Текст книги "Чары дракона"

Автор книги: Катарина Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Со вздохом облегчения Джилл подняла глаза и тут увидела, как на неё неотрывно смотрит Перрин, стоявший между эвкалиптовыми деревьями примерно на расстоянии двадцати футов.

– Чего ты хочешь, сопливый маленький хорёк?

– Э, м-м…

– Выкладывай, или я перережу тебе горло!

– Джилл, прости меня! Это все.

Она обнаружила, что встала и держит свой серебряный кинжал. Только память об обещании, данном Невину, заставила её снова убрать оружие в ножны и сесть.

– Я никогда не хотел причинять тебе боль, – взвыл Перрин. – Я любил тебя.

– Конское дерьмо! Слушай, хорёк. Знаешь, почему ты до сих пор жив? Невин приказал мне оставить тебя в покое. В противном случае я бы тебя убила. Понял меня?

С последним воплем, как привидение на рассвете, Перрин повернулся и побежал. Насколько Джилл могла видеть, побежал он к спасительным конюшням и своим любимым лошадям. Она ощущала свою ярость, как огонь, который взметается к небу, лижет её магический круг и угрожает прорваться сквозь него. Усилием воли Джилл призвала его назад и заново представила пентаграммы, чтобы установить магическое ограждение. После того, как круг снова стал по ощущениям плотным, Джилл поняла, что больше не боится Перрина. Она опасалась того, что с ним сделает, если даст себе волю. Она заметила эту перемену в себе, как самый приятный подарок, какой только получала за последние годы.

Примерно час Джилл оставалась в относительной безопасности сада. Хотя она пыталась делать упражнения по двеомеру, она не могла должным образом сосредоточиться, постоянно думая о Родри. Наконец Джилл отправилась назад в общий зал, где Саламандр развлекал толпу и даже угрюмого владельца гостиницы, рассказывая одну из своих неприличных историй, одновременно жонглируя яйцами и апельсинами. Хотя большинство людей посчитали бы его бессердечным, Джилл могла сказать, судя по его болтовне, что он страшно беспокоится о брате. Она села в уголок и наблюдала за ним, почти не слушая, в то время как её разум блуждал от Родри к Невину и обратно. Сломав защитный круг, Джилл постоянно чувствовала мысли этих двоих, но боль ушла, оставив горькую пустоту. По мере того, как тянулся день, она временами ловила вспышки эмоций или слышала призраки слов, но их напряжённость падала. Когда солнце спустилось совсем низко и владелец гостиницы стал обрезать фитили для ламп, они окончательно исчезли.

Отпустив последнюю шутку, Саламандр оставил зрителей. Он взял кувшин с вином и два кубка и сел рядом с ней с нарочитым вздохом. Джилл разлила вино им обоим.

– Великий Криселло устал?

– О, попридержи язык, красивая помощница. После всего, что наговорил мне Невин, я никогда не хочу снова слышать это имя. – Однако Саламандр все равно улыбнулся. – Но представление получилось великолепное, не так ли?

– Да. Мне его даже не хватает…

– И мне. А теперь придётся возвращаться к скромному ремеслу гертсина. Это все, что остаётся таким, как я. – Саламандр салютовал ей кубком, затем сделал большой глоток. – Интересно, что там наверху делает Невин. Клянусь всеми демонами, это продолжается целую вечность.

– Думаю, худшее позади. Я в некотором роде могла чувствовать, что там происходит, но все прекратилось.

– В некотором роде? Не хочу больше ничего знать.

– Не думаю, что мы оба хотим что-либо знать об этом.

Владелец гостиницы зажигал масляные лампы длинной лучиной, когда Родри вернулся в общий зал. Когда он остановился перед дверью, Джилл встала, думая, что ему потребуется её физическая поддержка, как человеку, выздоравливающему после долгой болезни, но заколебалась, внезапно испугавшись, когда робкий свет разросся и взметнулся вокруг него. Джилл никогда не видела человека в такой ярости.

Его ярость изливалась наружу, как горящее масло из лампы, горячая и опасная.

– Я думаю, он помнит, что они с ним сделали, – сказал Саламандр с оттенком дрожи в голосе.

Когда Родри уставился в зал, все замолчали. Люди оборачивались, чтобы взглянуть на него, затем быстро отворачивались снова, пока он наконец не сдвинулся с места. Широкими шагами Родри прошёл к Джилл, кивком признал присутствие Саламандра, затем схватил со стола её наполовину наполненный кубок.

– Я даю клятву, любовь моя, – его голос казался рычанием. – После того, как я займу своё законное место в Аберуине, то соберу флот и сожгу Слайт и всех вонючих пиратов вместе с ним. – Родри поднял кубок над головой. – Пусть боги будут свидетелями! Эта адская нора сгорит дотла!

Затем Родри повернулся и бросил кубок в очаг с такой силой, что он разбился. Вино зашипело на горящих углях, вверх взметнулись языки пламени, и среди них Джилл увидела Властелинов Огня. Они принимали клятву.

Каждое утро Каллин и тьерина Ловиан просыпались в дане Аберуин первыми. Зевая, Каллин обычно шёл в большой зал, как раз когда Ловиан спускалась с винтовой лестницы. В то время как сонный паж приносил им обоим чашки с молоком со специями, а слуга разводил огонь в очаге, Ловиан с Каллином садились за стол для высокопоставленных персон и почётных гостей и обсуждали официальные дела дана. Отдав Каллину приказы на день, Ловиан всегда делала одно и то же замечание:

– Невина уже давно нет, капитан.

– Да, ваша светлость, – обычно отвечал он. – Но приближается весна, и вскоре погода будет подходящей для морского путешествия.

– Да, верно. Теперь все в руках богов.

Регентша обычно кивала с туманной улыбкой и отпускала его.

В это утро, поскольку Ловиан не отдала приказов, которые требовали бы немедленного исполнения, Каллин прогулялся к воротам дана и там остановился, болтая со стражниками. Хотя день был тёплым, по небу с юга шли тучи – знак приближающегося дождя.

– Будет дождь, капитан, – кивнул стражник. – Кажется, в этом году такая долгая зима, или, может, все дело в ожидании. Как вы думаете, лорд Родри все ещё жив?

– Думаю, да.

– Ну, надеюсь, что вы правы, капитан. Мы все на это надеемся. Когда гвербрет Райе ещё был жив, мы должны были ненавидеть всех, кого ненавидел он… но теперь положение вещей изменилось.

– Изменилось? Я сомневался.

– Правда, изменилось. Если гвербретом станет лорд Родри, ну, мы все пойдём за ним на смерть. По крайней мере, он – Майлвад.

– Рад, что вы так думаете.

– Я… Э, кто это?

Каллин взглянул туда, куда показывал стражник, и увидел двух путешественников, поднимающихся вверх по склону: старого человека в простом плаще с поднятым капюшоном и молодого человека в коротком плаще и кожаной шляпе с обвисшими полями. Они вели пару красивых лошадей, цвета мокрой глины, а также крепкого приземистого гнедого жеребца, который тащил за собой нагруженную повозку.

– О, проклятье! – пробормотал Каллин. – Любопытно. Так, парни, видите этого старика? Относитесь к нему с уважением, достойным принца, потому что это – друг Невина и человек такого же сорта – если вы меня понимаете. Что касается его сопровождающего… ну, теперь вас и всех остальных в дане ожидает сюрприз. – Каллин помахал приближающейся паре и побежал им навстречу. – Адерин, мой господин, мне радостно увидеть вас вновь. Калондериэль, какая приятная встреча! Что вы делаете так далеко от ваших проклятых пастбищ?

– Лично я охраняю Мудрого от вас, несчастных круглоухих, – улыбаясь, эльф дружески хлопнул Каллина по плечу. – Он хотел отправиться один, но я не желал об этом даже и слышать.

– Будь я на твоём месте, я бы тоже не потерпел этого, – Каллин повернулся к Адерину. – Что же привело вас к нам?

– О, небольшое дело. Каллин, ты можешь позвать пажа, чтобы взял наших лошадей? Мне нужно срочно поговорить с Невином.

– Но он уехал, мой господин. Он уплыл в Бардек несколько недель назад.

– Что он сделал? – удивлённо открытый рот Адерина выглядел почти смешно.

– Уплыл в Бардек с Элейно, капитаном с Ористинны. Разве он не сказал вам, мой господин? Я имею в виду, я всегда думал, что у вас есть способы отправки посланий, которые доходят быстрее, чем скачут курьеры на лошадях.

– Есть такие способы, однако он со мной не связывался. Я предполагал, что возникла какая-то опасность, но очевидно дело обстоит не совсем так. О, боги, Каллин, он, вероятно, просто забыл! Я начинаю думать, все ли в порядке со стариком. Не сдаёт ли он…

К этому времени вокруг них уже собралась толпа любопытных, которым было больше нечем заняться. Каллин передал лошадей слуге, отправил пажа предупреждать тьерину и проводил гостей в дан. Когда он понял, как рад видеть Адерина, то едва не рассмеялся. Ещё несколько лет назад он стал бы потешаться над любым человеком, который заявил бы, что верит в колдунов, – и вот теперь он сам чувствует огромное облегчение, когда в дане снова появился мастер двеомера. Когда они зашли в большой зал, тьерина встала со своего места во главе стола для почётных гостей и повернулась к ним. Мгновение она выглядела испуганной, но когда гости приблизились и склонились перед ней, Ловиан приветствовала их с благосклонной улыбкой.

– Калондериэль, не так ли? – спросила она. – На мгновение я подумала, что это кто-то другой. А кто вы, мой господин?

– Меня зовут Адерин, ваша светлость. Возможно, Невин упоминал обо мне?

– Упоминал. Мы очень рады видеть вас у нас в дане. Оставайтесь столько, сколько пожелаете. Паж! Беги к кухарке и скажи ей, чтобы готовила нашим гостям что-нибудь перекусить. Они приехали издалека. И принеси меду. Кстати, доставай лучшие кубки. Обычные… Ну, это не имеет значения.

– Ваша светлость очень добры, – сказал Адерин. – Если у вас есть во мне нужда, то я полностью к вашим услугам.

Глаза Ловиан наполнились слезами облегчения, но она смахнула их и снова изобразила улыбку на бледном лице.

– Я с благодарностью приму ваше предложение, добрый Адерин. После того, как вы с вашим другом отдохнёте, вероятно, мы сможем поговорить с глазу на глаз у меня в покоях. – Она бросила взгляд на Каллина. – Не исключено, теперь нам удастся получить новости. Я уже доведена до отчаяния, гадая, чем занимается Блейн. Присоединяйся к нам, капитан. Я знаю, что Калондериэль – твой друг.

Когда они устроились за столом для почётных гостей, Калондериэль вспомнил о своих манерах и снял шляпу, небрежно бросив её на стол, как раз когда паж вернулся с подносом, на котором стояли кубки и кувшин в мёдом. Парень откровенно уставился на его длинные уши, которые заворачивались подобно раковине, и лиловые глаза с кошачьим зрачком. Каллин склонился вперёд и вмешался, сказав ошеломлённому пажу:

– У тебя есть работа, парень. Отправляйся.

Парень убежал. Калондериэль взял кубок и глотнул мёда.

– Сладкий и лёгкий, но хороший, ваша светлость, – объявил он, салютуя тьерине. – Благодарю за гостеприимство, но не думаете ли вы, что теперь, когда Мудрый находится здесь в безопасности, мне лучше уехать? Похоже, я беспокою ваших подданных.

– Рано или поздно им придётся привыкнуть к тебе, а также к твоему народу, – Ловиан говорила странно устало. – У меня есть предчувствие, что мой сын будет рад видеть тебя при дворе, после того как вернётся, чтобы править в своём рине.

– Несомненно, – вставил Адерин. – Ваша светлость, грядут серьёзные дела, и мы, возможно, даже не в состоянии предположить, какие именно.

От его слов Каллину стало странно холодно, и одновременно он почувствовал торжественность момента. Пока он будет жить, он будет помнить эти минуты за почётным столом: склонившаяся вперёд Ловиан, её глубокие голубые глаза затуманены какой-то потаённой мыслью; Калондериэль с приоткрытым ртом сжимает кубок в руке и поворачивается к ней, словно за поддержкой; Адерин с откинутыми со лба белыми волосами, причём две пряди стоят дыбом так, что он напоминает сову; огромные тёмные глаза смотрят далеко в будущее, которого никто, кроме него, не в состоянии видеть… В этот момент у Каллина возникло странное инстинктивное видение будущего и ещё более странное чувство, что когда-нибудь он сам и эльфийский военачальник сыграют в этом будущем важную роль.

– Значит, грядут великие дела, не так ли? – спросил Каллин у мастера двеомера.

– Да. Мы поговорим позднее, капитан, но мне потребуется твоя помощь.

– Разумеется, вы её получите, – Каллин кивнул тьерине, поднялся и поклонился ей. – Ваша светлость, с вашего разрешения. У меня есть дело, которым я должен заняться.

– Конечно, капитан.

– Благодарю, ваша светлость. Калон, увидимся позже. За ужином садись за мой стол.

– С радостью. Я лучник, а не всадник, но в любом случае лучше себя чувствую среди членов боевого отряда.

Каллин направился к лестнице, которая вела в женскую половину. Вскоре, как он знал, ему придётся разъезжать по всему Элдису, занимаясь делами гвербрета Родри, и он хотел кое-что сделать до отъезда. Каллин добрался только до первой площадки, когда встретил спускающуюся Тевиллу с Роддой.

– Я как раз собиралась искать тебя, – сказала Тевилла – Мы с Роддой решили перекусить на улице.

– Прекрасная идея. В таком случае мне лучше пойти с вами.

Поскольку день был солнечным и достаточно тёплым, если не сидеть не ветру, они отправились в закрытый розовый сад в закутке, где смыкались две полубашни. В корзине Тевиллы лежали куски сладкого хлеба и горшочек с плавленым сыром. Хотя розовые клумбы до сих пор представляли собой только мульчированные участки с воткнутыми в землю палками, лужайка снова стала зеленой и Родда счастливо сидела на траве и притворялась, что делит еду со своими воображаемыми друзьями, которых называла гномами. Каллин и Тевилла сели рядом на каменную скамью. Теперь, когда критический момент настал, Каллин обнаружил, что у него совершенно не ворочается язык, пока Тевилла не помогла ему начать разговор.

– Как дела у моего Мердина? Кажется, я больше его не вижу, ну если только на расстоянии.

– Он много работает, и я им доволен. Хотя прошу тебя не говорить ему, что я это сказал. Он хорошо владеет мечом и в нем достаточно смелости – достаточно, чтобы заставить его сражаться, но недостаточно, чтобы он делал глупости.

Тевилла сморщилась.

– Ну, мои извинения. Наверное, ни одна мать не хочет, чтобы её сын стал воином.

– Не знаю ни одной, ты прав. Думаю, ты околдовываешь своих молодых людей, Каллин. Они все хотят быть такими, как ты, и никогда не задумываются о том, как ты рисковал, чтобы стать тем, кем стал.

– Это правда, и от этого у меня болит сердце. Но парни – они все такие. Никогда не думаешь, что именно ты погибнешь в битве, по крайней мере, лет до двадцати, а к тому времени все, что ты знаешь, – это боевой отряд. Но я не собирался беспокоить тебя разговорами о его будущем.

– Тактичность никогда не была твоим оружием, не так ли? – сказала она, улыбаясь.

– Признаю. Я никогда не умел играть словами. И много говорить. А теперь мне жаль.

– Правда? Почему?

Каллин пожал плечами, чтобы выиграть немного времени и придумать какую-нибудь изящную или цветистую фразу, сожалея, что не спросил совета у бардов. Предполагается, женщинам нравится, когда ты говоришь им красивые слова, не так ли? Тевилла наблюдала за ним, склонив голову.

– Знаешь ли, – сказал Каллин наконец. – Эти чёрные вдовьи одежды тебе не идут.

– Правда? Как ты знаешь, я ношу их не по собственному выбору.

– Если бы ты вышла замуж за капитана, то могла бы навсегда от них избавиться.

Тевилла замерла, как камень, слегка приоткрыв рот. Она так удивилась, словно её собеседник вдруг залаял, как собака. Поскольку Каллин ожидал её ответа, то почувствовал лёгкое отчаяние.

– А, ну… как ты думаешь, ты сможешь со мной свыкнуться? – продолжал он. – Из нас получится не самая плохая пара. Мы оба прошли через слишком многое, чтобы болтать о любви и подобных вещах.

– Это правда.

Они долго смотрели друг на друга, краем уха прислушиваясь к Родде, когда она пела Диким. Каллин боролся с собой, стараясь подыскать, что бы сказать, затем отломил кусочек хлеба и предложил его Тевилле, так, как это предложил бы муж жене. Тевилла колебалась только мгновение, а затем склонила голову и взяла хлеб из его рук. Каллин улыбнулся и почувствовал, что солнечный свет только что стал чуть теплее.

– Тогда я сегодня же спрошу у тьерины разрешения жениться, – объявил он. – Интересно, смогу ли я найти ювелира, чтобы он продал мне брошь для тебя. Нам нужно действовать быстро. Весна почти пришла.

– Как ты думаешь, будет война в рине? – Тевилла неосознанно приложила руку к горлу.

– Не знаю. Многие могущественные люди прилагают серьёзные усилия, пытаясь сохранить мир. Я только хочу, чтобы нам ничто не помешало пожениться.

– Понятно. Знаешь ли, в некотором роде это мне льстит больше, чем какие-либо красивые слова. Стихи и все в таком духе.

Каллин улыбнулся, думая, что сделал правильный выбор.

Хотя Тевилла всегда считала капитана расторопным и деятельным человеком, она была поражена безжалостной скоростью, с которой он организовал их бракосочетание. В этот же день после обеда тьерина Ловиан пригласила Тевиллу в свои личные покои, чтобы поздравить её с предстоящей свадьбой.

– Нам придётся найти девушку, которая станет помогать тебе с Роддой, – сказала Ловиан. – Теперь тебе также потребуется время и для мужа.

– Благодарю, ваша светлость. А как насчёт той новой служанки, Гломер? Она показалась мне умненькой.

– На самом деле она гораздо умнее, чем ты можешь предположить. По правде говоря, это – прекрасный выбор. Поговори с ней сегодня, ладно?

– Поговорю, ваша светлость. О, а вы не знаете, куда отправился Каллин?

– Он в городе, договаривается со жрецами о бракосочетании.

– Понятно, – Тевилла сделала ей реверанс. – Мне лучше пойти поискать Гломер. Несомненно, она мне вскоре понадобится.

Вскоре она нашла Гломер на складе у задней стены. Едва удерживая равновесие, девушка стояла на деревянных ящиках и отвязывала лук от длинной гирлянды, заполняя луковицами корзину. Гломер с радостью спустилась вниз послушать о своей новой работе, а потом издала крик радости.

– Я буду работать в самом брохе? О, это так здорово, госпожа Тевилла! Я обещаю, что буду очень хорошо работать.

– Прекрасно. Пойдём скажем кухарке, а затем ты можешь отправиться в женские покои и познакомиться с Роддой. Я оставила её со служанками и, вероятно, она уже свела их с ума.

По дороге к кухне они увидели Калондериэля, который тёр бока своей лошади соловой. При виде его Гломер остановилась с расширившимися глазами и скрестила пальцы, чтобы уберечься от колдовства. Поскольку Тевилла родилась и выросла в дане Гвербин, то и раньше видела эльфов, но не могла отрицать, что нервничает в их присутствии.

– Тевилла! – шёпот Гломер был едва слышим. – Это один из демонов Невина?

– Нет, этот человек из плоти и крови. И, кстати, очень реальной плоти и крови. А теперь послушай, девушка. Я сама не знаю, почему, но многие женщины реагируют на этих мужчин, как кошки на кошачью мяту, а у них совершенно нет чести в том, что касается женщин. Оставь его в покое, а то мы окажемся с ещё одним младенцем на руках.

Тевилла взяла девушку под руку и уверенно повела её прочь, но раз или два Гломер оборачивалась – украдкой, с неохотой, словно ничего не могла с собой поделать. Тевилла только надеялась, что Калондериэль этого не заметил.

Когда Каллин вернулся во второй половине дня, то принёс с собой серебряную брошь для помолвки, так хитро сделанную из двух переплетённых и закрученных спиралью проволочек, что они казались единой полоской. Он также привёл с собой жреца культа Бела, который немного позднее, вечером, объявил о предстоящем бракосочетании в большом зале, когда члены боевых отрядов и слуги собрались там ужинать и пить эль. Когда капитан приколол брошь к платью Тевиллы, его подчинённые стали поздравлять их обоих, и все присутствующие присоединились к ним, от чего Тевилла покраснела, как девушка. Однако Каллин казался странно отрешённым, его лицо не выражало ничего, глаза смотрели вдаль. Он безмолвно наблюдал, как его невеста снимает чёрный платок и трясёт головой, словно физически сбрасывает ношу вдовства. Позднее, когда Тевилла узнает его получше, то вспомнит его внешнюю отрешённость и поймёт, что чувства кипели у него внутри: он напоминал кубок, из которого вот-вот через край перельётся мёд.

– Если какой-то мужчина или женщина знают о причине, которая может воспрепятствовать этому браку, то пусть выйдет вперёд сейчас или лично придёт ко мне в храм завтра утром, – крикнул священник, перекрикивая общий шум. – Если этого не произойдёт, бракосочетание состоится завтра в полдень.

– В полдень? – выпалила Тевилла. – Завтра?

– Почему нет? – спросил Каллин. – Разве я молоденький мальчик, которому нужно долго прощаться со своей матушкой?

При этих словах она могла лишь рассмеяться и почувствовала себя гораздо лучше. Тем не менее, как только позволили приличия, она сбежала и отправилась на кухню, чтобы поговорить с Бейной, которая молола в ручной мельнице поджаренный овёс для завтрашней каши. Пока они беседовали, Тевилла взяла деревянную ложку и стала перекладывать крупу в котёл.

– Я рада за тебя, Тевва.

– Спасибо. Наш Каллин определённо не теряет времени после того, как примет решение.

– Однако он хороший человек. Я также рада и за него. – Бейна сделала паузу, положила тяжёлую каменную мельницу, чтобы поправить выбившуюся из-под чепца прядь волос. – Регентша недавно вызывала меня к себе. У нас завтра будет хороший пир.

– О, тебе не следует перетруждаться. Глупо столько беспокоиться о втором браке.

– Мне так не кажется, нет. Мне совсем не в тягость эта работа. Нисколько. Всем нужно немного веселья, чтобы поднять настроение.

Поскольку Тевилле требовалось наставить Гломер относительно её новых обязанностей, следующее утро прошло быстро, и у неё не было даже времени подумать о своём предстоящем бракосочетании. Тем не менее, наблюдая за тем, как девушка играет с Роддой, она обнаружила, что вспоминает день своей первой свадьбы. Поскольку отец нашёл ей мужа в другой деревне, Тевилла едва его знала и все утро то рыдала, то хихикала. Теперь, когда Каллин появился в дверном проёме, она только улыбнулась ему.

– Пора?

– Да. Не нужно заставлять священника ждать.

Когда Тевилла последовала за ним вниз по длинной винтовой лестнице, то на мгновение засомневалась. Тем не менее, когда они вышли из броха, и Каллин протянул ей руку, она доверчиво взяла её, как всегда поступала Родда.

– Мы пойдём пешком? – спросил он. – Если ты предпочтёшь ехать верхом, то я могу сходить за лошадью.

– О, я с удовольствием пройдусь. Прелестное утро, не правда ли?

Утро было тёплым и ясным, словно угрожающие тучи прошлой ночи ушли, чтобы сделать подарок новобрачным. Внизу, в гавани, бирюзовые волны медленно накатывали на берег.

– Скажи мне кое-что, – обратилась Тевилла к Каллину. – Ты хочешь ребёнка? Мы вполне можем завести ещё одного.

– Да, хочу. А, боги, не думаю, что когда-то хотел чего-либо больше, чем сына. Наверное, потому что старею. Я не говорю, что стану воротить нос, если родится ещё одна девочка, но учти: тебе придётся останавливать меня, чтобы я её не слишком баловал.

– Я постараюсь, но ты не кажешься мне человеком, который любит, чтобы с ним спорили.

– Может, оно и неплохо, если я научусь с этим мириться.

– Хорошо, потому что тебе придётся этому учиться.

Когда они обменялись ещё одной улыбкой, Тевилла почувствовала, словно они уже женаты. Церемония со священником была просто формальностью.

Тем не менее, когда они вернулись в дан, то их ждал сюрприз. С криками, смехом и воплями, напоминающими воинские кличи, оба боевых отряда вылетели из броха и пронеслись по саду. Молодые люди окружили их толпой, шлёпали Каллина по спине, хватали Тевиллу за руки и целовали. Сквозь толпу прорвался Калондериэль с кубком в руках.

– Дайте даме вздохнуть, парни!

Когда Тевилла пробиралась к группе женщин, стоящих у главного входа, Калондериэль выплеснул мёд из кубка прямо в лицо Каллина. По его сигналу мёд стал литься отовсюду и вымочил мужа Тевиллы, как летний шторм. С воплями толпа воинов схватила сопротивляющегося, ругающегося Каллина и потащила его к пруду за комплексом башен. Смеясь и крича, женщины поспешили за ними, их яркие платья развевались на ветру.

С последним криком солдаты сбросили Каллина в пруд и окунули его пару раз, когда он пытался выбраться. Когда они наконец позволили капитану вылезти, то он промок до нитки, но смеялся, шутя замахиваясь на своих солдат и давая клятвы покрошить их на фарш. Притворяясь испуганными, парни удрали. Тьерина сама смеялась, когда догнала их и стала призывать всех к порядку.

– Позвольте капитану переодеться, – распорядилась Ловиан. – Нас ждёт пир и мёд для всех.

Воины поприветствовали женщину, которая являлась их госпожой.

Хотя на пиру была целая зажаренная свинья и приготовлены другие лакомства, в целом не было никакой излишней суматохи, как и хотела Тевилла. Когда Каллин вручил супруге первый кусок с блюда, которое они делили, боевой отряд поприветствовал молодых, точно та же, как кричали они, когда супруги разделили свой первый кубок мёда – Тевилла сделала несколько глотков и позволила Каллину допить остальное. В конце трапез она собиралась уйти вместе с другими женщинами, и дать мужу спокойно выпить вместе с мужчинами, но стоило Тевилле выйти из-за стола, как Каллин поднялся вместе с ней.

– Боевой отряд может упиться и без меня, – заметил капитан.

Тевилла была так рада услышать это, что внезапно поняла, как сильно она его желает. Вместе с желанием пришла робость, внезапная мысль о том, что она едва его знает. Она вдруг засомневалась: стоит ли подпускать его к себе так близко – ведь потом назад уже не повернуть… И тогда Тевилла поняла, что вначале просто боялась слишком сильно полюбить этого человека, воина, чьё занятие может увести его от неё на долгие месяцы, а смерть может отобрать его в любой момент. А теперь она вдруг вышла за него замуж – как раз в тот момент, когда провинция стоит на пороге открытой войны. Она как будто наяву услышала усталый голос своей матери: «Девушка, у тебя что, нет здравого смысла?» Нет, ответила она, и я горжусь этим.

В её комнате, странно тихой без Родды, мокрая одежда Каллина грудой лежала на полу. Тевилла подняла её, радуясь поводу не смотреть на него, высунулась из окна, чтобы выжать из одежды побольше воды, затем развесила на подоконнике сушиться.

– Извини, – сказал он. – Я слишком торопился, чтобы спуститься вниз.

– О, неважно.

– Ты на ночь избавилась от Родды, поэтому тебе нужен ещё один подопечный, для кого исполнять роль няньки.

Когда она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, то обнаружила, что он улыбается, а его волосы, золотые с сильной проседью, поблёскивают в свете свечи. Вся её робость исчезла.

– Нянькой? Я не стала бы называть это так.

Каллин схватил её за плечи и поцеловал в губы, только один раз, перед тем как отпустить – это был первый их поцелуй. Тевилла развязала верхнюю юбку и осторожно разложила на столе, расправляя изысканную вышивку. Пока Тевилла снимала накидку, Каллин развязал ремень, на котором висел меч, и бросил на стол. Ножны блестели золотом, тяжёлые среди вышитых цветов. Тевилла почувствовала усталость, словно дурной знак. «У нас все равно будут хорошие минуты перед тем, как мне придётся снова надеть чёрный вдовий наряд», – подумала она. Каллин смотрел на неё так торжественно, что ей показалось, будто он собирается заговорить, но он просто поднял её на руки как ребёнка и отнёс на постель.

В гостинице «Летящая рыба» рядом с гаванью Индилы Джилл провела три последних дня, работая более напряжённо, чем когда-либо е жизни. Представление Невина о ментальных упражнениях оказалось не только более суровым, чем у Саламандра; при этом старик заставил её запоминать и другие вещи, необходимые любому мастеру двеомера. Пока она вколачивала в свою память имена и характеристики десяти тайных уровней Вселенной и тридцать две тропы между ними, Родри и его подчинённые проводили время в пьянках и игре в кости в таверне, а Саламандр их развлекал. Что делал в это время Перрин, Джилл не знала, и это её не волновало.

Наконец утром четвёртого дня, когда архонт призвал Невина в свой дворец, Джилл отправилась с ним – в награду за свой упорный труд. Гурта принял посетителей в своих личных покоях, а его рабы приготовили изысканные кушанья и лучшее вино. С ними обедал огромный, зловещего вида человек, которого представили как Ханно, капитана городской стражи. После вежливой беседы о делах, Гурта заметил, что установлена дата судебного заседания.

– Боюсь, до него остаются ещё две недели. В это время года суды всегда перегружены, поскольку зимняя погода оставляет людям много свободного времени для судебных разбирательств. – Гурта бросил взгляд на Ханно. – Две недели – долгий срок. Вы должны быть очень осторожны, капитан, чтобы пленники-варвары не убежали.

– Конечно, господин. Как они могут убежать, когда мои люди охраняют гостиницу? Везде часовые.

– Это так. С другой стороны, сегодня ночью, когда самый сильный прилив, устраивается торжественное шествие в честь Звёздной Богини. Тебе придётся уменьшить количество стражников возле гостиницы.

– Хм, да, пожалуй. Хотя нам все равно придётся оставить там несколько человек.

– А что если они начнут пить от скуки и опьянеют?

– Такого никогда не происходит. Только не тогда, когда я за ними слежу.

– А! Но ты можешь отвлечься.

– Да, это так, – Ханно улыбнулся Невину и подмигнул Джилл. – Какая ужасная мысль.

– Да, ужасная, ужасная, – Гурта грустно покачал головой. – Однако нельзя винить людей за то, что они время от времени допускают ошибки, не так ли?

– Нельзя, – согласился Невин. – Такое случается с самыми лучшими из нас.

Этой ночью, ожидая прилива, они устроили маленький пир. Владелец гостиницы нервно кружил возле стола, снаружи прогуливались люди архонта, время от времени засовывая головы в окно, чтобы проверить, не пришло ли время пренебречь своими обязанностями и позволить пленникам убежать. Поскольку все прочие постояльцы ужинали в своих номерах, чтобы не делить общий зал с преступниками, отдающее эхом помещение находилось в их полном распоряжении. В этой далеко не праздничной атмосфере Родри быстро поел, затем оставил стол и встал у двери, чтобы поговорить с капитаном стражи. Ему требовалось, чтобы его видели прохожие, если кто-то соберётся проверить, как ему удалось отвлечь внушительного Ханно и убежать.

Доедая хлеб, Невин уточнил несколько насущных вопросов.

– Нам нужно продать или вернуть всех тех лошадей, которых нам дал архонт Сурата. Кстати, мы не сможем вернуться за теми несчастными лошадьми, которых оставили в Пастедионе, как я и предрекал некоему гертсину. Когда архонт их конфискует, это оплатит ему часть неудобств.

– Поскольку вы все уезжаете, о мастер нашего общего ремесла, я попросил бы оставить их мне, – сказал Саламандр. – Я хотел бы получить их, а также тех, которые у нас при себе.