Текст книги "Пятый Аспект. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Кассандра Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Кассандра Дженкинс
Пятый Аспект. Часть 1

Пролог

Пандарена Хейдив-Ли переполняли дурные предчувствия, но пути назад не было – все дальше от селения уводила каменистая тропинка, петляя среди темного хвойного леса. Так же тихо, как опавшие иголки под ногами, потрескивало пламя факела в его черно-белой лапе. Пропитанные смолой сосновые лапы низко нависала над тропинкой, и Хейдиву то и дело приходилось опускать факел, чтобы ненароком не поджечь лес.

Округлые черные ушки медведя улавливали каждый неосторожный ночной звук – с шорохом перебегали с одного дерева на другое белки, мягко хлопали покрытые пухом совиные крылья, острый слух пандарена мог распознать даже далекий и глухой звук прибоя. Но безлунной ночью в мелькнувшем на ветвях пятне Хейдив-Ли не мог отличить сову от белки – его черные глаза-бусинки видели только при хорошем освещении.

Небесный океан готовился к шторму. Задевая макушки сосен свинцовым брюшком, по небу ползли низкие тучи. Казалось, что и одной сосновой иголки будет достаточно, чтобы их переполненные тела лопнули и разразились продолжительными ливнями.

За ним никто не гнался, но Хейдив почти бежал, прорываясь через захватившие извилину тропинки кусты чертополоха. В знакомом вдоль и поперек, безопасном лесу Пандарии не было ничего и никого, что могло бы угрожать жизни пандарена, но его сердце колотилось, как и у загнанной в ловушку жертвы. Знакомые с детства вековые сосны при свете факела превратились в кривые, облезшие стволы, за которым прятались дрожащие тени.

Хейдив-Ли стремился к берегу острова, от которого в прежние дни предпочитал держаться как можно дальше. Пандарен то и дело оглядывался на то, что так сильно пугало его. И было это не позади и не пряталось за преобразившимися соснами. К своей черной с белой манишкой груди пандарен прижимал небольшой сверток, и именно на него Хейдив-Ли глядел с нарастающей тревогой.

Новорожденный человеческий младенец до сих пор не издал ни звука.

Шайя-Ли – жена Хейдива – вынесла ребенка из хижины, как только он появился на свет. Хейдив еще чувствовал жар его тела, когда он оказался в его руках. Кровавые разводы на льняных тряпицах, в которые укутали малыша, были влажными. В этом ворохе пеленок пандарен даже не смог разглядеть личика младенца.

– Как она? – прошептал жене Хейдив.

Шайя-Ли покачала головой и тоже ответила шепотом:

– Очень плохо. Надеюсь, мы не опоздали. Иди, Хейдив, пора.

Захватив один из факелов и прижав к груди горячего младенца, пандарен направился к неприветливому черному лесу. Ничего другого не оставалось, ведь это была его идея.

Хейдив уже преодолел половину пути, а новорожденный по-прежнему молчал. Отец пятерых детей надеялся, что теплые объятия всего лишь убаюкали человеческого ребенка. Остановиться и развернуть пеленки пандарен не решался. Обратного пути не могло быть. Он все равно доставит младенца Бронзовому Дракону – даже спящим и молчаливым. Хейдив допускал мысль, что, возможно, человеческие младенцы, в отличие от пандаренов, при своем рождении вовсе не обязаны заходиться в истошном крике.

Грозовые тучи по-черепашьи неспешно преодолевали небосвод. Сосны источали крепкий хвойный аромат, который при полном безветрии застаивался и кружил голову не хуже темного медового пива. Черно-белой стрелой Хейдив мчался через хвойные леса на встречу со Спасителем Пандарии.

Века минули с тех пор, как могущественный Аспект Времени скрыл остров пандаренов в Безвременье. Но даже спустя столькие годы спокойной жизни, Хейдив-Ли помнил истории Кейган-Лу об Азероте, где вместо урожая сеяли смерть, о детях, которые из-за оружия отвыкли от игрушек. Такой мир, в котором ненависть впитывалась с молоком матери, не подходил пандаренам. Они испробовали все, лишь бы не допустить войны в Азероте, но к миролюбивым медведям мало кто прислушивался. Расы Азерота с упоением уничтожали друг друга, и пандарены не могли оставаться в стороне. Для них жизнь была основой мироздания, а ценность жизни – неоспоримой истиной. Войны губили Азерот, и пандаренов постигла бы та же участь, что и другие расы, если бы в их судьбу не вмешался Бронзовый Дракон. Ноздорму спас мирных медведей, скрыв Пандарию в особом временном потоке. И в те далекие времена предки Хейдива заключили с Аспектом Времени договор – когда придет срок, пандарены должны были выполнить одну-единственную просьбу Ноздорму. Разве могли они отказать своему Спасителю?

На смену тревогам пришла плавная размеренность, в которой навсегда были забыты многие традиции, обязательные для выживания в жестоком Азероте. Таким был и совет племени. В новой островной жизни редко появлялись серьезные задачи, которые требовали созыва всего племени и которые не находили бы быстрого отклика среди сородичей. Веками никто не ступал на их земли, не пробовал их пива и не нарушал устоявшегося уклада жизни Пандарии.

Пока не пришел час исполнять данное веками назад обещание. Бронзовый дракон вновь прибыл в земли Пандарии и на этот раз не один – на его спине лежала беременная человеческая женщина. При смерти.

Кейган-Лу был единственным пандареном, который выжил с тех древних времен. Старый Кейган больше походил на снежного медведя, чем на пандарена – черные пятна на его лапах и ушах поседели. Он редко покидал своей хижины, но до сих пор помнил день Обещания.

– Кейган-Лу, – пророкотал бронзовый гигант, – твой народ обещал мне.

Великовозрастный пандарен выглядел польщенным. Сам Аспект Времени помнил его имя. Молодые пандарены сбились за седой спиной Кейган-Лу. Хейдив тоже был среди них, но больше, чем остальных, его внимание привлек вовсе не бронзовый дракон, а бледная, не приходящая в сознание женщина. Едва заметив ее состояние, Хейдив-Ли готов был сорваться с места, чтобы помочь ей. Только ради сохранения чуда жизни, данного самой Матерью-Природой, пандарены бежали из Азерота, хотя и нельзя было назвать этот поступок храбрым. Но Ноздорму не спешил расставаться со своей ношей.

Кейган-Лу не стал рассказывать Ноздорму о том, что его статус и возраст ничего не решают в равноправном обществе пандаренов.

– Пандарены чтят свои обещания, Аспект Времени, – только и ответил он.

Тогда Ноздорму позволил им снять со своей спины не приходившую в сознание женщину, и Хейдив-Ли вместе с другими лекарями, наконец, обступили ее.

Спутанные соломенные волосы скрывали бледное лицо и закатившиеся глаза. Ее била лихорадка, а приоткрытые сухие губы жадно и часто ловили воздух. Ее словно морили голодом, такой истощенной она выглядела. Ее худая, почти прозрачная рука лежала на чрезмерно огромном животе, и этот обвитый синими полосам вен живот, казалось, вобрал в себя все жизненные силы женщины, оставив ей лишь крохи. Чутье подсказывало Хейдив-Ли, что эта беременность противоречила всем законам Матери-Природы.

– Она не переживет и сегодняшней ночи, – прошептал другой лекарь, пандарен Эймир-Ха, склонившийся над женщиной вместе с Хейдивом, – ребенка нужно извлечь как можно скорее.

– Мне нужен этот ребенок, – сказал бронзовый дракон, с высоты своего роста наблюдая за ними.

– Как же мать? – спросил Хейдив.

– Только ребенок, – ответил Аспект Времени, – от его судьбы зависит судьба Азерота.

Хейдив не мог поверить собственным ушам.

– Лекари Пандарии дают клятву бороться за каждую жизнь! Ребенок достаточно развился и способен существовать вне тела, но женщину… Нам придется позволить ей умереть! А несколькими неделями раньше мы могли спасти их обоих!

Пандарен заметил, как округлились бесцветные глаза Кейган-Лу, и понял, что только что повысил голос на самого Спасителя Пандарии. Но бронзовый дракон не выказал недовольства, лишь шумно вздохнул.

– Как зовут тебя, пандарен?

– Хейдив-Ли.

– Хейдив-Ли, ты хороший лекарь?

Горящий янтарь в глазах Ноздорму мог бы прожечь пандарена насквозь.

– Я не добился бы этих вершин без помощи моих братьев, – ответил Хейдив, выдерживая пытливый взгляд дракона.

– Тогда сделайте лучшее и даже больше, Хейдив-Ли. Ты и твои братья пандарены. Мне нужен ребенок, а ваши предки обещали выполнить мою просьбу. Сейчас плод не выживет вне тела этой женщины, потому что это лишь начало ее срока. Лишь начало, – повторил Аспект Времени, – и я спешил в Пандарию, как мог.

Лекари Пандарии сделали не только лучшее, они сотворили невозможное. Хейдив понимал это теперь, когда прижимал к груди ненавистного ему младенца.

Каждый час, каждая ночь могла стать для человеческой женщины последней. За весь срок она так и не пришла в сознание. Иногда ее глаза распахивались, но она не видела ничего вокруг себя и не реагировала на голоса пандаренов. Ее пальцы до крови впивались в сжатые ладони, и от напряжения лопались тонкие вены, фиолетовыми всполохами расплываясь под кожей. По щекам текли слезы. Лекари делали все, чтобы облегчить боль матери, но этого было мало. Не способные говорить с ней, они зачастую действовали наугад, заранее не зная, поможет это средство несчастной или станет хуже.

Судьбоносный ребенок вытягивал все соки из тела матери. Со дня прибытия в Пандарию ее живот увеличился еще в три раза. Не прекращавшаяся ни на минуту лихорадка превратила кожу женщины в сухие лохмотья, губы растрескались до крови, волос нельзя было коснуться – они ссыпались, как осенние листья. Кожу на быстро растущем животе спасали крема, компрессы и мази из целебных трав. Ее единственным питанием стала подслащенная медом вода, которой смачивали ее губы.

Была очередь Хейдива дежурить около постели умирающей. В ту ночь женщина, как и раньше, неосознанно распахнула глаза, и пандарен хотел опустить ей веки. Но женщина неожиданно моргнула. Такое случалось даже с теми, кто пребывал в забытье. Редко, но случалось.

Но затем ее ладонь легла на огромный живот, и он будто бы ожил. Фиолетовая из-за растяжек кожа заходила волнами. Ребенок откликнулся на материнское касание. Усилие, приложенное женщиной, чтобы поднять руку, истощило и без того измученный организм. Почти сразу же ее ладонь безвольно соскользнула вниз. А на натянутом, как барабан, животе, где мгновение назад лежала материнская ладонь, проступили очертания маленькой ладошки. Их руки не успели соприкоснуться.

Ребенок бесновался внутри живота – то там, то здесь проявлялись его маленькие ручки или пяточки. Он бесцеремонно бил мать изнутри. Но та единственная, что могла его успокоить, находилась без сознания. Она отдавала все свои силы этой не рожденной еще жизни, а он требовал внимания.

В ту ночь Хейдив-Ли готов был лично разрезать живот несчастной и вытащить маленького буяна на свет. Никогда ранее пандарен не испытывал ни к кому такой ненависти. Он обратился к Матери-Природе, но успокоение не посетило его душу. Утром Хейдив настоял на созыве совета племени.

Под звездным небом, вокруг круглого очага, выложенного речными камнями, сидели сотни черно-белых медведей . Медленно тлели разложенные на камнях листья арековой пальмы и цветы снолиста, распространяя терпкий сладкий запах. Считалось, что арековая пальма дарила мудрость в принятии сложных решений. Толстые бревна обгорели до головешек, и теперь пламя согревало только первый круг сидящих. Первое за тысячелетия собрание длилось почти всю ночь – на сизом небе уже расцветал рассвет. Но никто не двинулся с места даже для того, чтобы подбросить дров. По древним обычаям, собрание должно было продолжаться до тех пор, пока каждый пандарен не согласиться с единым решением.

Хейдив-Ли говорил первым.

– Века прошли с тех пор, как пандарены покинули мир, переполненный насилием и жестокостью. Мир, где проливают чужую кровь ценою собственной жизни. Все мы едины перед Матерью-Природой, перед ликом Азаро-Ты, но наши предки оказались бессильны перед жестокостью того мира. Они приняли обещание Аспекта Времени, но только теперь мы узнали, о чем же просил бронзовый дракон. Как и наши предки, мы опять становимся молчаливыми наблюдателями безвинной гибели. Пандарены скрылись в Безвременье не для того, чтобы повторять судьбу предков! Мы обрекаем несчастную еще на два месяца мучений, прекрасно понимая, какая судьба ей уготована. Мы способны вмешаться и спасти жизнь несчастной, но не делаем этого. Почему? Я не прошу вас нарушать древние обещания. Я прошу вас вспомнить о великой ценность жизни, которую мы унаследовали от тех, кто дал это обещание. Я верю, наши предки, вместе с уважаемым всеми Кейган-Лу, дали свое согласие лишь потому, что не знали, что именно запросит бронзовый дракон. Мы не должны позволить этой женщине умереть. Жизнь – это высший дар Азаро-Ты. И вы помните, какая кара постигла тех, кто попрал его.

Все время пока говорил Хейдив, пандарены хранили молчание и не пересекались взглядами друг с другом. Родственники и влюбленные, друзья и соседи – никто из них не должен был сидеть на собраниях племени рядом, чтобы ничто и никто не повлияли ни принятие их решений. Хейдив даже не пытался найти жену среди собравшихся, свет луны и отблески костра не помогли бы ему. Ему хватало только одного – она поддерживала его, один голос уже был на его стороне.

Тихо заговорила Йеро-Чи. После замужества пандаренки брали приставку к имени мужа, отделяясь от своего дома. Ее муж, Чхо-Чи, погиб в схватке с морским народом, который атаковали берега Пандарии в их первые годы в Безвременье.

– Мы не вправе отказывать Бронзовому дракону, – сказала Йеро-Чи, – мы обязаны ему нашим существованием вне времени. Решение беспрекословно исполнить одну-единственную просьбу Вневременного одобрили все члены племени – и мы обязаны чтить решение этого совета даже теперь, спустя тысячелетия. Жизнь этой женщины ставит под угрозу будущее Пандарии. Будет ли Аспект Времени и дальше поддерживать нас, если мы нарушим слово? Предназначение любой матери – дать жизнь своему ребенку, какую бы цену ни запросила Мать-Природа. Эта человеческая женщина готова заплатить ее. А народ Пандарии должен сдержать слово.

Отшельник Чейн-Лу, младший брат Кейган-Лу, кашлянул. Хотя племя изгнало Чейна, даже его мнение имело значение на общем собрании. Хейдив так и не смог вспомнить, из-за чего Чейн-Лу поселился за пределами пандарийского селения, в одиночестве лесной глуши. Он был единственным отшельником за всю историю Пандарии.

– Жизнь учит нас смирению, – сказал пандарен-отшельник, – но ни Жизнь, ни Время, ни сама Мать-Природа не могут лишить нас права выбора. Бронзовый дракон неоднократно вмешивался в судьбу этой женщины, и этим лишил ее не только выбора, но и будущего как такового. Дракону нужен ребенок – и он его получит. Пандарены не нарушают клятв и обязательств, иначе наше место рядом с переменчивыми расами Азерота. Но судьба каждого существа в его собственных руках и руках Матери-Природы, а не в лапах Бронзового дракона.

Хейдив не сдержал улыбки. Темные глаза-бусинки отшельника светились одобрением, и Хейдив решил, что обязательно узнает, из-за какой провинности Чейн-Лу постигла кара затворничества. Седой Кейган-Лу сидел очень далеко от брата, как и положено по древним обычаям. Его острые когти впивались в безнадежно испорченный деревянный набалдашник посоха.

Как и другие пандарены, Хейдив, затаив дыхание, ожидал мнение Кейгана. Все, кто хотел высказаться, поднимались на ноги, чтобы другие видели их. Когда Кейган-Лу помогли подняться, его когти, оставляя глубокие борозды, еще сильнее врезались в деревянный шар.

– Мы обязаны Вневременному каждым днем нашей жизни. Это все знают.

Сидящие вокруг пандарены закивали.

– И мы будем чтить наш договор с Бронзовым драконом до последних мирных дней, пока будет вариться пиво, а Мать-Природа будет дарить новые жизни. Бронзовый дракон мог просить большее, но довольствовался лишь нашим согласием помочь этому ребенку.

Кейган-Лу перевел дыхание. Слишком давно он не произносил длинных речей. В идеальной тишине острый слух Хейдива различил даже шуршащий шум прибоя, хотя пандарены селились достаточно далеко от морского берега.

– Я поддержу лишь то решение, – медленно произнес седой пандарен, глядя на одного лишь Хейдива, – которое не нарушит договора с Бронзовым драконом.

Черно-белое море вокруг Хейдива взволновано колыхнулось – члены собрания повскакали со своих мест, что для Совета племени было непозволительным нарушением правил.

– Если при этом жизнь женщины будет спасена, – продолжил Кейган-Лу, и жители Пандарии мигом притихли. – Что ж…. Вневременный говорил, что ему нужен только ребенок.

Жены кинулись к мужьям, друзья пожимали друг другу руки, сотни рук коснулись плеч Хейдива, и все пандарены разом заговорили о том, что это решение они поддерживают без возражений.

Жизнь человеческой женщины измерялась часами, биение сердца опасно замедлилось. Нельзя было тянуть. Лекари Пандарии вызвали преждевременные роды, и извлекли на свет злополучное дитя. Хейдив слишком нервничал, чтобы участвовать в операции. Когда теплый ребенок оказался в его руках, пути назад не было.

Чем быстрее приближался Хейдив к морскому берегу, тем реже становился сосновый лес, а крепкий хвойный дух разбавлялся бризом с привкусом соли. Барабанная дробь частых волн, повторенная эхом, заглушала любые шорохи ночного леса.

Хейдив-Ли вышел к нависающему над пропастью скалистому обрыву, об который упрямо бились пенные волны. Позади него осталась вся Пандария – небольшой овальный остров, с хвойными лесами, немногочисленными плодородными полями и миролюбивыми жителями. Темное штормовое море захватило в свой плен границу горизонта и сами небеса. Насколько хватало взгляда – и сверху, и вокруг пандарена, – простиралось нечто темное, мрачное и опасное. Младенец в его пушистых объятиях тяготил пандарена и казался тяжелее, чем час назад.

От резкого пронзительного крика Хейдив-Ли вздрогнул и даже пригнулся. В то же мгновение небо над сокрытой в Безвременье Пандарией, освободившись от плена медлительных туч, неожиданно расчистилось.

Новорожденный на его руках заворочался и наконец-то зашелся в своем первом в жизни крике. Хейдив воткнул факел в землю и обеими руками подхватил младенца, стараясь вглядеться в его лицо.

Шаманы Пандарии верили, что ребенок, высасывающий все жизненные силы матери, должен родиться чудовищем. Хейдив не заметил в младенце на своих руках ничего необычного, разве что его крик был невообразимо громким, и он никак не желал успокаиваться, но пандарену не доводилось раньше укачивать человеческих младенцев. Возможно, они все были шумными.

Попытка многодетного отца успокоить ребенка успехом не увенчалась. Таинство мероприятия таяло по мере того, как креп плач младенца, и Хейдив мог лишь просить Мать-Природу направить ветер в другую от деревни сторону, чтобы истошный крик не коснулся тонкого слуха матери.

Тут Хейдив заметил, что факел разгорелся ярче обычного. Его оранжевый дрожащий свет щедро окрашивал примятую траву и столпившиеся позади сосенки, на взволнованной поверхности моря, будто рассыпанные рубины, вспыхивали красные блики. Хейдив поднял глаза.

В беззвездном сером небе, откинув последние лохмотья облаков, горел, словно солнце в ночи, кровавый диск полной луны.

Неестественный свет лился на личико младенца. Ребенок затих так же внезапно, как и раскричался. Его сморщенное личико приобрело сосредоточенное выражение. Под взглядом мутных темных глаз ребенка Хейдиву стало не по себе.

Новорожденные пандарены обретали зрение лишь на десятый день, а окружающим миром начинали интересоваться не раньше, чем через месяц. Человеческий ребенок на руках Хейдива, с рождения которого от силы прошел час, протянул руку к факелу, воткнутому в землю, раньше, чем пандарен сообразил, что факел находится в опасной близости. Разве человеческий младенец, к тому же рожденный раньше срока, мог настолько превосходить в развитии пандарена?

Тихо попискивая от удовольствия, новорожденный играл с пламенем, как с котенком, и оно не причиняло ему никакого вреда. Хейдив-Ли разглядел, что между пальчиками ребенка натягивались тонкие розовые перепонки, совсем как у новорожденных летучих мышей. Шаманы Пандарии оказались правы.

Ребенок агукнул, и в его рту сверкнули маленькие зубки.

– Здравствуй, Хейдив-Ли, – прогрохотал Вневременный, и пандарен даже услышал, как зазвенели его натянутые до предела нервы.

Бронзовая чешуя дракона искрилась в кровавом пламени луны, горящей в центре очистившегося небосвода. Легко и совершенно бесшумно, словно был размером с воробья, Ноздорму примостился на самый край обрыва. Бескрайнее море билось за его спиной о скалистую преграду, и брызги алмазными искрами разлетались во все стороны.

– Приветствую тебя, Повелитель Времени, – хрипло отозвался пандарен.

– Вижу, ты не в восторге от своей ноши. Передай мне младенца.

Дракон изогнул шею, и между крыльями Хейдив заметил плетеную люльку, тугие ремни которой плотно опоясывали бронзовое туловище. Новорожденный восторженно пискнул при виде кожистых крыльев дракона.

– Ребенок родился раньше, чем я предполагал, – заметил Ноздорму.

– Мы не хотели рисковать и сделали все, чтобы спасти ребенка, – не сразу отозвался Хейдив-Ли, плотно укрывая младенца одеяльцем, – как и было уговорено.

– А мать? Впрочем, ее судьба мало меня интересует.

Пожалуй, обмануть Аспекта Времени было не лучшей идеей. Пандарен торопливо отошел обратно к факелу.

– Даже теперь мы вряд ли ее выходим, – нехотя признался Хейдив, – беременность лишила ее почти всех жизненных сил.

– Женщина умрет, пандарен. Не сейчас, так позже. Ее судьба во Времени обрывается, поверь мне. Я благодарю Пандарию за помощь и не держу зла за наивную попытку обмана. Ваши добрые сердца не могли поступить иначе. Не прощаемся, Хейдив-Ли.

Когда Ноздорму расправил янтарные крылья, младенец в люльке на его спине радостно заголосил. Высоченная волна с грохотом врезалась в скалу. Удар был таким сильным, что вспененный морской гребень даже хлынул на пустой край обрыва, на то место, где еще секунду назад стоял дракон. Хейдив едва успел отскочить, но его все же обдало холодными брызгами.

Черная тень дракона заволокла небосвод, и на мгновение промозглая темнота обступила Хейдива. Пандарен сжатыми кулачками растер свои щеки, отчего черная влажная шерсть на них вздыбилась.

– Какой же я дурак, – пробормотал он.

Из-за сосен отделилась сгорбленная белая, словно призрак, фигура. Опираясь на деревянный посох, к Хейдиву направлялся Кейган-Лу. Хейдив чувствовал себя настолько подавленным, что даже не удивился появлению старца.

– Почему вы не напомнили мне любимую присказку Вневременного? – спросил упавшим голосом Хейдив.

– Вы хотели бороться за жизнь этой женщины, Хейдив-Ли, – пожал плечами белоснежный пандарен, – хотели пойти наперекор самому Аспекту Времени. И было гораздо проще согласиться с вами, чем заставлять все племя сутками искать правильное решение. Я слишком стар для долгих споров и собраний. Все мои братья, заключившие договор с Бронзовым драконом, давно обрели покой. Еще тогда Ноздорму попрощался с каждым из них. И только мне сказал: «Не прощаемся, Кейган-Лу».

Подслеповато щурясь, Кейган посмотрел на луну, словно налитую кровью. Покачал седой головой.

– Кому-то даже единожды не удается встретиться с Аспектом Времени, а я за свою долгую жизнь видел его дважды. Я помнил об этом с самого начала, Хейдив-Ли, потому что ждал, что Ноздорму скажет эти слова мне. Я и сам знаю, что выделенное мне время на исходе, но он вновь не попрощался со мной. Мне казалось, вы тоже слышали их. Единственными словами Бронзового дракона, обращенными к беременной женщине, были: «Прощай, Джайна Праудмур». Вы все еще хотите бороться против самого Времени?

Хейдив молчал.

– Да хранит вас сама Азаро-Та, Хейдив-Ли. Вас и эту несчастную Джайну Праудмур.