Текст книги "Ш.Л.ю.Х.И."

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– На этот раз я надела сапоги. Подумала, ты сочтешь это более пикантным.

– Не думай обо мне, – прохрипел я сдавленно.

– А я и не думаю. Просто хотела посмотреть на твою реакцию. – Она шагнула в комнату. – Я рада, что ты не отказался от моего предложения в прошлый раз. Надеюсь, не откажешься и сейчас.

Рыжий треугольник сверкал как рубин. Зрелище было неотразимым.

– Ты требуешь? – осведомился я потрясенно.

– Требую.

– К сапогам, верно, хорошо подойдет хлыст, – сказал я. – Для полноты картины.

– Тебе это нравится? Полегче или посильнее?

– Нет, нет. Не обязательно. Так просто, разные мысли лезут в голову. Бывает, знаешь.

Уголки ее рта опустились книзу. В зеленых глазах зажегся недобрый огонек, она двинулась мне навстречу, покачивая тяжелыми грудями.

– Чего ты ждешь, лейтенант? – требовательно спросила она. – Разденешься, наконец, или нет? – В ее тоне явственно послышался свист воображаемого хлыста.

– Что это с вами, девками? – задумчиво спросил я. – То есть что это я вдруг стал такой соблазнительный? То Мэриан Нортон из кожи вон лезла, мол, я вся твоя, а когда не сработало, явилась ты. Сегодня вечером Рона молила о любви, и я не поддался, теперь опять ты с сапогами и прочим выдаешь неприличные авансы.

Она остановилась примерно в двух футах от меня. Большие коралловые соски набухли и отвердели, клитор наверняка налился от желания, или, может, мне застило глаза, поскольку я тоже стал ощущать яростную неудовлетворенность. Она произнесла насмешливо:

– Будешь вести себя хорошо, лейтенант, а не нести околесицу, тогда позволю тебе лечь и отдаться мне. Выпустишь таким образом свой пар.

– Вот спасибо! – Я надеялся, что выказал нужное смирение.

– Ну так оставь стаканы и приступим. – Она захохотала низким грудным голосом, так что по спине прошел холодок.

Потянувшись, я осторожно поставил стаканы на пол, но выпрямиться не смог, потому что что-то твердое треснуло меня по затылку. Я вылетел из кресла на пол, ткнувшись головой в ноги Лизы. Все еще ощущая всполохи боли в голове, успел расслышать ее дьявольский смех:

– Даже стыдно. Надо бы немного подождать. Он не такой уж дурак, хотя и с большим самомнением. Может, когда все кончится, кто-то из нас по-честному раскроет ему все ловушки. Будет приз простаку.

Глава 11

Затылок у меня болел дьявольски, а нос чесался. По крайней мере, решил я в приступе философской отстраненности, могу заняться чесанием носа. Как бы не так! Левую ногу свело сильнейшей судорогой, облегчить которую можно было, наверное, лишь вытянувшись. Я с трудом приоткрыл глаза, убедившись, что свет не чрезмерно ярок.

«Ты все еще в пляжном домике. В спальне, так? – вопрошал жалобно мой мозг. – Лежишь на постели, очевидно спиной к стене, поскольку можешь лицезреть остальную часть помещения.

Руки связаны у тебя за спиной, ноги тоже связаны. Мало того, кто-то больно ловкий связал еще запястья и щиколотки – так что весь ты перевязан, как рождественская индюшка перед тем, как ее засунут в духовку!»

– Ты еще жив, а? – спросил я сам себя нравоучительно. – Помни, Уилер, нельзя иметь все сразу!

Несколько минут я тихонько сочинял яростный гимн против всего мира в целом и Школы любви в частности. Внезапно дверь отворилась, и вошла Лиза Фрейзер. Она была одета полностью, хотя мне было на это абсолютно наплевать. В тот момент сексуальных желаний во мне было не больше, чем у кастрированного петуха. Что меня действительно встревожило, так это шприц в ее правой руке.

– Вижу, вы проснулись, лейтенант, – заговорила она благодушно. – Надеюсь, вам не слишком неудобно.

– Вы забыли клюквенный морс, – прохрипел я.

– Опять ваши дурацкие шуточки. – Она поморщилась. – Ну, больше вам не придется беспокоиться. – Жестом доктора Франкенштейна она указала на шприц. – Скоро вы будете во власти Морфея.

– Я буду мертвецом?

– Я имею в виду, – она была по-прежнему иронична, – что в этом шприце достаточно демерола, чтобы вы уснули сном невинного младенца. Каковым вы и являетесь, полагаю. – Она залилась дурацким смехом, а я жалостно возмечтал, как бы добыть нож потупее да поковыряться у нее…

– Ну а потом? – спросил я.

– Завтра пополудни нас унесет ветром, – отвечала она бесстрастно. – Ну а где-то по пути кто-нибудь из нас надумает звякнуть шерифу и даст ему знать, где им подобрать своего давно пропавшего лейтенанта.

– Вы просто прелесть! – поблагодарил я сдавленным голосом.

– Все будет хорошо, – продолжила она самодовольно, – ну а теперь, лейтенант, баиньки!

– Вы говорили, что Школа любви холодных интеллектуалок – политически ориентированная организация, – заговорил я быстро. – Думаю, это было самым важным из того, что вы мне наплели.

– Вы меня опять неправильно поняли.

– Сама идея любого женского движения звучит для мужского уха скверной шуткой, тем более если назвать его ШЛюХИ. Ведь в этом же была основная мысль, так? Вы должны были быть уверены, что никто – и в особенности я – ни на секунду не воспринял вас всерьез. И вы могли при этом позволить себе говорить правду, сознавая, что я никогда в это не поверю.

– Полицейский начинает соображать – это настораживает.

– Для всякого уважающего себя полицейского все здесь шиворот-навыворот. То у меня был труп, то его вдруг не стало. У меня даже была свидетельница, но ее утащили вместе с трупом. Подозрение – мотив – возможность. Черт! Я даже не мог точно опознать тело, вплоть до сегодняшнего вечера. И это являлось частью всей игры, верно? Заставить полицейского носиться по сужающейся спирали, пока все полностью не перепутается, и достигнуть тем самым первоначальной цели.

Она ободряюще кивнула:

– Что-то вроде того, лейтенант.

– У меня есть пара безумных идей. Я бы хотел их высказать при всей своей безнадежной тупости.

– При условии, что будете благоразумны. Да и кто я такая, чтобы отказать вам в последней просьбе?

– Мендоза сказал, Элис Медина явилась к нему с наилучшими рекомендациями от организации, которую он не назвал, но упомянул, что она из крайне правых. Верно?

– Возможно.

– Моя догадка такова: она решила поначалу, что вы здесь лишь в целях поддержки Мендозы, но у вас идеи были самого разного свойства и, докопавшись до истины, она этому воспротивилась.

– Звучит убедительно. – От ее усмешки у меня мороз пробежал по спине. – Элис готова была бежать к Мендозе и выложить ему все наши планы!

– И вы ее убили?

– Не могли же мы поставить под удар все дело только из-за ее излишней чувствительности. Я же вам говорила, лейтенант: всякое движение нуждается в своих жертвах.

– И потому Стефани Чэннинг позвонила в полицию и заявила об убийстве?

– Бывают обстоятельства, при которых лучше действовать напрямую. Когда Элис не вернулась в долину, Мендозе стало явно ее недоставать. Он знал все о Чаке Генри и о масках, которые тот роздал детям, и, вероятно, догадывался, что Чак работал с Элис. Потом, если б Чак услыхал, что Элис пропала, он стал бы задавать неудобные вопросы, а он точно знал, где их задать. Поэтому, когда вы все так старательно вычислили – поздновато, конечно! – мы сочли наилучшим в подобной ситуации запутать полицию. Пусть Стефани разыграет невинную овечку, только что обнаружившую тело незнакомой ей девушки в снятом на уик-энд пляжном домике. А потом… – Тут она зевнула. – Ну, вы знаете, что произошло потом.

– Вы использовали Чака Генри, потому что это было удобно?

– Он был братом Роны и жил в Пайн-Сити. Чтобы быть уверенными, что он все сделает по нашему желанию, мы его сразу же познакомили с Элис. Она для этого очень подходила. Я подозревала, что она была настоящая нимфоманка, нуждавшаяся в интеллектуальном подтверждении своего стремления затащить в постель как можно больше мужчин. Может, я была не права, но способ сработал. Чак был без ума от нее, все шло по плану. Но потом она стала сходить с ума и почти расстроила все дело!

– Уезжая в Нью-Йорк, Чак не собирался возвращаться, – предположил я. – Позднее Элис собиралась к нему присоединиться.

Она несколько удивилась:

– Почему вы так решили?

– Он освободил Всю квартиру. Думаю, единственное, что заставило его вернуться, – желание знать, что принудило Элис изменить решение.

– В прошлую пятницу, когда мы встретились, тут произошла целая история. Элис решила порвать с нами – она встретила истинную любовь. Она также яростно противилась мысли о том, чтобы убрать Мендозу, поскольку это могло затронуть ее любимого Чака. И мы в конце концов были вынуждены убить ее.

Все это произносилось голосом, напрочь лишенным эмоций, как будто она рассказывала о незначительном дорожном происшествии.

– Чак говорил, Элис позвонила и велела ему срочно приехать к ней в домик, – сказал я. – Это не могла быть она, поскольку к тому времени уже три дня как была мертва. Значит, кто-то сымитировал ее голос по телефону. Когда было уже слишком поздно, а Чак так и не появился в своей квартире, как обещал, я догадался, что он, наверное, точно вычислил имитатора.

– И он стал звонить на Пайн-стрит, – продолжила она. – Мы убедили его, что это Мендоза убил его единственную любовь, и он ринулся в долину восстанавливать справедливость. Мы следили за ним все время и даже одолжили оружие!

– И был еще звонок от Микки, оказавшего большую помощь, – проворчал я. – Это вы задержали его настолько, чтобы я опоздал?

– Конечно. Это прекрасно разрешало вопрос с возвращением Чака.

– А разве Мендоза, напоровшийся на собственное убийство, не расстроил немножко ваши блистательные планы? – поинтересовался я.

– Это был просто подарок судьбы. Мендоза давно уже был обречен. В первой части нашего плана было решено избавиться от него навсегда. Надо сказать, мы запланировали для него другой, более драматичный исход.

– Не вызовет ли это осложнений? – уколол я. – Когда плантаторы услышат, что их великий импортный профессионал отправлен на тот свет тем, кто мстил за свою убитую подругу.

– Как вы наивны, лейтенант. Одно удовольствие обводить вас вокруг пальца! Мы очень хорошо поработали, чтобы по всей долине расползлись слухи о том, что Чак Генри симпатизировал коммунистам и работал на Эрнандеса. К началу завтрашней демонстрации все плантаторы будут на таком взводе!

– А какого черта делал здесь Эрнандес?

– А вы не знали, что можно играть с двух сторон против центра? – слукавила она.

– А как же Рона Генри? Как она относится ко всему этому, зная, что ее брат мертв?

– Думаю, довольна. Она его с детства терпеть не могла. – Лиза придвинулась ближе к постели, взяла шприц и скомандовала: – А теперь пора спать, лейтенант!

– Еще одно. Чего вы, черт возьми, хотите всем этим добиться?

– Небольшого хаоса. Добавим еще одну краску в общую картину. Гражданские волнения, больше споров, больше неуверенности великому богобоязненному среднему классу, желающему лишь сохранить статус-кво, где они могут делать деньги и спать спокойно. – Ее лицо посуровело. – Наши цели – Школы любви холодных интеллектуалок и иже с ними – всеобщие беды, и для этого мы пользуемся всеми доступными средствами, включая локальные стычки между кучками твердолобых плантаторов и организующихся в союз сборщиков. Все пошло на пользу, особенно когда вы поспособствовали тому, чтобы убрать одного лишнего слабака – Мендозу.

– Вы сошли с ума!

Она сохраняла презрительное спокойствие.

– Я и не ожидала понимания от тупого полицейского. В конечном счете подавляющее большинство смирится со всем, что хоть отдаленно напоминает решение: революции – гражданские войны – все, что остановит хаос. И вот тогда власть возьмем мы.

– Вы уверены, что в шприце только демерол? – спросил я.

– А почему вы усомнились?

Я честно ответил:

– Вы мне уже слишком много рассказали, чтобы оставить в живых до утра.

Она засмеялась вновь, а я при этом содрогнулся.

– Не беспокойтесь, лейтенант. Подумайте сами. Когда все закончится и мы исчезнем с глаз долой, кто же, будучи в здравом уме, поверит вашим бредням про женскую политическую группировку, да еще и с таким вызывающим названием, как ШЛюХИ?

С неудовольствием я был вынужден признаться самому себе в справедливости этих слов. Она закатала рукав, а мне больше ничего не оставалось, как наблюдать за иглой – стерильной, хотелось бы надеяться! – входящей в вену. Она выжала поршень до отказа.

– Так! – Лиза на шаг отступила и ухмыльнулась. – Сладких снов, лейтенант, до утра. Счастливо! Кто-нибудь из полиции должен обнаружить вас и спасти от голодной смерти.

Она выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь и оставив меня в темноте. Лишь узкая полоска света проникала под дверь. Я наблюдал, пока полоска не стала превращаться в бледно-розовый столб и украдкой вползать в комнату. Потом столб вдруг взметнулся над полом и стал обретать очертания. Какой-то частью сознания я словно увидел, даже не удивившись, что очертания эти принадлежат мертвой девушке Элис Медине, со страшной черной дыркой в левом виске.

– Простите, – произнесла она нерешительно, – я подумала, что вы Чак. Но вы ведь не Чак, да?

– Ни Боже мой, – отвечал я серьезно.

– Ну, – она столь энергично дернула плечами, что каскад светлячков осыпался на пол, образуя сияющий фиолетовый коврик, – тогда мне надо уйти и материализоваться где-нибудь еще.

Я видел, как она упорхнула под дверь, оставляя позади сверкающие шарики света. Каждый раз, когда я закрывал глаза, эти шарики взрывались у меня в мозгу. И вовсе они не были световыми. Они были из демерола, так же как и призрак Элис Медины – из демерола, и весь этот проклятый мир – из демерола. Мысль была глубокая. Столь глубокая, что с ней я и решил заснуть.

Глава 12

Когда я открыл глаза, повсюду был яркий дневной свет. Ноги и руки сводила судорога. Я сделал усилие и перевернулся, уткнувшись лицом в подушку. Может, быстрая кончина от асфиксии предпочтительнее голодной смерти. Еще одно усилие, и на этот раз мне удалось сползти с постели. Глухой удар, с которым я свалился на пол, не способствовал облегчению демерольного похмелья.

Я полежал – легко контуженный – пару минут, потом вспомнил, что единственное, что они упустили из виду, – это заткнуть мне рот. Шансов, что кто-то находится в пределах мили от пустынного пляжа, было немного, но мне, кроме собственного голоса, терять было нечего. И я стал вопить «Помогите!» во всю мощь своих легких с полуминутными интервалами, пока горло не пересохло. Проводить таким образом утро не очень-то весело, но выбора у меня не было. Проглотив слюну, я начал все снова. После третьего отчаянного вопля дверь спальни открылась. Лежа спиной к двери, я уже рисовал в воображении Лизу Фрейзер, крадущуюся с двухфутовым кинжалом.

– Извините меня. – Женский голос звучал очень нервно. – У вас неприятности?

– Нет, – ответил я с безмерным облегчением, – просто я мазохист и занят своей обычной зарядкой!

– О, – голос зазвучал еще более нервно, – извините, что вас побеспокоила.

– Постойте! – взвизгнул я. – Ну, разумеется, у меня неприятности.

Перед моими глазами появилась пара длинных загорелых ног. Я окинул взглядом крошечное черное бикини, голый живот, задержался беспомощным взглядом на груди и наконец взглянул на лицо. Блондинка с длинными мокрыми волосами взирала на меня широко поставленными голубыми глазами с явным сомнением.

– Что случилось? – подозрительно спросила она.

Надо быть попроще, подумал я.

– Я лейтенант полиции. Приехал вчера вечером произвести арест, и кто-то прыгнул на меня сзади и ударил по голове. Когда очнулся, они уже ушли, оставив меня связанным.

Она задумчиво оттопырила пухлую губку, в то время как я внутренне выходил из себя.

– Хотелось бы вам верить – честно! – но я не могу понять, как лейтенант полиции может быть таким глупым.

– Мой жетон в кармане брюк, – прохрипел я.

– Какой жетон?

– Значок! – Горло сжал спазм. – Кусок металла с надписью «лейтенант».

– Вы шутите. – Она нервно рассмеялась. – Скажите, что вы шутите.

– В брючном кармане, – повторил я хрипло.

– Вы говорите так уверенно, что придется вам, пожалуй, поверить.

Став сзади на колени, она бесцеремонно опрокинула меня на спину. Кажется, я лежал целую вечность, прислушиваясь, как она там возится с узелками.

– О’кей, – наконец выдохнула она с облегчением, – теперь вы свободны.

Прежде чем осторожно подняться, мне пришлось размять ноги.

– Благодарю, – сказал я, массируя запястья. – Как это вы тут оказались?

– Я здесь купаюсь каждое утро. Услышала зов о помощи. Вы уверены, что это не трюк?

– Какой трюк?

– Завлечь меня сюда. Вы могли видеть, как я здесь плаваю ежедневно, а потом притвориться полицейским, нуждающимся в помощи. – В её глазах появился проблеск надежды. – Ну, то есть завлечь меня сюда – кругом никого, вот и делай со мной что хочешь.

– Как вас зовут? – спросил я дрогнувшим голосом.

– Анджела Тумис. А вас?

– Эл Уилер.

Она поморщилась и еще раз укорила меня:

– Так вы ничего такого не имели в виду, а? Не подсматривали за мной целыми днями, не вызывали извращенных фантазий о том, что бы со мной сделали, попадись я вам в лапы?

– Мне пора, – бросил я, не дожидаясь, пока у меня лопнет башка. – Еще раз спасибо за все.

Я довольно резво покинул домик, поскольку в тот момент менее всего был расположен к долгим беседам со всякими разодетыми в бикини сумасбродками. Машина стояла все там же, перед домиком, и перед тем, как сесть за руль, я посмотрел на часы. 10.32. Демонстрация должна была начаться в одиннадцать, добраться туда на полной скорости можно будет лишь через час. По моим расчетам, Эрнандесу и его людям тоже понадобится примерно час, чтобы подойти к месту митинга.

Мне хватило пятидесяти минут. Дорога привела к краю долины, и последние минут пять езды по грязи довели меня до сердцебиения. Я тормознул около упреждающего знака перед полицейским заграждением и вылез из машины. Бросив взгляд на узнавшего меня полицейского в форме, я понял, что он лишь секунду назад оставил намерение задать мне хорошую головомойку.

– Ну как дела? – спросил я.

– Они примерно на полпути, лейтенант. Никаких происшествий. Пока, во всяком случае. Шериф едет впереди в патрульной машине и передает по радиотелефону: все в порядке. Но тут их поджидают все хозяева-плантаторы.

– Кто здесь командует?

– Сержант Стивенс. – Он указал вправо. – Он где-то там.

Я тут же отыскал Стивенса и ухватил его за руку. Он обернулся и с удивлением уставился на меня:

– Привет, лейтенант! У вас точно была хорошенькая ночка!

– Но не то, что ты думаешь, – хмыкнул я.

– Шериф жаждал вашей головы, насаженной на пику, после того как вы пропали вчера ночью.

– С этим разберемся потом. Сколько здесь народу?

– Две, может, три сотни. Пока все тихо. Но я не знаю, что будет, когда появится Эрнандес с компанией.

– Есть тут люди в масках Микки и Дональда?

– Да полно.

– Надо со всех снять маски, – сказал я. – Прикажи своим начать сейчас же.

Стивенс смутился:

– Лейтенант, шериф нам приказал строго-настрого не вмешиваться, пока толпа не выйдет из повиновения. Любое вмешательство, даже такая мелочь, как приказание снять маски, может спровоцировать беспорядки.

– Да плевать, что там шериф сказал! Я должен быть уверен, что никто в толпе не будет в маске, когда появится Эрнандес. – Воспользовавшись паузой, я прикурил. – Прикажи начать немедленно, слышишь?

Он откашлялся:

– Лейтенант, по правде сказать, со мной здесь только четыре человека. Потом, когда подойдет Эрнандес, вместе с ним появятся и шериф, и остальные. Тогда другое дело. Но пока я не могу позволить себе снимать кого-то из людей с заграждений, потому что…

– Конечно, – ответил я. – Понятно.

– Ну так как же, лейтенант? – переспросил он с ноткой недоверчивости.

– Надо как-то исхитриться, – громко сказал я сам себе. – Полагаю, достанется нам обоим, сержант. Возьми на себя одну сторону дороги, а я возьму другую.

– Извините, – пробормотал он, – я даже не знаю, о чем вы говорите.

– Об убийстве. Я знаю, что кое-кто намеревается убить Эрнандеса, и он будет в маске. Единственный шанс остановить убийство – это успеть опознать их до того, как они начнут стрелять.

– Вы себя нормально чувствуете, лейтенант?

– Омерзительно. Но я знаю, что прав.

– Если вы правы, лейтенант, в такой толпе будет нелегко опознать потенциальных убийц.

– Еще бы!

– Ладно, – заторопился он, – давайте я возьму эту сторону дороги, а вы – ту.

– Отлично. Они могут носить еще и белые комбинезоны.

– Я это запомню, лейтенант, – заключил он с иронией и зашагал прочь.

Я перешел на другую сторону дороги, туда, где толпа разбилась на кучки у изгороди, отмечавшей границу чьего-то участка. Окинув их взглядом, я отметил пару дюжин масок, причем Микки было больше, чем Дональдов в соотношении 2:1. Некоторые были явно детьми, но большинство – мужчины. Никаких белых комбинезонов видно не было. На лицах без масок читалось угрюмое ожидание – несомненно-, Лиза Фрейзер убедила их, что Мендозу убили люди Эрнандеса.

Пока я расхаживал вдоль толпы, спина моя хорошо прожарилась на полуденном солнце и мне захотелось обратно, домой, под холодный душ. Я преодолевал ярдов пятьдесят до того места, где толпа уменьшалась и заканчивалась, потом поворачивал обратно к заграждению. На другой стороне дороги народу казалось больше, и я мысленно пожелал Стивенсу удачи – он явно в этом нуждался. Да и я тоже! Время текло медленно, у меня рубашка уже прилипла к телу. Наконец показалась патрульная машина, и толпа беспокойно зашевелилась. Я пробился к изгороди, став к ней спиной, и принялся наблюдать одновременно и за толпой, и за демонстрантами.

Эрнандес, шедший футах в шести впереди своих, среди которых были и женщины, имел вид героя со строгим, решительным выражением лица. Патрульная машина остановилась у заграждения, с заднего сиденья поднялась грузная фигура Лейверса. Рядом остановился Эрнандес, повернулся лицом к своим соратникам, подняв руки кверху. Демонстранты покорно остановились, наступила тишина.

– Кто-то должен убить этого мерзавца! – произнесли рядом вполголоса.

– Люди! – начал Эрнандес звонким голосом.

На другой стороне в толпе произошла какая-то свара, потом на середину дороги между Эрнандесом и его сторонниками выбежали две девушки. Они стали прямо перед ним. Я без труда узнал Рону Генри и Мэриан Нортон. Обе были раздеты до пояса, с нарисованными на каждой груди и на каждой ягодице (едва прикрытой черными шортами) апельсинами. Обе начали плясать перед демонстрантами.

– Эй, Эрнандес! – разносился ясный голос Роны. – Почему ты не хочешь собирать их фрукты?

– Правда, Эрнандес, – вторила ей Мэриан, – если ты не станешь собирать их фрукты, мы не дадим тебе собрать наши!

Толпа издала одобрительный рев. Я выдернул из кобуры пистолет и беспомощно огляделся. Мозг педантично подсказывал: если убийце требовался отвлекающий маневр – то вот он!

И тут краем глаза я увидал промелькнувший белый комбинезон. Ринувшись за ним, я чуть не сшиб с ног малого, стоявшего рядом. Толпа хохотала, хлопала в ладоши и притопывала ногами, пока две девицы кривлялись перед беспомощным Эрнандесом. Снова возник белый комбинезон, на сей раз ближе, и я стал продираться к нему сквозь тесную толпу. Рядом запротестовал Микки подростковым голосом, а дородный Дональд больно пихнул меня под ребро.

Из толпы раздался протестующий свист, когда двое полицейских двинулись навстречу девицам, а я заметил, как белые комбинезоны остановились позади двух парней в первом ряду. В глазах вдруг сверкнуло отражение какого-то металлического предмета. Прямо передо мной стояла женщина ростом не более пяти футов.

– Дайте пройти! – прорычал я ей в ухо.

– Пошел вон, черт! – Она даже головы не повернула.

На пререкания времени не оставалось. Схватив за плечи, я сиганул через ее голову, в следующую секунду ударив с размаху по плечам белый комбинезон. Владелец его дико вскрикнул, и оба мы повалились на парней в переднем ряду. Рука в белой перчатке судорожно пыталась нащупать упавший на землю пистолет, но я оказался быстрее.

Откуда-то с той стороны дороги быстро выстрелили дважды, и началось всеобщее смятение. Завизжали женщины, в толпе все смешалось. Я содрал маску Дональда с владельца белого комбинезона. Длинные соломенного цвета волосы разметались по плечам, я увидал белое от ярости лицо Стефани Чэннинг.

– Все равно нас не остановить!

Я сдал ее на руки подоспевшего полицейского в форме, готового, казалось, надеть наручники и на меня за разжигание беспорядков, а сам пошел на ту сторону дороги. Девушек в бикини и Эрнандеса окружили несколько человек в синей форме. Загорелое лицо Эрнандеса было бледно, он зажимал рукой правое плечо, откуда сочилась кровь.

Толпа отхлынула от того места, где одиноко стоял Стивенс, а у ног его лежало безжизненное тело.

– Я не видел его до первого выстрела, лейтенант, – сказал он извиняющимся тоном, – и решил, что пора его остановить, прежде чем он успеет выстрелить вторично.

– Ты действовал прекрасно. Однако он похож на Эрнандеса, только с крыльями.

– А я еще думал, вы спятили!

Он поглядел на неподвижную фигуру у своих ног – сквозь белый комбинезон просачивалась кровь, образуя пятно на груди, и спросил:

– Кто он такой?

Нагнувшись, я снял маску Микки, скрывавшую лицо Лизы Фрейзер. Глаза ее были широко открыты, в них как будто застыл вопрос, а рот скривился в ухмылке.

– Женщина! – Голос Стивенса поднялся на октаву. – Если б я знал, что это женщина, я бы…

– …Не застрелил ее?

– Думаю, да, – кивнул он.

– Вот поэтому я и не сказал тебе, что это будет женщина!

В шесть вечера бар Чарли являл собой подобие гавани. В ушах у меня еще звенело от тех громов и молний, что низвергал Лейверс всю вторую половину дня. И Мэриан, и Рона раскололись и рассказали нам все. Стефани Чэннинг оставалась отчужденно-молчаливой, и я понял, что она никогда не изменит своего образа мыслей. Но другие две девицы рассказали более чем достаточно, чтобы удовлетворить каких угодно присяжных. Это Лиза убила Элис Медину, и я решил, что теперь сержанту Стивенсу чуточку полегчает. И еще я искренне надеялся на четыре мартини, выпитые им за последние четверть часа.

– Знаете что, лейтенант? – вдруг сказал он. – Одно совершенно невероятно!

– Ты прав, – откликнулся я. – Что?

– Да эта Школа любви холодных интеллектуалок. Пять женщин столь преданы безумной, связанной с политикой идее, что готовы ради нее на убийство!

– Четыре, – поправил я его. – К Элис Медине пришла любовь, и она решила выйти из игры. Но лучше забудь об этом.

– Да как же можно забыть? – вскинулся он.

– Взгляни на это по-иному. Давно ты в полиции?

– Почти шесть лет.

– И за все это время убил только одну женщину, – посочувствовал я ему. – Это очень средний показатель.

– Да как вы… – Увидав мою усмешку, он расплылся в улыбке. – Может, вы и правы.

– Ты спас Эрнандесу жизнь и сразил убийцу. Может, шериф даст тебе медаль.

– Пока что он дал мне всего лишь нахлобучку за то, что я вас слушаю! Как еще насчет выпить, лейтенант?

– Давай на посошок.

– Важное свидание? – спросил он.

– Со стереомузыкой и бутылкой шотландского виски, – ответил я. – Иногда требуется полечить нервы.

– Мне все это до сих пор кажется фантазией.

– Да так и есть. Со мной такого не бывало. Во всяком случае, я запомню тот способ, посредством которого я выбрался, да и то лишь потому, что некая сексуально озабоченная пташка любит купаться по утрам на пустом пляже. Может, – продолжал я мечтательно, – у нее что и получится в эти дни. Ну да не важно! Просто, если мне опять попадется подобное дело, я сдам свой значок назад.

– Ну, – Стивенс добил пятый мартини, – пора идти, важное свидание и все такое.

– Та же счастливица, что и прошлой ночью? – поинтересовался я.

– Да нет. – Вид у него вдруг стал озадаченный. – Такая миленькая малышка, только что въехала в квартиру прямо надо мной. Студентка-френолог – желает поисследовать мои умственные шишки.

– Начнет с головки? – осведомился я громко.

Вернувшись к себе около семи, я долго полоскался в душе, брился, чистил зубы, потом переоделся во все свежее, поставил стереопластинку и налил большую порцию виски со льдом и почти без содовой. Почувствовал себя лучше. Много лучше. Демерольное похмелье испарилось, руки и ноги были в полном порядке.

Где-то после восьми позвонили в дверь. На какой-то неприятный миг я представил себе, что это пляжная пташка – Анджела, как ее там, – нашла мой адрес и заявилась предложить себя в качестве моей сексуальной пленницы, исполнившись надежд на все невообразимое, что я бы сотворил с ее загорелым, тренированным телом. Но стоило мне открыть дверь, все мои страхи улетучились, сменившись жгучим любопытством.

– Ну, привет. – И Аннабел Джексон, сияя ослепительной улыбкой, вальсирующей походкой проследовала мимо меня в гостиную.

Я догнал ее на кухне, где она распаковывала покупки из ближайшего магазина, в частности пучок свежей мяты. Она заявила жизнерадостно:

– Мой папаша готовил лучшие коктейли во всем благословенном округе.

– Если я номер два, мне придется постараться еще сильнее, – сказал я. – Но что, скажи на милость, стряслось с номером один?

Она поглядела на меня своими голубыми глазами ласково и невинно.

– Ты же знаешь, что всегда был для меня номером один, Эл. Ну, в большинстве случаев, по крайней мере.

– Номер один, – скрипнул я зубами. – Как сержант Стивенс, с которым у тебя вчера было свидание.

Она пожала плечами:

– Полагаю, коктейль немного подождет. Не возражаешь?

– Нисколько.

– Ну, тогда отправляйся туда, заведи музыку, выпей, притуши свет – не до конца – и расслабься. Я к тебе присоединюсь через пару минут. Да, а большой диван все пружинит?

– Пружинит, – ответил я.

– Отлично. – Она одарила меня теплой улыбкой. – Я сейчас.

Я вернулся в гостиную, взял новую порцию спиртного и сел на диван. Весь мир безумен, включая Аннабел Джексон, так уж случилось. Я потягивал виски, вкус был хороший. Позади раздался мягкий голос:

– Ну вот, а теперь я тебе все расскажу. Сержант Стивенс и правда хороший парень, да и красавчик к тому же. Но очень уж уравновешенный. Никакого соблазна, все по правилам, просто замечательно. А когда это происходит – где же магия, авантюра, неизведанное и все связанные с этим опасности? Понимаешь, Уилер? Все так предсказуемо, вплоть до прощального поцелуя. Видел бы ты выражение его лица, когда я пожаловалась на головную боль и выставила его вчера в девять тридцать вечера!

Она обошла диван и села рядышком, и тут только я увидел, что из одежды на ней нет ровно ничего. Она глубоко вздохнула:

– Очень теплая ночь, правда? Теперь мне совсем хорошо. Как в старой привычной одежде.

– В старой привычной одежде. – Я чуть не захлебнулся виски.

Грудь ее словно несколько увеличилась, заметил я краем глаза. Смотрелась она вполне по-домашнему.

– Хорошо. Чувствую себя как дома. Надеюсь, ты больше не нервничаешь. Я-то точно нет.