Текст книги "Желание под солнцем"

Автор книги: Карен Робардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 16

Тепло солнечных лучей на лице разбудило ее. Долгое время Лайла лежала неподвижно, купаясь в блаженном тепле, не понимая, где она, не сознавая ничего другого, кроме исцеляющего теплого солнца. Мало-помалу она начала ощущать песчаный бугор под щекой и тот факт, что, несмотря на тепло сверху, она решительно мокрая. Нахмурившись, она открыла глаза.

Длинная искрящаяся полоса белого берега открылась ее взору. Лайла недоуменно заморгала, подняла голову и огляделась. Берег, казалось, тянулся на многие мили, пока, изгибаясь, не исчезал из виду. Перед ней, в дюжине ярдов, пальмы и подлесок отмечали конец берега. Позади нее, в паре шагов от ее голых ног, ласково плескались голубые воды бухты. За ней простирался океан, такой безмятежный, словно недавнего кошмара и не было вовсе.

Джосс! Что с ним случилось?

Лайла села, при этом каждое движение отдавалось болью во всем теле, и огляделась. Во все стороны, насколько хватало глаз, простирался белый песок, чистый и нетронутый. Не было видно никаких признаков присутствия Джосса, никаких признаков жизни, не считая двух крабов, которые проворно бегали к морю и обратно, да единственной кружащей над головой крачки. Ее сердце сжалось. Неужели он спас ее только для того, чтобы утонуть самому?

Эта мысль заставила ее подняться на ноги и обнаружить, что ноги плохо ее держат. Она немного постояла неподвижно, неожиданно поежившись от холода, несмотря на сияющее солнце. Задрожав, Лайла обхватила себя руками и опустила глаза. Подол когда-то небесно-голубого платья был покрыт песком, а мокрые юбки облепляли ноги. Чулки она, очевидно, потеряла во время сражения с морем. Вначале она стряхнула песок, затем потрясла мокрыми юбками. Тонкий муслин платья скоро высохнет сам, но она знала, что если хочет как следует обсохнуть, то ей стоило бы снять нижнюю юбку и рубашку. Но не могла же она раздеться на общественном пляже или разгуливать в одном платье без защищающего скромность нижнего белья. Поэтому она останется мокрой и дурно пахнущей до тех пор, пока солнце не высушит ее одежду снаружи или пока она не найдет какой-нибудь уединенный, укромный уголок.

Продолжая осмотр, Лайла поднесла руки к волосам и обнаружила, что они всей мокрой спутанной массой лежат на спине. Закрутить их в узел было бы невозможно, даже если б у нее были шпильки. Она ничего не могла сделать, кроме как оставить их неопрятно висеть. Смахнув прилипшие песчинки со щеки и отбросив за спину мокрые пряди, которые свисали на глаза, хромающая, мокрая и грязная, она заковыляла вдоль берега.

Она не могла быть единственной оставшейся в живых. Эта мысль ужаснула ее. Она должна найти Джосса; невозможно было представить, что он может быть мертв. А как же остальные из шлюпки? Как же Кевин? Если она выжила, то и он мог. Или капитан Бун, или мистер Дауни, или… Но у нее было такое чувство, что камни, которые погубили шлюпку, находились далеко от того места, куда вынесло ее. Маловероятно, что другие добрались до этого безлюдного берега. Джосс – единственный, кто был с ней в конце. Джосс спас ей жизнь.

Спотыкаясь время от времени, когда ее нежные ступни касались острых ракушек, наполовину зарытых в песке, Лайла направилась в сторону небольшого мыса в дальнем конце берега, где суша делала изгиб. Этот выступ оказался не более чем песчаной дюной, поросшей невысокой травой, что она обнаружила, забравшись на него и оглядевшись вокруг. Отсюда открывался прекрасный обзор берега в обоих направлениях, и океан после шторма был таким спокойным, что казался сделанным из лазурного стекла. Дрожь гнева сотрясала ее, когда она смотрела на обманчивый голубой простор. Сколько жизней навсегда, безвозвратно поглотили эти убаюкивающие глубины только прошедшей ночью? Стиснув зубы, потрясенная сильнейшим приступом гнева, Лайла погрозила океану кулаком.

Какое-то темное очертание на белом песке дальше на берегу привлекло ее внимание. На таком расстоянии она не могла определить, что это. Что бы это ни было, оно лежало неподвижно. Это вполне могло оказаться не более чем каким-то обломком, выброшенным на берег штормом. Но мог быть и человек…

Лайла неуклюже спустилась по другой стороне выступа, подобрав юбки и пустившись вдоль берега почти бегом. Ракушки врезались в ноги, но она не обращала внимания на боль. Один раз она упала на четвереньки, поцарапав ладони, но заставила себя подняться и побежала. Она должна посмотреть, должна узнать…

Она была все еще в нескольких ярдах, когда убедилась точно, что это человек. Он лежал ничком неподвижно, без рубашки и босой, одна рука была вытянута над головой, а другая спрятана под грудью. Она узнала бы эти черные как смоль волосы и широкие плечи повсюду.

Джосс.

– Джосс! – Лайла вознесла молитву за то, чтобы он был жив, и упала рядом с ним на колени. Он не пошевелился. Его широкие плечи блестели бронзой на солнце. Бриджи его были влажными, но более сухими, чем ее платье, а волосы без стягивающей их веревки, потерянной в море, уже высохли и лежали блестящими волнами вокруг головы и на плечах. Она не смогла обнаружить никаких признаков, что он дышит.

– Джосс! – Она положила ладонь на атласную кожу его плеча. Оно было теплым на ощупь. Облегчение затопило ее, но потом ей пришло в голову, что кожа может казаться теплой на немилосердном солнце. Схватив его плечо обеими руками, она попыталась перевернуть его на спину. Он был тяжелым, и задача оказалась нелегкой, но наконец ей это удалось. Когда ее глазам предстали его лицо и грудь, она ахнула. Довольно глубокий порез пересекал его лоб. Хотя сейчас порез был облеплен песком и кровь, которая могла вытекать из него, смыло морем, Лайла догадалась, что кровоточил он сильно. То, что сейчас кровь не течет, плохой знак или хороший? Означает ли это, что он?.. Она отказывалась даже думать об этом.

– Джосс!

Испугавшись, она потрясла его. Ее ладонь сдвинулась с плеча, заколебалась, затем легла на мягкую поросль на груди, чтобы послушать сердце. Под пальцами она ощутила слабое биение.

– Слава Богу!

Он жив, но насколько опасны его повреждения? Он не просто спит, он без сознания. Такой сильный удар мог повредить череп. Вероятность того, что он пережил ужасы ночи и шторма только для того, чтобы умереть от ран на этом пропитанном солнцем берегу, лишала ее присутствия духа. Закусив губу, Лайла осторожно пробежалась пальцами по порезу, затем по всей голове вниз, к шее и за ушами. Завитки волос льнули к ее пальцам, как умоляющие руки.

Череп, казалось, был цел. Она не доктор, но узнала кое-что о человеческой анатомии, ухаживая за больными на борту «Быстрого ветра». Возможно, у него имеются какие-то другие повреждения, которые не видны снаружи. Немного переместившись, так, чтобы лучше было видно его тело, она пробежала ладонями по нему, ощупывая широкие плечи, ребра, которые, кажется, зажили с того дня в Мэтьюз-Корт-Хаус, вдоль позвоночника. Кожа была теплой, гладкой и неповрежденной, он был худым, но твердым и мускулистым, и, насколько она могла сказать, все кости его торса были целы.

Снова подвинувшись, она провела ладонями вниз по каждой руке. Они тоже были теплыми, гладкими, поросшими короткими волосками и такими мускулистыми, что казались твердыми на ощупь под атласной кожей. И тоже, похоже, целы.

Мысль о том, чтобы пройтись ладонями вдоль его узких бедер и крепких мускулистых ног, была смущающей. Лайла взглянула на область живота, прикрытую бриджами, вспыхнула и перевела внимание на ноги. Долгое мгновение она смотрела на них, вытянутых на белом песке. Каждый мускул и сухожилие отчетливо вырисовывались под грубыми старыми кожаными бриджами, которые влажно облепляли его, как вторая кожа. Ноги его выглядели вполне прямыми, узкие голые ступни с пальцами, указывающими в небо, казалось, располагались так, как и должны. Одного долгого взгляда было достаточно, чтобы Лайла решила для себя: пока что она оставит все как есть. Если даже она обнаружит, что у него сломана нога или бедро, то все равно ничего не сможет сделать.

– Джосс! – Закончив осмотр, она еще раз попыталась разбудить его, зовя по имени и осторожно тряся за плечо. Черные полукружья ресниц упорно оставались лежать на щеках, на которых темнела отросшая за несколько дней щетина. Он не шевелился, никак не реагировал. Стоя рядом с ним на четвереньках, Лайла в отчаянии взирала на него. Что же ей делать?

Она могла бы просто сидеть рядом с ним на берегу, надеясь и молясь, чтобы он сам очнулся. А вдруг не очнется? Что, если на это потребуется несколько дней? Им обоим нужна вода, и ей по крайней мере какая-нибудь еда. И им понадобится какое-нибудь укрытие от солнца. Она уже ощущала, как его горячие лучи обжигают ее нежную кожу. Не может же она оставить его на берегу поджариваться, как рыбу. И по своему опыту с барбадосским ослепляющим солнцем она знала, что за какие-то несколько часов ее кожа сделается болезненно-красной, если не защитить ее от солнца. Помочь ей некому. Все, что должно быть сделано, ей придется сделать самой.

В течение следующего часа Лайле удалось затащить Джосса под пальмы, переплетающиеся кроны которых отбрасывали тень на песок, затем соорудить над ним примитивное укрытие, прислонив к стволу пальмы несколько прибитых морем палок, которые она приволокла с берега. Она нашла озерцо пресной воды в небольшой каменистой выемке на мысе. Вода, оставшаяся после бушевавшего несколько дней дождя, испарится через день-два. Укрытие было настолько примитивным, что защищало только от солнечных лучей. Предпринятые ею меры по выживанию были лишь временными, но по крайней мере они помогут им протянуть до тех пор, пока Джосс не очнется, или их не спасут, или она не придумает, что делать дальше.

Джосс пошевелился и застонал, когда она попыталась очистить его рану от прилипшего песка. Этот признак жизни ободрил Лайлу. Но он по-прежнему не открывал глаз и не реагировал, когда она звала его по имени. Поэтому, разочарованная, она снова опустилась на корточки и продолжила то, что делала.

Порез был не особенно глубоким, но длинным: начинался над правым виском, шел через весь лоб и заканчивался над левым глазом. Края были неровными, и песок прилип к корочке, которая уже начала образовываться. Когда Лайла стерла, сколько смогла, песчинки с пореза краем смоченной нижней юбки, ей пришло в голову, что вполне вероятна опасность заражения. Отец Бетси свято верил в целительные свойства морской воды. Он часто использовал ее, практикуясь в своем искусстве на других рабах, и Лайла сама видела, как это простое средство творит чудеса на «Усладе сердца». Она сходила к морю и, используя раковину вместо чашки, принесла морской воды в свое самодельное укрытие. Прикрыв рукой глаза Джосса, она осторожно стала лить воду на рану.

Джосс застонал, открыл глаза и посмотрел прямо на нее.

– Ты очнулся! – Она радостно улыбнулась ему.

– Вода! – пробормотал он, снова закрыл глаза и облизал языком пересохшие губы.

– Сейчас. – У нее было немного пресной воды в другой раковине, которую она оставила возле укрытия. Повернувшись, она выползла наружу, принесла ее и, осторожно держа, чтобы не расплескать драгоценную жидкость, поднесла ему. Его глаза открылись, когда она опустилась на колени рядом, подсунула руку ему под голову и приподняла так, чтобы он мог попить. Он выпил воду в два глотка и закрыл глаза. Лайла осторожно опустила его голову обратно на песок. Закусив нижнюю губу, она озабоченно смотрела на него. Он молчал так долго, что она уже начала бояться, что он снова потерял сознание, когда он заговорил, не открывая глаз.

– Боже, моя голова, – пробормотал он, поднимая руку к ране на лбу. Она перехватила его руку прежде, чем он дотронулся до нее, и положила обратно на грудь. – Чертовски болит и жжет, как адское пламя!

– У тебя сильный порез, – сказала она.

– Проклятый брус ударил по мне… – Его голос смолк, когда он начал вспоминать события предыдущей ночи. Поморщившись, он предпринял безуспешную попытку сесть. – Где мы?

– Лежи! – резко приказала она, нацелившись рукой в середину его груди, чтобы толкнуть обратно. Однако в этом не было необходимости. Он и сам со стоном повалился назад.

– Я не знаю, где мы, – призналась она.

– Голова у меня просто раскалывается. Но чего я не могу понять, так это почему ее так жжет.

– Я полила рану морской водой, чтобы очистить. Возможно, поэтому и жжет.

– Морской водой!

– Отец Бетси – шаман. И он свято верит, что морская вода предотвращает заражение. Он говорит, что соль способствует заживлению.

– Иисусе! Неудивительно, что так жжет! – Он нахмурился, сосредоточив взгляд на ее лице. – Ты как?

– Прекрасно. Я в гораздо лучшей форме, чем ты, уж поверь мне. Болит что-нибудь еще, кроме головы? Я пыталась проверить, нет ли сломанных костей, но…

– Правда? – На его губах появилась слабая улыбка. – Нет, ничего не болит, только голова. Зато уж она болит за все тело сразу.

– Мне очень жаль.

– Думаю, жить буду. – Он посмотрел вверх, на куски дерева, которые образовывали наклонную крышу над его головой и торсом. – Что это?

Она проследила за его взглядом.

– Их выбросило море. Ты был без сознания, и я побоялась оставить тебя лежать на солнце. Поэтому я собрала палок и соорудила что-то вроде навеса. И нашла немного пресной воды.

– Ты построила надо мной навес? – На лице его отразилась смесь боли и удивления.

Она улыбнулась:

– Вообще-то сначала мне пришлось перетащить тебя с берега сюда, чтобы можно было прислонить палки к дереву.

Он долго и внимательно смотрел на нее, выражение его лица невозможно было разгадать.

– Ты притащила меня с берега, построила надо мной навес от солнца, позаботилась о моей ране и нашла пресную воду. Должен сказать, что вы удивительная женщина, Дилайла Реми. Столь же находчивая, сколь и красивая.

Восхищенный блеск в его зеленых глазах вызвал у нее слабый проблеск улыбки.

– А вы неисправимый льстец, – ответила она не задумываясь. Затем глаза ее в испуге расширились. Это был именно тот ответ, который она бы дала, если б он по-прежнему оставался тем Джослином Сан-Пьетро, каким она его считала, когда они познакомились в ту судьбоносную ночь в Боксхилле. Но с той поры все изменилось. Он больше не в том положении, чтобы поддразнивать или флиртовать с ней, а она больше не свободна отвечать ему. Он раб, ее раб, и допустить какие-либо отношения между ними, кроме отношений хозяйки и слуги, было немыслимо и опасно. Вспомнив, как он поцеловал ее на «Быстром ветре», его неистовую страсть и свой пылкий отклик, она вспыхнула. Несмотря на все, что произошло с ними, она ни на мгновение не должна забывать, кто они и что. Иначе последствия могут быть губительными для них обоих.

– Пойду принесу еще воды, – проговорила она сдавленным голосом. Он сощурился, глядя на нее. Если он и прочитал ее мысли, ей было все равно. Он, как и она, должен понимать, что влечение, которое так и не угасло между ними, запретно.

Глава 17

Когда Лайла вернулась с двумя полными раковинами воды, Джосс стоял перед примитивным укрытием. Он стоял вполоборота к ней, кулаки на бедрах, устремив взгляд на океан. Его черные волосы лежали спутанными прядями на затылке, плечи были широкими и блестели на ярком солнце, руки бугрились мускулами. Талия его была крепкой и узкой, а нижняя часть тела, надежно спрятанная под черными бриджами с прилипшим к ним песком, такой же худощавой и гибкой, как и все остальное.

Лайла даже приостановилась, пожирая его глазами. Дальше она шла медленнее. После ухода за больными на корабле она знала много больше о мужской анатомии, чем когда уезжала из Виргинии. Голая грудь, спина, руки, даже ноги и другие не могущие быть упомянутыми части тела больше не были ей незнакомы. Но короткое, вызванное необходимостью созерцание мужского тела там, на корабле, было строго безличным. Видеть же Джосса, стоящего голым по пояс, с гладкими мощными мускулами, перекатывающимися под кожей, с густой порослью волос на груди, тянущейся от одного плоского коричневого соска до другого, сужающейся книзу и исчезающей под поясом бриджей, – это было личное. Он был великолепно, неотразимо мужественным, и от одного лишь взгляда на него у нее пересохло во рту.

Какой стыд, что один лишь вид его неприкрытой груди так действует на нее! Только лишь от одного взгляда на него внутри ее пробуждались самые распутные чувства, а ведь она не распутная женщина. Обращаться с ним строго, как со слугой, будет самым трудным из всего, что она когда-либо в жизни делала.

Джосс услышал ее шаги и обернулся, опустив руки. Его глаза нашли ее глаза, удержали, потом в них засиял ярко-изумрудный блеск. Она боялась, что его глаза обладают способностью видеть ее насквозь. Она не отвела взгляда, твердо решив не показывать ему, какой уязвимой себя чувствует. Лайла решительно взяла себя в руки и подошла прямо к нему, протягивая одну из раковин:

– Воды?

Джосс принял раковину без слов, с одним лишь оценивающим взглядом, затем поднес ее к губам и стал пить. Уже одно только зрелище его поднятого подбородка и ходящего вверх-вниз кадыка лишало ее покоя. Закончив пить, он опустил раковину на песок и вытер рот тыльной стороной ладони. Лайла прочувствовала этот простой жест до самых кончиков пальцев.

Она должна уйти от него, и поскорее, иначе это нечто существующее между ними вырвется наружу. Никогда и ничего в жизни ей не хотелось так, как снова почувствовать его губы на своих губах.

– Спасибо. – Его взгляд вновь остановился на ее глазах, напряженный, как у кота, следящего за мышиной норкой. Смутившись, Лайла поднесла другую раковину к своему рту и стала пить, даже не почувствовав легкого солоноватого привкуса воды. Опустив раковину, она обнаружила, что его взгляд переместился к ее губам. Она инстинктивно напряглась, встретившись с ним взглядом. Мягкие голубые глаза на долгое мгновение скрестились с твердыми зелеными, в то время как волны невысказанного напряжения иссушали воздух между ними. Затем Лайла намеренно отвела глаза, взглянув на пустую раковину в своей руке. Чтобы чем-то заняться, она наклонилась и пристроила раковину в песок, делая это как можно медленнее и осторожнее, словно та была сделана из бесценного хрусталя. Это занятие помогло ей обуздать свои чувства и немного утихомирить бешеный стук сердца.

Выпрямившись, она обнаружила, что он удаляется от нее вдоль берега. На мгновение она в замешательстве уставилась ему вслед, затем подобрала юбки и побежала его догонять.

– Куда ты идешь? – выдохнула она, поравнявшись с ним. Он едва взглянул на нее и, разумеется, не остановился и даже не замедлил свой широкий шаг.

– Возможно, где-то там есть деревня. Я собираюсь найти ее. Мой долг – вернуть вашу светлость к цивилизации как можно скорее.

Резкие нотки в голосе обнаруживали его гнев. Всегда, похоже, способный прочесть ее мысли, как открытую книгу, он, несомненно, догадался о причинах ее поспешного отдаления. Конечно, он злится. Он еще не привык к тому, кто он, но со временем понимание придет, как и к ней. Ей просто надо быть сильной до тех пор, пока они не вернутся к нормальной жизни, к привычному общественному строю, и ей больше не придется находиться перед лицом этого тревожащего соблазна. Опасность заключается в том, что она наедине с ним за пределами своего мира.

– Тебе не следует ходить с раной на голове в такую жару. – Она едва поспевала за ним.

– Что? – Он взглянул с наигранным удивлением. – Ты хочешь сказать, что леди на самом деле беспокоится о своем рабе? Ну, мисс Лайла, вы меня удивляете!

Она остановилась и метнула на него гневный взгляд. Его насмешливый голос ужасно разозлил ее. Он продолжал идти. Кипя от злости, она догнала его, твердо решив не разговаривать с ним, пока он первый не заговорит. Чтобы она еще когда-нибудь хоть словом выразила свою озабоченность его состоянием! Если он хочет убить себя, это его дело.

Скорость, которую он установил, понемногу замедлялась по мере того, как солнце поднималось, пока не оказалось прямо над головой, и жара стала удушающей. Горячие испарения поднимались от песка и подрагивали в воздухе над ними. Даже ветерок, дующий с океана, не делал воздух прохладнее. Чувствуя, что нос обгорает, Лайла снова остановилась. Наблюдая, дабы убедиться, что он не оглядывается, она сунула руки под платье, развязала завязки нижней юбки и переступила через нее. Затем обернула складки белого хлопка вокруг головы, соорудив некое подобие шляпы от солнца. Без нижней юбки ей стало гораздо прохладнее, а если страдает ее скромность, что ж, ну и пусть. Она не намерена заработать солнечный удар в отличие от него!

Когда Лайла поравнялась с ним, Джосс бросил на нее один быстрый взгляд и грубо рассмеялся:

– Как неприлично, мисс Лайла, так открыто выставлять свое нижнее белье напоказ! Нехорошо, нехорошо!

Взбешенная, она резко остановилась, сверля его взглядом, но он продолжал идти.

– О, заткнись! – прокричала она ему вслед и от грубости своих слов почувствовала себя немного лучше. Если он и услышал, то не подал виду, просто продолжал идти.

Это разъярило ее еще больше, чем все, что он мог сказать или сделать. Если он решительно настроен быть упрямым и неуживчивым, она будет вести себя так же, угрюмо поклялась Лайла. Снова нагнав его, она вздернула нос кверху и пошла рядом – ожидание его следующей колкости было чем-то сродни удовольствию. Когда он проигнорировал ее, она почувствовала, что ее раздражение растет. Еще никогда в жизни она не испытывала такого желания ударить!

Они шли примерно три четверти часа, не обменявшись даже словом. До сих пор им не встретилось никаких признаков жизни, не считая птиц, крабов и ящериц. Если бы Джосса не было рядом, Лайла наверняка испугалась бы.

Взбираясь на одну из маленьких, поросших травой дюн, Лайла ушибла палец о камень. Взвыв, она запрыгала на одной ноге, сжимая ушибленную ногу в руке. Джосс бросил на нее единственный взгляд, который правильно оценил степень повреждения, и продолжал идти. Терпение Лайлы лопнуло. Она бы плюхнулась на песок прямо здесь и отказалась идти дальше, если бы не была уверена, что он просто пойдет без нее.

Прихрамывая, она пошла за ним, сверля эту широкую спину убийственным взглядом. В конце концов ей пришлось бежать, чтобы нагнать его. Когда она сделала это, то уже не могла больше сдерживаться.

– Ты мог хотя бы быть вежливым! – раздраженно бросила она.

Он глянул на нее, выражение его лица было неприятным.

– Я не расположен к любезностям.

– Это совершенно очевидно!

– Рабу ведь позволено не разговаривать, не так ли? Я не обязан развлекать тебя, так же как и возвращать твоему жениху, правильно? Или обязан? Пожалуйста, проинструктируй меня. Я не так давно стал рабом, знаешь ли, и пока не в курсе положенного этикета.

Она почувствовала, как от его сарказма у нее медленно загорается лицо, и это не имело никакого отношения к палящему солнцу.

– Ты самый невыносимый, надменный, заносчивый…

– Забавно, но то же самое я бы сказал о тебе, – проговорил он, наконец останавливаясь. – Если бы не был рабом, разумеется.

Эти изумрудные глаза были обжигающе горячими от сдерживаемого гнева. Лайла зашипела, не в состоянии придумать достаточно колкий ответ.

Джосс был не в настроении ждать. Он повернулся и снова зашагал дальше, оставив кипящую от злости Лайлу сверлить разъяренным взглядом его удаляющуюся спину, пока не скрылся из виду, когда берег сделал еще один поворот. Затем, подобрав юбку, она потащилась следом. Она думала о том, как бы ей хотелось отыскать камень и треснуть им по этому упрямому затылку!