Текст книги "Хворый пёс"

Автор книги: Карл Хайасен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

26

В бытность торговцем машинами Дик Артемус сталкивался со множеством раздраженных людей – побагровевших разъяренных клиентов, которые с пеной у рта доказывали, что их обжулили, надули, поймали на удочку, провели или еще как-нибудь облапошили. Их направляли к Дику, одаренному услужливой манерой, неиссякаемой сердечностью и поразительным умением привести совершенно обезумевших олухов в доброе расположение духа и внушить им любовь ко всему человечеству вообще. Каким бы очевидным ни был обман, ни один клиент не покидал кабинета Дика Артемуса рассерженным; все выходили умиротворенными, если не сказать – лучезарно безмятежными. Он владел даром, который восхищал других торговцев. Такие, как Дик, появляются на свет раз лет в пятьдесят.

На посту губернатора Флориды талант запудривать мозги исключительно пригодился Дику Артемусу. Даже самые заклятые политические недруги признавали, что Артемуса нельзя не полюбить после беседы с глазу на глаз. Как же могло случиться, подавленно размышлял Дик Артемус, что один лишь Клинтон Тайри оказался невосприимчив к обаянию его личности? Дик не только не нравился этому человеку, но просто вызывал у него отвращение. Артемус не мог прийти к другому заключению, исходя из того, что сейчас экс-губернатор держал его за горло, пригвоздив к деревянным панелям стены губернаторской столовой. Все произошло так быстро – Дика, словно тряпичную куклу, протащили через стол, сметая оставшийся душистый полумесяц лаймового пирога, – что он не успел звонком вызвать Шона или охрану.

Лицо Клинтона Тайри подергивалось, искусственный глаз блуждал, а хватка была столь крепка, что губернатор не мог выдавить ни слова. Именно это и сокрушало Дика Артемуса. Если б только безумный ублюдок чуть разжал руку, возможно, удалось бы отболтаться.

В суматохе с Клинтона Тайри слетела купальная шапочка, и сияющая, заостренная, как пуля, лысина усугубляла его зловещий вид. Вплотную приблизившись к измазанному десертом губернаторскому носу, он сказал:

– Надо бы выпотрошить тебя, как макрель.

Даже моргать Артемусу было больно, так его стиснули.

– Ничто не должно обеспокоить моего брата. Никогда, – хрипло прошептал экс-губернатор.

Дик Артемус умудрился кивнуть, хотя пальцы Тайри больно упирались в челюсть.

– Во что вы верите, сэр?

В ответ Артемус вопросительно пискнул.

– Каково ваше видение? Что вам нужно – жилые кварталы, торговые центры, трейлерные стоянки? Все больше, больше, больше? Больше людей, больше машин, больше дорог, больше домов. – Клинтон Тайри жарко дышал губернатору в лицо. – Еще, еще и еще? Еще, еще, еще, еще, еще, еще, еще...

Ноги Артемуса болтались – сумасшедший одной рукой приподнял его за горло. Губернатор в ужасе взвизгнул.

– Я был здесь не к месту. Дик, – продолжил Тайри. – Но ты-то! Это твое место и твое время. Лучше всего ты умеешь продавать, и каждый дюйм этого благословенного штата выставлен на продажу. Все было так же, когда я занимал твою должность, Дики, только теперь ставки повысились, поскольку все меньше добра для дележки. Сколько еще нетронутых островов?

Клинтон Тайри саркастически рассмеялся, выпустил Артемуса, и тот сполз по стене.

– Я знаю, что должен с тобой сделать, – сказал Тайри, склонившись над губернатором, словно могильщик. – Но это может повредить моим друзьям, так что...

Через секунду Артемус понял, что с него срывают пиджак, сорочку и галстук. Потом двести сорок фунтов одноглазого психопата коленом придавили голого по пояс губернатора к полу.

– Что вы делаете? – закричал Артемус. Ему грубым рывком запрокинули голову, и он увидел безжалостный красный блеск мертвого глаза Клинтона Тайри.

– Помолчи, губернатор Дик.

Артемус заткнулся и сосредоточил внимание на мочевом пузыре, дабы сохранить собственное достоинство, а равно и ковер в столовой. Если Тайри не собирается его убивать, что он задумал? Дик Артемус вздрогнул, когда ему расстегнули и сдернули брюки.

Господи, подумал он, это как в фильме «Избавление». [37]37
  «Избавление» (1972) – драма американского режиссера Джона Бурмана с Джоном Войтом, Недом Битти и Бертом Рейнолдсом в главных ролях: четверо горожан отправляются в байдарочный поход, но сталкиваются со звериной жестокостью двух подонков и сражаются за выживание.


[Закрыть]

Анус губернатора непроизвольно сжался, и вдруг подумалось: что, если помощь придет во время акта содомии? Газетные заголовки будут еще мучительнее самого изнасилования. Единственный губернатор Флориды, которого бывший губернатор трахал на полу в губернаторском особняке. Это войдет в учебники истории, горевал Дик Артемус, и не только сноской.

Еще страшнее угрозы публичного унижения была перспектива политического краха. Готова ли Флорида переизбрать обесчещенного главу администрации? Дик Артемус сильно в этом сомневался. Вспомнилось, как публика отнеслась к персонажу Неда Битти в конце фильма – парню сочувствовали, но очереди для байдарочного похода не выстраивались.

Корявая лапа сграбастала губернатора за ягодицу, и он приготовился к худшему. А затем показалось, что будто кожу царапает сучок или на ней играют похотливые женские пальчики – остро, но приятно. Дик Артемус не шевелился, на него снизошло странное умиротворение. Он лишь гадал, чем же там занят ненормальный здоровяк, который раздувает щеки и напевает себе под нос.

Странная процедура прервалась, когда распахнулась дверь и женский голос выкрикнул имя Клинтона Тайри. Изогнув шею, Дик Артемус увидел, что Лиза Джун Питерсон и лейтенант Джим Тайл, вцепившись в бывшего губернатора, под руки тащат его из столовой. Безумец ухмылялся, но сопротивления не оказывал.

Губернатор, пошатнувшись, поднялся на ноги, натянул трусы и пригладил растрепавшиеся волосы. Все будет шито-крыто – на Лизу Джун и полицейского можно положиться. Никто ничего не узнает! Дик Артемус поспешил в спальню за свежевыглаженной рубашкой, затем известил шофера, что готов ехать. Направляясь в «Клуб Фермеров», он бегло просмотрел в машине текст выступления, будто ничего сверхординарного не произошло. И только позже, уже покинув трибуну под вежливые аплодисменты, он выяснил, что сотворил с ним Клинтон Тайри. Услышав всхлип, агент ФОП, стоявший на карауле перед мужским туалетом, распахнул дверь и увидел, что губернатор Флориды со спущенными к щиколоткам семейными трусами в капельках крови, повернувшись к зеркалу, горестно изучает через плечо свой выпяченный молочно-белый зад.

– Сэр? – растерялся агент.

– Иди отсюда! – гаркнул Дик Артемус. – Вон!

Но агент успел увидеть и даже прочесть зеркально отраженное задом наперед слово ПОЗОР. Запекшиеся красным буквы, что начертал старательный клюв канюка, тянулись через голую задницу губернатора.

– На этот раз ты превзошел себя, – сказал Джим Тайл.

– Тюрьма? – спросил Сцинк.

– Либо психушка.

Лиза Джун Питерсон вмешалась:

– Вы что? Никакой тюрьмы. Ничего не было.

В патрульной машине Тайла они ехали в больницу. Полицейский с Лизой Джун сидели впереди, а Макгуин и экс-губернатор устроились двумя ароматическими грудами – черной и ярко-оранжевой – в отсеке для арестованных.

– Представьте, что будет, если губернатор Артемус прикажет открыть дело против губернатора Тайри, – продолжила Лиза Джун. – История получит огласку и станет сенсацией для газет по всей стране. Появятся публикации, но не такого рода, что вырезаются для семейного альбома Артемусов.

– Из-за чего сыр-бор? – раздалось сзади. – Даже шрамов не останется.

– По-моему, ты чего-то не понимаешь, – сказал Джим Тайл.

– Через пару недель его тощая задница будет как новенькая. Что такое? – оживился Сцинк. – Лиза Джун, ты смеешься?

– Не смеюсь.

– Нет, смеешься!

– Это было...

– Забавно? – подсказал Сцинк.

– Не то, что я ожидала увидеть, вот и все. – Лиза Джун сдерживала смех. – Ты сверху, а у него выставлена...

Вспомнив эту сцену, Джим Тайл тоже усмехнулся.

– Когда же мне можно домой? – спросил он.

– Как только вызволим парня, – ответили сзади.

– Если возникнут вопросы, вот что сегодня произошло, – сказала Лиза Джун. – Губернатор Ричард Артемус за обедом провел спокойную сердечную встречу с бывшим губернатором Клинтоном Тайри. Говорили, допустим, о рыбалке, об истории Флориды, обсуждалась структурная перестройка администрации... какой усердной работы требует должность главы штата. Встреча продолжалась менее часа, после чего бывший губернатор Тайри отклонил предложение совершить экскурсию по обновленной резиденции, поскольку имел предварительную договоренность навестить приятеля в местной больнице. Согласны?

– Класс! – сказал Джим Тайл.

– Губернатору Артемусу понравится еще больше, уж поверьте мне.

Сцинк приподнялся в обезьяннике.

– А что с мостом?

– И думать не моги, – встрепенулся Джим Тайл.

– Мне просто интересно.

– Ты свое дело сделал, губернатор.

– Расслабься, лейтенант.

Лиза Джун объяснила:

– На следующей неделе специальная сессия примет решение о выделении ассигнований на строительство. Как только это произойдет, начнутся работы.

Сцинк подался вперед, почерневшими от солнца пальцами уцепившись за металлическую сетку.

– Значит, запрет – вранье. Парня обманули.

– Разумеется. Они боялись, что он убьет твоего дружка. – Лиза Джун кивнула на дремавшего пса. – Их шантажировали, но уступить они не могли.

– Учитывая, что мост стоит двадцать восемь миллионов долларов.

– И это верно.

– К тому же не забудем, что херов губернатор Дик испытывает нежную привязанность к застройщику острова.

– Точно, – сказала Лиза Джун. – Но главное, все сработало – пес цел, жена мистера Стоута цела, а молодой мистер Спри получит необходимую медицинскую помощь...

– Только остров уделали, – фыркнул Сцинк.

В машине повисло невеселое молчание. Вот именно этого я и боялся, подумал Джим Тайл. Они сами напросились, когда вытащили его из болота и поставили жесткие условия.

– Губернатор, куда ты отвезешь парня? – спросил он.

– В безопасное место, не волнуйся.

– Пока не поправится?

– Конечно.

– А потом? – спросила Лиза Джун.

– А потом он может сжечь здание администрации, если пожелает, – проворчал Сцинк. – Я ему не папаша и не раввин. – Он снова свернулся, как огромная гусеница, пристроив бритую голову на сиденье. Лабрадор на секунду проснулся и лизнул его в лоб.

У дверей больницы Лиза Джун спросила:

– Вы уверены, что его можно перевозить? Полицейский сказал, что у Твилли Спри сквозная рана, задето правое легкое, сломаны два ребра, но главные вены и артерии не повреждены.

– Повезло парню. Во всяком случае, с ним, – он скосил глаза на заднее сиденье, – будет безопаснее всего. Кто-то же хотел прикончить мальчишку. Может, до сих пор хочет.

– Вдруг полицейские его не отпустят?

– Мисс Питерсон, в следующем месяце троим из них потребуется характеристика для повышения в чине. Угадайте, кто ее подписывает? – Джим Тайл снял зеркальные солнечные очки и положил в нагрудный карман. – Полагаю, они не станут поднимать шум, если мистер Спри захочет выписаться.

– Приходилось там бывать? – раздалось с заднего сиденья.

– Что, губернатор?

– Я спрашиваю Лизу Джун. Дорогуша, ты бывала на Жабьем острове?

– Нет.

– Тебе бы понравилось.

– Наверняка.

– Я хочу сказать, он бы тебе понравился таким, как сейчас. Без всех этих каналов, яхтенных стоянок и прочей туристической муры.

Лиза Джун повернулась к Сцинку.

– Я тебя прекрасно поняла, капитан.

Джим Тайл поставил машину в тень и приспустил задние окна, чтобы пес дышал свежим воздухом. Пока в палате сестра меняла Твилли повязку, все трое – Сцинк, Лиза Джун и Джим Тайл – ждали в коридоре. Тайл переговорил с четырьмя молодыми полицейскими, дежурившими у двери, и повел их в холл выпить кофе. Сцинк уселся по-турецки прямо на полу, а Лиза Джун, позаимствовав в комнате дежурных сестер стул с пружинной спинкой, устроилась рядом.

Сцинк смотрел на нее с добродушной насмешкой.

– Стало быть, собираешься засесть в Таллахасси. Изучить всю подноготную. Стать звездой. – Экс-губернатор подмигнул.

– Или напишу про тебя книгу.

– Мне нравится Грэм Грин. Хочется надеяться, что я бы его заинтересовал, – задумчиво произнес Сцинк. – Или, по крайней мере, показался порядочным человеком.

– Мне ты интересен.

– Нет, ты лучше напиши о придурочном губернаторе Дике и опубликуй книгу перед следующими выборами. Во будет удар по яйцам!

Обезьяний вопль Сцинка напугал пожилого пациента в гипсовом воротнике, катившего подставку с капельницей. Он совершил шаткий разворот на 180 градусов и поспешил укрыться в палате.

– Слушай, я подумала... – негромко сказала Лиза Джун.

– И я. – Капитан игриво ущипнул ее за лодыжку.

– Да не об этом!

– А стоило бы, это дело полезное.

– Я про новый мост, – прошептала Лиза Джун. – Проект «Буревестник».

– Ну?

– Сделка пока не закончена. Будет еще встреча. – Лиза Джун рассказала, кто туда собирается. – Разумеется, и Палмер Стоут. Он организует охоту.

– Где? – Сцинк поднял косматые брови.

– В этом проблема. Они отправляются на частное ранчо, где содержат зверей, близ Окалы. Туда пускают по приглашениям.

– Дорогуша, перестань.

– Допустим, ты туда проберешься. И я подумала, может, ты расскажешь им о Жабьем острове. Как рассказывал мне о Флориде той ночью у костра. Кто знает, вдруг они согласятся изменить проект? Ну, хоть оставят незастроенные участки с деревьями. Если тебе удастся склонить Дика на свою сторону...

– Ох, Лиза Джун...

– Дослушай! Если удастся склонить Дика, то и другие согласятся. Поверь, он бывает невероятно убедительным. Ты его не видел, когда он в ударе.

– Надеюсь, и не увижу. – Сцинк поигрывал клювами канюков. – Я только что нацарапал оскорбление на его филейной части. Он никогда не будет на моей стороне. И ты это знаешь. – Капитан откинулся к стене и обхватил колено. – Но я искренне признателен тебе за информацию.

Дверь в палату открылась, Сцинк и Лиза поднялись. Вышла миловидная сестра в веснушках и доложила, что мистеру Спри лучше с каждым часом. Лиза Джун дернула Сцинка за рукав:

– Я, пожалуй, вернусь на службу. У шефа сегодня много дел.

– Ты разве не хочешь взглянуть на отъявленного психопата, который похищает собак?

– Лучше не надо. Вдруг он мне понравится.

Сцинк кивнул.

– А это лишние хлопоты, да?

– Скорее страдания. – сказала Лиза Джун. – Если произойдет что-то плохое.

Сцинк обнял ее своими лапищами, и она почувствовала себя маленькой девочкой, спрятавшейся в домике.

– Таких переживалыциков, как ты и Джим, еще поискать, – сказал капитан.

Откуда-то из глубины его объятий Лиза Джун пискнула:

– Но попробовать-то можно, правда? Я имею в виду, объяснить им. Вреда ведь не будет.

– Это охота, дорогуша, а на охоте нельзя громко разговаривать. Надо помалкивать, чтобы незаметно подкрасться к зверю. – Сцинк поцеловал ее в лоб. – Извини за кутерьму на обеде. Может, как-нибудь свидимся?

– Когда захочешь.

– Пока, Лиза Джун.

– До свиданья, губернатор.

Они трахались на львиной шкуре под грустным взглядом стеклянных глаз убитых зверей и пойманных Стоутом рыб: буйвола, лесного волка, рыси с кисточками на ушах, лося, полосатого марлина, тарпона...

Потом Эстелла, проститутка с правыми взглядами, работавшая в «Поклоннике», спросила:

– Ты по ней скучаешь?

– Скучаю? Я ей дал пинка под зад! – заявил Стоут. – Вот пес – другое дело. С Магарычом было славно.

– Ну и гад же ты!

– Выпить хочешь?

– Не откажусь.

Оба голые, они курили отличные гаванские сигары. Этот сорт назывался «Ромео и Джульетта». Палмера Стоута приводило в восторг, что он отыскал партнершу, которая во время акта не выпускает изо рта зажженную сигару. Потом, если у него еще раз встанет, он сделает несколько снимков: они трахаются, сигара к сигаре – словно поединок дымовых труб!

Получив виски, Эстелла перевернулась на бок и погладила кудлатую каштановую гриву львиной шкуры.

– Ты сам пристрелил эту зверюгу?

– Я же говорил, милашка. Всех – сам. – Стоут потрепал темно-желтую шкуру, словно любимого скакуна по боку. – Этот сучонок был крепким орешком. Всадил в него три пули в упор.

Вообще-то потребовался один выстрел, но Стоута сбила с ног свора из четырнадцати полуголодных собак, которую Дургес использовал, чтобы загнать на дерево истощенное животное. Падая, Стоут дважды дернул спусковой крючок, и пули поразили соответственно злосчастного дрозда и пальму. Делиться этими колоритными подробностями с восхищенной Эстеллой Палмер не стал.

– Расскажи про Африку, – попросила гостья, выпуская из накрашенных губ сизое кольцо дыма.

– Про Африку? Ладно. – Основные знания о континенте Стоут черпал из телепрограмм «Нэшнл Джиогрэфик».

– Где ты завалил этого льва, в Кении?

– Точно. В Кении. – Стоут слизал с губ медовый налет «Джонни Уокера». – Африка... изумительная, – осмелился он наконец. – Невероятная.

– Ой, все бы отдала, чтобы как-нибудь туда съездить, – мечтательно сказала Эстелла, встряхнув волосами.

Стараясь не расплескать выпивку, Стоут осторожно перевернулся и ласково прилег подбородком на крутой зад подруги.

– Она такая большая, – прошептал он. – Африка.

– Да. Большая. – Эстелла призывно изогнулась, и Стоут проворно отпрянул, чтобы не подпалить сигарой ее разноцветные локоны.

– Кучу времени надо, милашка, чтобы объехать ее всю.

– Поехали вместе, Палмер! Ты будешь охотиться, а я собирать древности. Секс бесплатно. Ты оплачиваешь мои билеты на самолет, и я трахаюсь за так.

Стоута подмывало согласиться. Ей-богу, нужно куда-нибудь уехать. И поскольку законодатели на следующей неделе закончат обсуждение всякой чепухи... Почему бы не устроить отпуск с сафари в Африке? Когда он вернется, вещи Дези уже вывезут, и дом снова будет принадлежать только ему. Можно опять перейти к холостяцкой жизни. Стоут раздумал менять жилье – поди найди дом с такой замечательной комнатой для охотничьих трофеев.

– Надо посмотреть мой график, – сказал он, думая, что идею заморского путешествия в Африку предпочтительнее сначала подкинуть его пассии – двойнику Памелы Андерсон из клуба «Лобок». Стоут не мог вспомнить ее имени, хотя был уверен, что записал его на салфетке и спрятал в бумажник.

– А почему здесь пусто? – Эстелла показала на заметный прогал среди чучел.

– Тут будет черный носорог, которого я завалил пару недель назад.

– Носорог!

– Изумительный зверь. – Стоут мощно пыхнул сигарой. – Сама увидишь, когда чучело будет готово.

– Ты опять ездил в Африку? Когда? И почему не рассказал?

– Потому что мы с тобой, малышка, вечно говорим о политике. И потом, это была короткая поездка, всего на пару дней, – отмахнулся Стоут. – Кажется, в те выходные, когда ты отправилась на обед «Куэйла [38]38
  Дэн Куэйл (р. 1947) – американский политик, консервативный республиканец, вице-президент США в 1988– 1992 гг.


[Закрыть] в Президенты».

Эстелла перевернулась на спину.

– Погоди, ты поехал в Кению всего на выходные? Господи, ты и вправду заядлый охотник!

– О да. И опять поеду в субботу. – Стоут тотчас пожалел, что сболтнул.

Эстелла возбужденно села, расплескав виски на себя и Палмера.

– Можно мне с тобой? Ну пожалуйста!

– Нет, милая, на этот раз я еду по делу. Везу важного клиента, я обещал ему такого же носорога.

– Пустяки, я не буду вам мешать.

– Не могу, дорогая.

– Тогда привези мне хороший подарок, ладно? Только не дешевку – всякие там бусы или травяную юбку. Привези крутую резьбу по дереву или... Вот! Копье воина племени маcаи!

– Считай, оно уже у тебя, – сказал Стоут и уныло подумал: а это где найти в Окале?

– Ух ты! Прямиком в Африку! – Эстелла не сводила глаз в лиловой туши с трофеев Стоута – чучел зверей и рыб. – Знаешь, Палмер, я никогда не стреляла даже из игрушечного пистолета, но ежегодно делаю небольшие взносы в Национальную стрелковую ассоциацию. Полностью поддерживаю Вторую поправку.

– Я, как видишь, тоже. – Стоут обвел рукой чучела с мертвыми глазами. – Как поется в песне, «счастье – горячий пистолет».

– Че-то я такую не слышала, – удивилась Эстелла.

27

Криммлера мучила бессонница.

Мне уже никогда не уснуть, думал он.

Роджер Рутхаус не поверил в историю с бродягой на дереве!

Спрашивал, может, Криммлер напился? Советовал взять отпуск, съездить на Кедровый Риф или в Дестин.

Все равно ничего не происходит на острове, говорил Рутхаус, нужно дождаться указаний от мистера Клэпли. Так что развлекайся. Я все оплачу.

Криммлер возражал: он прекрасно себя чувствует, но бродяга действительно ворвался в вагончик, избил Криммлера, затащил на дерево и оставил там под проливным дождем! Спускаясь, Криммлер чуть шею себе не свернул!

Старик, ты меня беспокоишь, отвечал Рутхаус.

Есть от чего беспокоиться!

Ни слова об этом мистеру Клэпли, понял?

Но Клэпли прислал другого урода, который тоже ворвался ко мне в дом и избил. У него пленки со снаффом...

Мне звонят по другой линии, оборвал Рутхаус, а ты все же съезди куда-нибудь, Карл, серьезно.

Однако Криммлер не собирался оставлять Жабий остров, потому что генерал не покидает поле битвы даже ради полностью оплаченного отпуска. Он зарядил пистолет и засел в вагончике, поджидая нового вторжения.

Время шло, но никто не появился, лишь за дверью слышалось зловещее дыхание острова: шепот ветерка, крики чаек, шорох и вздохи листьев. Криммлера обложили со всех сторон. Природа держала осаду, а у него имелись воля и оружие для боя, но не было войска. Он совсем один.

О, если бы услышать знакомый выхлоп двигателя перегруженного самосвала, заунывный визг цепных пил, металлические удары сваебойной машины, от которых все содрогается... Как возрадовалась бы душа Криммлера!

Но столь любимая им землеройная техника стояла молчаливая и неухоженная, а проклятый остров с каждой секундой возрождался: шевелился, расцветал, тянулся к жизни. Загнанный в пропахший сыростью вагончик, Криммлер тревожился за собственный рассудок. Его дразнили и терзали: картавая болтовня енота, вскрики перевозчика, наглое щелканье белки (которая теперь вселяла почти такой же страх, как бурундук). Быстро светало, и казалось, что первобытный шум за дверью усиливается. Чтобы заглушить его, Криммлер врубил на стерео компакт-диск Тома Джонса. Включил все лампы, шезлонгом заклинил дверную ручку и забрался под одеяло в ожидании сна, который так и не пришел.

Жабий остров издевался над Криммлером.

Он заткнул уши и подумал: мне уже никогда не уснуть.

Потом зажмурился и стал составлять план. Утром он заведет бульдозер и начнет валить деревья – просто чтобы прийти в норму. Заберется в «Д-6» и проложит широкую пыльную просеку в тихом сосняке. Вот вам, сволочные белки! Милости просим!

Криммлер улыбнулся.

Через некоторое время он сел и прислушался. В вагончике было тихо, лишь по крыше равномерно стучали капли, падавшие с мокрых веток. Криммлер поспешно схватил пистолет и собрался включить новый компакт-диск.

Вот тут он и услышал ни на что не похожий крик. Он начинался гортанным стоном и вырастал до пронзительного, медленно угасавшего вопля. Волоски на руках Криммлера встали дыбом, во рту пересохло. Вопль был довольно мощным, так могла кричать, скажем, пантера, но зануда Бринкман уверял, что всех пантер давно перестреляли, либо вывезли с северо-запада Флориды. Вообще-то, вспомнил Криммлер, Роджер Рутхаус дотошно выспрашивал, есть ли пантеры на Жабьем острове, поскольку они числились в списке охраняемых животных. Найдись хоть одна такая полудохлая кошка, и дядя Сэм прикрыл бы весь проект «Буревестник» – возможно, навсегда.

Загадочный крик повторился. Криммлер вздрогнул. Кто же это может быть, как не пантера? Проклятый Бринкман! Наврал, засранец! Криммлер всегда это подозревал. Теперь понятно, почему он вдруг исчез – побежал, наверное, стучать властям.

Криммлер распахнул дверь вагончика и вгляделся сквозь синеватый туман и моросящий дождь. Похоже, кошачий вопль исходит из рощицы на холме, где Криммлер велел закопать жаб. Вибрирующий вой звучал почти по-человечески, словно крик умирающего.

Пааааамаааааиииииииииихххееееее!!!

Ну прямо человек, подумал Криммлер. Если позволить воображению разыграться.

Он натянул полотняные брюки и ветровку. Взял пистолет, фонарь и осторожно шагнул в туман. К черту пьяницу-стукача Бринкмана, кипятился Криммлер. Проклятый остров будет покорен – расчищен, раскопан, осушен, выровнен, пронумерован, замощен, оштукатурен, покрашен – и превратится в нечто осязаемо ценное для человека – гольф-курорт мирового класса.

Крик в ночи был для Криммлера призывом «В ружье!». Он не струсит, не отступит и не позволит какой-то вонючей полудохлой кошачьей твари в клещах погубить проект «Буревестник», куда уже вгрохано столько сил, денег и политических махинаций.

Я сам прикончу эту сволочь, поклялся инженер.

Вой опять прорезал ночь, и Криммлер в безудержной ярости бросился ему навстречу. Этой пантере не просто грозит вымирание, думал он, эта сука обречена.

Его атака на мгновенье прервалась, когда, споткнувшись о бревно, он упал и разбил фонарь. Криммлер тотчас вскочил и двинулся дальше, раздвигая рукой с пистолетом ветки темных деревьев. Жуткий крик вывел его на опушку с бульдозерами, и, едва выскочив из перелеска, инженер открыл бешеную пальбу.

– Вот тебе, киса, вот тебе! – ликовал обезумевший Криммлер.

Пааааамаааааиииииииииихххеееееее!!!

Кроме денег, Роберт Клэпли больше всего грустил по уважению, которым пользовался, торгуя наркотиками. Если ты был известен как поставщик серьезных партий, никакой жалкий хмырь и помыслить не мог, чтоб перед тобой фордыбачить.

Хмырь вроде Авалона Брауна, который заставил Клэпли сорок пять минут париться в вестибюле отеля «Марлин», пока был занят «важным делом» наверху с обеими Барби.

Браун явно забавлялся, хамя состоятельному американцу-застройщику, но никогда бы не позволил себе (Клэпли был в том уверен) столь опрометчиво не уважать главного поставщика кокаина. Чем дольше Клэпли ждал, тем чаще его мысли обращались к мистеру Гэшу – парню, который с радостью поучит Авалона Брауна хорошим манерам.

Клэпли терялся в догадках, почему мистер Гэш не позвонил с Жабьего острова. О таких заказах докладывалось лично и сразу, даже если цель оставалась жива. Может, мистер Гэш злится, что похититель уцелел, размышлял Клэпли. Ведь он так гордится своей работой.

Все равно, скоро должен позвонить. Вот уж я ему расскажу об Авалоне Брауне, думал Клэпли. Такой говноед сразу поднимет Гэшу настроение, а подобные заказы он выполняет бесплатно.

– Бобби!

Катя с Тиш спустились в вестибюль; отчужденные, но с виду не сердитые. Ямайского гения, который бросил вызов Стенли Кубрику, [39]39
  Стэнли Кубрик (1928—1999)—американский кинорежиссер.


[Закрыть] не видно.

– Бобби, мистер Браун хотит знать, гиде деньги на кино.

– Мои юристы составляют документы о нашем партнерстве, – ответил Клэпли. – Пошли, перекусим.

Они направились в кафе «Вести», и душевная боль Клэпли едва не хлынула через край. Выглядели Барби омерзительно. Они сделали завивку и выкрасились в жгучих брюнеток; тени для век и помада тоже темные. Девушки были в свободных просвечивающие топах, сверху прикрытых старомодными кружевными шалями, в обтягивающих кожаных штанах и неуклюжих, как буксиры, босоножках с пряжками. И это женщины, которых создавали для коротких юбок и туфель на шпильках. Кому знать, как не Клэпли – главному дизайнеру! Он превратил Катю и Тиш в близнецов, в совершенный образ американской красоты, достойной поклонения. Это обошлось недешево, а в благодарность – бунт. Ногти на ногах в черном лаке!

Заказав капуччино с рогаликами, Клэпли спросил:

– Вы по мне скучали?

– Шибко, Бобби, – ответила Тиш.

– Носорожьей пыльцы еще не достали? – Тиш мотнула головой, Катя опустила глаза. – Не везет, да? – посочувствовал Клэпли с издевкой.

– Один кокаин. Уже надиело. – Катя с хрустом вгрызлась в поджаренный рогалик с изюмом.

– Он быстро надоедает, – согласился Клэпли. – А ваш новый облик, это для кино?

– Такая готика, Бобби. – Вместо объяснения Тиш ткнула в серебряное распятие у себя на груди. Клэпли увидел, что у Кати такое же.

– Готика? Ты хочешь сказать, летучие мыши, вампиры и прочая мура?

– И гульт крёви, – сказала Катя.

– Еще хорошие дискотеки, – добавила Тиш.

– Культ крови и рейв, – саркастически усмехнулся Клэпли. – Удачно вы попали.

Его прошиб пот и корежило от неуемного желания. Потребовались все силы, чтобы удержать кофейную чашку. А Барби легкомысленно отвлеклись на молодого человека, катавшегося на роликовых коньках: по пояс голый, волосы забраны в неизменный хвост, темные очки, а на плече белый какаду.

– Девочки! – Роберт Клэпли вел себя как учитель, услышавший хихиканье на задней парте. – Катя! Тиш! – Озорные улыбки испарились. – Вы еще хотите получить носорожью пыльцу?

Тиш взглянула на Катю, та приподняла невыщипанную бровь и недоверчиво спросила:

– Гиде?

– Дома, в Палм-Бич.

– Када? Сейчас есть?

– Не сегодня, – сказал Клэпли. – Послезавтра.

– Серьезно, Бобби? – спросила Тиш. – Ты достал рог?

– Достану.

– Как нашелся? Гиде? – спросила Катя.

Вид девушек – волосы, макияж – был невыносим. К тому же они набросились на еду, как изголодавшиеся телки. Клэпли с трудом заставлял себя смотреть на них.

– Гиде ты достать етот рог? – допытывалась Катя.

– У настоящего носорога. Я сам его подстрелю.

Тиш замерла с непрожеванным рогаликом за бледной щекой. Катя подалась вперед; меж зубов высунулся кончик розового языка, точно у котенка.

– Черный носорог. Чудовище, – сказал Клэпли. – Охота состоится в субботу утром.

– Ты убьешь носорога? Не врешь?

– Точно.

– А вдруг промажешь?

– Тогда, наверное, он убьет меня. Как убил одного человека несколько лет назад. – Клэпли изобразил печальный вздох. – Это было ужасно. Проводник говорит, чрезвычайно опасный зверь. Дикий.

Барби застыли с распахнутыми глазами. Мимо проехал, вихляя задом в эластичных шортах, еще один подросток на роликах, но внимание девушек приковал великий белый охотник.

– Не волнуйтесь, я не промахнусь, – сказал Клэпли. – Я никогда не промахиваюсь.

– Большой ружье? – спросила Катя.

– Больше не бывает.

– И после потом ты приносить рог домой!

– Только если вы будете там ждать.

Девушки энергично закивали.

– Отлично. Только никому не говорите, особенно мистеру Брауну, – предупредил Клэпли. – Очень опасно, я делаю это ради вас. У меня могут быть большие неприятности.

– Хорошо, Бобби.

– Не говоря уже о том, что носорог может затоптать до смерти.

Катя нежно накрыла руку Клэпли своей.

– Мы любить, Бобби, что ты так рисковать для нас. Стрелять опасный носорог.

– Ведь я всегда давал вам все, что пожелаете. Разве нет? Вы попросили рог, и только так я могу его достать – поставив на карту свою жизнь.

– Спасибо, Бобби.

– Значит, я увижу вас в субботу вечером? Блондинками. Да?

– И на высоких каблуках, – хихикнула Тиш.

– Это будет великолепно.

Хватит уже этого дерьма с готикой, подумал Клэпли. Его распирало от счастья и желания – скоро его двойняшки вернутся домой.

В вестибюле отеля он приобнял девушек и сказал:

– Полагаю, мистер Авалон Браун снял для вас хороший номер с видом на море? – Тиш вопросительно посмотрела на Катю, та смешалась. – Нет? Ну, может, после грандиозного успеха фильма.

На прощанье Клэпли собрался поцеловать девушек и сморщился от незнакомого тошнотворного запаха духов.

– Что это такое? – Он деликатно шмыгнул носом.