Текст книги "Чары дракона"

Автор книги: Катарина Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

– Все ещё харкаешь кровью? – спросил Невин.

– Нет, мой господин. Э-э… ну, а это хорошо?

– На самом деле это очень хороший знак. Ты прекратишь съёживаться и распускать нюни, как несчастная полевая мышь? Я не собираюсь причинять тебе боль.

– Но когда они придут… э-э, ну, вы знаете… чтобы меня повесить?

– Пока я им не скажу, не придут. А если ты сделаешь все, что я тебе велю, то тебя вообще могут не повесить.

На лице Перрина появилась улыбка, но по ней было видно: он совсем не верит Невину.

– Я вижу, ты хорошо поужинал. Ты способен встать и одеться?

– Как скажете, мой господин.

– Я хочу знать, как ты себя чувствуешь.

– Достаточно хорошо.

Перрин откинул одеяло, уселся на краю кровати и опустил ноги на пол. В длинной ночной рубашке он был похож на невероятно неуклюжего аиста.

– Э-э… у меня немного кружится голова.

– Этого следовало ожидать. Элейно, дай ему одежду.

После того, как Перрин оделся, Невин усадил его на стул рядом с очагом, наполненным тлеющими углями. Невин принёс с собой небольшой тряпичный мешок с кусочками кедра, можжевельника и странного дерева из Бардека со сладким, но чистым запахом, которое называлось сандаловым. Он осторожно разбросал кусочки по углям, где они начали дымить, испуская целую смесь запахов.

– Это нужно для очищения воздуха от затхлых испарений, – весело улыбаясь, пояснил Невин. – А, у нас тут имеются хорошие угольки! Я всегда люблю смотреть в огонь. Всегда кажется, что в углях можно увидеть картинки, не правда ли?

– Да, кажется, – Перрин машинально посмотрел на играющие языки пламени и создаваемые ими золотисто-рубиновые дворцы между наложенных горой кусков угля и палочек Невина. – Когда я был мальчиком, я обычно видел, как в огне ползают драконы. Моя мама рассказывала мне много сказок про драконов и эльфов и прочих существ. Мне тогда хотелось, чтобы они оказались настоящими.

– Да, и впрямь было бы неплохо.

Перрин слегка кивнул и уставился в очаг, в то время как сладкий дым лениво наполнял комнату. Когда Невин открыл второе зрение, то определил с определённым профессиональным удовлетворением, что аура парня расширилась до нормальной. Во время болезни она была сжата. Семь Звёзд ярко горели, но все они имели странную окраску и оказались слегка смещёнными с правильных позиций. Невин послал световой луч от своей собственной ауры на Звезду, которая плавала надо лбом Перрина, и заставил её крутиться, шлёпая её, как ребёнок кнутом сбивает перья лука.

– А теперь ты видишь картины в углях, парень? – прошептал Невин. – Скажи мне, что ты видишь. Расскажи мне обо всем, что ты видишь.

– Просто огонь. Играющие языки пламени. – Перрин выговаривал слова так, словно был пьян. – Большие поленья. Наверное, сейчас зима.

– Кто находится рядом? Кто сидит у очага?

– Мама и папа. Мама выглядит такой бледной. Она не умрёт, нет?

– Сколько тебе лет?

– Четыре. Она на самом деле умрёт. Я слышал, как дядя Беноик вчера вечером кричал на травника. Я не хочу жить с ним.

– Тогда возвращайся, вернись к осени того же года. Ты видишь маму? Ей лучше?

– Да.

– Тогда ещё вернись, дальше, к весне.

– Я вижу луг и оленя. Приближаются охотники. Я должен помочь им, предупредить их.

– Охотников?

– Оленя-самца. Он – мой друг.

В трансе Перрин дёргался, потом тяжело дышал, словно побежал на этот луг из памяти и бросился в погоню за оленем до того, как пришли охотники. Невин предполагал, что милосердие ребёнка обернулось для него хорошей поркой. Он повёл его ещё дальше, в предыдущую зиму и ещё дальше, пока Перрин не увидел кормилицу, когда та впервые прикладывала его к груди. И ещё дальше, к боли рождения, и ещё дальше, когда его душа вошла в нерожденное тело, которое выросло в его нынешнее, и дальше, и дальше, пока Перрин вдруг не вскрикнул, извиваясь от боли, и не заговорил, наполовину задыхаясь, на каком-то языке, которого Невин никогда раньше не слышал.

– Боже праведный! – прошипел Элейно. – Что это за язык?

Невин поднял руку, жестом призывая к тишине. Перрин продолжал говорить, хватая ртом воздух так, словно собирался вот-вот отдать концы и пытался надышаться перед смертью. Хотя черты его лица совсем не изменились, он больше не выглядел пронырливым, скользким типом, каким казался несколько минут назад. Теперь он каким-то образом стал сильнее, его глаза горели от старой ненависти, когда он выплёвывал злобные слова. Его тело дёрнулось, наполовину приподнявшись со стула, затем упало назад, и голос смолк. Невин схватил его за плечи и осторожно потряс, повторяя его имя, пока Перрин не проснулся.

– Мои извинения, – пробормотал Перрин, заикаясь. – Наверное, я заснул, когда глядел в огонь. Боже, какой у меня был неприятный сон!

– Правда? Перескажи мне его.

– Меня пронзили насквозь. Копьём, понимаете? Прямо насквозь и пришпилили к земле, а вокруг стояли враги, они смеялись надо мной. Ужасные, ужасные враги, подобные гоблинам или кому-то в этом роде. – Он громко зашептал: – У них были огромные носы и кустистые брови, волосы чёрные и жёсткие. – Внезапно Перрин содрогнулся. – Наверное, я вспомнил одну из тех сказок, которые мне рассказывала мама.

– Скорее всего, скорее всего. Наверное, парень, ты слишком устал. Давай-ка назад в кровать и отдыхай. Мы завтра снова попробуем посидеть.

После того, как они опять уложили Перрина в постель, а стражник занял место у двери, Невин с Элейно вернулись в покои старика в главном брохе. Они уселись с высокими пивными кружками подогретого эля, чтобы обсудить то, свидетелями чего стали.

– Предполагаю, его убийцы теперь показались ему уродливыми, поскольку он привык к человеческим лицам, – заметил Элейно.

– Ого! Ты предполагаешь, что эти существа являются его сородичами?

– А ты нет?

– На самом деле – испытываю такое искушение, но также думаю, что неразумно делать какие-либо предположения насчёт Перрина, – признался Невин.

– В этом я определённо с тобой согласен. Хм. Огромные носы и кустистые чёрные брови. Предполагаю, это могут быть гоблины или великаны-людоеды из старых сказок, островных или вашего королевства. Странно, как наш фольклор часто оказывается похожим. Всегда присутствуют колдуны, есть драконы и какие-то злобные уродливые существа.

– Только это не сказка, а воспоминание.

– Да, – Элейно задумчиво глотнул эля из высокой кружки, которую сжимал огромными ладонями. – Ну, если он сам не из них, то относится к какой-то народности, которая живёт рядом с нашими носатыми друзьями.

– Ясно только то, что он умер насильственной смертью, с яростью и ненавистью в сердце. Этого может быть достаточно, чтобы его душа в момент смерти улетела достаточно далеко от места смерти, а потом закрутилась не в том водовороте рождений.

– Похоже. И ему не повезло, что женское лоно, которое его поймало, находилось в родстве с тьерином Беноиком.

– Который по всем статьям является последним человеком в королевстве, кто мог бы понять, какую странную рыбу поймала сестра его жены, – Невин озадаченно покачал головой. – Когда Перрин окрепнет, мы снова попробуем огненные видения, но, мне кажется, нам лучше подождать несколько дней.

– Да, сейчас ему лучше не перенапрягаться. А как идёт другая охота?

– На нашего нарушителя спокойствия, желающего убивать? Сказать по правде, очень плохо. Некоторое время я думал, что напал на его след, но он исчез. Наглец попытался напасть на ребёнка! Если я только доберусь до него, то оторву ему все конечности, клянусь.

– Он, несомненно, это знает. После того, как он понял, что ты его ищешь, он, вероятно, убежал куда-то и спрятался. – Элейно с минуту размышлял над проблемой. – Ну, может, он достаточно напуган и теперь оставит нас в покое.

– Ты всегда полон надежд и оптимизма, не так ли? Ясное дело, он на какое-то время затихарится, но он вернётся. Такие, как он, всегда возвращаются, словно ведьмино проклятие.

После того, как он два долгих месяца ходил на задних лапках вокруг короля, убеждая и умоляя рассмотреть дело Родри, а также занимаясь своим собственным, Блейн, гвербрет долины Пекль, отправился домой в свой дан Хирейд. Он чувствовал огромное облегчение. После осеннего урожая поступали налоги, и Блейн приятно провёл пару дней, играя роль грубоватого сельского господина. Он стоял во внутреннем дворе вместе с камерарием и бейлифами и подсчитывал свиней и куриц, сыры и бочки с яблоками, мешки с белой мукой и ячневой крупой, большие бочки с мёдом и элем, а также время от времени причитавшиеся ему монеты. Он находил, что сказать и как пошутить с каждым человеком, который привозил налоги, независимо от того, был ли тот чьим-то камерарием, который ехал впереди пары нагруженных телег с запряжёнными в них волами, или местным фермером, который на своей спине принёс клетку с кроликами и мешок муки в руках.

Тем не менее, Блейн вскоре оставил налоги на своих опытных и умелых подчинённых и вместо этого решил заняться своими вассалами. Многих господ он не видел с весны, со времени большого пира на праздник Белтейн. Блейн любил лично присматривать за потенциальными спорщиками, любителями затевать ссоры и недовольными. У него также имелась другая причина отправиться в путь: требовалось подыскать подходящий участок земли, на котором можно разместить, по крайней мере, десять фермерских хозяйств, чтобы одарить женщину Родри, Джиллиан, дочь Каллина из Керрмора, вместе с грамотой, удостоверяющей её благородное происхождение. Поскольку большая половина его земель представляла собой дикую местность, найти участок будет нетрудно, но побудить свободных фермеров его обработать – совсем другое дело. Важно, что у Джилл будет своя земля и титул; доход окажется более чем достаточным после того, как она выйдет замуж за Родри и обустроится в Аберуине.

Поскольку жена Блейна Каниффа, была беременна, он оставил её дома – управлять даном и рином вместо себя, а с собой взял только двадцать пять человек в качестве почётной стражи. Вначале они поехали на север и остановились в Кей Лабраде и дане тьерина Ридеррка. Чтобы отметить приезд гвербрета, там вечером устроили большой пир, а на следующий день выехали на охоту, но на третий день Блейн сказал тьерину, что хочет сам просто проехаться по рину. Он взял в качестве эскорта только пять человек и отправился в путь прямо с утра, но вместо того, чтобы осматривать поля и леса тьерина, сразу же поехал в город.

Как раз на подъезде к Кей Лабраду, на берегах притока, который впадал в реку Канавер в нескольких милях дальше, стояла пивоварня, считавшаяся самой лучшей в долине Пекль. За низкой, поросшей травой земляной стеной располагалось несколько круглых зданий, недавно побелённых, с аккуратно крытыми крышами. Там имелись дом, где жил владелец пивоварни, солодовня, солодосушильня, непосредственно пивоварня, склад, а с другой стороны – свинарник и коровник. Когда Блейн свернул с дороги и повёл своих людей к пивоварне, они все одновременно и искренне воздали ему хвалу.

Над дверью, ведущей в главное здание, висел грубый веник из берёзовых веток, от которого сильно пахло элем. Этот знак означал, что покупатель может купить как кружку, так и бочку – как пожелает. Когда Блейн и его люди спешились, наружу вышла полная седовласая женщина в синем платье, поверх которого был надет длинный белый передник, и поклонилась.

– О боги, это сам гвербрет! Веддин, иди сюда! Это гвербрет и его люди! О боги! Ваша светлость, это такая большая честь, вы должны попробовать наш новый тёмный сорт, и есть ещё и горький эль, ах, боги, боги!

– Не надо так дрожать, женщина! Ты сведёшь с ума его светлость.

Веддин, высокий и стройный мужчина с орлиным носом и совершенно лысой головой, широкими шагами вышел из здания и поклонился Блейну, как положено.

– Польщён, ваша светлость. Что привело вас к нам?

– В основном, жажда, дорогой Веддин. У тебя есть бочонки, достаточно большие, чтобы напоить меня и моих людей?

– Плоха была бы пивоварня, если бы не смогла напоить шестерых путешественников, ваша светлость. Привязывайте лошадей и заходите.

Блейн вручил капитану горстку серебряных монет, чтобы заплатить за эль, позволил своим людям зайти внутрь, а сам на короткое время задержался во дворе с Тудиллой в то время как Веддин проследовал в дом за его людьми. После того, как они остались одни, она прекратила дрожать.

– Как я поняла, ваша светлость приехали за новостями?

– Да, а также проведать Камделя, бедного парня. Ему лучше?

– Значительно лучше, но у него никогда не будет все в порядке с головой после того, что они с ним сделали. – Она сложила пальцы особым способом – чтобы уберечься от колдовства. – Сейчас он убирает навоз в коровнике, поэтому, предполагаю, ваша светлость не захочет…

– Мне совершенно безразлично, как от него пахнет. Идём.

Они нашли Камделя сидящим за коровником на старом бревне. Он закусывал хлебом с кусками жёлтого сыра, аккуратно выложенными на старой льняной салфетке. Когда он увидел Блейна, то встал и поклонился. Эта попытка казаться достойным плохо вязалась с грязной рубашкой и коричневыми шерстяными штанами. Хотя глаза бедняги выдали, что он когда-то видел Блейна и помнит его лицо, он не мог вспомнить, кто перед ним. Потребовалось назвать имя. Однако физически Камдель был снова здоров, даже в некотором роде счастлив, и улыбался, когда рассказывал о своей спокойной жизни на пивоварне. Блейн остался доволен увиденным. Когда он в последний раз видел этого человека, Камдель дрожал, кричал и был худ, как палка. Он спятил от пыток, которым его подвергли мастера чёрного двеомера.

А теперь – по крайней мере, так сказали Блейну, – его любимый кузен Родри находится в руках тех же злых людей.

Хотя обычно Блейну удавалось об этом не думать, временами, когда он меньше всего ожидал этого – например, когда разговаривал с кем-то из вассалов или просто шёл по коридору, или лениво смотрел из окна, – воспоминания всплывали, подобно появлению наёмного убийцы, и словно ударяли его ножом. Родри может сейчас страдать так, как страдал Камдель. С этой мыслью приходила ярость, от которой перехватывало дыхание, Блейн хватал ртом воздух, его грудь разрывало от гнева, и он снова клялся, что отомстит. Если эти чёрные маги заставили его кузена страдать хотя бы столько, сколько длится крик петуха, то ничто на земле, ни король, ни двеомер, не остановят его. Он поднимет армию и бросит её на Бардек, как стаю орлов. Даже если ему придётся ограбить свой рин и он попросит вернуть ему все долги чести и оплатить услуги, которые он когда-либо оказывал другим. Поскольку он принёс в этом клятву – как богам, так и чести своего клана, – то это было не простое хвастовство.

Блейн удивился бы, узнав, что Тёмные Братства знают о его ярости, но получил бы удовольствие, также узнав, что они её боятся.

Центральное плато и в особенности горная местность южной части Суртинны, самого большого острова Бардекианского архипелага, в то время оставались почти не заселены. Там имелись обширные безлесные возвышенности, которые спускались вниз с острой как нож молодой горной цепи.

Номинально безлесные возвышенности подпадали под юрисдикцию архонтов Пастедиона и Вардета, которые раздавали ярлыки на пользование землёй тем, кто их поддерживал, по своему желанию и капризу, поскольку ястребы и полевые мыши, которые там жили, никогда не спорили по этому поводу. Владельцы земли в свою очередь сдавали участки земли в аренду под фермы или скотоводческие хозяйства или даже, в нескольких редких случаях, под летние домики для отдыха богатых господ. Хотя доход от этого был небольшим, престиж – огромным. Имелось ещё одно преимущество: архонты и законы находились далеко, даже очень далеко, поэтому имеющий права на землю мог жить так, как пожелает, подобно господину из Дэверри.

Высоко в сердце горной местности, прямо под нависающими чёрными горами находилось поместье, которое купили и построили около семидесяти лет назад. Это сделал ушедший в отставку государственный чиновник по имени Тондало. Хотя поместье получало арендную плату с нескольких свободно рождённых скотоводов, его рабы производили достаточно продуктов питания и холста, и всего остального, чтобы поместье оставалось самодостаточным. Только изредка кто-то из рабов Тондало появлялся на рынке в Ганджало, местном городке. Ещё более редко к воротам подъезжали посетители. Поскольку немногочисленные соседи были слишком заняты, обрабатывая собственную землю, чтобы совать нос в дела поместья, все предполагали, что поместьем управляет третье поколение наследников Тондало. Они испытали бы шок, узнав, что сам старик все ещё жив, хотя конечно не пребывает в добром здравии.

По правде говоря, Тондало не мог иметь наследников, поскольку был евнухом. Его кастрировали ещё мальчиком, чтобы лишить семьи и таким образом ограничить его интересы государственной службой Вардета. Он обладал прекрасным умом и очень хорошо запоминал детали, поэтому высоко поднялся и активно участвовал в политике своего города. Он стал достаточно богат, чтобы вначале купить себе свободу, затем – впечатляющий дом в городе и, наконец, уединённое поместье. Теперь ему было сто шестьдесят с лишком (на самом деле он не помнил точно, когда родился) и он жил в уединении, столь ему необходимом. Тондало так сильно растолстел (ненавистное наследие кастрации, а не естественный результат любви к удовольствиям и хорошей пище), что путешествие для него стало практически невозможным. Кроме того, уединение требовалось ему для работы. Он так давно и так глубоко занялся искусством чёрного двеомера, что являлся в некотором роде руководителем братства – в той мере, в какой их поклявшееся хаосом сообщество могло его иметь. Для коллег, практикующих чёрную магию, у него больше не было имени. Он просто назывался Старцем.

Конечно, в большинстве случаев ему и не требовалось сниматься с места. Он мог смотреть в чашу, наполненную чёрными чернилами, и таким образом поддерживать связь с другими членами Тёмного Совета. Таким же образом он следил за действиями своих многочисленных союзников и любимцев по всей Суртинне. Время от времени появлялся посыльный, который приносил книги и необходимые для различных занятий предметы. (Конечно, посыльный никогда больше не покидал пределы поместья, по крайней мере, живым.) Когда Совет встречался полным составом, то это происходило в воображаемом храме на астральной плоскости, а не где-то в горах или городах Бардека. Тем не менее, временами Старец искренне желал попутешествовать по важным делам вместо того, чтобы быть вынужденным доверять молодым ученикам чёрной магии, которые разъезжали повсюду за него. Из-за своей природы изучение чёрного двеомера делает человека крайне недоверчивым.

Таким важным он считал дело Родри Майлвада. Если бы он мог, Старец сам бы отправился в Дэверри, чтобы руководить похищением и размещением жертвы. Но поскольку ему пришлось доверить работу ученику и наёмным убийцам, он постоянно раздражался, гадая, все ли они делают правильно. При этом Старец не мог просто заглянуть в чашу с чёрными чернилами и посмотреть на события, поскольку все важные действия происходили или в самом Дэверри, или на другом острове, а даже самые величайшие разумы двеомера в мире не могут видеть через большие открытые водные пространства. Испарения простейшей силы, в особенности над настоящим океаном, просто закрывают образы, как туман. Если бы Старец попытался путешествовать через них в световом теле, волны и удары той же силы сломали бы его астральную форму и привели к смерти.

Поэтому ему оставалось только сидеть в своём доме, ждать и размышлять. Особенно его беспокоила сложность плана. Ещё во время работы на государственной службе он усвоил: чем сложнее проект, тем больше вероятность провала, а в этом деле насчитывалось не меньше изгибов и поворотов, чем дорог в Дэверри. Если бы Старец мог потратить пару лет, то он долго думал бы и медитировал, пока не разработал бы ясный и простой, как лезвие меча, план, но времени было мало, а угроза нависала, и он не мог дозволить себе такую роскошь. На протяжении последних десятилетий различные последователи тёмной тропы много работали, чтобы установить надёжную опору в Дэверри, в особенности при дворе самого короля. Как раз когда их планы уже были доведены до нужной кондиции, о них узнал Невин и одним жутким летом уничтожил большую часть их работы. Во многом тот старик представлял угрозу самому существованию чёрного двеомера. Кроме того, он являлся ненавистным личным врагом Тондало. Когда Старец проанализировал все эти вещи, то прошлой зимой пришёл к выводу: Невин должен умереть.

Конечно, решить было легко, но привести план в исполнение не так легко. Во-первых, Старцу потребуется в основном действовать в одиночку, поскольку он просто не мог никому доверять в этом деле. Те члены Тёмного Братства, которые желали заполучить его место, вполне могли в последний момент сдать его Невину – просто для того, чтобы от него избавиться. Если Старец хотел надёжных союзников, ему потребуется за них заплатить наличными и при этом держать в тайне свои истинные намерения. На островах можно нанять высококвалифицированных наёмных убийц. Нужно только знать, где их найти. Прошлым летом Старец нанимал гильдию Братства Ястребов, как они назывались, чтобы провести в жизнь часть своих планов. К сожалению, только часть.

Поскольку отправлять простого убийцу против человека, обладающего силой Невина, было бы смехотворно, Старец придумал способ завлечь того на острова, где его силы, черпаемые из души Дэверри и земли Дэверри, сильно уменьшатся. Там он окажется далеко от военной помощи таких людей, как гвербрет Блейн. По всем законам магии, в Бардеке Старец должен ударить с позиции силы, с ментальной возвышенности, в особенности потому что, как кажется, Невин всегда работает один и поэтому скорее всего приедет один. Когда Старец стал искать приманку для капкана, то решил взять Родри. Молодой человек был важен для будущего варварского королевства. Кроме того, он являлся одним из личных друзей Невина. Первой мыслью Старца было просто убить парня после того, как пленник будет использован для ложного следа. Однако Старец знал, что Невин способен видеть на высшей ментальной плоскости. Он может обнаружить, что Родри мёртв. Мастер Эфира навряд ли станет пересекать море просто для того, чтобы должным образом похоронить погибшего друга. С другой стороны, после того, как Невин придёт по следу, держать пленника у себя в доме тоже опасно. Старец не желал отправляться в бега. Точнее, ковылять в бега, как он, скривившись, признался самому себе – спасая свою жизнь, подобно барсуку, которого выкурили из норы.

Как показалось Старцу, лучше всего доставить Родри в Бардек, очистить его память, чтобы он не мог явиться к одному из законопослушных архонтов и объявить о том, кто он есть на самом деле, – а затем отпустить его, спрятав на виду, как обычного раба, который просто катится по жизни туда, куда его ведут судьба и удача. Рано или поздно Невин придёт. А когда он явится в Бардек, его здесь будет ждать Старец.