Текст книги "Лебеди Леонардо"
Автор книги: Карин Эссекс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 5
L'IMPERATRICE
(ИМПЕРАТРИЦА)
ИЮНЬ 1493 ГОДА, ОКРЕСТНОСТИ МИЛАНА
Лодка тихо покачивалась на волнах у слияния рек По и Минчо. Сидя под жарким июньским солнцем, Изабелла гадала, почему злая судьба так возвысила над ней младшую сестру. Беатриче не пожелала заехать в Мантую даже на пару дней, настояв, чтобы сестры встретились на середине реки.
С радостью навестила бы тебя на обратном пути из Венеции, но муж требует, чтобы я вернулась домой как можно скорее. Умоляю, позволь увидеться с тобой прямо в лодке и не настаивай, чтобы я причалила к берегу.
Эти невинные с виду слова сотней отравленных стрел впивались в сердце Изабеллы. Словно недостаточно унижений, которые она уже испытала по милости сестры! Пусть и неумышленно, но до сих пор Беатриче удавалось затмить каждый триумф в жизни Изабеллы. И все же старшей сестре не хотелось обижать младшую отказом. Наверняка излишняя чувствительность объяснялась ее положением. Изабелла наконец-то ждала ребенка. Шел второй месяц беременности. Теперь каждое утро она просыпалась с чувством тошноты и с трудом вставала с постели. Нет, все-таки ей следовало настоять, чтобы Беатриче заехала в Мантую. И зачем только Изабелла согласилась на эту глупую встречу в лодке? Река По тихо несла свои воды, но даже слабая волна вызывала тошноту. Однако Беатриче была непреклонна: сестры должны встретиться на реке, какой бы неудобной ни казалась эта затея одной из них.
Несчастья Изабеллы начались год назад, когда Лодовико неожиданно влюбился в собственную жену. В конце лета Изабелла получила от него письмо, в котором Лодовико подробно объяснял, почему magistro не может написать портрет Изабеллы.
Вам известно, что для меня нет ничего важнее Ваших желаний. Однако мне стоит громадных усилий заставить magistro завершить обещанную конную статую. Я пытался обсудить с ним Ваш портрет, но этот флорентиец заявил, что в настоящее время занят изучением человеческого глаза и снова возьмется за портреты не раньше, чем поймет механизм зрения! Порою он бывает невыносим…
Этому сумбурному посланию предшествовало лето, наполненное письмами от Беатриче. Сестра, не стесняясь подробностей, рассказывала, что их любовь с Лодовико растет день ото дня, а расставание даже на час кажется обоим невыносимым. Беатриче не уставала описывать все развлечения, которые устраивал для нее Лодовико, – охоту, рыбалку и верховые прогулки. «Муж постоянно покупает всяческие диковинки, только чтобы заслужить мою улыбку», – хвастливо добавляла сестра. Похоже, Лодовико так стремился ублажить любимую жену, что у него просто не оставалось времени удовлетворить скромное желание Изабеллы. Тогда Изабелла попросила Лодовико прислать в Мантую скульптора Кристофоро Романо, чтобы тот вылепил ее бюст. Несколько лет назад скульптор изваял прекрасный бюст Беатриче, изрядно приукрасив оригинал.
Изабелла не стала писать Лодовико, что считает эту просьбу своего рода искуплением, – Бог знает, сколько еще ей предстоит дожидаться портрета кисти Леонардо! Однако она надеялась, что Il Moro окажется достаточно сообразительным и немедленно пришлет скульптора в Мантую. Но тут, как на грех, Беатриче засобиралась в Геную, а в дороге она не могла обойтись без любимых певцов, лучшим из которых по праву считался Кристофоро Романе.
И вот в конце лета, которое влюбленные пташки провели вместе, Беатриче нанесла Изабелле последний удар, объявив, что ждет ребенка – первого законного наследника Лодовико. Она желала увидеть сестру, если Изабелла, еще не сподобившаяся этого счастья, желает узреть ее во всем цветении материнства.
Почти год Лодовико добивался приезда Изабеллы. Теперь она гадала, не является ли эта внезапно вспыхнувшая страсть между мужем и женой созданием больного воображения Беатриче? Чтобы разрешить загадку, Изабелле нужно было самой оказаться в Милане. И вот наконец после всевозможных задержек, в большинстве которых был виноват Франческо, Изабелла покинула Мантую, предварительно обзаведясь новым роскошным гардеробом. Весь год она донимала мужа просьбами оплатить наряды и теперь, наблюдая, как платья укладывают в дорожные сундуки, испытывала чувство исполненного долга. Только на следующий день в Кремоне она обнаружила, что забыла дома свою лучшую шляпу с пером. Изабелла немедленно отправила за шляпой мрачного посыльного – не могла же она испортить впечатление от великолепного, вышитого драгоценными камнями платья неподходящим головным убором!
– Проскользни в мои покои незаметно, – наставляла Изабелла гонца. – Не хочу, чтобы маркиз считал меня легкомысленной.
На самом деле Изабелла боялась, что Франческо узнает, сколько она заплатила посыльному.
Как ни гнала от себя Изабелла нехорошие мысли, они сами лезли в голову. Наверняка ей легко удастся затмить в глазах Лодовико неповоротливую беременную Беатриче. Конечно, если Лодовико все еще желает Изабеллу. Нет, она вовсе не собирается отвечать на его страсть. Изабелла тщательно продумала сценарий будущей встречи. Она напомнит ему, что у Гонзага лучшие в Италии конюшни и псарни. Неужели Лодовико думает, что Франческо не увидит в чертах будущего наследника его черт, если в результате их связи Изабелла забеременеет?
По прибытии в Милан Изабелле доложили, что герцог и герцогиня беседуют с magistro. Какая удача, решила Изабелла. Она сама договорится с художником обо всем. Ей не придется выслушивать отговорки Леонардо о том, что он должен получить разрешение Лодовико. Il Moro не посмеет отказать ей! Беременная и безропотная Беатриче наверняка поддержит просьбу сестры.
Несмотря на протесты секретаря Лодовико, Изабелле удалось убедить слуг не докладывать о ее приезде. «Они уже и так заждались меня!»
Войдя в комнату, Изабелла стала свидетельницей весьма живописной сцены. Руки Лодовико замерли в раздраженном жесте. В одной он держал пергамент, свисавший вниз, словно носовой платок. Magistro склонился в принужденном поклоне. Щека дергалась, а глаза были опущены долу, словно у благородного испанского дона, гордости которого нанесли оскорбление. Беатриче прижимала руки к груди, словно хотела этим примиряющим жестом образумить спорщиков. Худощавый юноша, вероятно слуга художника, испуганно забился в угол. Все молчали, но в воздухе еще висело напряжение. Они тут же удивленно обернулись к Изабелле, но никто не вымолвил ни слова. Наконец Лодовико заговорил:
– Вот так неожиданность!
Он кинул пергамент на стол в груду рисунков. Вероятно, наброски очередного шедевра magistro, решила Изабелла. Как же она любила разглядывать незавершенные творения мастеров!
Дородная, живая и сияющая Беатриче бросилась к сестре и крепко обняла ее. За плечом Беатриче Изабелла увидела затылок magistro, склонившегося в вежливом церемонном поклоне. Она успела заметить даже его замшевые туфли, украшенные драгоценными камнями.
– Мне так стыдно, что я помешала вам, – начала Изабелла.
– Ерунда! – отозвался Лодовико. – Слава богу, ваше путешествие завершилось благополучно. На самом деле я даже рад этому нежданному вторжению. Вас считают покровительницей художников, маркиза. Возможно, вы не откажетесь помочь мне в нелегком споре с magistro.
Лодовико взял Изабеллу за руки и по-братски расцеловал в обе щеки. Беатриче держалась на удивление спокойно. Наверное, рада, что мое вмешательство положило конец спору, решила Изабелла. Беатриче отступила в глубину комнаты, уселась в кресло и облегченно вздохнула. Изабелла отметила про себя, что в своем теперешнем положении Беатриче вряд ли сможет помешать ее планам.
Лодовико разложил на столе рисунки – дюжины набросков, изображавших разные части конских тел от головы до хвоста. Яростные ноздри, оскаленные челюсти, взмывшие вверх копыта, мощные бока и даже мускулистые зады с длинными летящими хвостами.
– Ведь это же наброски знаменитого конного монумента! – воскликнула Изабелла.
Самым впечатляющим был рисунок, на котором конь вставал на дыбы, – передние копыта взвились в воздух, а всадник из последних сил цеплялся за спину благородного животного.
– Кажется, что конь сейчас оживет, сбросит всадника и умчится прочь, – заметила Изабелла и бросила на художника пристальный взгляд, желая понять, оценил ли он комплимент.
На лице Леонардо появилась слабая улыбка. Он, несомненно, признал в Изабелле истинного ценителя.
– Не спорю, – вмешался Лодовико, – рисунки великолепные. Однако magistro никак по-настоящему не приступит к работе. Он пытается заставить колоссальную бронзовую статую коня встать на дыбы. Все говорят, что это недостижимо!
– Все достижимо, если трудиться усердно и не спеша, – промолвил Леонардо.
Лодовико порылся в рисунках, нашел нужный и потряс им перед лицом художника.
– И чем же может помочь в создании совершенной конной статуи вот этот набросок?
Изабелле показалось, что гнев покровителя нисколько не испугал художника. Вместо того чтобы, выслушав тираду Лодовико, испуганно съежиться, magistro выпрямился и словно стал выше ростом.
Лодовико передал рисунок Изабелле. Ей показалось, что чертеж напоминает конюшню.
– Вы позволите, ваша милость? – Приняв из рук Изабеллы набросок, художник разложил его на столе. Чертеж изображал переплетение желобов. – Это лучшая в мире конюшня. Вот здесь сено естественным путем спускается вниз с чердака, давая возможность конюхам заниматься другими работами. Емкости наполняются при помощи помп – система действует не хуже водопроводов в лучших дворцах и усадьбах. Чистая вода поступает в желоба в любое время суток.
Леонардо отступил назад, предоставляя Изабелле возможность оценить свое творение. Однако Лодовико не дал ей возможности ответить.
– И как, по-вашему, все это приблизит нас к конной статуе?
Голос Лодовико дрожал от гнева.
– Вы известны своей дальновидностью, ваша милость, – не сдавался художник. – Я думал, вряд ли вы откажетесь стать владельцем самых благоустроенных конюшен в Италии.
Изабелла с радостью предложила бы magistro показать свой чертеж мужу, но Лодовико снова не дал ей вставить ни слова.
– Magistro Леонардо, – по напряженной челюсти Il Moro было заметно, что он с трудом сдерживается, – мы можем годами спорить о лошадиных статях. Но если в ближайшее время вы не предъявите мне конный монумент – нечто с копытами, хвостом и гривой, я буду вынужден отказаться от ваших услуг. Мало того, мне придется водружать на пьедестал живых лошадей и менять их по мере того, как лошади начнут подыхать от жажды, жары и неподвижности!
Леонардо молчал, не меньше Изабеллы пораженный вспышкой гнева своего покровителя.
– Это обойдется мне дешевле! – добавил Лодовико. – Даже если менять придется превосходных скакунов!
– Ваша милость, напрасно вы думаете, что я бесцельно трачу время. Моим первейшим побуждением всегда было создание памятника, способного достойно сохранить в веках память о вашем выдающемся отце. – Голос художника звучал на удивление ровно. – Я утрою усилия, но не потому, что быстрота – залог качества, а только из желания угодить вам.
Ноздри Леонардо возмущенно расширились, как у лошадей на рисунках. Художник не выглядел оскорбленным или рассерженным, скорее он напоминал Изабелле взъерошенного петуха.
Не успел Лодовико ответить, как Леонардо отвесил Изабелле небрежный поклон, прищелкнул пальцами, приказывая слуге следовать за ним, и стремительно вышел из комнаты. Юноша сгреб рисунки со стола и, стараясь не встречаться ни с кем глазами, прошмыгнул вслед за хозяином. Изабелле захотелось броситься за Леонардо и умолять его поехать с ней в Мантую, но она не посмела. Никогда ни она, ни маркиз не позволят себе торопить творца, ибо понимают, что создания гения должны созреть. Изабелла посмотрела на сестру, ожидая, что та укорит мужа за нетерпимость, но вместо этого Беатриче неуклюже встала и предложила Лодовико кресло.
– Дорогой мой, не стоит принимать так близко к сердцу причуды magistro. Уверена, он не собирался так расстраивать вас.
Прежде чем присесть, Лодовико взял руки Беатриче в свои и поцеловал жену в лоб.
– Только посмотрите, Изабелла! Моя жена носит под сердцем ребенка, а сама только и беспокоится, что о моем здоровье! – Он приподнял лицо Беатриче, пытаясь заглянуть ей в глаза. – И как я жил без вас раньше, моя дорогая? Изабелла, ну разве она не воплощенная доброта и прелесть?
С этим трудно было спорить. Щеки Беатриче – розовые, словно у херувима, округлились, как и ее живот. Наверное, сестра давно не садилась в седло – кожа стала непривычно нежной и прозрачной, как лепестки белых роз. Карие кукольные глаза словно расширились. Изабелле показалось, что в мягких чертах сестры появилась новая сила и твердость. Это не мешало Лодовико касаться жены так нежно, словно она была статуэткой из драгоценного фарфора.
– Роза в полном цвету, – пробормотала Изабелла, сознавая, что не только лишилась возможности договориться с magistro о сеансе, но и утратила свою власть над Лодовико.
Она спрашивала себя, не была ли эта сцена разыграна Il Moro специально для нее? Возможно, Лодовико надеялся, что, увидев, как несладко приходится ему с magistro, Изабелла не станет просить его ни о чем? Подобное коварство вполне в духе Il Moro. Однако Лодовико ошибался, если думал, что Изабелла так легко сдастся.
– Этот человек добился положения при моем дворе, пообещав изваять конную статую в честь отца. С тех пор прошло двенадцать лет! И все это время он занимался чем угодно, но только не этим!
– Ты многого не знаешь, Изабелла, – вступила в разговор Беатриче. – Леонардо уверяет нас, что проводит дни и ночи в работе над скульптурой, а нам доносят, что на самом деле он занят изобретением машины, при помощи которой человек сможет летать по воздуху, как птица!
– А вы никогда не пытались задержать Леонардо жалованье? – спросила Изабелла. – Голод быстро подскажет magistro, как важно выполнять обещания.
– Разве могу я так сурово обойтись с гением! – воскликнул Лодовико и схватился за голову, словно сожалея о собственном мягкосердечии.
Затем Лодовико принялся разглагольствовать о том, что Леонардо дни напролет проводит в конюшне, разглядывая лошадей и делая зарисовки с разных углов.
– Он провел больше времени, любуясь на конские зады, чем любой человек в истории! – пожаловался Лодовико. – Наверное, пытается разглядеть в лошадиной заднице меня!
Беатриче залилась смехом.
– Нельзя торопить гения, – промолвила Изабелла.
Лодовико явно подготавливал почву для отказа. Вот сейчас он заявит ей, что о позировании Леонардо не может идти и речи.
– Я вне себя от злости, – продолжал Лодовико. – Несколько месяцев назад я попросил Лоренцо Великолепного прислать мне какого-нибудь флорентийского скульптора, способного изваять конную статую. Однако Лоренцо – да упокоит Господь его жестокую душу – оставил этот мир. Кем теперь заменить Леонардо?
– Вам стоит отдохнуть, Лодовико, – снова вступила в разговор Беатриче. – В конце концов все образуется.
Она взяла Изабеллу под руку и вывела сестру из комнаты.
– Неужели Лодовико на самом деле решил прогнать magistro?
Изабелла все еще надеялась похитить Леонардо из Милана, не вызвав гнева Il Moro.
– Вряд ли. Лодовико скоро успокоится. Эти двое словно пожилая семейная пара. К концу дня непременно помирятся.
Возможность побыть с Лодовико наедине представилась Изабелле, когда хозяин замка пригласил ее посетить Башню сокровищ. Лодовико забрал ключи у дворецкого и отпустил его. Затем сам отпер дверь и предложил Изабелле войти. Охрана меняется каждые восемь часов, объяснил Лодовико. Изабелла услышала, как за спиной захлопнулась дверь.
Свет падал сквозь высокое четырехугольное окно на бесчисленные сосуды с серебром, расположенные в строгом порядке в соответствии с весом и достоинством монет. На длинных полках лежали украшения и драгоценные камни. Поверхность стола, размером не меньше обеденного, покрывали серебряные кресты, украшенные бриллиантами. Цепи и пояса, сияя каменьями, ждали своего часа, чтобы украсить шеи и талии счастливцев. Гобелены и картины занимали стены от пола до потолка. Сундуки с серебром примостились на коврах ручной работы, тонкие светильники из благородных металлов, числом не менее двух сотен, сгрудились в углу, словно заколдованная армия. В дальних углах залы высились горы монет – настолько высокие, что даже Беатриче на своем лучшем скакуне вряд ли перепрыгнула бы их с разбегу.
От такого богатства голова Изабеллы пошла кругом. Она прекрасно понимала, что перед ней не что иное, как шкатулка с драгоценностями ее родной сестрицы.
– Невероятно, – выдохнула она, обращаясь к Лодовико, уже давно ожидавшего ее реакции.
– И это не все, – сказал он, вынимая из кармана еще один железный ключ.
Затем Лодовико принялся открывать шкатулки, стоявшие у стен. В шкатулках обнаружились короны, кольца, драгоценные камни, нитки черного и белого жемчуга, шитые золотом ткани и тяжелая парча.
– Для меня это слишком, – промолвила Изабелла, – просто глаза разбегаются.
– Внутри этой комнаты – богатство целого королевства, – согласился Лодовико.
– Да и сама комната прелестна, – заметила Изабелла, показывая на изысканный резной плющ, украшавший двери.
Она попыталась глазами проследить змеевидный узор, но закружилась голова.
– Сам magistro задумывал и украшал эту комнату, – пояснил Лодовико.
«Ага, – подумала Изабелла, – вот и повод».
– За его согласие писать мой портрет я отдала бы все богатства, что хранятся в вашей сокровищнице, – заметила она словно про себя.
– И тем не менее я могу предложить вам любую вещь, кроме той, о которой вы просите, – услышала она ответ Лодовико.
Изабелла обернулась к нему. Пляшущие искорки в его глазах, которые она помнила с их последней встречи, погасли. Изабелле показалось, что в его глазах сестры поменялись местами: теперь Изабелла казалась Лодовико моложе, а Беатриче старше и мудрее. Неужели ожидание ребенка так меняет женщину?
– Не стану лукавить с вами, маркиза. – Официальный тон Лодовико подсказал Изабелле, что со всякой близостью между ними покончено навсегда. – Я обсуждал этот вопрос с женой. Она не хочет, чтобы все вокруг думали, будто я влюблен в вас.
– Но ведь magistro может нарисовать ее первой!
Внизу живота Изабелла ощутила пустоту: подумать только, недавно она сама отговаривала от этого сестру!
– Беатриче не хочет позировать magistro. Ей неприятно равняться с моими любовницами.
Чтобы не упасть, Изабелла оперлась рукой о стол. Как могла она вести себя так глупо, так жестоко? Теперь Господь наказывает ее за грехи, и поделом.
Однако Изабелла не собиралась сдаваться. Портрет кисти magistro – не жемчужное кольцо или античная ваза. Отказавшись от него, она откажется от бессмертия. Но в эту минуту Изабелле казалось, что она увязла в центре паутины и наружу уже не выбраться.
– Вам нездоровится, Изабелла.
Лодовико по-отечески коснулся ее руки. Куда девалась его былая страсть? Изабелла почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Что же делать?
– Пока ничего. О нас и так болтают много лишнего. Как ни стараюсь я заводить друзей, но все время обнаруживаю, что окружен врагами. Я не могу допустить, чтобы к моим недругам прибавилась жена.
Лодовико попытался смягчить боль, которую причинил Изабелле в сокровищнице, щедрым подарком.
– Сшейте себе что-нибудь прелестное.
С этими словами он преподнес ей рулон золотой парчи. Затем Лодовико поцеловал Изабеллу в лоб. В лоб! Он взял ее руки в свои и с прежним воодушевлением принялся убеждать ее, что она должна быть терпеливой. Однако в подробные объяснения Лодовико вдаваться не стал, предоставляя Изабелле возможность гадать, что он имел в виду.
На следующий день Изабелле пришлось испытать еще большее потрясение. Спустившись к обеду, она обнаружила за столом красивую светловолосую даму – с нежным профилем, соблазнительными формами и проницательными глазами, зелеными, как море. Женщина смеялась, глядя, как Беатриче забавляется с живым и подвижным малышом. Несмотря на то что с того времени, когда дама позировала magistro, прошло десять лет, Изабелла сразу узнала Цецилию Галлерани и ее сына, который унаследовал от отца темно-каштановый цвет волос и пухлые губы.
Изабелла не знала, как относиться к появлению бывшей любовницы Лодовико за одним столом с его женой, которая преспокойно раскачивала на колене его незаконнорожденного сына. Беатриче с самым естественным видом протягивала малышу сладости и шумно восхищалась семейным сходством.
– Он унаследовал рост Лодовико, – радостно заявляла Беатриче, словно ничто в мире не могло порадовать ее больше, чем то, что ублюдок Лодовико уродился высоким.
Весь обед Изабелла держалась неестественно тихо. Она залпом осушила три бокала белого вина из южных виноградников Лодовико, вежливо отвечала на вопросы Цецилии, про себя поражаясь переменам, произошедшим в семействе Сфорца. После обеда Беатриче заявила, что хочет вздремнуть, и Изабелла решила воспользоваться возможностью поболтать с бывшей любовницей Лодовико. Она предложила Цецилии прогуляться по недавно разбитому парку к западу от Кастелло. Лодовико расширил замковые земли, присоединив к замку пространство размером в три мили. Сейчас садовники разбивали изысканные клумбы и обсаживали мощенные камнем дорожки цветущими деревьями и кустарниками.
Прогуливаясь вместе с Цецилией по парку, Изабелла, отчасти под воздействием выпитого вина, осмелела настолько, что решилась задать мучивший ее вопрос. Заметила ли Цецилия изменения в отношениях Лодовико с его женой?
– О да, – отвечала Цецилия негромко, не без детского озорства в голосе. – Несколько месяцев назад он признался мне, что внезапно влюбился в жену.
– Мадонна Цецилия, не сочтите меня бестактной, но я должна спросить: вы уверены, что Il Moro разлюбил вас?
– Ваша милость, я понимаю вашу сестринскую заботу. Не сомневайтесь, вам не о чем беспокоиться. Наши отношения с Лодовико давно уже далеки от романтики. Я счастлива с мужем, восхищаюсь вашей сестрой, чья доброта ко мне превосходит всяческое понимание. Я всегда буду в неоплатном долгу перед Лодовико за то, что он выдал меня замуж за такого достойного человека, как граф Бергамини. Теперь я стала для Лодовико тем, чем и должна стать со временем бывшая возлюбленная, – другом и доверенным лицом. – Цецилия сжала руку Изабеллы и склонилась к ее уху, понизив голос. – Давайте рассуждать здраво: что один мужчина, что другой. Когда проходит горячка чувств, какая разница?
Небогатый опыт Изабеллы не позволял ей согласиться с Цецилией или опровергнуть ее суждение. Бывшей любовнице Лодовико уже исполнилось тридцать, а Изабелла в своей недолгой жизни знала только двух мужчин. Один из них был ее мужем, и Изабелла вовсе не собиралась менять его на другого. Другой одарил ее лаской так же стремительно, как и лишил своей привязанности. Девятнадцатилетняя Изабелла до сих пор разрывалась между долгом и чувствами. Днем она разделяла с мужем власть, ночью – ложе. Зато с Лодовико ее связывала не только краткая вспышка страсти, но и общность душ, проявившаяся в письмах, которыми они обменивались большую половину года.
Подобная раздвоенность была незнакома Цецилии. Она призналась Изабелле, что посвятила себя воспитанию сына и украшению дворца, который когда-нибудь будет соперничать с лучшими дворцами на свете. Домашние заботы, поэзия и собирание произведений искусства занимали теперь весь досуг Цецилии.
– Лодовико не устает осыпать нас прекрасными подарками, – продолжила бывшая любовница Il More. – Он хочет, чтобы его сына с детства окружали роскошь и богатство, достойные отпрыска семейства Сфорца.
– Он благодарен вам за то, что вы отдали ему лучшие годы жизни, – ответила Изабелла.
Изабелле нравились мягкость, обходительность и уравновешенность Цецилии. Внезапно ей захотелось иметь такую же подругу и советчицу. Если бы Изабелла посмела, она спросила бы Цецилию, чем объяснить внезапно вспыхнувшую страсть Лодовико к Беатриче? Как теперь поступать ей, после того как продолжавшийся почти год роман в письмах с мужем сестры закончился так неожиданно?
Изабелла собралась с мыслями, стряхнула сонную одурь, вызванную сытным обедом и вином, и решила расспросить Цецилию о magistro.
– О, мне очень понравилось ему позировать, – с охотой отвечала Цецилия. – Играли музыканты, слуги накрыли стол. Magistro хотел, чтобы я успокоилась и развеселилась. А я была тогда молода и так боялась позировать гению! Лодовико только что похитил Леонардо со службы у Лоренцо Великолепного. Наверное, я позировала ему раза два-три, после чего magistro забрал картину и дописывал ее в одиночестве. До сих пор не понимаю, почему мой портрет вызвал такой переполох среди ценителей живописи!
Изабелла с удовольствием объяснила бы Цецилии, но не могла же она признаться в том, что тайком приходила в ее покои!
– Для меня будет честью принять вашу милость у себя, если вы изъявите такое желание. Однако вы должны понять, что с тех пор я изменилась, и едва ли вы обнаружите какое-то сходство между женщиной на портрете и мною!
– Вы слишком скромны, – ответила Изабелла.
Действительно, Цецилия больше не была тем тонким неземным созданием, которое запечатлела кисть Леонардо. С годами она стала мягче, приземленнее, но, на взгляд Изабеллы, ничуть не утратила красоты.
– Вы больше не позировали Леонардо?
– Нет, но однажды он использовал мое лицо в алтарной росписи. Вам не доводилось бывать в часовне братства Непорочного зачатия? – спросила Цецилия. Часовня, объяснила она, находится в церкви Святого Франциска неподалеку от Кастелло. – Алтарь посвящен бегству Марии с младенцем от Ирода.
– Нет, не довелось. Наверное, magistro использовал ваше лицо для лика Святой Девы?
– Вовсе нет. Мое лицо у архангела Уриэля, что сидит сбоку от Марии, – такое, каким было в юности.
– Я должна увидеть эту картину.
– Монахи ее ненавидят. Они даже подали на Леонардо в суд. Францисканцы утверждают, что требовали от Леонардо подчеркнуть непорочность зачатия Марии, но в картине нет никакого намека на это. Они составили подробный контракт, но Леонардо умудрился не исполнить ни единого пункта. Монахи настаивали, чтобы Леонардо использовал золотую краску и ультрамарин, но magistro уже давно отказался от этих цветов. Он считает их устаревшими. Леонардо хочет следовать природе, а где в природе вы видели насыщенный золотой и синий? Не говоря уже об ангелах!
– И чем закончилось дело? Magistro посадили в тюрьму? Заставили переписать алтарь? – встревожилась Изабелла.
Если так, никогда не позировать ей перед Леонардо!
– Наверное, вмешался Лодовико. Говорили, что он выкупил картину у монахов для своей коллекции. После этого они заплатили Леонардо, чтобы он переписал алтарь заново. О, это был такой скандал! Стороны не стеснялись в выражениях.
– И все же монахи не убрали картину, хоть и остались недовольны?
– Напротив, они гордятся ею. Как-никак, картина написана рукой великого magistro! К тому же алтарь привлекает в часовню прихожан с туго набитыми кошельками.
ИЗ ЧАСТНЫХ БУМАГ ЛЕОНАРДО
Дополнение к контракту между Леонардо Флорентийским, братьями де Предис и францисканским братством Непорочного зачатия.
Настоящим прилагается список условий, которые должны быть исполнены при росписи запрестольного образа часовни Непорочного зачатия церкви Святого Франциска в Милане:
Прежде всего, мы, монахи святого Франциска, заказчики означенного триптиха, желаем, чтобы все пространство росписи, кроме лиц и фигур, было яркого золотого цвета.
Плащ Девы Марии должен быть из золотой и синей парчи, платье – из золотой и красной парчи.
Подкладка плаща должна быть из золотой и зеленой парчи. Ангелов сверху надлежит облачить в платья на греческий манер.
Бог-Отец должен быть изображен в плаще из золотой и синей парчи.
На пустых досках следует нарисовать еще четырех ангелов, отличных друг от друга. Одни должны петь, другие – играть на инструментах.
Деву Марию поместить в центре картины, все фигуры облачить в одеяния на греческий манер. Фигуры должны быть исполнены безупречно. Резьба также должна быть совершенной, без малейшего изъяна.
Пророков изобразить на фоне склепа в нарядных одеждах.
Карнизы, пилястры, капители и прочие резные детали должны быть из золота, как указано выше. Росписью следует заполнить все пространство картины.
Лица, руки, ноги должны быть совершенной формы, без дефектов.
Там, где будет нарисован младенец, золото класть с особым тщанием.
Просим заверить эту копию в присутствии нотариуса и вернуть отправителям.
Монахи святого Франциска
После прогулки Изабелла отправилась вздремнуть. Голова гудела от вина и новостей. Спала она урывками – Изабелле снилось, что она бежит по полю, преследуя Франческо, а он все удаляется от нее, словно чужой. Закатное солнце проникло в окна и залило комнату светом. Наверное, служанка забыла задернуть портьеры. Неудивительно, что Изабелла плохо спала. Она отвернулась от солнца и смежила веки. Изабелла не знала, сколько времени – несколько минут или целый час – она была в забытьи, но проснулась со свежей идеей в голове и желанием действовать.
На следующее утро Изабелла предложила сестре посетить церковь Святого Франциска, чтобы полюбоваться алтарем работы Леонардо.
– Пусть с ним бывает нелегко, но Леонардо – лучший живописец в Милане, а то и во всей Италии, и тебе предстоит еще не раз воспользоваться его услугами. Забудь о том, что они в ссоре с Лодовико. Ты должна увидеть его работу, чтобы знать, на что он способен. Это твой долг, дорогая моя, ведь ты – жена правителя, который известен своей любовью к искусству!
Смесь сестринской заботы и строгости оказалась действенным оружием. Беатриче тут же согласилась.
Готическая церковь из красного кирпича с тремя арками, украшавшими фасад, приняла сестер под свои своды. Изабелла велела свите подождать снаружи, сказав, что хочет помолиться наедине с сестрой. Небольшая часовня должна была символизировать идею о том, что Святая Дева не только родила Спасителя, будучи безгрешной и непорочной, но и сама была рождена без греха. Эта идея, возникшая в недрах церкви, нашла горячих сторонников среди духовенства, которые яростно бросились на ее защиту.
Простота и ясность алтарного триптиха поразили Изабеллу. Доска примерно семи футов высотой была заключена в позолоченную раму. Изабелла сразу же уловила несоответствие пышной позолоты и изображения. Казалось, что золото, будучи по своей природе материалом земным, тщетно пытается выглядеть небесным, в то время как неземным сферам принадлежит как раз изображение на дереве.
Художник расположил своих персонажей перед зияющим входом в грот, который, согласно писанию, чудесным образом возник, чтобы укрыть Святую Деву и Христа от слуг Ирода, повелевшего перебить всех младенцев. Мария – юная девушка с нежной кожей и вьющимися волосами – опустила глаза на младенца Иоанна Крестителя, который молитвенным жестом протягивал руки к Христу. Младенец Христос, сидящий рядом с архангелом Уриэлем, двумя пальцами указывал на Иоанна. Уриэль был облачен в роскошное красно-зеленое одеяние и более походил на женщину, чем на мужчину. Длинным худощавым пальцем архангел указывал на Иоанна Крестителя, равнодушно глядя куда-то перед собой. Изабелла тотчас же узнала продолговатые черты Цецилии, ее проницательные, но добрые глаза, дерзкий рисунок носа. Художник словно вернул время вспять, возвратив Цецилии ангелоподобный облик. Компания сидела на каменистой земле под прикрытием роскошного плаща Марии из синего бархата. Почему Уриэль показывает на Иоанна Крестителя, а не на Христа, словно избран именно Иоанн? Эти странные жесты заставляли любого, кто смотрел на картину, гадать, какой скрытый смысл в них заключен? Иоанн, Иисус и Уриэль словно затеяли спор: «Ты! Нет, ты. Нет, ты. А я говорю, ты».
