Текст книги "О войне"

Автор книги: Карл Клаузевиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 65 страниц)

28. При такой точке зрения теория является осуществимой и отпадает ее противоречие с практикой

Этой точкой зрения создается возможность удовлетворительной, т.е. полезной и никогда не вступающей в противоречие с действительностью, теории ведения войны; лишь от разумного обращения с нею будет зависеть – сблизить ее с делом настолько, чтобы исчезло бессмысленное расхождение между теорией и практикой. Последнее часто вызывалось неразумной теорией, отрешавшейся от человеческого здравого смысла, но часто являлось и для ограниченных умов и невежд предлогом, чтобы благополучно оставаться во врожденной им косности.

29. Таким образом теория рассматривает природу целей и средств. Цель и средства в тактике

Итак задача теории – рассмотреть природу средств и целей. В тактике средством служат обученные вооруженные силы, которые должны вести бой. Цель – это победа. Более точное определение этого понятия удобнее будет сделать в будущем, при рассмотрении боя; здесь мы ограничимся указанием как на признак одержанной победы на уход неприятеля с поля сражения. Посредством этой победы стратегия достигает той цели, которую она поставила данному бою и которая определяет истинное значение победы. Это значение несомненно оказывает известное влияние на природу победы. Победа, ориентированная на ослабление вооруженных сил противника, представляет нечто иное, чем победа, долженствующая доставить нам лишь обладание известной позицией. Таким образом значение боя может иметь заметное влияние на организацию и ведение его, а следовательно служить предметом рассмотрения и для тактики.

30. Обстоятельства, всегда сопровождающие применение средств

Так как известные обстоятельства всегда сопровождают бой и оказывают на него большее или меньшее влияние, то при исследовании применения вооруженных сил они также подлежат рассмотрению.

Эти обстоятельства суть условия местности, время суток и погода.

31. Условия местности

Условия местности, под которыми разумеется как сама местность, так и почва, могли бы, строго говоря, не оказывать влияния, если бы бой давался на абсолютно плоской, лишенной каких-либо сооружений равнине.

В степных краях это действительно и встречается, культивированных же районах Европы это – почти фантазия. Таким образом, едва ли хотя бы один бой между цивилизованными народами Европы можно мыслить без влияния местности и почвы .

32. Время суток

Время дня влияет на бой различием между днем и ночью, но зависимость от него конечно простирается и за эту грань между ними, ибо каждый бой имеет известную продолжительность, а крупные бои длятся даже многие часы. При организации большого сражения несомненно будет существенно важным начнется ли оно с утра или после полудня. Но конечно многие бои будут происходить при таких условиях, когда время дня окажется совершенно безразличным; в большинстве случаев влияние этого обстоятельства довольно ничтожно.

33. Погода

Погода еще реже оказывает решительное влияние на бой; в большинстве случаев известную роль играет туман.

34. Цели и средства в стратегии

Основным средством стратегии является победа, т.е. тактический успех, а цель ее в последней инстанции составляют те обстоятельства, которые должны непосредственно вести к заключению мира. Применение средств стратегии для достижения этой цели сопровождается точно так же известными обстоятельствами, оказывающими большее или меньшее влияние.

35. Обстоятельства, сопровождающие применение средств

Эти обстоятельства суть: местность и почва, причем первая понимается широко как страна и население в пределах всего театра войны; время суток, причем это представление расширяется до времени года; и наконец погода и притом необычайные ее проявления, например сильные морозы и т.п.

36. Они образуют новые средства

Ставя эти явления в связь с успехом боя, стратегия придает этому успеху, а следовательно и самому бою, особое значение и ставит ему особую цель. Но поскольку эта цель не является той, которая ведет непосредственно к заключению мира, т.е. будет целью промежуточной[41]41
  В оригинале – подчиненной.


[Закрыть], она должна рассматриваться как средство, и мы поэтому можем рассматривать успехи в боях или победы во всех их различных значениях как средства стратегии. Захват позиции представляет подобный боевой успех, связанный с территорией. Но не только отдельные бои с их особыми целями надо рассматривать, как средство, но и всякое высшее единство, которое может образоваться из сочетания боев, направленных на одну общую цель. Зимний поход представляет такую комбинацию, связанную со временем года .

Таким образом в качестве цели остаются лишь те явления, которые мыслятся как непосредственно ведущие к миру, теория исследует все эти средства и цели, руководствуясь природой их действенности и их взаимоотношениями.

37. Стратегия черпает подлежащие исследованию средства и цели только из опыта

Первый вопрос: каким образом теория может достигнуть исчерпывающего перечисления этих явлений? Если бы это явилось задачей философского исследования, то последнее запуталось бы во всех тех трудностях, которые во имя логической необходимости исключаются из ведения воины и ее теории. Поэтому теория обращается к опыту и берет под свое рассмотрение те комбинации, которые уже отмечены военной историей. Теория, создавшаяся таким путем, будет конечно до известной степени ограниченной, соответствующей лишь условиям, представленным в военной истории. Но такое ограничение уже потому неизбежно, что все, что говорит теория, или переведено ею на язык отвлеченностей из трудов по военной истории, или же по меньшей мере сопоставлено и сравнено с историческими данными. Впрочем подобное ограничение существует скорее в мыслях, чем в действительности.

Большое преимущество этого пути заключается в том, что теория при этом не может заблудиться в мечтаниях, мудрствованиях и химерах и все время остается на почве практики.

38. До каких пределов должен доходить анализ средств

Другой вопрос: как далеко должна заходить теория в анализе средств? Очевидно лишь настолько, насколько приходится принимать во внимание при пользовании этими средствами их специфические свойства. Дальнобойность и действительность разных видов огнестрельного оружия крайне важны для тактики, но конструкция оружия, хотя и определяющая упомянутые свойства, совершенно безразлична, ибо данными для ведения войны являются не уголь, сера и селитра, медь и олово[42]42
  Пушки делались в ту эпоху из бронзы, представлявшей сплав меди и олова.


[Закрыть] для выделки из них пороха и пушек, но готовое оружие с его действительностью. Стратегия пользуется картами, не беспокоясь о тригонометрических исчислениях; она не исследует вопроса о том, как следует устраивать страну, воспитывать народ и управлять им для достижения наибольших военных успехов, но берет все эти данные такими, какие они бывают в европейских государствах; надо лишь обращать внимание на те случаи, где имеются какие-либо резкие уклонения, могущие оказать заметное влияние на войну.

39. Значительное упрощение знаний

Легко понять, что таким путем число предметов, подлежащих теоретическому изучению, значительно сокращается, а знания, потребные для ведения войны, сильно ограничиваются .

Велико количество зданий и сноровок, которые вообще обслуживают военную деятельность и которые необходимы для подготовки; но прежде чем устроенная армия выступит в поход, и раньше чем эти знания и сноровки достигнут конечной цели своей деятельности, они сливаются в небольшое число крупных выводов, подобно тому как воды страны сливаются в реки, прежде чем они докатятся до моря. Лишь с этими вливающимися в море войны выводами должен ознакомиться тот, кто призван ею руководить.

40. Этим объясняется, почему так быстро формируются великие полководцы, почему быть полководцем не означает быть ученым

В самом деле, этот результат нашего рассмотрения является настолько необходимым, что всякий иной должен был бы вызывать у нас подозрение в его истинности. Лишь этим объясняется, что на войне так часто выступали с большим успехом на высших постах, даже в роли главнокомандующего, люди, деятельность которых до этого имела совсем иное направление. Более того, выдающиеся полководцы никогда не выходили из класса много знающих или ученых офицеров, но из людей, которые жили в обстановке, в большинстве случаев не соответствовавшей приобретению большого количества познаний. По этой причине всегда высмеивались как жалкие педанты те, кто утверждал, что для воспитания будущего полководца необходимо, или хотя бы полезно, начать с изучения всех деталей военного дела. Нетрудно доказать, что такие детальные знания приносят скорее вред, так как человеческое мышление воспитывается сведениями и течениями мысли, которые ему сообщаются. Лишь великое может сделать его великим; мелкое же делает его мелочным, если только он не отвергает мелочное, как нечто ему совершенно чуждое.

41. Прежнее противоречие

Но многие не обращали внимания на эту простоту знания, потребного на войне, и сваливали это знание в одну кучу со всей массой служебных сведений и сноровок; поэтому они впадали в явное противоречие с явлениями действительного мира и находили из него выход лишь в том, что все приписывали гению: гений же не нуждается в теории и не для гениев теории сочиняются.

42. Поэтому стали отрицать полезность всякого знания и приписывали все природным дарованиям

Люди, у которых природный здравый смысл сократил свои права, конечно чувствовали, какая огромная пропасть лежит между гением высшего порядка и ученым педантом; они пришли к известного рода вольнодумству, отвергали всякую веру в теорию вообще и считали ведение воины естественной функцией человека, которую он выполняет с известным успехом в зависимости от того, родился ли он на свет с большим или меньшим к ней дарованием. Нельзя отрицать, что эти люди были ближе к истине, чем преклонявшиеся перед ложным знанием; однако все же сразу бросается в глаза, что этот взгляд представляет несомненное преувеличение .

Никакая деятельность человеческого ума невозможна без известного запаса представлений; но эти представления, по крайней мере в большинстве своем, не являются врожденными; они приобретаются человеком, составляя существо его знаний. Вопрос следовательно сводится лишь к тому, какого рода должны быть эти представления; последнее нам кажется мы уже определили, сказав, что для целей войны они должны определяться по тем вопросам, с которыми приходится непосредственно иметь дело на войне.

43. Знание должно быть сообразно с занимаемой должностью

В пределах арены военной деятельности знания должны быть различными в зависимости от положения, которое занимает начальник; они окажутся направленными на более мелкие и ограниченные предметы, когда занимаемый пост – скромный, на более крупные и многообъемлющие, когда начальник занимает высокую должность. Бывали полководцы, которые не проявили бы особенного блеска в должности командира кавалерийского полка, но бывало и наоборот.

44. На войне требуемые знания чрезвычайно просты, но умственная деятельность – дело не очень легкое

Хотя знания, требуемые на войне, крайне просты, так как сосредоточиваются на небольшом числе предметов и притом охватывают лишь их конечные выводы, уменье их применить все же не будет делом очень легким. На какие затруднения наталкивается деятельность на войне вообще, об этом мы уже говорили в 1-й части нашего сочинения; не останавливаясь здесь на тех, которые можно преодолеть только мужеством, мы утверждаем, что и подлинно умственная деятельность проста и легка на войне лишь на низших постах; с повышением же должности растут и трудности, а на высшем посту главнокомандующего умственная деятельность принадлежит к числу наиболее трудных, какие только выпадают на долю человеческого ума.

45. Каковы должны быть эти знания?

Полководцу не надо быть ни ученым историком, ни знатоком государственного права, но он должен быть близко знаком с высшими областями государственной жизни, он должен знать господствующие направления, действующие интересы, очередные вопросы, он должен быть знаком с главными действующими на арене политики лицами и правильно их оценивать. Нет надобности, чтобы он был тонким наблюдателем человеческой природы, изысканным знатоком человеческих характеров, но он должен знать характер, образ мыслей и нравы, особые недостатки и достоинства тех, коими он призван повелевать. Ему нет надобности знать что-либо об устройстве повозки или об упряжке лошадей в орудие, но он должен уметь правильно оценить продолжительность марша колонны при различной обстановке .

Всех этих познаний нельзя добиться посредством аппарата научных формул и выкладок, цепляющихся одна за другую, как шестерни; они приобретаются лишь тогда, когда человеку при рассмотрении вопросов, а также в жизни присущи меткое суждение и талант ясного восприятия.

Необходимое для деятельности на высоком посту знание следовательно характеризуется тем, что оно может быть приобретено процессом рассмотрения, т.е. лишь помощью своеобразного таланта изучения и размышления; этот талант, подобно пчеле, берущей мед из цветка, умеет каким-то духовным инстинктом извлекать из-под внешних оболочек жизни их сущность; он черпает свои знания не только из рассмотрения и изучения, а и прямо из жизни. Жизнь с ее богатым запасом поучений не в состоянии сформировать Ньютонов и Эйлеров, но ей по силам создать высокую способность расчета Кондэ и Фридриха.

Итак для защиты высокого умственного уровня, требуемого военной деятельностью, нет никакой надобности прибегать к неправде или бестолковому педантизму. Никогда еще не бывало великого полководца с ограниченным умом, но очень часты те случаи, когда люди, служившие с выдающимся отличием на более низких постах оказывались ниже посредственности на высших постах, так как у них не хватало способностей. Само собою разумеется, что в этом отношении имеется различие и между постами главнокомандующих в различных случаях в зависимости от объема их полномочий.

46. Знание должно стать умением

Теперь нам остается упомянуть еще об одном условии, которое более настоятельно необходимо для познания ведения войны, чем для всякого другого, а именно: это познание должно всецело слиться с духовной деятельностью, утратить всякую объективность. Почти во всех остальных искусствах и на других поприщах работы действующее лицо может пользоваться истинами, которые оно смогло просто изучить, дух и смысл коих оно уже не переживает и которые извлекает ив пыльных фолиантов. Даже истины, которые у него ежедневно под рукой и которыми он обычно пользуется, могут оставаться чем-то совершенно для него внешним. Когда архитектор берет в руки перо, чтобы при помощи сложного расчета определить мощность устоя, то добытая таким путем истина не есть выражение его духа. Ему сначала пришлось потрудиться над установлением необходимых данных, а затем он пустил их в обработку математической операции, законы которой не он изобрел и внутреннюю логику которой он в данную минуту даже и не вполне сознает; большей частью он применяет ее как механический прием. На войне так никогда не бывает. Духовная реакция, вечно меняющийся ход дела заставляют лицо, действующее на войне, носить в себе весь умственный аппарат своего знания; он должен обладать способностью всюду, при каждом биении пульса извлечь из себя самого необходимое решение. Таким образом знание через такую полную ассимиляцию с духом и жизнью должно превратиться у него в подлинное умение .

Вот почему все кажется таким легким у выдающихся военных деятелей и все приписывается природному таланту; мы говорим: "природному таланту" для того чтобы подчеркнуть различие его от таланта, воспитанного и выработанного путем наблюдения и изучения.

Мы думаем, что этим разбором мы отчетливо установили задачу теории ведения войны и указали способ ее разрешения.

Из двух областей, на которые мы разделили ведение войны, – тактика и стратегия – теория последней представляет бесспорно наибольшие трудности, ибо первая имеет почти замкнутый круг предметов, последняя же в направлении целей, непосредственно ведущих к заключению, мира, раскрывается в безграничную область возможностей. Но так как эту цель должен иметь в виду почти исключительно главнокомандующий, то эта трудность преимущественно относится к той части стратегии, в которой вращается последний.

Поэтому теория стратегии, особенно в области высших ее вопросов, должна в гораздо большей мере, чем теория тактики, ограничиться простым лишь рассмотрением явлений и довольствоваться тем, чтобы помочь деятелю добиться того проникновения в суть явлений, которое, сплавившись в одно целое со всем его мышлением, облегчит его шаги и придаст им уверенность, но никогда не заставит его отрешиться от самого себя и сделаться послушным орудием объективной причины.

Глава третья.
Военное искусство или военная наука

1. Словоупотребление еще не установилось. Умение и знание. Цель науки – одно лишь знание; цель искусства – умение

До сих пор еще колеблются в выборе между этими двумя терминами и не отдают себе ясного отчета, что должно послужить основанием для решения, хотя дело весьма просто. Мы уже раньше отмечали, что знание – нечто другое, чем умение. Оба эти понятия столь отличны между собой, что казалось бы их нелегко смешать. Уменье, собственно говоря, не могло бы быть изложено ни в какой книге, и значит искусство не должно бы служить заглавием какой-либо книги. Но раз уже образовалась привычка объединять под одним общим названием теории искусства, или попросту искусства, все потребные для искусства знания (которые в отдельности могли бы составить законченные науки), то представляется последовательным проводить и дальше этот принцип расчленения и называть искусством все то, что имеет своей целью созидательное умение, например строительное искусство, а наукой то, где целью является чистое знание – например математика, астрономия. Само собой понятно, что в каждой теории искусства могут заключаться отдельные научные построения; это не должно нас смущать .

Но замечательно, что нет и наук, которые обходились бы совершенно без искусства; в математике например счет и применение алгебры есть искусство, и оно простирается еще далеко за эти пределы. Причина, в. следующем: как бы груба и наглядна ни была разница между знанием и умением в сложных результатах человеческого знания, проследить эти два начала в самом человеке и полностью разграничить их чрезвычайно трудно.

2. Трудность отделить опознание от суждения(военное искусство)

Всякое рассуждение есть искусство. Там, где логика протягивает тире[43]43
  Т.е. переходит к выводу.


[Закрыть], там, где заканчиваются предпосылки, составляющие результат опознания, там, где начинается суждение, – там начинается искусство. Мало того: само опознание умом есть опять-таки суждение, следовательно и искусство; в конце концов пожалуй то же можно сказать и об опознании чувствами. Словом: если нельзя себе представить человеческое существо с одной способностью опознания и без способности суждения и наоборот, то точно так же нельзя полностью отделить друг от друга искусства и науки. Чем больше эти тонкие проблески воплощаются в реальных формах внешнего мира, тем их царства резче отделяются друг от друга; и опять: где творчество и созидание составляют цель, там царит искусство, наука же господствует там, где целью служат исследование и знание. После всего вышесказанного явствует само собой, что правильнее говорить военное искусство, а не военная наука.

Нам пришлось задержаться, так как обойтись без этих понятий невозможно. Но теперь мы выступим с утверждением, что война не есть ни искусство, ни наука в подлинном смысле слова; непонимание этого являлось той ложной отправной точкой, от которой шел ошибочный путь невольных сопоставлений с остальными науками и искусствами и установления множества неправильных аналогий.

Это чувствовалось уже и раньше, почему и утверждали, что война, это ремесло; но от этого утверждения больше теряли, чем выигрывали, ибо ремесло есть лишь искусство низшей категории и как таковое оно подчиняется более определенным и узким законам. В действительности военное искусство некоторое время вращалось в сфере ремесла, а именно: в эпоху кондотьеров. Но такое направление оно получило не по внутренним, а по внешним причинам; в какой малой степени оно было в эту эпоху естественным и удовлетворительным, свидетельствует военная история.

3. Война есть акт человеческого общения

Итак мы говорим: война относится не к области искусств и наук, а к области общественной жизни. Она есть конфликт крупных интересов, который разрешается кровопролитием; лишь в последнем ее отличие от других конфликтов .

Скорее чем с каким-либо из искусств, ее можно сравнить с торговлей, которая также является конфликтом человеческих интересов и деятельностей, а еще ближе к ней стоят политика, которую в свою очередь можно рассматривать как своего рода торговлю высокого масштаба. Кроме того политика есть лоно, вынашивающее войну; в политике уже заключаются в скрытом виде основные очертания войны, подобно тому как облик живого существа кроется в его зародыше[44]44
  Весь этот параграф выписан Лениным; последняя фраза отчеркнута и сопровождена нотабеной.


[Закрыть].

4. Различие

Существенное различие между ведением войны и другими искусствами сводится к тому, что война не есть деятельность воли, проявляющаяся против мертвой материи, как это имеет место в механических искусствах, или же направленная на одухотворенные, но пассивно предающие себя его воздействию объекты – например дух и чувство человека, как это имеет место в изящных искусствах. Война есть деятельность воли против одухотворенного реагирующего объекта.

К такого рода деятельности мало подходит схематическое мышление, присущее искусствам и наукам; это сразу бросается в глаза, и в то же время становится понятным, почему постоянные попытки и искания законов, подобных тем, которые выводятся из мира мертвой материи, должны были приводить к постоянным ошибкам. Тем не менее именно по образцу механических искусств хотели создать искусство военное. Уподобление его искусствам изящным встречало препятствие уже в том, что последние сами еще мало поддаются правилам и законам, и все попытки создать таковые всегда признавались в конечном счете неудовлетворительными и односторонними: их всякий раз подмывал и сносил поток мнений, чувств и нравов.

Эта часть нашего труда должна до известной степени исследовать вопрос о том, подчиняется ли конфликт живых сил, завязывающийся и разрешающийся на войне, общим законам и могут ли последние служить пригодной руководящей нитью для военной деятельности; но уже само собою ясно, что этот предмет, как и всякий другой, не выходящий за пределы нашего разума, должен быть освещен и более или менее выяснен в его внутренней связи пытливым умом. И одного этого уж будет достаточно для того чтобы удовлетворить понятию о теории.