Текст книги "О войне"

Автор книги: Карл Клаузевиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 65 страниц)

Глава двадцать четвертая.
Фланговое воздействие

Едва ли нам нужно подчеркивать, что мы говорим о фланге стратегическом, т.е. о боковом протяжении в масштабе театра войны, и что с этим не следует сме-смешивать атаку, направленную сбоку в сражении, т.е. тактического флангового воздействия; даже в тех случаях, когда стратегическое воздействие в своей последней стадии совпадает с тактическим, оно легко может быть от него отделено, ибо одно никогда не является естественным следствием другого.

Эти фланговые воздействия и связанные с ними фланговые позиции также принадлежат к парадным конькам теории, с которыми на войне лишь редко приходится встречаться не потому, что самое средство является недействительным или иллюзорным, но потому, что обе стороны обычно стараются оградить себя от его воздействия; случаи же, когда уклониться от него невозможно, крайне редки. В этих-то редких случаях средство это часто проявляло значительную действенность. Вследствие этого, а также по причине того постоянного внимания, которое оно к себе вызывает во время войны, нам представляется важным дать ясное теоретическое представление об этом средстве. Хотя стратегическое фланговое воздействие, конечно, мыслимо не только при обороне, но и при наступлении, все же оно имеет гораздо больше сродства с первым, и потому ему место в числе средств обороны.

Прежде чем углубиться в этот вопрос, мы должны установить простейший принцип, который затем никогда не будем терять из виду; те силы, которые должны действовать в тылу или на фланге неприятеля, уже не могут действовать на него с фронта; отсюда вытекает, что совершенно ложным является представление, будто захождение в тыл само по себе уже является чем-то существенно важным. Само по себе это – ничто, и становится оно чем-то лишь в связи о другими данными; притом оно явится выгодным, а может быть и невыгодным, в зависимости от того, каковы эти другие данные; исследование последних и получает для нас особое значение.

Прежде всего в воздействии на стратегический фланг надо различать две стороны, а именно: воздействие на одну лишь коммуникационную линию и воздействие на путь отступления, с которым может быть соединено и первое воздействие.

Когда Даун в 1758 г. выслал летучие отряды для перехватывания подвоза к осаждавшим Ольмюц войскам, он, очевидно, не имел намерения преградить королю путь отступления в Силезию; напротив, он скорее хотел побудить короля к этому отступлению и охотно открыл бы ему путь отступления.

В кампанию 1812 г. все летучие отряды, которые в сентябре и октябре отделялись от главных сил русских, имели своей задачей лишь прервать сообщения французов, но отнюдь не преградить им путь отступления. Осуществление же последнего намерения являлось, очевидно, задачей Молдавской армии Чичагова, двигавшейся к Березине, а также войск ген. Витгенштейна, наступавшего против находившихся на Двине французских корпусов.

Приводим эти примеры лишь для большей ясности понимания.

В основном воздействие на коммуникационные линии направляется против неприятельского подвоза, против догоняющих главные силы мелких воинских команд, против курьеров и отдельных проезжающих лиц, против небольших неприятельских складов и пр., – словом, против всего того, что необходимо для поддержания сил и здоровья неприятельской армии. Такое воздействие должно этим путем ослабить армию противника и побудить ее к отступлению.

Воздействие на путь отступления неприятеля имеет задачей отрезать ему отступление. Оно может достигнуть этой цели лишь в том случае, если неприятель действительно решит отступать; впрочем, возможно, что оно и принудит его к отступлению путем соответственной угрозы. Следовательно, производя демонстративный нажим на путь отступления, можно достигнуть такого же результата, как и при воздействии на коммуникационную линию. Но всех этих последствий, как мы уже говорили, надлежит ожидать не от одного лишь обхода, не просто от геометрической формы группировки сил, а лишь от соответственных условий.

Чтобы яснее представить себе эти условия, мы совершенно разделим рассмотрение этих двух видов флангового воздействия и прежде всего остановимся на направленном против коммуникационной линии.

Тут мы прежде всего должны выдвинуть два основных условия, из которых одно или другое должно иметься налицо.

Первое условие: надо, чтобы для подобного воздействия на коммуникационные линии противника достаточно было таких незначительных сил, отсутствие которых было бы почти незаметным на фронте.

Второе условие: неприятельская армия должна находиться у конца своего пути[226]226
  Клаузевиц употребляет слово «Bahn», которое надо понимать путь, имеющий конечную точку, наступающий делает какую-то карьеру, которая должна где-то прерваться и закончиться.


[Закрыть] и, следовательно, не имеет возможности каким-либо образом использовать новую победу над нашей армией или быть в силах следовать за нашей отступающей армией.

Мы пока не будем касаться последнего случая, который встречается не так редко, как могло бы показаться на первый взгляд, и займемся дальнейшими условиями первого случая.

Ближайшие из этих условий заключаются в том, чтобы коммуникационная линия неприятеля имела известную длину и не могла быть обеспечена двумя-тремя хорошими отрядами; второе – чтобы она по своему положению была доступна для нашего воздействия.

Доступность ее может быть двоякого рода: или по своему направлению, если коммуникационная линия идет не перпендикулярно к фронту противника, или – при условии прохождения ее по нашей стране; если оба условия совпадают, то доступность становится тем большею. Оба условия требуют более подробного анализа.

Казалось бы, когда речь идет о прикрытии коммуникационной линии в 40-50 миль, не так уж важно, расположена ли стоящая в конце этой линии армия под острым углом к ней, – протяжение фронта армии по сравнению с длиной коммуникационной линии представляется как бы точкой; и все же это не так. Даже при большом превосходстве в силах трудно прервать перпендикулярно отходящую неприятельскую коммуникационную линию путем набегов, направленных из армии. Если думать только о трудности абсолютного прикрытия известного пространства, то этому нельзя было бы поверить; напротив, следовало бы полагать, что армии трудно прикрыть свой тыл (т.е. местность, лежащую позади нее) от всех партий, какие может отрядить превосходящий нас силами противник. Разумеется, так, если бы на войне все обстояло так же ясно, как представляется на бумаге! Тогда, конечно, прикрывающий, не зная, на каком пункте может появиться летучий отряд, должен был бы фигурировать до известной степени в роли слепца, и одни лишь партизаны оставались бы зрячими. Но если иметь в виду недостоверность и несовершенство всех сведений, получаемых на войне, и не забывать, что обе стороны непрерывно, как бы потемках, нащупывают почву, то станет ясным, что летучий отряд, посланный в обход флангов для действий в тылу неприятельской армии, окажется в положении человека, которому в темной комнате приходится иметь дело со многими людьми. С течением времени он должен погибнуть; то же случится с отрядами, которые обойдут неприятельскую армию, занимающую перпендикулярную позицию, и, следовательно, будут находиться вблизи последней совершенно отрезанными от собственной армии. Мало того, что этим создается риск потерять много сил, но и самое орудие очень скоро притупляется; первая же беда, постигшая один из таких отрядов, сделает остальные робкими, и вместо отважных налетов и дерзкого задирания получится зрелище непрерывного улепетывания.

Итак, благодаря этой трудности прямое расположение армии прикрывает ближайшие пункты своей коммуникационной линии, и притом, в зависимости от силы армии, на расстоянии двух или трех переходов; а эти ближайшие пункты и являются наиболее угрожаемыми, ибо они ближе всего расположены и к неприятельской армии.

Между тем, при заметно косом расположении нет такой обеспеченной части коммуникационной линии, и малейший нажим – безобиднейшая попытка со стороны противника – тотчас попадает в чувствительную точку.

Что же определяет фронт расположения армии, не занимающей перпендикулярного положения по отношению к коммуникационной линии? Фронт противника; но последний можно с таким же правом мыслить зависящим от нашего фронта. Здесь появляется взаимодействие, исходную точку которого мы должны отыскать.

Если мы себе представим коммуникационную линию наступающего АБ расположенною по отношению к коммуникационной линии обороняющегося ГД так, что она с нею образует значительный угол, то станет ясным, что если бы обороняющийся захотел занять позицию в точке В, где обе линии встречаются, наступающий из точки Б мог бы его принудить одним геометрическим соотношением обернуться к нему фронтом и тем самым открыть свою коммуникационную линию. Но дело будет обстоять иначе, если обороняющийся расположится, не

доходя до точки пересечения обеих линий, – положим, в точке Д, – тогда наступающий оказался бы вынужденным повернуться к нему фронтом; мы предполагаем, что он не может произвольно менять направление своей операционной линии, которая ближайшим образом определяется географическими объектами, и не найдет возможности обратить ее, например, в направление АД. Отсюда следует, что в этой системе взаимодействия обороняющийся имеет лишний шанс перед наступающим, так как ему для получения преимущества надо лишь занимать позицию, не доходя до точки пересечения обеих линий. Мы далеки от того, чтобы придавать большое значение этому геометрическому элементу, и остановились на его разборе лишь для того, чтобы сделать нашу мысль вполне понятной; напротив, мы совершенно убеждены, что местные и вообще конкретные обстоятельства в гораздо большей мере обусловливают расположение обороняющегося, и нет никакой возможности дать какие-либо общие указания относительно того, которая из двух сторон окажется вынужденной больше подставить под удары свою коммуникационную линию.

Если коммуникационные линии той и другой стороны идут в одном и том же направлении, та из сторон, которая примет по отношению к ним косое расположение, принудит и другую сделать то же, но в таком случае геометрически не получится никакой выгоды, та и другая стороны приобретут одинаковые преимущества и потерпят одинаковый ущерб.

Поэтому в нашем дальнейшем изложении мы будем исходить из факта одностороннего обнажения коммуникационной линии.

Что же касается второго невыгодного положения коммуникационной линии, создавшегося при ее прохождении по неприятельской стране, то само собой понятно, в какой мере она окажется обнаженной, если жители этой страны возьмутся за оружие. На создавшееся положение придется смотреть, как на развертывание неприятельских сил вдоль всей коммуникационной линии. Хотя эти силы сами по себе чрезвычайно слабы, – они лишены плотности и не способны к интенсивным усилиям, – но надо задуматься над тем, к чему приведет такое враждебное соприкосновение и воздействие во множестве пунктов, расположенных один подле другого вдоль линии значительного протяжения, где оно проявится. Здесь не требуются дальнейшие разъяснения. Но даже и тогда, когда подданные враждебной страны не взялись за оружие, когда в стране нет ландвера или какой-нибудь другой военной организации населения, и даже в тех случаях, когда народ отличается крайне невоинственным духом, уже одно простое отношение чужих подданных к неприятельскому правительству представляет собою весьма чувствительную невыгоду для коммуникационной линии противной стороны. Помощь, которой пользуется летучий отряд благодаря большей легкости сношения с жителями, знакомству с местностью и людьми, получаемой ориентировке и содействию со стороны властей имеет для него решающую ценность, – и эта помощь оказывается такому отряду без особых усилий с его стороны. К этому надо добавить, что на известном удалении всегда имеются крепости, реки, горы и другие убежища, которые в любое время оказываются в распоряжении нашего противника, если мы не вступим во владение ими и не снабдим их гарнизонами.

При таком отношении населения и в особенности при наличии и других благоприятных обстоятельств действие на коммуникационную линию неприятеля окажется возможным и в том случае, когда коммуникационная линия отходит перпендикулярно от фронта неприятельской армии, ибо нашим летучим отрядам уже не всегда явится необходимость возвращаться к своей армии; они смогут найти достаточное укрытие и в простом уклонении в пространства собственной страны.

Итак, мы теперь ознакомились: 1) со значительной длиной, 2) с косым положением и 3) с неприятельской территорией, как с главными обстоятельствами, при которых коммуникационные линии могут быть прерваны относительно небольшими силами противника; для того, чтобы этот перерыв сообщений оказался действенным, требуется еще четвертое условие, а именно известная длительность В этом отношении мы сошлемся на сказанное нами по этому поводу в XV главе 5-й части.

Эти четыре условия являются лишь четырьмя основными, охватывающими этот вопрос; к ним примыкает множество местных и конкретных обстоятельств, которые часто становятся гораздо более важными и вескими, чем основные условия. Чтобы назвать самые существенные, укажем на качество дорог, характер местности, по которой они проходят, на средства прикрытия, какими могут явиться реки, горы, болота, на время года и атмосферные условия, на значение отдельных отраслей подвоза, например, осадного парка, на количество легких войск и пр.

От всех этих обстоятельств будет зависеть успех, которого полководец сможет добиться на коммуникационной линии противника. Сравнивая общую сумму этих обстоятельств у одной стороны с общей суммой тех же обстоятельств у другой, мы получим соотношение между обеими системами сообщений; от этого же соотношения зависит, который из двух полководцев сможет в указанном смысле превзойти другого.

То, что выходит столь пространным в изложении, часто разрешается в каждом конкретном случае сразу на глаз; но для этого, конечно, необходима приобретенная путем опыта интуиция[227]227
  В оригинале: «такт суждения, тренированные опытом».


[Закрыть].

Надо продумать все разобранные здесь случаи, чтобы затем иметь возможность сознательно отнестись к обычной глупости писателей-критиков, полагающих, что словами обход и действие во фланг уже что-то сказано без дальнейшей мотивировки.

Теперь переходим ко второму основному условию, при котором может иметь место стратегическое действие во фланг.

Дальнейшему продвижению неприятельской армии может препятствовать не наше сопротивление, а какая-нибудь другая причина; какова бы последняя ни была, нашей армии уже нечего бояться ослабления своих сил выделением значительных отрядов; ведь если бы даже неприятель пожелал наказать нас за это, то мы сможем свободно уклониться от удара. Последнее имело место в русской главной армии в 1812 г. под Москвой. Но чтобы создался такой случай, вовсе не нужны столь огромные размеры и большой размах, какие мы наблюдаем в этом походе. Фридрих Великий всякий раз оказывался в таком же положении на границах Богемии или Моравии в течение первой Силезской войны; в сложной обстановке, в которой могут оказаться полководцы и их армии, можно себе представить самые разнообразные причины преимущественно политического характера, делающие дальнейшее продвижение вперед невозможным.

В этом случае силы, выделяемые для действий на фланг, могут быть более значительны, поэтому остальные условия могут быть и не столь благоприятны: даже соотношение между нашей системой сообщений и системой сообщений противника не должно складываться обязательно в нашу пользу, так как неприятель, не способный извлечь из нашего дальнейшего отступления выгоды, едва ли будет в силах расплатиться с нами той же монетой, а скорее озаботится непосредственным прикрытием своего отступления.

Итак, указанная обстановка оказывается весьма подходящей, чтобы достигнуть тех результатов, которых не желают добиваться путем сражения, представляющегося слишком рискованным, при помощи средства, которое менее блестяще и менее богато последствиями, чем победа, но зато и менее опасно.

В подобном случае фланговая позиция, обнажающая наши сообщения, не внушает уже таких сомнений и может всякий раз принудить противника занять косое по отношению к его коммуникационной линии расположение, таким образом, это вышеуказанное условие для успешного флангового воздействия будет иметь место почти неизбежно. Чем большее содействие окажут другие условия и иные благоприятные обстоятельства, тем

скорее можно ожидать успеха от этого средства; наоборот, чем меньше будет иметься налицо таких благоприятных обстоятельств, тем больше будет зависеть успех от превосходства в искусстве комбинаций и от быстроты и уверенности в выполнении.

Здесь открывается подлинная область стратегического маневрирования, столь многократно повторявшегося во время Семилетней войны в Силезии и в Саксонии, в походах 1760 и 1762 гг. Если во многих войнах отличавшихся слабостью проявлений стихийной силы, часто встречается подобное стратегическое маневрирование, то оно, конечно, бывает не потому, что уж так многочисленны случаи, когда можно видеть полководца, стоящего у предела своих наступательных достижений, а потому, что недостаток решимости, мужества и предприимчивости, страх перед ответственностью часто заменяют истинные и веские основания; достаточно напомнить о фельдмаршале Дауне.

Сводя к одному основному выводу все наши рассуждения, мы найдем, что фланговое воздействие будет наиболее действительным:

1) при обороне;

2) к концу похода;

3) преимущественно при отступлении внутрь страны;

4) в соединении с народной войной.

О способе выполнения этого воздействия на коммуникационные линии нам остается сказать лишь несколько слов.

Эти предприятия должны выполняться искусными партизанами, которые совершают смелые марши и нападают своими маленькими отрядами на мелкие неприятельские гарнизоны, транспорты, передвигающиеся взад и вперед команды, ободряют взявшуюся за оружие часть населения[228]228
  В оригинале «ландштурм».


[Закрыть] и соединяются с ней для отдельных предприятий. Отряды скорее должны быть многочисленны, чем сильны, и так организованы, чтобы было возможно объединение нескольких отрядов для выполнения более крупных предприятий; этому не должно слишком сильно препятствовать честолюбие и самодурство отдельных вождей.

Теперь нам остается еще поговорить о действиях против пути отступления.

Здесь нам особенно надо иметь в виду выдвинутый нами в самом начале принцип: силы, действующие в тылу противника, не могут быть использованы на фронте; следовательно, на действия против фланга или тыла нельзя смотреть, как на увеличение сил, а лишь как на более потенцированное[229]229
  Т.е. возведенное в высшую степень.


[Закрыть] их применение – потенцированное в отношении результатов и в то же время потенцированное в отношении опасности.

Всякое вооруженное сопротивление, не являющееся простым и непосредственным, имеет тенденцию усиливать свою действенность за счет своей обеспеченности. Воздействие на фланг сосредоточенными силами или силами разъединенными, охватывающими противника, принадлежит к этой категории.

Но если действительно мы имеем серьезное намерение отрезать путь отступления и это не является простой демонстрацией, то подлинным разрешением этой задачи может явиться только решительное сражение или, по крайней мере, совокупность всех необходимых для него условий; в этом разрешении мы снова натолкнемся на отмеченные уже выше два элемента: большие достижения и большая опасность. Поэтому, чтобы полководец считал себя вправе придерживаться этого способа действий, у него должны быть обосновывающие его благоприятные условия.

При этом способе сопротивления мы должны различать две упомянутые раньше формы. Первая заключается в том, что полководец желает всей своей армией атаковать неприятеля с тыла – или исходя из запятой им с этой целью фланговой позиции, или путем подлинного обхода; вторая форма связана о разделением сил и занятием охватывающей группировки, чтобы полководец мог одной частью армии угрожать тылу неприятеля, а другой – фронту.

Повышение успеха в обоих случаях одно и то же, а именно: или действительно будет отрезан путь отступления и удастся захватить в плен или рассеять большую часть сил противника, или же вызывается поспешный отход на значительное расстояние неприятельской армии, уклоняющейся от этой опасности.

Но повышение опасности в этих двух случаях лично.

Если мы обходим неприятеля всеми своими ми, то опасность заключается в том, что мы обнажаем свой тыл, и тогда все опять зависит от соотношения между обоими путями отступления, подобно тому, как в аналогичном случае при воздействии на коммуникационные линии все сводилось к соотношению между этими линиями.

Правда, обороняющийся, находясь в собственной стране, менее, чем наступающий, стеснен в отношении своих коммуникационных линий и путей отступления, а потому имеет большую возможность осуществить стратегический обход; однако это общее положение является недостаточно исчерпывающим, чтобы на нем строить практический метод действия. Таким образом, решающим моментом является совокупность обстоятельств данного конкретного случая.

К этому можно еще добавить, что, естественно, благоприятные условия чаще встречаются при обширных пространствах, чем при небольших, и чаще в государствах самостоятельных, чем в слабых, рассчитывающих па постороннюю помощь, армии которых, следовательно, должны прежде всего не упускать из виду пункт соединения с армией, следующей на выручку; наконец, к концу похода, когда сила напора наступающего истощилась, эти условия складываются наиболее благоприятно для обороняющегося, – приблизительно так же, как это имеет место в отношении коммуникационных линий.

Фланговая позиция, какую русские в 1812 г. заняли с громадной выгодой для себя на дороге из Москвы в Калугу, когда сила напора Бонапарта уже истощилась, оказалась бы пагубной для них в начале кампании в Дрисском лагере, если бы они не догадались своевременно изменить свой план.

Другая форма обхода и отрезывания пути отступления при помощи разделения своих сил сопряжена с опасностью такого разъединения, тогда как неприятель, располагая преимуществами внутренних линий, остается сосредоточенным и имеет возможность атаковать каждую отделившуюся часть противника превосходными силами. Можно поставить себя в такое невыгодное положение, которое ничем не может быть возмещено, лишь при наличии одного из трех следующих основных условий:

1) первоначального распределения сил, вызывающего необходимость подобного образа действий во избежание большой потери времени;

2) значительного материального и морального превосходства, дающего право на применение самых решительных форм;

3) истощения силы напора противника, находящегося в конце пути своего наступления.

Концентрическое вторжение Фридриха Великого в Богемию в 1757 г. не имело целью объединить фронтальное наступление с наступлением на стратегический тыл, – по крайней мере, это никак не составляло главной его задачи, как мы более подробно разъясним это в другом месте. Во всяком случае ясно, что не могло быть и речи о предварительном соединении его сил в Силезии или в Саксонии до этого вторжения, ибо в таком случае он лишился бы всех выгод внезапности.

Когда союзники планировали вторую часть похода 1813 г., они при значительном материальном превосходстве могли уже думать о нанесении удара главными силами по правому флангу Бонапарта, а именно – на Эльбе, чтобы таким путем перенести театр военных действий с Одера на Эльбу. Неудачу, которую они потерпели под Дрезденом, следует приписать не их общим предначертаниям, а ряду допущенных ими стратегических и тактических промахов. Под Дрезденом они имели возможность сосредоточить 220000 человек против 130000 Бонапарта – соотношение сил безусловно для них благоприятное (под Лейпцигом оно выражалось в цифрах 285/157). Правда, Бонапарт, приняв своеобразную систему обороны на одной линии, слишком равномерно распределил свои силы (в Силезии 70000 против 90000, в Бранденбурге – 70000 против 110000), но во всяком случае ему было бы трудно, не уступая Силезии, сосредоточить на Эльбе такие силы, которые были бы в состоянии нанести решительный удар главной неприятельской армии. Точно так же союзники легко могли продвинуть к Майну войска, состоявшие под начальством Вреде, и попытаться отрезать Бонапарту дорогу на Майнц.

С развитием кампании 1812 г. русские имели основание направить свою Молдавскую армию на Волынь и Литву, чтобы позже двинуть ее в тыл главной французской армии, ибо не могло быть ни малейшего сомнения, что Москва окажется кульминационной точкой операционной линии[230]230
  Клаузевиц вместо термина «операционная линия» употребляет выражение «линия предприятия».


[Закрыть] французов. За Россию, лежавшую по ту сторону Москвы, в продолжение этого похода нечего было опасаться; поэтому русской главной армии не было никаких оснований считать себя слишком слабой.

Та же форма группировки вооруженных сил лежала в основании первоначального, составленного ген. Пфулем, оборонительного плана, согласно которому армия под начальством Барклая должна была отойти в Дрисский лагерь, а армия Багратиона – наступать на тыл главных сил французов. Но какая разница между этими двумя моментами. В первом (хронологически – Ред.) французы были втрое сильнее русских; во втором – русские были заметно сильнее французов. В первом – французская армия имела силу напора, которой хватило до самой Москвы, на 80 миль дальше Дриссы; во втором – она уже не была в состоянии продвинуться хотя бы на один переход дальше Москвы; в первом – линия отступлений до Немана не превышала 30 миль, во втором – она достигала длины 112 миль. То же воздействие на путь отступления противника, которое во второй момент оказалось таким успешным, было бы непростительной глупостью в первом.

Так как воздействие па путь отступления, не являющееся простой демонстрацией, заключается в действительном наступлении с тыла, то об этом можно было бы еще многое сказать; однако это будет более уместно отнести в часть труда, посвященную наступлению.

Прерывая на этом наше рассмотрение, мы довольствуемся указанием тех условий, при которых может иметь место этот вид реакции.

Обычно под намерением принудить неприятеля к отходу угрозой его пути отступления разумеют скорее простую демонстрацию, чем действительное осуществление. Если бы в основе каждой демонстрации, дающей нужные результаты, непременно должна была лежать полная осуществимость подлинного действия, как это представляется естественным на первый взгляд, то все условия, необходимые для успеха демонстрации, должны были бы совершенно совпадать с условиями, требуемыми для подлинного действия. Однако на деле это не так; в главе, посвященной демонстрациям, мы увидим, что эти последние связаны с несколько иными условиями, и отсылаем к ней читателя.