Текст книги "Лебеди Леонардо"
Автор книги: Карин Эссекс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Сердце Изабеллы упало. Беатриче готова была отдать за мужа всю кровь до последней капли. Она свято верила, что навсегда останется для Лодовико его маленькой возлюбленной. А теперь Лодовико нашел Беатриче замену. Грациозная и стройная Лукреция обладала пышными формами. Ее нежная кожа сияла в бледном утреннем свете. Фрейлина выглядела безмятежной и отдохнувшей. Ей не приходилось, как Беатриче, проводить бессонные ночи, беспокоясь о здоровье сыновей, обсуждая грандиозные планы мужа и утешая его, когда бывшие друзья становились врагами.
Иногда Изабелле казалось, что Беатриче готова оправдать Лодовико даже за совершенные им преступления.
Беатриче отдала Лодовико все, и вот ее награда: муж изменял ей с фрейлиной на виду у всего двора. Беатриче, которая ради мужа предала любимого деда и дом Арагона, родила Лодовико двух прекрасных сыновей, дружила с его бывшей любовницей; Беатриче, покорившая своей любезностью венецианского дожа, германского императора и французского короля; Беатриче, которая до самого конца поддерживала честолюбивые стремления Лодовико в его стремлении заполучить герцогский титул, – эта Беатриче оказалась обманутой.
Изабелла избегала смотреть на мужа сестры, пока они скакали к пристани. Когда-то она и сама флиртовала с Лодовико, но в те времена Беатриче была глупой и капризной девчонкой, а не преданной женой и образцовой герцогиней. Изабелле захотелось вернуться в Милан, обнять сестру и защитить ее от грядущих бедствий. Нежное сердце Беатриче не вынесет предательства.
– Наверняка вам известно, что должно вскоре случиться, – прервал Лодовико затянувшееся молчание.
Изабелла, погруженная в мрачные мысли, не сразу поняла, о чем он говорит.
– О чем вы?
– Лига станет мощной и сильной. Наша давняя соперница Венеция ради сохранения независимости готова стать нашей союзницей. Милан и Венеция должны объединиться.
– Ах да, разумеется, – отозвалась Изабелла.
Внезапно она поняла, что Лодовико держал ее в Милане, пока не получил согласия всех потенциальных союзников. Венецианцы славились своим коварством и непостоянством. Именно потому Лодовико вызвался проводить Изабеллу до причала – он явно собирался дать ей последние наставления о том, как убедить Франческо поддержать Лигу. Изабелла молчала, не расположенная в эту минуту любезничать с Лодовико.
В спокойных серых водах реки отражалось небо. К их прибытию слуги почти погрузили поклажу Изабеллы в буцентавр. У причала стояли открытые дроги. Лошади беспокойно переступали копытами по деревянному настилу, а команда из шести рабочих при помощи блоков укладывала тяжелые металлические бруски на длинную речную баржу. Рабочими руководил высокий мужчина в темно-синем плаще, богато украшенном вышивкой. Бруски с тяжелым стуком падали на дно баржи.
– Не хотите ли послать что-нибудь в Феррару отцу? – спросил Лодовико. – Баржа плывет прямо туда.
– А что это?
– Бронза для большой пушки. У французов сильная артиллерия.
Мужчина в синем плаще обернулся, и Изабелла узнала Леонардо. Со времени их последней встречи прошло два месяца, но Изабелле показалось, что magistro осунулся и постарел. Легкие морщинки обратились в глубокие расселины, волосы начали редеть, а курчавая борода растрепалась. Наряд по-прежнему был выше всяких похвал, но что-то во внешности художника неуловимо изменилось.
– Почему magistro этим занимается? Разве для такой работы нужно быть гением?
– Эту бронзу он должен был использовать для своей конной статуи. Я объяснил Леонардо наши обстоятельства, и мы решили на время отложить отливку. Он настоял на том, чтобы лично присутствовать при погрузке бронзы. Хотел испробовать новую конструкцию лебедки.
– Но ведь он работал над статуей много лет! Этот монумент – настоящий шедевр, но глина – такой недолговечный материал! Если не отлить статую в бронзе, мы можем утратить ее! – Изабелле казалось, что у нее отнимают что-то дорогое и ценное. – Разве можно жертвовать бессмертным творением гения ради каких-то пушек?
Этого нельзя допустить, хотелось выкрикнуть Изабелле, но на лице Лодовико она прочла осуждение. Как это по-женски – считать, что красота превыше войны! Только крепкая власть может позволить себе поддерживать творцов, создающих красоту.
– Это временные меры. Леонардо все понимает. Он выдающийся военный инженер и уже успел нарисовать для меня чертежи новых пушек. Война вдохновляет его. А еще я заплатил Леонардо аванс за грандиозную фреску, которую magistro обещал начать в скором времени. Уверяю вас, он давно уже забыл о статуе!
Изабелла не верила. Она видела, с какой печалью в глазах провожает художник каждый брусок. Вместо того чтобы прославлять жизнь, бронза превратится в орудие, несущее смерть.
– Значит, бронза, которая должна была увековечить великого воина, теперь станет оружием, – промолвила Изабелла. – Какая насмешка!
– Вовсе нет, – ответил Лодовико. – Прежде всего мой отец был солдатом. Он не стал бы возражать.
– Неужели это действительно необходимо? – воскликнула Изабелла.
Как, должно быть, тяжело сейчас приходится художнику! Почему труды гения должны быть принесены в жертву непомерному честолюбию Лодовико? Изабелле хотелось утешить Леонардо, обещать ему, что она постарается найти бронзу – в Мантуе или где-нибудь еще. Она попросит отца отослать бруски обратно. Впрочем, вряд ли у нее получится – если мысли мужчин обращаются к войне, они не желают слушать женские мольбы.
– Успокойтесь, Изабелла, возможно, все еще обернется к лучшему, – продолжил Лодовико. – Сооружение бронзовой статуи отняло бы у Леонардо годы. Вообразите, все это время magistro втайне изобретал крылья! Мне донесли, что он собирается броситься вниз с высокого здания. Я молю Господа, чтобы он завершил «Тайную вечерю» и портрет моей семьи до того, как разобьется насмерть.
– Неужели он действительно задумал подобное безрассудство? Он же не безумец! – Изабелла с трудом представила себе, как этот широкоплечий пожилой мужчина сорвется с крыши, словно птица. – Все это досужие сплетни!
– Вряд ли. Он сам мне признался. Леонардо считает, что художник должен овладеть всеми знаниями, которые могут оказаться полезными в его искусстве. Так почему бы не научиться летать ради того, чтобы рисовать птиц?
– Нам не дано понять творцов. У них свои, мистические пути, а мы можем только доверять их чутью.
Последний сундук с вещами Изабеллы был погружен на лодку. Лодовико поцеловал ее в обе щеки и в лоб. Затем наклонился ниже и прошептал:
– Когда мы встретимся вновь, Франческо изгонит французов из Италии.
– Берегите мою сестру, – промолвила в ответ Изабелла. – Она нуждается в муже не меньше, чем в правителе.
Она отвернулась и рукой сделала знак капитану. Перед тем как взойти на борт, Изабелла еще раз бросила взгляд в сторону magistro и обнаружила, что он смотрит на нее. Леонардо поклонился Изабелле, не сводя с нее грустных карих глаз. Сейчас он напоминал старца, портрет которого Изабелла видела в его мастерской. Мучают ли Леонардо призраки надвигающейся старости и понимание того, что внутри красоты таится увядание? Не потому ли изображения незрелых юнцов соседствуют на стенах его мастерской с портретами морщинистых старцев?
Изабелла кивком приветствовала художника. Она с радостью поклонилась бы ему в ответ, но побоялась, что этот жест сочтут неподобающим ее положению. Тогда Изабелла приложила руку к сердцу, словно придворный, приветствующий короля. Она надеялась, что художник не отвергнет этот знак уважения к его гению – самое меньшее, чем она могла его почтить.
ГЛАВА 7
IL BAGOTTO
(ЧАРОДЕЙ)
ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ЛЕОНАРДО
О расположении фигур апостолов по отношению к Христу:
Один отставил кубок и повернул голову к говорящему.
Другой сплел пальцы и хмуро смотрит на товарища.
Следующий развел руки и приподнял плечи, изумленно приоткрыв рот.
Еще один что-то говорит на ухо соседу, который повернулся к нему и внимательно слушает. В одной руке апостол держит нож, в другой – половину хлебного каравая, который только что разрезал.
Еще один апостол держит в руке нож, а другой рукой ставит на стол чашу.
Следующий изумленно взирает на говорящего; руки его покоятся на столе. Сидящий рядом задохнулся от удивления.
Еще один наклонился вперед и прикрыл глаза рукой.
Один из апостолов откинулся назад, а другой наклонился вперед между стеной и отпрянувшим соседом.
Не использовать ли руки Алессандро Кариссимо из Пармы для рук Христа?
1495–1496 ГОДЫ, МИЛАН
Беатриче наблюдала, как Лодовико склоняет голову, принимая высокую герцогскую шапку, а посланцы императора накидывают на его широкие плечи парадную мантию. Она чуть не прыснула от смеха, заметив на лице мужа ту же знакомую улыбку, с которой Лодовико лакомился деликатесами, потягивал доброе вино или предвкушал любовные утехи.
Если бы только Изабелла могла видеть ее сейчас! Мысль об этом не давала Беатриче покоя. Она сидела в тени конного монумента на высоком помосте, который соорудили перед собором Дуомо, и наблюдала, как по велению императора Максимилиана ее мужа провозглашают герцогом Милана и графом Павии. Увы, на церемонии Мантую представлял Франческо, ибо Изабелла снова ждала ребенка.
Беатриче вникала во все детали предстоящего празднества. От ее внимания не ускользнуло ничего, даже громадное алое полотнище, которое покрывало помост. Каждый день Беатриче придирчиво осматривала работу вышивальщиц, трудившихся над листьями и плодами шелковицы – символами Il Moro.
Когда пришел ее черед принимать поздравления, Беатриче с трудом заставляла себя вслушиваться в пышные речи вельмож и старейшин – представителей знатных семейств Ломбардии. Она узнавала лица, но была слишком взволнована, чтобы отвечать. Уже несколько дней во рту у новоиспеченной герцогини не было маковой росинки. Вряд ли она смогла бы в эту минуту обратиться к высоким гостям по именам. Слава богу, от нее требовалось только стоять и торжественно кивать в ответ на приветствия, которыми гости осыпали герцогиню.
Несколько дней назад Лодовико, к удивлению Беатриче, объявил ее регентом и опекуном своих сыновей. Если с мужем что-нибудь случится, Беатриче предстоит управлять герцогством до совершеннолетия старшего сына. Правители нередко удостаивали подобной чести своих жен, но ведь Беатриче исполнилось только двадцать! В случае смерти Лодовико она становилась правительницей Милана и должна была защищать суверенитет герцогства до того, как ее сын Максимилиан вступит в права наследования.
По окончании церемонии, когда пышная процессия направилась к собору Сан Амброджо, Беатриче принялась сочинять письмо сестре. «Это была самая величественная и грандиозная церемония из всех, что нам с тобой доводилось видеть». Беатриче не хотелось, чтобы Изабелла подумала, будто она хвастается. Ей очень не хватало сестры. После отъезда любимой тети малютка Макс долго не мог успокоиться и бегал по дворцу, выкликая ее имя. Даже Лодовико иногда задумчиво поглядывал на лебедей, которые плавали в пруду, и заявлял, что в каждом жесте Изабеллы чувствуется ее благородное происхождение. Беатриче больше не ревновала мужа к старшей сестре. Изабелла не пыталась флиртовать с Лодовико – по крайней мере, в присутствии младшей. Беатриче даже показалось, что в свой последний миланский визит Изабелла избегала Лодовико. Замужество, груз ответственности и материнство постепенно меняли характеры сестер. Они уже не были девчонками, которые ревниво следят за успехами друг друга. Взрослея и приобретая жизненный опыт, Изабелла и Беатриче все острее ощущали кровное родство.
События в жизни Беатриче развивались так стремительно, что совет старшей сестры иногда пришелся бы весьма кстати. После смерти матери Изабелла стала для сестры хранительницей ее детского мира. В тяжелую минуту Беатриче ловила себя на мысли, что постоянно задается вопросом: как поступила бы на ее месте Изабелла? Беатриче старалась вести себя так, как, по ее мнению, вела бы себя в похожих обстоятельствах старшая сестра. Если Изабеллы не было рядом, она все равно служила примером для сестры. Иногда, всматриваясь в толпу, Беатриче замечала женщину, похожую на Изабеллу, чтобы через мгновение убедиться, что воображение ее подводит.
Вечером, на роскошном пиру при свечах, куда были приглашены две тысячи гостей, Беатриче обнаружила, что ее неудержимо тянет поговорить с мужем Изабеллы. Лодовико велел ей расспросить Франческо о его настроениях и отношении к войне с французами, но на самом деле Беатриче хотелось услышать новости о сестре.
– Давайте в этот раз не будем обсуждать лошадиные стати, маркиз, – заявила Беатриче в ответ на многословное приветствие Франческо. – Меня интересует только здоровье сестры. Я жажду подробностей, ведь в письмах всего не расскажешь.
– Что ж, извольте. Изабелла уже вот такая, – Франческо отвел руку на несколько дюймов от живота. – Покупая вазы и картины, она торгуется, словно арабский барышник. Иногда мне кажется, что моя жена родом из Венеции.
Беатриче заметила гордый блеск в водянистых карих глазах Франческо. Несомненно, он знал цену своей блестящей супруге. Беатриче слышала, что Изабелла – гордая, прекрасная Изабелла – заложила свои драгоценности, чтобы Франческо смог заплатить за оружие и припасы для армии.
– Она велела Андреа Мантенье расписать стену в своем студиоло, предложив в качестве темы какой-нибудь классический сюжет. И как вы думаете, что выбрал старик Мантенья? Он изобразил девять муз на горе Парнас, а в центре танцует золотоволосая беременная муза с лицом Изабеллы. Она прекраснее самой Венеры, что изображена сверху.
– Она и есть сама Венера, – согласилась Беатриче. – Наконец кто-то нарисовал Изабеллу в ее подлинном облике.
– Это так, – ответил Франческо, – она вдохновляет многих. Будь я ревнивцем, поэтам, художникам и придворным не поздоровилось бы.
Беатриче не удержалась от смеха.
– Но ведь вы на самом деле очень ревнивы, маркиз!
– Не стану отрицать. Наверное, до сих пор мне просто не изменяло самообладание.
После того как гости разошлись и герцог с герцогиней остались одни, Лодовико захотел узнать, о чем Беатриче так живо беседовала с Франческо. Она рассказала, что Мантенья изобразил Изабеллу в образе музы.
– Вот и славно. Может быть, теперь она оставит в покое magistro, – заметил Лодовико. – Мантенья – гений. Хочется верить, что ему удалось утолить ее жажду остаться в веках.
Никогда еще Беатриче не слышала, чтобы Лодовико отзывался об Изабелле так язвительно.
– А как насчет более важных материй?
– Вряд ли здоровье и благополучие моей сестры – материя, недостойная вашего внимания.
– Это самодовольное ничтожество Франческо! С удовольствием отказался бы от его услуг! – воскликнул Лодовико. – Он даже не соизволил обсудить со мной дела! Наверное, маркиз полагает, что служит только венецианцам. Его не заботит, чьи деньги звенят в его карманах.
Вряд ли в Италии остался хоть один человек, подумала Беатриче, который не знал бы, чьи деньги наполняют карманы итальянских союзников Лодовико, французского короля и германского императора. Лодовико вел тайные переговоры с врагами французов, но на публике продолжал клясться королю Карлу в верности и не так давно одолжил ему большую сумму.
– Важно, чтобы враги не подозревали о том, что ты действительно задумал, – сказал он Беатриче.
– Пока нам это прекрасно удается, – отвечала Беатриче.
В Венеции, во время празднеств, посвященных созданию Лиги, Лодовико продолжал публично отрицать свою связь с этим союзом. В городе звонили все колокола, горожане говорили только о том, что французов скоро вышвырнут из Италии. Даже французский посол заинтересовался слухами.
– Герцогу ничего об этом не известно, – отвечал французу посланник Лодовико.
– Почему ты решил, что Франческо не хочет обсуждать дела? Он был так приветлив со мной! Никогда не поверю, что он собрался оскорбить тебя в день твоего триумфа. Не глупец же он, в самом деле!
Темная жилка вздулась на лбу Лодовико, делая его старше и суровее. Беатриче никогда не видела мужа таким раньше.
– Наверное, все остроумие и любезность он растратил на дам. Когда я спросил его, намерен ли он выступить на юг, Франческо с самым наглым видом заявил, что не собирается воевать с французами. После чего гордо удалился, словно я его оскорбил!
– Наверное, ты действительно оскорбил его. Может быть, Франческо решил, что ты усомнился в его военных талантах? Ты – великий правитель, Лодовико, но ты не военачальник. Кроме того, до Франческо могли дойти слухи о твоих переговорах с французами и венецианцами, поэтому он и не захотел открыто обсуждать эту тему.
– Почему ты встаешь на его сторону? – воскликнул Лодовико. – Ты больше не доверяешь мне?
Беатриче не помнила, чтобы Лодовико когда-нибудь повышал на нее голос.
– Мне не нравятся твои домыслы о моей сестре и ее муже. Они никогда не давали повода сомневаться в своей лояльности. Господин мой, что так гнетет твой дух в день твоей победы? Ты основал самый мощный союз в итальянской истории, собрал самую сильную армию!
Лодовико не ответил. Он несколько секунд пристально смотрел на Беатриче, затем в сердцах махнул рукой и вышел из комнаты.
После этого разговора Беатриче не видела мужа два дня.
От слуг она узнала, что Лодовико в Виджевано, где отдыхает от пышных торжеств. Чтобы не давать повода для слухов, она притворилась, что знала об этом. Беатриче не понимала, в чем она провинилась. Раньше Лодовико всегда разделял с ней свои беды и заботы. Почему теперь он бежит от нее?
Вернулся Лодовико полумертвым.
Взволнованный гонец вытащил Беатриче из ванной, где она спасалась от полуденной жары.
– Герцог болен и хочет видеть герцогиню. В сопровождении мессира Амброджо он направляется сюда и просит приготовить комнаты.
– Чума?
Завтрак подступил к горлу Беатриче.
– Нет, не чума, – отвечал посланник, отводя глаза от растрепанной герцогини, закутанной в льняной халат. Мокрые волосы Беатриче рассыпались по плечам. – Похоже на припадок. Герцог получил дурные известия, но какие – мне не известно.
Беатриче так спешила, что отпихнула служанку, которая пыталась затянуть корсаж ее платья. Услыхав внизу шум, полуодетая герцогиня бросилась в холл. Вода с мокрых волос капала на спину и платье. С обеих сторон Лодовико поддерживали мессир Амброджо и его слуга. Шелковая ткань на шее герцога потемнела от пота. С подбородка на грудь капала слюна, глаза дико вращались. Беатриче показалось, что левая сторона тела Лодовико неподвижна. Рот скривился набок, напоминая перевернутый полумесяц. Беатриче рывком отворила дверь спальни. Лодовико уложили в постель, он застонал. Глазами Лодовико искал глаза Беатриче. На лице застыло удивление – в кои-то веки на его пути оказалось препятствие, с которым он не в силах справиться!
Помощник лекаря поднял голову герцога и влил в рот какое-то снадобье. Лодовико подавился, попытался выплюнуть жидкость, но собственный язык ему не повиновался. Наконец ему удалось расслабиться, и жидкость попала в горло.
– Я дал ему успокаивающее питье, – объяснил мессир Амброджо.
– Что случилось? – спросила Беатриче. – Он съел что-то дурное?
Беатриче не на шутку испугалась, но гордость не позволяла ей обнажить чувства перед человеком, которому она не доверяла.
– С ним удар, приключившийся от дурных новостей. С мужчинами его лет такое бывает. Ему требуется отдых.
Лекарь отвел Беатриче от кровати, пока его помощник прикладывал к лицу герцога прохладную ткань.
– О каких новостях вы говорите? – спросила Беатриче.
Лекарь медлил, словно прикидывая, заслуживает ли герцогиня миланская его доверия. Лодовико застонал. Беатриче теряла терпение.
– Должна напомнить вам, что я являюсь регентом моего мужа, – промолвила она.
– Сегодня утром он узнал, что Людовик, герцог Орлеанский, захватил Новару.
– Но ведь это же наш город! В двадцати милях от Милана!
– Людовик неожиданно покинул Асти и объявился перед воротами Новары с огромной армией. Он заявил горожанам, что его бабкой была Валентина Висконти, предложил признать его законным герцогом Милана и открыть ворота. Иначе город будет разграблен.
Беатриче ждала завершения истории.
– Разумеется, горожане открыли ворота.
Казалось, что с каждым днем Лодовико все больше впадает в беспамятство. При виде Беатриче он пытался шевелить правой рукой, но левая по-прежнему оставалась неподвижной. Лодовико хотел что-то сказать, но с губ срывались только несвязные звуки, словно у глухонемых нищих, которые торчат на городских площадях. Беатриче пыталась устоять перед обрушившейся на нее лавиной: болезнь мужа, его отдаление от нее, претензии герцога Орлеанского на миланское герцогство. Вероятно, до Карла уже долетели слухи о Лиге. Объединенные итальянские армии готовились выступить на юг. Карл понимал, что Лодовико, несмотря на все его клятвы, больше не союзник Франции. Наверняка герцог Орлеанский действовал с одобрения Карла.
В любом случае Карл не станет мешать захвату Милана. Если кто-нибудь прознает о болезни Лодовико, французы тут же окажутся у ворот города.
Беатриче доводилось слышать истории о ночном нападении на замок д'Эсте. Враги Эрколя хотели захватить его семью, чтобы заставить герцога отказаться от власти. Ей тогда исполнился год, и Беатриче ничего не помнила. Проявив мудрость и мужество, мать спрятала детей, и герцог смог расправиться с восставшими. Теперь рядом с Беатриче не было ни матери, ни отца, ни старшей сестры. Ныне она сама стала матерью. Изабелла далеко. Муж, который должен защищать ее от тягот и бед, не может вымолвить ни слова. Беатриче вспоминала, как обычная сдержанность Леоноры боролась с женской гордостью, когда при ней пересказывали давнюю историю. Герцог Эрколь не уставал восхищаться мужественным поведением жены в час испытаний. Теперь и Беатриче должна сделать так, чтобы ее дети и дети ее детей вспоминали не страдания, а благополучное завершение всех бедствий. Ей хотелось, чтобы в глазах Лодовико светились восхищение и благодарность, когда в будущем он будет пересказывать эту историю.
Она сжала правую руку Лодовико. На ощупь рука неприятно холодила.
– Я позабочусь обо всем, дорогой мой, – промолвила Беатриче, бесстрашно встречая молящий взгляд мужа и заставляя себя улыбнуться.
Она укрыла детей в Рочетте, надежном убежище замка, и выставила вооруженную охрану. Направила посланцев ко всем дворянам, которые публично заявляли о верности нынешнему миланскому герцогу, прося их немедленно собраться в Кастелло. Беатриче сообщила сторонникам Лодовико о нападении герцога Орлеанского и отправила защищать город. Когда герцогиню спрашивали про мужа, она отвечала, что герцог совещается со своими генералами.
Беатриче вызвала Бернардино дель Корте, давнего и преданного друга Лодовико, которого этой зимой приставили следить за сокровищницей замка. Тогда дель Корте поклялся в вассальной верности герцогу и герцогине миланским и заверил их, что будет защищать сокровищницу до последней капли крови. Теперь он повторил перед Беатриче свои клятвы. Беатриче встретилась с начальником замковой стражи, которому подчинялись пятьсот солдат, и велела усилить бдительность.
Герцогиня направила письмо Галеаззу, который с небольшой армией уже находится на пути в Новару. Бьянку Джованну Беатриче приютила у себя. Она боялась за душевное здоровье дочери Лодовико, отец которой лежал при смерти, а муж отправился в опасный военный поход. Беатриче рассылала послания итальянским сторонникам миланского правителя и императору Максимилиану, рассказывая о предательстве герцога Орлеанского и прося помочь Галеаззу. Если последнему не удастся задержать Людовика в Новаре, французы окажутся у ворот Милана. Куда еще мог направиться Людовик, задумавший стать миланским герцогом? Ночью Беатриче спала, крепко прижав к себе сыновей. Она вспоминала, как в детстве засыпала рядом со щенками, которые согревали ее и дарили безмятежный сон. Теперь каждую ночь она готовилась спасаться бегством, как некогда герцогиня Леонора.
Бьянка Джованна, мужа которой война вырвала из супружеской спальни, ночи напролет просиживала у постели отца и нежно разговаривала с ним. От бессонных ночей кожа Бьянки стала почти прозрачной. Когда Лодовико засыпал, Бьянка пробиралась в семейную часовню и до самого рассвета молилась за мужа. Однажды утром Беатриче нашла ее на коленях перед алтарем. Бьянка явно не ложилась с самого вечера. Высокая свеча, перед которой она молилась, догорела до фитиля. Беатриче заметила темные круги под мутными от слез глазами Бьянки.
– Ты должна спать, Бьянка, – сказала Беатриче. – Разве твоему отцу, мужу или мне с детьми будет хорошо, если ты уморишь себя до смерти?
– Я часто провожу ночи в молитвах, – пыталась защититься Бьянка, – ведь Господь так добр ко мне. Хоть я и незаконнорожденная, после смерти матери отец всегда был так нежен и щедр ко мне! Он выдал меня замуж за самого доблестного рыцаря в Италии. Если я проведу на коленях остаток жизни, мне все равно никогда не отблагодарить Создателя за его доброту.
Не приходилось сомневаться в искренности Бьянки. Беатриче не хотелось остужать благочестивый пыл дочери Лодовико. Она протянула Бьянке руки, подняла ее с пола и отправила поспать пару часов, пообещав, что разбудит, если отцу станет хуже.
Проходили недели. С каждым днем Лодовико становилось лучше, он уже мог сжимать левый кулак. Рассеивались и тучи, сгустившиеся над городом. Венецианец Бернард Контрарини прибыл в Милан с двумя тысячами греческих наемников, чтобы защищать город. Каждый день Беатриче получала от Галеазза донесения о мелких стычках с французами у стен Новары. Содержание писем она от мужа скрывала.
Пока нам удается удерживать Людовика в стенах Новары, но все больше времени мне приходится проводить, убеждая войска оставаться на месте. Им не платили несколько недель, солдаты на грани бунта. Карманы пусты даже у интенданта, и он грозится перейти на сторону французов.
Беатриче вступила в тайные переговоры с казначеем Лодовико мессиром Гвалтьери, но узнала только, что все деньги ушли на создание Святой Лиги. Солдатам обещали щедро заплатить, если Лига одержит победу. Теперь успех кампании зависел не только от воинского искусства Франческо и Галеазза, но и от их умения уговорить солдат подождать.
Беатриче следила за перемещениями армии Франческо, которая продвигалась на юг. Изабелла писала, что дни и ночи вместе со священниками молится об успехе Франческо. Битва казалась неминуемой. Неаполитанцы устали от французов: недалекого Карла (неаполитанцы считали короля тупицей), способного думать только о любовных утехах, и его солдат. Пьяные французы валялись на улицах, врывались в дома, насиловали женщин и забирали все, что попадалось под руку.
Наверное, Карл успел прочесть надписи на стенах. Неаполитанцы готовились к восстанию. Король покинул Неаполь, оставив город на герцога Монпансье, кузена Франческо Гонзаги. Жену герцога Кьяру укрывала в Мантуе Изабелла. Маркиза мантуанская заявляла, что готова приютить любого члена своего клана. Странные отношения завязывались на войне. Ее сестра укрывала Кьяру, с мужем которой Франческо собирался воевать. Армию Франческо оплачивал другой родственник Франческо по жене, которого поддерживали венецианцы, некогда считавшиеся его заклятыми врагами. Чем же все это закончится? Да и закончится ли вообще?
Однажды утром Беатриче сидела в своем студиоло, безрадостно размышляя о будущем. Французская и итальянская армия вот-вот сойдутся в битве, а человек, который задумал и оплатил эту войну, не встает с постели, словно дряхлый старик. Лодовико медленно поправлялся. Каждое утро его выводили во двор погреться на солнце, но едва ли он был в состоянии влиять на ход событий. Двадцатилетней герцогине миланской приходилось постоянно напоминать себе о том, что она приходится дочерью герцогу Эрколю д'Эсте и внучкой королю Ферранте. Если придется, она сумеет постоять за себя и свое королевство. Почему бы и нет? В истории немало женщин, которые, оказавшись в положении Беатриче, сумели достойно выдержать испытания. Сможет ли Беатриче д'Эсте стать новой Семирамидой или Артемидой? Кузина Лодовико Катерина Сфорца из Форли вечно затевала войны с соседями. В девятнадцать лет эта женщина с мечом в руке вела свою армию на штурм замка Святого Ангела в Риме. Мысль о том, что ей предстоит управлять целым королевством, до смерти пугала Беатриче. Что, если итальянцы потерпят поражение и французы окажутся у ворот Милана?
Беатриче отодвинула нетронутый завтрак и подняла глаза. Перед ней с сумой в руках стоял Леонардо Флорентийский. На усталом лице художника было написано беспокойство. Интересно, кто впустил его?
– Чем я могу помочь вам, сударь? – спросила Беатриче.
Наверняка он пришел просить аванс за фреску в трапезной доминиканского монастыря.
– Ваша милость, я получил от герцога записку, в которой он призывает меня обсудить некоторые военные и инженерные вопросы. Однако слуги сказали, что он болен и не принимает посетителей.
– Герцог прислал вам письмо? – недоверчиво переспросила Беатриче.
Еще одна уловка, чтобы выманить деньги? Для чего еще художнику понадобилось выдумывать подобную нелепую историю?
– Не письмо, а записку, написанную его собственной рукой. Герцог беспокоится о безопасности замка. Я поступал к нему на службу в качестве военного инженера и специалиста по вооружениям. И вот мои умения пригодились.
Лодовико, не желавший никого видеть, послал за Леонардо? Беатриче удивленно разглядывала письмо, несомненно написанное рукою мужа.
– Мне сказали, что письмо было передано через его дочь, мадонну Бьянку.
Что ж, похоже на правду. Бьянка не смогла бы отказать отцу.
– Ваша милость, вы позволите мне говорить откровенно? – спросил Леонардо.
– Воля ваша.
Беатриче, как обычно, пугали рассуждения magistro.
– Мне случалось отрезать языки, препарируя трупы. Увы, я не обнаружил мышцы, которая отвечает за сплетни, хотя иногда кажется, что распространять их – главное предназначение этого органа, по крайней мере у придворных.
– Понимаю, – ответила Беатриче. – Стало быть, вам известно о состоянии герцога?
– Известно, ваша милость.
– Тогда вы знаете, что он выздоравливает, однако герцог еще слишком слаб, чтобы принимать посетителей.
– Возможно, у герцога созрели мысли, которыми он хотел бы со мной поделиться.
– Magistro Леонардо, позвольте и мне быть откровенной. Не секрет, что иногда ваши разговоры заканчиваются ссорой. Если излишнее волнение приведет к припадку, мы потеряем герцога.
– Этого не случится, поверьте мне. – Никогда еще в присутствии Беатриче Леонардо не выглядел таким уверенным в себе.
– Вы еще и будущее предсказываете? – улыбнулась Беатриче.
