Текст книги "Мятные леденцы"

Автор книги: Кармен Васкес-Виго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

III

Пепито, Кике и Китаец сидели на балконе и с восхищением любовались ящиком. На одной из его стенок красовалась надпись «Дракон». Курро, держа в руках банку с остатками зелёной краски и кисточку, спросил с сомнением:

– А ведь неплохо получилось, а?..

На самом деле он был уверен в своем умении, а спросил он, надеясь услышать похвалу.

– Отлично, – хором ответили ребята.

– Болен я… оттого и получилось не ахти, – пояснил художник. – Если бы не болезнь, я бы написал китайскими буквами.

– А чем ты болен? – спросил с любопытством Китаец.

– Не видишь, что ли? Насморк, – громко чихнул Курро.

– Тоже мне болезнь! – рассмеялся Кике.

– А то нет? – запротестовал Курро, возмущённый несерьёзным отношением к его болезни. – Если хочешь знать, вчера у меня была температура сорок. Чуть не умер.

– Ерунда! – заважничал Кике. – Вот когда я болел свинкой, у меня температура поднималась до сорока пяти.

– Такого не бывает, – вмешался Пепито. – На термометре делений выше сорока двух нет.

– Так это на твоём… А на моём – у нас самый лучший термометр – деление до сорока пяти, – не уступал Кике.

В самый разгар спора в комнату вошла мама Пепито, ведя за руку девочку.

– Это Кети. Она с тётей пришла к нам в гости. Примите её в свою компанию… Будьте вежливы, ясно? – добавила она, прежде чем затворить дверь.

Мальчики смотрели на вновь пришедшую без особого восторга. Она была такая же худая, как Кике, но блондинка, а у Кике волосы смоляные. Волосы у неё были очень красивые: длинные, до самого пояса; блестящие и мягкие, они покрывали ей плечи, и сразу было видно, что она ими очень гордится.

Действительно, девочка довольно хорошенькая. Она была бы ещё лучше, если бы не морщила пренебрежительно нос и не жеманничала. Ребята такого терпеть не могли.

– Что это за имя… Кети? – спросил Пепито, который как хозяин дома изо всех сил старался быть любезным.

– Просто… Кети, – ответила она, сморщив носик, как бы удивляясь вопросу.

– Да это же не человечье имя! Это же кличка какая-то! – с обычной для него непосредственностью настаивал Китаец.

– Что значит не человечье? – И, поняв, что она попала в общество обыкновенных глупых и необразованных мальчишек, еле удостоила их ответом. – Кети, можно Кета, а полное – Энрикета.

– Так бы сразу и сказала, – дружелюбно сказал Пепито.

– А почему тебя не называют Энрикетой? – упорно настаивал Китаец.

– Потому что это имя некрасивое, – ответила она, накручивая на указательный палец прядь своих великолепных волос.

– А зачем же тебя так назвали?

И хотя Пепито в упор смотрел на Китайца, тот не прекращал допроса. Но Кети снисходительно отвечала ему:

– Потому что так меня назвала моя крестная мать, а она очень старая и очень богатая. И мама говорит, что нужно поступать и делать так, чтобы она была довольна.

Вопрос об имени гостьи был исчерпан, хотя никто из ребят не понял последнего объяснения, да это для них не имело никакого значения.

Все замолчали и стали глядеть по сторонам – кто на пол, кто на балкон, вид у всех был скучающий.

– Давайте поиграем, – наконец предложил Курро.

– Во что?

Курро сунул руку в карман, потряс им так, что зазвенело его содержимое.

– В чапас.

– Я не буду… Я не умею играть в чапас, – спокойно заявила Кети.

– Не умеешь в чапас? А во что же вы, девчонки, тогда умеете играть? – спросил изумлённый Китаец.

– В дочки-матери, в принцесс… Можно сказки рассказывать.

Мальчики растерянно переглянулись.

– Играть в принцесс очень интересно, – продолжала Кети. – Мы наденем на себя разные платья, которые твоя мама, Пепито, даст нам… Нужны ещё какие-нибудь позолоченные вещи, чтобы сделать короны, и…

Кети не стала продолжать дальше, потому что по лицам ребят поняла, что в принцесс играть они не будут. Она умолкла и с оскорблённым видом стала накручивать волосы на другой палец.

Пепито понял, что нужно что-то придумать, чтобы вечер не пропал зря.

– Почему бы нам не поиграть в индейцев?

– И в индейцев я тоже не умею, – непреклонно заявила девочка.

Ребята с удивлением смотрели на неё, не понимая, как она-то в свои-то годы не умеет играть в такие игры.

– Всё очень просто, – пытался объяснить ей Пепито. – Слушай! Ты – индейская принцесса, пленница команчей…

– Если принцесса… я согласна, – и у Кети заблестели глаза.

– А раз ты пленница, мы привязываем тебя к перилам балкона и…

– Как привязываете?

И прежде, чем ребята успели ей объяснить что-либо, она завизжала, будто её режут.

– Тё-ё-ё… тя!

– Мы тебя привяжем совсем слабо, – пытался объяснить ей Пепито. – Сейчас увидишь. Будет очень интересно. Тебе ничего не надо будет самой делать, мы тебе всё объясним. Ты принцесса Белая Пушинка, а он, – он указал на Китайца, – он будет диким индейцем из племени команчей. Он берёт тебя в плен. А мы, храбрые сиу…

Но предполагаемый команчи не дал ему докончить.

– Я диким индейцем не буду!

– Китаец, не будь занудой!

– Или я буду сиу, или я не играю!

Сошлись на том, что все будут сиу и вместе найдут принцессу Белую Пушинку, привязанную к дереву дикими команчами. Деревом, естественно, будут перила балкона.

– На балкон не хочу… там холодно, – не соглашалась Кети.

– Ладно… мы привяжем тебя к ножке буфета. – Пепито, как всегда, быстро находил выход.

На том и порешили. Верёвку сделали из лоскутов, которые хранились в ящике швейной машины, удлинили её шнуром от портьеры и привязали Кети на совесть, так, что она не могла пальцем пошевелить.

– А теперь что мне делать? – спросила она.

– Ничего. Жди, когда мы тебя освободим. Но прежде мы выкурим трубку мира.

Они уселись в круг на полу и стали передавать друг другу лакричную палочку, которая должна была изображать индейскую трубку.

Кети надоело стоять привязанной, и хотя ребята-индейцы ещё не выкурили трубки мира, она заявила:

– Мне эта игра не нравится. Развяжите меня.

– Подожди, нам нужно ещё составить военный план.

– Хорошо, – неохотно согласилась она. – Только пусть военный план будет коротким.

Она, как и все девчонки, ничего не понимала. Она не понимала, как важен военный план. Она считала составление военного плана пустяковым делом, ей казалось, что его можно составить в одну минуту. А ведь нужно было начертить карту вражеской территории, подсчитать количество людей, с которыми придётся встретиться в бою, изучить и выбрать подходящие места, откуда следует начать нападение.

Но Кети не желала считаться со всеми этими сложностями.

– Если вы меня сию минуту не развяжете, я позову тётю!

Похоже было, что она свою угрозу выполнит.

Ребята просили её помолчать: ведь если она будет себя так глупо вести, ей никогда не стать красавицей индианкой. Но сколько они её ни уговаривали, она опять завизжала так, будто настоящие команчи безжалостно снимают с неё скальп. Тогда Курро вытащил из кармана пригоршню каких-то безделушек и предложил ей:

– Смотри, это тебе… Хочешь картинку с Микки-Маусом или перочинный ножик? Могу дать жвачку… но только молчать. Ладно уж, отвяжите её.

Девочка перестала орать и стала внимательно разглядывать подарки. В руках у Курро было несколько ракет-хлопушек. Они сразу привлекли внимание ребят. Одну схватил Кике:

– Где ты её взял?

– Мне их дядя из Валенсии привёз. Ими стреляют во время праздника… Свя… Свя…

– Святого Хосе, – пришёл на помощь ему Китаец.

– Если хочешь, можем стрельнуть… – предложил Курро, задабривая Кети.

– Я думаю, что моей тёте и Амелии такая стрельба может не понравиться, – благоразумно возразила Кети.

– Да они не взорвутся, – пренебрежительно заявил Кике.

– Ты-то откуда знаешь, взорвутся они или нет? – возмутился Курро.

– Да они старые. Вместо взрыва они только – хлоп!.. И всё… А скорее всего, и не хлопнут вовсе…

Пепито надоели возражения Кике, и он предложил:

– Давайте попробуем, взорвутся или не взорвутся! Сделаем бомбу, свою собственную. Обозначим её буквой O, и будет она у нас «Кислородной бомбой».

– Почему кислородной?

– Ты что, не слыхал про водородную бомбу? Ну, такая, с буквой H? У них водородная, а у нас кислородная!

На балконе в углу были свалены в кучу пустые бутылки, бумага, консервные банки. Пепито взял банку и стал мастерить бомбу, попутно объясняя:

– Распатроним хлопушки, насыплем порох в банку, всунем фитиль…

Мальчишки помогали Пепито, Кети с интересом следила за работой, а потом вдруг заявила:

– Пойду спрошу разрешения у твоей мамы!

И она направилась в комнату, где шла примерка. Её тётя болтала не умолкая, а Амелия прилаживала наполовину сшитое платье.

– …Я говорю ей, чтобы она не придавала значения. «Лучше синица в руке, чем журавль в небе». И знаете, что мне ответила эта нахалка? «Смеётся тот, кто смеётся последним». Надо было слышать это!..

– Тётя… – позвала Кети, стоя в дверях.

– Не мешай, Кети.

– Я хочу спросить у тебя одну вещь.

– Ну что, говори.

– Можно, мы сбросим бомбу?

– Какую бомбу? – спросила Амелия.

– Кислородную.

Тетя рассмеялась:

– Ох уж эти дети, вот у кого фантазия! Лишь только в детстве бывает такое. Помню, когда я была маленькой, то шалаш был у нас дворцом, а серебряная бумажка – бриллиантом… Счастливое время…

– Ну так что, можно? – настаивала Кети.

– Да, милая, да, иди…

На балконе ребята с гордостью любовались делом своих рук.

– Можно, – вернувшись на балкон, сообщила Кети.

В ответ ребята радостно закричали. Курро зажёг спичку, а когда стал подносить её к фитилю, Пепито предупредил:

– Обожди, нужно посмотреть, нет ли там кого.

Ребята, перегнувшись через перила балкона, осмотрели улицу. Ни души.

Тогда Пепито спичкой поджёг фитиль, а Китаец сбросил начинённую порохом банку на улицу.

Они смотрели сверху вниз, с нетерпением ожидая, что будет… Ничего.

– Видали? – злорадно произнёс Кике. – Я так и знал. Порох-то ведь старый.

Все вместе они вернулись в комнату, огорчённые неудачей, но едва они переступили порог, как за окном бабахнуло… Грохот был не очень оглушительный, но довольно сильный.

– Ну что, съел? Старый порох, да? Ты хотел убедиться, вот и получай… и чтобы потом…

Ребята бросились на балкон и, перегнувшись через перила, увидали огромную дыру в навесе над лавкой, а сквозь неё дона Хоакина. Он потрясал кулаками и выкрикивал страшные проклятия.

Встревоженные шумом, появились Амелия и Кетина тётя.

– Что случилось?

Мальчики от страха не могли произнести ни слова.

– Что это за грохот? Что это было? Вы знаете?

Ребята знали. Они могли и не знать, не сказать, что знают, но врать и обманывать не хотели и решили сказать правду. Пепито ответил за всех:

– Знаем. Бомба.

– Что ты сказал?

– Бомба, кислородная бомба, мама.

Кети, наверное, впервые в своей жизни стала обыкновенной девочкой и вмешалась в разговор:

– Я ведь спрашивала у вас разрешения сбросить эту… бомбу…

– А я-то хороша… Мне и в голову не пришло, что бомба настоящая! – Амелия в отчаянии упала в кресло.

– Ведь мы думали, что это игра, – вторила ей тётя Кети, – детская фантазия…

В дверь громко постучали. Все испуганно обернулись.

– Я знаю, что они здесь! Я сам их видел!.. Не откроете дверь, позову полицию! – кричал дон Хоакин.

Никто не мог сдвинуться с места. Кети сморщила нос и готова была расплакаться. Перепуганная Амелия, стараясь выглядеть спокойной, открыла дверь. В квартиру ворвался лавочник:

– Вот они где, хулиганы!

– Выслушайте, пожалуйста… Я… – пыталась объясниться Амелия.

Но в этот момент лавочник увидел Дракона, который приветливо вилял хвостом.

– Да это тот самый пёс, что разгромил мою лавку! Шестнадцать дюжин разбитых яиц!

Дракон, почуяв недоброе, трусливо нырнул под стол.

– Здесь вдобавок ещё и этот! – продолжал бушевать лавочник. – Подумать только – продырявить совсем новый навес!

– Навес вовсе и не новый, – попытался вставить Китаец.

– Замолчи, сопляк!.. Сейчас узнаем! Говори! Кто это сделал? Отвечай! – визжал он.

Никто не проронил ни слова.

– Лучше скажите, а нет, всех отправлю в полицейский участок!

– Это сделал я, – Пепито сделал шаг вперёд.

– Порох готовил я, – признался Курро.

– А я – фитиль…

– Бомбу бросал я…

– А всё потому, что я сказал, будто порох старый и не взорвётся, – отважно признался Кике.

Дон Хоакин сменил гневный тон на плаксивый:

– Что вы со мной сделали? А? А всё потому, что я не даю вам играть в мяч перед лавкой? Да, поэтому?

– Мы не хотели ничего плохого… Мы не думали, что бомба взорвётся. Ведь хлопушки-то старые…

– Это правда! Это правда! – завизжала Кети своим тоненьким, как свисток, голоском.

Ребята готовы были её за это расцеловать.

– Простите их, дон Хоакин, – пыталась объясниться Амелия. – А… я… ведь тоже немного виновата.

– Вы? И вы тоже играете в эти игры?

Пепито сжал кулаки.

– Я сейчас вам всё объясню, – продолжала его мама.

– На что мне ваши объяснения? На них новый навес не купишь.

– Я думаю, что с новой за… за… за… – начал было Курро.

Пепито, самый лучший его переводчик, продолжил:

– Точно, с хорошей заплатой навес будет как новенький.

Дон Хоакин уже видел перед собой новенький навес и потому нехотя ответил:

– Хорошо… Попытаемся как-нибудь залатать дыру… А яйца…

– Не беспокойтесь, дон Хоакин. Мы обязательно заплатим… – успокаивала лавочника мать Пепито. – Сколько мы вам должны?

Дон Хоакин вытащил карандаш и засаленную книжку, задумался и начал чертить в ней какие-то каракули.

– Шестнадцать дюжин по сорок две песеты за дюжину… это будет шестьсот семьдесят две… Ремонт навеса…

Он поднял карандаш вверх и застыл, подсчитывая ущерб.

– Всё вместе, скажем, стоить будет тысячу песет. Без обиды… тысяча песет. А? Только ради вас, донья Амелия. Если бы не вы, я бы этим бесстыдникам…

– Дело в том… что сейчас, в данную минуту… у меня нет… я не располагаю такой суммой. – На лице Амелии застыла вымученная улыбка.

– Ну, знаете ли! – возмутился лавочник.

– Но не беспокойтесь. Я скоро получу деньги. Вот только сдам заказчицам платья… и… тогда…

Она не успела договорить, потому что дон Хоакин вышел из квартиры, проклиная свою несчастную судьбу.

Все молчали, глядя в пол, не решаясь посмотреть друг другу в глаза. Лишь один Дракон открыто радовался уходу лавочника. Он вылез из своего укрытия и положил морду на колени Амелии. Она погладила его и сказала:

– Мне кажется, что нас здорово обманули… и мы… В общем, влипли мы в историю.

IV

Пепито и его друзья собрались во дворе, в «своём» дворе, озабоченные, погружённые в свои нерадостные думы. Даже Дракон, казалось, понимал серьёзность случившегося. Он не бегал, не вилял хвостом, даже не стал обнюхивать банку из-под сардин, что валялась перед ним. А ведь там, наверно, было оливковое масло, хоть каплю, да было.

Кике вынул из кармана несколько бумажек.

– Пятьдесят восемь песет. Больше у меня нет. Мне их бабушка подарила ко дню рождения, – сказал он.

– Только пятьдесят восемь? – удивился Китаец. – Странно!

– Да нет. Мне она дала сто. Но остальные я истратил на… на… – он заикнулся. – Да, на пирожное. Ведь деньги-то мои… Я ведь не знал, что они понадобятся.

– А у меня только шес… шес…

– Шестнадцать, – Кике проворно забрал из рук Курро деньги и пересчитал.

– Из-за меня вы теперь останетесь без денег, – попытался было возразить Пепито.

– Я собирал их на футбольный мяч, но теперь… – Китаец протянул Пепито двадцать пять песет.

– Ребята, я вам верну, честное слово… – оправдывался Пепито.

– Мы все должны были подумать хорошенько, прежде чем делать бомбу… – сказал Китаец.

– Конечно, – присоединился к нему Кике. – Вместе делали, вместе и отвечать будем.

Пепито уселся на кирпичи, которые служили воротами во время футбольных встреч, и вздохнул:

– Будь у меня сейчас тысяча песет, я бы ни за что не взял у вас денег… но ведь платить придётся маме. Она и без того день и ночь работает.

– Пятьдесят восемь прибавить шестнадцать, потом ещё двадцать пять… получается… девяносто девять! Всего девяносто девять! – продолжал считать Кике.

– Вот это да! – не смог удержать удивления Курро.

– У меня пятёрка по арифметике! – с гордостью пояснил Кике.

– Сколько не хватает до тысячи? – поинтересовался Пепито.

– Сейчас посчитаю… Это посложнее, – ответил Кике к удивлению друзей. – Чуть больше девятисот.

На лицах друзей было отчаяние.

– Где же нам достать столько денег? – спросил Курро.

В конце двора, где скоро должны были проложить тротуар, появилась донья Виртудес. Это была сухонькая, аккуратная старушка, одетая во всё чёрное. На шее у неё висел медальон с портретом покойного мужа. На двух красивых поводках она вела очень маленьких и тощих собачек с глазами навыкате.

Проходя мимо мальчиков, она дружелюбно спросила:

– Что, загораете?

– Вроде бы, – поглощённый своими мыслями, едва ответил ей Пепито.

Сначала Дракон с неприязнью оглядел собачонок, а потом грозно зарычал, оскалив зубы. Старушка встрепенулась:

– Он кусается?

– Не бойтесь, донья Виртудес. – Пепито на всякий случай придержал собаку.

– Ты любишь животных?

– Люблю некоторых, – честно признался мальчик.

Курро и Китаец подошли к собачонкам и уставились на них, точно на доисторических ископаемых.

– Это настоящие собаки или помесь? – не удержался и спросил Курро.

– Это настоящие собаки. Из породы чихуа-хуа, – сдержанно улыбнулась сеньора.

Китайца больше всего заинтересовали блестящие попонки в красно-зелёную клетку:

– Зачем им эти попоны?

– Чтобы не простудиться. Собаки эти очень нежные. Им нужны витамины, особая еда… С ними много хлопот.

На своих тоненьких, как проволока, ножках собачки дрожали, как будто через них пропустили электрический ток.

Донья Виртудес с нежностью посмотрела на них и, вздохнув, сказала:

– Если бы не они, я бы из дома и не выходила. Мне трудно ходить… и гулять с ними так утомительно.

Дракон, которому надоели собаки, зарычал ещё грознее.

– До свиданья, дети… – попрощалась сеньора и пошла дальше.

Ребята проводили её взглядом.

– Как вы думаете, она дорого за них заплатила? – вдруг спросил Китаец.

– За собак? Конечно, – ответил Пепито. – Они ведь такие породистые… Ты же сам слышал. Должно быть, стоят кучу денег. Пару тысяч песет. Я в газете читал. Конечно, для доньи Виртудес это мелочь. Во всём нашем квартале она самая богатая… – заявил Кике, знавший обо всём на свете.

– И самая старая, – добавил Курро.

Китаец поддал ногой банку из-под сардин, которую Дракон вылизал так, что она блестела как золотая.

– Я думаю, что ей лет двести! – заявил он.

Мальчики задумались. Лет ей было, конечно, много.

– Двухсот ей не будет. Сто или около ста, это уж точно. Уверен, что меньше, – после долгого раздумья высказался Пепито.

Вдруг в голову Курро пришла идея, а поскольку такое бывало не часто, он сразу начал нервничать.

– Почему бы нам не во… во…

– Чего не во?

Курро вобрал в себя воздух и наконец на одном дыхании выпалил:

– Почему бы нам не водить этих чихуа-хуа на прогулку?

– Но ведь с ними гуляет донья Виртудес?

– Вы же ведь слышали, что ей трудно ходить. Может быть, она согласится, если мы предложим ей гулять с собаками.

– Точно! – громко закричал Китаец; потом минуту помолчал, и вдруг добавил: – Ведь раз это работа, за неё будут платить.

Все согласились, что идея Курро замечательная, неясно было только, кто из четырёх друзей будет выполнять эту работу.

– Я считаю, – начал Пепито, – что Курро. Идея его, и…

– Очень надо. Достаточно, что идея моя. – Курро не дал ему закончить.

– Тогда пусть Кике.

– Да? Как же! Чтобы все смеялись надо мной? Нет уж, на меня и не рассчитывайте… – ни за что не соглашался Кике.

– Тогда ты, – обратился Пепито к Китайцу в надежде, что тот окажется посговорчивей.

– Слушай… Проси что хочешь… Но пройтись по улице с такими уродами… Нет, ни за что!

Оставался теперь лишь Пепито. Настал такой момент, когда отступить мог только трус.

– Хорошо. Я согласен, – со вздохом сказал он, смирившись со своей участью.

* * *

Дом старушки был одним из немногих старинных домов квартала: небольшой особнячок, который строился в деревне, а потом оказался в городе.

По всему видно было, что их владельцы – люди зажиточные или по крайней мере когда-то были такими. В вестибюле, куда вошёл Пепито, у стены стоял позолоченный столик, над ним висело большое зеркало, а рядом с зеркалом жардиньерка с цветком, то ли настоящим, то ли из пластика, и портрет какого-то господина с длинными усами.

Мальчик очень хотел понравиться донье Виртудес, и поэтому он смочил и пригладил волосы, подтянул носки и почистил ногти.

Сеньора, удивлённая его приходом, спросила с улыбкой:

– Что тебе нужно, сынок?

– Я пришёл, что… что…

Он стал заикаться, как Курро, когда тот начинал волноваться.

Сеньора решила помочь ему:

– Чтобы что?

– Чтобы поговорить об одном деле.

– Да? Ну тогда проходи… Пойдём в комнату, а то тут сильный сквозняк.

Пепито не почувствовал никакого сквозняка, но подумал, что донья Виртудес, должно быть, такая же мерзлячка, как и её чихуа-хуа. Она ввела его в большую комнату, всю уставленную вазами для цветов и статуэтками. На стенах висели портреты одного и того же усатого господина. На столе, покрытом старинной вышитой скатертью, стояло блюдо с печеньем и кувшин с какао.

– Я как раз собиралась завтракать. Ты любишь какао?

Ответ на такой вопрос мог быть только один – «да», но, удивляясь самому себе, Пепито дрожащим голосом произнёс:

– Спасибо, нет.

– Странно! Насколько я знаю, все мои знакомые дети любят какао. А печенье?

– Нет, сеньора, спасибо. – Пепито отказывался с явным усилием.

– Удивительно. Я думала, что дети всегда хотят есть. Ты не болен?

– Нет. Просто моя мама считает, что в гостях нужно говорить: «Спасибо, я не голоден», – признался Пепито.

– Почему?

– Не знаю. Но раз мама так считает…

Сеньора налила полную чашку какао и пододвинула к нему вазу с печеньем:

– Кушай, я никому не скажу.

Пепито, согласившись с таким разумным доводом, взял одно печенье, потом второе, потом ещё и ещё и, пока разговаривал, положил несколько штук в карман – для Дракона и для ребят.

Пепито позабыл обо всём на свете, он даже забыл о том, что мама не раз говорила ему, что неприлично разговаривать с набитым ртом. Он похвалил печенье и признался, что такого вкусного какао в жизни не пробовал, за что польщённая донья Виртудес угостила его второй чашкой.

– Какое у тебя ко мне дело?

Пепито так увлёкся угощением, что забыл о деле.

– Дело в том… Вы ведь знаете, как я люблю животных. И я подумал, что, наверно, мог бы гулять с вашими собачками. Вам тогда не придётся выходить на улицу.

– Доброе у тебя сердце, сынок… Бог тебе заплатит за твою доброту! – От радости донья Виртудес даже захлопала в ладоши.

Пепито испугался, что его не так поняли.

– Лучше было бы, если бы и вы, сеньора, тоже заплатили мне, – предложил он.

Донья Виртудес удивилась, но, подумав, улыбнулась:

– Ты хочешь что-нибудь себе купить, правда?

– Нет-нет. Дело в том, что у меня долги.

– Так рано?.. Хотя, впрочем… Сколько же ты хочешь за прогулку с моими драгоценными собачками? Две песеты за обеих хватит?

– Извините, но это маловато, – почесав за ухом, сказал он. – Ведь я должен быть к ним очень внимательным, хорошо с ними обращаться… Нужно ведь следить, чтобы они не замочили лапы… чтобы их не продуло на сквозняке… Думаю, что пять песет будет недорого.

Сеньора встала.

– Хорошо. Посмотрим, как ты будешь о них заботиться! – и она позвала: – Ники! Титина! Гулять… гулять… на улицу…

В комнату вбежали собачки; сеньора надела на каждую попону в красно-зелёную клетку, жёлтый кожаный ошейник с золотыми застёжками и пошла провожать всех троих до дверей.

Дверь квартиры захлопнулась, но Пепито не решился выйти из подъезда. Он представлял себе, как засмеют его ребята. Он понимал, что должен сдержать слово, поэтому вышел из подъезда и побрёл вдоль улицы, прижимаясь к стенам домов. Но предосторожности не помогли. Не успел он подойти к углу, как перед ним выросли Тоньо, Пако, Лео и Мончо.

– Вы только посмотрите! Пепито – собачья нянька!

– Эй, смотри не растеряй своих детишек!

– И не боится же он водить по улице таких хищников! Лео завизжал по-девчоночьи:

– Ой, мамочка, боюсь!

У Пепито покраснели уши. Он делал вид, что ничего не замечает, но хохот становился всё громче. Он вспоминал разные, прочитанные когда-то истории, в которых рассказывалось, как в моменты крайней опасности или полной безнадежности всегда свершалось чудо. Сначала он вообразил, что чихуа-хуа превратились в сомалийских пантер и бросились на обидчиков, или что сквозь облака просовывается огромная рука, хватает его и несёт по воздуху куда-то, где никто уже не сможет смеяться над ним. Или, проще всего, будто появляется полицейский и приказывает Тоньо и его ребятам уйти прочь. Ничего такого не случилось. Но, к радости Пепито, появились три его друга, и не одни. Курро вёл на верёвке Дракона, рядом с Китайцем шёл огромный зверь, похожий больше на телёнка чем на собаку, а Кике держал за ошейник легавую собаку хозяина киоска мороженого. Они окружили Пепито.

– Мы пришли составить тебе компанию. Не идти же тебе одному с этими чихуа-хуа… А так, в толпе, их и не видно, – шёпотом объяснял Кике.

– Как тебе удалось одолжить у хозяина киоска его собаку?

– Я сказал, что хочу нарисовать его портрет.

– А этот откуда? – спросил Пепито у Китайца.

– Я нашёл его на стройке. Пришлось потрудиться, чтобы надеть на него верёвку.

Дракон с ненавистью смотрел на чихуа-хуа и время от времени скалил зубы. И сколько Курро ни призывал его к порядку, ничего не помогало. Ему пришлось даже дать пинка, для того чтобы пёс не покусал малышек.

Пепито со свитой продолжал свой путь, делая вид, что не замечает насмешек Тоньо и его приятелей, которые шли следом. Мальчики старались до конца сохранить спокойствие. Первым потерял терпение Курро. Повернувшись к преследователям, он закричал:

– Смотрите, куда бежать будете, если запустить в вас кам… кам… кам…

Он застрял на «кам» и столько раз повторял его, что получилось одно сплошное «камкамкам», что ещё больше развеселило Тоньо и его приятелей.

– Курро-заика! Курроо-заика! – кричали они.

Этого Пепито и его друзья выдержать уже не смогли.

Чтобы подлые команчи смели так нахально дразнить Курро! Никогда! Ребята побросали поводки и кинулись в бой. Собаки кусались, лаяли, ребята направо и налево размахивали кулаками. Всё смешалось в общей куче.

Во время драки Тоньо и его компания оказались в худшем положении и при первой же возможности стали отступать. Только тогда Пепито вспомнил о собаках и о своих обязанностях. Он посмотрел вокруг и увидел до смерти перепуганных собачек, забившихся в какой-то угол. Они дрожали всем телом, на них не было ни поводков, ни попон, а Дракон держал в зубах лоскут в красно-зелёную клетку.