Текст книги "Измена. Иллюзия счастья (СИ)"

Автор книги: Катя Колесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Давно ты мутишь с Мишей?

Опять больно. Будто внутри что-то переворачивается и давит на сердце. Я даже пошатываюсь, но истерически боюсь показать им своё присутствие.

Хотя, почему больно? Маша спросила – я разрешила. Разве кто-то виноват в том, что Михаил захотел этого? Что он с ней?

Никто не виноват и это не может быть плохо. Почему мне плохо от этой мысли? Надо просто уйти спокойно.

Она тянется к нему, но Михаил неожиданно, как ленивый кот мягко отодвигает Машу.

– Ты любишь какие-то другие игры? – спрашивает она и становится на колени очень близко к нему, руками касается его ног.

Да, мне точно нужно уходить. Ну нельзя мне здесь оставаться.

Нельзя смотреть на это.

– Маша, простите, но этого не будет, – слышу голос Михаила.

Боже, ну почему не уйти? Ну нельзя же подслушивать или подсматривать.

А я замираю у двери, пытаясь вслушаться в их отдалённые и тихие голоса.

– Почему? – лепечет моя сестра. – У тебя мало времени, мы можем всё сделать очень быстро. Ты мне очень нравишься.

– Я понимаю, Маша. Извините, но, как я сказал… этого не будет. Вы же так хотели пойти к осветителям, это вообще в другом месте. Идите туда, я дал распоряжение. Вас везде пропустят.

Он такой спокойный. Сложно быть спокойным, я думаю, когда перед тобой в очень недвусмысленной позе, девушка, которая явно собирается сделать нечто очень интимное.

Но Миша будто смеётся над ней.

– Почему ты меня посылаешь? – её голос становится жёстким.

– Какая разница? Я просто не хочу. Ни секса сейчас. Ни тем более, с тобой, Маша. Уходи, пожалуйста.

– Ты что, не мужик? У тебя не стоит? – спрашивает она резко поднявшись.

– Извини, если я тебя обидел. Ты можешь идти, – он повторяет это и с каждым разом, его голос становится злее. Но Маша будто этого не чувствует. Она всегда такая.

Всегда лезет на рожон, не чувствует границ. Зато я их всегда чувствую. И поэтому я всегда её выручала, но сейчас просто не могу.

– Нет, просто объясни, это как вообще? Знаешь, сколько раз мужики мне предлагали денег, шмоток чего угодно, чтобы я просто с ними погуляла, рядом побыла? Я тут перед тобой должна чем распластаться, чтоб у тебя соизволил встать? У тебя что, таблеток нет, если не стоит? Или ты вообще не по бабам?! Я не понимаю!

Маша кричит, голос дрожит, я чуть отстраняюсь от двери, теперь их слышно очень хорошо. А Маша так крутит головой в какой-то истерике, и я боюсь попасться ей на глаза. – Конечно, любой, кто не хочет тебя, импотент, Маша. Договорились. Можешь идти, – слышу в его голосе улыбку, но она обманчива. – Разводить меня на секс, под благовидным предлогом это было очень тупо. Мне не семнадцать лет.

– Нормального мужика не надо разводить. Он сам найдет любой предлог.

Миша лениво кивает.

– А кто тогда тебе нужен? Я не нужна, так кто? Аня?!

Я дёргаюсь, услышав своё имя.

Боже, неужели, она заметила меня. Но нет, вопрос был другим тоном.

И смотрит она на него. Я и была вопросом. Теперь точно нужно уходить, я почему-то боюсь услышать ответ на этот вопрос.

– Я понимаю, что ты обижена… – начинает Михаил. – Ты хочешь её? – перебивает Маша.

Михаил говорит тихо, спустя небольшую паузу. – Маша, она же невеста моего брата. Вы обвиняете меня в страшных вещах, – говорит он.

Это не ответ. Тем более, он знает, что я не невеста же. Ладно, нет выкинь эти мысли из головы, Аня. Выбрось!

– Аня – фригидная неадеквашка. Она реально развитием с пятилетнего ребёнка. Я бы тебе рассказала, что Артур про неё говорил. Она бревно и дура. Тебе такое нужно? Не настоящая женщина а… – она не знает, как выразиться и крутит пальцем у виска и свистит.

– Эта "неадеквашка" вчера за тебя рискнула. Рискнула жизнью, Маша. Она спасла тебя. Могла этого не делать. Он снова перешёл на "ты", но не мягко.

– Она так чувствует свою пользу этому миру и людям. Она такая с детства, и это правильное воспитание нашей мамы. Не всем быть наверху, должна быть и прислуга. Ведомые и ведущие, слышал про такое?

– А ты, конечно же – ведущая?

– Ну да. Тем более спасла меня не она, а ты, – мурчит она. – Это ты настоящий герой.

Михаил вздыхает. Берет стакан алкоголя, отпивает. Молчание затягивается. Сцена становится ещё более неуютной. Страшной.

– Я сделал это ради неё, – тихо говорит он. – Ей было бы плохо, если что-то случилось с тобой. Она бы винила себя, что не помогла тебе. Вот и всё.

– Ну да, а если б ты узнал, что я в беде, ты меня бы там оставил? – в её голосе какое-то неверие.

– Да, – он отвечает быстро. – Я бы рубля не потратил на твоё спасение. Не мои проблемы, знаешь ли, вытаскивать шмар из под клиентов.

Она чуть отшатывается, будто получила пощёчину.

– Как ты можешь такое говорить?! – произносит тихо.

Но Михаила уже несёт.

– Маша, оставь свои манипуляции для других! Для Артура, Игоря и всех своих ебырей. Ты, видимо, не совсем поняла, с кем говоришь. Я таких как ты, только поумнее гораздо, видел сотнями. Ты не особенная. Как бы не вбивала это в свою голову. Ты спрашивала, почему я тебя не хочу? Ответ простой – я не по дешёвым шлюхам, Маша. Я легко могу по щелчку пальца привести сюда десяток тех, кто гораздо дороже чем ты. Пачкой. Лучше, красивее, сексуальнее, чище. Твой максимальный уровень, – это мелкие бандосы вроде Игоря и наркоманы вроде моего брата. Теперь, очень сильно прошу тебя, уйти из моего кабинета. – Да иди ты на хуй! – взрывается Маша. Теперь надо точно прятаться. Я соображаю только забежать в соседнюю комнату и успеваю спрятаться за дверью, видя как Маша выскакивает.

Она не закрывает дверь, но так резко её дёргает что та закрывается сама с громким хлопком.

Я застываю на несколько секунд и убедившись, что Миша не собирается выходить, приподнимаюсь на носочки, чтобы не стучать каблуками и рысью мчусь обратно на балкон.

Маши нет, зато есть Лена, которая крутит головой, явно в поисках меня. Она пытается что-то мне сказать, но я прикладываю палец к губам, хватаю её за рукав и веду вниз. Мне самой дурно теперь. – Чё творится?! – быстро говорит она. – Сначала девка какая-то выбегает как ошпаренная, теперь ты трясёшься. Там что, убили кого-то?

Не могу ничего говорить. Слёзы давят горло. – Нет, просто. Там… сложно сказать, – я вздыхаю. – Мне нужно что-то выпить. Музыка становится всё громче, но сейчас она не раздражает. Мне нужно чтобы что угодно заняло сейчас мой мозг. Что угодно. Пусть музыка, пусть вино. Неважно. Я веду её к барной стойке. Пофигу, что я обычно не пью. Надо хотя бы глотнуть чего-то, иначе я сейчас сойду с ума. – Алкоголь? – со знанием дела спрашивает она. – Да. – Какой? – Я пью белое вино. Она качает головой. – Скучная ты, мы не на светском рауте. Значит девушке лонг-айленд, а мне виски-колу, – кричит она бармену. Я наблюдаю за ней. Она всё-таки очень лёгкий человек. По крайней мере, такой она мне кажется, сейчас. Меня кто-то дёргает за плечо с силой. Оглядываюсь. Это Маша. Глаза красные и мокрые, будто плачет, или плакала, или собирается. – Ты что здесь делаешь? – спрашивает она резко, таким тоном, будто винит меня в чём-то. – А вы кто? – сразу влезает Лена. – Лена, это Маша, моя сестра. Маша, это Елена она жена Владимира… не помню отчества. В общем, она мачеха Артура и Михаила. Её пригласили в клуб, это клуб Михаила, – я стараюсь говорить спокойно и беззаботно, делая вид, что не знаю, что произошло с ней.

– Я в курсе, – перебивает она меня и не сильно обращает внимание на Лену. Оглядывает меня и чуть морщится. – Что за платье на тебе? Ты в нём как пугало. Блять, ну куда с твоими ногами такую длину, Ань? У тебя ж ляжки полные. Сгущенку по ночам хомячишь?!

Это странно. Она говорит быстро зло и с каким-то нездоровым блеском в глазах. Будто пытаясь повеселиться. Но с чего? Видимо, она решила излить на меня свою злость от разговора с Мишей. Лена застывает в явном удивлении и молча передаёт мне коктейль. – Маш, у меня нормальные ноги и на мне нормальное платье, – отвечаю я, качая головой.

Услышав, что я неадекватная от неё, теперь мне как-то не так неприятно что она там говорит про мою фигуру.

Делаю пару глотков коктейля, он обжигает горло, чувствую, как он резко бьёт в голову. – Ну, как хочешь, кроме сестры тебе никто правды не скажет, – отвечает Маша и скрещивает руки на груди. – Девушка, а вы не охуели часом? – спрашивает Лена весёлым голосом попивая из красной трубочки, свой напиток. У меня отвисает челюсть. Ладно, Машу часто материли при мне, но уж точно не из-за меня. Почему-то это кажется мне очень смешным. Особенно застывшая Маша. – Ты вот это позволяешь? Чтоб с твоей сестрой так разговаривали? – спрашивает Маша у меня. – Я твоя семья, вообще-то. Господи, как же бесит это всё!

Особенно она. – Ты моя семья, да, – киваю я. – Только ты реально охуела. Прям в край, Маша. Иди со своим ценным мнением куда-нибудь… подальше. Сначала говорю, и только потом соображаю. Я и материться?! Я и послать сестру?! Да как так? Хотя она даже не догадывается, что я это говорю в том числе, и в ответ на те гадости, что она говорила обо мне Мише.

И, наверное, никогда не узнает. Кажется, что сейчас небо упадёт на землю, кто-то обязательно меня осудит. Посмотрит разочарованным взглядом. Но ничего не меняется, кроме лица Маши. Лене кажется моя реакция настолько естественной что она просто чуть попивает ещё из своего стаканчика и добавляет: – Правильно, у Ани прекрасные ноги. Всё остальное тоже отменное, я вот заценила, хотя я девочка. Единственное что, Анют, у тебя попа маленькая, но я тебе покажу как её подкачать. Будет такой орешек что в лес нельзя будет ходить, – болтает она.

– Почему?

– Будут белки приставать. – Да ладно, я не хочу, – машу я рукой. – Не-не, ты послушай, есть такие упражнения, что она у тебя будет просто офигенской. Будешь приманивать к себе мужиков на расстоянии двести метров. Артуру мухобойку дадим, чтоб отгонял от тебя всех. С твоей то точенной фигуркой и при этом попкой, ты будешь реально просто звездой. И слушай, даже операции делать не надо. – Но ты сделала, – замечаю я. – Я просто ленивая, – пожимает она плечами. – А ты, вот, очень трудолюбивая. Вот и трудись над задницей. Всё равно полезнее чем над учебниками. Я начинаю смеятся. Становится так легко и как-то беззаботно.

Так и представляю, как у меня будет уйма свободного времени чтобы специально качать себе задницу. или альтернатива – пойти к хирургу.

Это когда-нибудь в той жизни, где у меня не будет никаких забот и только размер попы будет иметь для меня значение. Хотя, многие так и живут. – Ну молодец, бухаешь с чужой бабой и материшь сестру. Умничка, мама будет очень довольна, – говорит Маша. А я о ней почти забыла. "Расскажу всё маме". – последний аргумент. Как в детстве, и кто из нас ещё не вырос?

Она такая ябеда была всегда, а я никогда на неё не жаловалась. Даже покрывала. Вот зря я это делала. Избаловала сама свою сестру. – Я ей тоже сильно недовольная, так что мы квиты, – огрызаюсь я и салютую ей бокалом. Маша качает головой и уходит не прощаясь. – Сестра эта родная что-ли? – спрашивает Лена, когда Маша уходит. – Да. – Пиздец, тебе не повезло. Я аж хотела раньше сестру, теперь передумала, посмотрев на это. Ну на хер такое счастье. Я б её убила, реально. Сёстры помогать должны, поддерживать. Кто, кроме них? А эта? – Она сказала, что я фригидная неадекваша, и что у меня развитие пятилетнего ребёнка! – говорю я, глядя в пустоту, понимая, что говорить этого не следует. Но мне нужно. Нужно высказать эту боль. И мысль, что в чём-то она может быть и права. – Кому сказала? – не понимает Лена. – Не мне, я подслушала, случайно. – Бля, какая жесть! И что ты сделала?! – Ушла, – я пожимаю плечами. – Она не знает, что я слышала. – Надо было ей космы вырвать и об стол носом! – отвечает Лена. – Бесплатная ринопластика, от дорогой и любимой сестрюни.

Я опять смеюсь.

Но но понимаю, что она не шутит.

– Драться? – удивляюсь я. – Да! А что, словом её не пробьёшь, суку такую. Тут только как животное – физической силой. Я тебе серьёзно говорю. Она пьёт ещё, заказывает себе ещё порцию, пока я цежу один. Мне его, кажется, с головой хватит. – Слушай, а давай ей кислотой рожу польём? – говорит она спустя паузу. – Та ну! – я в ужасе смотрю на Лену. – Не, ну я шучу. Но патлы бы точно вырвала. Сука она. Недостойна она нормальной сестры. А ты более чем нормальная девчонка. Пипец ваще. – Ну, она семья, всё равно, – пожимаю я плечами. – Нахер такая семья, Ань? – Ну ты могла бы попрощаться с близкими? С родителями, с сёстрами-братьями если что? – Я не просто "могла бы", я это сделала. У меня мамы нет. Она может и живая, может, и сдохла под забором. Мне всё равно. Мы с ней больше десяти лет не списывались, а окружение, которое пыталось меня уговорить "ну что ты, это же мама", было послано за ней на три весёлые буквы. – А почему?

Лена мнется, но начинает говорить. – Ну, то что она бухала, я терпела всё детство. В двенадцать лет я прихожу домой с однокашницей а мама валяется пьяная дома, и в кровати с ней два мужика. В общем, подружек в школе у меня с того дня не стало. Только и отбивалась от приставаний пацанов из старших классов. Мол, за сколько я дам, мама ведь полгорода обслуживает. Но я любила маму, как нормальный ребёнок, понимаешь. Это нормально, будучи ребёнком любить родителей и близких, это инстинкт выживания. Но потом, надо это перезагружать. У меня получилось очень болезненно. В общем, она узнала, что я собираюсь замуж, что забеременела от моряка и уезжаю к нему, знакомиться с его мамой. Она меня тогда избила в пьяном угаре. Ногами по животу со всей дури. Ребёнка я потеряла. Пока я в больничке лежала, парень мой пришел домой а она ему сказала, что я шлюха и нагуляла ребёнка, он поверил, уехал. А он у меня был первый. – И что потом? – Потом я пришла в себя, а она мне стала говорить, что вот, мы с ней вместе будем. Она не могла меня отпустить, она больная женщина. И вообще, я ей "спасибо" скажу. Вот нужна мне такая семья? Я из-за неё родить теперь не могу. Усыновила вон, двоих оболтусов, Мишу и Артура. Но, они скорее как младшие братья мне. И сложные оба, взрослые и вообще. Так что я одна. "Спасибо" мамуле. Так что, предупреждаю родишь – я буду самой надоедливой няней и бабушкой на свете. Я улыбаюсь, но выходит как-то грустно. – Я не догадывалась даже. Я думала, что у тебя лёгкая жизнь была. – Не-а. Ни у кого нет лёгкой, кроме Артура. Вот ему легко, наширялся, ушёл в отрыв. А мы всё бегай за ним и спасай, – она осекается. – Извини, я не то говорю, он твой жених, и завязал же. Так что это я зря. Я просто о том, что нельзя быть привязанной к таким вот тварям, как сестра твоя. То, что у вас кровь родная – это хрень. Мой Володя мне никто по крови, а я его обожаю. Честно. Он очень хороший мужик. Я не буду тебе говорить, что я его вот сама хочу там каждую ночь, нет, ни хрена. По началу мне вообще пипец противно было. Ну мужик, понимаешь, старше меня более чем на двадцать лет. Ну что ты хочешь? Но я привыкла, и я благодарна ему за то, что он мне дал. Гораздо больше чем все родственники. К нам подходит Михаил. Я издали узнаю его фигуру, и мне становится неловко. Очень надеюсь, что он так и не понял, что я там была и слышала этот разговор. – Мишутка! – Лена бросается ему на шею и обнимает. Он улыбается в ответ. – Ну что скажете, девочки? – говорит он, когда Лена прекращает его тискать. – Отличное место, я считаю, – говорит Лена. – Прям офигенское. Твой менеджер большой молодец. – Ну да, нормальное. Я доволен. Аня? – Я не эксперт в клубах, – пожимаю плечами. – Мы тут наткнулись на сестру Ани, прикинь? – несёт Лена, и я хочу её остановить, но не знаю как. – Она злая как неуравновешенная псина. – Да, мы знакомы, – кивает Миша. Я вижу, что он напрягся, чуть прищурил взгляд. – Она что-то говорила? – Сказала, что Ане платье не идёт, скажи стерва, а? Миша оглядывает меня. Мне становится совсем неловко от его взгляда. Въедливого и очень тёплого, будто горячего. Становится слишком жарко. – Прекрасное платье, и вам очень идёт, Аня, – говорит он чуть улыбнувшись. Это длится не больше секунды, как Михаила отвлекают, он уходит. Я пытаюсь успокоить истерично стукчащее сердце. На меня оглядывается Лена. Ехидно усмехается и смотрит на меня неотрывно. – Что такое? – не понимаю я. – Да мне просто интересно. Давно ты мутишь с Мишей? – спрашивает она.

Плохое – это я. А прекрасное – это ты

Я чуть не поперхнулась. Пару капель обжигающей жидкости входит не в то горло. Закашливаюсь и чувствую холодные капли коктейля на своей шее.

– Прикалываешься? – спрашиваю я у Лены. Она качает головой. Улыбается, как-то странно, будто лисица.

– Ты сама не видела этот взгляд? – спрашивает она. – Да это просто волчара перед добычей. Не моргал прямо. Мне аж жарко тут стало.

Она хихикает.

– Я не добыча, – бурчу я.

– Ага и покраснела просто так. Давай колись. Я никому не скажу. Что между вами?

– Между нами ничего нет, Лен. Это бред. Он просто родственник моего будущего мужа, – она продолжает на меня смотреть внимательно, и в одном взгляде видно, всё, что она хочет сказать.

Нужно скормить ей хоть немного правды.

– Ладно, давай так, – мнусь я. – Мне кажется, иногда… Иногда кажется, что я ему нравлюсь. Это возможно. Но я даже не думаю о таком, потому что…

– Почему? Что плохого в том, что ты нравишься мужчине? – перебивает она меня. Она легко повелась. – Это более чем нормально и правильно.

Я могу не говорить про сделку, про то, что Артур снова принимает, про то, что подслушала в кабинете Михаила и что, кажется, мне самой он в чём-то нравится.

– Он мне не муж, – отвечаю я.

– Во-первых, обручального кольца у тебя ещё нет. Во-вторых, даже оно не превращает тебя внезапно в мужчину. Ты по-прежнему, юная, милая, привлекательная де-е-евушка, – тянет она. – И если кто-то тобой заинтересован или слегка влюблён, даже. Это более чем нормально. И здесь нет ничего дурного и стыдного. Конечно, есть границы, которые вы оба соблюдаете и будете соблюдать. И это тоже нормально. Никто ж заставляет тебя спать с каждым, кто на тебя посмотрит как-то не так.

– Не знаю… – качаю я головой. – Мне кажется… что я виновата. Что я как-то не так себя проявила и поэтому… – я пожимаю плечами и допиваю залпом коктейль.

– Можно совет? Мне кажется, ты боишься быть шалавой как твоя сестра, – чеканит Лена. Отходит на секунду, только чтоб заказать нам по ещё одному коктейлю.

– Почему ты решила что она… шалава? – спрашиваю я.

– Ты даже не отметила то, как она одета, да и в целом, видно. У неё взгляд на мужчин – просящий и одновременно обещающий. Профессиональное качество нарабатывается тренировкой. Она каждому готова себя предложить, за какие-то плюшки. Я с такими общалась, ничем хорошим их жизнь не кончается. Если не догадываются собрать наработанные писькой плюшки и вложить в какой-то бизнес. Но они уверены, что они охеренно красивые и всегда такими будут. Но это не так важно. Важно то, что ты отчаянно боишься, хоть немного быть такой как она. Но есть разумная грань между женственностью и блядовитостью. И просто осознавать, что мужчина, какой негодяй, имеет права быть тобой заинтересованным это как раз, к женственности. А Миша заинтересован. Она хищно улыбается. Снова перевела разговор в интересное ей русло. Точно лиса.

– И что мне делать? – я вдруг понимаю, уже обращаюсь к ней за советом, как к старшей сестре. Но с другой стороны? У кого мне спрашивать? У мамы? У Маши?

– Ничего. Живи, кайфуй и смотри по ситуации. Плыви по течению. А там посмотришь, как правильно поступить.

Плыть по течению…

Ну хорошо.

Но куда-то оно меня не туда привело. Я улыбаюсь Лене, и наш разговор медленно меняет направление.

Бокал алкоголя и общение с Леной меня расслабляют. Я просто танцую в клубе, не особо думая о ритме или ещё чем-то. Попиваю безалкогольные сладкие коктейли и шучу с заметно охмелевшей Леной.

Мы выходим из клуба почти в четыре утра, уже близится рассвет. Лена заказывает трезвого водителя. Низкого роста крепкий мужчина развозит нас по домам.

Меня довозят до маминого дома и я неловко улыбаюсь, вылезая из машины.

К счастью, они тут же трогаются и мне не нужно открывать при них дверь подъезда.

Отлично. Я поздней ночью или очень ранним утром оказалась на улице. В платье, которое раньше бы постеснялась дома надеть.

Слегка пьяная. Умница.

Слышу как гудит машина. Отлично. Начали приставать?

Просто чудесно.

Низкая черная машина настолько отмытая и блестящая, что сверкает даже сейчас. Она подъезжает ко мне и останавливается, преградив мне выход со двора.

Я могу побежать, наверное? Но на мне каблуки.

Стекла тонированы и я не вижу кто там. Открывается пассажирское сидение и оттуда выходит… Миша.

– Боже! – выдыхаю я.

Не думаю, что похож, – он пожимает плеччами.

– Но… почему вы здесь?

Потому что я понял, что Ленка тебя сюда привезет. Ко мне ты не пойдешь, постеснявшись, к Артуру тоже. А внутрь заходить не захочешь.

– У меня есть деньги, я бы вызвала такси и дальше бы разобралась. Не надо было меня спасать, – бурчу я.

Миша опирается на открытую дверь автомобиля, расслабленно улыбается.

– Может ты права. Но это вошло мне в привычку. И стало нравится. Ты не против? – он спрашивает так мягко. И выглядит сейчас… другим.

Мягким, ленивым, уставшим. Вечный хищник, лев, который просто решил подтянуться на солнышке и поиграть с веревочкой.

И ты не понимаешь, как в звере, на чьих губах недавно была кровь, может быть в чем-то даже милым.

Я опускаю взгляд.

– Я хочу погулять, – заявляю.

Миша хмыкает, делает знак водителю.

Закрывает наконец-то дверь. Мы оба выходим из двора. Я ещё плохо ориентируюсь в едва светлеющей улице и резко подворачиваю ногу, едва не упав.

Успеваю только пискнуть, как чувствую сильные руки схватившие меня за плечи. Слегка приподняв.

Снова чувствую землю под ногами и вцепляюсь в руку Миши он снова хихикает.

– Я тебя снова спас.

– Ага, – киваю я. – Спасибо.

– Да не за что, просто как ты дожила до своих лет, с твоим умением находить неприятности?

– Я просто сидела дома, и старалась особо не вылезать, – пожимаю я плечами.

В чем-то это правда.

Он смеется. Я не сдерживаюсь и оглядываюсь. Интересно смотреть на его смех. Он красивый, мягкий.

– Ну всё, теперь можешь выходить. Только чтоб я был рядом, тебя ловить и спасать. И заодно твоих родственников.

Я сама хихикаю.

– Если б ты брал с меня деньги, за это я была бы должна безумные деньги.

– Я обычно не деньгами беру, – он машет рукой. Я чуть осекаюсь от странной шутки и Миша тоже замолкает.

Становится неловко.

– Ты вообще раньше пила? – спрашивает он, явно чтоб прекратить наше странное молчание.

– Ну да, вино пила на праздниках. С мамой с бабушкой. И вообще, мама говорила, что пить надо только с теми, кому доверяешь.

– Не согласен. Либо не пей вообще, либо умей пить. Некому доверять.

– Ну, самым близким же можно?

– Твои самые близкие это сестра и Артур, да? – спрашивает Михаил резко.

Я тушуюсь.

– Ну ладно. Если тебе нельзя пить с теми, кому не доверяешь, но можно с теми кому доверяешь. Тебя пускали на молодежные тусовки?

– Ну нет, меня мама никуда не пускала.

– А Машу?

– Маша была уже взрослой, – я пожимаю плечами.

– Так, – он резко останавливается. – Маше было сколько?

– Ну, лет пятнадцать, когда она стала ночевать у подружек.

– А ты?…

– Ну, тогда мне было лет двенадцать-тринадцать, а потом, Машка уже в институте была и я занималась уроками. Экзамены, ЕГЭ. Только не надо мне говорить, как я многое упустила, из-за того, что не было школьных тусовок.

– Да нет, не скажу что многое. Упустила пару вариантов потерять девственность очень стыдным образом, пару попыток изнасилования и подсаживания на наркоту. Так что в целом, ничего страшного.

– Но? – спрашиваю я.

– Да нет «но». Разве что… конечно, неприятности или сложные события, они позволяют взрослеть. Первая драка с пацанами – взросление, первый поцелуй, первый секс, первая стопка, первая поездка в другой город самому – это всё взросление. Не потому, что это все атрибуты взрослой жизни. Можно быть трезвенником или девственником по жизни. Не выезжать за пределы двора, ни разу не набить кому-то морду, но повзрослеть как-то иначе.

– А почему же тогда ты говоришь, что это взросление?

– Это те моменты, когда ты предоставлен сам себе. И когда только ты за себя ответственен, когда ты можешь конкретно налажать и мама с папой не помогут. Взросление это ответственность. Но ответственность не за других. И не за весь прогнивший мир, – он улыбается. – Это не волонтеры-экологи. Это когда человек морально самостоятелен. Ни от кого не зависит, ни от чьего мнения. Ставит приоритеты и понимает, как дальше ему жить. Болезненный опыт очень быстро заставляет повзрослеть. Вот Артур, – он вздыхает. – Артур не вырос. Потому что он всегда хочет вести себя так, как ему хочется. Он не думает о последствиях, об этом подумают другие.

– А я не взрослая? – спрашиваю я.

Опять в голове слова Маши. Они режут меня будто ножом.

Миша хмыкает.

– Маша от другого отца, ведь?

Я застываю на месте. Миша тоже. Смотрит на меня.

– Не понимаю, как ты мог понять?! У нас не все друзья знают, только родственники, самые близкие… – лепечу я и чувствую, что резко устала. Хочется сесть. Мы с Мишей медленно подходим к скамейке. Садимся и я вздыхаю, отвечая на его вопрос. – Да, ты прав. Мама встречалась с парнем, забеременела а потом уже с годовалой Машкой вышла замуж за папу. Как ты понял?

– Это стандарт, – говорит Миша. – Женщина любит того ребёнка, отца которого она искренно любила и хотела. Поэтому, Машу она любила и баловала. Маша это воспоминание о первой любви. След этой любви. Она маленькая принцесса. А потом, после любви была просто жизнь. Просто замужество. И там был рожден просто ребёнок. Прости, если тебе неприятно это слышать, Ань.

– Нет-нет, всё нормально. Папа нас не делил, а вот мама да… мама делила. Ты прав.

– Я не хочу сказать, что она не любила тебя. Просто… Маша это мамина радость. А ты должна была быть удобным ребёнком. «Не мешайся, хорошо учись. Я не хочу за тебя краснеть. Не выделяйся». И ты, так и осталась удобным ей ребёнком. А Маша так и осталась капризной девочкой, которой все должны по праву рождения. Родители не понимают главного. Они воспитывают ребёнка, но потом он становится взрослым человеком и то, что подходило для ребёнка уже не подходит взрослому. У тебя было много путей, что делать дальше. Но ты решила пойти по самому сложному. ты стала прощать мать, Машу и все равно искать их любви. Пытаться её заслужить, ведь тебе казалось, что ты недостаточно хороша для них. Это тоже требует сил, потому что ты могла озлобиться, обзавидоваться и пуститься во все тяжкие. Но ты стала очень добрым человеком. Очень отзывчивым и ищущим любовь. На это мало кто способен, Аня.

Голова чуть кружится. Глаза становятся влажными. Но я стараюсь не подавать виду. Киваю.

– Ты очень умный. Или… или ты переживал что-то похожее? – спрашиваю я осторожно.

Он кивает.

– Ты тоже очень умная, – он улыбается. – Да, только я был не то, что нелюбимым. Просто Артур был сиротой, маму почти не видел и поэтому, всё самое вкусное, самое лучшее – ему. Он же бедный и несчастный. А я должен был быть за него ответственным. Я взрослый. Я видел маму, я знаю, что такое мамина ласка. А он нет. Он сиротинушка. Вот я и стал взрослым, а Артур вечным ребёнком так и остался. Капризным вечным ребёнком. Я не удивлен, что они с Машей друг друга поняли. Только пары из не выйдет. Если не будет кого-то третьего, кто будет играть роль взрослого, они начнут требовать исполнения капризов друг от друга. И вот тогда, будет интересно на них посмотреть.

Я улыбаюсь.

– Может и интересно, но пусть это будет подальше от меня.

Михаил кивает.

– Да. И от меня. Я тоже застрял в роли, как и ты. Только у меня была роль старшего брата, того, кто всегда поделиться с младшим. Того, кто ответственный и умный. Но это… не про настоящее развитие. Я сказал, что стал взрослым, но это в кавычках. Взросление, это как раз, прекратить быть тем, кем тебя делали родители. И стать собой. Любым собой… Аня, тебе плохо?

Я поднимаю на него взгляд. Голова сильно кружится, начинает стучать.

– Мне просто… я устала. Можно мы поедем?

– Конечно, – он достает мобильник и пишет сообщение. – Сейчас приедут за нами. И да, ты ночуешь у меня. А Лену я прибью. Нельзя было тебе давать столько пить и без закуски.

Я слабо улыбаюсь и смотрю на подступающий красный рассвет. Он прав. Как же он прав.

Он даже не понимает, что сейчас со мной играет роль того самого взрослого и ответственного старшего брата. Только в отличие от Артура. Я благодарна ему за это.

– Спасибо тебе за всё, – говорю я тихо.

Только взгляд. Между нами есть какая-то граница, которая не позволяет нам прикоснуться. Обняться как друзья, как близкие. И сейчас, когда самое время было бы и обняться, я чувствую эту границу только сильнее.

Я плохо помню, как мы доехали домой. Как Михаил едва не донес меня домой, пока я держалась за стены.

– Ты прав, – лепечу, я оказавшись в коридоре и скидывая обувь. – Мне надо научиться пить. Расскажешь, как не пьянеть?

– Подумаем потом, – говорит он. – Но да, теория твоей мамы про доверительные лица это ерунда. Девушками в твоем состояний могут легко воспользоваться, даже самые близкие.

– Ну, не все люди плохие же. Хороших больше. Я думаю, – я плетусь по залу, идя в комнату, которую могу назвать своей.

Наступаю на что-то скользкое. Падаю.

– Стой! – Миша вытягивает руки и я не падаю на пол. Только обессилено падаю на Мишу.

– Ты опять меня спас, – говорю я.

Его руки на моих локтях. Я упираюсь ему в грудь и слышу пульс. Он учащенный. Потому что он испугался за меня? Или нет?

Я поднимаю взгляд. Встречаюсь с его.

Боже, Миша слишком близко. Черезчур близко.

И взгляд… он необычный. Снова такой теплый, жаркий. Я смущаюсь.

– Люди не плохие, просто иногда может быть искушение, – говорит он тихо, я чувствую его дыхание на своей щеке. – Искушение сделать что-то очень плохое. И очень прекрасное.

Голова кружится сильнее, только я ощущаю что трезвею. Это не от алкоголя, это от близости этого мужчины.

Мне кажется, что я опять готова упасть. Только не на пол, а в какую-то пропасть. Одно движение, одно действие и… мы слишком в опасной близости к этому падению.

– Плохое, – я очень слабо говорю, горло будто пересохло. – Плохое – это что?

– Плохое – это я, Аня. А прекрасное, – он выдыхает. – Прекрасное – это ты.