Текст книги "Дикое Сердце 1 часть"
Автор книги: Каридад Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Посаженный отец ждет Айме у дверей. И Ренато просит, чтобы вы вложили ей в руки это.
– Вложи сама, дочка, – София сердечно улыбнулась, возможно пытаясь разгадать мысли на ее прекрасном лице. Моника без колебаний вложила белый и надушенный букет невесты в руку Айме, одновременно указывая:
– Это последнее, сестра. Тебе остается только пойти к алтарю.
– Ты не пожелаешь мне удачи? – спросила Айме с оттенком насмешки в голосе.
– Всей душой, сестра, – искренне подтвердила Моника.
Прекрасная невеста медленно приближалась к алтарю, опираясь ладонью о руку старого губернатора, который казался внушительным в безупречно вышитом праздничном жакете. Цвет и сливки высшего общества Сен-Пьера и всего острова находились в эти минуты в блистающей церкви Кампо Реаль, которая сверкала, словно золотая вспышка пламени тысяч свечей. Рядом с Ренато, обессиленная и бледная под своим черным платьем, София Д`Отремон переживала сильное волнение из-за свадьбы, а глаза Ренато, устремленные на Айме смотрели так, словно к нему приблизилось счастье всего мира.
– Айме де Мольнар и Биксе-Вилье, хочешь ли ты взять в мужья Ренато Д`Отремон и Валуа?
– Да, хочу.
Рука священника поднялась, чтобы благословить склоненные у алтаря головы. В тишине сдерживаемых дыханий дрожало волнение тех минут, столь различное по природе, и находящееся в разных сердцах. Слезы стояли в глазах Софии и Каталины; добрая, сдержанная, зрелая улыбка на губах мужчины, представлявшего власти Франции на отдаленном тропическом острове; воплощение чистого счастья в ясных глазах Ренато; странный загадочный блеск в глазах Айме, а отдельно от всех, рядом с боковой дверью храма, скрестив руки на груди, словно пытаясь сдержать чрезмерное биение сердца и заглушая боль в тишине, стояла отрешенная Моника. Губы были сухими и лихорадочными, невидящие от грусти глаза уже не могли плакать, колени мягко подгибались, словно вес хрупкого тела был слишком тяжел, а мысли, сгорающие сами по себе, светящиеся и пожиравшие себя, как свечи алтаря, сконцентрировались в нескольких словах молитвы:
– Дай мне силы, Боже мой, дай мне мужество и силы! – заблестело кольцо новобрачной на пальце Айме, упало на серебряный поднос тринадцать золотых монет, рука священника снова поднялась, а губы шептали:
– Замужние женщины подчинены мужьям, как Богу, ибо мужчина есть голова женщины, как Христос есть глава церкви. Вы, мужья, возлюбите своих жен, как Христос возлюбил свою церковь и принес себя в жертву ради нее, потому что написано в Книге Бытия, стих 24: «Да оставит человек отца и мать свою, и соединится с женой своей, и будут оба одной плотью». Таким образом, возлюбите жену свою, как себя самого, а жена, подчиняйся и уважай своего мужа. Пребывайте дети мои, объединенные навсегда святой и сильной связью брака, потому что вы имеете обязательство подавать пример остальным. Пусть ваш очаг будет примером для тех, кто меньше знает и имеет. Пусть будет ваша жизнь отражением и нормой христианских добродетелей, доброты и благоразумия, и да пребудет покой и счастье в этом мире и вечное спасение друг друга, да наградит вас этим Бог. Аминь.
Не имея сил приблизиться, Моника слышала слова поздравлений и пожеланий; и сейчас, подавленная безымянной болью, видела пожимающие руки, как проходила Айме под руку с Ренато по узкой тропе цветов к дверям церкви, и смотрела, как они удалялись и затерялись, как будто разом погас свет мира, как будто разверзлась на миг земля, чтобы поглотить красоту жизни, как будто исчез весь смысл существования, и тихо молила:
– Да свершится Воля Твоя здесь на земле, как и на небе.
Ослепительный и резкий свет далекой молнии – это было единственным, что осветило песчаный берег. Высокие обрывы скал, буйное море – все это созвучие дикой и свободной природы заставляло улыбаться Хуана Дьявола, будто со всем этим он слушал старую и ужасную музыку, окружавшую его с детства. Мыс Дьявола, кусок самого сурового берега всего побережья и безымянный, невидимый, неизвестный, почти недосягаемый песчаный берег, являвшийся для него отдельным и секретным входом в ближайший город Сен-Пьер.
Мощным движением Геркулеса он втащил шлюпку на песчаный берег, избавляя ее от возможной ярости моря. Он собирался бросить весла внутрь, когда что-то задвигалось под скамейкой, и он сердито спросил:
– Что это? Кто там?
– Это я, капитан.
– Огонь преисподней! И какого черта ты тут делаешь? Как сюда забрался? Почему сделал это? Отвечай!
– Я хотел поехать с вами, капитан, увидеть новую хозяйку.
– Суешь нос не в свое дело, – хотел отругать Хуан, но голос не соответствовал этому. – Кто разрешил не подчинятся мне? А если бы шлюпка перевернулась, пока мы подплывали к берегу?
– С вами она не переворачивается. А если и перевернется, то я умею плавать. Я умею прыгать с самого высокого места и опускаться до дна, когда ищу монету.
– Ладно, хорошо. Думаю, тебе приходилось искать монеты даже на дне ада, – согласился Хуан. И принимая суровое выражение лица, проворчал: – Когда я отдаю приказ, ты должен его выполнять. Я сказал, что спущусь один, а ты пошел и спрятался в шлюпке.
– Я уже там был, капитан. Прятался там с самого вечера, чтобы вы увезли меня. Я хотел поехать с вами. Если вам что-то понадобится на берегу, кто вам будет служить, хозяин?
– Ладно, хорошо, Колибри. Иди, забирайся сюда. Познакомишься с прекрасной Мартиникой и увидишь новую хозяйку.
Хуан начал подниматься твердым и быстрым шагом по склонам, а маленький Колибри усиленно следовал за ним, пока не сообщил воодушевленно:
– Там огоньки, капитан!
– Тихо! Мы идем не туда. С этой стороны ближе. Дом сейчас в темноте.
– Это дом?
– Да, Колибри. Это дом твоей хозяйки.
– Но она спит… – разочаровался мальчик.
– Может быть, и снится ей Хуан Дьявол. И несчастная, если ей снится другой!
– Несчастная?
– Ты этого не знаешь, Колибри. Но когда мужчина любит женщину, он любит ее для себя, или он не мужчина. Понимаешь?
Крепкая и широкая ладонь оперлась на спину мальчугана, тряхнув его в грубой ласке. Затем он провел рукой по курчавой круглой голове, гордо объясняя:
– Колибри, твоя хозяйка – самая красивая женщина, которую ты когда-либо видел.
– Вы однажды говорили, что ее глаза, как звезды.
– Как звезды над морем светят ее огромные темные глаза, и вся она, как цветок. Да, Колибри, как огненный цветок.
– Она не знает, что вы приехали?
– Какой ты глупенький! – засмеялся Хуан, по-настоящему развеселившись. – Она тебя уже воодушевила. Женщины, в конце концов, воодушевляют и обучают хорошим манерам. Видишь меня? Никогда не думал, что женщина заставит ждать меня под открытым небом, но я хочу приехать, как кабальеро. Ты знаешь, кто такой кабальеро, Колибри?
– Да, знаю, капитан. Это мужчина, который ездит на лошади.
– Ну в том числе и это, – засмеялся Хуан. – А ты подкинул идею. Если бы я купил лошадь, если бы мы появились, одетые по-другому, а не в эти мокрые лохмотья. Пошли покупать одежду, Колибри. – Ураганный порыв ветра и дождя заставил Хуана чертыхнуться: – Огонь преисподней! Опять идет дождь, а ты дрожишь. Тебе холодно?
– Нет, капитан.
– Как это нет, у тебя зуб на зуб не попадает. Пошли в таверну Глухого. Нам не помешает пожевать и попить чего-нибудь. – Он колебался секунду. – Не знаю, как я сдерживаюсь, чтобы не постучать в эту дверь!
Он шагнул к темному и запертому дому и приблизился к широкой передней двери. Прыгая, как колибри, мальчик шел за ним и заметил:
– Дверь закрыта снаружи, капитан. Посмотрите, висячий замок.
– Да, точно. Кольцо и цепь с другим замком. Это говорит о том, что в доме никого нет.
С внезапным неистовым гневом он потряс цепь, проходящую через кольца, укрепляющую старую дверь. Под бешеным рывком поддалось прогнившее дерево, и дерзкая рука решительно ее толкнула. Без колебаний Хуан Дьявол проник в дом. Горькое разочарование, непреодолимое нетерпение, ужасное подозрение подталкивало его. Не останавливаясь, он словно смерч проникал в пустые комнаты, которые свидетельствовали, что дом оставлен на долгое время: окна без штор, стены без картин и изображений. Невольно он остановился в центре комнаты, которая была спальней Айме. Странная сила, казалось, охватила его, словно в воздухе было что-то от нее, сохранившийся тончайший аромат, а зеркало из зеленоватого стекла словно хранило в своей глубине преследовавший его образ. И не в состоянии сдержаться, он пробормотал:
– Айме, Айме… Где же ты, Айме?
Без нее мир был словно пуст, все потеряло смысл и цель. Ему казалось, что он двигался в несуществующем мире, пока темная фигурка не задвигалась за ним, заставив вернуться к действительности:
– Хозяйки нет, капитан? Она уехала в путешествие?
– Путешествие? Ты сказал в путешествие? – встревожился Хуан, обуреваемый внезапным гневом. – Куда и зачем? Зачем?
– А почему бы не спросить какого-нибудь друга, капитан? – намекнул Колибри. – У хозяйки не было друзей?
– Боюсь, у нее их слишком много, но я не знаком с ними.
– А вы, капитан? У вас нет друзей?
– У меня? Друзей? Нет, Колибри, думаю, у меня нет друзей. Меня боятся и на меня набрасываются, ненавидят и уважают, но никто не является другом Хуана Дьявола.
– А я – да, капитан, – подтвердил Колибри в детском порыве.
– Ты – да? Может быть. Ладно, иди. Пошли отсюда.
– А что вы будете делать, капитан?
– Искать ее. Искать и найти, где бы она ни была.
– Айме, жизнь моя!
Айме вздрогнула, живо обернувшись. Она стояла у балюстрады широкого крыльца, окружавшего дом, перед той его частью, специально приготовленной для них в левом крыле. Она пришла сюда, избегая суматохи, все еще в белом платье новобрачной и жадно вдыхала свежий и влажный воздух дождливой ночи, смотрела на бегущие черные тучи, которые освобождали прозрачное небо, усыпанное звездами.
– Я не знал, где ты была, – пояснил Ренато. – Искал тебя по всему дому.
– Я сбежала, потому что не могла больше выносить эту беготню и такое количество людей.
– Скоро мы будем одни, жизнь моя.
– Скоро! Кто ж знает! Это не зависит от твоего желания. Если бы сделал так, как я хотела, то после свадьбы мы были бы уже на пути в Сен-Пьер, и пусть бы они тут праздновали хоть до рассвета, если хотят.
– Только несколько часов терпения, ведь были целые месяцы ожидания свадьбы. Если сделать, как ты хотела, то еще ждали бы окончания ремонта в Сен-Пьере. Но я не был бы сейчас с тобой со сладким правом называть тебя своей.
Он хотел ее поцеловать. Но теперь, когда свадьба свершилась, она чувствовала странную тревогу, похожую на страх. Возможно, она боялась необходимости давать Ренато неприятное объяснение. А может быть, жгучей была растущая к нему день ото дня неприязнь. Или то, как она чувствовала его рядом с собой, со всеми правами супруга, вызывало в ней холодность и отчужденность, но понимала, что может лишь извиниться:
– Я чувствую себя плохо, Ренато. У меня болит голова.
– Это естественно, жизнь моя. Нервы, шум, обязательство приветствовать, отвечать и постоянно улыбаться всем. Тем не менее, я даже могу сказать, как говорили наши предки: сегодня самый счастливый день моей жизни! Разве ты не чувствуешь то же самое, Айме? Ты не ответишь?
– Отвечу, когда уйдет последний гость.
– Некоторые проведут здесь ночь. К счастью, меньшее число. А так как дождь стих, многие собираются вернуться, и губернатор среди них. Знаешь, что я воспользовался случаем поговорить с ним кое о ком, кто меня очень интересует?
– Тебя? Кто?
– Друг, которого ты не знаешь, но о котором думаю, как о кандидате на роль управляющего Кампо Реаль. У меня много планов, и мне нужно иметь рядом с собой способных сотрудников, разделяющих мои замыслы. – Он на один миг заколебался, увидев, что Айме не обращает на него внимание и почти извинился: – Тебе не интересно, что я говорю?
– Это не тема, которую желает слушать женщина, только что вышедшая замуж. Но поскольку дела твоей усадьбы – навязчивая идея…
– Прости, но это очень связано с нашей жизнью. Кампо Реаль, ты и я, мы – одно целое. по крайней мере для меня. От нас зависит благополучие людей, а мы также, в некотором роде, зависим от них. Эта цепочка жизни сейчас как никогда сильная, потому что, имея тебя рядом со мной в Кампо Реаль, мир для меня заканчивается в этой долине. Однако, не бойся. Мы сбежим, когда захочешь.
– По моему желанию, мы были бы отсюда далеко и навсегда.
– Навсегда? Тебе не нравится наша усадьба? Ты не чувствуешь, как и я, что наш очаг находится здесь?
– Еще не знаю, где находится мой очаг.
– Правда? Такое может быть?
– Если ты хочешь, чтобы я сказала…
– Ну да. В любом случае, я предпочитаю, чтобы ты была искренней. Что с тобой происходит, Айме? Не думал увидеть тебя такой сейчас. Есть в тебе что-то странное, что-то тебя расстроило. Почему, жизнь моя? Я ведь так тебя люблю!
Он приблизился к ней, взял за тонкую талию, привлекая к себе. Она почувствовала порыв оттолкнуть его, но сдержалась. Она думала о том, что люди Сен-Пьера празднуют ее свадьбу. Думала, что она сеньора Д`Отремон, которой завидовали все девушки на выданье из высшего общества. Она подумала об этой золотой цепи и улыбнулась. Улыбнулась, подавляя сопротивление души и тела:
– Не обращай на меня внимания, Ренато. Я просто устала и волнуюсь. Мне бы хотелось выпить немного шампанского.
– Конечно. Вот оно. Смотри… Вот…
Он заставил ее пройти в дверь кабинета, которая располагалась перед спальней. На вышитой скатерти маленького стола стояли лакомства на серебряных подносах: сладости, фрукты и ведро со льдом, из которого выглядывали две бутылки шампанского. Ренато наполнил бокал, и поднес к ее губам, страстно шепча:
– Айме, моя любовь, моя жена…
Они выпили бокалы, снова наполнили, опустошая их за улыбками и поцелуями. Последняя молния оставила лиловый блик на стекле зеркал. Затем появилась бледная, холодная луна, и Айме заметила:
– Гроза уже прошла.
– Я тебя обожаю, Айме! – Ренато вновь принялся целовать ее, нежно поднял на руках, прошел с ней в позолоченную спальню с атласными занавесками, одновременно шепча, не в состоянии подавить страсть: – Я люблю тебя! Люблю тебя!
– Давай-ка выпьем еще шампанского, Ренато, – попыталась уклониться Айме. – Намного больше шампанского. Принеси другую бутылку.
– Колибри, где ты был?
– Не смотрите так серьезно, капитан, я несу вам хорошие новости. Я ходил к дому новой хозяйки.
– И что? Что? – Хуан резко встал, оттолкнувшись от скамейки, упавшей позади него. Был полдень и лишь небольшое число посетителей осталось в обветшалой таверне Глухого, которая находилась недалеко от причала и холма, где высился старый дом Мольнар. – Ты договоришь?
– Сейчас, хозяин, разрешите перевести дух, потому что я бегал туда и обратно, – Колибри казался счастливым, потому что смог принести Хуану Дьяволу хорошую новость после ночи в грязной таверне, слушая, как он проклинал все и вся и как пил. – В доме напротив была девушка, подметавшая лестницу, она сказала, что сеньора и сеньориты, которые живут напротив, уехали погулять в деревню, что она не знает, когда они вернуться, но точно вернутся.
– Она это сказала? В деревню на несколько дней. Теперь ясно! Как же мне не пришло в голову? Они поехали в деревню, всего лишь в деревню. А я и не подумал, – он остановился на секунду и спросил: – Она не знает место, куда они поехали?
– Нет, капитан. Она сказала, что они никому не сказали, что снова уехали и вернутся.
Хуан подошел к дверям таверны, его полностью озарило ясное солнце. Все показалось ему другим: небо, улицы, горы, далекие вершины. Волна радости и дрожь ликования наполнили его, он решительно подтвердил:
– Пойдем ее искать, Колибри. Не будет ни одной пяди земли, которые я пройду мимо. Но сначала я оденусь, как кабальеро.
– Хуан Дьявол! Что же это? – удивился Педро Ноэль.
– Вы находите меня другим, да? – улыбнулся Хуан.
– Черт побери! Ты выглядишь другим. Что ты здесь делаешь? До тебя не дошло мое послание? Тебе не сказали, что я…?
– Дошло сообщение, и как раз я пришел поблагодарить вас за это. Люцифер встретился со шхуной Надежда в пределах видимости этих берегов, и капитан потрудился доплыть до меня на шлюпке, чтобы сказать, что происходит. Благодарю вас за предупреждение.
– Вижу, ты придал этому много значения. По-видимому, тебя не волнует, что ты можешь оказаться в тюрьме. Разве что…
Старик прервался, чтобы тщательно рассмотреть Хуана Дьявола с ног до головы. Его настолько сильно изменил наряд, что тот едва поверил своим глазам. Только что выбритый, хорошо подстриженный, Хуан Дьявол действительно был похож на кабальеро со своей статной фигурой и в костюме лучшего портного Сен-Пьера. Широкая спина, высокий рост, непринужденная манера вызывали в мыслях нотариуса острые воспоминания о другом теле, другой гордой фигуре, о другом шаге. Гордом и твердом. Потому что одетый таким образом, грубый капитан Люцифера был слишком похож на Франсиско Д`Отремон. Похож так, что ноги доброго старика подкосились, заставив сесть, по его вискам лился холодный пот, и он прошептал:
– Это поразительно! Вылитый, один в один!
– Один в один кому?
– Никому, – ушел от ответа нотариус. – Призраку…
– Черт побери! – весело воскликнул Хуан. – Мне не слишком льстит сходство, также я не решаюсь поверить, что ваше волнение из-за страха, что меня поместят в тюрьму. Уверяю, для этого нет законной причины. Я нарушил закон, но не пошел открыто против него. У меня есть серьезные доводы, с помощью которых я могу защититься от любого обвинения. Мне повезло, очень повезло в последнем плавании. А теперь, мой добрый Ноэль, я решился изменить жизнь. Вас это удивляет? Вы продолжаете смотреть на меня, как на призрак.
– Ты изменишь жизнь, Хуан Дьявол! – воодушевился Педро Ноэль. – Да, ты изменишь полностью жизнь! Кто-то тебе поможет. Кто-то, кто может и должен сделать это! И я возьмусь за это немедленно!
Тронутый и дрожащий старый нотариус говорил взволнованным голосом, ощущая благородное желание справедливости, поднимавшееся в груди. Перед стройным обликом Хуана Дьявола, так похожего на Франсиско Д`Отремон он чувствовал, что так нужно, что не может быть по-другому. Да, в одежде кабальеро грубый капитан Люцифера казался другим. Он был похож на того, кем в действительности и являлся, на сына Франсиско Д`Отремон, который так и не смог оказать ему помощь, защиту, поддержку, когда был жив. Его лишили всего и толкнули в пропасть, чтобы он погиб, но он был слишком сильным, чтобы быть уничтоженным, слишком гордым, чтобы ни на кого не надеяться, и улыбался с насмешливым снисхождением, уверяя:
– Никто не должен помогать мне, Ноэль. Просить помощь не входит в мои привычки. Я ни в ком не нуждаюсь. Я изменю жизнь своими силами. И по правде, я уже начал менять ее. Хотите взглянуть из окна сейчас? Посмотрите!
Он настежь распахнул закрытое окно кабинета. В узком переулке ждал двухместный экипаж, новый, сверкающий, блестела новая упряжка коня, который тянул экипаж, преданно охраняемый Колибри, одетого, как маленький кабальеро с изящной темнокожей фигурой и сверкающими глазами.
– Что это? – спросил Ноэль, искренне изумленный.
– Мой экипаж и личный секретарь, – провозгласил Хуан радостно улыбаясь. – Не пугайтесь, ведь это только начало. Я приехал поблагодарить вас и еще кое за чем. Я жду невесту, которой пока нет и ездил туда-сюда по Сен-Пьеру. Знаю, в чем меня обвиняют, и почему вы боялись, что меня задержат. Я потратил несколько монет и думаю, что меня больше не побеспокоят, если только кто-то не поставит себе целью перевернуть все против меня. Я высадился на своем Мысе Дьявола, и там оставил спрятанную шхуну. Мне показалось целесообразным, чтобы Люцифера не видели на рейде Сен-Пьера.
– Это единственное разумное, что ты сделал.
– Все, что я делал, было разумным. На самой вершине скал есть разрушенная хижина. Никто не тронул ее. Полагаю, жильцы деревни считают ее моей собственностью.
– Лучше скажи, что никого не интересует этот проклятый утес.
– Великолепно! Я хочу иметь его законно и купить еще немного земли за ним. Построю там прочный дом. Естественно, для этого нужны все бумаги.
– Бумаги и деньги!
– У меня есть деньги, оформите бумаги и все будет в порядке.
– Ну, Хуан, тогда ты точно сколотил состояние.
– Это не состояние Д`Отремон, – ответил Хуан насмешливо. – Но у меня есть деньги, чтобы дать женщине столько, сколько она захочет.
– Женщина, ты сказал: «моя невеста». Что ты пытаешься сказать?
– Я люблю самую красивую женщину на свете, Ноэль, – заявил Хуан с внезапной страстью. – Хочу ее только для себя. Вам видней, как это улаживается.
– Не знаю другого способа, кроме брака. Ты хочешь жениться?
– А почему же нет? Будь что будет. Также нужны бумаги, да?
– Ну, да. Но это мы уладим. В крайнем случае, какого черта! Можно сделать все, что хочется… – Старый нотариус поколебался секунду и скромно намекнул: – Тебе было бы удобно зваться Ноэль?
– Благодарю вас. Это слишком, – ответил Хуан, понимая предложение доброго Ноэля. И, глубоко тронутый, отклонил: – Благодарю, но я не согласен. Вы просто не можете уладить бумаги с моим именем? Меня зовут Хуан.
– Хуан Дьявол. Не думаю, что твоей жене это понравится. Ладно, поищем законную формулировку. Имя не самое главное, главное, что ты изменился, теперь я вижу ясную причину. Ты любишь женщину, собираешься сделать ее своей женой. Я бы опустился на колени, чтобы поблагодарить Бога, но есть и другой, который тоже очень обрадуется. Другой, которому мы немедленно пошлем сообщение, потому что он интересуется тобой более, чем ты думаешь. Я имею в виду Ренато Д`Отремон.
– Да, уж знаю, – ответил равнодушно Хуан. – Я тоже хочу его увидеть. У меня неоплаченный долг, и я хочу выплатить все до последнего сентаво.
– Ты сошел с ума? Ты же обидишь его!
– Почему? Он сделал мне одолжение; я благодарен за это. Он дал мне деньги, я их потратил, а теперь верну. Все это правильно в том мире, где я буду жить.
– Ладно, ладно, позже поговорим. Пока мне нужно записать твои требования, посмотрим, откуда начать. Говоришь, твоя невеста отсутствует? Где она?
– Это я и хочу выяснить. По словам соседей, она уехала в деревню на несколько дней. В какую сторону, они не знают, но я буду искать, пока не найду. Возможно, вы могли бы мне помочь.
– Конечно. Во всем, что захочешь; подожди-ка…
Он отошел на несколько шагов, порылся в шкафу, набитом бумагами, в то время как Хуан нетерпеливо ходил вокруг старого письменного стола. На нем, придавленная пресс-папье, находилась тонкая карточка, по которой его глаза сначала невнимательно, но затем с интересом задержались, и он начал читать:
«София Валуа де Д`Отремон имеют честь осведомить о бракосочетании ее сына Ренато…»
– Ах, да! Точно, – воскликнул Ноэль, приближаясь. – Я собирался поговорить об этом. Лучше мы на несколько дней оставим в покое Ренато.
«…с сеньоритой Айме де Мольнар» – закончил читать Хуан, не обратив внимания на слова нотариуса. И вдруг хриплый крик вырвался из его груди:
– Айме! Айме!
– Что с тобой? Что случилось? – забеспокоился Ноэль.
– Айме де Мольнар! Здесь говорится об Айме де Мольнар! – взорвался Хуан вне себя. – Не может быть! Айме де Мольнар – невеста…!
– Она не его невеста; его жена. Они вчера поженились, – поправил Ноэль, сбитый с толку.
– Ложь! – взорвался Хуан. – Ложь! Айме замужем за Ренато! Она его супруга, жена! Где? Где они?
– Ты обезумел? – упрекнул нотариус, откровенно напуганный. – Где же они должны быть, как не в Кампо Реаль? Что все это значит?
Сильными руками Хуан тряс бледного от ужаса нотариуса, который едва понимал. Он сжал его так, словно собирался задушить, и резко выпустив, воскликнул:
– Мерзавец! Проклятый! А она, она…!
– Хуан, что происходит?
– Своей жизнью и кровью она тоже заплатит!
Напрасно нотариус бежал за ним. Хуан уже шел, как циклон, как смерч, который никто не мог удержать. Одним прыжком он сел в экипаж, взял поводья, хватая свирепым жестом хлыст, в то время как перепуганный Колибри еле успел запрыгнуть за ним.
21.
– Что? Ты оставишь меня, Ренато?
– Только на час, жизнь моя. Моника не может больше делать это одна. Справедливо поехать туда и немного помочь ей.
– Что? Поедешь в другую долину? И ты называешь это часом отсутствия? Чтобы добраться туда, ты потратишь час, чтобы вернуться – другой.
– И несколько минут, чтобы бросить взгляд.
– Уж будет, по крайней мере еще час. В общем три часа без тебя, на три часа брошенная.
– Брошенная, какое ужасное слово? – ласково засмеялся Ренато. – Брошенная в доме, где находятся наши мамы, где целая армия слуг, ожидающих приказов, чтобы удовлетворить твои самые маленькие капризы.
– Они меня не интересуют, меня не интересует никто, кроме тебя.
– Тогда, жизнь моя, жди меня. Обещаю тебе задержаться на самое малое время. Посмотри, в библиотеке есть превосходные книги, кроме последних журналов из Франции. Также ты можешь поупражняться на фортепиано или немного поспать. Это чудесный час для сна. Кроме того, есть вышивание.
– Не хочу ничего делать. Я буду ждать яростная и скучающая, ты знаешь. Уходи, уходи, так как ничто не поможет, но не слишком задерживайся.
Айме обвила шею улыбавшегося Ренато и поцеловала его. Играть в любовь было не сложно для ее гибкой и хитрой души. Она играла в нее ежедневно среди щеголей, составлявших ее двор в Сен-Пьере. Было истинно женским наслаждением проверять действие ее нежностей, улыбок, поцелуев, столь долго изучаемых выражений лица, давших ей легкое владение над чувствами мужчин. Ренато поцеловал ей руки, а затем пересек быстрым и широким шагом длинную галерею. Когда исчезла его фигура, Айме упала со скучающим выражением на атласный диван, погружаясь в подушки и прикрыв веки.
Скача галопом верх по склону, преодолевая крутую дорогу и оставляя позади себя берег, крепкие лошади легко тянули двухместную повозку, подхлестываемые кнутом Хуана. Твердой рукой он направлял лошадей, которые на вершине первого же холма, позволили увидеть маленькую долину, где раскинулись тростниковые плантации и возвышался простой кирпичный сахарный завод, а оттуда на скакуне, свадебном подарке Айме, вдруг выскочила Моника де Мольнар, встав поперек дороги.
– Осторожно, хозяин! – предупредил Колибри.
– Будь она проклята! – ругнулся Хуан, резко останавливая мощных вспотевших лошадей, которые ржали и стучали копытами.
– Вы убили ее, убили, хозяин! – воскликнул испуганный негритенок.
Одним прыжком Хуан оказался рядом с женщиной, которая прокатилась по дорожной пыли, и уже сама поднялась, не ожидая его помощи, посмотрела в лицо скорее злобно, чем со страхом:
– Дикарь! Вы дикарь!
– Святая Моника!
– Хуан Дьявол!
Она отступила, узнав его, и распахнула удивленные глаза. Секунду они стояли молча, сбитые с толку, словно не могли поверить своим чувствам, словно взаимное превращение поразило их одновременно.
– Вы, вы! Это вы?
– Да, я… Я…
Хуан приблизился к ней, пристально глядя на нее, и в сердце затрепетал луч надежды. Эта прекрасная женщина, сейчас одетая в обычную одежду; ее неожиданное присутствие на землях Д`Отремон, которую он не мог представить больше нигде, кроме далекого монастыря; ее появление посреди дороги… А может быть дела обстоят вовсе не так, как он подумал?
– Мольнар, Мольнар… Вы тоже Мольнар! Или вы сеньора Д`Отремон?
– Я? Вы сошли с ума?
– Значит не вы вышли замуж за Ренато Д`Отремона? Не вы? Тогда, это Айме. Айме!
Он шел к Монике, а она со страхом в глазах отступала назад. Она понимала, слишком красноречиво было выражение мужественного лица, дрожащих губ, сверкающих глаз, сильных рук, которые резко схватили ее, но от которых она освободилась, гордая и сердитая, приказав:
– Отпустите меня! Как вы осмеливаетесь?
– А как она осмелилась сделать мне такое? Мне! Мне!
– А вы кто? Я ничего не понимаю.
– Конечно же понимаете. Я в ваших глазах вижу, что понимаете. Она не могла выйти замуж за другого, и вы это прекрасно знаете! Она не могла, ей будет стоить жизни то, что она сделала!
– Очнитесь! Вы что, потеряли разум?
Теперь уже она преградила ему путь, когда он пошел к экипажу, который придерживал Колибри за вожжи своими дрожащими руками. Вдруг она увидела невообразимую картину ужаса, словно ярчайшее сияние луча ослепило глаза.
– Куда вы пошли?
– Куда же, как не искать ее? Где бы она ни была и ни находилась, я должен встретиться с ней!
– Она рядом со своим мужем!
– И что? Вы думаете, меня это остановит, потому что этот идиот, ничтожество, этот никчемный…?
– Замолчите, или я дам вам пощечину! Это вы идиот, ничтожество, пустой человек!
– Вы хотите, чтобы я задушил вас? – пришел в ярость Хуан.
– Сделайте, если осмелитесь!
– А что, если осмелюсь? Вы и вправду хотите, чтобы я совершил безрассудство? Уйдите с дороги!
– Я не отпущу вас, пока вы не выслушаете меня! По какому праву вы собираетесь добраться до Айме?
– Что? По какому праву? Вы что, не знаете, кем был я для нее? Разве вы не знаете, что я приехал выполнить обещанное? Разве она не рассказала вам, что это со мной, с Хуаном Дьяволом, со мной она должна была навсегда соединиться?
– С Хуаном Дьяволом!
– Хуаном Дьяволом, да с Хуаном Дьяволом! А это я! И если вас так раздражает мое имя, то сожалею, но я Хуан Дьявол и им должен быть, и Хуан Дьявол потребует от вашей сестры очень строгих отчетов. Таких тонких, как ее шея, когда эти руки перестанут ее сжимать, чтобы Ренато подобрал единственное, что я оставлю от нее – проклятый труп!
– Нет! Не может быть!
Моника была на грани обморока под наплывом ужаса, который производил взгляд и выражение лица этого свирепого человека, но резко пришла в себя, когда его руки сжали ее, одновременно встряхивая и поддерживая.
– Не падайте в обморок, Святая Моника. Подождите еще увидеть это! – посоветовал Хуан со свирепой издевкой.
– Вы этого не сделаете, потому что Ренато Д`Отремон…
– Я разрублю его на четыре части за предательство, за идиотизм!
– Ренато ничего не знал! Он даже не знал, что вы существуете.
– Как это не знал о том, что я существую?
– Никто не знал, что вы существуете в жизни Айме. Я сама не знала!
– Ложь! Мы с вами виделись в лицо.
– И что? А разве могла я предположить, что грязный моряк был любовником моей сестры?
– Так вы должны были предположить!
– Действительно. Теперь вы правы, – согласилась Моника с горечью. – Зная ее, я должна была это предполагать. Как же она низка и презренна!
– За то, что полюбила меня?
– Да! За все, что она сделала, и за это! За то, что любит такого варвара, как вы!
Моника, пошатываясь, отступила на шаг к краю дороги, пока ствол дерева не задержал ее. И, обессиленная, неподвижно застыла, задыхаясь. Хуан сделал несколько шагов к ней. Его злость слегка смягчилась, словно новое чувство забурлило с новой успокаивающей силой, и он пробормотал:
