Текст книги "Любовная горячка"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Ты позволила мне догнать тебя, – отметила я.
Она могла бы сбежать от меня в мгновение ока. Кого я пытаюсь обмануть? Этот ребенок мог бы перескочить через невысокое здание.
– Ну и что?
– Почему?
Дэни пожала плечами.
– Я не собиралась этого делать, но мне стало интересно. Ровена послала целую группу нам подобных на поиски тебя и того места, где ты остановилась. Честно говоря, я первой тебя заметила. Она говорила о тебе так, словно ты очень сильная. – Дэни презрительно изогнула бровь. – Что– то я этого не заметила.
– Кто такая Ровена? – У меня было подозрение на этот счет, и оно мне не нравилось.
– Старая женщина. Седые волосы. Выглядит хрупкой, но таковой не является.
Как я и подозревала, это была старушка, которая встретилась мне в мой первый вечер в Дублине. Ее возмутило мое поведение при виде самого первого в моей жизни Фейри. Позже она стояла и смотрела, как В'лейн чуть не изнасиловал меня в музее, а затем шла за мной, утверждая, что меня удочерили.
– Отведи меня к ней, – потребовала я.
Я ненавидела эту женщину за то, что она разрушила мой мир, сунувшись ко мне со своей правдой. Но правда была необходима мне. Старуха назвала меня «О'Коннор», упомянув кого– то по имени Патрона. Знает ли она, откуда я родом? Я с трудом заставляла себя не додумывать эту мысль, поскольку продолжение пугало меня и одновременно притягивало. Я чувствовала себя так, словно предаю своих родителей, предаю ту Мак, которой я была на протяжении последних двадцати двух лет. Вдруг Ровена знает моих родственников, живущих в Ирландии? Кузину, дядю, а может… может быть, даже сестру?
– Ровена сама назначит встречу, – сказала Дэни. Когда я нахмурилась и открыла рот, чтобы запротестовать, она отступила на шаг и вскинула руки. – Эй, не злись на меня. Я просто вестник. И она оторвет мне уши за то, что я вообще с тобой заговорила. – Внезапно Дэни сверкнула улыбкой. – Но ей придется смириться. Она думает, что я просто малявка. А на моем счету сорок семь убийств.
Убийств? Она имела в виду Фейри? Да как эта малышка вообще могла с ними справиться?
Дэни повернулась и помчалась прочь с такой скоростью, словно за спиной у нее были крылья. Я прекрасно понимала, что у меня нет ни малейшего шанса догнать ее. Почему же я не способна развивать такую сверхчеловеческую скорость? Ведь была уже масса ситуаций, в которых такая скорость могла бы мне очень пригодиться.
– Мак, – крикнула Дэни, обернувшись через плечо, – еще одно. Если ты скажешь об этом Ровене, я совру, что ничего тебе не говорила, но тебе нужно это знать. Среди таких, как мы, не бывает мужчин. И никогда не было. Кем бы ни был твой работодатель, он не один из нас.
Домой я отправилась через Темпл Бар Дистрикт, слушая музыку, льющуюся из открытых окон, и громкие голоса посетителей из дверей пабов. Когда я впервые шла по этой части города, вслед мне неслись присвистывания и восхищенные возгласы, а я наслаждалась ими. Я из тех девушек, которые привыкли одеваться, тщательно подбирая одежду и аксессуары, так, чтобы привлечь к себе внимание. А сегодня, в висящих мешком тряпках, обутая в спортивные тапочки, без макияжа и прически, я шагала по наполненным вечерним весельем улицам, и никто не замечал меня, ни один взгляд на мне не останавливался. Теперь это меня только радовало. Единственной компанией, которая меня сейчас интересовала, была компания моих собственных мыслей, заполонивших мою голову и буквально толкавшихся в мозгу, требуя, чтобы я обратила на них внимание.
До сих пор только Бэрронс являлся для меня источником информации о том, кто я такая и что вокруг меня происходит. Но только что мне сообщили, что есть и другой источник, на сей раз вполне многочисленный. Другие ши– видящие боролись с Фейри и убивали их – ершистые четырнадцатилетние девчушки, способные обогнать даже Супермена.
До сегодняшнего дня, даже не зная ее имени, я считала Ровену просто сварливой старушкой, которой известно, что подобные мне люди существуют, и которая прожила достаточно долго, чтобы кое– что узнать о талантах ши– видящих. Я и представить себе не могла, что она входит в сообщество ши– видящих, в действующую сеть с собственным советом и собственными правилами, в которой матери учат своих детей с самого рождения тому, кто они такие и как себя вести в нужной ситуации. Древний союз, о котором говорил мне Бэрронс на заброшенном кладбище, существовал до сих пор!
Я злилась из– за того, что старуха не пригласила меня в это сообщество еще тогда, в первую же ночь, когда я встретила Фейри и чуть не выдала себя – и выдала бы, кстати, если бы не ее вмешательство.
Но нет, она не взяла меня под крылышко в те времена, когда мне отчаянно хотелось получить хоть какую– то помощь, и не научила меня выживать. Ровена просто прогнала меня и посоветовала отправиться умирать куда– нибудь в другое место.
Именно это я бы и сделала – умерла, – если бы моя дорожка не пересеклась с дорогой Иерихона Бэрронса.
Неуправляемая, без малейшего понятия о том, кем я являюсь, я стала бы легкой добычей для одного из Невидимых, в существование которых я тогда отказывалась верить. Вполне возможно, от меня осталась бы выпитая Тенями досуха шкурка, поскольку я запросто могла забрести в заброшенный район. Или же над моей красотой потрудился бы Серый Человек, сотворив кое– что похуже остриженных волос, невзрачной одежды и беспринципности, которая до сих пор прекрасно помогала мне выжить. Меня могла сожрать Многоротая Тварь, я могла привлечь внимание Гроссмейстера и закончить свою жизнь, служа его личным детектором Объектов Силы, а не детектором Бэрронса, и в итоге он убил бы меня, как уже поступил с Алиной.
Кем бы ни был Бэрронс – он был человеком, который спас мне жизнь. Он открыл мне глаза, он превратил меня в оружие. Он, а не Ровена с ее милой компашкой ши– видящих. И я считаю, что лучше один день любви, чем пожизненная ненависть.
Мужчины не могут быть ши– видящими, – сказала Дэни. – Такого никогда не случалось.
Что ж, у меня для нее новости: Бэрронс может видеть Фей, он научил меня всему, что я о них знаю, и мы дрались с ним бок о бок, а это уже больше, чем Ровена или кто– нибудь другой когда– либо сможет для меня сделать.
Я не сомневалась в том, что Ровена скоро свяжется со мной. Она уже послала ши– видящих на поиски. Она знает, что я владею одной из святынь Видимых. В тот день, в музее, когда В'лейн упражнялся на мне в своем смертоносном эротизме, Ровена видела, как я прогнала его при помощи копья. Когда я наконец– то спаслась, она поймала меня и попыталась куда– то за собой оттащить. Но тут она немножко промахнулась – ее поезд ушел. Она второй раз бросила меня на произвол судьбы, и пальцем не пошевелив, чтобы помочь, – и мне пришлось раздеться в присутствии посторонних, поддавшись сексуальной агрессии принца Фейри. И когда я спросила у Ровены, почему она ничего не сделала – даже не попыталась мне помочь, – старуха холодно ответила:
– Выдавший себя – мертвец. Два выдавших – два мертвеца… Мы не можем рисковать и терять нам подобных, особенно меня.
Она была важной персоной, эта пожилая женщина. И она владела информацией обо мне, о том, кто я такая. И если она пришлет за мной кого– то, я с ним пойду. Но лишь вооружившись и держа ухо востро.
Во время третьей встречи все будет совершенно по другому: это Ровена будет доказывать мне свою необходимость.
Когда я дошла до магазина, на улице уже стемнело. Я обошла магазин со стороны аллеи, направляясь к черному ходу. В каждой руке у меня было зажато по фонарику. Я заметила, что Бэрронс заколотил фанерой разбитое окно гаража.
Меня вовсе не терзала паранойя по поводу Теней. Просто я проверяла, остается ли наш статус кво все еще… ну, в силе. Поскольку у самой двери моего убежища стоял один из моих врагов, не мешало проявить осторожность. Любой хороший солдат, как минимум, будет регулярно ходить на разведку, чтобы выяснить, не прибыло ли вражеского полку.
Полку не прибыло. Все фонари горели, все окна были закрыты. Я вытерла лоб тыльной стороной ладони и вздохнула с облегчением. С тех пор как Тени забрались в магазин, я ни на миг не могла перестать об этом думать, особенно о той огромной, агрессивной Тени, которая пыталась поймать меня в гостиной Бэрронса и которая в данный момент дрейфовала вдоль границы тьмы и света.
Я моргнула. Тень выпустила нечто вроде щупальца, подозрительно похожего на человеческий кулак с оттопыренным пальцем – вы догадываетесь каким. Но не могла же Тень научиться этому от меня! Я отказывалась в это верить. У меня просто не хватило бы сил думать еще и об этом – мой мозг и без того был переполнен. Пусть это останется случайной игрой теней и ничем больше.
Я повернулась к лестнице, и уже поставила ногу на первую ступеньку, почти коснулась пальцами дверной ручки, и в этот самый момент почувствовала, что у меня за спиной появился кто– то еще.
Темный. Пустой. Необъятный, как сама ночь.
Я обернулась, готовая к тому, что за моей спиной внезапно образовалась черная дыра, готовая втянуть меня в свою ненасытную пасть.
Но там оказался призрак. Он стоял неподвижно, молча наблюдая за мной, терпеливый, как сама смерть. Чернильные полы его плаща с капюшоном трепетали, словно от сильного ветра.
Я нахмурилась. Ветра не было. Не было даже легчайшего движения воздуха, который бы шевелил листья деревьев на аллее. На моей голове не дрогнул ни один волосок. Воздух был застывшим, неподвижным.
Однако плащ призрака вился вокруг него, словно захваченный нездешним ураганом.
Здорово. Если мне требовалось доказательство того, что мой призрачный гость нереален, то я только что это доказательство получила. Я просто создала эту штуку из воспоминаний, слепила ее из кадров, как в «Фотошопе», сплетя детские истории о привидениях, просмотренные фильмы и прочитанные книги. В моем воображении у подобных призраков всегда развевались плащи, и я никогда не видела их лиц, потому что они были скрыты капюшонами. У каждого призрака имелась острая коса на длинном древке из черного дерева – именно на такую мой гость и опирался. Он был совершенен. Слишком совершенен.
Ну зачем я делаю это с собой?
– Не понимаю, – сказала я.
Призрак, конечно же, ничего не ответил. Он никогда не отвечал, да и не мог бы этого сделать. Поскольку это не смерть стояла на пустынной аллее за моей спиной, ожидая возможности прокомпостировать мой билет на ту сторону, с терпением, которое рождается лишь вечностью. И не Вечный Привратник тянул руку к моей куртке, ненавязчиво, но ясно намекая, что мой бал закончен, свечи погасли и меня ожидает ночь.
Если я хотела доказать самой себе, что этот сотворенный из штампов призрак был всего лишь видимостью, порождением моего уставшего воображения, мне стоило вспомнить, что ни Бэрронс, ни Джайн, ни Дерек О'Баннион не видели его, оказываясь поблизости. И если свидетельства Джайна и О'Банниона еще могли быть неубедительными, все равно оставался Бэрронс. Господи, этот человек смог учуять запах поцелуя. Он никогда ничего не упускал.
– Ты здесь потому, что я убила О'Банниона и его людей? Поэтому я продолжаю тебя видеть? Из– за того, что я собрала их одежду и бросила в мусорный бак, вместо того чтобы отослать ее полиции или вернуть их семьям?
В колледже я посещала курс психологии. Я знала, что даже абсолютно здоровый мозг может иногда выкидывать подобные штучки, а мой мозг вряд ли был здоровым. Он был перегружен мыслями о мести, болью потери и быстро растущим списком грехов.
– Я знаю, что ты не появился бы тут из– за смерти тех Невидимых на складе или из– за раненного мной Мэллиса. По этому поводу совесть меня не мучает. – Я внимательно посмотрела на призрак. Насколько честной я должна быть с самой собой, чтобы эта штука наконец исчезла? – Или ты здесь потому, что я оставила маму горевать в Ашфорде и теперь боюсь, что без меня ей никогда не станет лучше?
А может, это темное существо появилось еще раньше? Неужели оно зародилось в тот солнечный день, когда я загорала на краю бассейна, крутилась, подставляя солнышку бока, и слушала беззаботную музыку, в то время как за тысячу миль от меня моя сестра истекала кровью на темной аллее Дублина?
Родилось ли оно потому, что я, раньше говорившая с Алиной по нескольку часов каждую неделю, не смогла различить в ее голосе перемен, не смогла высунуть свою глупую голову за грань маленького счастливого мирка, в котором обитала, и ощутить, что с сестрой творится неладное? Потому что я утопила свой глупый мобильник в бассейне, поленилась купить новый и пропустила предсмертный звонок Алины, упустив возможность когда– нибудь услышать ее голос?
– Или ты здесь из– за того, что я не спасла ее? Из– за этого? Я вижу тебя, потому что мне стыдно из– за того, что я выжила?
Под капюшоном призрака зевнула тьма, безымянный, отрешенный, шелковый мрак, который обещал забвение. Неужели именно к этому я подсознательно стремилась? Неужели моя жизнь стала такой чужой и отвратительной, что я пытаюсь вырваться из нее – вопреки инстинкту самосохранения, поскольку в глубине души считаю, что заслужила смерть? И именно поэтому я проецирую для самой себя образ этой смерти?
Нет, для меня это было бы слишком сложно. Да и склонности к суициду у меня никогда не наблюдалось. Я верила в серебристые облачка и радуги, и все монстры мира, совместно с чувством вины, этого не изменят.
Так что тогда? Я больше не могла придумать ни одной причины для плохого самочувствия и, честно говоря, не особо стремилась эти причины искать. Самокопание с параллельным психоанализом было нужно мне точно так же, как удаление здорового коренного зуба.
Я сегодня даже не позавтракала, у меня ноги отваливались от бесконечной ходьбы. Я устала. Больше всего мне хотелось вкусно покушать и свернуться у камина с хорошей книжкой.
Разве мне не положено бороться со своими собственными демонами? Я чувствовала себя полнейшей идиоткой, однако решила попробовать.
– Ну давай, хренов друг! – И я швырнула в призрак один из своих фонариков.
Фонарик пролетел сквозь него и отскочил от кирпичной стены за спиной призрака. За миг до того, как фонарик упал на мостовую, мой Призрачный Жнец исчез.
И мне оставалось лишь надеяться, что он не появится снова.
10
– Почему Гроссмейстер до сих пор не явился за мной? Прошло уже две недели. – Как только Бэрронс перешагнул порог магазина – в понедельник вечером, на час раньше, чем обычно, – я озвучила то, что не давало мне покоя весь день.
Снова шел дождь. В отличие от потопа на улице ручеек посетителей быстро пересох. Но несмотря на недостаток клиентов, я чувствовала легкую вину, закрывая магазин раньше положенного, – я слишком часто это делала с самого начала моей работы здесь и старалась не закрывать двери до семи часов вечера. В данный момент я занималась тем, что переставляла книги на полках и вытирала пыль с витрин.
– Подозреваю, мисс Лейн, – ответил Бэрронс, закрывая за собой дверь, – что полученная нами отсрочка обусловлена простым везением. Отметьте слово «нами» в этом предложении, мисс Лейн, на тот случай если вам снова взбредет в голову отправиться погулять в одиночестве.
Он никогда не позволит мне забыть о том, что я чуть было не погибла, в одиночку отправившись на прогулку по Темной Зоне, и погибла бы, если бы не он. А мне все равно. Он мог доставать меня абсолютно по любому поводу. Его деспотизм и придирки с некоторых пор перестали задевать меня.
– Везением? – Я не спорю, мне действительно в данном случае повезло, но это ли имел в виду Бэрронс?
– Да. Скорее всего, Гроссмейстер в данный момент пребывает где– то в другом месте. Если, пройдя сквозь портал, он очутился в стране Фей, он быстро выяснит, что время там идет по– другому.
– В'лейн говорил мне об этом.
Я вытрясла деньги из кассы, сложила счета в стопку, затем начала суммировать на калькуляторе указанные в счетах суммы. Магазин не был компьютеризирован, поэтому учет поступления денег превращался для меня в сплошную головную боль.
Бэрронс внимательно на меня посмотрел.
– Вы с В'лейном неплохо тут пообщались, не так ли, мисс Лейн? Когда вы в последний раз с ним виделись? И что еще он вам рассказал?
– Сегодня я задаю вопросы. – Однажды я напишу книгу «Как диктовать условия диктатору и обмануть обманщика» с подзаголовком «Как вести себя с Иерихоном Бэрронсом».
Он фыркнул.
– Если иллюзия контроля над ситуацией позволяет вам чувствовать себя комфортно, мисс Лейн, не стесняйтесь, пользуйтесь ею.
– Скотина. – Я скопировала выражение его лица.
Бэрронс рассмеялся, а я несколько секунд таращилась на него, потом моргнула и отвела глаза.
Закончив перетягивать резинками стопки наличных, я сложила их в кожаный мешочек и вбила последнюю сумму, подсчитывая дневную выручку. На какое– то мгновение мне показалось, что Бэрронс не выглядит мрачным, отстраненным и холодным. Он стал мрачным, отстраненным и… теплым. Кстати, когда он смеялся, он выглядел… ну… круто.
Я скорчила гримасу. Я точно съела за обедом что– то не то. Записав в гроссбух сумму выручки, я затолкала мешок с деньгами в сейф за спиной, обошла конторку и перевернула знак на двери. Перед тем как закрыть дверь, я помахала инспектору Джайну. Я не видела причин притворяться, будто его там нет. Я надеялась, что он промок, замерз и зверски заскучал. Мне вовсе не нравилось целыми днями смотреть на напоминание о смерти О'Даффи.
– Что насчет Мэллиса? – спросила я. – Он умер?
Я была слишком занята теми врагами, которые ошивались поблизости, чтобы беспокоиться еще и о тех, которые временно пропали из виду.
Мэллис – урожденный Джон Джонстон– младший, сын богатого британского финансиста, – одновременно потерял обоих родителей в автокатастрофе, которую ни одна страховая компания так и не оплатила, – и внезапно стал владельцем состояния суммой около биллиона долларов. Тогда ему исполнилось всего двадцать четыре года. Он тут же отказался от имени, данного при рождении, остановившись на новом, лишенном фамилии, – Мэллис, и вернулся в общество, назвавшись новым не– мертвым. Это случилось около восьми– девяти лет назад. С тех пор у вампира образовался мировой фан– клуб из искренне верящих в него последователей, которые стадами мигрировали в его готическое поместье, находящееся в южной части Дублина. Именно там увлекающийся стим– панком желтоглазый вампир свил свое гнездышко.
Был ли Мэллис вампиром на самом деле или нет, – Бэрронс, похоже, не верил в его вампирскую сущность, – никто не знал наверняка. Я была уверена лишь в том, что Мэллис был не просто человеком. Бледный до синевы, высокий, с тонким и сильным телом танцора – однажды он ухитрился, и я видела это своими глазами, одним движением руки швырнуть через всю комнату двухметрового дюжего охранника, да так, что тот насмерть разбился о стену. Я все еще удивлялась тому, что умудрилась выжить после того, как мы с Мэллисом подрались в Темной Зоне, где я пронзила его копьем.
– На прошлой неделе его почитатели устроили церемонию погребения, – ответил Бэрронс.
Да! Именно этого я и ждала – того, что прихвостни вампира признают смерть господина!
– Значит, он мертв. – Я очень хотела услышать от Бэрронса подтверждение этим словам.
Какую бы уверенность ни вселяла в меня эта новость, я хотела услышать от него подтверждение тому, что одним плохим парнем в округе стало меньше.
Бэрронс промолчал.
– Ой, ну почему бы тебе просто не сказать это? Если кто– то устраивает панихиду по тому, кого он считал не– мертвым, значит, он понимает, что частичку «не» можно отбросить и этот тип действительно мертв. Правильно? Иначе эти фанаты закатили бы шумную вечеринку в стиле «Опять ты к нам вернулся», а не плакали: «На кого ты нас покинул?»
– Я уже говорил вам, мисс Лейн: не верьте в чью– либо смерть до тех пор…
– Помню, пока не сожгу тело, не развею пепел и не проверю дня через два, не проросла ли из этого пепла новая гадость, – отрезала я, закатывая глаза.
Если верить Бэрронсу, некоторых существ невозможно отправить в мир иной. И он твердо уверен в том, что вампиры относятся именно к такой категории существ, хоть и сомневается, что Мэллис вампир. Сразу видно, что Бэрронс не читал «Вампиры для чайников». Если верить авторам, которые для написания этой книги опросили несколько тысяч «не– мертвых» (а Мэллису в этой книге была отведена целая глава, настолько он стал популярен), за всеми вампирами мира велось строгое наблюдение и все их повадки и особенности давно были изучены.
– Представитель Мэллиса был на аукционе, мисс Лейн. Он яростно торговался за некоторые лоты, в том числе и за известный вам амулет.
Все мои надежды рассыпались в прах.
– Так он жив?
– Я бы не торопился с выводами. Вполне возможно, кто– то другой представлял его интересы, присвоив для прикрытия его имя и репутацию. Возможно даже, что это был сам Гроссмейстер, если он надумал взять под контроль финансы Мэллиса. Если он на самом деле решил так поступить, я не вижу причин, которые могли бы помешать ему.
И это было не самое приятное предположение. Каких бы фанатичных последователей ни собрал в свою гвардию Мэллис, у меня не было ни малейших сомнений в том, что Гроссмейстер легко переманит их на свою сторону, поскольку Мэллиса он обыгрывал по всем статьям. Я видела Гроссмейстера всего лишь раз, но его лицо отпечаталось в моей памяти до мельчайших подробностей. Я часами рассматривала фотографии, на которых были изображены дублинские прогулки Гроссмейстера с моей сестрой. Он был нечеловечески красив, почти как Фейри, но он не был Фейри. Мои чувства ши– видящей не срабатывали с ним, точно так же как и с Мэллисом. Он был человеком… но не вполне.
В одном я была уверена наверняка. По десятибалльной шкале харизматичности бывший парень моей сестры легко набирал одиннадцать. У фанатов Мэллиса просто нет выбора: они вмиг окажутся на коленях, отдавая дань новому хозяину. В ту ночь, когда я стащила у Мэллиса Объект Силы, который он прятал от Гроссмейстера, я достаточно насмотрелась на почитателей вампира: они искали что– то, ради чего стоит жить, и умерли бы за один шанс заполучить это «что– то». Это такой же оксюморон, как «огромный коротышка», но такова уж эта порода людей: с ними всегда все по– идиотски.
– Наденьте это. – Бэрронс бросил мне пакет.
Я осторожно развернула его. Вкусы Бэрронса никогда не совпадали с моими. Мы с ним могли одновременно зайти в один и тот же магазин, весь день выбирать покупки, а на выходе оказалось бы, что мы не приобрели ни одной одинаковой вещи. Бэрронс предпочитал строгость и простоту обилию различных аксессуаров, темные тона – светлым, сдержанные цвета – пастельным и строгий стиль – легкомысленному. Я едва узнавала себя в той одежде, которую он для меня выбирал. В глубине души я все еще была папиной дочкой, которая любила розовый цвет и радугу.
– Дай угадаю, – сухо сказала я. – Оно черное?
Бэрронс пожал плечами.
– Обтягивающее?
Он рассмеялся. Во второй раз за этот вечер. Обычно Бэрронс редко смеется. Я нахмурилась.
– Что с тобой такое? – подозрительно поинтересовалась я.
– Что вы имеете в виду, мисс Лейн?
Он подошел ближе. Слишком близко. И он что, снова пялится на мою грудь? Бэрронс стоял так близко, что я чувствовала жар его большого тела и излучаемую им силу, подобную странному электрическому току, струящемуся под его золотистой кожей. Сегодня ночью с ним творилось что– то неладное. Обычно вторым именем Бэрронса могло бы быть «Контроль». Но сегодня у меня возникло ощущение какой– то… дикости, к которой примешивалось что– то, чему я не могла подобрать названия, но что определенно отдавало жестокостью. И было кое– что еще…
Если бы речь шла о каком– то другом мужчине и о другой девушке, я сказала бы, что в его нахмуренных темных глазах светилась похоть. Но это Бэрронс, а я Мак, и смотреть на меня с вожделением он мог бы лишь после того, как в Антарктиде распустятся орхидеи.
– Ничего. Пойду переоденусь. – Я отвернулась, чтобы уйти.
Он схватил меня за руку, и мне пришлось повернуться к нему. В свете настенных бра, падавшем на него со спины, Бэрронс был совсем не похож на себя. Свет и тень резко очертили все угловатости его лица, превратив привычные черты в жесткую, почти пугающую маску. Похоже, он смотрел прямо на меня, но при этом казалось, будто Бэрронс сейчас где– то далеко– далеко и его глаза видят на моем месте совсем другого человека. Чтобы избавиться от напряженности момента, я поинтересовалась:
– Так куда мы сегодня собираемся, Иерихон?
Он мотнул головой, словно стряхивая с себя наваждение.
– Иерихон? Вы что, шутите, мисс Лейн?
Я прочистила горло.
– Я хотела сказать «Бэрронс», и ты это знаешь, – с вызовом ответила я.
Понятия не имею, почему я решила назвать его по имени. В тот единственный раз, когда я обратилась к нему подобным образом, пытаясь немного улучшить наши странные, за неимением лучшего слова, отношения (в свою защиту могу сказать лишь, что это произошло сразу после того, как он спас мне жизнь, я была преисполнена благодарности и не вполне в сознании), он высмеял меня и ясно дал понять, что не жалует фамильярности.
– Забудь, – сухо сказала я. – И отпусти мою руку, Бэрронс. Я буду готова через двадцать минут.
Его взгляд скользнул ниже, остановившись на моей груди.
Я рванулась прочь.
Если бы он был кем– то другим, а я была другой девушкой, я бы сказала, что Бэрронсу сегодня явно хочется секса. Возможно, несмотря на разницу в возрасте, они с Фионой были любовниками и теперь, когда она ушла, он ищет новых приключений. Эта мысль меня испугала. В основном потому, что ее было очень сложно выбросить из головы.
Спустя сорок пять минут после нашего разговора мы были на борту частного самолета, направляющегося в Уэльс. Мы собирались совершить очередное преступление. Инспектор Джайн следовал за нами до самого аэропорта и выглядел по– настоящему разъяренным, выяснив, что не сможет продолжать преследование, – он не мог оказаться с нами в одном самолете, мы летели чартерным рейсом.
Я была права, говоря о черном и облегающем. Под моим плащом, который я поклялась себе не снимать без крайней на то необходимости, был узкий комбинезон, который обтягивал мое тело настолько плотно, что с таким же успехом я могла бы быть и обнаженной. Бэрронс закрепил у меня на талии рабочий пояс с тысячей карманов и отверстий, положил туда фонарики, мое копье и около десятка других приспособлений и штуковин, которые я не смогла опознать. В общем и целом эта конструкция на поясе весила около тонны…
– Так что это за амулет? – спросила я, откидываясь на спинку кресла.
Я хотела знать, что за вещь я собираюсь украсть, рискуя жизнью, честью и конечностями.
Бэрронс уселся в кресло напротив.
– О реликвиях Фейри ничего нельзя сказать наверняка, пока они не попали вам в руки. Но даже в этом случае на изучение их свойств и возможности их применения может уйти длительное время. Сейчас же речь идет не просто о реликвии, а о Святыне.
Я приподняла бровь и взглянула на копье за поясом. До сих пор проблем с его использованием у меня не возникало.
– Вы смотрите на то, что многие назвали бы неодушевленным предметом, мисс Лейн. И я не могу гарантировать, что у него нет какого– либо другого свойства, кроме уничтожения Фейри, если верить утверждениям Невидимых. Их история слишком схематична, полна двусмысленностей и лжи.
– Почему?
– По целому ряду причин. Во– первых, иллюзии их забавляют. Во– вторых, они способны при желании воссоздать себя, но каждый раз, когда Фейри это делают, они полностью избавляются от воспоминаний.
– Что?
Избавляются от воспоминаний? А мне так можно? У меня имелось несколько воспоминаний, от которых я не прочь была бы избавиться, и не все они начинались со смерти моей сестры.
– Фейри никогда не умирают по естественным причинам. Некоторые из них живут дольше, чем вы можете себе представить. Но у невероятного долголетия есть неизбежный и не самый приятный побочный эффект – безумие. Когда Фейри чувствуют его приближение, они, как правило, решают воспользоваться Светлой Святыней – котлом. Отпив из него, они избавляются от памяти и могут начать жизнь сначала. Они полностью забывают о своем предыдущем существовании и считают, что появились на свет в тот день, когда пили из котла. Но есть летописец, тот, кто ведет учет имен каждой новой реинкарнации Фейри и записывает основные вехи истории их расы.
– А разве этот летописец не может сойти с ума?
– Он или она предчувствует момент приближения безумия, и до того, как отпить из котла, передает свой пост другому.
Я нахмурилась.
– Откуда ты все это знаешь, Бэрронс?
– Я исследовал Фейри на протяжении долгих лет, мисс Лейн.
– Зачем?
– Амулет, – продолжил он, игнорируя мой вопрос, – это один из подарков, сделанный Королем Невидимых своей фаворитке. Она не принадлежала к расе Фейри и не умела пользоваться магией. Король же хотел, чтобы она могла творить иллюзии для собственного развлечения, как и Фейри.
– Но аукционист говорил об амулете так, словно он способен не только создавать иллюзии, Бэрронс, – возразила я. Я хотела, чтобы амулет работал. И чтобы он оказался у меня. – По его словам, амулет влиял на окружающую действительность. Вспомни список тех, кому ранее принадлежал этот предмет. Хорошими они были или плохими, но все они были невероятно могущественными!
– Еще одной проблемой артефактов Фейри является то, что со временем они мутируют, особенно если соседствуют или взаимодействуют с другой магией. Они могут жить собственной жизнью и превращаться во что– то весьма далекое от изначальной задумки своих создателей. Например, Серебристый Коридор. Когда зеркала были созданы, они мерцали, словно серебряное море в солнечных лучах. И Коридоры, выложенные этими зеркалами, сияли невероятной красотой. Они были чистыми, завораживающими. А теперь они…
– Почернели по краям, – воскликнула я, радуясь возможности вставить и свою крупицу знаний в нашу беседу, – словно им стало плохо и они вывернулись наизнанку!
Бэрронс тут же вскинулся:
– Откуда вы узнали?
– Я их видела. Я просто не поняла тогда, что это такое.
– Где? – продолжал расспрашивать он.
– В доме Гроссмейстера.
Бэрронс застыл.
– Ты что, не заходил внутрь?
– Я в тот день немного торопился, мисс Лейн. Я сразу направился на склад. Так вот как ему удавалось переходить из нашего мира к Фейри. Меня это давно интересовало.
– Не понимаю, – сказала я.
– Через Серебряный Коридор человек может пробраться незамеченным в мир Фейри. Сколько там зеркал?
– Не знаю. Я видела штук шесть. – Запнувшись, я продолжила: – Там кое– что было, в этих зеркалах, Бэрронс. Вещи, которые иногда являлись мне в кошмарах.
К моему удивлению, Бэрронс не спросил, что именно это было. Он задал другой вопрос:
