каково это, чувствовать себя в безопасности. Чувствовать заботу. Чувствовать что ты кому-то нужна, что ты желанна. Быть особенной хоть для кого-то. Быть той, на кого светят софиты, ведь я всегда думала, что моё место только в чьей-то тени. И я безумно благодарна тебе за те чувства, что я стала испытывать. Я обещаю тебе и обещаю себе, что я буду держаться за эти новые чувства. Что не предам их. Знаешь, как акула чувствует кровь и не может остановиться более. Так я почувствовала жизнь, любовь и силу. И чтобы ни было дальше, я не смогу больше жить без этого. Просто не смогу. Задохнусь. Спасибо, за то, что пришел в мою жизнь и изменил её так сильно.

Глаза начинает щипать.

– Стоп! – кричит Петя.

– Боженьки, ну как это было мило! – слышу возглас Лены. – Было? Скажи что было, Петя!

– Да было-было, снято. Душевненько и не стандартно, скажу я вам.

– Ой, вот так звучит, настоящая любовь.

Я краснею, вытираю слёзы на щеках. Не была ни разу на исповеди, но кажется, что после неё чувствуют нечто подобное.

Странную лёгкость в душе. Будто бы внутри теперь так много места, что она может летать по телу как птица.

Нервно смеюсь.

– Кажется, тушь потекла, – говорю я.

– Да пофиг. Я голодная, пошли жрать! – заявляет Лена и тянет руку.

Петя же стоит молча, на беззвучном мотая видео.

– А вы кем работаете? – произносит он.

– Я учусь ещё, – говорю. – Экономика международных отношений.

– Слушайте, а вы не хотели бы… ну, в качестве летней практики побыть журналистом?

– Что? – я замираю.

– Петь, прикалываешься?

– Не, я просто… объясняю. Короче говоря, я для детского телевидения ищу лицо. Просто ведущую. Не ребёнка, а кого-то очень такого миловидного. Мне не нужна профессиональная журналистка или актриса. Просто девочка с симпатичным телевизионным лицом. Которая бы вызывала доверие. А вы именно такая. Это на лето, на юге в детском лагере. Если идея зайдет, то мы бы детское телевидение открывали бы по всей стране во школах. Типа чтоб дети учились не стесняться на камеру что-то говорить, учились свои мысли формулировать. Но им нужен взрослый, который может к себе привлечь. Не профессионал, потому что они отстраненые, а актрисы вообще самовлюбленные сучки. Сыграла третье дерево в доме культуры в Задрипинске и всё, звезда, блин, – вырывается у него. Он говорит тихо и неуверенно и пожимает плечами, явно понимая, что не могу согласиться.

Лена пытается что-то сказать, но я её перебиваю.

– Я подумаю. У меня каникулы будут… у Артура тоже, так что… может быть, – тяну я. – У меня есть время подумать?

– Да-да, – он копается на столе и среди бардака находит визитку. – Возьми. И если что, позвонишь. Можем провести что-то типа кастинга. Но зарплата ни о чем, проживание и питание за счет организации, типа государственная программа и всё такое.

– Понятно. Я подумаю. Это звучит странно, конечно.

– Как туся для студентки а не для замужней женщины, – замечает Лена.

– Я по-прежнему студентка, Лен, – оглядываюсь я. – Когда ещё можно… потусить? Ты же сама говорила.

Она хмыкает, думает какое-то время.

– А может ты права. Летом, три месяца на море. Я тоже туда хочу. Петя, дай визитку, – у неё резко меняется на игривое. Петя тоже это чувствует.

– Зайка, с твоим силиконом могу дать визитку, только на кастинг к Вудману.

Оба начинают хохотать.

– К кому? – переспрашиваю я, понимая, что явно не догоняю шутки.

Оба замолкают и смотрят на меня.

– Я говорю, её можно к детям пускать, она идеальная для этой работы, – говорит Петя после небольшой неловкой паузы.

Лена смеряет меня странным взглядом.

– К тому, кто порнуху снимает, Ань.

– А, понятно, – я резко затыкаюсь.

Чувствую как слегка краснею от неловкости и глупости ситуации. Петя же продолжает на меня смотреть и фыркает.

– Слушай, где твой Артур её достал?

– Я чет всё чаще думаю, что он разбудил принцессу, из семнадцатого столетия, поцелуем. И скрывает это.