Текст книги "Не плачь, Тарзан!"
Автор книги: Катарина Масетти
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
«How sweet and strange»[15]15
Как сладостно и странно (англ.).
[Закрыть]
Вечно Мариана и Йенни строят из себя циничных, искушенных особ. Они много говорят о мужской сущности, презрительно смеются и закатывают глаза, когда в поле зрения появляется какой-нибудь дискотечный Казанова, загорелый и чуть больше положенного благоухающий кокосовым ароматом, с волосами чуть длиннее обычного и с расстегнутым воротом. Когда басист из оркестра искрил своими улыбками и подмигиваниями на весь танцпол, Мариана и Йенни смеялись над женщинами, которые призывно глядели на него и пытались пробиться поближе к сцене.
Зато такой, как Зорро, для них в самый раз, в один присест проглотили наживку, крючок и леску. Они как будто не замечали, что вся его болтовня, на первый взгляд скромная, – сплошное хвастовство. Они не видели, как он оттеснил меня от Марианы, заслонив ее плечом. Он то и дело отпускал замечания, из которых явствовало, что я сопливый щенок, называл меня парнишкой и разговаривал со мной свысока. «Э нет, парнишка, за эти коктейли плачу я», «Ну что, Мариана, пойдем, потанцуем? В отличие от Янне я не в силах устоять перед твоими зелеными глазками!.. Йенни, love of my life,[16]16
Любовь всей моей жизни (англ.).
[Закрыть] ты ведь позволишь? А Янне пусть пока расскажет тебе о компьютерах, только смотри у меня, мы скоро вернемся…»
Ему нужны были обе, он постоянно держал их на крючке, пожирал взглядом, был так обходителен, что у меня желчь подступала к горлу. Я все время боролся с порывом врезать ему как следует прямо в пасть, растянувшуюся в победоносной улыбке, да так чтобы зубы посыпались! Я бы собрал их и сделал ставку в рулетку!
А потом приперся этот белобрысый качок и уделал его так, что мокрого места не осталось. Чао, бамбино, тебе остается умчаться галопом в ночь верхом на Торнадо, ведь это единственный, кто тебя пока еще терпит!
И вдруг вечер стал нашим. Мы с Марианой проделывали подозрительные телодвижения, отдаленно напоминавшие танго. Мы были так близко друг к другу, нас разделяли только одежда и представления о приличии. Она уткнулась носом в мою подмышку, а я тихонько обнял ее, она просунула ногу мне между колен, и мы превратились в пазл, где все кусочки совпадали друг с другом. Оркестр исполнял «А Nightingale Song in Berkeley Square»,[17]17
«Соловьиная песня в Беркли-сквер» (англ.).
[Закрыть] низким хриплым соло на саксофоне: «How strange it was, how sweet and strange, there was never a dream to compare…»[18]18
Как странно, как сладостно и странно, с мечтой невозможно сравнить… (англ.).
[Закрыть] И я подумал о нашей первой необычной встрече: это была в буквальном смысле женщина свыше!
Наше блаженство длилось около часа. Потом я все испортил. Я вспомнил о своем решении. И рассказал ей о том, что чувствую.
Мариана застыла в моих объятиях.
– Знаешь, Янне… – грустно сказала она. – Когда Мике вернется…
Она не сказала «если». Она сказала «когда».
– Когда Мике вернется… я же не… я не давала тебе повода…
Она жевала кончик криво постриженной прядки волос. Наверно, сама себя стрижет, маникюрными ножницами, не всегда имея зеркало под рукой.
– Ясное дело, – весело отозвался я. – Когда Мике вернется, вы выстроитесь в ряд в коридоре и броситесь ему на шею, а потом начнете присматривать подходящий домик, в котором будете жить счастливо до конца своих дней. А иногда к вам будет наведываться приятель Янне со своими вечными корзинами, и все будут дружески посмеиваться над этим придурком. Вы будете угощать его кофе на новой кухоньке, обставленной мебелью из предложения года в ИКЕА.
Мариана посмотрела на меня с грустью. Танец закончился, и мы сели за столик. Вокруг стоял шум, посетители постепенно пьянели. Мариана теребила замок на сумочке.
– Я не стану отвечать тебе такими же колкостями, – сказала она, не глядя на меня. – Ты сам не понимаешь, как зло прозвучали твои слова. Ведь мы с Мике никогда не переедем ни в какой домик. Все зависит от того, насколько продвинулась вперед медицина. У Мике не все в порядке с головой, понимаешь? Это все, что я могу тебе сказать. Не буду вдаваться в подробности. Но если он начнет зарабатывать деньги, то найдет какой-нибудь сумасшедший способ потратить их. У меня есть только один шанс увидеть уютный домик изнутри: наняться туда уборщицей, – сказала она, криво усмехнувшись. – Кстати, Янне, тебе уборщица не нужна на пару часов в неделю?
Не знаю, за что она делает мне так больно. Я ведь никогда не обходился с ней как с нищей прислугой. С Зорро она, по крайней мере, кокетничала, а я для нее всего лишь избалованный щенок. И с этим ничего не поделаешь.
– Я отвезу тебя домой, – сказал я.
И мы поехали.
Затем я вернулся в ресторан. После четырех бокалов виски я снял какую-то девушку, которая работала в сервисе по уборке квартир. Но это не помогло.
«Мама, проснись!»
Почему ты такая грустная, мама? Мы опять что-нибудь натворили? Я же не виновата, что Габби написала в кровать! Я даже не видела, а она ничего не сказала, а когда я почувствовала, что мокро, то решила, что это кока-кола! Мама, проснись! Билли голодный! Билли, ты ведь голодный? Я тоже есть хочу, мама! Проснииись!!! Эта Сигрид весь вечер болтала по телефону, я думала, она говорит с папой, а Майя – та, у которой вся голова в маленьких косичках, – она очень добрая. Она мне тоже косички сделала, видишь? Ты видишь, мама? Проснись же скорей! А жемчужин у нас не было. Она сказала, что их можно купить. Я попросила папу купить жемчужин. Что-что? Я же сказала, что звонил папа! Ну почему ты такая грустная! Папа звонил, пока тебя не было, как раз перед тем, как пришла тетя Йенни. А эта Сигрид все болтала по телефону, но я не знаю, с папой она говорила или нет, потому что она называла его Ахмедом. Почему она зовет нашего папу Ахмедом? Говорю же, это был папа, он потом еще раз звонил, я с ним разговаривала, он сказал: «Малышка, я скоро вернусь, и тогда мы устроим праздник». Я спросила его про жемчужины, а он сказал: «Вот так раз, я только что переплыл семь морей и набрал жемчужин, у меня их полная корзина!» Я говорю: «Целая корзина, прямо как у нашего мороженщика!» А папа стал расспрашивать, что за мороженщик, и я ему все рассказала. Ой! Ты чего щиплешься?! А что такого? Я просто сказала, что это дядя, который приходит к нам и приносит еду в большущих корзинах, что он один раз оставался у нас на ночь и я ужасно перепугалась, потому что решила, что это папа! Тогда папа захотел поговорить с тобой, а ты как раз ушла с мороженщиком! А потом пришла тетя Йенни, папа и с ней поговорить захотел, но она с ним очень быстро попрощалась, взяла Габби и Калле и повела их домой, хотя они уже почти спали, и тетя Йенни тоже была очень грустная! Правда, не такая, как ты! Когда ты снова развеселишься? Мы такие голодные! Просто помираем от голода! У нас не найдется какао?
«Одна в целом мире»
У меня было ощущение, что я оскверняю любимый сюжет сказок и мыльных сериалов. Не бывает такого, чтобы прекрасный молодой принц получил от ворот поворот из уст потрепанной старой нищенки с двумя детьми!
Но после того вечера в кабаке, когда Янне дал понять, что привязался ко мне больше, чем нам бы того хотелось, я решила говорить с ним начистоту. Я поняла, что в его волосатой груди бьется сердце романтика – он и сам себе удивлялся – и это сердце ранить мне не хотелось. Мне он очень, очень нравится.
Оставлять его на ночь я больше не могу, как бы одиноко мне не было временами в моей двуспальной кровати. И не только из-за детей, которые по утрам просовывают свои вспотевшие головенки ко мне в комнату, пока не разбудят меня окончательно. Я не хочу давать Янне повод надеяться. Откуда только взялась эта дурацкая мысль, будто женщины заводят себе любовника только для того, чтобы кто-то был с ними в постели, будто им всегда нужны близкие отношения! Тогда как мужчинам нужна one night stand…[19]19
Женщина на одну ночь (англ.).
[Закрыть]
По-моему, сегодня все происходит наоборот. Сейчас полно девушек, которые разъезжают по барам на стильных авто, не имея ни малейшего желания пускать мужчину в свою жизнь и в свой холодильник. Опыт научил их, что некоторые мужчины норовят упасть на диван в ожидании, когда им приготовят кофе…
Осенью мы с Янне часто беседовали об этом во время наших долгих телефонных бесед, обычно это происходило поздним вечером, когда дети спали. Так приятно было поговорить со взрослым человеком, ведь, как правило, по вечерам это удовольствие мне практически недоступно. Иногда мне становилось так одиноко, когда дети ложились спать, что я звонила в SAS или в железнодорожные кассы, чтобы оставить запрос и потом услышать эхо долгожданного звонка и короткую просьбу: «Представьтесь, пожалуйста! Мы так рады, что вы позвонили!»
Мы с Янне много смеялись, часто ругались, но, как только он начинал осторожно выспрашивать, когда мы увидимся, я всегда находила повод поскорее закончить беседу.
Я рассказывала ему, что часто где-то внутри меня писклявый голос начинает канючить: «Садись в „ламборджини“, и дело с концом! Он и детей готов взять!»
– Прав твой голос, – сказал Янне. – А когда им исполнится восемнадцать, они получат по машине! Пусть у каждого будет своя! К тому времени у нас уже появится семейный автомобиль с кучей своих детей.
– Ты можешь себе представить, что я поселюсь на твоей вилле, буду покупать эксклюзивные наряды по твоей кредитной карточке, отдам Беллу и Билли в частные школы? А со временем ты захочешь завести пару общих детей, чтобы доказать свою мужскую состоятельность и завещать им свой капитал.
– Ну-у… ну надо же мне когда-нибудь повзрослеть. По-моему, если у меня появятся дети, которых надо будет воспитывать, я сразу повзрослею.
– Ага, а через семь лет совместной жизни, когда мой живот отвиснет гармошкой после четырех или пяти беременностей, ты встретишь молодую красотку с глазами испуганной лани, которая будет обожать тебя, разделять твой образ жизни и знать, что она хочет. Сначала я этого не замечу, ведь ты по-прежнему будешь пропадать в заграничных командировках, а я буду сидеть дома с детьми. Но в один из приездов в тебе вдруг взыграет молодость и тебе понадобится срочно встретиться с клиентами, ты позвонишь домой поздно вечером и скажешь: «Дорогая, ложись без меня!» А утром окажется, что твоя половина кровати пуста, и через несколько месяцев я снова стану матерью-одиночкой, только детей у меня будет в два раза больше, и больше будет горечи на душе, хотя, наверно, с деньгами будет получше. Впрочем, это не факт, ведь средства на адвоката есть только у тебя…
– Остановись, Мариана, ты слишком разогналась. Может быть, прежде чем ныть о разводе, просто попробуем пожить вместе?
Но меня уже понесло.
– Ни за что, Янне, ни за какие коврижки я не решусь на такое! Ты не заметил, что в нашем веке каким-то странным образом размножение целиком и полностью взвалили на женщину? Мы всегда должны быть готовы к участи матери-одиночки с оравой детей и минимальным доходом. И так во всем мире, я недавно читала, что в одной трети семей женщина является кормильцем. В Африке, Южной Америке, Азии. Я не понимаю, почему так получается? Мужчины бросают семью, ни о чем не заботясь, а может, им только кажется, что они заботятся о семье, а на деле им все равно. Или такие отцы, как Кенни, от которых один вред.
– Прекрати, Мариана! Я же, наоборот, говорю, что хочу быть вместе с тобой, хочу разделить ответственность, а ты плетешь о каких-то беглых африканцах! У нас-то, кажется, родители делят воспитание детей пополам, и это нормально.
– Ну да, встречаются редкие экземпляры, которые берут на себя ответственность и половину обязанностей. Обычно у них уже есть в резерве новая жена, которая стремится завоевать их уважение, стать другом их детей и выкладывается на сто пятьдесят процентов. У этих отцов всегда находятся средства на хоккейное снаряжение, на которое матери не хватило денег, а также на поездку в Таиланд с новой женой и старыми детьми… Они забирают детей, а мать остается одна. Только это не для меня: неродной отец никогда не почувствует ответственности за детей своей бывшей жены, которых она завела от бывшего мужа, а я навсегда останусь с оравой детей…
На этом месте Янне рассвирепел и обрушился на меня с потоком отборных ругательств в адрес чокнутых мамаш, которые не дают отцам общаться с детьми, хотя те только и мечтают принять участие в их воспитании. Эти чокнутые мамаши таким образом мстят мужчинам за то, что те бросили их. Такие тоже бывают, ответила я, но редко, чаще отцы забывают забрать ребенка, который весь день ждет его на чемоданах под дверью. Если уж они такие заботливые, то почему не берут декретный отпуск?
Тут Янне не выдержал и нанес удар ниже пояса. Он сказал, что моя категоричность, наверно, объясняется тем, что у меня никогда не было мужчины, которому я могла доверять, а мой муж был ненастоящим… словом, просто ненастоящим. А сам он в состоянии пережить любые невзгоды, на этот счет я могу не беспокоиться. Я бросила трубку и долго боролась с рыданиями, но в конце концов не сдержалась. Я решила, что мне остается только с головой погрузиться в детей и работу. На этом фронте есть чем заполнить тяжелые будни.
А мысли про любовь можно смело оставлять на потом. Годам к пятидесяти мы с этим разберемся. Куплю себе хороший корсет, подтяну прищепкой морщинистый подбородок – и вперед, на охоту!
«Фрекен Козья Ножка»
С головой погрузиться в работу оказалось несложно. Ректор просто дышал мне в затылок с тех пор, как мы с ним крепко поговорили. До пятницы мне надо было составить учебный план на всю осень для восьми классов, которые делились на несколько потоков. Довольно глупо поручать это мне, ведь я не работаю на полную ставку, но я оказалась единственным учителем рисования с нужной квалификацией.
И вовсе не потому, что в этой школе высоко ценилась такая квалификация. Когда им был нужен учитель рисования на несколько уроков, ректор обращался на биржу труда, к выпускникам народных школ, прошедшим общий курс эстетической подготовки, к душевным любителям керамической лепки или к кому-то в этом роде. Учительница музыки жаловалась на ту же проблему: раз ты умеешь играть на лире, значит, можешь давать уроки музыки! Пока она была в декретном отпуске, ее заменяли кантор-пенсионер и рок-барабанщик, проходивший реабилитационный курс лечения от наркозависимости. Посмотрела бы я, как они заменили бы учителя математики старым ревизором или жизнерадостным студентом с деревянными счетами!
Я сидела в душном крошечном кабинете, который мне по непонятной причине приходилось делить с учителем биологии, и продиралась сквозь план уроков, которые вели другие учителя. Из магнитофона раздавались голоса местных птиц, а на полке прямо перед моим носом стоял стеклянный резервуар с мерзопакостным банановым пауком. Интересно, они посадили меня среди друзей природы и орнитологов, потому что учителя рисования находятся под угрозой вымирания? Мы и правда стоим на отшибе, ни рыба ни мясо, наш предмет не отнесешь ни к теории, ни к ремеслу, иногда мне кажется, что в учительской поговаривают о том, будто в школе мы вообще не нужны. За счет нас можно было бы увеличить количество информатики. Или научить детей заполнять декларации, подготовить к экзаменам на права, рассказать, как оказывать первую помощь, показать, как выделывать кульбиты на спортивных снарядах. Эта проблема объединяет нас с учительницей музыки, иногда мы сидим с ней вдвоем где-нибудь в углу. Когда я только начинала работать, учитель информатики каждый день повторял: «Кого я вижу! Фрекен Козья Ножка!» Это продолжалось до тех пор, пока я угрожающе не помахала перед ним коричневыми кисточками из куницы со словами: «Еще раз меня так назовешь, и я воткну их тебе в задницу!»
Мои коллеги расщедрились на похвалу один-единственный раз, когда попросили меня нарисовать открытку какому-то учителю к пятидесятилетию. А однажды ректор попросил меня нарисовать новые вывески.
Кроме того, все уверены, что каждый учитель рисования в душе несостоявшийся художник. Я говорю им в ответ, что тогда все учителя шведского языка – это несостоявшиеся писатели, учителя физкультуры – плохие спортсмены, а учителя физики – неудавшиеся инженеры.
Хотя я не жалуюсь. В общем и целом мои коллеги представляют собой приличное сборище разочарованных типов. Хорошо еще, что во время наших задушевных чаепитий из учительской не ведется прямая трансляция, иначе мы оказались бы на первой полосе вечерних газет за злословие и низкую клевету. Мы перемываем косточки школьной администрации, ректору, ученикам и друг другу.
Если б не эти беседы, то мне пришлось бы обходиться без разговоров со взрослыми людьми по нескольку дней. Дети – это и есть вся моя жизнь.
Учитель труда Йонте – один из самых завзятых молчунов в нашей учительской. Обычно он ведет себя незаметно, хотя однажды я была страшно удивлена, увидев на полке в его каморке маленькие смешные фигурки из кусочков металла, оставшихся после урока труда. Йонте покраснел, признавшись, что сделал их сам.
Как бы то ни было, в воскресенье, после того ужасного вечера в ресторане, когда Зорро растоптал надежды Йенни, а я отказала Янне, Йенни пришла ко мне. Я готова была собрать ее по кусочкам, чтобы склеить эти кусочки заново, но оказалось, что Йенни совсем не раздавлена, скорее наоборот: она пребывала в каком-то подозрительно развеселом настроении.
О Стеллане Улофе Росенгрене почти не упоминалось.
– Ну ладно бы еще один ребенок! – возмутилась она. – Но близнецы! – Не знаю, почему ее так задела именно эта деталь.
Неожиданно Йенни защебетала о Йонте. Он пригласил ее к себе на чашку чая, когда подвозил домой. Оказалось, что Йонте тоже был почитателем Стагнелиуса. Но это еще не все! Он поведал Йенни, что часто вспоминал «Оду гниению», когда дела его были совсем плохи, нога болела после операции и он чувствовал себя самым лысым человеком на свете.
– Представляешь, – чирикала Йенни, – когда он совсем отчаивается, то напевает эту оду на мелодию песни «Горы покрыты росой»!
О, гнилость, невеста, спеши же скорей
Накрыть одинокое ложе!
Отринут я миром, покинут я Богом,
Лишь ты излечить меня можешь! —
пропела она.
Она вела себя, как женщина, которая вот-вот готова влюбиться. В Йонте! До чего все-таки странно устроен наш мир!
Я не стала ее отговаривать. Это стоило мне большого труда, потому что мне было завидно. Янне сидел в моем подсознании, словно большущая заноза.
А потом… потом случилось то, во что я никогда не смела поверить. Моя жизнь снова перевернулась с ног на голову.
«Не хватает только вериг»
Иногда, после того как я расстаюсь с какой-нибудь женщиной, я на удивление часто встречаю ее в разных местах. Я сталкиваюсь с ней неподалеку от своей работы, в кабаках, где обычно бываю, или в тренажерном зале, когда там занимаюсь. Теперь я знаю, в чем дело.
В последнее время я стал подкарауливать Мариану, как фанаты звезду Голливуда. Я вроде как случайно оказывался рядом с ее школой или с детским садом, куда ходят ее дети. Покупал продукты в супермаркете неподалеку от ее дома – хорошо, что я не встретил ее, иначе она немедленно догадалась бы, что я здесь делаю, ведь этот магазин находился ужасно далеко от моего дома. Где она бывает еще, я не знал.
Мои преследования имели две цели. Конечно же мне хотелось увидеть ее. Но еще это было своего рода паломничество. Я представлял себе, что ступаю на священную землю, по которой только что прошла она.
Об этом я никогда никому не скажу. Я настолько измучился, что для полной картины мне не хватало только вериг.
Впрочем, она ведь напрямую не запрещала мне переступать порог ее дома, убеждал я себя. Почему бы мне просто-напросто не заглянуть к ней как-нибудь вечером, случайно проходя мимо? А что, если у меня вдруг оказался лишний билет в театр?
Она сказала мне ясно и откровенно. Когда вернется Мике, она будет с ним. Мике – ее настоящая большая любовь. И сколько она будет его дожидаться?
Ранняя осень перешла в позднюю. Я уныло разглядывал свой сад, который надеялся предоставить в распоряжение Марианы и ее маленького семейства. Даже заказал для них качели с веселым дизайном.
Я много работал, ездил в командировки, консультировал областное правление. Обновил свой гардероб и отремонтировал ванную, полагаясь на вкус Шарлотты: теперь стены украшала мозаика из черного стекла с небольшими вкраплениями желтого, а шкафчики были сделаны из редких пород дерева. Потом Шарлотта надолго уехала за границу.
Мариана никогда сама не звонила, однако на мои звонки чаще отвечала дружелюбно, если не радостно. По крайней мере, если не была чем-то рассержена. Я знаю, что ей нравилось говорить со мной. Мы могли трепаться часами, но только я собирался спросить, когда мы увидимся, как тотчас что-нибудь случалось. Наверно, мой вопрос выползал из трубки в виде гигантского облачка с фразой из комиксов, прежде чем я собирался произнести его вслух, потому что она всегда успевала за несколько секунд предупредить его: «Ой, ладно, пока, а то у меня сковорода на плите, Билли в ванне сидит, к Белле пришла подруга, которую пора проводить…» Каждый раз она придумывала новые оправдания тому, почему мы не можем быть вместе, одно другого неубедительнее.
Ей ужасно не хотелось со мной встречаться. Надоел я ей своими возвышенными речами. Тут и думать нечего.
В один прекрасный день я оказался в ее подъезде. Воровато оглянувшись, погладил пальцем табличку с надписью: «Манфельдт», висевшую в стеклянном шкафчике среди имен других жильцов с нижних этажей. Я сел в лифт и нажал кнопку, мурлыча что-то себе под нос, как будто езжу на этом лифте каждый день.
Затем снова спустился вниз.
И снова поднялся наверх.
Выйдя из лифта, я состроил веселую беззаботную мину и позвонил в дверь. Было около половины шестого, в это время они наверняка дома.
Дверь открыл мужчина средних лет. Он был одет в джинсы и светло-голубую рубашку, выглядел он немного небрежно, но это была милая небрежность, отдававшая какой-то французской искушенностью. Непричесанные волосы, ярко-голубые глаза – хотя, может, они казались такими из-за рубашки. На ногах у него были сандалии, хотя за окном стоял ноябрь. Он вытер руки кухонным полотенцем и приветливо посмотрел на меня.
Может, у Марианы есть брат? Или она успела завести себе нового любовника?
– Здравствуйте, – сказал мужчина.
Я пробормотал, что я приятель Марианы, вот проходил мимо, решил проведать ее.
– Она вышла в магазин, – сказал мужчина. – Но скоро вернется. Может быть, вы подождете ее здесь? – Он протянул руку. – Меня зовут Мике.