Текст книги "На Диком Западе"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Но почему же тебя назвали Блади-Фор?

– Потому что я был найден весь в крови.

– А родители твои англичане?

– Да. Хельмерс относился ко мне как родной отец, но ничто не могло удержать меня на месте: я рвался на волю, как сокол, у которого хищники растерзали родителей и который гонится по кровавым следам, пока не натолкнется на убийц. Его верный глаз ему не изменит, и он их узнает. Пусть они в сто раз сильнее его, пусть это ему будет стоить жизни, но он ни перед чем не остановится, и его смерть вместе с тем будет и их смертью.

Он заскрежетал зубами и так потянул повод своей лошади, что она высоко подпрыгнула.

– Так твой шрам на лбу остался еще с того времени? – спросил Фрэнк.

– Да, – ответил он мрачно. – Но лучше не будем говорить об этом. Я слишком расстраиваюсь и могу ускакать прочь, оставив вас одних отыскивать Хельмерс-Хоум.

– Да, поговорим лучше о его владельце. Кем он был там, в другой стране?

– Чиновником лесного ведомства. Кажется, главным лесничим.

– Как? – вскричал Фрэнк. – Точно так же, как и я?

– Ты тоже? Это счастливое совпадение.

– Да, я тоже был лесничим. Но почему он оставил это прекрасное место?

– Его патрон был очень гордый и упрямый человек, так что они не могли ужиться, и когда Хельмерс уходил, то получил плохие рекомендации, не позволяющие найти другое место, и он предпочел отправиться подальше. Вот мы скоро опять выйдем к ручью и вступим в лес, за которым находятся владения Хельмерса. До сих пор ты расспрашивал меня, а теперь я позволю себе задать тебе один вопрос. Этого храброго негра не зовут ли Слайдинг-Боб?

Боб так и подпрыгнул в седле.

– О! Зачем господин Блади-Фор бранит храброго Боба?

– Я не хотел тебя обидеть, но я предполагал, что я твой друг.

– Но почему же вы называете меня именем, которое мне дали индейцы за то, что я все время выпадал из седла, но теперь я умею ездить верхом и скачу, как черт.

Как бы в подтверждение своих слов, он дал шпоры лошади и умчался вперед.

– Как? Ты знаешь Боба? – изумился в свою очередь Фрэнк.

– Я знаю и тебя, – отвечал юноша.

– Как же меня зовут?

– Хоббл-Фрэнк.

– Совершенно верно. Но как ты узнал это?

– Как же не знать таких знаменитостей, как вы! Мне говорил о вас мой старый знакомый Якоб Пфефферкорн, которого называют Толстый Джемми. Он рассказал мне все о вашем путешествии, и, когда ты упомянул о том, что был лесничим, я сразу понял, с кем говорю.

– Значит, теперь ты не сомневаешься в том, что я настоящий немец?

– Этого мало. Ты, кроме того, еще и добрый, и удивительно храбрый человек.

– Как видно, толстяк меня не плохо рекомендовал!

– Еще бы! Разве он мог оклеветать своего храброго Фрэнка?

– Да, могу сказать, что мы с ним лучшие друзья на всю жизнь. Но вот возвращается Боб, и мы подъезжаем к роще.

– Затем, – сказал Блади-Фор, – надо перепрыгнуть ручей и ехать прямо между деревьями.

Они довольно скоро миновали рощу и выехали в открытое поле, засеянное картофелем. Местами попадались холмы с более плодородной песчаной почвой. Ручей протекал мимо жилого дома, за которым находились конюшни и разные хозяйственные постройки.

Дом был каменный, одноэтажный, хотя и с двух сторон над фронтоном и возвышались маленькие башенки. У входа росли два высоких тенистых дерева, под которыми стояло несколько столов и скамеек. На одной из них сидел пожилой человек с трубкой во рту. Это был высокий, широкоплечий мужчина с загорелым лицом и большой окладистой бородой. Настоящий западный человек, на которого достаточно посмотреть, чтобы сказать, что его руки не привыкли быть без работы.

Когда он узнал провожавшего путешественников юношу, то встал ему навстречу и издали закричал:

– Наконец-то, Блади-Фор, ты возвратился! Есть новости.

– Откуда? – спросил тот.

– Оттуда. – И он показал на запад.

– Какие? Хорошие?

– Не беспокойся. Кажется, Джемми опять взят в плен.

Это известие так поразило молодого человека, что он спрыгнул с лошади и сразу же бросился к бородатому:

– Ну, рассказывай же скорее!

– Говорить-то немного, но прежде все-таки представь меня прибывшим джентльменам.

– И это недолго. Ты – Хельмерс, владелец этой фермы, а это мои друзья: Хоббл-Фрэнк и Слайдинг-Боб, они тебя разыскивали, чтобы что-нибудь купить.

– Но прежде чем иметь с ними дело, я должен их узнать поближе.

– Ты можешь их свободно принять, ведь я уже сказал тебе, что это мои друзья.

– Если это не было сказано из простой любезности, то я весьма рад видеть у себя твоих друзей.

Он подал Фрэнку и негру руку и пригласил их сесть.

– Прежде всего надо позаботиться о лошадях. Вы прекрасно знаете, что это первый долг западного человека. Вы когда собираетесь опять в путь? – сказал хозяин.

– Мы ждем еще одного товарища, и, видимо, это задержит нас на несколько дней.

– В таком случае отведите лошадей за дом и позовите негра Геркулеса. Он с удовольствием вам услужит.

Они последовали его совету. Хельмерс проводил их взглядом и, качая головой, произнес:

– Удивительных оригиналов ты привез с собой.

– Не сомневайся в них и успокойся. Для этого тебе достаточно будет узнать, что это хорошие знакомые Разящей Руки, его-то они здесь и ожидают.

– Неужели Разящая Рука едет сюда?

– Совершенно верно.

– Откуда ты это знаешь?

– От Толстого Джемми Пфефферкорна.

– И того ты видел? Я хотел бы еще раз с ним встретиться.

– Это удовольствие ты скоро получишь, так как он принадлежит к той компании, которую эти двое здесь будут поджидать.

Хельмерс закурил трубку, затянулся несколько раз и вскричал с сияющим от радости лицом:

– Вот приятное известие! И Толстый Джемми! Это и радость и честь, которую я сумею оценить!

– Теперь расскажи мне: что случилось там, в прерии?

– Конечно, преступление, – ответил Хельмерс. – Скажи, сколько времени ты не был у меня?

– Почти две недели.

– Значит, ты не видел у меня и четыре семьи, которые были у меня и хотели пройти в Льяно. По они оттуда не возвращались. Траппер Уэльс приехал оттуда, они должны были его встретить.

– Сваи были в порядке?

– В том-то и дело, что нет, и он наверняка погиб бы, если бы за двадцать лет не изучил хорошо пустыню.

– Где же он теперь?

– Он теперь отдыхает наверху, в маленькой комнате. Исхудал и страшно устал, даже ничего не ел, чтобы поскорее уснуть.

– К сожалению, я должен его разбудить и многое ему рассказать.

Молодой человек заторопился и исчез в дверях дома. Хельмерс опустился опять на свое место и продолжал курить трубку, бурча себе под нос:

– Толстый Джемми! Гм!.. И даже Олд – Разящая Рука! Гм… Приедет целое общество! Гм!.. Я хотел бы рассказать об этом моей Бербхен…

Он вскочил, чтобы пойти сообщить жене свою радость, но остался на месте, так как из-за угла показался Фрэнк.

– Что же, сударь, нашли вы негра? – спросил он.

– Да, – ответил Фрэнк. – С ним остался Боб, и я поручил им лошадей. Прежде всего, я должен вам сказать, что я счастлив встретить здесь коллегу.

– Коллегу? – переспросил Хельмерс. – Но где же?

– Здесь. Я говорю, собственно, лично о вас. Блади-Фор сказал мне, что вы были лесничим, а так как я тоже изучал лесоводство, то мы с вами коллеги. Моя родина – Саксония.

– Как? Следовательно, вы немец? Почему же вы говорите по-английски? (Разговор происходил все время на английском языке.)

Они перешли на свой родной язык, и Фрэнк заговорил о том, где он родился, о том, как хорошо на родине и какой прекрасный народ немцы. Он оживился, говорил много и быстро. И, что удивительно, как только он заговорил по-немецки, в нем проснулось сознание собственного достоинства, так что хозяину ничего не оставалось, как слушать и то и дело пожимать ему руку. Наконец он выбрал удобную минуту, чтобы остановить своего собеседника и принести из дома пиво и две кружки, которые он и поставил перед гостем.

– Пиво! Это восхитительно! – вскричал Фрэнк. – Это мне нравится. Я не знал, что здесь употребляют этот незаменимый напиток.

– Вы забываете – там, где появится немец, там будет и пиво, а нас здесь немало!

Он наполнил кружки и чокнулся с Фрэнком, приглашая его выпить. За пивом гость еще больше оживился и болтал без умолку. Наконец, он спросил:

– А куда же пропал добрейший Блади-Фор?

– Он пошел навестить моего гостя, чтобы узнать у него кое-что. Где же вы с ним встретились?

– Возле ручья, это примерно час езды отсюда.

– Я полагал, что вы были вместе гораздо дольше.

– Это совершенно лишнее. Видимо, есть во мне нечто привлекательное настолько, что я очень быстро приобретаю друзей. Молодой человек уже рассказал мне свою историю. Я ему весьма симпатизирую и думаю, что наша дружба будет для него залогом настоящего счастья. Между прочим, не знаете ли вы его ближе?

– Если он уже рассказал вам свою жизнь, то нет.

– Собственно, чем он живет?

Хельмерс отвечал уклончиво. Фрэнк опять перевел разговор на прежнюю тему, много говорил о своих знаниях и, наконец, поднявшись с места, стал декламировать стихи. И вероятно, еще долго продолжал бы это занятие, если бы не обратил внимание на хозяина. Тот едва сдерживался от смеха, хотя и старался этого не показывать.

– Кажется, стихи не производят на вас никакого впечатления, – огорченно заметил Фрэнк, – у вас совсем не поэтическая натура.

– Я все время удивляюсь, как вы можете так хорошо помнить стихи?

– Это не трудно: я запоминаю, что читаю, а если и забуду, то прибавлю свое.

– Вы сами поэт?

– Почти что так…

– Я вам бесконечно завидую. Однажды мне захотелось написать поздравительные стихи, я просидел два дня и так ничего и не придумал.

В это время возвратился от траппера сильно озабоченный Блади-Фор и сообщил, что в пути убито много народу.

– Как? Убиты люди? Когда же? – вскричал Фрэнк.

– Это неизвестно. Восемь дней тому назад они вышли отсюда и до сих пор еще не прибыли в пустыню. Вероятно, они утонули.

– Но может быть, они пошли в другую сторону?

– Этого-то я и опасаюсь. Здесь можно пройти только по одному пути, и он так же опасен, как в Сахаре или Гоби.

– В Льяно нет ни колодцев, ни оазисов, к тому же нет и верблюдов, хорошо переносящих жажду. Это и составляет всю опасность, в сущности, незначительного пути, который несравненно меньше азиатской или африканской пустыни. Здесь нет устроенных дорог, и единственный путь, по которому можно проехать; обозначен кольями. Кто потеряет из виду эти колья, обречен на голодную смерть…

– В таком случае не надо упускать из виду колья, – сказал Хельмерс.

– Да, но иногда злоумышленники специально переставляют колья, и путешественники погибают.

– Но разве нельзя возвратиться обратно, когда уже станет ясно, что путь, отмеченный кольями, ложный?

– Тогда уже поздно – они не в состоянии вынести обратного пути и погибают, а разбойники, выжидавшие их смерти, попросту обирают их трупы и скрываются.

Хельмерс хотел что-то возразить, но его внимание привлекло появление нового лица, вышедшего из-за дома. Это был высокий и очень худой человек с цилиндром на голове. Одет он был в черный суконный костюм. Бледное исхудалое лицо вместе с темным одеянием говорили о его духовном происхождении. Он не спеша подошел, дотронулся рукой до шляпы и поклонился присутствующим:

– Если я не ошибаюсь, то попал к господину Хельмерсу?

– Если вам известно мое имя, то позвольте узнать и ваше, – сказал Хельмерс.

– Я Тобиас Буртон, миссионер святых последних дней.

– Следовательно, мормон? Они именно так себя называют. Вы слишком заносчивы и горды, а так как я скромный человек и с вашим образом мыслей ничего общего не имею, то будет самое лучшее, если вы ваши скромные миссионерские шаги направите в другую сторону – и прямо сейчас!

Это были довольно резкие и оскорбительные слова, однако миссионер невозмутимо возразил:

– Вы ошибаетесь, если предполагаете, что я намерен обращать здешнего хозяина в свою веру. Я хотел бы только просить у вас разрешения отдохнуть и утолить свой голод и жажду.

– В таком случае вы можете получить все, что вам нужно, причем, конечно, за все заплатите. Надеюсь, у вас есть с собой деньги?

И он окинул незнакомца строгим, презрительным взглядом.

Мормон поднял глаза к небу, вздохнул и произнес:

– Правда, я не награжден богатствами этого грешного мира, но заплатить за еду, питье и ночлег я могу. Конечно, я не предвидел подобного расхода, так как слышал, что Хельмерс в высшей степени гостеприимен.

– Да? Это кто же вам сообщил?

– Я прямо из Тэйлорсвилла.

– Вам сказали правду, но забыли сказать, что я оказываю бесплатное гостеприимство лишь приятным мне людям.

– Значит, ко мне это не относится?

– Ни в коем случае.

– Но ведь я вам ничего дурного не сделал!

– Все может быть! Но простите меня, сударь, при взгляде на вашу физиономию мне уже делается противно.

Мормон и тут не смутился и со смиренным видом произнес:

– В этом мире участь всех праведников остается неоцененною. Не моя вина, что мой вид вам не нравится. Это уже дело ваше.

– Признаюсь, если бы кто-нибудь сказал мне то, что выслушали вы, он бы неизбежно испробовал силу моей руки. Надо иметь слишком мало самолюбия, чтобы оставаться при этом совершенно спокойным. Собственно говоря, я ничего не имею против вашего лица, но уверен – сами с собой вы совершенно иной, и лицемерие ваше очень противно. Кроме того, мне еще и другое в вас не нравится.

– Могу я полюбопытствовать, что именно?

– Я и сам вам это скажу. Мне очень неприятно то обстоятельство, что вы явились именно из Тэйлорсвилла.

– Разве у вас есть там враги?

– Ни единого. Однако, скажите, куда вы направляетесь?

– В Престон.

– Насколько мне известно, ближайшая дорога туда идет вовсе не мимо меня.

– Да, но я слышал о вас столько хорошего, что жаждал с вами познакомиться.

– Где же ваша лошадь?

– У меня нет лошади.

– Вот как? Не думаете ли вы, что я вам поверил? Вы где-нибудь поблизости спрятали лошадь. Вряд ли причины такой таинственности благовидны.

Пришелец уверял, что он никогда в жизни не сидел в седле и идет пешком, но Хельмерс продолжал настаивать на своем.

– Не старайтесь меня уверить в невозможном. В нашей стране даже женщины и дети ездят верхом. Наконец, ваш безукоризненно чистый костюм доказывает, что вы не шли пешком. Ведь ночью шел дождь, и, значит, ваши сапоги должны были быть в грязи. Да к тому же я вижу на них следы шпор.

– Эти сапоги я купил по случаю.

– Почему же дыры, где были прикреплены шпоры, совершенно не засорены? Или вам доставляет удовольствие каждый день их сверлить?

Мормон хотел еще что-то возразить, но Хельмерс вскочил со своего места, ударил его рукой по плечу, так, что тот едва устоял на ногах, и сказал:

– Перестаньте врать. Мне, в сущности, все равно, даже если бы вы прибыли на коньках. Да вот, кстати, и доказательства вашей правдивости. – И он потянул за кончик шнурка, свисавшего из кармана, и вытащил оттуда шпоры. – В другой раз прячьте получше, – добавил он. – А теперь, если вы в состоянии заплатить, то еду и питье я вам дам, но только уходите поскорее, так как на ночлег я оставляю людей, не возбуждающих у меня никаких подозрений.

Он подошел к окну, сказал там несколько слов вполголоса и возвратился на свое место, не обращая больше никакого внимания на незнакомца. А тот сел у ближайшего стола, положил бывший с ним узелок и, сложив руки, с оскорбленным видом стал ожидать, пока ему подадут, то и дело покачивая головой.

Хоббл-Фрэнк с любопытством следил за происходящим разговором, но как только он кончился, перестал обращать на мормона внимание.

Блади-Фор же с самого появления незнакомца не спускал с него внимательных глаз. Он тер себе лоб, как бы желая что-то припомнить, а затем сел напротив мормона, стараясь его лучше рассмотреть, и, казалось, погрузился в размышления.

Из дому вышла пожилая женщина и принесла большой кусок жареного мяса и хлеба.

– Это моя жена, – сказал Хельмерс Фрэнку по-немецки.

– Несказанно рад с вами познакомиться, дорогая госпожа Хельмерс, – обратился тот к женщине, пожимая ее руку. – Я так давно не говорил с дамой по-немецки. Вероятно, ваша колыбель качалась на волнах родного Рейна или Эльбы?

– Насколько мне известно, у нас на родине нет странного обычая ставить колыбель на воду, но что касается моего происхождения, то я действительно природная немка.

– О, сударыня, поймите мои слова как поэтичное сравнение – не более!

Он заговорил о поэзии, о своем высоком призвании и говорил так быстро и много, что бедная женщина не знала, что делать, и вопросительно взглянула на мужа.

– Это мой коллега, добрый и высокоталантливый человек. Его ждет блестящее будущее, – объяснил он жене. – Однако принеси ему еще пива!

Она взяла стакан, ушла в дом и вскоре возвратилась оттуда с пивом, а также с виски для мормона. В это время вошел негр Боб.

– Я уже справился с лошадьми и тоже попросил бы выпить и закусить, – сказал он.

Взгляд его упал на «святого» отца; он несколько секунд рассматривал его и наконец воскликнул:

– Кого я вижу? Это же господин Уэллер, который украл у господина Баумана все его деньги!

Мормон вскочил со своего места и испуганно уставился на Боба. Однако быстро овладел собой и сказал:

– Я положительно не понимаю, что говорит этот негр. Он, вероятно, не в своем уме.

– Кажется, он говорит совершенно ясно, – сказал Хельмерс, – что вы обокрали его хозяина, известного Баумана, и называет вас Уэллером.

– Меня зовут не Уэллер, а Буртон, и, вероятно, он принимает меня за кого-то другого.

– Я принимаю вас за того, кто вы есть. Могу доказать, что вы обворовали моего господина, – внешность вашу я прекрасно запомнил и сейчас же расправлюсь с вами по-своему!

С этими словами Боб бросился на него, и, вероятно, «святому» пришлось бы совсем плохо, не вступись за него хозяин:

– Боб, оставьте его в покое; я не могу позволить у себя такой произвольной расправы. Вас же, – обратился он к мормону, – попрошу поскорее избавить нас от своего присутствия, и если я как-нибудь встречу вас невдалеке отсюда качающимся на одном из деревьев, то, признаться, не буду сильно поражен…

Все замолчали. Мормон возвратился на свое место и с видимым спокойствием пытался продолжать свой обед. Боб не спускал с него глаз. Блади-Фор также продолжал следить за каждым его движением, очевидно, занятый своими мыслями.

Глава пятая

УДИВИТЕЛЬНЫЙ БЛАДИ-ФОР

Теперь все общество настолько занялось едой, что разговор совсем не клеился, хотя Фрэнк и пытался несколько раз его начать.

– Вот, господин Хельмерс, к вам едет еще один гость, – сказал он вдруг, увидев приближающегося всадника.

Хозяин посмотрел на вновь прибывшего и с радостью воскликнул:

– О! Я узнаю его, это очень хороший и надежный человек и к тому же прекрасный фокусник! С его талантом он у себя в Германии приобрел бы большую известность, и удивительно, что он странствует здесь, на Диком Западе. Я всегда рад его видеть.

Тот, о ком шла речь, уже подъехал к дому и слез с лошади. Это был маленький коренастый человечек с небольшим горбом. Полное, гладко выбритое лицо его было весьма симпатичным, хотя на левой щеке резко выделялся шрам. Один глаз его был синий, а другой черный. Высокие сапоги, кожаные штаны и синяя блуза составляли его костюм. Из-за кожаного пояса торчали револьвер и нож, на лоб была надвинута большая шляпа. Он подошел к хозяину, протянул ему обе руки и сказал:

– Здравствуй, дорогой господин Хельмерс. Найдется ли у тебя для меня место, за которое, впрочем, я ничего не заплачу?

Говоря это, он вопросительно взглянул на присутствующих.

– Для тебя, – ответил хозяин, – у меня всегда есть место, а сегодня ты еще и встретишь приятное общество.

– Нисколько не сомневаюсь. Нашего Блади-Фора я уже знаю; этот маленький господин во фраке тоже кажется симпатичным, о негре я вовсе не беспокоюсь и, наконец, третий, – при этом он очень недружелюбно взглянул на мормона, – его я тоже постараюсь узнать.

Было очевидно, что и он настороженно отнесся к «святому».

– Садись и скажи, что ты хочешь поесть? – пригласил хозяин.

– Угости меня жареной курицей!

– Вот это будет затруднительно, так как работницы нет дома и некому курицу ощипать.

– А этого и не надо!

– Что же, ты хочешь есть ее с перьями?

– Как видно, ты меня плохо знаешь, если считаешь, что я не справлюсь с таким пустяком.

Он прицелился в одну из бегавших неподалеку кур; после того как она упала, все перья с нее моментально облетели!

Присутствующие были поражены, а фокусник объяснил, что это всего лишь ловкость: он выбрал молодую курицу и зарядил пистолет мелкой дробью, так что она как бы обрила птицу.

Честно говоря, объяснение не внесло никакой ясности, оставив слушателей в полном недоумении, но им пришлось удовлетвориться, так как фокусник оставил при себе тайну этого ловкого номера.

Он подошел к столу, и хозяин представил ему гостей.

– Эти два джентльмена почти не знакомы мне, но они друзья Разящей Руки и как раз поджидают его здесь.

– Неужели? Как вовремя я приехал – мне давно хотелось увидеть Разящую Руку!

– Кроме того, тебе должно быть приятно, что этот господин – немец. Его зовут Фрэнк.

– Фрэнк? – прервал тот Хельмерса. – Быть может, сам Хоббл-Фрэнк?

– Поразительно! – воскликнул маленький саксонец. – Откуда вы знаете мое имя?

– Вас не должно это удивлять. Прежде, правда, многие подвиги на Диком Западе оставались незамеченными, но теперь все из ряда вон выходящее моментально становится известным. О вашем путешествии знает уже вся страна, и ваши имена также небезызвестны; ваша скромность же еще более увеличивает ваши подвиги. Мне бы хотелось быть с вами в дружбе.

При этом он протянул руку, которую Фрэнк слегка отстранил.

– Нет, – ответил он, – я смотрю на дружбу слишком серьезно, чтобы принять ваше предложение, хотя могу сказать, что вы найдете во мне знающего и опытного человека, и, если вам понадобятся какие-нибудь сведения по философии, истории или поэзии – весьма рад буду быть полезным.

Затем он впал в свойственный ему хвастливый тон и кончил тем, что продекламировал несколько стихотворений.

– О, да вы поэт, – сказал Фред (так звали молодого фокусника). – Ваши знания тем более удивительны для меня, ведь я едва помню то, что проходил в гимназии…

– Почему же вы не пополните своих знаний?

– Во всяком случае, теперь я не могу это сделать – меня задерживает на Диком Западе очень серьезная задача: я должен отыскать здесь одну личность…

– Нельзя ли узнать: какую?

– Нет. Это моя тайна.

– Очень жаль. Я бы мог быть вам полезным, так как на днях встречусь с людьми, которые знают здесь каждый уголок. Это Разящая Рука, и Толстый Джемми, и Длинный Дэви, и Виннету, который…

– Виннету? – перебил его Фред. – Впрочем, понятно, что вы его знаете, ведь он также совершал подвиги. Где же вы с ним встретитесь?

– Это знает только Разящая Рука. Вероятно, по ту сторону Льяно-Эстакадо.

– Тогда и я его увижу, так как приглашен одним обществом провожать их в Эль-Пасо: они хотят сделать хорошее дело в Аризоне.

– Это не насчет ли алмазов? – спросил Хельмерс.

– Совершенно верно. У них есть с собой большие деньги.

– Неужели ты веришь в эти алмазы?

– Уверен, что это вымысел.

Действительно, в то время распространился слух, что в Аризоне обнаружены алмазы, и многие золотопромышленники, даже из Калифорнии, отправлялись туда в надежде обогатиться. Возникали акционерные общества, и комиссионеры разъезжали повсюду с пробами, но в конце концов небольшая компания купцов скрылась с собранными деньгами, и обманутые акционеры возвратились ни с чем. Хотя иные и до сих пор считают, что в Аризоне есть алмазы.

– Какое ваше мнение по этому поводу, господин Фрэнк? – спросил Фред.

– Меня весьма радует, – ответил тот, весьма польщенный, – что вы обращаетесь ко мне с таким доверием. Конечно, это прекрасный случай, когда бы я мог блеснуть своими познаниями в области минералогии, рассказать вам, что такое алмаз и еще очень и очень многое по этому поводу, но меня это совсем не интересует. Да и каждый благоразумный человек не должен придавать значение алмазам. Ведь мы – немцы, и каждый из нас носит в груди драгоценный камень; это – верное немецкое сердце, его воспевали многие поэты.

– Совершенно верно, – согласился Хельмерс, – что такое алмаз? Вздор. Да и те люди, которых ты будешь провожать, очень глупы, если дают понять, что у них с собой так много денег. Лучше бы они с этими деньгами сидели дома. С деньгами, особенно в нашей стране, надо быть очень осторожным!

– Завтра к вечеру они будут здесь, и я специально поторопился, чтобы до их прихода воспользоваться твоим приятным обществом.

– Сколько же их?

– Всего шесть. Некоторые из Нового Орлеана – они мечтают вернуться великими богачами и держат себя так надменно! Но меня это не касается, мне будет заплачено, а больше ничего и не надо.

– Найдут ли они ко мне дорогу?

– Еще бы! Я так хорошо им всё объяснил, что ошибиться просто невозможно!

– Что случилось, Боб? – спросил хозяин внезапно вскочившего со своего места негра.

Надо сказать, что на протяжении всего разговора и негр и Блади-Фор следили за мормоном. Он делал вид, что совсем не понимает немецкой речи. Когда же заговорили об алмазах и о людях, ожидаемых Фредом и везущих с собой деньги, он стал заметно вслушиваться и, вероятно, решил воспользоваться сумерками – потянулся за своим узелком, желая незаметно исчезнуть. Но Боб был слишком внимателен, чтобы не заметить этого движения, и с шумом вскочил со своего места. На вопрос Хельмерса он ответил:

– Вор хотел убежать, но я не допущу этого.

С этими словами он сел рядом с мормоном.

– Пускай себе этот чудак бежит, – заметил Хельмерс, – он, кажется, не стоит нашего внимания.

– Вы совершенно правы: он-то не стоит, но деньги, которые он украл, стоят, и я его отсюда не выпущу!

– Кто же это, однако? – спросил Фред вполголоса.

– Он мне с первой минуты не понравился. У него вид волка, шныряющего невдалеке от овчарни. Если мне не изменяет память, я видел его при обстоятельствах, не говорящих в его пользу.

Хельмерс объяснил, что имеет Боб против этого незнакомца, и добавил:

– Блади-Фор тоже, кажется, сильно заинтересован этим субъектом.

– Да, – откликнулся молодой человек, – этот «святой» сделал когда-то мне что-то весьма неприятное.

– Что же именно?

– Вот в том-то и дело, что сколько я не ломаю себе голову, никак не могу вспомнить. Как будто я видел дурной сон, подробности которого совершенно улетучились из моей памяти.

– Мне это совсем непонятно. Как можно знать, что человек сделал вам зло, и не помнить, какое именно? Однако пойдемте в дом, здесь уже совсем темно, – поднялся хозяин.

– Нет, – сказал Блади-Фор, – этому господину туда нельзя, а я боюсь упустить его из виду.

– Во всяком случае, я позабочусь о каком-нибудь свете, а то он, пожалуй, и на самом деле улизнет отсюда.

С этими словами Хельмерс ушел и вернулся с двумя лампами. Это были большие медные чайники, из отверстий которых торчали толстые светильники без стекол. Света было немного, но вполне достаточно для небольшого пространства, где размещалось наше общество. В то время, когда Хельмерс подносил лампы к деревьям, послышались шаги, и он подумал, что возвращается его рабочий. Когда же вновь прибывший попал в полосу света, то присутствующие увидели высокого, черноглазого плотного человека с окладистой бородой. Одет он был по-мексикански. Из-за пояса высовывалась рукоятка ножа и два пистолета, а в руке незнакомец держал винтовку в тяжелой серебряной оправе.

Как только взгляд его упал на мормона, он незаметно мигнул ему – очевидно, это был знак.

Гость поздоровался и сказал:

– Вечер с бенгальским освещением! Очевидно, хозяин здесь человек поэтичный. Нельзя ли мне отдохнуть с вами четверть часа и чего-нибудь выпить, если здесь вообще можно что-нибудь достать?

– Присядьте, сударь. Что вам угодно? – спросил Хельмерс. – Пива или водки?

– Я ничего не смыслю в вашем немецком пойле; дайте мне крепкой водки, только побольше. Понятно?

Вид и тон его речи обличали человека, который никому не позволит с собой шутить.

Хельмерс встал, чтобы принести водки, и указал незнакомцу на скамью, где они все сидели.

– Благодарю, – ответил тот, – я не хочу так тесниться и предпочту общество того господина, который сидит один.

Он прислонил свое оружие к дереву и сел рядом с мормоном. Они поклонились друг другу как совершенно незнакомые люди.

Хельмерс ушел в дом, а остальные стеснялись слишком открыто проявлять свое любопытство и наблюдать за незнакомцем, поэтому ему оказалось совсем нетрудно перекинуться со «святым» несколькими словами.

– Почему ты не пришел? Ты же знаешь, что мы ждем известий? – заговорил он по-английски.

– Меня не выпускают отсюда.

– Кто?

– Этот проклятый негр не спускает с меня глаз! Он утверждает, что я обокрал его хозяина, и хочет меня убить!

– Ну, первое, может быть, и так, а на последнее уж он пусть не рассчитывает, если не хочет, чтобы его черную физиономию раскрасили кровью. Есть здесь что-нибудь новое?

– Да. Шесть охотников за алмазами хотят переправиться через Льяно.

– Черт возьми! Это очень приятно. Мы заглянем в их карман. С последней несчастной компании совсем нечего было взять. Однако тише… Хельмерс идет сюда.

Хельмерс подошел с большой пивной кружкой, наполненной виски, и проговорил:

– Пейте на здоровье! Вы, вероятно, долго ехали верхом!

– Верхом? Черт возьми! У вас, верно, нет глаз или уж слишком их много, если вы видите даже то, чего нет! Для этого прежде всего нужно иметь лошадь.

– Несомненно.

– Где же в таком случае моя лошадь?

– Во всяком случае, там, где вы ее оставили. Это уже ваше, а не мое дело.

– Что же, я оставлю свою лошадь за тридцать миль, чтобы выпить у вас ни к черту не годного виски?

– Если оно вам не нравится, можете не допивать его, другого у меня нет. Я все же останусь при своем мнении – вы не пришли пешком.

– Не стоит обо мне так беспокоиться!

– Да, но я всегда беспокоюсь о тех, кто находится у меня.

– Что же, вы меня боитесь?

– Ну, посмотрел бы я на человека, которого испугается Хельмерс!

– Это мне нравится! Так вот я хотел бы переночевать в вашем доме.

– Для вас у меня нет места.

– Вот как! Почему же?

– Потому что вы сами просили меня о вас не беспокоиться.

– Не бежать же мне теперь, ночью, к вашему соседу, туда я смогу добраться только завтра после полудня!

– Можете ночевать под открытым небом – ночь тепла, земля вам будет мягкой постелью, а небо покрывалом.

– Значит – вы меня гоните?

– Да, сударь, кто желает быть моим гостем, должен быть несколько повежливее, чем вы.

– Как вам угодно. Я найду место, где провести ночь, но перед тем, как уснуть, подумаю, что вам скажу, когда нам случится встретиться.

– Не забудьте подумать и о том, что я могу ответить.

– Это что – угроза?

– О нет! Пока меня не трогают, я очень миролюбивый человек.

– И я бы вам это посоветовал. Вы живете так близко от Лъяно, что лучше всего быть осторожным и по возможности жить в мире с людьми, а то когда-нибудь Дух Льяно найдет дорогу и к вам.