Текст книги "Чары дракона"

Автор книги: Катарина Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Дэверри и Барлек
1065

 
Горные вершины спят в белых снегах,
Голые мачты зябнут на кораблях;
Зреет тайная сделка в мыслях у труса.
 

Лливарч Прародитель

За стенами огромного зала гвербрета Блейна с тёмного неба падали тяжёлые хлопья снега. Снег оседал на ветках деревьев, которые раскачивались на ветру. Внутри, в зале, мигали тысячи свечей, их свет плясал на серебряных кубках и украшенных драгоценными камнями столовых ножах. В двух больших каминах пылал огонь, по огромному залу разносились смех и голоса. Почти сотня господ с дамами пировали за столами, поставленными так близко к столу гвербрета, как только позволяло помещение, в то время как в дальней части зала теми же великолепными блюдами лакомились сопровождающие их лица вместе с членами боевого отряда самого Блейна. Это был самый короткий день в году, пусть даже не такой праздничный, как Самхайн или Белтейн, но Блейн всегда устраивал пир в честь Солнца – просто потому, что так всегда делал его отец. Он в свою очередь узнал про эту традицию у своей жены, Грейки, сестры Ловиан. Девушками они жили на границе Элдиса, где люди позаимствовали ряд странных обычаев у соседей, которых называли «западные».

Время от времени Блейн поглядывал вправо, где во главе стола сидела его жена. Поскольку к этому времени беременность Каниффы уже стала заметна, он беспокоился, чтобы она не слишком устала, но женщина болтала с друзьями и смеялась, как юная девушка, вела себя непринуждённо и очевидно удивлялась, как хорошо все идёт, словно она и не провела несколько суматошных дней, обсуждая все детали предстоящего пира вместе с камерарием, дворецким и старшим поваром. Чтобы обеспечить должное качество напитков Каниффа пригласила супружескую пару – владельцев пивоварни Тудиллу и Веддина. За два дня до пира снег внезапно прекратился, к большому удивлению всех, и Тудилла с мужем победно въехали в город на полной бочонков повозке.

Сейчас Тудилла восседала у изгиба стены, рядом с камином, возле которого располагались воины из боевых отрядов. Она возвышалась над несколькими бочонками, откуда наполняла графины, которые в свою очередь разносили по столам служанки. Поскольку Блейн очень хотел переговорить с ней, то в уме проклинал весь набор привилегий господина благородного происхождения, которые заставляли его оставаться на его стороне большого зала. Но ругайся или не ругайся, он был вынужден ждать. После того, как подали медовый пирог и последние в этом году яблоки, выступил бард, представив своё новое творение, которое недавно сочинил в честь Блейна. Перекормленные гости замолчали, бард переключился на хорошо известную историю о том, как король Бран основал Святой Город. Тогда гости снова начали болтать и, наконец, когда все заговорили в полный голос, бард оставил наконец поэзию. Махнув рукой, он призвал музыкантов – с арфой и рожком, а также ученика с небольшим барабаном из козлиной шкуры. Когда они начали играть, то слуги и благородные господа все разом дружно бросились отодвигать столы к стенам, чтобы освободить место для танцев.

В этой суматохе Блейн наконец смог покинуть своих гостей и найти хозяйку эля. Она руководила пажами, завозившими ещё один бочонок на тележке с колёсиками.

– Не трясите её так, ребята! – говорила Тудилла. – Ему едва хватило времени успокоиться после пути сюда. Осторожно, осторожно!

Блейну пришлось подождать, пока полный бочонок не был правильно установлен рядом со своими пустыми предшественниками и не появился Веддин, чтобы открыть его и на какое-то время занять место жены. Гвербрет и специалистка по двеомеру вместе отправились по коридору, где нашли укромную нишу, хотя там и сквозило. Уходя из зала, Тудилла прихватила свой старый плащ, Блейн трясся, напрягая всю свою волю, чтобы не слишком поддаваться холоду.

– Есть ли какие-нибудь новости, добрая женщина?

– Из Бардека ничего и не будет до весны, ваша светлость. Но Невин говорит, что дела в Элдисе… скажем так, они его беспокоят.

– Несомненно. Боги, как бы я хотел знать, жив ли Родри!

– Ваша светлость, я всем сердцем верю, что Невин знал бы, если бы Родри погиб. И Невин не сомневается: он жив. – Она успокаивающе улыбнулась Блейну, продемонстрировав рот, в котором не хватало половины зубов. – Вопрос в том: останется ли он жив, когда Джилл весной привезёт его домой? Мы можем знать, что Родри жив, но большинство населения Элдиса его уже похоронило. Люди, которые жаждут заполучить его рин, тратят много денег и требуют вернуть им все долги, чтобы добиться успешного осуществления своих планов. Как они отнесутся к тому, что законный наследник непринуждённо въедет сюда на белом коне и потребует принадлежащее ему по праву?

– Несомненно, плохо. Лицемерные бандиты! Что же мне сделать? Поехать в Элдис, как только переменится погода?

– Может быть, это лучше всего, ваша светлость, но с другой стороны, возможно, сейчас ещё слишком рано. Кто знает, когда Родри с Джилл вернутся? Когда они переплывут Южное море? Мне не хочется просить вас бросить все ваши дела только ради того, чтобы заняться делами кузена.

– Если бы на кон было поставлено только наследство Родри, я мог бы ворчать сколько угодно, но дело ведь не только в нем. Если в Элдисе начнётся открытая война, то король будет вынужден вмешаться. Что если его вассалов убьют или ранят? А что если война затянется на долгие годы и обескровит королевство? В первую очередь и всегда я – человек короля, милая женщина. Разреши мне предоставить себя и своих людей в твоё распоряжение.

– Мы будем очень благодарны, если вы это сделаете, ваша светлость, – Тудилла сделала грациозный реверанс. – И господин Мадок очень обрадуется, если вы остановитесь у него и немного с ним побеседуете, поскольку дан Дэверри в большей или меньшей степени находится у вас на пути.

– Скорее в меньшей, но он в любом случае меня увидит, как только дороги станут проходимыми, – Блейн замолчал, ему в голову внезапно ударила мысль. – Я надеялся быть здесь, когда моей жене придёт время рожать.

– О, вы успеете вернуться, ваша светлость. Сын, которого она носит, родится на несколько недель раньше, но здоровеньким. У неё будут лёгкие роды, поскольку он маленький.

– Великолепно! Я… послушай, откуда ты знаешь все эти вещи? Ты шутишь надо мной?

– Ни в коей мере, ваша светлость. Я сама беспокоилась о госпоже Каниффе, поэтому спросила у дикого народца. А они-то знают – не знаю, как – но знают. Поверьте мне.

И несмотря ни на что, Блейн должен был признать, что действительно верит ей.

В этот же день устраивали пир совсем другого рода, на другом краю королевства, в Элдисе, прямо у северной границы гвербретрина Родри, во владениях могущественного клана Медведя. Тьерин Даррил из Тренрида сидел за столом с двумя близкими и доверенными друзьями, Гварриком из дана Гамил, младшим братом гвербрета Савила из Каминвейна, и Талисом из Балглейда. С ними пировал человек из Бардека, который назвался Алиантано. Этот человек хотел, чтобы здесь, в Дэверри, его знали как Алиана. Он говорил, что так всем будет проще. За ужином велись настолько важные разговоры, что жена Даррила Амма развлекала других женщин отдельно, в женских покоях. Поскольку жена Талиса осталась дома, а Алиан заявлял, что жены у него нет, Амма сидела во главе совсем небольшого стола, предназначенного только для неё самой, её служанок, и Водды, жены Гваррика, её старшей сестры. Водда была стройной блондинкой с сонными глазами, одной из тех женщин, которые любят показывать себя чувственными глупышками, чтобы скрыть свой острый ум. Она фактически организовала и возглавила фракцию, которая подталкивала её мужа к борьбе за Аберуин. При этом следует отдать ей должное, её побуждения заходили гораздо дальше мелкого желания тратить собираемые с Аберуина налоги на шёлк из Бардека. Их мать Линед когда-то вела ужасную жизнь любовницы гвербрета Тингира. Тот часто пренебрегал ею, и в конце концов предпочёл леди Ловиан. Тяжело быть проигравшей соперницей. Линед приходилось мышкой пробираться по коридорам и залам дана Аберуин. Хотя Линед давно умерла – недобрые языки шутили, что она умерла, чтобы избавиться в равной степени, как от господина, так и от его жены – её дочери очень хорошо помнили свои дни при дворе.

– Ловиан всегда была так добра, – заметила Водда, когда подали зажаренную заднюю часть кабаньей туши. – Думаю, это было самое худшее, – её доброта.

– В особенности после того, как мама умерла, – Амма взяла нож с длинным лезвием и подняла его остриём вверх. – Мне резать?

Когда остальная часть кабана появилась на столе у мужчин, камерарий нарезал несколько кусков, разнёс гостям, затем отправился назад, чтобы сесть во главе своего стола для рождённых благородными слуг, установленного на некотором удалении. Мужчины за столом лорда Даррила вкушали с мрачным видом, едва ощущая вкус еды, но продолжали говорить.

– Дело в том, что мы никогда не соберём достаточно всадников, чтобы взять Аберуин, – высказал своё мнение Даррил. – На севере недостаточно ни людей, ни лошадей.

– Если дело дойдёт до войны, – вставил Талис. Даже он сам слышал, как нервно прозвучали его слова.

– Ну, конечно, если , – Даррил улыбнулся ему и вытер усы тыльной стороной ладони. – В чем дело, Тал? Именно ты заварил эту кашу. Ты выгнал оленя из логова. А теперь, когда началась охота, беспокоишься?

– Я никогда не думал, что мы будем вооружать толпу проклятых крестьян, чтобы они сражались за нас, – Талис посмотрел на Алиана с убийственным выражением, а тот в ответ посмотрел пустыми глазами. – Мне это не нравится.

– Господа, – Алиан встал, его тёмная кожа отливала синим в свете пылающего камина. – Я – только один из слуг клана Медведя, а не один из господ благородного происхождения. Позвольте мне оставить вас, чтобы вы обсудили этот вопрос между собой.

Даррил поколебался, затем подозвал слугу и велел ему перенести деревянный поднос, с которого ели жареное мясо, и кубок бардекианца на стол камерария.

– Доволен, Талис? – спросил Гваррик, слегка пошмыгивая носом. Он был сильно простужен, его бледно-серые глаза слезились, а длинный нос, похожий на нос кролика, постоянно тёк.

– Дарро, я не хотел оскорбить твоего человека. Но я сказал то, что хотел сказать. Да, мне не нравится идея вооружать пиками толпу непонятно кого и обучать их сражаться, как проклятые островитяне.

– У нас, по-твоему, есть какая-нибудь иная надежда победить? Тебе не очень-то повезло, когда ты пытался найти нам союзников на юге.

– Правильно, но ещё рано, рано. После того, как наступит осень и в Аберуине не окажется гвербрета, к нам придут люди.

– Может и так, – Гваррик чихнул. – Но послушай, Тал, не надо так огорчаться. Если я – единственный серьёзный кандидат, то, вероятно, Совет Выборщиков решит вопрос тихо и мирно.

– У Совета есть право отклонить твою кандидатуру и признать других претендентов.

– А ты, в таком случае, примешь решение Совета? – рявкнул Даррил. – Даже если оно будет направлено против нас?

– Приму, и посоветую тебе, друг мой, сделать то же самое. Я знаю, как много значит для тебя получить ту территорию, но…

– Гвербреты держат её несправедливо! – Даррил стукнул кулаком по столу, от чего кубки подпрыгнули.

– И держат уже сотни лет, – заметил Талис. – Поэтому, если они продержат её ещё какое-то время, то это не повредит чести твоего клана.

– В самом деле? Не слышал, чтобы ты проявлял такую же разумность относительно дана Бруддлина.

Талис почувствовал, как краснеет, но сумел удержать себя в руках.

– Я намерен принять решение Совета, даже если из-за этого потеряю то, что должно стать моим по праву.

– И все из-за моих пикинёров, да?

Вместо ответа Талис резко выдохнул и сделал большой глоток вина из кубка, чтобы успокоиться. Гваррик громко высморкался в большой платок.

– Не понимаю, почему мы так ужасно спорим, – признался потенциальный гвербрет. – Кажется, злоба нашла на нас внезапно, как этот проклятый насморк.

– Ты прав, – признал Талис. – Мои извинения, Дарро. В последнее время я бешусь, как кошка рядом с костром из веток жёлтой горной сосны.

– И я, – слегка нахмурившись, Даррил призадумался. – Я также прошу прощения у тебя, Тал.

– Нет смысла спорить о найме жокея, пока мы не уверены в том, что забег состоится, – продолжал Гваррик – Я знаю: вы оба хотите видеть меня в кресле гвербрета, и моя жена в последние дни говорит только об этом, но я не уверен в том, что Родри Майлвад мёртв.

– Он несомненно мёртв, – произнёс Даррил со спокойной уверенностью и его взгляд переметнулся, на другой стол, туда, где Алиан шутил с бардом. – Перед тем, как уехать из Бардека, Алиан разузнал любопытные вещи. Родри оскорбил какого-то могущественного человека на островах, а у них там есть способы убирать людей, которые их оскорбляют. Насколько я понял, там работает некая гильдия, которой за это платят.

– Кровавые варвары, – пробормотал Талис.

– Может и так, но временами это полезно, – заметил Даррил. – В любом случае смерть Родри – причина, в первую очередь побудившая Алиана приехать сюда. История о том, что случилось с Майлвадом, – предмет сплетён на его острове. Когда враги Алиана выслали Алиана, он отправился в Аберуин, поскольку решил, что там найдётся лорд или даже несколько лордов, которым потребуются услуги опытного военного. В Аберуине у него оставались старые связи, и один из купцов представил его мне, оказав услугу нам обоим.

– Опытный военный! Люди, рождённые простолюдинами, липнут к благородным, как мухи, и ты называешь это правильным?

– Попридержите языки! – в голосе Гваррика прозвучала властная резкость приказа. – В любом случае несколько месяцев ничего не произойдёт. Независимо от того, мёртв Родри или жив, король постановил, что у него есть один год и один день, чтобы востребовать своё наследство, и до тех пор Совет далее не имеет права начинать совещания.

– И он имел наглость – я имею в виду короля, – вмешаться в дела Совета! – глаза Даррила потемнели. – Этот Договор заключили сотни лет назад, и в нем говорится, что королю лучше держать свои загребущие руки подальше от дел Совета. И эта наглость повсюду! Сколько законов подстраивается под мерзких Майлвадов! Король всегда им благоволил.

Хотя Талис не мог вспомнить ничего подобного за последние девяносто с лишним лет, он предпочёл промолчать. Когда Даррил начинает размышлять о древних обидах, нанесённых его клану, на него не действуют разумные доводы. Этим вечером, пока они молча пили вместе, Талис почувствовал, как некрасивая правда проталкивается в его разум. Когда он носился по округе, выведывая о том, какие чувства тамошний люд испытывает к Майлвадам, – просто потому, что пришёл в ярость от разделения дана Бруддлин, – то поднял гораздо больше пыли, чем намеревался. Достаточно, возможно, чтобы все они задохнулись. Эта правда ему очень не нравилась.

Он также обнаружил, что наблюдает за Алианом с его отточенными манерами, за приятнейшим Алианом, который умеет так легко шутить и совершенно не задирает нос. Талис задумался: почему этот человек так его раздражает. Бардекианец командовал полками у себя на родине, но Талис знал, что сейчас Алиан – только наёмный инструктор и ничего больше. Как и многие отправленные в ссылку, он живёт на то, что подкидывает ему господин-наниматель, которому он сейчас полезен. Талис был вынужден признать: Даррил едва ли является первым господином, впавшим в отчаяние, который наполнил свои ряды людьми с пиками, поскольку всадников ему не хватает. Когда проблема такого господина бывает решена снимается, пикинёры обычно расформировываются, а господа благородного происхождения возвращаются к традиционному и почётному способу ведения войн – поединкам лицом к лицу, сидя в седле.

И все же, несмотря на все это разумные мысли, глубоко в душе Талис презирал Алиана. Этим вечером ему в голову пришло кое-что ещё. Может, Алиан и слышал о смерти Родри по какому-то обычному каналу, поскольку они находились в Бардеке в одно время. Но откуда он узнал в самом конце навигации, что брат Родри Райс умер, не оставив наследника? Однако Талис заставил себя отказаться от дальнейших размышлений на эту тему. Как сказал Даррил, именно он выгнал оленя из логова, и он поклялся своим друзьям, что поддержит их в охоте. Дальнейшее обсуждению не подлежит.

Как регентша Аберуина, а также управляющая собственными обширными земельными владениями, тьерина Ловиан имела немало поводов для беспокойства, помимо исчезнувшего сына. Когда Тевилла временами видела госпожу, ей казалось, что в волосах тьерины появляется все больше и больше седины, а морщины вокруг глаз становятся глубже с каждым днём. Тем не менее, несмотря на усталость, Ловиан всегда находила тёплые слова для няньки, и каждый день находила несколько минут, чтобы взглянуть на внучку. Недолгое время, проводимое с Роддой, казалась, восстанавливало силы тьерины, которая легко могла подобрать юбки и усесться на пол, чтобы поиграть в кубики и куклы с ребёнком, пока какой-нибудь слуга не прибегал в панике, сообщая о новом кризисе.

Поскольку дома, в дане Гвербин, Родда проводила каждый день по нескольку часов со своей любимой бабушкой, ребёнку естественно не нравились новые порядки. После того, как Ловиан один раз утащили прямо посреди их совместной игры, Родда вопила от ярости почти час, и никаких усилий, предпринимаемых Тевиллой, не хватало, чтобы её успокоить. Тевилла уже начала задумываться, все ли в порядке с ребёнком. Не то чтобы Родда была дурочкой или полоумной, совсем нет. Даже хотя ей было всего три года, девочка говорила правильно, а её словарный запас был как у шестилетней. Она казалась жадной до слов и постоянно терзала бардов и писарей, расспрашивая, что означает тот или иной термин и как ей следует его употреблять. Но, наряду с этим не по летам развитым интеллектом, она обладала бешеным темпераментом. С ней случались странные приступы ярости и более странные периоды меланхолии, а временами Родда срывала с себя одежду, жалостливо рыдала и говорила, что хочет отправиться в леса и жить с диким народцем. Такие проявления вызывали у Тевиллы тревогу, но она обнаружила, что нашла неожиданного союзника в Невине. Он не только дал ей хороший совет, как вести себя во время этих странных настроений ребёнка, но также начал, по крайней мере, раз в день, выводить Родду на прогулку – как он говорил, просто поговорить о жизни. Поскольку Родда любила ходить с ним гулять, Тевилла спокойно отдавала старику свою трудную подопечную и с чистой совестью часок отдыхала в одиночестве.

– О, девочка очень умненькая. Её общество очень приятно после долгого времени, проведённого с благородными господами.

Пошутив, Невин выглядел так хитро, что Тевилла рассмеялась.

– Сегодня мы пойдём смотреть гномов, – объявила Родда.

– Да, дорогая? Как мило, – Тевилла предполагала, что ребёнок и старик играют в какую-то игру. – Ну, пока вы гуляете, я пойду проведаю повариху и мы с ней поболтаем.

Чтобы дойти до домика, где располагалась кухня, Тевилла срезала путь через большой зал, а когда проходила рядом со столом капитана, молодой парень, расположившийся на конце скамьи, схватил её за руку влажной от эля ладонью.

– Какая красотка! Как так получилось, что ты прячешься в женской половине?

Прежде, чем Тевилла смогла ответить или вырваться, Каллин вскочил на ноги и оказался рядом. Он так сильно ударил парня по лицу, что у того из глаз брызнули слезы.

– Попридержи язык, Лук, – капитан произносил слова тихо, но очень уверенно. – Ты говоришь с вдовой и матерью.

Лук отшатнулся и, прижав одну руку к набухающей щеке, собачьим взглядом смотрел на Тевиллу, прося прощения. Каллин поклонился ей.

– Мои извинения. Никто из моих щенков больше не посмеет сказать тебе ни одного невежливого слова.

– Не сомневаюсь, – Тевилла сделала ему реверанс. – Благодарю, капитан.

Когда она поспешила к двери, то увидела, как две девушки-служанки наблюдают за Каллином из-за бочек с элем с нескрываемым обожанием. Поскольку обе девушки – блондинка Нонна и Дерга, с худым лицом с заострёнными чертами, – были достаточно молоды, чтобы оказаться его дочерьми, Тевилла остановилась поговорить с ними.

– На вашем месте я не стала бы пялиться на воинов. Я бы выполняла свою работу, пока никто не сказал поварихе, что вы охотитесь на опасную дичь.

– О, пожалуйста, госпожа Тевва, не рассказывайте ей, – Нонна очень постаралась придать своему хитрому лицу просящее выражение. – Вы должны признать, что капитан – просто великолепен. Посмотрите, как он бросился вас защищать!

– Если говорить честно, он несколько пугает меня. Кроме того, он слишком стар для вас. А теперь ступайте назад на кухню и оставьте мужчин в покое.

Добравшись до кухни, Тевилла тут же рассказала кухарке о девушках. Бейна тоже заметила их интерес к капитану.

– Я уже говорила об этом с маленькими шлюшками. Но предполагаю, лучше он, чем один из его молодых оболтусов. Каллин – приличный человек в том, что касается женщин, а если бы они влюбились в кого-то из отряда, то у них давно уже выросли бы большие животы.

– Так ты считаешь капитана приличным человеком?

– Да. А ты нет?

– Не уверена. Вот уже несколько месяцев я почти каждый день провожу с ним какое-то время, и до сих пор чувствую, что едва его знаю. В солнечные дни, когда мы с Роддой выходим на прогулку, капитан идёт с нами, но, знаешь ли, он редко когда произносит два слова, если только у него нет для меня информации о моем сыне. А иногда, когда мы покидаем женскую половину, он просто появляется, чтобы проверить, все ли с нами в порядке. Каллин двигается так неслышно для крупного мужчины, что может по-настоящему испугать, если ты его не ждёшь.

– В это я отлично верю. А что о нем думает ребёнок?

– А тут совсем другое дело. Могу сказать: Родда не показывает характер, когда капитан находится рядом. Она начинает суетиться, но стоит ему сурово посмотреть на неё, как девочка опять становится тихой и послушной. И тем не менее она никогда не возражает против его прогулок с нами.

– Ну, он же вырастил свою дочь. Его жена умерла очень молодой. По крайней мере, так я слышала.

– В самом деле? Вот это сюрприз! Совсем не считала его таким человеком. А девушка сейчас замужем?

– Именно дочь Каллина и отправилась за молодым Родри.

– О! Я и этого не знала.

– Это так. Не представляю, как справляется бедняжка, разъезжая по всему королевству.

– Это ужасно. Однако надеюсь, король вскоре найдёт парня. Нашу бедную леди Ловиан гложет беспокойство.

– Ещё бы. Родри всегда был испорченным маленьким зверьком, если хочешь знать моё мнение. Ты только посмотри на него: вначале совратил мать Родды, а затем и бедную Джилл! Но если по правде, то я предпочла бы видеть в кресле гвербрета его, а не кого-то там неизвестного, кто не имеет права там сидеть, какого-нибудь чужака – даже не Майлвада. Здесь, в Аберуине, до меня старшей поварихой была моя мать, а до неё – её мать, и мы всегда служили Майлвадам. Я не хочу, чтобы сюда пришёл какой-то другой клан. А что если они скупые или у них ужасный нрав? С этими благородными господами никогда не знаешь заранее.

Примерно час спустя Невин появился в дверях кухни с Роддой и капитаном.

– Мне нужно идти к тьерине, Тевва, – сказал старик. – Но Родда ещё не готова отправиться спать.

– Тогда мы ещё немного погуляем. Как я вижу, наш телохранитель пришёл с вами.

Каллин уныло улыбнулся ей. Она удивилась себе, поняв, какую роль сыграли слова поварихи. Каким-то образом новость о том, что у капитана есть дочь, сделала его больше похожим на человека. «А что я думала о нем раньше? – раздражённо спросила она себя. – Что он злой дух из ада?»

По пути в сад они нашли четырехлетнего сына конюшего, кожаный мяч, а также пару изогнутых палок, которыми дети иногда гоняли мячик. Пока Родда с мальчиком носились по лужайке, Тевилла с Каллином сидели на низкой кирпичной стене и наблюдали за ними. Хотя в это время года лужайка все ещё оставалась зеленой, выглядела она уныло, и травы было немного. От западного ветра Тевилла дрожала под шерстяным плащом. С юга неслись тёмные тучи, собирающиеся на горизонте.

– Садовник сказал мне, что у нас сегодня ночью сильно подморозит, – заметила Тевилла. – Так он думает. Может быть, даже пойдёт снег. Он говорит, что все признаки свидетельствуют об этом.

– Правда? Это будет чертовски неприятно. – Внезапно Каллин рассмеялся. – Ты только послушай меня! Я сделался мягким и изнеженным, когда стал снова жить на побережье. Несколько снежинок, которые тут у нас выпадают, – это ничто в месте, подобном Кергонни.

– Я слышала о тамошних зимах. Ты в самом деле везде побывал перед тем, как пойти на службу к тьерине?

– Побродяжил немного.

Внезапно Каллин снова замолчал, пустым взглядом глядя через лужайку. Казалось, его глаза видят что-то совсем другое.

– Я тебя оскорбила? Прости меня.

– Что? – капитан повернулся, и его губы искривились – эта гримаса заменяла у него улыбку. – Нет, не оскорбила. Я просто вспоминал долгую дорогу и очень радовался, что я с неё сошёл.

– Понятно. Наверное, теперь ты волнуешься о Джилл.

– Я волнуюсь с того самого проклятого дня, когда она села на коня и уехала вместе с нашим молодым господином, но что я мог поделать? Она всегда была слишком упрямой, и я не мог с ней справиться. – На этот раз он улыбнулся по-настоящему. – Знаешь, что обычно говорила моя жена? Джилл упрямее меня, и в два раза опаснее для окружающих, когда чего-то хочет.

Они вместе рассмеялись, но Тевилла внезапно почувствовала грусть, подумав о своём давно умершем муже. В такие минуты ей казалось странным, что в тридцать лет, когда женщины уже размышляют о подборе жениха для старшей дочери, у неё никого нет, кроме сына, а он уехал от неё в мужской мир в составе боевого отряда. Давно, когда Тевилла была хорошенькой дочерью мельника, жизнь вроде бы предлагала ей гораздо больше, чем те жалкие куски, которые она наконец ей бросила.

– Что-то не так? – резко спросил Каллин.

– О, просто задумалась о муже.

– Кстати, от чего он умер? Если я могу тебя об этом спросить…

– Заражение крови. Он наступил на гвоздь в конюшне, и даже Невин не смог его спасти.

– Моя жена умерла от лихорадки. Я был на войне, далеко от неё, и даже не мог быть рядом, когда она умирала.

Старая боль в его голосе была подобно шраму у него на лице, зажившему, но недвусмысленному напоминанию о ране. Тевилла накрыла его руку своей.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже было очень жаль.

И именно тогда, как и следовало ожидать, сын конюшего упал лицом вниз и разревелся. К тому времени, как Тевилла его успокоила, сильно похолодало, и все они пошли в дом. Хотя снег так и не пошёл, дождь все лил и лил и они несколько дней не ходили с капитаном на прогулку.

Скорее по традиции, чем необходимости дан Аберуин каждый вечер выставлял стражу, состоявшую из четырех смен по два человека в каждой у запертых ворот, и четырех смен по дюжине человек наверху у бойниц. Однако эти верные люди удивились бы, если бы узнали о другой страже, странной страже, в то же время выставлявшейся в покоях в башне, которые Невин делил с Элейно. Каждый день на закате, когда прилив стихии Воды начинал течь в астрале, и в полночь, когда он уступал место стихии Земли, и снова на рассвете, когда Эфир быстро разрастался и развивался, два мастера двеомера создавали магическую сферу из голубого света вокруг всего дана и запечатывали её печатями в форме горящих пентаграмм. В дневное время они могли отдыхать, потому что приливы стихий Огня и Воздуха являются такими враждебными и неблагоприятными для чёрного двеомера, что далее самые большие Мастера редко противятся им. Всю осень их защита продержалась, но даже теперь, когда по-настоящему пришла зима, Невин не видел причины ослаблять её.

– Я не верю, что наши враги просто убежали с поля боя, после одной жалкой битвы, – заметил он однажды вечером.

– Я тоже, – сказал Элейно. – Скорее всего, они хотят усыпить нашу бдительность, убаюкать нас. Кто-то заколдовал того конюха и направил его на дочь Родри, и это не был какой-то случайно залетевший дух.

– Вот именно. Но я искал по всему проклятому астралу и знаю, что и ты тоже, но ни ты, ни я не нашли следов работы двеомера.

– Они просто укрылись, и все. Когда они решат, что мы отказались от поисков, они нанесут удар.

– Но пока они где-то должны жить, будь они прокляты! Я заставил регентшу отправить послания её верным людям, и попросить их следить, не появится ли кто-нибудь из подозрительных незнакомцев, но наши враги не собираются запросто въехать в город и объявить, что они открывают лавку чёрного двеомера.

Элейно рассмеялся.

– Проклятия на продажу! – воскликнул он тоном уличного торговца. – Приходите, покупайте великолепные горячие любовные привороты! Проклятия на продажу!.. Но на самом деле у местных господ нет способностей, необходимых для выявления наших неприятных маленьких друзей. Должен сказать, у меня дома для таких случаев все организовано гораздо лучше. О, это мне кое о чем напомнило! Думаю завтра нанести визит в гильдию капитанов торговых судов. Они могут знать, не поселился ли в последнее время кто-то из моих соотечественников в Аберуине.

– Наши враги не обязательно из Бардека.

– Знаю, но мы должны с чего-то начать.

С этим не имело смысла спорить. В середине следующего утра, когда поток стихии Огня бежал чисто и достаточно сильно, чтобы отогнать любых чёрных мастеров двеомера, Элейно вышел из дана. Ожидая его возращения, Невин отправился проведать пленника, заточенного в башне.

К этому времени Перрину стало значительно лучше, хотя полностью поправившимся его назвать было ни в коем случае нельзя. В те дни лечение чахотки считалось трудным делом. Невин заставлял его весь день оставаться в постели, а большую часть ночь Перрин лежал, завёрнутый в шкуры, на крыше, где дышал холодным воздухом для укрепления лёгких. Хотя лечение отлично срабатывало, частично благодаря неестественно высокой жизненной силе Перрина, тем не менее, Невин все равно внимательно наблюдал за ним. Он слишком боялся рецидива, чтобы рисковать ещё какими-то магическими попытками обнаружить истинную природу этого человека.

Когда Невин вошёл к нему в комнату, Перрин первым делом пожаловался на беспокойство.

– Я больше не могу спать, мой господин. На меня давит то, что я все время здесь, в помещении. Я здесь сойду с ума, на самом деле – рехнусь.

– Лучше сойти с ума, чем умереть, парень. Я видел случаи, когда чахоточный несколько недель казался здоровым, а потом, когда пациент становился слишком активным, болезнь неожиданно возвращалась.

Перрин вздохнул, рухнул на груду подушек и с несчастным видом уставился в потолок.