Текст книги "Виновная (ЛП)"
Автор книги: Карен Робардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Карен Робардс
Виновная
Карен Робардс «Виновная», 2010
Оригинальное название : Karen Robards « Guilty », 2008
Перевод : California Sun
Коррекция : ogo-nek
Редактирование : Регинлейв
Худ. оформление : Elisa
Аннотация
Однажды, холодной ноябрьской ночью пятнадцатилетняя Кэт Уайт с друзьями зашли в круглосуточный магазин. Сгоряча один из них застрелил отставного полицейского, работающего ночным охранником. Кэт и ее приятели в панике сбежали, никто не был пойман. Через шестнадцать лет Кэт – теперь уже Кейт – построила для себя новую жизнь. Мать одиночка с восьмилетним сыном, работает обвинителем в суде Филадельфии. Но темное прошлое возвращается, когда в один день она приходит на суд и узнает, что должна обвинять Марио Кастелланоса, одного из тех, кто был в компании в ту ночь. Кейт загнана в угол: хотя Марио, вероятно, совершил преступление, он шантажирует Кейт, желая убедиться, что его не осудят. В противном случае он обещает рассказать, что она была одной из тех, кто убил копа. Не успело отчаяние охватить ее, как Марио найден мертвым – убитым в ее квартире и из ее пистолета. Когда детектив по убийствам Том Брага начинает расследование, Кейт не становится легче: они схлестнулись еще тогда, когда она только начала работать обвинителем. Но когда другой человек, знающий о прошлом Кейт вмешивается в расследование, она понимает что их с сыном жизни в опасности. Она лихорадочно осознает – ей неоткуда ждать помощи. За исключением, может быть, Тома…
Карен Робардс
Виновная
Кристофер, эта книга посвящается тебе, в честь окончания школы в июне 2008. Мы так тобой гордимся!
Всегда любящая, Мама.
Благодарности
Я хочу поблагодарить моего мужа Дуга, и сыновей Питера, Криса и Джека, за поддержку еще один раз; моего фантастического редактора Кристин Пепе, за ее терпение и внимание к деталям; моего агента Роберта Готлиба, который всегда так много делает для меня; Лесли Гелбман, Кару Уэлш и остальных из команды Signet[1]; Стефани Соренсен, которая проделала хорошую работу с рекламой, а также Айвана Хелда и остальных членов семьи Патнем, чью поддержку я очень высоко ценю.
Глава 1
Август, 1994
– Куда, черт возьми, по-твоему, ты собралась?
В дождливую пятницу в Балтиморе, чуть позже полуночи, пятнадцатилетняя Катрина Комински находилась на середине пожарной лестницы здания, где она прожила последние семь месяцев, когда вопль сверху заставил ее замереть.
«Поймана с поличным», – подумала она, потому что как раз в данный момент она пыталась прокрасться наружу, после того как просидела взаперти выходные.
Схватившись за черный металлический поручень, и решившись на испуганный взгляд вверх, она увидела свою приемную мать, перегнувшуюся через окно четвертого этажа, трясущиеся толстые щеки, розовые бигуди и огромный розовый халат, застегнутый на коровьей шее. За ней Катрина могла видеть еще двух девочек. Миссис Коулмен брала под опеку только девочек, в данный момент их в трехкомнатной квартире было пятеро – столпившихся вокруг. Двенадцатилетняя ЛаТоня выглядела испуганной, шестнадцатилетняя Натали – самодовольной.
Наверно эта ревнивая ведьма и рассказала.
– На улицу, – закричала она. Ответ был чистой бравадой, потому что снизу на все происходящее смотрели ее друзья. Внутри, где никто не мог видеть, ее желудок скрутило от страха. Сердце колотилось.
Вернуться назад или…?
– Давай, Кэт, – закричал ей снизу Джейсон Уинтер – умереть-какой-классный парень, по которому она сохла. Она смущенно посмотрела вниз. Парень ездил на голубом камаро[2], работавшим сейчас на холостом ходу, ниже по аллее. Машина была набита подростками: ее лучшая подруга Леа Оскар высунула голову из окна с водительской стороны, крича ей «Давай» вместе с Джейсоном, и показывая жестами быстрее-спускайся-сюда. Черноволосый, кучерявый подросток – Марио Кастелланос – один из хороших друзей Джейсона, высунул голову из другого окна и, сложив руки рупором, выкрикивал миссис Коулмен оскорбления. Та же изливала негодование на голову Кэт.
– Осторожно! – завизжала Леа, сосредоточившись на чем-то выше Кэт.
Джейсон и пара других подростков, которые высунулись из окон, предупреждающе закричали, но Кэт уже подняла голову и то, что она увидела, заставило ее сердце подпрыгнуть до самого горла.
Марти Джонс, сожитель миссис Коулмен, занял ее место и уже наполовину вылез из окна. Когда она видела его последний раз, около получаса назад, Кэт предположительно шла спать в маленькую комнатку, которую делила с ЛаТоней и Натали, а он дрых на диване. Прямо сейчас он шел за ней, босой, одетый в серые рабочие брюки и майку-алкоголичку, которые выглядели отвратительно на его огромном, жирном, волосатом теле. Как и миссис Коулмен, ему было за сорок. В отличие от миссис Коулмен он даже не притворялся, что ему нравятся девочки, которых она взяла на воспитание.
Если не считать некоторых омерзительных моментов. Например, он заставлял Кэт звать его Марти вместо мистера Джонса. И всегда пытался усадить ее рядом с собой на диван, пока смотрел телевизор. И пару дней назад выломал замок в ванной – он клялся, что дверь была не заперта, но она знала лучше – и «случайно» вошел, когда она была в душе. И… в общем еще многое можно вспомнить.
Кэт ненавидела его. Он пялился на нее с того момента как она явилась из детского дома, куда была переправлена из другого интерната, после того как тот прекратил свое существование. Быть худенькой, миловидной голубоглазой блондинкой – не такая уж хорошая вещь, если мир, в котором ты живешь, полон отвратительных мужчин типа Марти Джонса. За последние пару лет Кэт научилась узнавать таких с первого взгляда и держаться от них как можно дальше.
Но становилось все труднее и труднее держаться подальше от Марти.
– Тебе лучше притащить свою задницу обратно прямо сейчас! – почти полностью высунувшись из окна, Марти смотрел на нее и угрожающе качал головой. В одной руке он держал бейсбольную биту. Когда их взгляды встретились через металлическую лестницу, ее желудок упал прямо в красные сандалии Dr. Scholl’s[3]. Пора посмотреть правде в глаза: она очень сильно боялась Марти.
– Прямо сейчас. Ты слышишь меня, девчонка?
О да. Она слышала. И, несмотря на то, что его вес наверху пожарной лестницы заставлял всю конструкцию угрожающе дрожать, Кэт побежала, держась за металлические перила, цокая по оставшимся ступенькам под ободряющие крики друзей, с колотящимся сердцем все время напряженно ожидая удара.
Если он поймает ее…
– Поторопись, Кэт!
– Он догоняет! Он догоняет!
– Жирный старый пердун, ты собираешься обвалить лестницу, тебе это даром не пройдет!
– Кэт, беги!
– Прыгай!
– Тебе лучше не убегать от меня! – орал Марти позади нее. – Когда я поймаю тебя, я…
Что именно он сделает, Кэт уже не услышала, потому что перепрыгнула две последние ступеньки, жестко приземлившись деревянными подошвами на разломанный асфальт аллеи. И руки друзей затащили ее в дверцу машины, открытую в ожидании ее появления. Она наполовину заскочила, а наполовину была затянута на кучу тел подростков. Дверь еще была наполовину открыта, когда камаро, визжа шинами, дернул оттуда. Машина дергалась, хотя Кэт и не смогла бы сказать, от силы движения это, или потому что кто-то догнал ее и бил по ней. Пока Кэт пыталась сесть, боковым зрением она улавливала проблески длинных колонн кирпичных стен и окон с дешевыми алюминиевыми рамами, а также зигзаги пожарных лестниц. Переполненные свалки, кипы мусора и какие-то чуваки, мелькнувшие в темноте, когда их осветили фары машины.
– Это было так круто!!
– Чувак, он почти поймал ее!!
– Тот жирный парень – твой отец?
– Я думал, он собирается обрушить всю пожарную лестницу своим весом!
– Как ты думаешь, они позвонят копам?
– Нет, не позвонят – Кэт ответила на последнюю фразу, которую услышала, втиснувшись между Леа и ее бойфрендом Роджером Фридкином, прижав Донну Бьянко к стеклу. С четырьмя подростками, набившимися на заднее сиденье и Джейсоном с Марио впереди, в машине было очень жарко, несмотря на то, что все окна были опущены взамен сломавшегося кондиционера. Было слишком влажно для джинсов, которые Кэт надела потому, что шортов у нее не было. К джинсам она надела красную футболку, которую «одолжила» у ЛаТони, так что, в общем, девочка не умирала от жары. – Если они позвонят, придут социальные работники и заберут меня, а они этого не хотят, им нужны деньги. Я слышала, как они говорили об этом.
– С тобой все будет нормально, когда ты вернешься, Китти-Кэт? – спросил Джейсон с тихим беспокойством, которое и заставило ее отдать ему сердце. Его глаза, голубые как воды Чесапик Бэй[4], смотрели на нее через зеркало заднего вида. В животе запорхали бабочки.
Она кивнула.
– Этот жирный старый пердун собирается надрать тебе задницу, Китти-Кэт – фыркнул Марио, поворачиваясь так, чтобы видеть ее. Он ухмыльнулся – И держу пари, ему это понравится.
– Заткнись, черт возьми!! – Джейсон толкнул приятеля в руку.
– Ай!! – Марио, возмущаясь, схватился за руку.
– Все нормально – сказала Кэт Джейсону. Затем посмотрела на Марио – Почему бы тебе не убраться отсюда куда-нибудь?
Марио злобно посмотрел на нее, но что-то – вероятно боязнь вызвать недовольство Джейсона – заставило его держать рот закрытым. Хотя было слишком поздно, чтобы стереть ужасную сцену из ее воображения. При одной мысли о том, какой прием ожидает ее по возвращении в квартиру, ее тянуло блевать. Осознание того, что она дала Марти предлог наложить на нее свои руки, ужасала. Марио был прав, хотя она ненавидела его за то, что он сказал это. Если она вернется, Марти изобьет ее и будет наслаждаться каждой минутой. И она была больше чем уверена, что миссис Коулмен не станет возражать.
Он сжала кулаки. Во рту пересохло. Слезы подступали к глазам, хотя она скорее бы умерла, чем позволила им пролиться.
Я побеспокоюсь об этом позже.
– Эй, как насчет того чтобы взять немного пива? – заорал Марио. Ему приходилось кричать, потому что они были на автомагистрали, направляясь к D.C[5]. и было очень шумно из-за ветра, обрушивающегося на открытые окна, включенного радио и нескольких голосов одновременно. Кричать – единственный способ быть услышанным. Благодаря большим галогеновым лампам, освещающим автостраду сверху, в машине было светло как днем. Они превышали скорость, маневрируя между машинами, пикапами и парой фур, которые грохотали как шарики в жестяной банке, когда камаро проносился мимо.
– Да!
– Пиво!! У-ху!!
– Я хочу пива!
– Никакой легкой дряни!! Я люблю крепкое пиво!!
– Да, давайте возьмем пива!!
Кэт ненавидела пиво, но промолчала.
Камаро неожиданно свернул и Кэт рефлекторно схватилась за руку Леа. По пятну за окном она поняла, что они съехали с автострады и несутся к съезду с основной дороги. Джейсон резко нажал на тормоза на перекрестке в конце съезда, и все полетели вперед, четверо на заднем сидении практически упали на пол.
Как только они вернулись на свои места, стали смеяться так, будто то, что только что случилось, было самой веселой вещью на свете.
Кэт тоже смеялась, потому что это были ее друзья.
Когда Джейсон повернул камаро на почти пустую четырехполосную автостраду, заполненную уже закрытыми магазинами, Марио ударил кулаком по передней панели и повернулся к ним.
– У кого-нибудь есть бабки?
– У меня доллар и… о, смотрите 22 цента.
– У меня доллар.
– У меня 75 центов.
– У меня… нет денег – сказала Кэт, когда все посмотрели на нее, после того как вывернули свои карманы. – Но я и не хочу пить.
– Все нормально – Джейсон опять посмотрел на нее в зеркало – Я заплачу за тебя.
И улыбнулся ей.
Узелок в животе Кэт немного ослаб.
Время было позднее, и даже «МакДональдс» уже не работал. Единственное, что было открыто – это заправки и круглосуточные магазины. Куик Пик на следующем углу был ярко освещен, и Кэт поняла, что туда они и направлялись.
– У кого-нибудь есть права? – спросила она, имея ввиду поддельные, когда камаро, все еще двигаясь слишком быстро, въехал на парковку, остановившись вблизи бензоколонок. Стоянка была абсолютно пустой. Через стеклянные витрины, Кэт могла видеть одинокую девушку-клерка. Та походила на испанку и была молодой.
– У меня есть, но это не имеет значения, – улыбнулся Марио, – я легко сойду за совершеннолетнего.
– У него хорошие права, – сказал Джастин, – Лучше, чем у меня.
Все вылезли из машины, и пошли к магазину.
– Я хочу писать! – жизнерадостно объявила Леа, и посмотрела на Кэт. – Пойдешь со мной?
– Да – согласилась та, и они обе направились вокруг здания к изношенной вывеске «Туалеты».
Они уже закончили, и Кэт мыла руки, пока Леа смотрела на себя в зеркало, поправляя прическу, когда услышали отрывистые звуки снаружи. Щелк! Щелк! Щелк!
– Что за черт? – задохнулась Леа, поворачиваясь к двери, на которой не было замка.
– Это пистолет, – Кэт знала, как звучат выстрелы. Субсидированная государством квартира миссис Коулмен была одним из лучших мест, где она жила. Семь лет, которые она провела с матерью, были сплошной чередой разваленных домов, покинутых зданий и случайных приютов для бомжей. После этого она прошла через всех родственников и друзей, пока в один день за ней не пришли социальные работники. Звуки выстрелов в те времена она слышала каждую ночь. Годами она спала, сжавшись в углу и молясь, чтобы пуля не попала через стену в нее.
– Черт! – Леа побежала к двери. Кэт бежала за ней, двигаясь чуть медленней из-за своей громоздкой обуви. Когда они повернули за угол, то увидели, что остальные члены банды неслись к камаро, будто нечто страшное гналось за ними. Подростки кричали друг на друга, дрались из-за чего-то, но Кэт была слишком далеко, чтобы разобрать слова. Все, что она видела – так это то, что Джейсон перепуган до смерти, а Марио держит в руках пистолет.
Дыхание сбилось. Внутренности скрутило.
Между ней с Леа и машиной был мужчина. Старше них, приземистый и седой, в чем-то, напоминающем голубую униформу. Он стоял на коленях, спиной к девочкам. Леа быстро пробежала мимо, не разглядывая его. Когда Кэт пробегала за ним, он застонал и завалился в сторону, а потом перекатился на спину. Она увидела, что он держится за грудь, а потом увидела почему и остановилась. Яркая кровь растекалась между бледными, пухлыми пальцами, проливаясь на черный асфальт, который слабо блестел от вывески магазина. Она увидела блестящий серебряный бейдж на его груди, и дешевый именной жетон, но была слишком далеко, чтобы прочитать имя.
Он был ранен. Кэт вспомнила пистолет в руках Марио, и по позвоночнику пробежал холодок.
Он увидел ее. Она знала, что увидел, потому, что его глаза заблестели.
– Помоги… мне…
О Боже. Она упала на колени перед ним, нагнулась, смотря на него с ужасом, отчаянно пытаясь сделать что-нибудь, все равно что, убирая его руки, так чтобы она смогла увидеть рану. Затем нажала на рану двумя руками, пытаясь остановить кровь. Она была горячей. И вязкой. И тот запах. Отвратительный запах сырого мяса.
– Больно – пробормотал он. И закрыл глаза.
– Кэт, давай сюда!! – кричала ей Леа, когда камаро, визжа, остановился в нескольких футах.
– Давай!
– Давай! – кричали ей из машины, но она не могла двигаться.
Не смогла бы пойти к ним, даже если бы захотела. Она могла чувствовать как жизнь этого человека – теперь она смогла прочитать, что зовут его Дэвид Брейди – ускользала из него, ощущать, как энергия покидает его, как если бы его душа поднималась около нее. Все, что она могла делать – это пялиться на машину и чувствовать умирающего человека, слышать стук собственного сердца, а затем камаро дернулся с места, визжа шинами, и оставил ее одну.
По-настоящему одну, потому что Дэвид Брейди уже был мертв. Жизненные силы покинули его.
Она стояла возле него, пока не услышала звук сирены. Потом вскочила на ноги и исчезла в темноте, с ее рук все еще капала кровь Дэвида Брейди.
Глава 2
Тринадцать лет спустя…
Что-то не так. Эта мысль ворвалась в мозг Тома Браги со взрывной силой пули.
Его внутренности скрутило. Пульс участился. Выровняв дыхание, он продолжал слушать тишину на том конце трубки со все возрастающим вниманием. Он не знал, почему был так уверен в этом, но факт в том, что был. Он разговаривал по сотовому с младшим братом, из полицейской машины без опознавательных знаков, которая скользила через ливень к зданию суда Филадельфии, где в девять у него был назначен процесс, сейчас же было без трех минут. Откуда разговаривал Чарли, он не знал. Оба были копами: Том – детективом по расследованию убийств, а Чарли – помощником шерифа. В это дождливое утро понедельника оба были на дежурстве. И сейчас, когда он вписывался в поворот, у Чарли были проблемы.
– Эй, братец, ты еще здесь? – Том так сильно сжал телефон, что края впились в ладонь, но голос оставался обманчиво спокойным. Они говорили о еженедельном семейном воскресном ужине, который Том вчера пропустил третий раз подряд. Потому что ему надоело выслушивать, что ему уже тридцать пять, а он до сих пор один. Потому что иногда его семья, собравшаяся в полном составе – а их было девятнадцать человек – доводила его до бешенства. И как раз когда Чарли дразнил Тома описаниями курицы с пармезаном, что как он знал, было любимым блюдом Тома, его двадцативосьмилетний брат хрюкнул, как если бы сильно удивился, а потом просто замолк на середине предложения. Том воспринял это как плохой знак.
– Да – ответил Чарли, к мгновенному облегчению Тома. Пока он не осознал, что выразительный голос брата ослабел, а дыхание стало тяжелым. – Мм… Знаешь, мне пора.
– О’кей, тогда передавай своей маленькой жене Марсии привет от меня, ладно? – Голос Тома был сердечным. А на лбу выступил пот. – Скажи ей, что я жду домашнюю лазанью, которую она обещала.
– Хорошо – сказал Чарли и отключился.
Том пронесся на красный свет светофора, ответ все еще звучал у него в ушах. Ударив по тормозам, с силой достаточной чтобы заставить служебный торэс[6] перевернуться на мокрой улице, он умудрился остановиться как раз вовремя, чтобы избежать столкновения на перекрестке. Несмотря на то, что он был очень близко, он был удивлен движением всего в нескольких дюймах от переднего бампера. Монотонная вереница фар делала пасмурный день еще более темным, чем он был на самом деле. Дождь заливал ветровое стекло, колотил по крыше и капоту большими полными каплями, ударявшими с быстрым тук-тук-тук и разбрызгивающимися от ударов. Дворники машины работали на полную мощность. По радио передавали легкую музыку.
Он ни на что не обращал внимания.
Жену Чарли звали Терри, и сделать бутерброды с арахисовым маслом для их двоих мелких хулиганов было верхом ее кулинарных способностей.
«Господи» это было одновременно и молитвой и проклятием.
Глубоко дыша, Том призвал годы опыта, чтобы отделить мысли от эмоций и делать то, что нужно в экстренной ситуации: понять, куда двигаться дальше.
Невольно в памяти всплыл образ Чарли, каким он видел его в последний раз. Худой, черноволосый и симпатичный, какими были все Брага, Чарли сидел в сборном пластиковом детском бассейне на крохотном заднем дворе, одетый только в шорты и весело кричащий о помощи, пока его четырехлетние близнецы ведерко за ведерком выливали на его голову ледяную воду. Воспоминания о смеющимся брате не помогли, так что Том сделал все возможное, чтобы убрать его, пока нажимал кнопки на мобильном. Рука была твердой. Мысли ясными. Пульс колотился как у чистокровного рысака на финишной линии.
Казалось, что он слушает гудки бесконечно.
Возьми трубку, возьми трубку, черт бы тебя побрал, Брюс Джонсон, возьми трубку.
– Джонсон.
– Том Брага, – представился он начальнику Чарли. Холодный пот, выступивший на лбу, теперь был по всему телу. Мощный выброс адреналина заполнил вены. Он слышал в своем голосе жесткость, тогда как сам чувствовал себя очень спокойным и сосредоточенным. – Где Чарли?
– Чарли? – Брюс замолчал. Том мог видеть, как он откидывается в кресле, кофе и газету на его столе, островок спокойствия в центре никогда не прекращающегося хаоса. Полицейский офис Филадельфии был большим, с множеством отделов, сотнями помощников и обслуживающего персонала. Но он и Джонсон выросли вместе на юге Филадельфии, и потому прекрасно знали друг друга. Этого большого, рослого сержанта любила вся семья Тома. – Сейчас посмотрю.
Он прикрыл трубку – не слишком хорошо – и закричал:
– Кто-нибудь видел Чарли Брагу сегодня утром?
«Быстрее», думал Том, стиснув зубы. Затем поняв, что делает, расслабился.
Несколько секунд спустя Джонсон вернулся на линию.
– Он забрал свидетеля из тюрьмы в суд. Не очень давно, так что наверно еще там. А почему ты интересуешься? Что-нибудь важное?
Здание суда. Том был чуть больше, чем в квартале от него. Это был высокий каменный прямоугольник, заканчивающийся куполом. Окна отливали желтым от дождя. Загорелся зеленый и перекресток освободился. Он понял это и в то же время услышал нетерпеливые сигнальные гудки машин, едущих за ним. Задние колеса торэса подняли шквал брызг, когда машина тронулась.
– Я разговаривал с ним по телефону, прямо перед тем как позвонил тебе, – голос был ровным, несмотря на то, что предчувствие ухудшалось.
Он направлялся к зданию суда, нетерпеливо и внимательно осматривая все, что мог видеть, пока маневрировал по улице, пытаясь добраться быстрее. Машины были припаркованы вдоль всей Филберт стрит, узкой дореволюционной улочке перед зданием суда. Люди спешили по тротуару, мимо здания и вверх-вниз по широким каменным ступенькам, ведущим к главному входу здания. Море зонтиков и брызг от шагов – это все что он мог увидеть, смотря на пешеходов. Снаружи вращающихся дверей он видел охранный пункт, охранников и металлоискатели. Ничего из ряда вон выходящего. Никаких признаков тревоги. Но его интуиция говорила иначе, а единственная вещь, которую он выучил за тринадцать лет своей работы – никогда ничего не делать вопреки интуиции.
– Он подал мне сигнал, – даже оглядывая окрестности, Том продолжал говорить с Джонсоном. – Что-то не так. Ты должен поднять по тревоге кого-нибудь еще, на случай если что-то пойдет не так. Узнай что-нибудь дополнительно о местонахождении Чарли для начала. И скажи им держаться тихо. Никаких сирен, ничего подобного. У меня реально дерьмовое предчувствие.
Джонсон фыркнул.
– Предполагается, что я должен делать все это потому, что у тебя дерьмовое предчувствие?
– Да.
– Будет сделано, – сказал Джонсон. Он был достаточно профессионалом, чтобы не рисковать, когда речь идет о безопасности другого офицера, и чтобы не задавать вопросов, когда речь идет об интуиции другого копа. Он снова прикрыл трубку, и Том услышал, как он отдает соответствующие распоряжения.
– Где в здании суда? – закричал Том. Кричать было необходимо, чтобы снова привлечь внимание Джонсона. Он был перед зданием суда, ехал вдоль припаркованных машин, бампер к бамперу. Короткого взгляда вперед оказалось достаточно, чтобы понять, что место здесь найти не удастся. И, кажется, никаких изменений не предвидится. Игнорируя нетерпеливые гудки машин, он припарковался вторым рядом возле большого серебристого субурбана[7].
– Цокольный этаж, – ответил Джонсон. – Наверно.
Черт.
Цокольный этаж был плохо освещаемым и вентилируемым пространством с низкими потолками, второй этаж под землей. Здесь держались заключенные, которые нужны на суде, кабинеты администрации, зал суда, а также передние для судей, чиновников и берущих на поруки, и многое-многое другое. Это место начинало движение с семи утра, обвиняемыми, осужденными, освобожденными и всеми, кто как-то был с ними связан. Чарли мог найти здесь огромную кучу проблем.
– Я на связи, – хмуро сказал Том и отключился.
Пригнув голову, выпрыгнул из машины под ливень, и дождь мгновенно намочил его короткие густые черные волосы и одежду, которую он одел на суд: темно-синий пиджак спортивного покроя, белую рубашку, красный галстук и серые слаксы. Он захлопнул дверцу и предпринял спринтерский забег к зданию суда. Пока он бежал, укрылся под пиджаком и снял с предохранителя свой глок[8].
Он будет везунчиком, если оружие ему не понадобится. Но Том никогда не был особо везучим.
Глава 3
«Быть обвинителем – это не для неженок», – мрачно думала Кейт Уайт, когда задники элегантных туфель от Стюарта Вайцмана[9], которые она купила на «eBay» за десять долларов, с каждым шагом все сильнее натирали ей пятки. Оплата была дрянной, льгот не существовало, ну а люди – что ж, все что она могла сказать так это, что было несколько хороших яблок среди кучи гнилых. Очень немного.
– Шевелись, ладно? Если мы опоздаем, он разгромит нас. – Пробормотал сзади Брайан Чен. Небольшой, плотный американо-азиат, сорокадвухлетний помощник окружного прокурора определенно был хорошим яблоком. Четыре месяца назад, когда она окончила юридический факультет в возрасте двадцати восьми лет и пришла на работу в суд, он взял ее под свое крылышко. Это был первый шаг по карьерной лестнице, который, она была уверена, поднимет ее (выгодно) на вершину одной из звездных первоклассных компаний Филадельфии. А Брайан, наоборот, был помощником окружного прокурора вот уже шестнадцать лет и был абсолютно удовлетворен своей карьерой. Конечно, у него не было ста тысяч долларов на то, чтобы оплатить учебу себе, и на маленького сына, которого воспитывал один.
Лично она хотела большего для себя и Бена, ее миловидного девятилетнего сынишки, чем жить годами в маленьком арендованном домике, на диете из макарон и арахисового масла к концу каждого месяца.
И собиралась получить это.
– Мы не опоздаем – ответила она, с гораздо большей уверенностью, чем ощущала.
Толкнув тяжелую деревянную дверь комнаты суда № 207, она с облегчением увидела, что была права. «Его», как выразился Брайан – окружной судья Майкл Моран, абсолютно лишенный чувства юмора, был председателем на сегодняшнем суде – нигде не было видно, хотя судебный помощник стоял возле стола, не сводя укоризненного взгляда с двери в комнату судей, очевидно, ожидая, что Его честь появится с минуты на минуту.
«Быстрее. Главное, не сесть с неправильной стороны от известного плохим характером судьи еще до того как суд вообще начнется», – думала она, шагая по проходу большими шагами, убивающими ее ноги. Туфли были мокрыми, и тщательно натертый пол был скользким, что делало быстрый шаг очень опасным. Но обстоятельства были сильнее, и выбора не было. Адвокат уже был на месте, и трибуны зала суда – заполнены. Единственным отсутствующим был судья – и обвинитель. Сейчас они шли, срезая путь опасно близко к проводам, что посчитали гораздо менее опасным, чем не успеть дойти до мест, прежде чем войдет судья.
Другими словами, им не может повредить то, о чем он не узнает.
Помощник продолжал гипнотизировать дверь. Несмотря на это, стол оставался незанятым. Серебристые ручейки дождя стекали по двум высоким окнам, находящимся с двух сторон от стола судьи, что делало комнату необычно загерметизированной. Официально, осень была уже больше недели, но сегодняшний дождь был первым реальным показателем смены сезонов. Собственно из-за ливня они и опоздали – все парковочные места возле здания суда были заняты, и им пришлось парковаться в следующем квартале, а также дождь был причиной тому, что непокорные пряди ее обычно прямых, шелковистых волос, выбились из аккуратного пучка и теперь обрамляли лицо. Она могла только надеяться, что тушь, которую она торопливо нанесла утром – та была водостойкой, но дешевой, поэтому нельзя было знать наверняка – все еще обрамляет ее голубые глаза, а не образовала черные ручейки на бледных, цвета слоновой кости щеках. Выглядеть грустным клоуном было не совсем тем, чего она добивалась. Несмотря на опасность, заключающуюся в том, чтобы нестись на полной скорости к столам совещания, мысленно здесь отсутствуя, Кейт занималась несколькими делами одновременно. Жонглируя зонтиком и портфелем, она, опустив ресницы, провела пальцами под глазами, надеясь избавиться от любых черных полос, отряхивала перед своего черного костюма с юбкой, только делая мокрые пятна еще больше, и пыталась оттянуть белую мокрую футболку от груди, чтобы она не облегала ее слишком тесно. И в тоже время она замечала все: большой, с высоким потолком зал, обитый деревянными панелями, склоненные головы адвоката и его подопечного, которые разговаривали над желтым блокнотом линованной бумаги, устойчивый ропот разговоров и шорохи движений с трибун, сырой запах множества зажатых влажных тел, с быстрым проблеском удовлетворения. Это был ее мир, мир который она создала для себя из ничего, только благодаря своей целеустремленности. Знание того, что она сейчас принадлежит всему этому, что она из хороших людей, вызвало у нее слабую улыбку. Идя немного ровнее, она вернулась к реальности, в чем ей помогли ее натирающие, трижды проклятые, туфли. Цена этих туфлей на шпильках была подходящей для нее, они были черными и из настоящей кожи и определенно подходили под ее секондхендовский костюм, но Боже, как же больно. Все, что она могла – это стараться не хромать.
«Нищие не выбирают», – как говорила ее последняя и наименее оплакиваемая приемная мать. В этом месяце она оплатила аренду, и коммунальные услуги, и няню, и минимум по ее карточке Виза, заправила машину и купила Бену новые кеды. Теперь, за шесть дней до первого октября – зарплата была два раза в месяц, первого числа и пятнадцатого – она была ужасающе близка к голодной смерти. И так было каждый месяц, так что она имела очень маленькую, почти нулевую сумму денег на рабочую одежду. Самым сложным было то, что для достижения цели она должна выглядеть как профессионал. Успешный профессионал. Поэтому по необходимости она обращалась к «eBay»[10]. Но, как и все в этой жизни, покупка дешевой одежды и обуви имела свою цену, и сейчас ценой были натертые до мяса пятки.
Минутная стрелка на больших, круглых часах, висящих над дверью в холл, через который вели подсудимых, неумолимо двигалась. Было ровно девять часов.
К черту туфли. Их надо снять.
– Осторожно, он идет, – Брайан практически толкнул ее через низкую вращающуюся дверь, которая отделяла трибуны от судебного помощника с каменным лицом, который повернулся лицом к залу и вытянулся.
– Всем встать, – прогрохотал он, предупреждающе глядя на Кейт и Брайана, которые занимали места в последний момент. Все остальные стояли, поэтому они остались на ногах и стали смотреть вперед, на открывающуюся дверь.
– Заседание суда объявляется открытым. Председатель – Его честь судья Майкл Моран.
Пока судья Моран – «Моран-Идиот»[11], как его называли ассистенты окружных прокуроров – вышагивал, его черная мантия хлопала по тучному телу, его круглое румяное лицо под короткими седыми волосами уже было уставшим и помятым, несмотря на девять часов утра, в руке была кружка с горячим кофе. Кейт быстро бросила зонтик на пол, положила портфель на стол и постаралась выровнять дыхание. Вместо того, чтобы смотреть на судью, занимающего позицию Бога за полированным деревянным столом, она обратила внимание на сторону присяжных, справа от себя. Четырнадцать человек: двенадцать присяжных и двое запасных, выглядевших старше нее, белых женщин, как раз то, что ей нужно. Дело в том, что судили за вооруженное ограбление, ничего необычного для Филадельфии, но подсудимый, Джулио «Маленький Джули» Сото, двадцатитрехлетний уличный панк, сильно избил женщину за кассой магазина, она провела пять дней в больнице. Степень жестокости, по определению Кейт, была просто невообразимой и свидетельствовала о том, что человек опасен. Она отказалась совершать сделку о признании вины. Штат[12] – во главе с ней – просили наказание не менее двадцати лет.
