Текст книги "Мятные леденцы"

Автор книги: Кармен Васкес-Виго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Кармен Васкес-Виго
Мятные леденцы

I

Сегодня, как и каждое утро, квартал просыпался, лениво потягиваясь. Это была новая, недавно выстроенная часть города. Уродливым он не был, но и красивым его нельзя было назвать. Всё, что было в нём, появилось как-то сразу. И белые трёх– и четырёхэтажные дома, похожие друг на друга как две капли воды, и киоск с вывеской «Леденцы. Лимонад. Мороженое». Кинотеатр, с грубо нарисованным на фасаде Тарзаном и афишей, на которой красными буквами было написано: «Кладбище слонов».

Кое-где были разбиты дворики. По всему было видно, что квартал строился наспех и что живут здесь люди небогатые.

На балконах висело бельё и цвела герань. На одном из них женщина кормила салатом канарейку, а внизу у подъезда другая, в халате до пят и с бигудями в волосах, болтала с соседкой. Проехал на велосипеде мальчик-разносчик. Поравнявшись с кинотеатром, он посмотрел на афишу и, наверное, подумал, не сходить ли в воскресенье в кино.

Это была жизнь простых, честных, радующихся жизни людей. По мостовой бежала собака, и она радовалась жизни, хотя понимай она в собачьих породах и погляди на себя в зеркало, она бы так не радовалась. Была она пятнистой, цвета шоколада и кровавой колбасы, а точнее – коричнево-красной масти. Голова большая, лапы короткие, а хвост чудной: не успевал он подняться кверху, как тут же сворачивался колечком. Но всё равно это был симпатичный и смышлёный пёс, как и все дворняги.

Пёс трусил вдоль забора, отгораживающего двор от улицы. Забор был весь заклеен афишами. Здесь была реклама пива, реклама цирка, реклама мыла, обещавшая всем женщинам прекрасный цвет лица.

Посреди плаката с нарисованным большим барабаном, в который била девочка, – дыра. Вдруг из дыры высунулась детская рука с куском хлеба и стала манить пса. Кусок был небольшой, но голодному псу показался лакомством, и он впрыгнул в дыру. По ту сторону забора раздался смех, а через некоторое время оглушительный грохот. Это гремели пустые консервные банки, привязанные к хвосту испуганной собаки. Несчастная выскочила из отверстия забора и помчалась во весь дух вдоль улицы. И тут же над забором появился сначала Тоньо, а потом и его друзья, озорные лохматые мальчишки, нечёсаные, в латаной одежде. Они громко и весело смеялись.

Тоньо, очевидно предводитель ватаги, издал клич, должно быть похожий на победный клич индейцев-команчей. Остальные вторили ему так громко и неистово, что настоящие индейцы-команчи могли бы им только позавидовать.

Собака с бренчащими банками на хвосте бежала по тротуару вдоль домов. В нижнем этаже одного из них находилась лавка, хозяин которой торговал яйцами. «Золотой петух». Хоакин Фернандес, владелец магазина» – было написано на вывеске. Вне себя от ужаса собака вбежала в лавку, стала метаться по ней и опрокинула несколько ящиков с яйцами, которые дон Хоакин собирался поставить на прилавок.

Лицо торговца, по правде сказать, никогда не было особенно симпатичным. Но в этот момент он стал похож на чёрта. Он схватился руками за голову, закричал как безумный и кинулся вслед за собакой. Пёс ловко увернулся, выскочил на улицу и помчался прочь.

А тем временем во дворе, куда стрелой влетела собака, ребята играли в футбол. Это были Пепито, Кике, Курро и Китаец. Мячом ребятам служил ворох старых носков, туго перевязанный верёвкой. Он прекрасно заменил мяч. Ребята ловко перепасовывали его друг другу. Лучшим игроком был Китаец. Прозвище своё он получил за маленькие, чуть раскосые глаза. Он мастерски владел обводкой и без промаха бил по воротам.

Пробежав немного вперёд, пёс вдруг остановился как вкопанный: связка консервных банок обмоталась вокруг телеграфного столба. Мальчики подбежали к собаке и стали внимательно рассматривать её.

– Собака не из нашего квартала, – сказал Пепито с видом знатока. – Я ни разу не видел её у нас.

Кике, воспользовавшись перерывом в игре, вытащил из кармана огромный бутерброд, похожий на подводную лодку. Ребята поначалу удивлялись ему: он постоянно что-то ел, жевал, но всегда был голодным. Потом привыкли, и уже никто не обращал на него никакого внимания. Кике больше всего на свете любил поесть и принимался за еду всегда с большим удовольствием. Мать Кике была в отчаянии. «Ему всё не впрок!» – вздыхала бедная женщина, потому что он, столько съедая, ни на грамм не поправлялся. Кике был худым, смуглым, ноги у него были длинные, и вообще он был похож на проволоку, на метлу – на всё самое худое и длинное, что есть на свете. Откусив первый кусок, он заметил, кивнув на собаку:

– Урод.

– Ты-то что в этом понимаешь? – спросил Китаец, любитель поспорить.

– Тут и понимать нечего – и так видно!

Пепито и Курро стали освобождать бедное животное и снимать с хвоста банки.

– Если хочешь знать, то и породистые собаки бывают очень противными. Вот как собаки доньи Виртудес, – продолжал Китаец стоять на своём.

– А я их считаю красивыми. А то, что они слабенькие… уж какие есть, – пожал плечами Кике.

Курро стала раздражать уверенность и надменность Китайца.

– Ты давай не строй из себя зна… зна…

Всегда, когда он волновался, он начинал заикаться и не мог выговорить последнее слово.

– Знатока, – помог ему добрый Пепито.

– Правильно. А с тобой, Кике, потом всегда выясняется, что ты толком ничего не знаешь.

– Это я толком ничего не знаю? Я? А кто тебе рассказал о королях готов? – обиделся Кике.

– Подумаешь! Это все знают.

– Вот и не все! Знают лишь те, у кого в голове имеется мозг и это… это… – Он не мог вспомнить нужное слово и закончил свою речь тем, что пальцем показал на голову и добавил: – Вот… В общем то, что должно быть здесь.

– Серое вещество, вот как это называется, – уточнил Курро, гордый своими познаниями.

– Как приятно иметь дело с образованным… Да ты знаешь, что у нас внутри, потому, что у тебя отец фельдшер, а если бы не это… – прожёвывая большой кусок, с трудом произнёс Кике.

– А вот и нет… Я сам собираюсь стать врачом. И поэтому уже готовлюсь…

– Как это готовишься? – поднял голову Пепито, сидевший на корточках и ласково поглаживавший собаку.

– Очень просто… Кости собираю…

Ребята, поражённые, на миг умолкли. Кике едва не поперхнулся и, проглотив кусок, спросил:

– Настоящие кости?

– Конечно.

– Человеческие? – побледнел Китаец.

Курро расхохотался:

– Да нет же! Бабки, мозговые косточки, куриные… От курицы, которую мама варила на мои именины.

– Что хорошего быть врачом? – Китаец задумчиво покачал головой. – Не понимаю… Всю жизнь среди заразы и болезней. В конце концов подхватишь какую-нибудь страшную болезнь, и станут тебя лечить, всякие компрессы ставить, припарки. Наглотаешься всякой дряни… вроде той, что нам дают во время болезни.

– Да что ты! – стал объяснять Курро. – Когда я стану врачом и мне придётся лечить какого-нибудь ребёнка, я скажу так: «Никаких лекарств. Шоколад, мороженое и что-нибудь в этом роде».

– Ты будешь великим врачом! – одобрил Кике.

Китаец вдруг заявил:

– А я буду футболистом. Главное – не надо ничему учиться. Играй себе в футбол, и всё… Вот это по мне! – и, обращаясь к Кике, спросил: – А ты?

– Пока не знаю. Наверное, открою кафе… Буду есть пирожные со взбитыми сливками, и всё бесплатно…

Разговор прервали громкие взволнованные голоса – по противоположному тротуару шёл Тоньо с приятелями. Первым увидел его Пепито.

– Спорим, подлость с собакой – его рук дело!

– С чего ты взял?

– На днях он вымазал смолой кошку угольщика. На такие дела он мастер…

Пепито, привязывавший верёвку на шею собаке, приподнялся с коленок.

– Сейчас мы им тоже покажем! – возмутился он.

– Вымажем смолой? – Китаец посмотрел на него с сомнением. – По-моему, не стоит.

– Нет, смолой мазать не будем. Сделаем что-нибудь другое… Пошли! – сказал он и двинулся по тротуару, держа в одной руке привязанную собаку, а в другой связку консервных банок.

Ребята послушно шли за ним.

Дом Тоньо ничем от других не отличался, за исключением обшарпанного мотоцикла, стоящего у подъезда. Мотоцикл был весь обвешан вымпелами разных клубов и всякими побрякушками. И принадлежал он Маноло, старшему брату Тоньо.

Мальчики оглянулись по сторонам – нет ли кого поблизости.

– Этот? – спросил Пепито, показывая на мотоцикл.

– Ага, Маноло купил его у кого-то. Говорит, что выжимает сто пятьдесят в час. Маноло хороший хвас… хвас…

– Оба они хвастуны, – Китаец продолжил мысль Курро.

– А ещё Тоньо говорил, что они запросто забьют нам пять голов в первом же тайме… Как бы не так!

– Ладно, держи собаку – и ни с места, – приказал Пепито Кике.

– Ты что задумал?

– Вершить правосудие! – выпятив грудь, грозным басом ответил Пепито.

Он пересек улицу, опять огляделся по сторонам и, нагнувшись, стал привязывать связку банок к заднему колесу мотоцикла.

Закончив, он вернулся к ребятам, и они спрятались в подъезде, откуда затаив дыхание стали наблюдать, что же будет. Им очень хотелось побыстрее удрать, но они боялись даже заикнуться об этом.

Из-за угла показался Тоньо с приятелями. Они шли, подбивая ногой камешки, и громко над чем-то смеялись.

Едва они поравнялись с подъездом своего дома, оттуда вышел Маноло, парень лет двадцати, с шевелюрой, начинающейся от самых бровей, и мускулистыми руками боксёра. Не останавливаясь и не замечая никого, даже собственного брата и его компанию, он сел на мотоцикл, включил мотор и едва тронулся с места, как раздался такой грохот, какой бывает лишь во время праздничного фейерверка.

Маноло заглушил мотор, сошёл с мотоцикла, увидел банки, оглянулся по сторонам и, заметив брата, подошёл к Тоньо и, ни слова не говоря, залепил ему оплеуху.

В своём укрытии Пепито важно изрёк:

– Да здравствует справедливость!

Говорилось всё это шёпотом, из опасения, что Тоньо заметит их. Тот стоял на тротуаре красный, глаза блестели от слёз, а рукой держался за щёку. Лео, один из его друзей, начал было смеяться, но, увидев угрожающую позу Тоньо, демонстративно отвернулся, засунул руки в карманы и, насвистывая, пошёл в сторону. Остальные последовали за ним. А Тоньо вошёл в подъезд.

Воспользовавшись случаем, Пепито вместе с ребятами направился во двор. Двор был для них не только площадкой для игр, но он был центром всей их жизни.

Пёс с большим интересом стал обнюхивать карман Кике.

– У тебя ничего от бутерброда не осталось? – спросил Курро.

– Осталось, – буркнул Кике, глядя в сторону.

– Дай ему, – попросил Пепито. – Не жадничай!

– Ему не понравится, – сопротивлялся Кике, – у меня бутерброд с селёдкой… В жизни не видел, чтобы собаки ели селёдку…

– Дай ей попробовать, тогда увидишь.

– Селёдку едят только кошки, – пытаясь спасти бутерброд, отговаривался Кике.

Тогда Пепито засунул руку в карман Кике, вытащил недоеденный бутерброд и, развернув промасленную бумагу, протянул бутерброд собаке. Собака вмиг проглотила его.

– Видел, как ему не понравилось?

– Очень странная собака… – снисходительно заявил Кике.

Пепито ласково гладил дворнягу. Пёс повизгивал и махал хвостом в порыве признательности. Остальные мальчики окружили собаку и, наклонившись, тоже гладили её.

– Я бы взял его, – после недолгих раздумий сказал Курро, – но отец не выносит в доме никаких животных. Говорит, что это анти… анти… анти…

– Конечно! Это антигигиенично! – уверенно подтвердил Кике. – Не будешь внимательным, не убережёшься, сразу к тебе прицепится воспаление лёгких или ещё чего похуже.

– От него, если уж прицепится что, так только блохи, – спокойно возразил Китаец.

– И вообще… он урод, – продолжал настаивать Кике.

– Поэтому ты и есть ему не дал… – с презрением посмотрел на него Пепито.

– Я бы взял его себе, будь он породистый, – неожиданно заявил Китаец.

– Да он породистый! – воскликнул Пепито, но, уловив недоверчивый взгляд остальных, добавил: – Ну ладно, пусть будет неизвестной породы… Но ведь…

– Урод, урод… – упрямо твердил Кике.

– Это настоящая мужская собака, не то что вон те, которых водят здесь, в кудряшках да с бантиками… точно такие же, как их хозяйки… – Он продолжал ворчать что-то в этом роде, а потом вдруг выпалил, не думая о том, что будет: – И вообще я его забираю себе!

Ребята умолкли: все они думали об одном и том же. В этом молчании было и восхищение, и зависть. Всё вместе.

– Какое имя ты ему даёшь? – спросил Курро. Пепито, застигнутый врасплох, стал смотреть в небо.

– Боби! – предложил Китаец.

Имя не понравилось, и ответом было гробовое молчание.

– Я придумал! Я придумал! Сарита! – завизжал Кике, надеясь на больший успех.

– Почему Сарита? – удивился Пепито.

– У моей бабушки был когда-то маленький попугай, и его звали Саритой… – смущаясь, стал объяснять Кике.

Пёс один не обращал внимания на спор. Он вылизывал бумагу с остатками бутерброда, подбирая каждую крошку.

– У него должно быть имя смелого, храброго пса… – размышляя вслух, продолжал Пепито, – чтобы никто не мог его испугать и чтобы он умел бороться… Есть!

Придумал!.. Дракон… Назовём его Драконом!

Пёс, услыхав эту кличку, радостно взвизгнул и стал скакать и кружиться. Сначала он бросился к Пепито, а потом стал ласкаться ко всем ребятам подряд, к каждому, кто произносил это имя.

– Симпатяга пёс, – не мог не согласиться Китаец.

– Сразу видно, что умный пёс… – позабыв обиду из-за бутерброда, с нежностью произнёс Кике.

– Я уверен, что он по… по… по… – начал было Курро.

– Породистый! – уточнил Пепито.

Так пёс был призван своим. А вот позволит ли мама взять его в дом…

II

Пепито жил в том доме, где на первом этаже была лавка дона Хоакина. Подойдя к лавке, Пепито крадучись стал пробираться к своему подъезду, стараясь заслонить собой дракона.

На тротуаре возле лавки он увидал сложенные штабелем пустые картонные коробки. Он выбрал одну, с трудом засунул туда собаку и, довольный, направился к своей квартире.

Как раз в это время дон Хоакин приводил в порядок лавку после разгрома, учинённого Драконом. А разгром был ужасающий: всё вокруг было вымазано яйцами, везде валялась яичная скорлупа, по всей лавке были разбросаны помятые, грязные коробки.

Потрясая веником и тряпкой, он говорил своей жене, худой женщине с испуганным лицом:

– Убить нужно всех собак! Всех до единой! Не знаю, куда смотрит муниципалитет. Мы платим налоги, а порядка нет…

Жена поддакивала.

У Пепито от ужаса мурашки забегали по спине. Что, если дон Хоакин обнаружит Дракона? Страшно подумать, что будет…

Стараясь быть незамеченным, Пепито крался, прижимая коробку к груди.

– Добрый день, – вежливо поздоровался мальчик, поравнявшись с лавкой.

Лавочник вместо ответа что-то буркнул.

Пепито взбежал по лестнице на второй этаж и осторожно, чтобы не шуметь, открыл дверь.

Их квартира была обыкновенной: две комнаты и столовая, где мама – портниха – весь день шила. Тут же в столовой стояла швейная машина и большой стол, на котором мама кроила.

Когда Пепито вошёл в комнату, она разговаривала с заказчицей, доньей Кларой. Пепито её не любил, он терпеть не мог её разговоров. Она была толстая, большая – ну прямо туша мяса! Туша мяса с короткой шеей, руки у неё были все в складках, как у грудных детей, про которых с восхищением говорят: «Кровь с молоком!» Пепито терпеть не мог таких младенцев. Что в них интересного?

Войдя в комнату, Пепито услышал, как она говорила:

– Донья Амелия, как вы считаете, платье мне пойдёт?

– Увидим. Ведь это первая примерка.

– Вдруг оно будет меня толстить? – На лице доньи Клары была озабоченность. – Эх, напрасно я красный материал не купила.

– Жёлтая ткань тоже красиво, – сдержанно ответила Амелия, привыкшая к таким разговорам.

– Что вы, что вы… жёлтый цвет такой скучный… Тут мама заметила Пепито, стоявшего у двери.

– Здравствуй, сынок! Пришёл? Иди на кухню, поешь.

– Сейчас…

Но вместо того чтобы идти на кухню, он почти бегом пересек столовую и бросился в свою комнату.

Комнатка была крошечной; в ней стояла тахта, узкий зеркальный шкаф и один стул. Он никогда не замечал, как мала его комната. Раньше это было неважно. Но сейчас он с радостью отдал бы все свои игрушки, все книги, даже четырёхцветную шариковую ручку, лишь бы в его комнате было побольше углов, куда спрятать Дракона. Но выбирать он мог лишь между шкафом и тахтой. А решать нужно было немедленно. Псу не терпелось выйти на волю, и коробка угрожающе двигалась.

Он стал засовывать коробку под тахту, да не тут-то было. Дракону удалось разорвать картон, и он высунул свою кроткую и лохматую морду, всем видом умоляя выпустить его поскорее на свободу. Пепито вытащил Дракона из коробки и сунул в шкаф. Потом скомкал коробку и засунул её под тахту. Пепито очень торопился, потому что донья Амелия делала примерку своим заказчикам в его комнате, где было единственное в доме зеркало. Едва он успел всё убрать, как в комнату вошла мама и донья Клара.

– Иди на кухню, – сказала Амелия, увидев сына в комнате.

– Я не хочу есть… – начал было возражать Пепито. Он всеми силами старался оттянуть время.

Донья Клара слащаво улыбнулась ему, отчего ещё больше обозначился её тройной подбородок.

– Не будешь есть, не вырастешь.

– Вырасту, – дерзко ответил Пепито, не скрывая раздражения, которое ему всегда внушала эта дама.

– А сильным не станешь! – с той же улыбочкой возразила донья Клара.

Он готов был сказать ей, что ему легче умереть, чем быть толстым и жирным, как она.

– Буду сильным, – не сдержавшись, дерзко ответил он.

– Пепито, не дерзи… Иди есть, – вмешалась в разговор мама.

На этот раз возразить было нечего. Оставалось лишь только покинуть комнату. И он вышел с видом невинной жертвы, в знак протеста громко шаркая ногами. Как только мальчик вышел, донья Клара сняла с себя платье и осталась в одном корсете, плотно охватывающем её фигуру. Кокетливо улыбаясь, она воскликнула:

– Корсет мне необходимо… так лучше платье сидит.

Амелия стала помогать ей надевать платье. Донья Клара подняла кверху руки, потом опустила, сильно потянув платье книзу, но платье застряло в поясе, как будто встретило на своём, пути преграду.

– Что это? – сдавленным голосом спросила она.

– Не знаю, – ответила Амелия. – Я кроила по прежней мерке.

– Как?! – Бедная женщина говорила шёпотом. Она задыхалась, ей не хватало воздуха.

Амелия не решалась сказать, что думала, и робко оправдывалась:

– Может быть… ведь прошло больше года.

– Вы хотите сказать, что я потолстела?

Амелия кое-где ножницами подпорола швы, и платье легло по фигуре как полагалось.

Донья Клара с облегчением вздохнула:

– Вот видите! Вы просто ошиблись.

Пока Амелия булавками подкалывала платье, ползая на коленях вокруг доньи Клары, та смотрелась в зеркало шкафа, при этом вздыхала и жаловалась:

– Красный цвет был лучше… во много раз лучше…

И молодил бы меня. – И, улыбнувшись своему отражению, весело добавила: – Ладно! Следующее платье будет красным!

Тем временем Пепито пробрался в ванную комнату и встал там на колени возле квадратной решетки, сквозь которую стекала из ванной вода. Они с Китайцем, который жил этажом ниже, обнаружили, что если снять решетку и говорить в отверстие, то прекрасно слышно друг друга.

Пепито постучал несколько раз по водопроводной трубе ручкой от душа. Это был их пароль. Ждать пришлось недолго, потому что Китаец ждал новостей. Он знал: из-за Дракона им здорово нагорит.

– Двадцать три на проводе… Приём… – чётко произнёс он.

– Дракон в надёжном месте, – сообщил Пепито. – Приём.

– Мать знает? Приём.

– Пока нет, – объяснил Пепито, вплотную прижавшись рупором к квадратному отверстию в полу. – Она занята с сеньорой-жирдяйкой.

Не успел он закончить последнюю фразу, как раздался жалобный вопль Клары. Он зажмурился и, вздохнув, со страхом направился в комнату.

Случилось то, чего он больше всего боялся. В комнате царил беспорядок и паника: дверца шкафа была настежь открыта, на диване лежала донья Клара, а вокруг неё прыгал Дракон и пытался лизнуть в лицо.

Женщина кричала так, будто на неё напал семиглавый змий.

– Уберите от меня это животное! Амелия, уберите его!.. Он укусит меня!..

– Уверяю вас, у нас в доме нет собак! Я не знаю, откуда она взялась… – бормотала удивлённая Амелия, не зная что делать.

– Ах!.. Ой!.. – стонала донья Клара, прижимая руку к сердцу. – Этот испуг даром для меня не пройдёт… Я заболею, тяжело заболею. Ведь я такая нежная, такая слабая…

– Дракон, ко мне! – позвал Пепито, появившись в дверях комнаты.

Собака, узнав своего нового хозяина, подбежала. Мальчик схватил её в объятия и осторожно выскользнул из комнаты в надежде, что буря скоро пройдёт.

– Чем иметь такого сына, лучше вовсе не выходить замуж, – заявила донья Клара, придя в себя и поднявшись с тахты.

И вышла из комнаты, как была – в нитках и булавках. Внизу хлопнула дверь и раздался голос.

– Пепито! Сейчас же домой! – строгим голосом позвала мама.

Мальчик вошёл с опущенной головой, а за ним Дракон.

– Откуда взялась собака? Как она оказалась в шкафу?

– Я нашел её во дворе… Она не бродячая… Она…

– А какая же?

– Она… Она… Дракон.

– Собака – она и есть собака.

Поняв, что дело оборачивается не в его пользу, пёс робко подошёл к хозяйке дома, уселся на задние лапы прямо против неё и преданно заглянул ей в глаза. Амелия улыбнулась.

– Можно, я его оставлю? – спросил Пепито, чувствуя, что наступил подходящий момент.

– Как, ты сказал, его зовут? – спросила мама, ласково погладив лохматую морду.