Текст книги "На крыльях демона (ЛП)"

Автор книги: Карина Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Но у меня был план. Я собиралась пойти на работу и трудиться очень усердно. Я приму миллион таблеток от боли, если потребуется, я только хотела доказать, что на меня можно положиться, что я могу работать. Да, это была лишь глупая работа бариста, но пока я могла только так пробивать свой путь, чтобы уйти из дома родителей и не слушать их тревоги о том, что их ребенок станет старой девой.

Я была почти у дома, когда увидела снова соседку с ее лабрадором Чирио. Я помахала ей и помахала собаке (а как иначе), широко улыбнувшись.

При виде меня пес застыл на месте, чуть не сбив хозяйку с ног. Он смотрел на меня, его лапы напряглись, как доски, и немного подрагивали.

Я оглянулась, чтобы понять, нет ли рядом другой собаки или зайца, но ничего такого не было.

– Чирио! – возмутилась соседка. – Идем. Это просто Перри.

Она пыталась тянуть за поводок, но пес не двигался. И только губы раздвинулись, открывая идеально белые острые зубы.

Низкое рычание вырвалось из его пасти. Казалось, я его ощущаю телом.

– Чирио, что… – начала она.

Она не успела закончить, пес прыгнул, вырывая поводок из ее рук, и хозяйка упала на колени на бетон. Она закричала от боли, а пес бежал ко мне.

Чтобы убить.

Я развернулась, не мешкая, и побежала к дому, не обращая внимания на боль в боках, я просила ноги двигаться сильнее, бежать быстрее.

Я добралась до двери и услышала рычание рядом. Я захлопнула дверь, и Чирио врезался в нее телом. Я упала в фойе, а дверь открылась, ведь я не успела запереть ее.

Чирио тоже упал, на миг мы оба были на земле, смотрели друг на друга как хищник и добыча. А потом мы встали, и нас разделяла только открытая дверь.

Я добралась до нее первой, надавила весом, удерживая на месте, Чирио снова и снова врезался в дверь, и я сотрясалась от этого.

Я прижималась к двери, пока не смогла запереть, пальцы путались в цепочке. А потом я сжалась в комок у лестницы и плакала, пока родители не пришли домой.

* * *

– Ты не притронулась к пюре, милая, – мягко сказала мама, указывая на горку, от которой шел пар. Она выглядела так же аппетитно, как отходы альбиноса.

Мы ужинали, но я из-за случая с Чирио есть не хотела, хотя пюре и курица с пармезаном были среди моих любимых блюд. Я могла лишь гонять еду по тарелке, ощущая напряжение и подавленность одновременно.

Папа громко вздохнул и сцепил ладони, его короткие пальцы были в старых пятнах от чернил. Он опустил на них подбородок и смотрел на меня поверх толстых линз очков.

Я насмешливо посмотрела на него.

– Что теперь?

Его глаза тут же сощурились, но он сдержал себя в руках. Ссоры с ним до добра не доводили, но мне было плохо, и я устала от того, что все смотрели на меня, как на психа. Они и раньше так делали, а теперь стало только хуже.

– Мы все переживаем за тебя, – осторожно сказал он и посмотрел на Аду, чтобы узнать, против ли она. Но она была тихой, я видела, что она тоже беспокоится.

– Я тоже тревожусь, – призналась я. – Обычно животные меня любят.

Он вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Перри, ты просто как-то разозлила ту собаку.

– Как? – воскликнула я. – Я просто помахала.

– Помахала собаке?

– Я всегда машу собакам! И всегда машу Чирио. Спроси соседку.

– Мы спросили бы, но она еще в больнице из-за колена. Это ее больное колено, ты знаешь.

– Нет, не знала, – я недовольно отодвинула тарелку. Она загремела по твердому столу. – Откуда мне знать? Не моя вина, что ее чертова собака сошла с ума.

– Перри! – возмутился он. Напряжение в комнате повысилось. – Мы не произносим это слово дома.

– Чертова? Черт? – повторила я. – Почему, черт возьми? Думаешь, бог тебя за это накажет? Поджарит как этот кусочек бекона?

– Перри, ради бога! – закричала мама, ее голос дрожал от стража и гнева.

Я смотрела на свою семью, на их напряженные лица и кипела от гнева. Не знаю, что произошло, но я словно теряла контроль. Не только над эмоциями, но и над собой, над телом и разумом, словно во мне было два человека. Пугало то, что в чем-то я это даже ощущала.

Я глубоко вдохнула носом и закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки.

– Простите, – пробормотала я. – Не знаю, что на меня нашло.

Тишина. Я открыла глаз, увидела, как родители переглядываются. Ада посмотрела на меня большими глазами и похлопала меня по руке.

– Не переживай, чудик, – сказала она с улыбкой. Она посмотрела на мою ладонь и вскинула бровь. – Ого, в кои-то веки у тебя хорошие ногти.

Я нахмурилась и посмотрела на пальцы. У меня были хорошие ногти. Они были длиннее обычного, идеальной формы и покрытые блестящим коралловым лаком.

Комната начала медленно кружиться.

У меня никогда в жизни не было розовых ногтей. У меня даже лака такого не было.

– О, красиво, Перри, – добавила мама, радостно сменив тему. – Твои ногти обычно выглядят жутко.

Я убрала руку из хватки Ады и подняла к лицу. Это же была моя рука? Она соединялась с моим телом, на ней были следы шрамов от времени, когда я была подростком-эмо, решившим, что царапать себя булавкой – хорошая идея. Я подергала за края ногтей, чтобы понять, мог ли кто-то наклеить эти ногти в шутку. Но они были настоящими, были на моих пальцах, хотя я не помнила, чтобы так их красила.

– Что не так? – спросила Ада.

Я покачала головой, подавив смятение.

– Ничего, – выдавила я. – Просто… не помню, откуда этот цвет. Это твой?

Ада ближе посмотрела на мои ногти.

– Нет, эти слишком оранжевые. У меня есть такой оттенок, но с блестками.

Я с надеждой посмотрела на маму. У нее был идеальный французский маникюр.

– Не мой, – сказала она. – Но я бы себе такой взяла.

Я кивнула и посмотрела на ногти. Все вокруг меня кружилось, пока я думала. Когда я могла это сделать? Как я могла забыть такое? Это не было значительным, но это не могло просто забыться. И откуда этот цвет? Я не помнила, чтобы покупала его. Еще и розовый? Фу.

Такое бывало с пьяными. Может, я отключилась от «Никвила» или пока была на лекарствах в начале недели. Но это не объясняло, откуда вообще взялся лак. Может, я ходила во сне в круглосуточный магазин за лаком?

– Может, ты откроешь новую страницу, – сказала мама, изящно жуя салат. – Было бы мило, если бы…

Ее перебили три удара в дверь. Мое сердце сжалось в груди. Я заметила испуганное лицо Ады и поняла, что она ощущает то же самое.

Папа нахмурился, недовольный, но не встревоженный, и поднялся, бросив салфетку на стол.

– Я посмотрю, кто это, – проворчал он и ушел в коридор. Я смотрела на маму и сестру, те склонились вперед с напряженными плечами.

Мы услышали, как папа снимает цепочку и открывает дверь.

– Кто здесь? – его профессорский голос загремел в ночи. – Покажись.

Пауза, а потом послышались его шаги по крыльцу. Он вернулся в дом и тихо закрыл за собой дверь.

Он пришел в комнату, качая головой и сжимая что-то в руках.

– Что там? – спросила я.

Он остановился перед нами и поднял пару миниатюрных голубых ботиночков, они были соединены нитью с узелком, как для новорожденного. Жуть.

– Я нашел их на горшке с цветком, – объяснил он. Ботиночки на нити свисали с его пальца и танцевали от движения, словно издевались надо мной.

– Фу, пап, – Ада скривилась и заслонила лицо. – Убери их от стола.

Мама согласилась, сказав, что неизвестно, чьи они.

Только на меня это повлияло сильнее. Я была в ужасе, пока папа не бросил их в урну. Крышка закрылась со стуком, но мое сердце не успокаивалось.

Кто-то идиотски шутил? У меня был выкидыш, и вдруг пара детской обуви появилась на крыльце. Но кто еще, кроме моей семьи, знал о моей ситуации, кто мог так сделать?

Я поежилась и поспешила уйти из-за стола. Мне было все равно, что подумали родители. Аппетит окончательно пропал.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я проснулась в странном темном месте. Подо мной не было подушки или матраса. Вместо этого я лежала на чем-то неровном, что царапало мои голые руки и щекотало ноги сзади.

Я осторожно села, холодный ветерок вился вокруг меня, и от этого подпрыгивали волосы. Я была в лесу, заполненном сине-зеленым сиянием. Вокруг меня проносились светлячки, танцуя друг с другом.

Крик ребенка разрушил тишину среди деревьев, и я тут же вскочила с земли, покрытой мхом, и пошла по неровной поверхности, пока не попала в темную часть лесной чащи. Я пошла по узкой пугающей тропе, пригибаясь из-за низких веток, что словно тянулись ко мне. Я была уверена, что, если посмотрю наверх, увижу глаза деревьев, следящие за моими движениями. Я почти слышала, как глаза двигаются на коре.

Я шла и шла вечность, пока не попала на поляну. Мужчина сидел на бревне в центре, огонь ярко горел перед ним. Он был спиной ко мне и держал что-то в руках, смотрел на это и говорил порой что-то на языке, который я никогда не слышала.

Я замерла на половине пути, и мужчина поднял голову. Я убедилась в правильности своих подозрений. Это был Декс в линялой серой кофте. И он знал, что я здесь.

– Перри, – сказал он. Его низкий голос звучал так, словно в него добавили металла.

Я пошла вперед, обогнула бревно и оказалась между ним и огнем. Он не посмотрел на меня. Его внимание было сосредоточено на том, что он держал в руках. Я не видела его толком, потому что это было укутано в белую ткань, но я понимала, что это явно был ребенок, который кричал раньше.

– Хотел бы я, чтобы он был нашим, – отметил Декс, отсутствие эмоций звучало зловеще. – Возьми.

Он протянул сверток, и я осторожно обхватила его руками. Я отогнула край ткани. Внутри была лишь груда сырой плоти, что хлюпала возле меня. За секунды гадкая кровь пропитала сверток и полилась потоками с моих рук.

– Разве она не прекрасна? – спросил Декс и поднял голову. Его глаза были мертвыми, белыми, словно у мраморной статуи.

– В чем дело?

Голос папы прогремел из-за деревьев, и я вдруг увидела искусственный свет. Я скривилась от яркости, а потом открыла глаза.

Я стояла посреди кухни в шортах и рваной футболке с концерта. В моих руках был большой кусок мяса, кровавого и сырого. Кровь стекала по моим рукам и ногам, окрашивая их в розовато-красный, лужа собралась у моих ног.

Я развернулась и посмотрела на отца, стоявшего у холодильника с рукой на включателе. Его глаза расширились при виде меня.

– Перри… что ты творишь?

Я посмотрела на кусок мяса. Я понятия не имела, что произошло. Я была в лесу, а тут оказалась с куском мяса на кухне.

Я ходила во сне.

Папа открыл шкаф и достал тарелку, заставил опустить мясо туда. Оно упало с неприятным хлюпаньем.

– Ты хотела что-то приготовить? Но сейчас середина ночи, – отметил он с опаской, убирая тарелку на стол и протягивая мне бумажные полотенца. – Боже, ты ела его сырым?

Он коснулся моей щеки. Мое лицо было влажным вокруг рта. И тут я заметила вкус крови и мяса на языке. Похоже, ела.

Волна отвращения накрыла меня, и я едва успела склониться над рукомойником, меня стошнило в него.

Я слышала, что папа что-то ворчал. Он быстро покинул комнату. Мне было все равно, что я пачкаю кухню, мне нужно было вывести из себя этот яд.

Он вернулся пару минут спустя с мамой. К тому времени тошнить мне уже было нечем.

– О, Перри, – сказала мама при виде меня.

Я помахала рукой, вытирая подбородок. Я включила воду, чтобы смыть рвоту, стараясь не смотреть на нее, чтобы приступ не повторился. А потом я умылась холодной водой и вытерла грязным полотенцем.

Я глубоко вдохнула, содрогнувшись. Я была слабой и, что удивительно, голодной. Я развернулась и посмотрела на родителей. Они молчали, и я могла лишь представлять, что они думали. Они были близко друг к другу и далеко от меня, и я ощущала себя одинокой. Я знала, что мама порой боялась меня, но теперь они боялись вдвоем, и, возможно, это было оправдано.

Казалось, я сходила с ума.

* * *

– Ох, мисс. Я не это заказывал.

Мужчина произнес худший кошмар любого баристы.

Я выглянула из-за кофе-машины и посмотрела на злодея. Это снова был противный Ларри. Я даже знала его имя, а он все еще называл меня «мисс». Может, это доказывало, что он злил меня сильнее, чем я его.

Я вдохнула и сверкнула ему, как я надеялась, виноватой улыбкой. Это был мой первый день на работе, и все, что могло пойти не так, шло не так. Утро я провела за легким заданием, разбирала товар на складе, но Шэй ушла, и меня вывели в главный зал, где царил хаос. Я путала заказы, рявкала на людей и словно прорывалась сквозь грязь, делая самый простые вещи.

А еще случалось так, что я начинала молоть зерна для кого-то, а потом оказывалась у стола с тряпкой и не помнила, как перешла к этому делу. С такими моментами Ларри был лишь пустяком.

– Мне очень жаль, Ларри, – сказала я, подчеркивая имя. – Я сейчас сделаю другой.

Я быстро сделала другой напиток, хотя в самом разгаре был обед, а без Шэй за работой остались лишь Эш, Микеала и я. Я чувствовала на себе мрачный взгляд Микеалы, она записала заказ на бумажном стаканчике и опустила рядом со мной. Она долго привыкала ко мне. Ей всегда нравился Эш, и теперь я понимала, почему раздражала ее.

Я попыталась подавить волнение и сделать правильный напиток, глубоко дыша носом при этом. Когда я нервничала, я ошибалась еще больше, а потом паниковала. Не стоило еще паниковать из-за кофе.

Я вручила Ларри правильный (и ужасно выглядящий) напиток и извинилась. Он вскинул голову и ушел. Обычно это означало, что все в порядке.

– Снова грезишь? – спросила Микеала едва слышно, пройдя мимо меня, чтобы что-то взять. Я не мечтала. Я спала на ногах, пыталась прояснить голову и собраться с мыслями. Мне все еще было нехорошо, и с каждым часом, проведенным в магазине, становилось только хуже. Понимаете, ощущался запах туалета, он напоминал мне об испорченном мясе, и это плохо сочеталось со случаем с мясом ночью. И я поспала всего два часа с помощью «Никвила», а потом начала приводить себя в порядок.

– Эй, она вернулась, это важнее, – прокричал Эш, пока шумела кофемолка, он готовил кому-то пачку свежемолотого кофе.

Микеала рада этому не была, и это укрепило мою уверенность в теории. Микеала выглядела неплохо. Она была высокой, почти без груди, но с изящным фарфоровым личиком, пока не морщилась, глядя на меня. Она была забавной, и я надеялась подружиться с ней. Но я вела себя так, словно долго задерживаться здесь не собиралась.

Я благодарно улыбнулась Эшу. Нужно было его поблагодарить. Я не хотела обнадеживать его, хотя моя ненависть к мужчинам на него не распространялась, но он сильно меня поддерживал, как и Ада.

– Большой, горячий латте с карамелью без сахара, не размешивать, – рявкнула Микеала, записав еще один заказ и опустив чашку в ряд. Я быстро заметила клиента, мужчину в свитере и хипстерских очках, и приступила к выполнению заказа.

Я подошла к столу с сиропами, но не могла найти карамель без сахара, что было странно, ведь я использовала его не меньше трех раз за последние полчаса.

Я склонилась и сосредоточилась, разглядывая каждый ярлычок. У нас была ваниль, ваниль без сахара, мята, мята без сахара, карамель, миндаль, миндаль без сахара, лесной орех и корица. Карамели без сахара не было.

– Секундочку, – я подняла палец мужчине и склонилась к шкафчикам у рукомойника. Эш стоял рядом со мной, вытирая кофемолку.

– Что ты ищешь? – спросил он.

– Карамель без сахара. Я только что использовала ее, но теперь ее нет, – сказала я и потянулась к концу шкафчика. Я вытащила бутылку, но это была ваниль, как и всё остальное.

Я посмотрела на Эша.

– Он кончился?

Он посмотрел на стол с сиропами и нахмурился.

– Разве он не там?

Я повернула голову. У машины, на виду, отдельно от остальных стояла бутылка сиропа с затертой этикеткой.

Я вернулась к своему рабочему месту и схватила бутылку. Это была карамель без сахара. Она все время была передо мной, как я могла ее не увидеть?

– Перри, – тихо прорычала Микеала, опустив еще два стаканчика. Ряд перед ней рос. – Что за задержка?

Я не могла ответить ей. Я посмотрела на бизнесмена, ждущего свой напиток, отвлеченно листая газету.

– Простите, – обратилась я к нему. Он оглянулся, а потом подошел.

– Да?

Я указала на сироп.

– Он все время был здесь? Вы его сюда поставили? Или он был здесь все время?

Он вытянул шею, глядя на меня сквозь очки.

– Прошу прощения?

– Я просто хочу знать, схожу я с ума или нет, – выпалила я. – Потому что его там не было секунду назад, а теперь он есть. Объясните это.

Я услышала, как Микеала резко вдохнула.

– Вы обвиняете меня в краже сиропа? – спросил мужчина удивленно. И громко. Наверное, весь магазин повернул головы в нашу сторону.

– Нет, – сказала я, краснея. Но мне казалось, что он прятал сироп от меня. Я видела его лицо, когда он подошел сделать заказ, и он выглядел так, словно задумал эту пакость. Пока я не смотрела, он мог взять сироп, чтобы подставить меня, а потом вернул. Заставил меня тратить время. Выглядеть безумной.

– Я просто хочу напиток. Пожалуйста, – добавил он с фальшивой вежливостью.

– Вы ничего не получите, пока не извинитесь, – сказала я.

Повисла тишина. Стало так тихо, что я слышала, как трепещут уголки его газеты от волн шока, в который я его повергла. Я сама не могла поверить в это, но и остановиться не могла.

– Перри, по-моему, ты себя плохо чувствуешь, – сказала Микеала, положив ладонь на мою руку и крепко сжав.

Я пронзила ее взглядом и вырвала руку из ее хватки.

– О, не нужно меня успокаивать, – сказала я. – Я знаю, когда меня пытаются выставить дурой. Он как раз это и делает. Я ему не нравлюсь. Он думает, что я неуравновешенная.

Кто-то в дальнем конце магазина издал смешок, кровь закипела в моей голове. Я найду того, кто сделал это. Найду и убью.

– Перри, – раздался сзади голос Эша. Он был тихим и дрожащим. – Можно поговорить с тобой секундочку, Перри?

Он спрашивал так вежливо, так… испуганно, что это пронзило меня насквозь.

И я поняла, что делала. Я ругалась с клиентом из-за бутылки сиропа.

Все словно замедлилось, я смотрела на злое потрясенное лицо Микеалы, ее рот был раскрыт от шока, я видела, как пальцы хипстера крепко сжимали его газету, я видела, как солнечное лицо Эша помрачнело от страха, может, жалости, и я видела себя с красным лицом, злящуюся из-за того, чего не было.

Я смотрела на всех, безликую размытую толпу, а потом развернулась и убежала в кладовую. Эш пошел за мной и пытался успокоить, пытался понять, что я делала, но не мог оставить Микеалу там одну, а помочь мне ему не удавалось. Я не могла объяснить ничего, кроме того, что была не в себе. Мне было плохо. Я могла лишь держаться подальше от людей, а после быстрого звонка Шэй меня отправили домой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поездка домой была ужасной. Нет ничего хуже, чем ехать в дождь, это бесило, хотя я думала, что уже привыкла к этому, живя здесь. Но погода подходила к моему настроению, к уровню поражения, которое я ощущала после случая с клиентом.

Как я могла быть такой беспечной и позволить эмоциям овладеть мной? Я вела себя вне своего характера, поддалась паранойе, что со мной что-то не так. Я не могла сосредоточиться, взять себя в руки и быть в реальности. Даже поездка домой, во время которой холодный дождь и ветер хлестали меня, ощущалась так, словно происходила с кем-то другим.

Я позвала маму, но ее не было, и я пошла наверх в свою комнату. Каждая ступенька передо мной была горой, но я добралась до кровати.

Я какое-то время лежала на спине и смотрела на потолок. Я онемела и была рада этому. Я знала, что под поверхностью бушует ураган эмоций, ждет выхода наружу. Мне нужно было лишь подумать, как я испугана, как одинока. Мне нужно было лишь пожелать, чтобы рядом был кто-то, понимающий, что со мной не так, и пытающийся это исправить. У меня было это раз, и больше не будет. Если я подумаю об этом, слезы потекут бесконечным потоком, так что я прогоняла мысли.

Перекатившись на бок, я заметила брошюру, которую мама принесла из больницы, на прикроватном столике. Я подняла ее и полистала. Она была о выкидышах и процессе восстановления, была полна кривых рисунков. Я была удивлена, что заголовком было не «О, так у вас выкидыш!».

Я не знала, было ли ощущение потери времени и ссоры с клиентами побочными эффектами. Упоминалось сильное кровотечение и боли, но это прекратилось пару дней назад. Наверное, мне повезло, что моя беременность (все еще странно было так это называть) была недолгой. Хотя ничто в моей жизни уже с везением связано не было.

В брошюре упоминалось, что каждая женщина реагировала по-разному. Некоторые были расстроены и скорбели из-за потери. Другие не переживали. Я все еще не была уверена, что чувствую, но знала, что мое тело восстанавливалось быстрее разума. Порой мне казалось, что я даже не знала, кто я теперь.

Даже хотя был еще день, и солнце тускло пробивалось среди туч и попадало лучами в мое окно, я уснула со слезами в уголках глаз, и брошюра осталась открытой передо мной. Когда я проснулась, было почти темно. Тучи вернулись, ветер ударял по окну каждый пару секунд. Холодный воздух заполнил комнату, и я сильно дрожала, укуталась в одеяло плотнее.

В дверь постучали, но я не успела запаниковать, она открылась, показав Аду.

– Я не знала, что ты дома, – сказала она с порога, ее озарял свет из коридора.

– Я задремала. Холодно, да?

Она пожала плечами. Она была только в леггинсах и кружевной тунике.

– Чего ты хотела?

– А? – спросила я.

Она скрестила руки.

– Мне нужно готовиться. У меня свидание с Лейтоном. Что такое?

Я нахмурилась.

– Не знаю, о чем ты.

– Ты мне только что звонила, – нетерпеливо сказала она.

– Нет. О чем ты?

– Звонила, – она странно посмотрела на меня. – И просто орала: «Ада, Ада, Ада».

Я села.

– Не-е-ет. Я спала.

Она вскинула бровь.

– Спала и писала сообщения?

– Что?

Она вздохнула и подошла к кровати, включила лампу у кровати. Я смотрела, как Ада открывает сообщения. Она указала на экран своего телефона тонким пальцем.

– Смотри.

Я посмотрела. Там было сообщение от меня, где говорилось «Ада, приходи, ты мне нужна», и ее ответ «Скоро буду». Я точно этого не отправляла. Время говорило, что оно пришло три минуты назад. Я спала и была уверена, что мой телефон в сумочке у кровати.

Я сказала это Аде, и она принесла сумочку. Телефон был там, как я и думала, но, когда мы проверили сообщения, оно было в исходящих.

– Ты не помнишь, как отсылала это? Ты не помнишь, как звала меня? – спросила Ада. Она звучала спокойно, но я видела по ее бровям, что она начинает беспокоиться.

Я хотела бы соврать и сохранить лицо, но не могла.

– Нет, не помню. И я не помню, как до этого выкрасила ногти в другой цвет.

– Может, ты ходишь во сне. И пишешь во сне. И красишься во мне.

– А что потом? – проворчала я. Жизнь все сильнее выходила из-под контроля с каждой минутой.

– Не знаю, – сказала она, выпрямившись и сунув телефон за пояс леггинсов. – Главное, не начинай трахаться во сне.

– Ада! – возмутилась я.

Она улыбнулась и пожала плечами, радуясь, что задела меня.

– Так ничего нет?

– Теперь уже есть. Я делаю что-то, а потом не помню! Вы идете в кинотеатр сегодня?

Она прикусила губу.

– Я хотела бы пойти. Я не была с Лейтоном вне школы за эту неделю.

– Я думала, ты собиралась порвать с ним, – сказала я.

– Может, это я и делаю, – сказала она мне.

Я кивнула. Я не собиралась мешать ей жить из-за своего страха. Ада могла только отвлечь меня от происходящего. И помешать трахаться во сне. Боже упаси.

Она положила теплую ладонь на мое плечо и сжала. А потом замерла, глядя на мое лицо.

– Что с твоими глазами?

Неприятный страх сдавил мышцы моей спины.

– Глаза? – я медленно покачала головой. Голос дрожал. – Что там?

Она склонила мою голову, чтобы лучше падал свет, и посмотрела прямо мне в глаза. На ее лице появился испуг.

– Что там? – безумно спросила я.

– Зрачки… огромные. Ужасно большие. У тебя словно глаза акулы. Ты что-то принимала?

Страх растекся по моей спине. Я вскочила с кровати, чуть не запутавшись в одеялах, и подбежала к зеркалу.

Я вскрикнула, комната закружилась. Я схватилась за край туалетного столика и поглядывала на свое лицо. Я не могла смотреть прямо.

Глаза точно напоминали акульи. Зрачки были такими огромными, что только тонкое кольцо цвета окружало их. И ужаснее, страшнее, страннее всего было то, что цвет был не голубым. А карим. Золотисто-карим.

– Они карие! – закричала я.

– Что? – Ада подошла ко мне и еще раз осмотрела. – Нет, они голубые. Но жуткие.

Я посмотрела в зеркало. Зрачки все еще оставались огромными, но кольцо цвета теперь было васильково-голубым. Карий пропал. Может, этого и не было.

– Что ты принимала? – спросила она. – Ты обещала, что наркотиков больше не будет, Перри.

Я была потрясена и оскорблена ее обвинением. Я хотела зло возразить, но видела, как больно ей даже думать об этом.

Честно глядя на нее странными глазами, я сказала:

– Я ничего не принимала, Ада. Я не трогала наркотики уже давно. Не трогала. И ничто не принимала. Даже те болеутоляющие.

Она не спешила верить мне. Я не винила ее. Я жутко себя вела, когда была в ее возрасте. Я была глупым подростком.

– А если ты принимала их во сне? – тихо сказала она.

Я посмотрела на свое жуткое лицо в зеркало и пошла мимо нее к шкафу.

– Смешно. Где бы я взяла наркотики?

– А где ты взяла лак для ногтей?

– Наверное, купила в «Волгринс», – сказала я, глядя на нее, – рядом с лавкой с кокаином.

Я надела футболку и толстовку и вернулась в кровать. Ада все еще смотрела на меня.

– Ты не уходишь? – спросила я, ее общества мне уже не хотелось.

– А ты будешь в порядке? – спросила она.

– Я не под кайфом, – заявила я недовольным тоном.

– Если ты так говоришь, – ответила она. – Звони, если что-то понадобится. Только проверь, чтобы ты была не во сне при этом.

Она сочувственно улыбнулась и покинула комнату, закрыв за собой дверь.

– Опекающая коза, – проворчала я странным голосом. Я быстро зажала рот, боясь того, что вылетит. Я не хотела это сказать. Я даже так не чувствовала. Или нет?

Мне нужно было отвлечься. Чем больше я думала о случившемся, о своих чувствах, тем страшнее мне было. Во мне словно спорили две части. Одна была подлой и хотела поступать ужасно с Адой, Эшем и моими родителями. Другая была боязливой, трусливой. И подлая сторона могла вот-вот победить. Я стану мистером Хайдом.

Я подняла пульт и включила телевизор. Он был подключен, но я не смотрела его после того случая. Ужас покалывал мое сердце в предвкушении, что случится что-то необычное, но все выглядело нормально. Шла серия «Друзей», где Росс и Чендлер должны были развернуть диван, из колонок звучал смех. Я невольно посмеивалась, устроившись в кровати, решив провести вечер за просмотром сериалов. Я не помнила, когда в последний раз так делала, бездумно развлекалась.

После двух серий «Друзей» и двух серий «Фрейзера» я услышала, что подъезжает машина папы, и меня охватило облегчение. Я невольно была напряжена, несмотря на гримасы Найлза Крэйна.

Я услышала, как открылась входная дверь, мама что-то сказала ему. А потом я услышала их шаги по дорожке, двери машины закрылись.

– Не-е-ет! – закричала я и подбежала к окну. Джип папы отъезжал, мама была на пассажирском месте. Они выехали на улицу и пропали во тьме за деревьями. – Блин, – выдохнула я. Они, наверное, отправились к друзьям или на ужин, но это означало, что я осталась одна в большом доме на неизвестный срок. Ветер бушевал снаружи, от холодных порывов содрогались окна, и это ухудшало ситуацию. Я не хотела оставаться одна.

Я пыталась вернуться к просмотру сериалов, но уже не могла. Я оставила телевизор, чтобы голоса заполняли тишину, но разум не успокаивался. Я прогоняла события дня в голове раз за разом и задумывалась, что будет дальше.

Двадцать минут спустя началась старая серия «За гранью возможного». Это мне точно не нужно было смотреть. Я решила переключить, схватила пульт и сбила брошюру с кровати. Она упала с тяжелым стуком на пол. Странно. Там было пару страниц, она была легкой как перышко.

Я посмотрела с края кровати и увидела, что брошюра торчит под странным углом, словно под ней что-то было. Я с любопытством подняла ее.

Синие детские ботиночки были под ней на полу.

Я выронила в тревоге брошюру и отскочила на кровати, сердце колотилось. Я нервно вцепилась в толстовку и пожелала, чтобы родители были дома.

Что происходит? Ада принесла их? Я выглянула. Ботиночки были чистыми и новыми, ждали ножки новорожденного. На них не было следа пребывания в урне, но я знала, что они там были. Я видела, как папа бросал их туда, я бросала пустую пачку от апельсинового сока на них утром. Я могла спуститься и проверить, но не хотелось покидать комнату, хоть и сомнительно безопасную. Не важно. Как-то они нашли меня снова, и я вряд ли могла сбежать. Шестеренки вставали на место, я поняла, что кто-то или что-то получило задание напугать меня. Это было не в моей голове. Просто не могло быть.

Родители уехали, Ада была на свидании, и у меня было не очень много вариантов. Но я могла позвонить Максимусу, и я так и сделала.

Я схватила телефон со стола, держась подальше от ботиночек, ведь они могли начать двигаться, и быстро набрала его номер.

– Перри, – тепло ответил он.

Его голос пробудил во мне надежду.

– Привет, слушай, что ты сейчас делаешь?

– Сейчас? – осторожно повторил он. Я задержала дыхание, боясь, что у него уже есть планы. Я так боялась, что все равно постаралась бы убедить его.

– Да, я бы хотела побыть в компании. Мне нужно уйти из дома, – я старалась говорить как можно спокойнее, но не получалось.

– У тебя проблемы? – спросил он, перейдя к делу.

– Не уверена, – честно сказала я.

– Я сейчас буду. Где ты живешь?

Я сказала ему и закончила разговор. Я знала, что если Максимуса позвать, он прибудет.

Я полчаса прихорашивалась. Не знаю, с чего я взяла, что иду на свидание, ведь он просто спасал меня от безумия, но с такой точки зрения мне было не страшно, в животе появились бабочки. Хорошо было то, что, когда я набралась смелости заглянуть в зеркало, отражение уже не было демоническим. Мои глаза стали нормальными, и я скрыла бледность тональным кремом.

Я рылась в шкафу в поисках одежды, но не могла принять решение, пока не заметила лиловое платье. Почему-то меня тянуло к нему, и я надела его.

Я посмотрела в зеркало. Было неожиданно видеть себя в таком цвете, но он сочетался с моими черными волосами и бледностью. Я выглядела как девушка, и мне в этот раз нравилось. Это было странно естественно. Я надела леггинсы и черные ботинки, чтобы сравнять образ, и вытащила кардиган из шкафа, когда услышала гудение машины у дома.

Внизу стоял красный грузовичок старого стиля, пыхтел выхлопной трубой среди холодных порывов ветра. Максимус оставил грузовик заведенным и выбрался. Я быстро постучала в окно, чтобы сообщить, что выхожу, а потом схватила сумочку и пошла к двери.

Я замешкалась у дверной ручки. Ладони покалывало, как было, когда думаешь, что тебя ударит током. Я не боялась этого. Но я вдруг испугалась, что попытаюсь открыть дверь комнаты, и что-то на другой стороне не выпустит меня.