Текст книги "Любимая для бессмертного (СИ)"
Автор книги: Катерина Заблоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
Рене говорил уверенно. Я взглянула на него и с удивлением поняла, что он не врет. Нет, мужчина не зря так легко заявлял о правомочности своей власти! Я достаточно хорошо знала Рене. Чтобы не сомневаться: если он уже решился вести разговор в подобном тоне, значит, считает, что имеет полное на то право.
Войчик в это, кажется, до сих пор не верил. Но серьезное выражение лица Рене очень даже повлияло на его приспешников.
Ещё минуту назад за спиной у Войчика стояло трое мужчин, явно намеревающихся поддержать его в намерении избавиться от нашего небольшого предприятия, а теперь их всех как будто след простыл. Да и девочки у меня за спиной заметно приободрились, вдохновились идеей изгнания надоедливого проверяющего прочь.
– Пройдемте со мной, господин Войчик, – спокойно промолвил Рене. – Сначала в Канцелярию, которой, по вашему пониманию, уже не существует. А потом и в отдел по борьбе с экономической преступностью. Думаю, вашим коллегам будет очень интересно узнать о том, что вы так упорно проверяли этот швейный цех, существующий на вполне законных основаниях… Я удивлён, между прочим, той настойчивостью, с которой они выдавали вам ордера на обыск и прочую документацию. Надо будет поинтересоваться, не ускорили ли вы каким-либо образом выдачу себе соответствующих разрешений… Не то чтобы я в чём-то вас подозревал, что вы, что вы! Просто как-то любопытно так получается…
– Это какая-то ошибка, – заблеял Войчик, пятясь к двери. – Я не понимаю, о чём идёт речь. Я всего лишь выполнял свои профессиональные обязанности…
– Конечно. Просто вы сверх меры проявляли инициативу, – улыбнулся Рене. – А я хочу удостовериться, что в какой-то момент, силясь поймать преступников, вы не увлеклись слишком сильно и не попытались задействовать доступные вам рычаги влияния вопреки всем законам. Ведь мы все придерживаемся законодательства, верно?
Он не дал убежать Войчику прочь, крепко схватив его за плечо. Тот дёрнулся, но, разумеется, убежать не сумел. Рене всё-таки был сильным, подтянутым мужчиной, даром, что вчера ему пришлось немало пережить, и это потрясение могло каким-нибудь образом сказаться на организме.
А Войчик… Что о нём можно сказать? Слабый, тщедушный…
– Скоро вернусь, – улыбнулся мне Рене. – И обсудим вопрос подготовки к нашему торжеству. Ну и заодно посмотрим, какие у нас планы на будущее. Не скучай.
Он весело подмигнул мне, но это благодушное настроение мужчины отнюдь не распространялось на Войчика. Рене крепко держал его и подтолкнул к выходу, показывая, что пора б и честь знать. Судя по радикальному, хоть и хорошему, настроению Рене, работать в отделе борьбы с экономической преступностью нашему прекрасному другу Владлену больше не придется.
Но ничего страшного. Найдет себе работу поспокойнее, поприятнее. Не станет больше волноваться о чужих лицензиях…
И под горячую руку не попадёт, если что. Желающих набить ему морду, опять-таки, явно станет гораздо меньше.
Дверь за мужчинами захлопнулась. Я поправила табличку «закрыто»; до приёма покупателей оставалось ещё минут пятнадцать свободного времени, и всем нам надо было для начала выдохнуть и успокоиться, а потом с чистой душой браться за дело.
– Госпожа Анна, – тихо промолвила Милли, как самая смелая из присутствующих сейчас в магазине представительниц швейного цеха, – а что будет-то?
– Хорошо всё будет, – улыбнулась я. – Продолжим работать. Может… Может, на расширение пойдем. Наконец-то закончим ремонт. Зарплата у всех будет достойная. И обвинения с вас, разумеется, снимут. Теперь уж точно всё.
Мои подчинённые просто переглядывались между собой, пока что пытаясь не улыбаться слишком радостно. Каждая осторожничала. В целом, я их понимала; после всего пережитого мне самой как-то не верилось в то, что всё будет хорошо.
Но Рене обещал. А я ему верила.
– Милли, – обратилась я к одной из девушек, – а как ты смотришь на то, чтобы вновь шить для людей?
Швея удивлённо улыбнулась.
– Мы расширяем производство?
– Ну, – я вздохнула, – об этом пока что говорить рано… Но на самом деле я всего лишь хотела попросить, чтобы ты пошила мне свадебное платье.
Милли замерла на секунду, словно пытаясь понять, о чём я вообще говорю… А потом радостно взвизгнула и бросилась меня обнимать.
А я, за миг до того, как оказаться в кольце её рук и увидеть, что к нам бегут и другие девушки, заслышавшие о свадебном платье, успела осознать, что всё-таки нашла не только любимого, а и свою семью, и своё место в этом мире…
Эпилог
…Вопреки нашей спешке поначалу, свадьбу пришлось отложить почти на год. Сначала зарядили осенние дожди, надо было срочно выделять бюджет на ремонт общежития, потом – зима, холод, появилось множество дополнительных проблем и задач, которые нужно было решать. Весной мы расширяли производство, и, может быть, утонули бы в работе окончательно, если б Рене не поставил меня перед фактом: плевать ему на свадьбу, но он хочет видеть меня своей женой.
…А потом случилось кое-что такое, что я окончательно осознала, что тянуть дальше некуда. И именно потому сейчас стояла в роскошном платье, сшитом Милли, у алтаря и дрожала от волнения, представляя, как буду произносить брачные клятвы, должно быть, самые важные и самые сложные слова…
Рене выглядел потрясающе. Казалось, стоило ему сбросить бремя бессмертия со своих плеч, как мужчина расцвел – и моментально развёл кипучую деятельность. Рене успевал везде, и я наконец-то поняла, что имела в виду Эдита, когда говорила, что унять её брата практически нереально, но под бременем ответственности и стыдом за Истинных он медленно угасал.
Теперь его не сдерживало ничего. И Рене не бросил свою Канцелярию. Продолжала работать программа адаптации попаданцев. Рене и его подчинённые носились туда-сюда между мирами, на сей раз, впрочем, выбирая более мягкие методики перемещения людей в мир, в котором они родились. Рене говорил, что некоторых можно было бы и оставить, баланс уже был в гораздо лучшем состоянии и практически не подвергался риску, но… Кто знает, вдруг кто-то из этих людей попытается нарушить структуру не своего мира? Вдруг у него это удастся? А если и не удастся, то всё равно всё закончится летальным исходом…
Нет. Рене считал – и я была с ним совершенно согласна, – что каждый должен находиться в своём мире. Просто всегда можно смягчить процедуру адаптации, позволить людям привыкнуть к новым условиям, и именно это сделал Рене.
Однако это была не единственная его работа. Поняв, что магов становится всё больше, а их сила, не регулируемая фантомным управлением Истинных, может легко выйти из-под контроля, он взялся и за законодательную базу, и за создание программ обучения для таких, как я. Конечно, ждать быстрого результата в таком деле смешно, но мы уже пожинали первые плоды трудов Рене.
Я же всё это время пропадала в швейном цеху. Ведь столько всего надо было сделать! Мы отремонтировали здание, привели в порядок общежитие, которое со временем грозило превратиться в полноценный жилой дом – если, конечно, провести полную его реконструкцию. Сама я там уже не жила, давно перебралась к Рене, но знала, что многие девушки не желали покидать родные места, а что уж говорить о женщинах постарше, видевших своё будущее только в работе!
Швейный цех теперь тоже не напоминал полузаброшенное здание, а выглядел просто прекрасно. Мы могли позволить себе и нормальное оборудование, и прекрасные материалы. Разумеется, решился и вопрос с зарплатами – они не просто выплачивались, а и росли по мере становления цеха. Со временем Ивар нанял нескольких учеников дополнительно, потом что сам не справлялся, задумались и об автоматизации…
Расширяли производство. Весной открыли уже линию одежды для людей, разумеется, в отдельном магазине, потому что одними куклами сыт не будешь, и хотя дело только набирало обороты, я нисколечко не сомневалась в том, что оно будет успешным. Первые результаты уже были, и они меня полностью удовлетворяли.
Да, в таком круговороте оказалось очень сложно найти даже свободную минутку, не то что долгие дни и часы на подготовку свадьбы. Но, тем не менее, это случилось. Мы стояли друг напротив друга, смотрели друг другу в глаза…
И любовались друг другом.
Я больше не чувствовала себя нелепой на фоне этого роскошного мужчины. Да, Рене был невообразимо красив – но его постоянные комплименты, его улыбки, его восторженные взгляды заставили меня поверить в то, что я рядом с ним не просто так. Что я любимая.
Да и прекрасное платье от Милли, белое, воздушное, заставляло меня чувствовать себя настоящей принцессой.
И мы с Рене не замечали ничего и никого вокруг, кроме друг друга. Даже распорядитель свадебной церемонии, который должен был и зарегистрировать наш брак, не мог привлечь наше внимание. Я с трудом расслышала его предложение давать свадебные клятвы, и Рене начал первым.
– Анна, – произнёс он твёрдо, – до встречи с тобой я был уверен, что любовь – самое разочаровывающее, что случалось со мной в жизни, и что я больше никогда никого не полюблю. Но я ошибался. Когда мы столкнулись впервые, я подумал, что, может быть, это смешное наваждение, но со временем понял: до встречи с тобой я никого не любил настолько сильно. Ты невероятная, Анна. И я клянусь, что буду делать всё, чтобы ты была счастлива. Да, я готов за тебя погибнуть; но знаю, что на самом деле мой долг – быть рядом с тобой, а не полечь немым героем, оставив возлюбленную наедине. Обещаю: я буду с тобой и в часы счастья, и в минуты печали. И ничто не заставит меня тебя разлюбить.
Я сглотнула. Мы вроде как должны были подготовить клятвы, но слова полились сами собой, без всякой лишней заготовки.
– Рене, – промолвила я, собравшись наконец-то с мыслями. – Наша первая встреча, скажем прямо, была далеко от понятия романтичной. Я тогда дико испугалась – приняла тебя за какое-то чудовище, за маньяка… А потом поняла, что ты – другой. Я боялась влюбиться, потому что считала, что я тебя недостойна, слишком серая, слишком обычная для тебя. И влюбилась, потому что иначе просто не могла. Моё сердце не спрашивало, хочу я этого или нет. И я обещаю быть с тобой. Обещаю сделать тебя счастливым, потому что это сделает счастливой и меня. И в часы счастья, и в минуты печали… Мы будем едины. Клянусь.
Рене не стал дожидаться повеления распорядителя. Он потянулся к крохотной подушечке с кольцами, взял женское, потом – коснулся моей руки и осторожно надел колечко на палец.
Я ответила ему тем же. Два золотых ободка на наших руках – простой символ единения, – вспыхнули на мгновение едва заметным магическим сиянием и погасли, утверждая действительность клятв.
– Рене, можете поцеловать свою супругу.
Казалось, после всех произнесённых клятв простой поцелуй, коих в нашей жизни было тысячи, не имел особого значения. Однако, когда Рене привлёк меня к себе и коснулся губ, мне показалось, что всё это происходит в первый раз. И даже отступил страх, что мою новость, ту самую, которую я никак не могла ему сообщить, он может принять как-то неправильно.
Ведь этот мужчина любил меня сильнее всего на свете.
А я любила его.
Он обнимал меня за талию, крепко прижимая к себе, и целовал – в губы, так страстно, что я даже дышать забывала, так крепко, что всё остальное просто не имело значения. Мир вокруг посерел, поблек, и вся моя вселенная теперь сконцентрировалась в одном единственном мужчине. В моём Рене.
Хотелось верить, что для него я тоже сейчас была самой главной.
И он не давал мне повода усомниться в этом.
Когда наш поцелуй наконец-то прервался, возвращаться в реальность было тяжело. Вокруг радостно шумели приглашённые на свадебную церемонию гости, что-то говорил венчавший нас мужчина, но все звуки смешались в единую какофонию, и мы с трудом пришли в себя достаточно, чтобы повернуться к гостям, улыбнуться им, отдавая частичку счастья не друг другу, а посторонним людям.
Кажется, и я, и Рене одинаково печалились оттого, что сейчас не могли бросить всё и сбежать, а вынуждены были отправляться к уже заказанному ресторану, ждать там гостей, принимать их подарки и слушать поздравительные речи.
Первыми подошли родители Рене, улыбчивые, счастливые. Мы с ними отлично поладили; мать Рене приняла меня, как родную, хотя при ней я старалась не упоминать, что почти двадцать пять лет прожила в другом мире.
Женщина так старательно отрицала существование параллельных миров, словно это не её дочь вернулась из того же мира, что и я. Впрочем… Рене говорил, его родителям всё ещё было больно, и родной они считали не только эту Эдиту, а и ту, что убежала от них сквозь портал в положенный ей по рождению мир.
Отец у Рене был немного мягче матери, улыбчивый, довольно молодой ещё мужчина; они с сыном были неуловимо похожи, хотя я так и не смогла определить, у кого Рене унаследовал свою потрясающую красоту, равно как и сильный магический дар.
Они поздравляли быстро, пряча слёзы счастья и умиления, и уступили место Себастьяну и Эдите и их подросшему ребёнку.
Эдиту я была рада видеть едва ли не больше всех. Мы невероятно сдружились за прошедший год, и мне порой чудилось, что она моя сестра, а не Рене. Её горячая поддержка и желание поскорее нас поженить, кажется, было главной причиной, из-за которой мы всё-таки устроили эту свадьбу – и сделали это раньше, чем целая армия купидонов с любовными стрелами выстроится у нас перед окном, заставляя наконец-то пожениться.
Пожелания Эдиты и Себастьяна были тёплыми и очень сердечными, и когда они тоже отошли в сторону, я ощутила лёгкую грусть, осознавая, что никого столь же искреннего здесь больше нет.
Очередь желающих поздравить медленно продвигалась вперёд. Перед нами остановилась Тамила, и я с удивлением отметила, что у неё в глазах стояли слёзы. Даже подумала – неужели она опять возьмётся за старое? Неужели опять попытается доказать мне, что я совершила ошибку? Это было бы слишком жестоко… Я не хотела слушать, что во всём была безгранично неправа. Не сейчас, когда стояла под руку с любимым мужчиной и представляла, какой прекрасной семьей мы будем.
Слёзы в глазах Тамилы засверкали ещё заметнее. Она подалась вперёд, хватая меня за свободную ладонь, и вдруг промолвила:
– Я столько времени была против этих отношений, Анна, потому что боялась, что эта любовь тебя погубит. Мне казалось очевидным: от красивых мужчин добра не жди, а уж если это ещё и Истинный, то не жди вдвойне…
Она посмотрела на Рене, так выразительно, словно он должен был подтвердить её слова, а потом выдохнула:
– Я так рада, что я ошиблась. Вы… Вы двое действительно любите друг друга, и вряд ли существует сила, которая способна вас разлучить. Будьте счастливы. И… Простите уж меня, глупую старуху, за всё то, что я было наговорила, за все препятствия… Зря я это затеяла. Не следовало мне.
– Мы не держим зла, – улыбнулась я.
Рене коротко кивнул. Он недолюбливал Тамилу, но знал о её преданности делу, потому никогда не спорил, когда я давала поручения ей, а не кому-нибудь другому. Мне казалось, между ними был какой-то секрет, о существовании которого меня просто не поставили в известность, но это вряд ли имело значение сейчас. Тамила просто была такая, как она есть – простая, со своими странностями женщина, по-своему добрая, тёплая, уютная, хоть иногда и чрезмерно резкая.
Я именно такой её и любила.
В этом мире я не успела обзавестись слишком большим количеством друзей, но могла причислить Тамилу к их кругу, вопреки всему, что в то или иное время возникало между нами.
– Поздравляю, – выдохнула ещё раз Тамила и крепко обняла меня, прежде чем отступить в сторону.
…Следом за ней потянулись и все остальные. Гостей было предостаточно; я и не думала, что мы с Рене общались с таким широким кругом людей. Поздравляли и все сотрудницы швейного цеха, и Томас, к слову, заинтересованно косившийся на Милли, и даже Селена, которая всё так же активно выражала своё неодобрение по отношению к Рене, явно терпеть не могла его за какие-то старые стычки, но сейчас вполне искренне поздравляла с женитьбой. Кого-то из пришедших нас поздравить я знала хорошо, кого-то – совсем нет, но мне сейчас казалось, что не было человека, который желал бы нам зла.
А если и был, то ничего у них не получится!
Вереница гостей наконец-то подошла к концу, и мы с Рене добрались до стола, признаться, уже достаточно измотанные, чтобы устать от собственной свадьбы прежде, чем она успела толком начаться. Все вокруг шумели, гремела громкая музыка, и мне почудилось, что этот ресторан вот-вот просто развалится на части после нашего празднования.
Но ресторан выдержал, еды хватило на всех, хотя некоторые люди явно явились без приглашения и скорее для того, чтобы поесть, а не для того, чтобы поздравить жениха и невесту. Были и танцы…
Самый первый наш вальс, в котором я почему-то чувствовала себя бегемотихой, хотя на репетициях выходило неплохо. С трудом расслабилась, подчиняясь нежным, но сильным рукам своего уже не жениха, а супруга, и потом долго слушала комплименты о том, как это было прекрасно, хотя не верила ни единому льстивому заявлению. Может, не верила зря…
Шум гостей поглотил нас практически с головой. И когда по десятому кругу кричали «горько» по неизвестно откуда притащенной сюда традиции, когда перед глазами всё начало плыть от перенапряжения и необходимости постоянно улыбаться, я поняла, что сейчас самое время для откровений. Должна же я признаться Рене…
Было страшно. Я понятия не имела, как он отреагирует на новость, и потому, собственно, и не говорила. Вроде бы, всё логично, мы уже муж и жена, давно этого хотели, но я продолжала опасаться, как, наверное, и каждая женщина в такой момент, сталкиваясь с неопределённостью, волей-неволей начинает бояться, что реакция будет не такой, как она надеется.
Мне следовало рассказать Рене обо всём ещё до свадьбы, до того, как мы обменялись брачными клятвами, но я не решилась. Теперь корила себя за это; понимала, что он может обвинить меня ещё и в том, что я не хотела признаваться и…
– Рене, – прошептала я, касаясь его руки. – Давай сбежим?
В его синих глазах сверкнуло озорство. Мужчина улыбнулся и, кивнув, осторожно поднялся со своего места и потянул меня за руку, увлекая за собой. Пока кто-то оглашал очередной тост, а зал вновь разразился весёлым, но уже немного пьяным смехом, мы успели выскользнуть на улицу, прикрыть за собой двери и, не заботясь больше о гостях, убежать прочь.
Ушли недалеко, к реке. Это была та самая, что там, у утёса, где мы с Рене оба собирались умирать, только, разумеется, немного дальше. Та местность сейчас тоже ничем не выдавала произошедшего; трещины на земле исчезли, вода уже не была зелёной. Но я так и не рискнула подойти поближе, а Рене, казалось, вообще остерегался того места. Зато на реку теперь смотрел с улыбкой.
Наверное, радовался тому, что в воде нет примесей той зелёной жижи.
…Собственно, их уже нигде не было. Энергонити спрятались глубоко под землю, в том числе и подведённая к швейному цеху. В один миг по всему миру погасли жилы выбивающейся на свободу силы, характеризующейся главным – дисбалансом.
И это было замечательно.
…Энергоснабжение цеху удалось вернуть законным путём, благо, после изгнания Войчика и пропажи всех Истинных с Рене и вовсе не решались спорить, даром, что у него на шее больше не было цепочки с песочными часами. И когда мы приходили в швейный цех и прислушивались к мерному гудению электроэнергии, местной, модифицированной, но всё равно не имеющей ничего общего с теми жилами силы мира, что протекали внизу, признаться, я испытывала в первую очередь спокойствие и довольство.
Мы подошли к самому берегу и остановились у кромки воды. Рене крепко сжал мою руку, и я почувствовала какую-то удивительную невысказанную поддержку от него.
Всё-таки, между нами была не только любовь. Взаимоподдержка, ответственность друг за друга, доверие… И мне стало стыдно, что я столько молчала про новость, несомненно, важную для него не меньше, чем для меня.
– Рене… Мне давно следовало сказать, – я повернулась к нему. – Точнее, как только узнала. Неделю назад, и… Рене, – я вздохнула. – Я жду ребёнка.
Какую-то секунду мы просто смотрели друг другу в глаза, и я с трудом сдерживала себя, чтобы не начать нести всякий бред о том, что это незапланированно, я виновата, не знаю, как это получилось и не имела права молчать. Потом… Потом скажу. Когда он ответит.
А Рене вдруг улыбнулся – так ярко, как только умел только он сам, и выдохнул:
– Мы ждём ребёнка.
И хотя умом я понимала, что странно ждать чего-то другого, мне показалось, будто камень с души свалился.
– Я тебя люблю, – прошептала я, прижимаясь к мужу, застывая в его объятиях.
– А я тебя, – тихо рассмеялся он. – И буду любить нашего ребёнка. И, может, не одного?..
Мы расхохотались в один голос, хотя не было сказано ничего смешного – просто так странно оказалось загадывать далеко в будущее…
– Вместе навсегда? – прошептал Рене совсем тихо.
– Ну, мы не будем жить вечно…
– И это лучшая новость за последний год, – рассмеялся он. – Но навсегда?
– Навсегда, – ответила я. – Навсегда…
И первой поцеловала мужа.
Файл создан в Книжной берлоге Медведя by ViniPuhoff
