Текст книги "Виновная (ЛП)"
Автор книги: Карен Робардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Но в данный момент его первой обязанностью была Кейт Уайт.
– Если он не передаст ей трубку, мы предполагаем, что он, вероятно, застрелил ее, так? – спросил Митч Куни. Пухлый, лысеющий помощник, слегка за пятьдесят побледнел. Бойня, в которой погибло так много его друзей и коллег, нанесла ему жестокий удар. Но, как и вся группа вокруг Тома, он все еще стоял, работал и выполнял свои обязанности.
– Он будет дураком, если убьет ее. Тогда у него ничего не останется. Никакого преимущества в сделке. – Голос полицейского Ла Ронды Дэвис, миниатюрной черной женщины с роскошной фигурой, которая делала отличной даже скучную униформу, дрожал. Она была в группе, которая собралась сейчас возле телефона потому, что как раз шла в зал суда для дачи показаний, когда раздались первые выстрелы.
– Заткнитесь все. Я звоню. – Том нажал кнопку соединения с коридором.
– У нас ничего нет. Что ты собираешься говорить? – полицейский офицер Тим Линнинг находился на грани паники. Проблема в том, что ни один из них не чувствовал себя достаточно квалифицированным, чтобы быть ответственным за ситуацию. Сложное сочетание жадности, надежды и глупости – это все из-за чего Кейт Уайт была до сих пор жива. Но пока – если – здесь не появится кто-то с более высокой квалификацией, их пестрая команда, столпившаяся возле телефона – все, что у нее есть.
– Попрошу поговорить с леди еще раз, – сказал хмуро Том. – Если он позовет ее к телефону, буду врать как мамочка, скажу, что он получит все, что хочет. Если же нет, что ж – обрезаем мосты.
Гудок пошел. Он слышал, как телефон в коридоре начинает трезвонить. Каждый нерв в теле был напряжен.
Бриииинг…
Он ждал. Неопределенность делала его нервным, как кофеинового наркомана перед закрытыми дверями Starbucks[18]. Но этого определенно не следует показывать, и Том стиснул челюсти.
Бриииинг…
До конца отпущенного Нико Родригезом времени осталось четыре минуты. Вертолет – они вызвали вертолет, который требовал Родригез, но не собирались позволить ему улететь в нем, это просто приманка, чтобы он вышел – был здесь по крайней мере десять минут. Сто тысяч долларов – которые ему также никто не собирался отдавать – собрали, просто на тот случай, если Родригез будет иметь достаточно времени и мозгов чтобы проверить сумку. Команда снайперов уже в пути – расчетное время прибытия примерно три минуты. Так же как и посредник в переговорах об освобождении заложника. Так же как и вся полиция Филадельфии, которая еще не прибыла на месте происшествия.
Все что нужно сделать, это сохранить жизнь Кейт Уайт до прибытия настоящих профессионалов в этом деле.
Если она еще жива.
Эта мысль заставила его поморщиться.
Бриииинг…
– Подними чертову трубку, – Дэвис выразила вслух общую мысль. Им всем тяжело, но позволить эмоциям взять верх, это непрофессионально и никак не помогло бы женщине, которую они пытались спасти.
Он сжал трубку так, что побелели костяшки пальцев и нахмурился, посмотрев на Дэвис.
Бриииинг…
В зале суда был просто хаос: он изобиловал полицейскими, медицинским персоналом и даже репортерами, которые случайно оказались в здании суда, когда началась стрельба, и немедленно поспешили на место происшествия. Кровь повсюду. Пострадавшим оказывали помощь прямо там, где они лежали. Сумки первой помощи валялись по всей комнате, и помощь оказывали люди без подготовки, в углу с отчетливым стуком освободился дефибриллятор. Женщины истерически кричали. Было несколько криков, на которые Том намеренно закрывал уши – крики тех, кто обнаружил очередного пострадавшего. Вой множества сирен снаружи, лишь слегка приглушенный дождем и расстоянием, пробивался через разбитое окно.
Подкрепления прибывали. Скоро здесь будет кто-нибудь более квалифицированный, чтобы взять ситуацию в свои руки.
Бриииинг…
Сделали попытку отгородить зал суда, в следующий раз уже попытались очистить зал от незадействованного персонала. Все здание суда было эвакуировано, за исключением тех, кто был нужен на рабочем месте, но это произошло не слишком быстро. Ничто здесь не происходило быстро. Слишком много закоулков и углов, слишком много людей и заключенных, слишком много договоренностей на координирование, слишком много неразберихи.
Так что пока не было столь необходимой организованности. Все слишком шокированы, слишком дезориентированы ужасом, так неожиданно ворвавшимся в их жизнь.
Его работа, а прямо сейчас он был старшим полицейским, потому что знал Родригеза еще до ареста, и вообще никому не хотел доверять это до тех пор, пока не приедет подготовленный человек для освобождения заложника, заключалась в том, чтобы говорить с Родригезом, держать его в уверенности, что он получит все что захочет, не дать ему убить Кейт Уайт.
Так долго, как только сможет.
Ее глаза, когда она уставилась на него так, будто действительно подумала, что он может спасти ее, преследовали его. Так же как и надломленный от страха голос, когда она говорила ему, что она мать-одиночка.
Он запретил себе думать о ее ребенке.
Брии…
Звук оборвался. Кто-то взял трубку.
Он напрягся.
По-видимому, все остальные заметили что что-то происходит по выражению его лица или языку тела, потому что стали чуть ближе и сосредоточились на его лице.
На другом конце трубки было молчание. Том был уверен, почти уверен, что он слышит чье-то дыхание.
– Родригез? – попытался угадать Том. Его голос был мрачным. Этот скользкий человек – ужасный преступник с внушительным отчетом на руках Тома. Он убьет заложника, не моргнув и глазом.
– Нет. – Это была Кейт Уайт. Он сразу узнал ее голос. Он был низким и дрожащим, но она была жива. Только потом, когда облегчение ослабило смертельную хватку страха, он услышал шум в ушах, который постепенно начал спадать.
Он так боялся, что она мертва.
– У вас все нормально? – спросил он, когда напряженная группа, очевидно услышав ее голос или по его реакции поняв, что она жива, облегченно вздохнула.
– Да.
Ее дыхание было неровным, и он не мог ее в этом винить. Учитывая обстоятельства, она держалась хорошо, была спокойной, знающей, действуя как участник в попытке спасти ее, и он восхищался ей. В такой ситуации большинство людей несли бы сейчас чушь с оттенком ужаса. Может быть, включая и его.
– Мы слышали… – он начал говорить, но она перебила его.
– Выстрел. Я знаю. – Он слышал, как она глубоко вздохнула. Следующие слова ошеломили его. – Я застрелила его. Он мертв.
В какой-то момент, Том не был уверен, что правильно расслышал ее.
– Что? – он, должно быть, выглядел очень удивленным, потому что все снова столпились вокруг, превратившись в слух.
– Он мертв. Все кончено. – Она долго, прерывисто вдохнула и медленно выдохнула. Он слышал ее вздох в трубке. – Я выхожу.
– Как… – начал оглушенный Том, но она снова оборвала его, на этот раз отключившись.
Вот так просто.
Том слушал короткие гудки в трубке еще несколько секунд, прежде чем отключиться, затем в изумлении пристально посмотрел на телефон.
– Что? – вопрос заставил его поднять голову. Дюжина человек вопросительно смотрели на него.
– Она сказала, что Родригез мертв. – Том никак не мог собраться с мыслями. – Сказала, что застрелила его и что выходит.
– Одна? – спросил Линниг.
– Думаю да. Она не говорила, но думаю, что если Родригез мертв, то это вполне логичное заключение.
– Вы имеете в виду, что тот выстрел, который мы слышали, убил его? – Дэвис была в таком же шоке, как и он. – И это сделала она?
Том пожал плечами.
– Я не знаю. Звучит как-то странно. – Куни, ветеран, покачал головой. Он сильно хмурился, глядя на закрытую металлическую дверь, как будто бы смог как-нибудь узнать, что произошло за ней, если очень сильно постарается.
Том увидел, что мысль уже приходившая ему в голову дошла и до других. Что это? Родригез решил устроить им еще что-то?
Это казалось намного более вероятным, чем то, что Кейт Уайт убила Родригеза.
С этой мыслью, они столпились, изолируя дверь в коридор от остальной части зала суда. К счастью, он оказался почти пустым, за исключением трупов, которые оставили на местах для криминалистов и нескольких человек, медиков, как он надеялся, которые помогали раненым.
Двое из них – пара судебных помощников, чьих имен он не знал – бросились очищать зал суда полностью, за исключением очень важного медперсонала, на тот случай если Родригез появится и начнется перестрелка. Остальные же, держа оружие наготове, занимали места за трибунами и стульями и, прижимаясь к стенам, так чтобы их не было видно, если появится необходимость стрелять.
Когда ручка двери начала поворачиваться, все были готовы. Дверь была окружена. Кто бы ни появился, он должен немедленно оказаться под прицелами.
Том единственный стоял так, что его можно было увидеть сразу. В десяти футах, около стола защиты, лицом к двери, как будто поверил Кейт Уайт на слово и ожидает, что она выйдет одна. Его глок был в руке – у него не было такого уж желания умереть – но его рука лежала спокойно.
Готовая выстрелить в любую секунду, если понадобится. Хотя и не должно быть видно с первого взгляда, что он может выстрелить.
Ручка повернулась до конца. Дверь не открылась. Ничего не произошло.
Иисусе.
Каждый мускул был напряжен. Сердце колотилось. Челюсти сжаты. В груди завязался узел осторожного ожидания. Правая рука просто жаждала взвести курок.
Еще не время…
Ожидание убивало его. Главным образом потому, что он понимал – его застрелят до того как он поднимет руку, и ему это не нравилось. Он полагал, что шансы примерно пятьдесят на пятьдесят, и что надо быть готовым ко всему, что произойдет, но нравилось ему это не больше, чем в прошлые разы.
Не имеет значения, как вы назовете это, играть в игру «увернись от пули» совсем не весело. Особенно, когда проигрываешь, как однажды уже случилось.
Наконец, ручка двери снова повернулась.
Он задержал дыхание, ожидая.
На этот раз, когда ручка остановилась, дверь начала открываться, медленно и бесшумно. Том затаил дыхание, когда появилась Кейт Уайт. Она стояла в коридоре, бледная как привидение, и выглядела хрупкой, как фарфоровая кукла в облегающем фигуру черном костюме, с распустившимися белокурыми волосами, волнами падающими на плечи. Казалось, кровь покинула все ее тело, лицо было невыразительным как у куклы, когда она открыла дверь, рука осталась в том же положении.
За исключением глаз. Они были огромными, как он предположил, от шока.
Насколько Том мог сказать, она и в самом деле одна. Слишком стройна, чтобы за ней мог спрятаться Родригез или кто-нибудь еще. Том все равно скользнул глазами за нее и по коридору, насколько он мог видеть: ничего. Никого. Только серые стены и двери, пусто.
И Кейт Уайт.
Невероятно, но похоже здесь не было ловушки.
– Кейт? Родригез мертв?
Когда он произнес ее имя, она посмотрела прямо на него, первый раз с того момента, как открыла дверь. Их глаза встретились. Ее были затуманены проблемами и гораздо темнее, чем он помнил, вероятно, потому, что были наполнены сочетанием страха и травмы. Она кивнула, а потом попыталась глубоко вдохнуть, перед тем как начать идти к нему, или точнее спотыкаться, на стройных нетвердых ногах, которые казались еще длиннее, с неожиданно сексуальными каблуками.
– Не стрелять, – приказал он громко через плечо. – Она одна.
Пока вся команда медленно появлялась со своих скрытых позиций, а дверь закрывалась за Кейт, он положил пистолет в кобуру и шагнул ей навстречу.
Она была такой бледной, казалось, что в ее теле не осталось ни капли крови, увидел он, когда подошел ближе. Он сделал голос мягким.
– Вы в порядке?
Она снова кивнула и остановилась. Открыла рот, но ничего не сказала. Подойдя к ней, Том увидел стрелки на ее чулках, маленькие струйки запекшейся крови на щеках, ужас в ее глазах.
Она была жива, вероятно, невредима, но определенно не в порядке.
Ее глаза оторвались от него. Она еще раз глубоко вздохнула, пожала плечами, затем прижав руку к груди, к белой футболке, точно между ее маленькими, упругими грудками, как если бы что-то случилось с ее сердцем, и напугало ее.
– Что там случилось? – спросил он, пока его команда осторожно двигалась к теперь уже закрытой двери, собираясь обыскать коридор самостоятельно.
– Я застрелила его, – сказала она, снова посмотрев на него, слова были холодными и отчетливыми. – Он мертв.
Затем ее колени подогнулись и она с негромким вскриком, начала падать.
Том находился достаточно близко, чтобы схватить ее до того как она ударилась о пол.
Глава 7
– Вы уверены, что не хотите поехать в больницу, просто провериться, на всякий случай? – спросила медик. Ее звали Лора Ремке, так было написано на бейдже, прикрепленном к ее бледно-голубой рубашке. Ростом около пяти футов четырех дюймов, с короткими каштановыми волосами и без следов косметики на круглом лице. На вид ей можно дать чуть больше сорока. Она оказалась доброжелательной и действовала эффективно, задавая минимум вопросов, за что Кейт сейчас была ей очень благодарна.
– Нет, спасибо.
Кейт сидела на высокой деревянной скамейке прямо напротив зала №207, куда ее посадил тот самый коп, который подхватил ее и позвал медиков, когда колени подогнулись. Сразу после этого кто-то срочно позвал его, и после того, как он практически бросил ее на скамейку, Кейт его больше не видела.
Она даже не знала его имени.
Но это не имело значения. Значение имело только то, что она пережила этот кошмар. По крайней мере, она жива, в отличие от многих других. Вот это и есть самое важное. Она найдет способ справиться с ужасом, так же как нашла способ справиться со всем остальным в этой жизни. Как только паника пройдет, она успокоится, сознание прояснится, и она будет способна думать о том, как ей справиться и с этим.
– Мне надо забрать сына из школы. Он заболел, – сказала Кейт. И это было правдой. Пока медики осматривали ее – «У вас повышенное давление, но, конечно, после того через что вы прошли, это неудивительно» – наносили мазь-антибиотик и пластырь на небольшой порез на ее щеке, она вспомнила звонок из школы Бена и попросила свой портфель. Один из помощников принес его, и она перезвонила. Как она и думала, выстрелы стали достоянием общественности. Школьный секретарь испугалась известия о бойне в здании суда – очевидно, это транслировалось по всем каналам – но была более чем рада услышать ее.
Бен ужасно боялся, что его мать могла там оказаться, сказала ей секретарь, несмотря на то, что его уверяли, что это маловероятно. Кейт не нашла в себе сил сказать женщине, что Бен оказался прав.
Позвонили ей потому, что Бен сорвал урок и даже сейчас лежал в небольшом помещении, использовавшимся как школьный медпункт. Кейт пообещала забрать его, как только сможет.
– Даже если наступает конец света, мы, матери, должны быть на работе, не так ли? – Лора Ремке покачала головой и начала собирать свои вещи. Пластырь, мазь, тонометр, термометр – все это исчезало в ярко-голубой сумке с характерным белым крестом. – У меня трое, так что я понимаю.
Прежде, чем Кейт успела ответить, двери зала со свистом распахнулись, и удерживались парой хмурых помощников, пока между ними прокатили носилки. Их катили быстро, колеса трещали, с одной стороны бежали медики и с двух сторон полицейские. Все суетились, и это говорило о том, что состояние человека очень тяжелое.
– Придержите лифт! – крикнул один из медиков кому-то, кого Кейт не могла видеть. Широкий вестибюль с возвышением, поднимающимся к потолку, был людным и шумным, полицейские, помощники и официальный персонал любого типа бегали вокруг, входили и выходили из различных залов суда, переговариваясь по мобильным телефонам или рациям. Полностью вооруженные снайперы в шлемах и бронированных жилетах скопом двигались от комнаты к комнате. Кейт предположила, что здание, до сих пор эвакуированное, сейчас тщательно обыскивается. Эксперты-криминалисты тоже уже здесь и их яркие фонарики и тщательные, болезненные процедуры добавляли неразберихи. Но голос медика был достаточно громким, чтобы прорваться через весь этот шум. Путь для них тут же расчистили, и он оставался пустым даже когда носилки уже прокатили.
Кейт посмотрела на мешочек, который качался как сумасшедший на тонком металлическом прутике, из которой по капельнице в руку мужчины шла прозрачная жидкость – Кейт с дрожью его узнала, он был тем самым худым молодым черноволосым полицейским, которого она видела лежащим на полу ячейки в коридоре.
– Он жив, – сказала она вслух, и поняла, что очень рада. Это был проблеск надежды, хоть что-то позитивное, чтобы выдержать этот адский день.
– Они пока оставили мертвых на местах, – согласилась Ремке, застегивая свою аптечку. Кейт содрогнулась. Судья Моран, убитые помощники – все еще были в зале суда. Она попыталась вытолкнуть из сознания возникшие ужасные образы.
Носилки громко катили к лифтам, и Кейт провожала их взглядом. Она узнала одного из двух копов, следующих за каталками: жесткий, черноволосый мужчина в форме – детектив, как она поняла – который помогал ей справиться с этим тяжелым испытанием. По его напряженному выражению и по тому, как близко он держался к каталкам, она поняла, что этот человек очень важен для него. Может быть, родственник, потому что у них одинаковые черные волосы.
Она очень надеялась, что сегодня он не потеряет того, кого любит.
Проводив глазами каталку, которая исчезла из вида, Кейт решила, что пора выходить. Она знала, что полицейские захотят поговорить с ней, знала, что должна дать показания, и оставаться на месте до тех пор, пока ей не скажут, что она свободна, но не могла.
Эмоции еще слишком сильны. Шок – слишком свежий, слишком ужасный для нее, она не была уверена, что сможет думать четко. Но ошибаться нельзя. Ради Бена, так же как и ради нее самой, ей надо быть очень аккуратной, расчетливой, во всем, что она скажет или сделает.
Ошибка может стоить ей всего.
Итак, она поставила наполовину пустую банку спрайта, которую Ремке купила для нее в соседнем автомате, схватила ледяными пальцами портфель и встала, игнорируя головокружение, которое немедленно почувствовала. Колени дрожали, но она игнорировала и это. Ее презренные туфли валялись под скамейкой, там, куда она их кинула, когда сняла, но Кейт оставила их на месте. Еще и эти пытки – это больше, чем она могла вынести сейчас. Лучше она убежит – именно это она и делала – в одних чулках.
– Спасибо, – сказала она Ремке с благодарной улыбкой. Хорошо знать, что даже в такой ситуации она могла улыбаться и выглядеть нормально для медика, которая сейчас улыбалась ей.
– Если вы почувствуете себя странно, позвоните нам, слышите? Иногда шок удерживает человека от осознания всей ситуации где-то на пару часов.
– Хорошо, – пообещала Кейт, и пошла к лестницам. Пол под ногами был скользким и холодным. Воспользоваться лифтом быстрее и проще, учитывая состояние ее ног, но они заняты, и она боялась кого-нибудь встретить. Весь отдел окружного прокурора находился сейчас здесь, хотя она не видела никого из знакомых, поскольку никого, кроме тех, кто должен находиться здесь по роду работы, в здание не пускали. По меньшей мере, свидетелей, несомненно, отводили в сторону и отделяли, пока они не смогут дать показания. И она – взяв на себя вину, или честь, в зависимости от точки зрения, за убийство Оранжевого комбинезона – сделала себя более, чем просто свидетелем. Каждый в руководстве, кто знал детали событий в зале суда №207, должен бы удержать ее от отъезда, пока она не даст показания, и не будут заданы все соответствующие вопросы.
Это то, что она сама должна сделать.
Она знала, что поступить так будет правильно. И не имела ни малейшего намерения так поступать. Нет, если есть хоть одна возможность избежать этого.
Что ей нужно, все, что ей нужно – это перед тем как встретиться с официальными лицами, получить немного времени, чтобы успокоиться, оценить ситуацию и все продумать.
К счастью, у нее была прекрасная причина: Бен заболел и нуждался в ней. Кто может обвинить мать за то, что она торопилась к своему сыну? Хотя, сказать по правде, она сейчас нуждалась в нем гораздо больше, чем он в ней. С момента своего рождения он стал для нее скалой, якорем, опорным камнем в этом жестоком мире. Его зависимость от нее и есть тот двигатель, благодаря которому она поднялась так высоко, и знание о том, что она это все, что у него есть, давало силы приготовиться к испытаниям и смело встречать необходимость пробираться через еще один кризис, еще один раз.
Я думала, что с этим, наконец, покончено.
Что она сейчас ощущала – так это горе. Глубокое ощущение потери заставило ее грудь болеть. Счастливое, многообещающее будущее, которое она строила для них двоих, только что лопнуло как мыльный пузырь.
«Так лей слезы ручьем», – мрачно сказала она себе.
Держась за перила, очень осторожно, потому что ступеньки влажные и скользкие от множества людей, бегающих вверх-вниз, а она не хотела задержаться на выходе или вообще закончить следующими медиками, она дошла до самого низа огромной изогнутой лестницы, не привлекая к себе ненужного внимания. Но прежде, чем она сделала первый шаг через лобби к полицейским, охраняющим вход, через высокие окна и вращающиеся двери она увидела хаос перед зданием и остановилась.
Глаза расширились.
Выглядит так, как будто здесь весь город.
Скорая помощь, пожарные и полицейские машины с красными и голубыми мигалками, взрывающимися как фейерверки на День независимости, теснились на узкой улице, настолько далеко, насколько она видела. Множество специальной техники, включая бронированную машину, команды снайперов и грузовик саперов, заполнили газон. На тротуарах толпы зевак, держащих над головами пеструю коллекцию зонтиков, сумок и газет защищались от дождя, наседая на полицейских, пытавшихся удержать всех на местах. Чуть ближе, на широком проходе ведущем к ступенькам Здания суда разместились машины телевизионщиков с их антеннами и спутниковыми тарелками.
Блондинка-репортер – Кейт не была уверена потому, что видела со спины, но подумала, что это может быть Патти Уилкокс с канала WKYW – стояла на ступеньках под зонтиком и возбужденно говорила что-то в микрофон, тогда как видеооператор под другим зонтом снимал ее. Еще множество репортеров говорили в камеры на разных точках ступенек. Толстые черные провода спускались вниз как змеи, блестя от дождя.
О нет.
Очнувшись, Кейт повернулась и быстро прошла через суетящееся лобби в коридор, где располагались общественные комнаты отдыха. Маленькая курилка, обставленная парой ломберных столов, стульев и пепельниц, находилась около женского туалета. Она надеялась, там будет пусто. В дальнем конце курилки располагалась небольшая дверь, которой мало кто пользовался. На внешнем выступе стоял высокий коп, спиной к ней, наверняка чтобы не пускать никого внутрь. Выступ, наверно, оказался под крышей, потому что он стоял на сухом месте, в то время как вокруг дождь падал серебряной стеной. Она остановилась, неуверенно рассматривая его униформу.
Он здесь, чтобы удержать людей снаружи, а не внутри. Просто пройди мимо.
Легко сказать, но ее сердце дико грохотало, когда она дошла до тяжелой стеклянной двери. От вины, и она это знала. Вина и страх завязались тяжелым узлом в груди, вызывали тошноту, пересушивали горло.
Ты юрист, помни. Уважаемый, законопослушный гражданин.
По спине пробежала дрожь от этой мысли. Она чувствовала себя как – нет, она была – мошенницей. И сейчас ей казалось, что это может увидеть каждый по одному взгляду на нее, как алую А Эстер Принн[19].
Продолжай идти, черт возьми.
Дверь была незаперта. Когда она толкнула ее, полицейский удивленно оглянулся, затем, увидев ее явную безвредность, отступил, освобождая ей дорогу. Когда она шагнула на выступ, он кивнул ей в знак приветствия, она кивнула в ответ. Звук сирен бил по барабанным перепонкам, они только немного приглушали монотонный шум дождя. Еще больше полицейских автомобилей появились в поле зрения, включив мигалки, двигаясь очень медленно по тротуарам и обочинам в попытке объехать все уплотняющуюся пробку.
В этот момент она очень обрадовалась хаосу. Это давало ей уважительную причину смотреть куда угодно только не на копа.
Она могла почувствовать его взгляд на своем лице.
Холодный воздух, пахнущий важной землей, но без ужасных запахов пороха, крови и смерти, просачивающихся из здания суда, кружился вокруг выступа, подхватывая непокорные пряди ее волос и напоминая, что теперь они свисают. А также я без туфлей и растрепанная, нервно поняла она. Может быть, на ней где-то кровь. Он заметил? И если да, то что собирается делать? Она жадно вдохнула свежий воздух, пытаясь убрать другие запахи, в то время как ее взгляд осторожно скользнул в сторону полицейского. Он оказался молодым, даже моложе, чем она, как ей показалось, рядовой полицейский с серьезным квадратным лицом и темными волосами, подстриженными высоко и плотно, в не идущем ему военном стиле, из-за чего уши казались оттопыренными.
– Ужасное происшествие, – громким голосом, чтобы она услышала его над всем этим шумом, он начал светскую беседу, качая головой.
– Ужасное, – согласилась Кейт, с грохочущим сердцем продолжая идти.
– Вы промокнете, – предупредил коп.
– Я не собираюсь далеко.
Вот так легко она прошла мимо и вышла под дождь, жмурясь, когда капли попадали на лицо, рукой держась за металлические поручни, пока спускалась по узким железным ступенькам, ведущим на тротуар. Под ее ногами бетон был грубым и мокрым. Вода текла по сточным канавам. Она промокла практически мгновенно, и пришлось убирать волосы со лба, чтобы удержать мокрые пряди подальше от лица. Ливень был просто прохладным, а не ледяным, как сначала, но как только капли промочили одежду, а за ней и кожу, сразу стало холодно. Обычно она поворачивала направо и направлялась на Фултон Стрит. Но обычно на ее пути не находились полиция, репортеры и зрители. Кто-нибудь обязательно узнает ее. Кто-нибудь может попробовать остановить ее, что-то спросить.
Она задрожала, отчасти от холода, отчасти от перспективы, что ее остановят и будут задавать вопросы. Повернув налево, она стояла на тротуаре, примерно в шести футах от взволнованной толпы, которую не подпускали ближе плачущих ив с золотым листьями, стоящих на обочине, и которая упрямо шла в противоположном направлении. Двое полицейских в синих дождевиках на спине которых было написано PPD[20], натягивали перед толпой желтую ленту, все здание было блокировано.
Используя свой портфель как защиту, якобы от дождя, но больше для того, чтобы ее никто не узнал, Кейт втянула голову в плечи и поспешила через вновь прибывающих полицейских и других спешащих по задним улицам к зданию суда. Мигалки машин отражались в окнах, лужах, лоснящихся бамперах автомобилей, они отвлекали, делали происходящее сюрреалистичным, как будто отражающимся в зеркальном шаре. Шум оглушал. Напряжение в воздухе было осязаемым. Хорошо то, что она стала просто одной из сотен, и никто не обратил на нее внимания.
– Кейт! – она услышала, как кричала женщина, но не обернулась. Даже не замедлила шаг. В мире много Кейт. Может быть, и звали-то не ее. А если и ее – она не хотела этого знать.
Ее ноги разбрызгивали ледяную дождевую воду, которая текла по тротуару вниз. Портфель защищал лицо от ливня. Она была рада постепенно оставить сумасшествие позади, рада повернуть за угол, а затем другой через узкие колониальные улочки с их современными зданиями, перед тем как, пять минут спустя, выйти на оживленный угол около универмага Бенингтона.
Здесь легко поймать такси.
– Подожди. Что, по-твоему, ты делаешь? Ты не можешь сесть! Ты вся мокрая. – Водитель, молодой мужчина с дредами и козлиной бородкой, оглянулся назад, с ужасом смотря на нее, когда она села на заднее сиденье, благодарная, что можно спрятаться от дождя. – Сиденье промокнет. Следующий клиент не захочет сидеть на мокром сиденье.
Он прав: вода с нее стекала как с выжатой губки.
– Выходи, выходи. – Он показывал рукой в сторону закрытой двери. Кейт уставилась на него.
Не могу поверить.
В сравнении с остальными ее проблемами, эта почти смешна. Кейт подумала было проинформировать его, что отклонять плату за проезд незаконно, независимо от влажности клиента, так как это неуважительная причина по закону, но у нее нет сил на спор, который несомненно последует.
– Сиденье виниловое, – отметила она, глянув вниз на черную поверхность. Это было старое желтое такси работавшее годами. Внутри пахло хвоей, и она сразу нашла источник запаха – висящий на стекле освежитель воздуха в форме дерева. – Немного воды не испортит его. В любом случае, я уже на нем, и сиденье уже мокрое, так что поздно. Как насчет того, что я добавлю пять долларов к оплате за проезд?
И это будут ее последние месячные деньги. Но в данных обстоятельствах, отсутствие денег – самая мелкая из ее проблем.
– О’кей, – согласился он, в глазах появился огонек, затем он развернулся и втиснулся в поток транспорта.
Если бы все мои проблемы решались так легко.
Сказав адрес парковки возле офиса окружного прокурора – сегодня она приехала к зданию суда с Брайаном, оставив свою машину на работе – Кейт откинулась на сиденье. Она промокла и замерзла, в салоне такси оказалось зябко как в холодильнике, и она пыталась согреться, скрестив руки на груди и сжав ноги вместе, поджав пальцы в порванных нейлоновых чулках.
Она закрыла глаза. Мгновенно изображения резни в зале суда всплыли перед закрытыми веками. Судья Моран, помощники – все они сегодня утром шли на работу, как и она, а сейчас мертвы. Это невероятно. Ужасно.
Почти как я.
Дрожь усилилась. Она сильно сжала зубы, чтобы не стучали. Сейчас семьи погибших должны быть уже информированы. Когда она представила полицейских, являющихся у двери каждой жертвы, желудок перевернулся. Если бы ее убили, они бы пришли в школу сказать об этом Бену.
«Перестань», – яростно сказала Кейт сама себе, когда ее сердце начало грохотать. Этого не случилось. И не случится. Чтобы для этого не потребовалось.
Эти мысли привели ее обратно к кошмару, который она не хотела вспоминать.
Что мне делать?
Внутри нарастала паника. Тогда как такси пробивалось через заполненные улицы, ее мозг лихорадочно работал, с ужасом ища лазейку, уловку, любые возможные средства, чтобы убежать от нового кошмара. Стиснув зубы, сжав кулаки она, наконец, признала страшную правду.
Прошлое настигло ее.
И теперь, когда это случилось, не появится джин из бутылки, чтобы избавить ее от всего этого. У нее сделка.
Желудок сжался. Она с трудом сглотнула. Глаза открылись, но она не видела смеси старых и новых, витиеватых и простых, средних и высоких зданий, магазинов, кондоминиумов[21], которые были в каждом квартале делового центра города. Также она не замечала медленного, шумного движения, меняющихся цветов светофоров, осыпающихся, по-осеннему ярких деревьев, капель дождя.
