Текст книги "Семейная могила"

Автор книги: Катарина Масетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

15. Дезире

Этой лампой меня шарахнуло, как обухом по голове.

До тех пор я как-то не осознавала, что мне придется навсегда распрощаться с комфортной независимой жизнью в тот миг, когда грузовик с моими вещами отчалит в Рябиновую усадьбу. Что не видать мне больше тихих уютных вечеров в моей квартире.

Обычно я начинаю рано готовиться ко сну, обеспечив себя всем необходимым для приятного времяпровождения в постели. Хорошая музыка, пара новых книг на широком прикроватном столике, чашка зеленого чая, какой-нибудь фрукт, лампа, бросающая мягкий свет на раскрытую книгу, когда я полулежу в своей кровати с приподнятым изголовьем. Или, скажем, последние известия по радио, пока я медленно потягиваю чай, пишу стихи или веду дневник.

С телевизором по вечерам я завязала, опасаясь своей зависимости – я, как закоренелый наркоман, могла просиживать перед ним часами, уж слишком много было у меня кабельных каналов. Если мне вдруг случалось включить новости, я часто зависала на диване до тех пор, пока на экране не возникала заставка ночного телемагазина, зачарованно щелкая между политическими дебатами, художественными фильмами, уникальными обитателями джунглей и документальными фильмами о Второй мировой войне. Иногда я засыпала под какую-нибудь легкую комедию и, проснувшись через два часа, недоумевала, почему ни с того ни с сего все друг друга перестреляли?

Правда, вечера в Рябиновой усадьбе тоже имели свои преимущества, несмотря на неизбежные «Новости спорта» и прогноз погоды на неделю, – они всегда заканчивались в теплых объятиях Бенни, и это меня крайне радовало. Но фонарик под одеялом и ни минуты покоя наедине с собой? Уж не занять ли мне одну из комнатушек на чердаке, научив Бенни кормить грудью?

И вот настал решающий день, и я с тревогой наблюдала за переездом моего скромного, но нежно любимого имущества. Бенни тут же грохнул на лестнице мое красивое керамическое блюдо, что-то бурча про огромные идиотские тарелки, которые все равно не поместятся в шкаф. Когда дело дошло до моей кровати со стальным каркасом и регулируемой высотой, ее он вообще не хотел брать.

– У нас же будет двуспальная кровать, безо всяких щелей посередине. И нечего тебе там регулировать – уж в разных положениях недостатка у нас не будет.

Ладно, я и на это согласилась, пока не узнала, что он уже купил кровать у Бенгта-Йорана и Вайолет, которые завели себе отдельные спальни, потому что Вайолет рано вставать на работу, а Бенгт-Йоран храпит. Подумать только, начинать совместную жизнь в старой двуспальной кровати Бенгта-Йорана и Вайолет, отданной за ненадобностью! Меня передернуло. Но к тому времени я уже купила «вольво», и мои финансовые запасы значительно оскудели, так что приходилось держаться за ту малость, что еще оставалась. Бенни фыркнул, когда я потребовала, чтобы мы, по крайней мере, купили новый матрас. Вот еще глупости! Матрас как матрас, в меру жесткий, чтобы выдержать основательную нагрузку, заявил он, выразительно мне подмигивая, – моя кровать, видите ли, была слишком мягкой и то и дело проседала, когда мы скакали на ней, словно утки на волнах!

Я тут же почувствовала слабость в коленях. Чертов Бенни, знает ведь, на какие кнопки жать! В последнее время я только и думала, что о сексе, видно, эстрогены в крови давали о себе знать.

Так я официально переехала в Рябиновую усадьбу, со сменой адреса и отказом от старого номера телефона. Дело было холодным пасмурным будним днем, я хотела, чтобы Бенни внес меня в дом на руках, но Бенни только застонал и поставил меня перед выбором: либо он вносит в дом мои коробки с книгами, либо меня. И то и другое его спине не потянуть. Но он предложил взять меня за руку, если я сделаю милость и сама перешагну через порог.

Первое время мы много смеялись. Это было просто неописуемо – вместе обустраивать наше общее жилище. Я красила стены, клеила обои, Бенни столярничал. Я, конечно, видела, с каким трудом он удерживается от комментариев относительно моих цветовых решений – безумные джунгли Аниты превратились в «белый антик», а воланы и рюши с кухонных занавесок пошли на тряпки, – и, в свою очередь, приняла пару его предложений, от которых мне по полу хотелось кататься от смеха. Но в общем и целом, пожалуй, можно сказать, что все это время мы были бесконечно счастливы. Уж куда счастливее, чем мне приходилось бывать с Эрьяном, хотя у нас в жизни не было никаких разногласий в вопросах вкуса.

И каждую ночь я засыпала в этой проклятой двуспальной постели бок о бок с Бенни, чувствуя, как его рука покоится на моем животе.

А еще я много фотографировала своей маленькой цифровой камерой. По вечерам я загружала фотографии в ноутбук, писала тексты и верстала из всего этого домашнюю газету под названием «Рябиновый листок». По пятницам, знаменующимися нашими традиционными семейными вечерами, я ее распечатывала и вручала Бенни. Мои старания произвели на него такое впечатление, что он вытащил старую ободранную папку с надписью «Бюллетень Союза работников сельского хозяйства за 1956–1960 гг.», вытряхнул из нее пачку пожелтевшей бумаги и начал складывать туда все номера «Рябинового листка». А я дала себе слово, что отныне буду тщательно документировать все события нашей совместной жизни.

Ха!

16. Бенни

Первые недели после переезда Дезире все было просто чудесно. Как-то раз субботним утром она даже согласилась пойти со мной в коровник. Я вручил ей свой старый рабочий комбинезон, она повязала платок на голову – и до чего же это вышло мило и трогательно! Я так носился с ней, что чуть не навернулся, очень уж мне хотелось, чтобы ей все понравилось. Анита бы небось сразу потянулась за разделочным ножом, если б видела, какие я тут выделываю коленца, с ней-то я особо не церемонился.

Поначалу Дезире боялась входить в стойла.

– Черт, Бенни, какие же они огромные, эти твои коровы! – с опаской воскликнула она. – Да они одним прыжком меня в лепешку раздавят!

– Это же не пантеры, Дезире, – терпеливо ответил я. – Они любят людей! Люди их кормят и доят! Они и прыгать-то не умеют! К тому же они на привязи.

– Ну значит, попятятся и раздавят! – убежденно возразила она. – Возьмут и размажут по этому хлипкому забору.

– Это называется перегородка. И с какой стати им тебя давить?

– А ты представь – приходит человек в стойло, дай-ка, думает, почищу, а они – бум копытом! И ты валяешься без чувств.

– Ты их с лошадьми путаешь, Дезире! Это лошади лягаются. Коровы в худшем случае могут задней ногой мотнуть. Правда, это тоже довольно больно.

– Не доверяю я им, особенно вот этой! – заявила она, уставившись на бедную Линду, номер 415, хотя ленивее коровы еще свет не видывал. Молока дает мало, а жрет за двоих – все подметет своим длинным языком. Жирная, бурая шкура так и лоснится, увидишь сзади – прямо шкаф из красного дерева. По весне на выпас не выгонишь – приходится стегать хворостиной, чтобы оторвалась от кормушки и пошла пастись на воле. Так что напугать Дезире она могла только размером.

– Если кого и стоит опасаться, так разве что вот эту телку, – сказал я. – Она у меня чертовка с норовом, а тут еще и вымя побаливает, когда срет, – она только-только отелилась. Вот к ней заходить не стоит, я на нее антибрык поставил.

Дезире задумчиво посмотрела на меня.

– А на меня ты тоже антибрык поставишь, если я начну лягаться после отела? – спросила она. – Или если станет больно срать?

Мы обменялись счастливыми взглядами. До родов оставалось всего пять месяцев, но нам это время казалось вечностью.

В конце концов я вручил ей веник и велел вычистить кормушку. Тут уж напортачить невозможно – всего делов-то: вымести остатки сена, чтобы подкинуть новую охапку. А сам пошел за свежим тюком. Когда я вернулся, она «подмела» половину кормушки. Кормушка сияла чистотой, как пол в ее стерильной кухне, и где она только щетку раздобыла? Я улыбнулся про себя и показал ей, как кормить телят из ведра. Это не так-то просто – врожденный рефлекс заставляет их тыкаться носом в материнское вымя, и они вечно опрокидывают ведро или залезают в него башкой, да так, что не снимешь! Я слышал, как Дезире чертыхается и выговаривает телятам:

– Ах ты, глупая скотина! Да вот же корм, вот! Посмотри вниз, вниз, кому говорят! Ням-ням, горе ты эдакое! Нет, ну ты посмотри, что ты наделал, весь комбинезон мне изгадил!

В дом она вошла раскрасневшаяся, потная, с ног до головы забрызганная молоком. Мы с ней залезли в душевую кабину, и она предложила намылить мне спину. После чего, естественно, бесстыдно меня использовала.

Но когда мы оказались в кухне, дело снова застопорилось.

– Я так устала! – выдохнула она и рухнула на диван с газетой. – Нет сил ничего готовить!

– Ты что, разве не хочешь есть? – спросил я, втягивая живот, чтобы унять урчание в желудке, – я был голоден, как волк.

– Нет. Ну разве что немного кефира…

– Но… – заикнулся было я.

Кефир! И это после того, как мы полдня вкалывали в коровнике!

Я вытащил пару сарделек из морозилки и закинул их в микроволновку. Прямо как раньше.

Будем надеяться, что, когда родится ребенок, все переменится. Не может же он жить на одном кефире, как некоторые.

17. Дезире

В субботу вечером мы были приглашены к Бенгту-Йорану и Вайолет отмечать «новоселье». Естественно, я оценила тонкий намек – раз я сюда переехала, значит, и устраивать новоселье следовало мне. Никуда не денешься, пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, раз уж этой парочке предстояло стать моими ближайшими соседями на протяжении необозримого будущего.

Я купила в городе букет гвоздик – сама я их терпеть не могу, но они-то об этом не знают. С моей стороны это была акция немого протеста, понятная одной мне. Вайолет пришла в такой восторг от этих чахлых стебельков, словно ей подарили цветы из райского сада. По всей видимости, не одна я решила сделать над собой усилие в этот вечер.

На мой взгляд, я была одета простенько, но мило: брюки и красивый кашемировый свитер. Я даже причесалась по случаю. Но когда мы собрались выходить, Бенни как-то забеспокоился.

– Ты что, переодеваться не будешь? – промямлил он.

Переодеваться? Это еще с какой стати, мы же не на вручение Нобелевской премии идем!

Только увидев Вайолет, выряженную в платье с серебряной вышивкой и в туфлях на высоких каблуках, я поняла, что он имел в виду. На один макияж у нее, должно быть, ушло не меньше времени, чем у меня на покраску коридора на втором этаже Рябиновой усадьбы. Сразу было видно, что это наряд не на каждый день, – Бенгт-Йоран как-то заметно оживился и даже попытался ущипнуть ее за задницу, когда она проходила мимо с заставленным тарелками подносом. Правда, попытка не увенчалась успехом – Вайолет отличалась солидными формами, и это было все равно что попытаться ущипнуть баскетбольный мяч.

Еда была потрясающая, но застольные беседы нагоняли на меня такую скуку, хоть плачь. Сначала Бенгт-Йоран и Бенни посетовали на бурелом и валежник на своих лесных участках. Затем заспорили, когда лучше охотиться на лосей, а потом принялись обсуждать охоту на птиц. Долго. Никому из них даже в голову не пришло вовлечь нас с Вайолет в разговор.

Когда дело дошло до кофе и фантастического домашнего шербета с вишневым вкусом, за столом на мгновение воцарилась тишина. Вайолет повернулась ко мне и с гордостью сообщила, что теперь продает косметику, получая проценты от продаж. Тут я поняла, в чем секрет ее искусного макияжа, – она же, можно сказать, демонстрирует товар лицом!

– Это называется сетевой маркетинг, – продолжала она. – Берешь домой кучу пробников, а потом приглашаешь в гости подруг и им продаешь. Анита тоже раньше… гм, ну да ладно… Короче, решила подработать на дому, там было из чего выбрать. Бенгт-Йоран вообще хотел, чтобы я секс-игрушки продавала, хи-хи-хи!

При словах «секс-игрушки» Бенгт-Йоран встрепенулся и радостно затявкал, как ищейка, взявшая след. Он мгновенно включился в разговор, спросив, какие секс-игрушки я предпочитаю. Наконец-то его заинтересовало мое мнение!

– Конечно же анальные шарики! – воскликнула я. – А видел бы ты мою коллекцию фаллоимитаторов! Лучше всего двойные! Ну а ты, случайно, не пользуешься кольцом для пениса?

В комнате повисло молчание. Бенгт-Йоран сидел с таким видом, будто его протаранила торпеда, а Бенни смотрел на меня во все глаза. Я ему подмигнула.

– Может, еще кофе? – нарочито бодро предложила Вайолет.

Весь остаток вечера мы с ней проговорили о всяких там лютиках-цветочках, правда, развлечения ради я пару раз ввернула «садомазо» вместо «садоводство», выдав это за случайную оговорку. Бенни каждый раз так и подпрыгивал на стуле, хотя с виду был увлечен разговором с Бенгтом-Йораном о разных типах зимней резины.

Но больше всего меня насмешило признание Вайолет, что ей хотелось бы научиться насылать ПМС на своих врагинь.

По дороге домой Бенни был неразговорчив. В конце концов он пробурчал:

– И когда это ты только успела стать таким экспертом по секс-игрушкам?

– Да как-то уснула перед телевизором, а проснувшись, открыла для себя на редкость широкий ассортимент телемагазина, – ответила я. – Ты же прекрасно знаешь, что сама я ими не пользуюсь. Разве я когда-нибудь просила тебя привязать меня к спинке кровати или пыталась запихнуть тебе какую-нибудь пластмассовую хрень в задницу? До тех пор пока у меня есть десяток шустрых пальчиков и ты – анонимная служба «Товары – почтой» мне ни к чему. Правда, меня так и подмывало заказать вибратор под названием «Бионик-техномастер» – можно было бы повесить его на моем рабочем месте в качестве инсталляции.

Так я болтала всю дорогу.

Бенни все больше помалкивал и, казалось, совсем меня не слушал.

– Ты была не очень-то любезна, – произнес он наконец. – Я, конечно, понимаю, что ты считаешь их неотесанной деревенщиной. Не спорь! Да и ради Бога, мне самому порой бывает с ними скучно, но, думаю, со временем ты переменишь свое мнение.

Мне стало немного стыдно, и я попыталась сменить тему разговора:

– Ты им рассказал, что у нас будет ребенок?

– Да как-то язык не повернулся. Понимаешь, они не могут иметь детей. Иногда мне кажется, что именно поэтому Бенгт-Йоран так сдвинут на сексе, – это он хорохорится, все пытается хоть как-то доказать, что он настоящий мужик.

Тут мне и вовсе стало стыдно.

18. Бенни

Нет, меня не обманешь. Они нагоняли на нее жуткую скуку, и в отместку она палец о палец не ударила, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Я-то знаю, как с ней может быть весело, и Бенгт-Йоран с Вайолет наверняка бы это оценили, если б она хоть чуточку постаралась. Сделала пусть небольшое, но усилие.

Принарядилась бы, например. А то напялила не пойми какую кофтень и брюки – ни помады тебе, ничего. И эти ее вечные туфли навроде чешек, просто балерина детского балета… Вайолет-то вон как расстаралась.

За весь ужин она не произнесла ни слова. Я даже не пытался вовлечь ее в разговор, все равно ее наши дела не интересуют. Спасибо еще, что не поджала губы и не затянула какую-нибудь нудятину о правах животных, когда речь зашла об охоте.

И вообще, раз уж она у нас такой друг природы, могла бы поинтересоваться, как сейчас обстоят дела в шведском лесном хозяйстве, я специально про это разговор завел – так нет же, ноль внимания!

А эта история с секс-игрушками? Я даже занервничал, да и остальные, по-моему, тоже. Бенгт-Йоран недавно рассказал мне по секрету, что они с Вайолет подумывают стать членами клуба «Парадизо». И хотя звучит это, как какой-нибудь дом отдыха с солярием и коктейлями с бумажными зонтиками, на самом деле это такое заведение, куда приходишь со своей женой, а резвишься с чужой. Женой, в смысле. Заходишь в такую специальную комнату, кругом подушки – и давай играть в кучу малу! Я такое как-то по телевизору видел, все это сильно смахивало на секс-пытки в тюрьме Абу-Граибе. Но по мне, так ради Бога, пусть делают что хотят, лишь бы им хорошо было. Но самое смешное, что Дезире, по-моему, вообразила себя эдакой радикалкой в вопросах секса, когда толкала свою речь. Она небось думает, что мы тут все отсталая деревенщина, а она вся из себя такая образованная, словечки-то какие вычитала! Да знала бы она! А с этим кольцом для пениса совсем по-дурацки вышло – думаю, она и сама не поняла, что, по сути, спросила у Бенгта-Йорана, нет ли у него проблем с потенцией. Понятно, что он напрягся.

Но в одном она права – нам с ней вся эта пластиковая дребедень ни к чему. Обойдемся как-нибудь и тем, что Бог послал. Она и бриться-то не бреется, да и я никогда не понимал, зачем некоторые там все себе выбривают. Кому мешают эти славные кустики? И с чего бы это мне привязывать ее к кровати? Мне нравится, когда она там шебуршится между простынями. Однажды мы решили посмотреть порнуху, так только нахохотались до слез. Правда, после мы, конечно, всю ночь занимались любовью, я целый день потом шатался по коровнику, как привидение. Что ж, против инстинктов не попрешь.

Короче, с добрососедскими отношениями пока у нас как-то не очень складывается. Вот с Анитой все было по-другому! Вайолет было заикнулась об этом, но, слава Богу, вовремя спохватилась. Анита с Вайолет сразу поладили. Они все время что-нибудь друг у друга одалживали, а косметику эту Анита вообще таскала домой мешками. Они обменивались рецептами, вместе ходили по бруснику, а однажды даже поехали в город на мужской стриптиз, вернулись домой разгоряченные, только держись. Если задуматься, я ведь, пожалуй, тоже мог бы рано или поздно очутиться в той комнате с подушками, если бы Анита осталась… бок о бок с Бенгтом-Йораном, б-р-р!

Как бы то ни было, со стороны Вайолет было довольно мило принять Креветку без всяких там закидонов или косых взглядов. Я ведь прекрасно знаю, что Анита не раз сидела у нее на кухне, размазывая тушь по лицу, и рассказывала, какая же я сволочь. И уж наверняка Креветке тоже досталось. Да только ведь штука в том, что, если бабы не поладят, – прощай, дружба! Придется провентилировать с Креветкой эту тему. Кто знает, когда еще друзья пригодятся?

19. Дезире

Когда я была на пятом месяце, наступила весна, и Рябиновая усадьба стала постепенно пробуждаться к жизни. Каждый вечер, въезжая на своем «вольво» во двор усадьбы, я обнаруживала что-то новенькое. То одно выглянет из-под снега, то другое пробьется из-под земли. То Бенни что-то смастерит, покрасит или начистит и теперь стоит и ждет моего одобрения.

Это было прекрасно. Я всю жизнь прожила в городе и не знала, что каждое время года пахнет по-своему или что небо бывает таким разным.

Я никогда не слышала, как кричит кроншнеп. Если бы мне пришлось на смертном одре загадать последнее желание, единственное, чего бы я попросила, – это услышать крик кроншнепа весенним вечером. В этом крике есть все: и надежда, и тоска, и весна. И вечность.

Но не все, что появлялось из-под снега, настраивало меня на романтический лад. Оказалось, что большая часть двора была завалена всяким барахлом, которое Бенни не успел отвезти на свалку, – старыми автомобильными шинами, ржавыми ведрами, запчастями, строительным мусором. Я даже не уверена, что он вообще заметил бы, если б какой-нибудь друг порядка вдруг взял и вывез все это добро со двора – ну, может, почувствовал бы, что чего-то не хватает: «Что за черт?!»

Ну и, конечно, саженцы Аниты.

Как же все-таки ужасно – вот так сажаешь себе ягодные кусты, рассаду, деревья и луковицы, а потом вдруг понимаешь, что кто-то другой будет собирать ягоды и фрукты, наслаждаться запахом цветов.

Была бы я на ее месте, я б, наверное, прокралась сюда темной ночью, облила все клумбы бензином и подожгла. А потом исполнила бы дикий танец вокруг костра с развевающимися по ветру волосами, вонзая спицы в куклу-вуду, представляя, что это я.

Ясное дело, Аните ничуть не легче от того, что я вообразила, будто понимаю ее. Если бы она услышала, как я тут разглагольствую, ей бы и меня захотелось облить бензином.

Однажды я пригласила в гости Мэрту. Когда больше года тому назад я билась в истерике, расставшись с Бенни, именно Мэрта помогла мне продержаться на плаву, а когда Робертино превратил ее жизнь в кромешный ад, я отплатила ей тем же.

Я не приглашала ее раньше только потому, что не знала, как бы поделикатнее обойти больную тему: я была беременна, а Мэрта была стерилизована, хотя ребенка хотела не меньше меня.

Вторая причина заключалась в том, что все это время она была в спортивном лагере со своим новым возлюбленным, Магнусом, который готовился к олимпийским играм для инвалидов. Несмотря на то что Магнус был прикован к инвалидному креслу, в последнее время он раззадорился, как испанский петух, – бронзовая медаль его, видите ли, уже не устраивала, теперь он, ни много ни мало, метил на новый олимпийский рекорд! Правда, Мэрта сама была виновата – за какой-то год она превратила безвольного нытика, преисполненного жалости к себе, в спортсмена с неуемными амбициями. Это она внушила ему, что нет ничего невозможного, и теперь отступать было некуда.

– Ты подумай, – вздыхала она, – раньше мы часами валялись в постели. С руками-то у него все в порядке – то, что он потерял, лишившись ног, с лихвой компенсировалось ловкостью пальцев, как любил говаривать он. Разговаривали, вспоминали, как я вернула его к жизни… Вот черт! И что нам не лежалось? Нет, слишком уж все хорошо было! Зато теперь только и вижу его, когда помогаю принять душ после тренировки, а со своими гантелями он возится больше, чем со мной!

Правда, тут она кривила душой, она безумно гордилась всем, чего с ним добилась.

И вот как-то раз весенним вечером мы сели в машину и рванули за город смотреть мою усадьбу.

– Что-то ты устало выглядишь, чучело ты беременное! – добродушно произнесла она.

Я не сразу сообразила, что на это ответить, и она пристально посмотрела мне в лицо.

– Ты что, и правда думаешь, что я завидую твоему ребенку? – спросила она. – Моему будущему крестнику?

И в этом вся она – прямота и искренность. Просто камень с плеч!

– А кто, интересно, тебя уговаривал дать шанс твоему работяге, пока ты все ныла, какие вы разные? Так что с тебя причитается: обещай, что я могу рассчитывать на стол и кров в твоем доме на закате моей жизни… Когда Магнус решит предпринять кругосветное путешествие в одиночку, а потом покорить Эверест. Я буду выгуливать ваших внуков, рассказывать им скандальные истории твоей жизни и травить байки про привидения, которые еще долгие годы будут не давать им спать. На то и нужна крестная мать!

Я пожаловалась, что меня мучают угрызения совести за то, как я обошлась с Анитой, и поделилась опасениями, что мне еще предстоит за это заплатить. Должно быть, со стороны это выглядело уж как-то слишком смиренно – эдакая кающаяся грешница, образец добродетельности, – потому что Мэрта тут же перебила меня.

– Конечно, заплатишь! – сказала она. – There is no such thing as a free lunch![5]5
  Аналог русской поговорки «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке» (англ.).


[Закрыть] Из-за своей совестливости ты теперь будешь стараться дать своему работяге все то, с чем Анита справлялась куда лучше тебя, потому что тебе будет казаться, что ты его этого лишила. Но главное, постарайся все же остаться той женщиной, в которую он влюбился, предпочтя ее Ангелу Домашнего Очага. Представляю, как тебе придется попотеть! Я тебе не завидую! Ну разве что твоему животу, но с этим тебе придется смириться! Все, поговорим о чем-нибудь другом!

В четверть седьмого она вылезла из машины во дворе усадьбы, как раз когда Бенни вышел из коровника. В половину седьмого они уже были влюблены друг в друга, насколько можно быть влюбленным безо всякого намека на секс. Скажем, как сводные брат с сестрой. А я вздохнула с облегчением.