Текст книги "Ш.Л.ю.Х.И."

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 5

Припарковавшись на выщербленной площадке у старомодного двухэтажного дома, я подошел Ко входу. Летний вечер только начинался – погодка вполне подходящая для таких вот планомерно теряющих рассудок, вроде меня. Дверь отворилась, и вновь появилась она, рыжеволосая, в высоких сапогах, с явно удивленным выражением зеленых глаз.

– А вот и на нашей улице праздник, – произнесла она холодно.

– Теперь я полицейский. Хочу поговорить со Стефани Чэннинг.

– Может, ей не хочется с вами говорить.

Я повысил голос:

– Не желаете проехаться со мной и зарегистрироваться в качестве хозяйки борделя?

Она задумалась и предложила:

– Не лучше ли нам зайти в дом?

Мы прошли в «лавандовую» гостиную, где Лиза Фрейзер предложила мне сесть:

– Подождите здесь. Пойду узнаю, сможет ли Стефани уделить вам пару минут.

– Постарайтесь ее поторопить. Вероятно, это прелестное место, но жить тут мне не хотелось бы.

Ее передернуло.

– Что за дикие мысли!

Между тем я закурил и задумался, отчего это двум таким привлекательным девушкам пришло в голову создавать какую-то собственную женскую школу? Будь они плоскогрудые лесбиянки с мужским характером, еще можно понять. Рона Генри была, бесспорно, красива, и даже если Элис Медина – отсутствующая стюардесса – похожа на нотр-дамскую химеру, все равно счет 3:0 в пользу красоты. Покуда я предавался философским изысканиям, дверь открылась и в комнату вошла девушка.

Блестящие черные волосы были уложены в короткую прическу-афро. С овального лица на меня с интересом смотрели бархатистые карие глаза; нос был прямой лепки, рот выражал скорее не чувственность, а податливость. Тело гибкое и стройное и весьма женственное в тонком свитере под горло, обтягивающем упругую грудь, внизу плотно облегающие брюки. Ничего кровожадно-садистского.

Она поприветствовала меня мелодичным голоском:

– Так вы лейтенант Уилер. Я о вас много слышала.

– И наверняка мало хорошего. Что с вами случилось? Кто-то захватил самолет и посадил его прямо в Лос-Анджелесе?

Она посмотрела на меня с интересом:

– Захватил? О чем вы, я не пойму?

– Вы, надо полагать, четвертый жилец. Та, что сейчас должна быть предположительно в Европе, Элис Медина.

Она улыбнулась:

– Сэр, вы заблуждаетесь. Вас кто-то обманул. С вашего позволения, я Рона Генри.

Кровь застучала у меня в висках. Я прохрипел:

– Рона Генри? Но вы мертвы!

Она внимательно посмотрела на свои руки. Потом произнесла в изумлении:

– Я этого не чувствую. Я, вероятно, единственный в своем роде труп.

– Вы уверены, что вы Рона Генри? – спросил я сдавленным голосом.

– Минуту назад была уверена. Вы нормально себя чувствуете, лейтенант?

– Не сказал бы.

– Ну так присядем. Стефани будет немного погодя. Она собиралась в ванную, а для нее это своего рода ритуал, ее торопить нельзя. Не хотите ли выпить?

– Отличная мысль, – откликнулся я с благодарностью. – Виски и немного содовой.

– Я сейчас. – Она остановилась в дверях и с тревогой оглянулась на меня. – Постарайтесь расслабиться, глубоко дышите и ни о чем не думайте.

А что же с показаниями Стефани Чэннинг, тупо размышлял я. Единственным объяснением было, что блондинка обозналась, не опознав свою сожительницу. Тогда почему Мэриан Нортон признала на фотографии (на столе Чака Генри) убитой его сестру? Хороший вопрос, признался я сам себе, и следует его задать той секретарше. Вновь появилась Рона с двумя бокалами, один протянула мне и села напротив.

– Я бы подняла бокал за живых, – заявила она задумчиво, – но тогда придется исключить меня.

– За живых, – поднял я бокал, – определенно включая вас.

– Рада слышать.

Виски было приличным.

– Стефани рассказывала, что случилось в прошлую пятницу вечером?

– Это был просто ад! – Ее лицо помрачнело. – Быть похищенной, провести весь уик-энд под действием наркотиков – уже хорошего мало, но обнаружить еще и мертвое тело и… – тут ее внезапно озарило, – так вы думали, несчастная убитая была я? Но почему?

– Я сегодня заезжал в офис Чарлза Генри. На столе вашего брата лежала фотография убитой, и его секретарша сказала, это его сестра.

Рона Генри смотрела на меня недоверчиво.

– Сказала – что? С чего бы это?

– Хороший вопрос, – подытожил я.

– Я думаю, она новенькая. Работает там какую-нибудь пару недель. – Она пожала плечами. – Но все же непонятно, почему она думает, что на фото у Чака я?

– А вы ее помните?

Она рассмеялась:

– Они быстро меняются. Чак вечно то влюбляется, то разочаровывается. Честно говоря, не знаю, как ему это удается.

– Девушка темноволосая, – поддел я.

– Я редко захожу в офис. Занимаюсь у Чака торговлей, но не по найму, чтобы не быть связанной и иметь свободное время, так меня больше устраивает.

– Что вы продаете?

– Всякую всячину. Чак предпочитает разное калифорнийское или западное барахло. У него хороший сбыт и здесь, и на восточном побережье.

– Поэтому он был на уик-энде в Нью-Йорке?

Она кивнула:

– У него несколько собственных поставщиков с Запада, очень для него ценных.

– А какого именно рода товар?

– Разный. – Она задумалась. – От черных сатиновых рубашек с вышитой золотом вашей собственной монограммой до искусственных паучков-шутих, чтобы подкладывать в коктейль. Вы не поверите, лейтенант, сколько народу все еще покупает эту дребедень.

– А как насчет масок из папье-маше?

– То же самое. Недавно была большая партия.

– Особенно масок Микки и Дональда, и, в частности, в Солнечной долине.

Она удивилась:

– Откуда вы знаете?

– У меня там приятель живет, – припомнил я того парнишку. – Только он мне сказал: вы с братом их не продавали, а раздавали.

– Ну, Чак не настолько великодушен, – усмехнулась она. – За маски было кем-то щедро заплачено. Но не спрашивайте меня, кому это захотелось отметить Рождество в августе!

– Таким образом, клиент, купивший маски, попросил вас раздать их в долине бесплатно.

– Чак говорил, это было одним из условий покупки – раздать их всем детям в долине. Их там пара сотен, и к концу дня я была как выжатый лимон! Да еще эта жара.

– Вы знаете имя клиента?

Она покачала головой и внимательно посмотрела на меня:

– Почему это для вас так важно, лейтенант?

– У меня еще нет полной уверенности. Вы слышали про тамошние волнения?

– Что-то по поводу организации сборщиков фруктов, а хозяева их не пускают? В тот день было много всякой болтовни, но было так жарко, что я, боюсь, не обратила внимания.

– Сборщики собираются устроить в среду марш протеста через самую сердцевину долины. Хозяева намерены твердо их не пустить. Все это может кончиться очень скверно: вплоть до убийств. Вы бы смогли опознать убийц среди пары сотен людей в масках?

Она застыла в изумлении:

– Какой ужас! Я уверена, Чак и понятия не имел…

– При складывающихся обстоятельствах, надо полагать, он не станет возражать, если я задам ему несколько вопросов? Где он живет?

– У него квартира в новом высотном здании на Четвертой улице, номер 501, восьмой этаж.

– Отлично. – Я допил спиртное и поднялся. – И за виски тоже спасибо.

– Ерунда. Вам это было нужно. Хотите увидеться со Стефани? Она должна выйти из ванной.

– Не беспокойтесь. Вы только что ее реабилитировали, так что с этим можно подождать.

Она поглядела на меня с сомнением:

– Порой, лейтенант, вы словно куда-то мысленно исчезаете.

– Порой мне бы хотелось куда-то скрыться от самого себя, – произнес я задумчиво. – Но пусть будет так, как есть. В сущности, я очень правдив. Возможно, в этом и проблема.

Неплохо было бы добавить еще, как с ними нелегка, и как трудно побороть животные инстинкты, и насколько легче им поддаваться. Но я не рассчитывал на адекватный отклик, поэтому промолчал. Может, представится случай поговорить об этом позже, когда схлынут дела поважнее.

Дорога от Пайн-стрит к новому зданию заняла не больше десяти минут. Поднявшись в лифте на восьмой этаж, я подумал: надо было бы проверить номер квартиры. На этаже их было две, и жильцы здесь считали недостойным себя вешать на двери таблички с именами. «Да плевать, – подумал я, – шансов у меня пятьдесят на пятьдесят», – и нажал на звонок ближайшей двери.

За дверью долго возились с ключами и замками, потом ее открыли, и мне в голову ударил миллион децибел тяжелого рока, нос уловил безошибочный запах. Там явно была вечеринка с каким-то отребьем, где любому нормальному человеку инсульт грозил в первые же минуты.

– Вовремя явился. Тут как раз мужиков не хватает. Все ползают по стенам, и конец. В отключке. На ногах не стоят. Проходи раздевайся. Сейчас все групповуху любят.

Она стояла в дверях, завернувшись в громадное полотенце и выразительно поводя голубыми глазами. Ее желтые волосы были собраны в какую-то кривобокую чалму, которая пыталась свалиться при очередном повороте головы. Конец полотенца покоился на груди, правда, ноги стояли довольно устойчиво.

– Я ищу Чака Генри.

– Чего? – Она прислонила руку воронкой к уху, при этом конец полотенца отогнулся, приоткрыв пышную грудь.

– Чак Генри, – прокричал я ей.

– А, привет, Чак. А я Ирма, тоже не хухры-мухры.

Она постаралась, и ей удалось сосредоточить взгляд на мне. – Заходи, я тебе налью.

– Да не я Чак Генри, – воскликнул я в отчаянии, – я его ищу.

Она сделала надменный жест:

– О’кей. Ты, видать, желаешь поиграть в недотрогу.

В следующий момент дверь передо мной захлопнулась, в ушах наступила блаженная тишина. Я стал звонить в другую дверь – безрезультатно. Так что либо Чака Генри не было дома, либо он не отвечал на звонок. В какой-то миг я испытал облегчение: пойду-ка сейчас домой и хорошенько напьюсь. И тут вновь ворвался безумный рев хард-рока, и опять наступила тишина. Я обернулся и снова увидал создание в банном полотенце.

– Чак Генри, – сказала она. – Я только что вспомнила. – Она показала трясущимся пальцем на дверь позади меня. – Он живет там. Не идет ко мне, а я подумала, надо найти кого-то именно для него. У меня подруга Соня занимается умерщвлением плоти, так этот трясущийся студень ей как раз подойдет и вызовет у нее нужный прилив презрения и отвращения. – Правая рука ее дернулась, пролив несколько капель мартини в ложбинку на груди.

– А, черт! Холодно, – поежилась она.

– Видно, Чака нет дома, – предположил я.

– Он был дома, когда я приглашала его зайти на вечеринку. Чертов дурень сказал, что очень устал. Представляешь? Ну-ка, подержи. – И она сунула мне свой стакан, который я едва успел подхватить. – Для мила дружка и сережка из ушка, вот что старая Ирма всегда говорит.

Она исчезла в недрах своей квартиры, а я тем временем допил ее мартини.

Вот. Она дала мне ключ. – Я ему делаю большое одолжение, поливаю цветы и все такое по выходным, а этот паршивец говорит, что он, видишь ли, устал, чтобы зайти ко мне! Так чертовски устал, что даже забыл забрать свой запасной ключ!

Благодарю. – Взамен я передал ей ее стакан.

Если он там спит или еще чего, так подними и приведи ко мне, – она постаралась мне подмигнуть, – а если вы оба, голубчики, захотите прийти, это будет прекрасно. Понятно?

– Ты, Ирма, прелесть, – заявил я отважно.

Она заглянула в свой стакан, и глаза ее вдруг увлажнились.

– Пустой, – проговорила она жалобно. – Верно, какой-то стервец вылакал, пока я не видела!

Я кивнул в сторону полуоткрытой двери:

– Там, кажется, настоящая оргия. Кто-то мне сказал, они льют мартини в пивные кружки.

– Правда? – Она приосанилась. – Ну, я им сейчас устрою!

Я подождал, пока ее поглотит полянка с групповухой и всем прочим, и позволил себе заглянуть к Чаку. На полную инспекцию всех комнат ушло минут пять. Квартира была пуста; все шкафы и ящики очищены. Было впечатление, что он упаковывался и смывался в спешке. Единственной оставшейся вещью была маска из папье-маше, радостно скалившаяся на меня с верха шкафа.

Теперь точно пора домой. Наверное, на своей собственной подушке я, может, буду в безопасности от тех, кто столько дурачился надо мной.

Глава 6

Войдя домой, я первым делом налил себе виски со льдом и вставил кассету в плейер. Мягкий перебор гитарных струн несколько меня расслабил. Чуть погодя я отправился в ванную и долго плескался под душем.

Обтеревшись насухо, я решил, что мне не повредит еще порция выпивки, и, как был нагишом, потопал на кухню.

Там на столе стояла сумка с продуктами, которые я не покупал, и, пока я пытался сообразить, откуда они взялись, сбоку кто-то вынырнул. Глубоко посаженные серые глаза широко распахнулись, внимательно обозревая мои достоинства. Гостья плотоядно усмехнулась:

– Внешность, допустим, я знаю, но и все остальное впечатляет. На первый взгляд, по крайней мере.

Мне очень хотелось наподдать ей как следует и уйти. Всему свое время и место, я практически ее не знал. Но через десять минут, полностью одетый, я вновь появился на кухне. Мэриан Нортон энергично-весело нарезала сочное мясо. На ней было простое бело-голубое платье, столь тонкое и легкое, что кое-где просвечивалось ее тело. Я мог разглядеть небольшую высокую грудь и тонкую полоску белых трусиков – единственного, что было у нее под платьем.

– Ну вот, – сверкнула она хищными белыми зубками. – Вы и вернулись. Но теперь, когда вы одеты, совсем не интересно.

– Что случилось? – спросил я, не спеша отрывая взгляд от ее персиковых грудок.

– Ну, когда я положила трубку, то решила, что была с вами слишком резка и должна принести извинения. То есть вы не виноваты, что вы… так что я тут. – Она ослепительно улыбнулась. – Ваш консьерж не возражал, чтобы я к вам зашла. По его реакции я поняла, что это обычная вещь. Он и глазом не моргнул. – Она приостановилась и дорезала еще немного мяса. Не хотите ли оказать мне услугу и налить что-нибудь?

Я приготовил нам с ней выпить:

– Что мы едим?

– Бифштекс с каперсами, картофель фри, цуккини в сухарях. Я делаю две вещи по-настоящему здорово, и одна из них – готовка. Теперь убирайся из кухни, ужин будет через пятнадцать минут.

Еда была восхитительна, вино хорошим, гитара создавала прелестный фон. Полчаса спустя я был преисполнен блаженства. Мэриан Нортон убрала посуду, уселась на диван и слегка вздохнула:

– Напоследок неплохо бы выпить. Как ты думаешь?

– Конечно. С содовой, без?

– Со льдом.

Я приготовил и сел рядом с ней, но не слишком близко, опасаясь проявлений чувств после еды, питья и всего остального.

– Твой босс вернулся в офис сегодня? – спросил я как бы между прочим.

– Нет. – Она отхлебнула виски. – Должно быть, где-то задержался.

– Ты давно у него работаешь, Мэриан?

– Несчастные две недели. – Она поморщилась. – Я, наверное, трачу свои таланты. Большую часть времени его там не бывает, да и когда бывает – разница невелика.

– Ты встречала его сестру?

Она слегка повернулась и посмотрела на меня в упор:

– Что это, Эл? Форменный допрос?

– Просто любопытство.

– Нет, никогда.

– Это ее фото на столе?

– Да.

– Ты это знаешь, потому что он тебе сказал?

Она откровенно зевнула:

– Ну да, кто же еще?

– Мэриан, дорогуша, ты замечательно готовишь, но скверно врешь.

– Я – что?

– Врешь неважнецки. Я виделся с Роной Генри два часа назад, и она совсем не похожа на ту девушку на фото. Только не говори мне, что Чак не знает, как выглядит его родная сестра!

– Ну, на самом-то деле Чак не говорил мне, что это фото его сестры. Просто я знаю, что она с ним связана по делам, ну и подумала: это, должно быть, ее фотография. Разве не так?

– Все равно не вяжется.

Она покорно пожала плечами:

– Ну, не знаю. Я думала, ты мне поставишь хорошую оценку за усердие. – Ее глаза сверкнули. – Ты что, собираешься делать из этого судебный процесс?

– Кто-то уже сделал из этого процесс об убийстве, – ответил я жестко, – когда пустил ей пулю в лоб вечером в прошлую пятницу.

Она содрогнулась, лицо ее посерело.

– Ты смеешься! Ты шутишь!

Я продолжил:

– Потом кто-то из ему одному известных дьявольских побуждений решил убрать тело с места убийства. Пока я не смогу найти кого-нибудь для ее опознания, я не могу вести расследование.

Она допила залпом спиртное и подвинула стакан в мою сторону:

– Могу я попросить еще?

– ШЛюХИ, – произнес я, она вздрогнула как от удара. Я пояснил: – То есть школа любви холодных интеллектуалок. Ты ведь состоишь там, верно?

– С чего ты взял? – спросила она подавленно.

– Так вдруг все сошлось. Твоя реакция по телефону, когда ты впервые узнала, что я полицейский: только мне ищейки не хватало! Но потом что-то заставило тебя переменить отношение. Или, может быть, кто-то?

– Буду очень признательна, если ты мне еще нальешь, – прошептала она.

– О’кей. – Я взял у нее стакан. – А я буду очень признателен, если получу от тебя, Мэриан, дорогуша, правдивые ответы. Иначе, у меня такое странное предчувствие, что я начну действовать как настоящий полицейский.

Я прошел на кухню и вернулся с наполненным стаканом. Она вымученно поблагодарила меня и уткнулась носом в холодное стекло стакана.

– Могу я разок позвонить?

– Своему адвокату, разумеется, – усмехнулся я.

– Пожалуйста, Эл!

– Да на здоровье.

Она подошла к телефону и набрала номер:

– Это Мэриан. Я у Уилера дома, он только что уличил меня во лжи насчет фотографии на столе у Чака… Да, я понимаю! Но какого черта Рона говорила с ним два часа назад, если… Хорошо! Он еще говорит, я член школы и если он не добьется от меня правды, то станет действовать полицейскими методами – я ему верю! Нет, я не соблазнила его… Да… да… и это тоже! Я ему скажу, но не знаю, поверит ли он мне… Ладно, но тебе лучше приехать сюда поскорее!

Она повесила трубку и повернулась, приняв довольно чопорный вид.

– Вы поверите мне, если я скажу, что как… э-э… младший член организации ШЛюХИ только что получила указания?

– Возможно, после того, как услышу, какие это указания.

– Мне велено не говорить вам ни слова. Я должна немедленно отправиться домой. Э-э… старший член организации прибудет сюда через полчаса и ответит на все ваши вопросы.

– А если я на все это наплюю?

– Ну, не знаю. – Она слабо улыбнулась. – Может, они первым делом оборвут мне все нашивки и выгонят из организации.

– Где ты живешь?

– Вы, наверное, уже догадались. В доме на Пайн-стрит.

– Как я слышал, Элис Медина – четвертый член вашей миленькой школы.

– Элис очень осторожна. Она больше не живет с нами. – Мэриан взглянула на меня с мольбой. – Так мне можно идти?

– Да разве я могу быть против, когда прочие весельчаки шумною толпой несутся вприпрыжку на ближайший лужок. Конечно, можешь идти. Я еще успею подзубрить мои веселенькие россказни до появления старшего члена из вашего милого пайн-стритовского домика.

– Спасибо. – Она обернулась и направилась к двери, делая вид, что не торопится. – Хотелось бы думать, что в следующий раз все выйдет получше, Эл, но я сильно сомневаюсь.

– Знаешь, есть такие кактусы, – задумчиво проговорил я, – которые действительно принимают за грибы, а потом испытывают галлюцинации. Надеюсь, эти цуккини не были…

Ответом мне был звук хлопнувшей двери. Пора выпить, подумал я, и пожалел о только что упущенной возможности. Я вообразил весь тот разнузданный разврат, коему мы могли бы предаться, но от этого не стало легче. Среди всех этих сумасбродств хоть поесть удалось.

Я попивал виски, время тянулось, и я уже почти что уверился в том, что Мэриан Нортон меня надула, как в дверь позвонили.

Она была в тех же самых сапогах и тонкой шелковой блузке, натянутой на классической формы грудь. Рыжие волосы мягко отсвечивали, зеленые глаза ярко горели.

– Ну, привет, разбойник, – поздоровалась она. – Праздник все еще на твоей улице.

Она продефилировала в гостиную, я проследовал за ней, взирая с любопытством на ее мерно покачивающиеся ягодицы. И внезапно ощутил страстное желание стиснуть их ладонями. Лиза Фрейзер расположилась по-хозяйски на диване, указала пальцем на мой полупустой стакан и скомандовала:

– Мне тоже чего-нибудь.

Я выполнил ее просьбу, не забыл и про себя и уселся в кресло напротив.

– Догадываюсь, что всякий, кто хочет вступить в организацию ШЛюХИ, должен доказать две вещи. Первое – что она женщина, и второе – что она отъявленная лгунья.

– Какое свинство!

– Вы сюда явились раздавать комплименты?

У нее дрожали уголки рта.

– Вы хотели знать, почему Мэриан солгала вам про фотографию на столе в кабинете Чака. Объяснить не просто, это потребует времени.

– А у меня только и есть, что время, еще особенный личный магнетизм и полбутылки виски на кухне.

– ШЛюХИ – не просто женское движение, – торжественно заявила она, – оно имеет политическую направленность.

– Скажите пожалуйста!

Она уловила насмешку в моем голосе:

– Женщинам надо доказать свою эффективность в политике, для того чтобы мужчины восприняли их всерьез. Вот почему мы должны объединяться с активными прогрессивными движениями.

– Какими?

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Хуан Эрнандес?

– Руководитель профсоюза сборщиков фруктов, – кивнул я.

– И о борьбе, которую он ведет с владельцами плантаций в Солнечной долине?

– И что, ШЛюХИ с ним объединились?

– Самым прямым образом, – самодовольно подтвердила она. – Мы активная организация и верим, что будущее не только за маршами и развешиванием плакатов. Мы веруем в действие.

– Как делали и в группе Баадер-Майнхоф[1]1
  Баадер-Майнхоф – террористическая организация. (Здесь и далее примеч. перев.)


[Закрыть], – сухо добавил я, – и японская красная армия, и палестинцы. Все они ныне мертвы. Вы поздновато вскочили на подножку, дорогая. Терроризм изгоняют.

Она покосилась на меня:

– Вы и в самом деле так думаете? Ну так вот, у меня есть иные сведения. Пока это все еще в зародыше и идет своим чередом, не допуская прежних ошибок, какие были в Энтеббе или Могадишо[2]2
  Энтеббе и Могадишо – места совершения крупных террористических актов.


[Закрыть], но мы внесем свой вклад в изменение порядка вещей. Интересует вас это?

Я пожал плечами:

– Расскажите про ваш альянс со сборщиками фруктов – это ближе к делу.

– Для начала двое из нас побродили по долине. Работники там мужчины, и, как всем мужчинам, им охота поболтать с привлекательными Девушками. Мы скоро узнали, что Херб Лоури, предположительно их глава, вовсе таковым не является. Он номинальное лицо. Вся реальная сила у человека по имени Мендоза. Так что следующим логическим шагом для нас было сблизиться с ним.

– Насколько сблизиться?

– Достаточно близко! Господи, Уилер, а как вы думаете? Она с ним переспала. Когда такие большие задачи… Словом, ей удалось сблизиться с ним и внушить к себе доверие. Потом, это невероятное совпадение, Чаку Генри поступил заказ на двести масок из папье-маше. Клиент оплатил наличными, поставив единственное условие: раздать маски бесплатно всем детям в округе. Ну, это вы уже знаете. Чак с Роной их раздали, конечно, нас заинтриговало зачем. Девушка, которую подсунули Мендозе, имела какую-то информацию. Проблема была в том, что Мендоза ее заподозрил и все время за ней следил. Она думала, что сможет отлучиться на часок вечером в прошлую пятницу и что безопаснее всего встретиться в пляжном домике Чака. Вот Стефани Чэннинг и отправилась туда на встречу, ну, остальное вы знаете.

– Это ее тело было в спальне?

Она кивнула:

– И мы собираемся отомстить за ее смерть во что бы то ни стало!

– За чью смерть?

– Ну, смерть Элис, конечно.

– Элис Медины, стюардессы?

– Я выдумала этот полет экспромтом, – призналась она. – Думала объяснить этим ее отсутствие в течение некоторого времени. На самом деле Элис – свободный художник, как и я.

– Так Стефани Чэннинг должна же была знать ее. Какого черта она не сказала?

– Стефани запаниковала и бросилась вызывать полицию, не позвонив мне. В таком состоянии, я думаю, это объяснимо. Я велела ей проявить осторожность. Сказать, что она никогда не видела девушку прежде, а просто попросила приятеля предоставить ей пляжный домик на уик-энд. Конечно, ей надо было упомянуть имя Чака, но он в это время отсутствовал, и мы имели возможность покончить с этим делом к его возвращению.

– Почему вы ей велели не опознавать тело?

– Потому что должны же ШЛюХИ думать о себе. Я не желаю, чтобы полиция вмешивалась и расстраивала нашу работу. Мы сами в состоянии найти убийцу Элис!

Для одного раза всего этого более чем достаточно, решил я. Взяв свой опустевший стакан, я пошел на кухню за добавкой. Когда я вернулся, она сидела с таким же самодовольным видом; я даже чуть приуныл.

– Значит, на фотографии на столе Генри – произнес я, – была Элис Медина.

– Разумеется!

– Так почему Мэриан Нортон сказала, что это его сестра Рона?

– Думаю, Мэриан не слишком сообразительна. Она совершенно забыла про эту фотографию, поэтому, когда вы к ней пристали, она и сказала первое, что пришло в голову. Истина в том, что Элис была в некотором смысле подружкой Чака.

– В некотором смысле?

– Ну, Чак по ней с ума сходил, а она его лишь терпела.

– Я вот своим тупым полицейским умишком стараюсь извлечь из всего услышанного хоть какое-то рациональное зерно. Ладно, вы велели Стефани не опознавать тело Элис Медины, и она не стала. Мэриан Нортон забыла про фотографию в кабинете и назвала первое попавшееся имя. Так зачем сегодня, когда я явился к вам, вы послали настоящую Рону поболтать со мной?

Она потупила глаза, потом с вызовом ответила:

– Буду откровенной, лейтенант. Я надеялась вас запутать. И для Роны, и для остальных было бы ни к чему, если б вы развернули настоящую охоту на нее. Она поучаствовала в этой маленькой лжи, будто Мэриан проработала только две недели и потому просто спутала.

– Так вот почему Мэриан переменила свое мнение насчет сегодняшнего ужина со мной. Это вы его изменили.

Она с улыбкой согласилась:

– Я решила, что пришла пора узнать точно, сколько же вам удалось нарыть.

– И сколько же мне удалось нарыть?

– Ровно столько, сколько я рассказала. – Она усмехнулась. – Сколько влезет в ваше высокомерное мужское «я».

– Вполне очевидно, что подобная изощренная хитрость пригодится в политике. Но почему вы решили, что ваша организация ШЛюХИ эффективнее полиции в поимке убийц Элис Медины?

– Мы готовы пожертвовать, если потребуется, всем, чтобы найти убийцу Элис. Ненавижу хвастаться, лейтенант, но когда говорю «всем», подразумеваю нечто потрясающее.

– Среднестатистически для вас четверых это прозвучало бы, к примеру, так: 144–100–148[3]3
  144–100–148 – бюст – талия – бедра.


[Закрыть].

Она усмехнулась:

– Надо полагать, тогда я вас на минутку заинтересовала.

– Логично будет прямо сейчас отправить вас всех в окружную тюрьму.

– За что?

– За препятствование офицеру полиции при исполнении им служебных обязанностей. Хватит, чтоб отвязаться от вас хоть на несколько дней.

– Лейтенант, – она надула губки, – я готова кое-что вам предложить.

– А я не смогу отказаться?

– Зависит от вас.

– Вот что значит быть заподозренным в продажности.

– Посмотрим, – заявила она таинственно, поднимаясь с дивана и вставая прямо передо мной.

Заинтригованный, я наблюдал, как она расстегивает белую шелковую блузку сверху донизу. Потом сбрасывает ее, словно кожу, оголяясь до пояса, открывая крепкую, прекрасной формы грудь с коралловыми сосками.

– Ну, – сказала она, – давайте отложим остальное на время. Правда, я не покупаю милостей. Скажем, просто у меня разгорелся аппетит.

– Где мне найти Мендозу? – спросил я.

Это озадачило ее, но лишь на долю секунды. Зеленые глаза вновь загорелись огнем нетерпения, она села и стала осторожно снимать черные кожаные сапоги.

– Я не знаю, где найти Мендозу, лейтенант, – произнесла она ровным голосом. – У Элис не было случая сказать нам об этом.

Даже расстегнутые, черные брюки словно прилипли к коже, и стягивание их оказалось кропотливым процессом. Наконец, несколько раз вильнув бедрами, ей это удалось. Под ними оставались черные трусики размером с почтовую марку.

– Микки и Дональд, – сказал я внезапно охрипшим голосом, – они оба казались такими миленькими в своих масках. Почему им понадобилось убрать тело Элис, как вы думаете?

– Если б я это знала, лейтенант, – ответила она со смешком, – я бы, наверное, знала и их лично – так ведь?

Лиза Фрейзер со странной, застывшей усмешкой медленно стянула трусики через одну ногу, потом через вторую. И встала передо мной полностью обнаженная. В горле у меня пересохло.

– Мы можем поговорить об этом позже, – сказала она сухо, – всему свое время.

Я почувствовал боль в паху по мере ее приближения ко мне.

– Видно, вашей школе надо что-то предпринять с женским освободительным движением, – прохрипел я.

– Вот я и освобождаюсь, – ответила она мягко. – Я хочу кое-чего и хочу, чтобы это дал мне ты. Ты можешь сделать это, а? – спросила она резче. – Ты способен?

– Ты меня подкупаешь. – Теперь я стал тверд, как скала.

– Не подкупаю, лейтенант, – требую.

Она все время брала инициативу на себя. То она опускалась на меня, лежащего навзничь, то поднималась медленно и податливо, то вела себя как опытная наездница, то взнуздывая, то отпуская поводья, а в финале, при последних мощных содроганиях, откинула голову и, уже не сдерживаясь, захохотала. Посмотрела на меня, обессиленного, с триумфальным выражением лица. И произнесла удовлетворенно:

– Я всегда получаю то, что хочу, лейтенант! Вот что приходит с освобождением, если ты холодный интеллектуал.