Текст книги "Вернуться живым (ЛП)"

Автор книги: Карина Хэлли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Я не дам тебе умереть на мне! – заорала она, лицо было рядом с моим. Луна решила выглянуть из-за туч. Она озарила темную воду, бледную кожу Перри, ее глаза. Мне повезло, что я любил ее. Так повезло. – Декс! – завопила она, мои глаза закрывались. – Ты меня не оставишь! Я не смогу без тебя. Ты – мое будущее, все для меня! – она заплакала и поцеловала мое лицо. Я ушел под воду.

Она не сдавалась. Перри подцепила мою руку и потащила, как могла.

Моя голова всплывала, пыталась вдохнуть, но силы кончились. Я набрал воды. Перри перестала тянуть меня. Вода бурлила под моими ногами, я видел голодные глаза в темноте.

Вдали рев зомби стал громче. Он сотрясал воду, и я понял, что, даже если я не утону, она умрет со мной. Вместе. Я должен был радоваться, что не уйду один. Но я хотел, чтобы мы жили. Друг с другом. До старости.

Мир почернел, легкие были наполнены водой. Жизнь вспыхнула перед глазами, почти все было про Перри. Она мало была в моей жизни, но изменила мой способ жить. И любить.

«Мы спасены, – услышал я ее голос. – Мы будем в порядке».

Я не знал, прощается ли она так. Я ощущал себя спасенным. Я радовался, что знал ее.

А потом вода стала неспокойной, мои конечности двигались, рев зомби пронзал голову. Что-то твердое задело мою макушку. Поток пытался унести меня, но сильные большие руки схватили меня под плечами.

Меня вытащили на поверхность, легкие просили воздуха, а получили больше воды. Я все еще тонул.

– Блин, – пробормотал кто-то, меня потянули, и спина задела что-то твердое. Я едва ощущал хоть что-то.

Вдруг я оказался на спине, смотрел на луну и двух людей надо мной.

– Тебе придется его реанимировать, – сказал Максимус Перри, пока я отплевывался.

Даже в свете луны я увидел, как она пронзила его взглядом. Она подняла меня и начала бить мне по спине, жестокая версия дыхания рот в рот, но это сработало. Вода потекла из моих легких на металлический пол. Я подвинул голову и огляделся. Мы были на лодке, которой управлял Максимус, с другой стороны была беловолосая груда: Роза. Ближайшие зомби плыли к нам, почти добрались до нас.

Я не мог говорить, так что указал.

– Я займусь этим, – сказал Максимус. Зомби поблизости впился рукой в лодку, нас тряхнуло, и мы помчались прочь, оставляя зомби, смерть и болото позади.

Мы мчались в ночь.

– У тебя нет части уха? – спросил потрясенно Максимус через пару мгновений.

Больше я ничего не слышал. Мое тело снова хотело сдаться, стало тяжелым, а разум запинался, как старый механизм. К счастью, я знал, что не утону в этот раз. Я был в хороших руках. Я прижался к лодке и напомнил себе поблагодарить Максимуса, когда проснусь.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я снова был в лодке. В сером монотонном мире с плеском воды и склоненными деревьями.

Но я не был один.

Мама была в лодке со мной, сидела в конце, укутанная в шаль. Она смотрела на воду, словно меня тут и не было. Она не выглядела демоном. Она была такой, какой я ее помнил с детства – красивой женщиной с болью в темных глазах.

Было странно, что она так близко. Я все еще боялся, как и когда она была жива, ведь никогда не знал, что она скажет и сделает со мной. Я не знал, где мы были, но подозревал, что в Тонкой Вуали. Я не знал правил. Я умер? Теперь это моя жизнь? Она везла меня на лодке туда, откуда не вернуться?

Она снова запела о лодке, ее чистый голос льдом касался моей спины. Она спела всю песню, ее голос разносился над водой и возвращался к ней гармонией. Я помнил это о ней, порой она пела мне, когда не издевалась. Только теперь я понял, в кого у меня талант к пению.

– Деклан, тебе пора спать, – мягко сказала она, глядя на воду.

Я поежился от тревоги в густом сером воздухе, от ее пустого лица. Мне стоило что-то сказать ей? Я не хотел привлекать к себе внимание. Она вызывала во мне страх так, как никто не мог, даже когда выглядела нормально.

– Майкл в кровати, он засыпает, а ты? Почему ты всегда боишься, Деклан? Майкл что-то сказал тебе? Или я?

Я сглотнул и посмотрел за борт, чтобы понять, на что она смотрит. Там лишь вода мерцала на солнце, которого я не видел.

Она печально улыбнулась, опустила ладонь в воду, коснулась поверхности. Я представил там младшую версию себя, отвечающую ей.

– Прости за то, что было вчера. Порой… я не в себе. Думаю, становится хуже. Но я все еще сильно тебя люблю. Ты должен это знать, мой сын. Я всегда буду тебя любить.

Комок застрял в горле. Я чуть не подавился. Глаза стали мокрыми.

Она продолжила со слезами на глазах:

– Прошу, помни это. Помни это. Помни хорошие дни. Мы с твоим отцом хотели тебя. Мы всегда будем твоими родителями. Мы вырастили тебя, а не оно. Ты наш ребенок, и больше ничей.

Я должен был что-то сказать. Должен был знать.

– Что с тобой произошло? – спросил я с дрожью в голосе.

Она улыбнулась, все еще глядя на воду.

– Порой их очень плохого получается очень хорошее.

– Майкл был таким же? – мой старший брат всегда был разумным и хорошим сыном.

Она молчала. Ее лицо исказилось от боли.

– Мама, Майкл был таким же, как я?

Она закрыла глаза, покатилась слеза.

– Порой я не знаю твоего брата.

Как это понимать?

– Мам…

– Будь сильным, что бы ни случилось со мной. Что бы ни случилось с отцом. Будь хорошим. Я знаю, что в тебе это есть, даже если нет в нем.

– В ком?! – закричал я, лодка раскачивалась подо мной, я встал, пытаясь привлечь ее внимание. – Кто не хороший? Отец? Майкл?

Она повернулась ко мне. Вместо глаз были пустые глазницы.

– Засыпай, Деклан.

И я уснул.

* * *

– Приходит в себя, – сказала женщина с сильным луизианским акцентом. – Я поищу ее.

Я не узнал голос, голова закружилась, сильно подташнивало, а я еще глаза не открыл.

«Только не в лодке. Прошу, я не хочу быть на лодке, – думал я. – И не гроб».

– Приятель, – я услышал знакомый голос. Тяжелая ладонь опустилась на мою руку.

Я осторожно открыл глаза, моргая от света, что лился из окна. Я перевел взгляд на Максимуса, склонившегося надо мной, его рыжие волосы сияли на солнце, словно рыжий ореол.

– О, я в аду? – спросил я, горло словно натерли наждачной бумагой. – Где я? – паника пронзила меня стрелой, я попытался сесть, хотя все во мне болело. – Где Перри?

– Она в порядке, – сказал он, опуская меня на кровать. – Медсестра пошла за ней. Она так переживала за тебя, что не могла спать, пока ей не дали снотворного. Думаю, она уснула где-то в зале ожидания. Если ты еще не понял, ты в больнице.

Я застонал, попытался коснуться уха. Бинты окутывали ухо и голову.

– Ох, что случилось?

– Ты не помнишь? – Максимус придвинул стул и сел.

Я подумал о событиях. К сожалению, я все помнил, пока он не вытащил меня в лодку.

– Помню, как ты спас нас. Давно я без сознания?

– Два дня, – сказал он.

– Что?! – воскликнул я. – Почему… что со мной?

Он ухмыльнулся.

– Твое тело изрезали, у тебя сломано ребро из-за питона, по словам Перри, тебе надрезали ухо, у тебя был шок после аварии, а в крови – два яда. Доктора потрясены, что ты выжил, учитывая, сколько было в твоем организме. Не люблю так говорить, но это как чудо.

Не только со мной так сделали. Я посмотрел на него.

– А Роза?

Я уже знал, что новость будет плохой. Он опустил взгляд на пол.

– Роза жива.

– Как это?

Он вздохнул и провел ладонью по волосам.

– Она… вещества навредили ей. Они не знают, поправимо ли это. Она тоже здесь, я проверю. Сейчас она не может говорить. Она даже в туалет сама сходить не может.

Мое сердце сжалось.

– Мне жаль.

Он посмотрел на меня.

– Без обид?

Я печально улыбнулся ему.

– Пока что обиды сняты.

Он прикусил губу и кивнул.

– Вот так порой поворачивает жизнь, да? – он кашлянул.

Ох. Мне не нравилось сочувствовать верзиле. Я не был к такому готов.

– Как ты нас нашел? Перри сказала, что это долгая история, а потом из-за зомби она не успела объяснить.

Он обрадовался сменить тему.

– Вас не было достаточно долго, чтобы мы начали переживать. Даже Перри. Мы звонили вам, но никто не брал трубку. Я попросил у секретаря машину, чтобы поискать вас, а потом мне позвонила Мэрис.

– Мамбо номер пять? – спросил я, вспомнил, что Амброзия с ней сделала, и пожалел о шутке.

– Она сказала, что ощутила опасность, и что Амброзия идет за ней. Я сказал ей, где вы, что делаете, и что вы не отвечаете на звонки. Она сказала, что Амброзия уже могла схватить вас. Нам пришлось отправляться в ее дом. Мы поплыли на лодке. Нам дали краткие указания: плыть на три мили на северо-восток, повернуть у пня с гнездом цапли, миновать гнилую рыбацкую лодку. И все это с фонарем. Удивительно, что мы вообще нашли ее дом. А потом звонок оборвался, больше мы не слышали Мэрис. Мы взяли машину секретаря и поехали за вами.

– Что случилось с грузовиком Розы?

– Я сообщил копам. Они вызвали меня и сказали, что нашли его брошенным после аварии. Не смогли найти виноватого. Твою камеру украли с заднего сидения, наверное, местные бандиты. Они нашли твой телефон, – он вытащил телефон из кармана и показал. Наверное, вылетел под сидение, когда вас… ударило. Это была машина?

Я кивнул.

– Думаю, да.

– Ты что-нибудь снял?

Я покачал головой.

– Если честно, было страшно снимать тот район. Мы ехали домой. Роза не туда свернула. Машина заглохла, появилась толпа зомби. Но когда я пытался завести машину, она заработала, – я посмотрел на Максимуса, словно он мог это объяснить.

Он пожал плечами.

– Не знаю, почему.

– Тогда не зови меня особенным.

Он хмуро посмотрел на меня.

– Ты сидишь тут и говоришь со мной, хотя уже не должен быть Дексом. Думаю, ты особенный, – он вытащил из кармана клочок мятой бумаги. – Когда мы попали к Мэрис, ее не было, как и лодки Амброзии. Мы нашли это.

Он дал мне листок. Я с подозрением посмотрел на него.

– Скрываешь от полиции улики?

Я посмотрел на бумагу и прочитал вслух:

– Скажи Розе, что мне жаль. Нельзя было вмешиваться. Все должны совершать свои ошибки.

– Думаешь, Мэрис была вовлечена в план Амброзии? – спросил он.

Я покачал головой, кривясь от головной боли. Ухо резко кололо.

– Нет, она не была вовлечена. Дело в другом, – Максимус не знал, что сделала Мэрис, что она посоветовала Розе оставить его, хоть он и отрекся от бессмертия. Я не знал, мог ли говорить ему, когда его сердце было разбито, а Роза стала инвалидом. Но когда я играл по правилам? – Дело в том, – продолжил я, – что она сказала Розе не быть с тобой. Она сказала, что вам будет лучше порознь. Что ей не стоит рисковать.

Его рот приоткрылся.

– Как…?

– Роза сказала. Она жалела об этом каждый день, ведь позволила кому-то повлиять на ее решение. Она сказала, что лучше бы жила с призраками и демонами, но с тобой рядом, чем наоборот. Ты стоил риска. Это так.

Он вдохнул и посмотрел в окно, глаза стали стеклянными. Блин. Я заставил его плакать?

Я смотрел на него большими глазами, мне было неловко, я не знал, что делать, что еще сказать.

Наконец, он сказал:

– Спасибо, приятель, – выдавил он и встал на ноги. Он посмотрел на меня и улыбнулся. – Мне нужно было увидеть это.

– Я помешала? – раздался с порога тихий голос. Мое сердце дрогнуло. Я повернул голову так быстро, что комната закружилась, но мне было плевать.

Перри стояла на пороге, потирала ладонями руки. Ее волосы были стянуты в неровный хвост, она явно так спала. Она была в джинсах, кедах и футболке с «Faith No More», которую она сделала майкой. Ее лицо было без макияжа, и я знал, что она не спала днями. Но она все еще была самой красивой женщиной из всех. А я все еще был самым везучим подонком в мире.

– Нет, – быстро сказал Максимус и посмотрел на нас. – Я уже уходил.

Он прошел мимо Перри и покинул комнату, закрыв за собой дверь.

Перри стояла там мгновение, смотрела на меня, и расстояние между нами казалось большим и тяжелым. Я улыбнулся. И этого хватило.

Она подбежала со слезами в больших голубых глазах, обвила меня руками и уткнулась лицом в мою шею. Я не ощущал боль. Я закрыл глаза, улыбаясь, обвил ее руками, не думая, что от этого натянулась капельница. Я сжимал ее так крепко, как только мог, изо всех сил.

Перри всхлипывала, не могла говорить.

– Тише, все хорошо, – успокаивал я ее, гладя ее по голове, ее шелковистые волосы ощущались так приятно под моими уставшими пальцами.

Я держал ее так долго, как только мог, наслаждался ее весом в своих руках, ее сердцем, бьющимся рядом с моим. Мне повезло получить второй шанс с ней, и я не собирался терять его. Не важно, что вместе мы откроем двери в другие миры, плевать, если ее беременность разрушит нас. Я не отпущу ее, потому что так сказали остальные. Роза сказала правду, но мне было больно слушаться. Было больно знать, что я сдался, когда стало сложно, что во мне не хватило надежды бороться. Рисковать.

Всегда был другой путь. Я не знал, что чувствует Перри, но знал о своих чувствах. Я знал, что ее сердце стоило страданий, что мы преодолеем. Я не собирался бросать ее. Это не дало бы мне того, что я хотел – ребенка с ней, жизнь вместе, но всегда были другие способы.

– Мне так жаль, Декс, – всхлипывая, она отодвинулась, чтобы посмотреть на меня. Я нежно провел большими пальцами под ее глазами, вытирая слезы. – Мне так жаль.

– Детка, прости, – сказал я, удерживая ее лицо в своих ладонях. – Я говорил то, чего не стоило, потому что испугался.

– Знаю, это была Амброзия.

– Знаю. Не важно. Прости, что я сомневался в тебе. Стоило тебе поверить.

– Я говорила ужасное.

– Я говорил ужасное. Детка, хотел бы я забрать свои слова.

Она заерзала и отвела взгляд.

– Я тоже. Но я рада, что ты сказал их. Потому что я юна, Декс. Ты на девять лет старше меня, и это меня пугает, знаешь? Ты опытнее в плане мира, секса и отношений, в плане всего. А я будто едва жила. Не просто говорить это, но… я переживаю за нас. Я переживаю, что испорчу все, потому что не знаю, что делаю. Для меня это новое.

– Перри, все хорошо, – ее честность разбивала мне сердце.

Она покачала головой.

– Не хорошо. Декс, я так боюсь. Ты не знаешь, как сильно.

Я поцеловал ее в лоб и прошептал.

– Немного представляю.

– Нет, – сказала она, склонилась, чтобы наши носы соприкасались, и заглянула мне в глаза. О, как я хотел вырвать капельницу из руки и взять ее прямо на больничной койке, даже с пострадавшим ухом.

Она продолжала с дрожью в голосе:

– Нет, я сдерживалась, Декс. Я боялась даже позволить себе ощутить что-то глубже кожи. Ты знаешь, как я поняла, что могу потерять тебя прошлой ночью?

– Мамбо позвонила Максимусу.

– Нет, – она облизнула губы. Я тоже хотел облизнуть их, но она явно собиралась сказать мне что-то важное. – Она позвонила. Но я была в своей комнате. Я расхаживала, переживая за тебя. Я села на кровать и попыталась успокоиться и подумать. У меня была одна из твоих сигарет, и я зажгла ее – здесь везде можно курить. И я увидела Пиппу.

Я нахмурился.

– Правда?

– Да. Правда. Это была она. Стояла у кровати. У меня чуть сердце не остановилось, но… было приятно видеть ее. Это было мило. Она… одна из моей семьи переживает… и понимает, – она потерла губы и всхлипнула. Разбивала меня. – Она сказала мало. Просто сказала… что тебе не нужно переживать. Что от любви будет добро. Что наши сердца – магниты. Что мы не можем долго порознь.

Наши сердца – магниты. Я уже слышал такие мысли от Перри. Мне нравилось, как это звучало.

– Хоть это звучит банально, я думаю, что она права, – добавила она.

Я кивнул и снова притянул ее к себе. Пиппа была смертной, как мы, но знала о любви и потере. Я слушался ее совета.

– Декс, – сказала Перри в мою шею, ее влажные губы задевали мою кожу, вызывая в моем теле трепет. Она подняла голову и поцеловала меня со страстью, нежностью и глубоко. Я парил выше некуда.

Она убрала мои волосы, стараясь не задевать поврежденную часть головы. В ее глазах было так много всего, так много страха и надежды.

Перри глубоко вдохнула и прижала ладони к моему лицу. Она поцеловала меня снова, посмотрела мне в глаза и сказала:

– Декс Форей. Я люблю тебя.

Я не сразу понял ее слова, они впитывались медленно, не хотелось, чтобы они кончались.

Она невольно улыбнулась, хотя на моем лице было потрясение, и продолжила:

– Я люблю тебя. Я любила тебя с самого начала. И… порой я думаю, что не могу любить тебя еще больше. А потом люблю. Ты заполнил меня и распахнул мое сердце, знаешь? И места стало больше. Нет никаких пределов. Я люблю тебя, люблю тебя, люблю, умереть готова, но скажу это. Я люблю тебя, чудесный и забавный красавец.

Я парил до этого, но теперь… приземлился. Это притянуло меня вниз, опустило на темную глубину, и это было прекрасно. Это держало меня на месте, и ее слова окутывали меня, как и искренность – любовь – в ее глазах, страсть ее прикосновения. Это было настоящим. В эту правду я хотел зарыться.

Я думал, от улыбки голова треснет пополам. Я не мог дышать, сердце победоносно колотилось. Я был невесомым, живым, потусторонним. Я ощущал ее кожу, ток между ладоней. Я притянул ее к себе и поцеловал, и целовал так сильно, что начал смеяться от радости.

– Детка, – выдавил я, переводя дыхание. – Детка, я люблю тебя сильнее прежнего, сильнее всего в чертовом мире. Ты – мой мир. И я хотел лишь, чтобы я стал твоим.

Она поцеловала меня. Я целовал ее. Она ласкала мою кожу, а я – ее. Все нервы моего тела ожили. И я был тверже бетона.

Я прижал пальцы к ее лицу.

– Детка, как только выдастся шанс, я знатно отымею тебя, – прорычал я.

Она хитро улыбнулась, ее глаза блестели.

– Думаю, отныне мы будем заниматься любовью.

– Тогда я отымею тебя знатно и с любовью, – я снова страстно поцеловал ее, притягивая к себе, зная, что тонкая больничная одежда никак не скрывала мой стояк. Я никогда еще не хотел ее так сильно. Я хотел закрепить это физически.

Стук в дверь.

Ну, конечно.

Заглянула медсестра с пухлыми щеками. Она нахмурилась, увидев, что Перри почти лежит на мне, и выдавила улыбку.

– Простите, его скоро осмотрит доктор, – сказала она и закрыла дверь, фыркая с отвращением.

Перри солнечно улыбнулась и выпрямилась.

– Я поняла намек.

– Она похожа на медсестру из «Башен Фолти», – отметил я, вспомнив серию, что мы смотрели недавно.

Она слезла с меня и окинула мое тело взглядом.

– Только у тебя проблема серьезнее вросшего ногтя на ноге. Декс, ты же знаешь, что случилось с твоим ухом?

Я сглотнул.

– Смутно помню, как Амброзия отрезала его.

– Доктора пытались пришить его. Они нашли часть у Амброзии, обнаружив ее тело. Но было слишком поздно. Зато твое тело быстро выздоравливает, Декс. Почти все порезы зажили. Они не могут это объяснить.

А мы могли. Я скривился.

– Хочешь сказать, что я теперь страшный?

– Они говорят, что твое ухо будет более-менее нормальным, когда заживет. Будет не хватать кусочка.

– Но это была лучшая часть, – простонал я.

– Радуйся, что она не лишила тебя члена.

– Это ты должна радоваться, – сказал я и расслабился, ощутив вдруг усталость. – О, теперь у меня есть недостаток.

Ее губы дрогнули.

– Точно.

Я посмотрел на нее, вспомнив, что сделал с Амброзией.

– У меня проблемы? Ты знаешь, из-за чего.

– Нет. Я рассказала все полиции. Самозащита. Она мертва, и они рады этому. Атаки вышли из-под контроля, и, хоть Амброзия думала иначе, они пытались что-то с этим сделать. Но все это могут списать на наркотики… чтобы порадовать народ.

– Мисс Паломино, – сказала медсестра с порога. – Простите.

Перри посмотрела на меня, сияя, быстро поцеловала меня в губы, а потом вышла из комнаты.

Доктор пришел вскоре после этого, сказал мне почти то же, что и Перри. Удивительный иммунитет, ухо будет почти нормальным, он был удивлен, что я еще жив, бла-бла-бла.

Но я не только вернулся к жизни. Перри сказала мне, что любит меня.

Она любила меня.

Она любила меня.

* * *

Я стался в больнице еще на ночь для порядка. Медсестра ограничила визиты, боясь, что я переутомлюсь, и я не видел толком Перри и Максимуса, пока не был готов к выписке.

Я оделся, стараясь не потревожить ребро или швы. Я почти исцелился, порез под татуировкой был красноватой пропадающей линией, но я не хотел спешить.

– Готов? – Максимус приоткрыл дверь и сунул голову.

Я оглянулся через плечо и поднял рубашку.

– Я не могу спокойно одеться? Думаю, ты успел все разглядеть, когда я был на болоте. Хотя, надеюсь, ты учел сжатие.

Он не сказал ничего, даже не фыркнул, так что я посмотрел на него. Он был серьезным, а лицо было хмурым.

– Что такое? – спросил я.

– Я не поеду с вами, – сказал он.

– Что?

Он вздохнул и закрыл дверь за собой, прижался к ней.

– Знаю, я обещал делать шоу с тобой и Перри, и Джимми рассчитывает на это. Но я не могу поехать. Я должен остаться здесь. Прости.

Я понимающе кивнул.

– Роза.

Он задумчиво пожевал губу.

– Ага. Ей уже немного лучше. Она может говорить и заботиться о себе. Она меня не помнит. И никого из нас. Она не знает, что она.

– Блин.

– Доктора сказали, что амнезия – побочный эффект, что я должен радоваться, что ей становится лучше. Декс, теперь у нее есть только я. Мэрис объявили мертвой. У нее нет семьи. Некому приглядеть за ней.

Я поправил рубашку и посмотрел ему в глаза.

– Максимус, делай, что должен. Мы с Перри сами разберемся. Мы будем в порядке.

Я поднял сумку, которую они принесли в больницу для меня, и прошел к двери. Я встал в футе от рыжеволосого верзилы во фланелевой рубашке и понял, что, может, вижу этого засранца в последний раз.

– Береги себя, приятель, – хрипло сказал я, протянув руку.

Он сжал мою ладонь достаточно сильно, чтобы сломать кости обычному человеку. Когда я подумал, что ему пора отпускать, он обнял меня и посмотрел свысока.

– Декс, я знаю, что не могу вас остановить. И я знаю, что не мне вас отговаривать. Я не хочу делать то, что Мэрис сделала со мной и Розой. Ты любишь ее, а она тебя, и, может, этого хватит, чтобы все выровнять. Позаботься о Перри, понял? И береги себя.

Черт. Мне нужно было уйти, пока я не начал плакать.

Я кивнул ему.

– Увидимся, Максимус.

Я покинул палату и прошел по коридору. Перри ждала меня.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

– Детка, прошу, я кончаю, – стонал я, вонзаясь в нее, боясь замедлить темп.

Перри жадно поцеловала меня, ее пульс ощущался на губах, она прошептала:

– Так двигайся медленнее.

Я откинул голову и попытался совладать с собой.

– Я стараюсь, но если я кончу раньше, ты виновата.

– Какой романтик.

К черту романтику. Это было серьезное дело. Мои яйца были синими.

– Детка, я так давно не был в тебе.

– Пять дней, – сказала она. – И тебя еще беспокоит ребро, я знаю, – я заворчал и решил заткнуть ее, перевернув на живот, раздвинув ее ноги своими коленями.

– Хорошо, ты хочешь медленно, я понял, – проурчал я ей на ухо. Я потянул ее за волосы, ведь знал, что ей это нравилось, и притворился, что еду на ней, как ковбой. Моя дикая кобылица.

Я облизнул пальцы и водил ими по ее пояснице, попе, мимо ее влажности к клитору. И обратно. Медленно. Так медленно. Как она и просила.

Она напряглась от моего прикосновения. Я знал, что раздвигаю с ней границы, но зачем вообще границы, если их не двигать?

Я склонился к ней, чтобы она ощущала мой вес.

– Это достаточно медленно для тебя?

Она застонала, ее дыхание стало тяжелым и неглубоким. Ее попа двигалась в ритме под моими пальцами, и я шелковым прикосновением потер ее клитор. Если мне светило кончить сильно, то и она сделает это, еще и до меня.

Я так и продолжал, пока она не затрепетала под моими пальцами, пока не сделала то, что я любил больше всего: начала просить, чтобы я вошел в нее. Я отчасти послушался. И хотя набухшие яйца требовали разрядки, я увлажнил кончик о ее складки и гладил им там же, где до этого пальцами. Она застонала громче, раздвинула ноги шире. Идеально.

Я дал ей то, чего она хотела, в чем мы оба нуждались. Я вошел в нее, прижимаясь к ее спине, желая оставаться как можно ближе. Ощущения были неописуемыми.

– Ты меня чувствуешь? – прошептал я, медленно теряя контроль. Пять дней казались вечностью.

– Я чувствую тебя, – выдохнула она. – Всего тебя.

Я вонзался в нее, снова ускорившись, толкая себя и ее к грани. Так я любил ее. Так сильно. Я хотел, чтобы она ощущала мою любовь, каждый ее дюйм.

Мы кончили громко, сильно и быстро. Может, дело было в эндорфинах или в чем-то потустороннем, но спальня словно дрожала и мерцала, сияла, как виделось мне краем глаза. Может, мы создали бреши в ткани мира. Или просто создали что-то новое. Что-то чудесное.

Ох, она была чудесной. Это было невероятно.

Я перекатился на спину, прижимая ладонь к ее прекрасной попе.

– Я долго держался, – сказал я, переведя дыхание.

– Я заметила, – отозвалась она, еще задыхаясь. – Надеюсь, ночью ты будешь готов снова, ведь нам нужно многое наверстать. Твои порезы исцелились, и твое ребро явно уже не проблема.

Я издал смешок и улыбнулся.

– Дай мне пять минут, детка, и ты будешь молить меня остановиться.

Она захихикала, что было так мило, и прижалась ко мне.

– Я люблю тебя, – сказала она, скользя пальцем по моей переносице.

– Я тоже тебя люблю.

Сильнее, чем когда-либо.

* * *

И хотя мы только вернулись, мы с Перри быстро занялись делами. Все теперь было открыто, и мы наслаждались своими чувствами друг к другу (я точно, а она еще не выразила всю свою любовь). Но оставались и «обычные» жизни.

Дом Перри теперь был у меня, а мой – у нее. Мы знали, что скоро предстоит встреча с Джимми, и мы не знали, можно ли и дальше рассчитывать на работу с шоу. Но мы договорились, что каждый подумает о вариантах, чтобы пытаться и не сдаваться. Я предложил позаботиться о Перри, что бы ни случилось, но она все еще хотела зарабатывать сама, и я поддерживал ее выбор, даже если это была работа ведущей или в баре рядом с домом.

Она хотела разобраться с семьей. Она не могла вечно избегать их, и, хотя Новый Орлеан подкинул испытаний, я все еще видел, что она переживала из-за разорванной связи с семьей.

– Может, свозишь нас в Портлэнд на следующих выходных? – спросил я Перри. Мы лежали на диване, полуобнаженные, как было часто в последнее время, и снова смотрели «Башни Фолти». Жирный Кролик был на полу и презрительно смотрел на нас. Только из-за него я сейчас не получал минет – было странно делать это при собаке.

Перри напряглась, и я не знал, было ли это из-за того, что я полез в ее трусики. Она шлепнула меня по руке и мрачно посмотрела на меня.

– Нельзя заводить меня и говорить при этом о моих родителях.

Я вздохнул и убрал руку. Справедливо.

– Так что скажешь?

Она резко выдохнула носом и думала какое-то время. А потом сказала:

– Не на выходных. Но скоро. Может, в апреле. Или мае.

– Перри, нельзя избегать их вечность. А как же Ада?

– Я пишу ей каждый день. Звонила утром.

– Ты знаешь, о чем я. Ей нужна твоя поддержка. Ей нужно видеть тебя. Помнишь, что было, когда тебе было пятнадцать?

Она кивнула. Я скользнул пальцами вниз по ее животу, но она быстро шлепнула меня снова.

Я поцеловал ее в макушку.

– Что бы ты ни выбрала, я буду с тобой, если нужно. Я не дам тебе проходить это одной. Я знаю, какими сложными бывают семьи.

– Но ты им не нравишься, Декс.

А они не нравились мне.

– Да. Но это сейчас. Я твой парень. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Может, со временем они передумают, и если нет, то что? Ты со мной, это важно.

Мы пару минут молчали, глядя, как Бэзил разбирается с Мануэлем.

– Декс, – тихо сказала она.

– Ммм.

– Тебе снилась мама?

Я сглотнул.

– Нет, – честно сказал я. – Не снилась, – последний раз я видел ее в лодке, когда она сказала мне, что любит меня, и жуткие вещи про Майкла.

– Она снилась тебе прошлой ночью.

Это было новостью.

– О?

– Может, то был не кошмар. Но ты звал ее. И звучал… расстроено. Печально.

Я прижал ее ближе.

– Не помню.

– Я тебя не виню. Ты через многое прошел. Не знаю, что с нами сделал Новый Орлеан, но… Декс, у меня кошмары будут неделями, это точно. Увидеть тебя в том гробу… – она замолчала и всхлипнула, дрожа.

– Эй, малыш, – прошептал я ей в шею. – Мы это сделали. Я жив. Ты жива. Мы здесь. Мы дома. Мы дома.

Я обнимал ее до конца серии, а потом зазвонил телефон.

Я посмотрел на экран. Код Нового Орлеана.

– Алло? – спросил я.

– Декс, – раздался голос Максимуса, звучащий ниже обычного.

– Максимус, – сказал я. – Как жизнь? Как Роза?

Пауза.

– Лучше. Все еще не знает, кто я, но я нашел нам квартиру и надеюсь скоро перевезти ее туда. Ее менеджеры управляются пока с «Безымянным», так что это будет ждать ее, если она быстро вернет память.

– Это отлично, – сказал я ему. – Ты сможешь там пить бесплатно.

Перри повернулась лицом ко мне.

– Передай привет от меня.

– Перри передает привет, – сообщил я. – И говорит, что ты страшный.

– Молчи, – она стукнула меня снова.

– Жестоко, – шепнул я ей.

– Тебе нужна комната, – сказал Максимус.

– У нас все есть, это ты мешаешь.

Тишина. Он кашлянул.

– Ты рассказал ей обо мне? – спросил он. – О том, кто я?

Я нервно посмотрел на Перри, но она отвернулась к телевизору.

– Нет, – сказал я осторожно. – Но собираюсь, когда все немного успокоится.

– Хорошо. Она должна знать правду. Обо всем.

Он имел в виду и беременность, дыры в Тонкой Вуали. Я не хотел в ближайшее время рассказывать ей об этом. Ей не нужно было знать все. Пока что.

– Слушай, – начал я.

– Мне пора. Просто хотел узнать, как ты держишься.

– Почти все зажило. Уже в на все способен.

– Не знаю, имел ли ты в виду секс… хотя знаешь, что? Я не хочу знать.

– И не захочешь.

– Ты говорил с Джимми?.. Я еще не звонил ему.

– Мы скоро с ним расправимся. Занимайся Розой. И передавай нашу любовь.

– Хорошо.

Я хотел повесить трубку, но быстро сказал:

– Пока, рыжий, – все вернется на круги своя.

* * *

И хотя Максимус ушел по благородным причинам, Джимми воспринял это не так. Он был разъярен (хотя это не удивляло).

– Поверить не могу, – бормотал он в ладони. Мы с Перри сидели за столом напротив него в его кабинете. Мы решили оторваться от сексуального марафона, чтобы посвятить Джимми в случившееся. Я еще не дал ему материал, желая помучить немного уходом Максимуса из команды.

– Это правда, – сухо сказал я. – Он остается в Новом Орлеане ухаживать за больной бывшей девушкой. Играет в рыцаря, как по мне.

– Никто твое мнение не спрашивал, Декс, – процедил он, пряча лицо.

Мы с Перри переглянулись. Она не хотела приходить, предлагала рассказать ему по телефону, или чтобы я пошел один. Я знал, что она боится его, но хотел доказать, что мы команда. И, честно говоря, хотел доказать не только это.

Но все по порядку.

– Отлично, – мрачно сказал он. – Спонсоры спонсорами, а показывать нечего. Понимаете, что это значит? Они не захотят больше иметь дела с Shownet.

– А кто спонсоры? – спросил я из любопытства.

Он вздохнул, и бумаги на столе затрепетали.

– Энербомб. Компания энергетических напитков.

Я фыркнул.

– Вряд ли у охотников на призраков проблемы с адреналином. Виски не хотят стать спонсором?