Текст книги "Поцелуй вечности "

Автор книги: Кассандра Клэр

Соавторы: Рэйчел Кейн,Мария Снайдер,Келли Армстронг,Мелисса де ла Круз,Сара Риз Бреннан,Холли Блэк,Либба Брэй,Карен Махони,Сесил Кастеллучи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Лорен обрадовалась возможности быть рядом с людьми, которые могли стать ее друзьями или даже чем-то большим. И здесь был Йоханнес. Когда он заходил в комнату, Лорен даже дышалось иначе, ее переполняли надежды. Она наблюдала за ним – как он стоит, прислонившись к дверному косяку, – высокий, стройный, в поношенной футболке «Vampire Weekends» [25]25
  «Vampire Weekend* —инди-рок-группа из Нью-Йорка, образованная в 2006 г.


[Закрыть], обтягивавшей его широкую мускулистую спину, – любовалась его глубоко посаженными глазами, которые, казалось, видели все, любовалась небрежной улыбкой, парой ямочек на щеках; слушала его низкий смех, напоминавший рычание, от которого внутри у нее творилось что-то непонятное. Она видела, как он обращается с подростками, приходившими в центр, – успокаивает, выслушивает их истории, кивает. Трудно было поверить, что ему всего двадцать два. Иногда он подходил к ее столу или заглядывал в длинную, пахнувшую плесенью комнату-картотеку, где она сидела, разбирая желтые конверты с расплывшимися именами и расставляя их в алфавитном порядке.

– Ну, как тебе работа?

– Нормально, – отвечала Лорен, жалея, что не может придумать какого-нибудь умного ответа, чтобы задержать его подольше.

– Купила то, о чем я просил?

Она отдавала ему заказ: коробки марли, большие бутыли перекиси водорода, резиновые трубки, новые простыни и полотенца.

Однажды ей пришлось сходить в строительный магазин за длинными тонкими досками, гвоздями и десятифунтовыми мешками мульчи.

– Может, нам захочется починить забор или посадить что-нибудь в парке. Это хорошее занятие для новичков, – объяснил Йоханнес, когда она и парень из службы доставки свалили покупки в грузовой лифт.

Йоханнес и Раким отвезли доски и мешки на цокольный этаж.

Иногда Йоханнес заглядывал в комнату с картотекой и спрашивал:

– Тебе что-нибудь нужно?

«Да. Я хочу, чтобы ты занялся со мной сексом прямо здесь, на полу, и поклялся мне в вечной любви».

– Нет, спасибо, все в порядке.

– Ну, удачи в работе, – говорил он, и Лорен подкрадывалась к двери, чтобы посмотреть, как он уходит и спускается в комнату детоксикации, и полюбоваться его фигурой, плотно обтянутой джинсами.

4

По пятницам вывозили мусор, но, поскольку теперь никому из ее семьи до этого не было дела, Лорен приходилось самой тащить газеты во двор позади нового съемного жилища с видом на пробки на Четвертой авеню. Окна их прежней квартиры выходили на Парк-авеню, но это было еще до того, как на них посыпались счета за лечение Карлы; потом пришлось переехать на Парк-Слоуп, в четырехэтажный дом без лифта, с комендантом, обожавшим болтать с Лорен.

Она распределила по бакам туго перетянутые связки Газет, синие мешки с пластиковым мусором и металлические предметы и рукавом вытерла со лба пот. Комендант кивнул на утреннюю газету с заголовком на полстраницы: «Кровавые банды Нью-Йорка».

– Еще одно тело нашли, – произнес он с сильным французским акцентом. – Теперь уже десять. У этой разорвано горло.

Лорен не хотела затевать с ним разговор, боясь опоздать на работу:

– Полиция считает, что орудует какая-то банда.

– На Гаити тонтон-макуты появлялись по ночам, как призраки. Если ты осмеливался открыть рот, они приходили. Если ты молчал, они все равно иногда приходили. Тогда все жили в страхе. Они не успокоились, пока не убили наши души и мы все не превратились и мертвецов.

Со стороны Четвертой авеню послышался громкий автомобильный гудок; двое таксистов начали ругаться, и вскоре дело дошло до драки.

– Совсем с ума посходили, – проворчал комендант, опуская крышку мусорного бака.

Когда Лорен неслышно вернулась в квартиру, телевизор работал, но без звука. На экране Лорен увидела окровавленных заключенных в оранжевых комбинезонах, стоявших на коленях; их лица закрывали черные мешки. Мать, в очках, сидела в кресле у окна и раскладывала по порядку какие-то бумаги – Лорен знала, что это счета. Отец был на работе. Он прятался, словно в теплице, в своем офисе, с его плоскими шутками, кулером и кофеваркой, обсуждал с коллегами придурка-босса, пока не наступало время возвращаться домой.

– Я на работу, мама, – окликнула ее Лорен.

Через минуту, когда она закрывала за собой дверь, мать ответила:

– Хорошо. Будь осторожна.

День тянулся медленно. К шести вечера Лорен переделала все запланированные дела и дочитала последние сорок страниц книги, поэтому вышла побродить по коридору. За дверью общей комнаты бывшие наркоманы занимались по программе «Двенадцать шагов» [26]26
  Программа «Двенадцать шагов» —метод лечения наркомании, алкоголизма и других видов зависимости.


[Закрыть]. Из комнаты доносились приглушенные голоса. Затем в коридор вышел парень по имени Брайан. Его бритая голова была покрыта сложными татуировками, в центре красовалась эмблема «Ангелус-хауса». Не заметив Лорен, он направился в мужской туалет. Из-за полуоткрытой двери Лорен услышала отрывки признаний:

– …это было такое невероятное чувство, я ощутил себя всемогущим, не таким, как раньше.

– В конце недели я перехожу к следующему шагу.

– Здорово, брат. Не отступай. Ты не пожалеешь.

– Давайте произнесем молитву «Ангелус». «Мы падшие ангелы. Мы – тени в ночи. Мы – альфа и омега…»

Лорен подошла ближе, надеясь расслышать еще что-нибудь. Чья-то рука закрыла перед ней дверь.

– Извините. Подслушивать нельзя. Частная жизнь, ну, вы понимаете. – У нее за спиной, улыбаясь, возвышался Брайан.

– О, извините. Простите…

– Ничего. – Он одарил ее ослепительной улыбкой, скользнул внутрь и плотно закрыл за собой дверь.

Лорен побрела дальше по коридорам, разглядывая фотографии улыбавшихся молодых людей и удивляясь, как они смогли одержать победу над собой. «Все любят победителей», – прошептала она, обращаясь к стене. Из подвальной комнаты донесся долгий душераздирающий стон, полный боли, и Лорен, привлеченная этим звуком, почти невольно двинулась вниз. Чем глубже она спускалась, тем холоднее и темнее становилось вокруг; вскоре стало совсем темно, и ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Она добралась до какой-то широкой двери, но та была заперта. Лорен приложила к ней ухо, но не услышала ничего, кроме жужжания кондиционера. А потом раздался пронзительный вопль, от которого у нее волосы встали дыбом, и она, спотыкаясь, взлетела вверх по лестнице, к свету. Пошла в свою комнату, села за стол, надела наушники, включила музыку на полную громкость и сидела так до тех пор, пока не настало время идти домой.

5

Был вечер четверга. Рабочий день почти закончился, когда в помещении появился какой-то парень. Кто-то оставил заднюю дверь открытой, и теперь неизвестный, стоя посреди общей комнаты, выкрикивал непристойные ругательства, дико озирался по сторонам и размахивал ножом.

– Что вы со мной сделали?! – вопил он.

У него были черные зубы, лицо покрывали гноящиеся язвы.

– Спокойно, спокойно, брат. – Здоровенный Брайан попытался утихомирить наркомана, но тот с силой отшвырнул его прочь.

Наркотики сделали наркомана бесстрашным, к нему было опасно приближаться.

– Что вы со мной сделали?! – повторял он, пока у него на шее не выступили жилы. – Я не могу спать. Я вижу вещи такими, какие они есть. Я знаю. Я все знаю!

– Успокойся. Все в порядке, – подошла девушка из персонала, протягивая ему руку.

Он отскочил назад и рассек ножом воздух:

– Попробуй до меня добраться!

– Они и до меня хотят добраться, – внезапно заговорила Лорен.

Парень вдруг ее заметил:

– Ты знаешь? Ты понимаешь, о чем я?

Она кивнула и заговорила громким шепотом:

– Нам нужно уходить отсюда. У меня есть комната, где можно спрятаться. Я отведу тебя туда.

– Хорошо. Хорошо, – сказал он.

Пытаясь совладать с нервной дрожью, Лорен повела его в комнату с картотекой.

– Тринадцатый шаг, – бормотал он. – Я не смог его сделать. И теперь у меня все так болит – хуже, чем раньше, и они хотят убить меня.

Он показал ей руку, расцарапанную в кровь. Под слоем засохшей крови она различила какую-то татуировку.

– Все хорошо. – Открывая дверь, Лорен расслышала далекий вой сирен. – Здесь ты будешь в безопасности.

Она пропустила его вперед, быстро закрыла дверь и дрожащими пальцами повернула ключ в замке. Наркоман завопил и бросился на дверь. Лорен отскочила назад.

– Я не буду делать тринадцатый шаг! Слышите меня? – Он принялся биться головой о матовое стекло двери – раз-другой…

Звук сирен стал ближе. Лорен сползла по стене и закрыла уши руками. На третий раз в стекле появилась трещина, похожая на стебель цветка с кровавыми лепестками. Кто-то сбегал за Йоханнесом, и он спешил к ней по коридору – прекрасный и стремительный.

– С тобой все в порядке? – спросил он, прикоснувшись к ее плечу.

– Конечно, – ответила она.

В этот момент парень проломил головой стекло, и Лорен потеряла сознание.

6

Когда уехала «скорая» и Лорен дала показания, Йоханнес настоял на том, чтобы вместе поужинать. Они нашли крошечную забегаловку под названием «У Лизы», где подавали китайскую еду, и Лорен заказала миску горячего бульона с лапшой. Лапша разварилась, и Лорен легко все проглотила.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – в десятый раз спросил Йоханнес.

– Ага. В порядке. А кто был этот парень?

– Я слышал, что он участвовал в программе, но давно, еще до того, как я пришел. Иногда люди возвращаются к наркотикам – это бывает редко, но случается. – Он погладил ее по руке. – Я слышал, что ты вела себя превосходно. Как ты до этого додумалась?

– Ты действительно хочешь знать?

– Я ведь спросил.

Она уставилась в тарелку:

– Моя сестра Карла вела себя так, когда была под кайфом. Если она не впадала в эйфорию и не собиралась стать кинозвездой, ею овладевала паранойя, и она была готова снести башку первому встречному.

– Прости, – произнес он искренним тоном, и Лорен даже покраснела. – Наверное, эта работа кажется тебе адом.

– Иногда. Но порой я чувствую, что это искупление, понимаешь?

Он медленно кивнул:

– Да. Понимаю. Когда мне было шестнадцать, я сел за руль пьяным и из-за меня погиб мой лучший друг. Не бывает дня, чтобы я не вспоминал об этом и не молил Бога о прощении. Но чем больше людей мы спасаем, тем ближе я становлюсь к прощению. – Он выглядел таким печальным и беспомощным, что Лорен захотелось его обнять, спасти поцелуем. – Думаю, в моем случае искупление превратилось в призвание.

Лорен почувствовала внезапный укол зависти к человеку, который знал о своем предназначении в этом мире.

– А мне кажется, я еще не нашла свое призвание.

– Может быть, оно само тебя найдет. – Он улыбнулся. – Возможно, ждет тебя здесь, в «Ангелусе». Я бы очень хотел, чтобы ты осталась.

Он отодвинул нетронутую тарелку с жаренной в масле лапшой и взял руку Лорен в свои руки. Его длинные пальцы легко обхватили ее ладони.

– Еще одну нашли, – сказал официант, и кто-то сделал погромче звук в телевизоре, висевшем над баром.

– Обезглавленное тело шестнадцатилетней Шоны Ленор из «Фаррагут-хауса» было найдено на пирсе военно-морской верфи, – сообщил одетый с иголочки корреспондент. – Полиция не комментирует связь этого убийства с чередой кровавых преступлений, потрясших Нью-Йорк за последние несколько месяцев, причиной которых, по мнению некоторых, является война бандитских группировок.

На мерцавшем экране появилась толпа разозленных жителей, оравших на полицейских на тротуаре перед «Фаррагут-хаусом».

– Почему они ничего не сделают, чтобы помочь нам? – воскликнула, глядя в камеру, какая-то женщина с младенцем на руках. – Они винят нас, но мы не имеем к этому никакого отношения! Они просто оставили нас умирать.

На экране появился модный ресторан в нескольких кварталах от «Фаррагут-хауса»; пара, сидя за столиком на улице, поглощала ужин.

– Ужасно. Мы подумываем о переезде в пригород.

– Слушай, – прошептал Йоханнес, поглаживая большим пальцем ладонь Лорен, отчего у нее сильно забилось сердце, – хочешь, пойдем отсюда?

Они пошли вдоль реки. На другом берегу Манхэттен сменил свой дневной облик на ночной, превратившись в скопление неправильных, тускло освещенных прямоугольников. На тротуаре ссорились бездомные, мужчина и женщина:

– Это ты меня заставил!

– Ничего я тебя не заставлял!

– Дал бы десятку, и ничего бы не было!

– Да такое всегда будет.

Женщина рухнула на тротуар и зарыдала как ребенок.

– Мы можем чем-то помочь? – спросила Лорен.

– Здесь нельзя помочь, – ответил Йоханнес и увлек ее в бархатную тьму бокового переулка.

Прижал к стене с изображением двух небоскребов и надписью «Мы не забудем», и Лорен, почувствовав прикосновение его губ – сладких, горячих, – забыла обо всем.

– Не трожь меня! Пошел вон, ничего я не буду делать! – не то рыдала, не то выла бездомная женщина, но бездомные удалялись куда-то прочь с глаз и из памяти.

Йоханнес прижался к девушке всем телом, наклонил ее голову и стал покрывать поцелуями ее изогнутую шею, пока она не почувствовала боль. Но она не стала кричать. Она не хотела, чтобы он останавливался. Сейчас ничто больше не имело значения. Звуки города – крики, ругань, угрозы, далекий плач – стихли, и, когда мимо пронеслись полицейские машины, мигая красными огнями и предупреждая о том, что где-то произошел новый ужас, Лорен даже не заметила их.

7

Первая «полевая миссия» Лорен с командой из «Ангелуса» состоялась в пятницу вечером. Это была вторая неделя августа. Она, Йоханнес, Раким, Алекс и еще несколько человек отправились на Адмиралс-Роу – улицу, представлявшую собой череду полуразрушенных домов, огражденных железным забором; забор не помешал местным превратить дома в стрельбища. Здания были ужасно старыми, в воздухе висел запах гнили. Внутри воняло испражнениями; приходилось переступать через тела полуодетых и валявшихся без сознания людей.

Пока остальные рассеялись, пытаясь определить, можно ли кого-то уговорить пойти с ними, Йоханнес склонился над невысокой блондинкой в футболке с логотипом Нью-Йоркского университета. Выглядела она так, словно лежала здесь уже несколько дней.

– Эй, как тебя зовут? – спросил он.

– Дана, – невнятно пробормотала девушка; ее ресницы дрогнули.

– Послушай, Дана. Мы из «Ангелус-хауса», можем предоставить тебе койку на ночь. Хочешь?

В ответ она попыталась расстегнуть Йоханнесу ширинку.

– Слышь, а белого у тебя нет? Если дашь, я что хочешь тебе сделаю.

Лорен представила на месте этой девушки Карлу и как та предлагает свое тело любому, кто сможет ей обеспечить еще час-другой кайфа. Захотелось дать девице пинка, а не спасать.

– Ну-ну, Дана. Мы отвезем тебя в одно место, где ты сможешь прийти в себя, – невозмутимо отвечал Йоханнес. – Ребята, давайте ее в фургон. Посмотрю, нельзя ли забрать кого-нибудь еще.

Алекс и Раким закинули руки девушки себе на плечи и, осторожно переступая через битые бутылки и ржавые шприцы, повели ее к машине.

– Что это было? – вздрогнув, воскликнула Лорен.

– Что «это»? – удивилась Алекс.

– Я слышала крики.

Алекс склонила голову набок и посмотрела на небо:

– Птицы, наверное.

Лорен увидела силуэты птиц на фоне ночного нью-йоркского неба, затянутого вечным смогом. Они показались ей гигантскими, словно летающие ящеры. Такого не может быть, думала она, глядя, как они снижаются и исчезают за погруженными во тьму ветхими зданиями.

– Вот дерьмо! Ты видела это?

– Извини, нет. Я тут была немного занята с Даной, – проворчала Алекс, и они с Ракимом погрузили тело в фургон.

– Ничего себе птицы были! Прямо орлы какие-то!

Раким изогнул бровь:

– Ты что! Это настоящие нью-йоркские голуби. Ну, все. Мы готовы ехать.

– Боже мой! – в ужасе завопил кто-то, но Лорен не поняла, откуда донесся крик, а Раким уже заводил мотор.

– Килиманджаро. Пора ехать. Ты с нами или остаешься?

– С вами. – Она захлопнула дверь и села, не глядя назад.

– Теперь мы сами с ней разберемся, – сказал ей Раким, когда они вернулись в «Ангелус».

Они с Алекс поволокли Дану во тьму страшной комнаты, а Лорен завела новое дело и положила его в ящик к Йоханнесу, чтобы он заполнил анкету. Потом она посидела с новичками в общей комнате, где шла киношка про вампиров, и сама не заметила, как задремала. Проснулась она через два часа в одиночестве; ее охватили тревога и злость на Йоханнеса за то, что он не пришел за ней.

– Забудь об этом, – сказала Лорен себе, спустилась по лестнице в подвал и толкнула тяжелую дверь.

В коридоре было темно, лишь где-то на потолке, за углом, там, где коридор разветвлялся, она заметила умиравшую флуоресцентную лампу, мигавшую через короткие промежутки. Здесь не было воодушевляющих плакатов и фотографий улыбавшихся подростков – мрачно, как в советском многоквартирном доме. Она услышала доносившиеся из-за дверей странные звуки – рычание и какое-то бульканье, словно там кормили зверей. И что-то еще – непрерывное жужжание, исходившее явно не от мигавшей лампы. От этого звука у нее мурашки побежали по коже. А потом раздался громкий, пронзительный крик боли, сменившийся отчаянными рыданиями. Урчание приближалось. Лорен замерла под лампой, напуганная до смерти, будучи не в состоянии пошевелиться. На стене возникла какая-то тень; она росла, затем уменьшилась, и появилась девушка с завязанными в хвост волосами. Девушка, пританцовывая под музыку, гремевшую из наушников, толкала перед собой швабру и большое желтое ведро на колесиках. Вода была почему-то очень темная, фартук и перчатки девушки покрывали странные пятна.

– Что вы здесь делаете? – спросила девушка с сильным нью-йоркским акцентом, перекрывая грохот музыки. – Сюда нельзя ходить. Вы мешаете мне убираться.

– Извините, – пробормотала Лорен, поворачиваясь спиной к теням, звукам, девушке и бурой воде в ведре, и бросилась со всех ног бежать к двери.

И врезалась прямо в Йоханнеса.

– Лорен, что ты здесь делаешь? Тебе нельзя сюда заходить. – На его лице появилось хмурое, слегка рассерженное выражение.

– Я… я тебя искала.

– А я искал тебя наверху. – Он улыбнулся, и она немного успокоилась.

– Я слышала странные звуки. И еще кто-то кричал.

– Поэтому мы и сказали тебе, чтобы ты сюда не ходила. Ломки бывают действительно ужасными. Но мне не нужно тебе рассказывать.

Лорен вспомнила свой первый поход в больницу с Карлой, как сестра дралась и ругалась, рычала, словно цепная собака, плевалась… Да, она кричала.

– Ты прав.

Йоханнес поцеловал ее в макушку и притянул к себе.

– Я просто искал тебя, детка. Кроме того, – он провел по ее шее кончиком языка, – мне нужна твоя помощь кое в чем.

Так давно никто не нуждался в Лорен, что она почувствовала благодарность и желание, когда Йоханнес взял ее за руку и повел прочь от теней, притаившихся у подножия лестницы.

8

Поездка в «Игл Фивер» приятна, если вы в отпуске, но Лорен не отдыхала, и для нее это были просто деревья, коровы, опять деревья и три часа в машине с родителями, молчавшими почти всю дорогу.

Со дня их последнего визита Карла располнела и начала курить – во время разговора она почти непрерывно смолила сигарету за сигаретой.

– Иногда наши пациенты заменяют одну зависимость другой. Мы пытаемся перевести их на нечто здоровое, например спорт или хобби, – рассказывал им директор, низенький человечек с тонким голосом и жидкими волосами. – Но если им удается найти временную замену, которая не грозит тяжелыми последствиями, вроде курения или сладостей, мы разрешаем это.

Не обращая внимания на табачный дым, родители завели неестественно веселый разговор о том, как хорошо выглядит Карла и какой за городом свежий воздух, в отличие от Нью-Йорка, где этим летом все просто обливаются потом. Лорен думала об обитателях «Ангелуса», о тинейджерах, у которых не было ничего и которые жили на улице или в вонючих квартирах и все же смогли пройти через самое худшее, спастись и снова стать людьми. Перед ней сидела Карла – испорченная, избалованная Карла, чей эгоизм довел их до жизни в дерьмовой съемной квартире и состарил родителей на десять лет. Карла, которая не смогла одолеть наркозависимость, хотя врачи и деньги были к ее услугам. Лорен возненавидела ее за это.

– Вы не привезете мне в следующий раз новой одежды? – попросила Карла, когда они собрались ехать домой. – Здесь дают столько сладкого, что мне уже джинсы жмут.

– Конечно, – ответила мать. – Лорен поможет мне подобрать тебе что-нибудь.

– Здорово. Шикарная одежда для бездомных. Смотри не сделай меня слишком похожей на мужика, ладно, деточка?

Карла рассмеялась. Лорен молчала.

Садясь в машину, Лорен сильно хлопнула дверцей.

– Ну что, хорошо позабавились. Здорово, мать твою, провели время.

– Лорен, что за язык! – упрекнула мать, поймав ее взгляд в зеркале заднего вида.

– Ага, вот, значит, в чем главная проблема – в моем языке. – Она знала, что лучше помолчать и спорить бессмысленно, но не могла остановиться. – Да когда же вы поймете? Она испортила жизнь себе и нам заодно. Она ничтожество, но у нее все есть.

Мать побледнела как мел:

– Она больна, доченька.

– Она не больна. Она – паразитка! В «Ангелус-хаусе» такого бы не произошло.

– Довольно, Лорен! – рявкнул отец.

«Действительно, довольно», – подумала Лорен. Они молчали до самого Бруклина. На следующий день она собрала свои вещи, айпод, несколько фотографий и переехала в «Ангелус-хаус».

9

Несколько дней в части районов Нью-Йорка отключали уличное освещение – дряхлая энергосистема города не могла справиться с нагрузкой, возросшей из-за жары, и мэр обратился к горожанам с просьбой экономить электричество. Но кондиционер в «Ангелус-хаусе» работал на полную мощность, и в помещениях стоял холод. Поселившись здесь, Лорен была вынуждена привыкать к некомфортной температуре. Никто из окружающих, казалось, не испытывал неудобств, но Лорен пришлось носить свитеры и спать во фланелевой пижаме. Она заметила и еще кое-что странное. Никто никогда не пользовался автоматом со сладостями, стоявшим в одной из комнат отдыха, – его кнопки были покрыты тонким слоем пыли. Лорен вспомнила, что за шесть недель работы она ни разу не видела, чтобы автомат заполняли свежими продуктами. Как-то она нажала кнопку, чтобы получить пакетик «M&Ms»; открыв упаковку, она обнаружила, что конфеты рассыпаются у нее в пальцах от старости. Только холодильник с надписью «Новички» постоянно наполняли. Иногда, рано утром, тишину, царившую в здании, прорезали отдаленные вопли, плач и стоны. Крики были полны такого отчаяния, что Лорен охватывал необъяснимый страх и она прятала голову под подушкой и прислушивалась к стуку своего сердца до тех пор, пока ей не удавалось заснуть и забыть о них. Лишь днем, когда все бодрствовали, смеялись, занимались своими делами, обменивались шутками, обнимались и хлопали друг друга по спине, Лорен снова чувствовала себя в безопасности. Здесь люди заботились друг о друге. Родители были в ярости, но Лорен нашла новую семью; ее приняли, и этого было достаточно.

Однажды в пятницу, через неделю после переезда в «Ангелус-хаус», она обнаружила всех его обитателей сгрудившимися в одной из общих комнат; они вполголоса о чем-то переговаривались.

– Что он делал на улице в такое время?

– Он же знал, чем это может закончиться…

– Сгорел, ничего не осталось…

– Что случилось? – спросила Лорен.

Алекс подняла голову: на ее лице отразилось удивление, а в покрасневших глазах стояли слезы.

– Брайан…

– Эти ублюдки из многоэтажек сожгли Брайана, – рассказал Раким. Его ноздри раздувались от гнева. – Он пошел туда, чтобы помочь им, а они облили его бензином и подожгли.

В этот момент вошел Йоханнес:

– Если поддадимся гневу, мы проиграли. Давайте сейчас вспомним Брайана – он хотел бы этого.

Все, взявшись за руки, встали в круг. Лорен осталась в дверях, наблюдая за ними.

– Мы – падшие ангелы, – нараспев произносили они. – Мы – тени в ночи. Мы – альфа и омега. На нас возложена эта миссия. Мы будем покрыты славой.

Они обнимались и утешали друг друга, особенно новичков, которые считали Брайана своим защитником.

– Мы помним и идем дальше, – произнес Йоханнес.

– Аминь, – отозвались остальные.

Сообщение о смерти Брайана занимало первые полосы газет. «Падший ангел» – гласил заголовок «Дейли ньюс»; рядом была помещена фотография улыбающегося Брайана, с бритой головой, покрытой татуировками. Жители Фаррагута клялись, что не имеют никакого отношения к убийству, что никто не видел в тот день Брайана и что все это подстроено копами, застройщиками, жаждущими снести квартал, или самим «Ангелус-хаусом». Некий анонимный источник заявил, что видел Брайана выходящим из здания на солнце со словами: «Для общего блага», после чего он просто вспыхнул и сгорел.

В тот вечер они провели марш при свечах в память Брайана – прошли от «Ангелус-хауса» через Винегар-Хилл до военно-морской верфи, где мэр произнес речь, пообещав призвать виновных к ответу. Копы прочесывали город, людей забирали под малейшим предлогом. После смерти Брайана общественное мнение обернулось в пользу «Ангелус-хауса»: центру разрешили забрать себе пустые склады, расположенные вдоль набережной.

– Он пожертвовал собой ради нас, – услышала Лорен несколько дней спустя слова Ракима. Он обращался к Дане, которая быстро выздоравливала и каждый день посещала встречи. – Такова политика «Ангелус-хауса». Это дополнительный шаг. – Заметив Лорен, он смолк. – Привет, Лорен-Саурон. Не против сбегать за продуктами? По-моему, новички выпили весь сок.

– Конечно.

Он улыбался, но что-то в его взгляде ее испугало, и она обнаружила, что ей не терпится выйти на улицу и погреться.

– Эй, неужели на свете есть кто-то лучше Килиманджаро?

– Нет, – ответила она и пошла к двери.

В тележке, с которой Лорен ездила за покупками, под кучкой пластиковых пакетов она нашла конверт со своим именем. Внутри оказалась утренняя газета со статьей под названием «Еще одна смерть». Лорен пробежала глазами текст. Тело, из которого вытекла вся кровь, было найдено в мусорном баке позади кафе сети «Бургер Кинг» в центре Бруклина; голова была отрезана. Очередная жертва свирепствовавшей войны банд. Убитого звали Исайя Джонс. Он жил в «Фаррагут-хаусе».

Исайя Джонс…

Внизу страницы было нацарапано: «Мне нужно с тобой поговорить. Буду сегодня на променаде на Кони-Айленде, перед колесом обозрения. Никому не говори. Друг».

Ближе к вечеру Лорен сказала, что ей нужно к зубному, и поехала на велосипеде на Кони-Айленд. На променаде она нашла парня, малевавшего тогда на стене граффити, – он за небольшую плату рисовал туристам карикатуры. Он поднял голову, заслонив глаза от слепящего солнца:

– Привет! Тебя как нарисовать – в виде принцессы Леи или Барбареллы? Лично мне кажется, что ты будешь классно смотреться как Чудо-Женщина [27]27
  Барбарелла, Чудо-Женщина– героини комиксов.


[Закрыть].

– Жаль, что так получилось с твоим другом.

– Ага, – сказал он, пристально глядя на какую-то точку на горизонте. – Пошли. Здесь жарища.

Тэггер, которого звали Антонио, уговорил служащую аквариума впустить их внутрь бесплатно. Они укрылись в прохладном влажном сумраке, побрели по лабиринту аквариумов, кишевших экзотическими существами, и остановились в укромном уголке около мурены. Антонио прислонился к стеклу. В серо-голубом свете он казался бледным как призрак.

– Помнишь, что я рассказывал тебе о своей двоюродной сестре Сабрине? За несколько дней до того, как ее убили, она позвонила мне, напуганная до смерти, и сказала, что видела в «Ангелус-хаусе» какие-то странные вещи. Плохие вещи.

– Какие?

Он покачал головой:

– Она не стала говорить по телефону. Но перед тем как она пропала, мне по почте пришла вот эта открытка. – Он вытащил из заднего кармана джинсов открытку с эмблемой «Ангелус-хауса». Поперек изображения дрожащей рукой было написано: «Los Vampiros». – Через два дня она погибла. Они убили ее. – Лорен собралась возразить, но он поднял палец. – Подожди. Сейчас я расскажу тебе про Исайю. Исайя состоял в одной шайке в Фаррагуте. Он курил, травой приторговывал, ничего серьезного. Но когда его поймали во второй раз – ему восемнадцать, – сказали выбирать: «Ангелус-хаус» или срок. И вот он идет туда, начинает программу, но не берет это все в голову. Просто ждет удобного момента для побега.

Лорен охватил приступ гнева:

– Прекрасно.

– Однажды ночью он сбежал обратно в свой квартал, выкурил косяк с парнями и, когда язык у него развязался, стал им рассказывать, что его вербуют в одно большое дело – секретную банду вроде чертовой мафии. Он рассказал, что в «Ангелусе» не просто занимаются по программе «Двенадцать шагов». У них есть еще один, тринадцатый шаг.

Лорен вспомнила наркомана, ворвавшегося в здание, и как его тогда ломало. Он тоже что-то говорил о тринадцатом шаге, но ведь у него поехала крыша.

– Что это значит?

– Исайя сказал, что, когда ты пройдешь двенадцать шагов, тебе делают татуировку «Ангелус-хауса», – у них у всех такая. После этого тебе дают двадцать четыре часа на то, чтобы доказать свою верность в деле, и после этого ты неприкосновенен. Человек становится бессмертным. – Он помолчал. – Вампиром.

Мурена ударила мордой в стекло, и Лорен вздрогнула.

– Ну, это уже слишком! Бред сумасшедшего.

– Да? А как ты объяснишь то, что случилось с тем парнем, Брайаном?

– Полиция говорит, что его убил кто-то из Фаррагута.

– Этот чертов ублюдок просто сгорел на солнце.

– А ты откуда знаешь?

Он пожал плечами:

– Так говорят.

– Если так говорят, это не значит, что это правда.

– Ты хочешь дослушать или нет?

Она скрестила руки на груди:

– Ну ладно. Раз уж ты притащил меня сюда.

– Ты сама пришла, – возразил он. – Подумай: если бы ты захотела тайно сколотить банду вампиров, где бы ты это стала делать? Легче брать людей, которые никому не нужны, пропащих, и которые не в состоянии с собой справиться. Они уже готовы ко всему. Потом ты сочиняешь дерьмовые враки про какую-то войну группировок и сваливаешь все на кучку других никому не нужных людей – пусть они все разгребают.

Лорен подняла глаза к потолку:

– Давай еще про Исайю. Ты сказал, им дают двадцать четыре часа на выполнение какого-то задания. А если его не выполнить, что тогда?

Он понизил голос и заговорил напряженным шепотом:

– Тогда начинается ужасная ломка, которую невозможно снять. Человек сходит с ума.

И опять Лорен вспомнила парня, пробившего головой стекло в двери комнаты с картотекой.

– Ты делаешь то, что нужно, или тебя убивают, – продолжал Антонио. – Исайя сказал, что он видел, как такое случилось с одним чуваком, и на следующее утро сбежал, еще до того, как ему сделали татуировку. Поэтому он и прятался. Но они его все равно достали. Как Сабрину. Хуже всего то, что никто ничего не знает. Люди слепо верят тому, что им говорят. Война группировок! – Он сплюнул. – Клянусь своей пуэрто-риканской задницей!

Мурена скользила взад-вперед, почти касаясь брюхом дна полутемного аквариума. Лорен смотрела, как она ищет жертву, и внутри у нее все переворачивалось от ярости. Этот парень со своими мерзкими россказнями отбирал у нее единственное светлое переживание, которое ей довелось испытать за последние три года.