Текст книги "Любовная горячка"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Помедлив немного, я осторожно опустилась на край шезлонга.
– Расслабься, МакКайла. Наслаждайся солнцем. Вполне вероятно, что это твоя последняя возможность увидеть его, тебя ждет долгий период без солнца.
Я задумалась над тем, что он имел в виду. В'лейн что, решил податься в метеорологи? Или он способен контролировать погоду, вызывать дождь? Решив остановиться на более приятной догадке, я легла в шезлонг и вытянула ноги. Я смотрела на сапфировое море, на белых птиц, парящих над волнами и ныряющих за рыбой.
– Так сколько тебе лет?
– Этого, – ответил В'лейн, – никто не знает. В данной реинкарнации я прожил сто сорок две тысячи лет. Ты же знаешь о наших реинкарнациях?
– Ты пил из котла.
Он кивнул.
Сколько, интересно, требуется времени, чтобы сойти сума? Для меня прожитые двадцать два года были достаточным испытанием. Кажется, способность забывать – это большое благо. Я обдумала последствия утраты памяти и поняла, почему Фейри не спешат с этим. Если уж кто– то провел пятьдесят или сто лет, наблюдая, учась, заключая союзы и наживая врагов, то с момента, когда он потеряет память, он не будет знать даже имен этих врагов.
А они будут прекрасно помнить, кем он был раньше.
Интересно, доводилось ли Фейри насильно поить забвением представителей своей расы, чтобы спасти их от неминуемо приближающегося безумия? Или, может быть, по другим, не настолько честным причинам?
Поскольку В'лейн прекрасно знал, где я и что делаю, меня интересовал и другой вопрос – был ли он причастен к тому кошмару, который я застала в уэльском поместье?
– Это ты украл амулет?
Он рассмеялся.
– А, так вот за чем вы там охотились. Меня это интересовало. Амулет усиливает волю, МакКайла.
– И что?
– Он мне не нужен. Моей воле не требуется усилитель. Моя воля правит миром. Амулет был создан для представителя твоей расы, поскольку в вашем случае о воле говорить не приходится.
– То, что мы не можем манипулировать реальностью при помощи мысли, еще не говорит о том, что у нас нет воли. Возможно, мы изменяем реальность, просто немного другим способом, и поэтому вы не замечаете изменений.
– Может быть. Королева подозревает, что дела обстоят именно таким образом.
– Она так считает?
– Именно поэтому она послала меня тебе на помощь, чтобы впоследствии ты помогла нам, поскольку вместе мы сможем обеспечить выживание обеих наших рас. Ты что– нибудь узнала о «Синсар Дабх»?
Несколько секунд я размышляла. Стоило ли отвечать ему? Что я могла ему сообщить? Возможно, следовало приберечь эту информацию, чтобы выудить из него побольше фактов.
– Да.
Цветы перестали осыпаться с пальм, волны замерли, птицы застыли на половине движения. Несмотря на солнце, я вздрогнула.
– Ты не мог бы снова запустить этот мир?
Было жутко до озноба. Окружающее снова пришло в движение.
– Что тебе известно?
– Ты знал мою сестру?
– Нет.
– Как такое может быть? Обо мне ты знаешь все.
– Мы узнали о тебе лишь потому, что следили за Бэрронсом. Твоя сестра, о которой мы до сих пор не слышали, не была знакома с Бэрронсом. Их пути не пересекались, соответственно, и наши тоже. А теперь расскажи мне о «Синсар Дабх».
– А почему вы следили за Бэрронсом?
– Потому что за Бэрронсом стоит проследить. Книга, МакКайла.
Но я еще не закончила. Информация о книге дорогого стоила, так что пусть раскошеливается.
– Ты знаешь Гроссмейстера?
– Кого?
– Ты что, шутишь?
– Нет. Кто такой Гроссмейстер?
– Тот, кто провел Невидимых сквозь врата. По совместительству он еще и их лидер.
В'лейн казался удивленным. Но не более, чем я. Оба они, Фейри и Бэрронс, знали невероятно много, но упускали некоторые звенья нужной информации. Они были невероятно умны относительно одних вещей и так же слепы в отношении других.
– Он Фейри? – спросил В'лейн.
– Нет.
Принц недоверчиво взглянул на меня.
– Как такое может быть? Фейри не станут следовать за человеком.
Я не сказала, что Гроссмейстер был человеком. Он определенно был кем– то еще. Но то, как В'лейн процедил слово «человек» – так, словно речь шла о самой низшей форме жизни из всех существующих, – разозлило меня настолько, что я не стала его поправлять.
– А ведь предполагалось, что ты знаешь все.
– Всесильный не значит всезнающий. Мы частично ослеплены тем, что все видим.
– Но это абсурд. Как может ослепить абсолютное зрение?
– Представь себе существо, которое способно увидеть атомную структуру окружающего вас мира, МакКайла. Способно видеть прошлое, настоящее и часть будущего и жить в этом клубке образов. Представь себе всеобъемлющее знание об изначальном устройстве мира. Представь существо, способное осознать бесконечность, – лишь считанные единицы представителей вашей расы приближаются к подобному знанию. Представь себе осведомленность о последствиях любого из возможных вариантов твоих сиюминутных действий, о том, как твой легчайший вздох отзовется во всех существующих реальностях. Но эти последствия нельзя довести до логического финала, поскольку каждое живое существо привносит бесконечный поток изменений. Лишь смерть является подобием покоя, но и этот покой далек от абсолютного.
Мне жилось довольно сложно и в моем, ограниченном человеческом существовании.
– Таким образом, – подвела я итог, – все, что ты говоришь, полная ерунда. При всем вашем превосходстве и силе вы не умнее и не лучше нас. А может, и хуже.
Секундная пауза плавно перетекла в десятисекундную. Затем В'лейн холодно улыбнулся.
– Зли меня, если желаешь, МакКайла. Я сяду на край твоего смертного одра и тогда спрошу, хочешь ли ты поменяться со мной местами. Где этот человеческий идиот, который именует себя Мастером ничтожеств?
– 1247 Ла Ру. Склад за домом. Огромный дольмен. Сквозь него Гроссмейстер проводил Невидимых. Ты не против разрушить для меня этот дольмен?
– Слушаю и повинуюсь.
В'лейн исчез.
Я уставилась на пустой шезлонг. Он что, действительно отправился уничтожать дольмен, сквозь который в наш мир вошли Невидимые? Он собрался еще и убить Гроссмейстера? И тогда справедливость, которой я добивалась, будет достигнута автоматически? А я даже не смогу стать свидетельницей этого? Я не хотела, чтобы так случилось.
– В'лейн! – закричала я, но ответа не дождалась.
Он ушел. И я прикончу его, если он уничтожит убийцу моей сестры без меня! Темная лихорадка, которую я подхватила в тот вечер, когда впервые ступила на мостовую Дублина, превратилась в болезнь иного рода: в кровавую лихорадку – и я жаждала крови, пролитой во имя моей сестры. Пролитой моей рукой.
Дикая Мак, живущая во мне, все еще не обрела голоса, все еще не говорила моими губами, но теперь мы с ней нашли общий язык, и в главном мы с ней полностью сходились. Мы вместе уничтожим убийцу нашей сестры.
– Младшая? – спросил нежный, мелодичный голос.
Голос, которого, как мне казалось, я никогда не услышу вновь.
Я вздрогнула. Голос раздался справа от меня. Я уставилась на волны. Я не буду туда смотреть. Я в стране Фейри. Здесь ничему нельзя верить.
– Младшая, перестань. Я здесь, – снова позвала меня сестра и рассмеялась.
Я чуть не сложилась вдвое от боли, которую вызывал этот смех. Он принадлежал Алине: милый, чистый, наполненный бесконечным летом и солнечными лучами, полный уверенности в том, что жизнь прекрасна.
Я услышала шлепок мяча о ладонь.
– Крошка Мак, давай сыграем. Сегодня прекрасный день. Я принесла пиво. Ты захватила лаймы из бара?
Меня зовут МакКайла Эвелина Лейн. Ее – Алина МакКенна Лейн. Я младше ее на два года. Иногда она называла меня «крошка Мак». Раньше я часто таскала лаймы из холодильника с закусками в «Кирпичном». Каждую субботу. Это глупо, я знаю. Я хотела бы никогда не взрослеть.
Из глаз брызнули слезы. Я глубоко задышала, с силой вдыхая и выталкивая воздух из легких. Я стиснула кулаки. Я покачала головой и посмотрела на море. Ее там нет. Я не слышу ударов мяча о песок. Я не чувствую, как ветер доносит до меня запах ее духов…
– Песочек прекрасный, Младшая. Мелкий– мелкий. Ну давай же! Сегодня придет Томми, – дразнилась она.
В Томми я была влюблена много лет. Но он встречался с одной из моих лучших подруг, так что я притворялась, будто терпеть его не могу. Однако Алина обо всем знала.
Не смотри, не смотри. Есть призраки, а есть вещи гораздо страшнее призраков.
Я обернулась.
За волейбольной сеткой, колышущейся от нежного тропического ветерка, стояла моя сестра. Она улыбалась, хотела сыграть со мной. Она была одета в свое любимое ядовито– лаймовое бикини, ее белокурые волосы были пропущены сквозь отверстие над застежкой линялой бейсболки «Дон Руан» – она носила эту кепку два года назад, во время отпуска в Кей Уэст.
Я заплакала.
Алина выглядела изумленной.
– Мак, милая, что случилось? – Она бросила волейбольный мяч, поднырнула под сетку и поспешила ко мне по песку. – Что такое? Кто– то обидел тебя? Я нашлепаю их лягушачьи петунии. Скажи мне кто. Что они сделали?
Мои рыдания перешли во всхлипы. Я смотрела на свою сестру и дрожала от невыносимой тоски по ней. Алина упала на колени рядом со мной.
– Мак, ну ты просто убиваешь меня. Скажи мне, что случилось?
Ее руки обвились вокруг меня, и я расплакалась, уткнувшись ей в шею, утонув в запахе персикового шампуня, духов «Бьютифул», масла для загара с ароматом гавайских тропиков и жвачки, которую моя сестра всегда жевала на пляже, чтобы мама не учуяла от нее запаха пива.
Я чувствовала ее тепло, гладкость ее кожи. Я касалась ее. Я зарылась пальцами в хвостик из ее волос и всхлипнула. Мне не хватало ее волос. Мне не хватало моих волос. Я скучала по ней. Я скучала по себе.
– Скажи мне, кто тебя так расстроил, – сказала Алина, и я поняла, что она тоже плачет.
Мы никогда не могли вынести слез друг друга и потому договорились всегда защищать одна другую, всегда друг о друге заботиться. Насколько я помню, договор наш вступил в силу еще тогда, когда ей было три года, а мне один – когда нас оставили в чужом для нас мире, – чтобы спрятать, как я начала подозревать.
– Это правда ты, Алина?
– Посмотри на меня, Младшая. – Она отстранилась, вытерла одним из полотенец мои слезы, потом свои. – Это я. Это настоящая я. И я здесь. Господи, как я по тебе соскучилась! – Она снова рассмеялась, и на этот раз я рассмеялась вместе с ней.
Когда вы внезапно, без предупреждения, теряете любимого человека, вы мечтаете вновь увидеть его, пусть хоть раз, но, пожалуйста, Господи, дай увидеть его. Каждую ночь после похорон Алины я лежала без сна в своей спальне, в двух шагах от ее комнаты, и желала ей спокойной ночи, зная, что она уже никогда не сможет ответить мне.
Я лежала среди разбросанных фотографий, снова и снова воскрешая в памяти ее лицо, как будто, если мне удастся все сделать правильно, я смогу позвать ее в свои сны и использовать эти воспоминания как путеводную нить, чтобы добраться до нее.
Иногда я не могла увидеть лицо Алины и плакала, просила ее вернуться ко мне. Я предлагала Богу какие угодно сделки – но он никогда не соглашался на них. В отчаянии я молила хоть кого– нибудь, кто согласится заключить со мной договор, взять что угодно, но вернуть мне сестру.
И кто– то меня услышал. Вот мой шанс снова увидеть ее. И мне все равно как. Мне все равно почему. Я впитывала каждую деталь встречи.
На левой щеке у Алины, на самом верху, была родинка. Я прикоснулась к ней. На носу у моей сестры были веснушки, которые сводили ее с ума, на нижней губе был тоненький шрамик – я нечаянно стукнула ее гитарой, когда мы были детьми. У Алины были ярко– зеленые глаза, почти такие же, как у меня, но с большим количеством золотистых вкраплений. И у нее были длинные светлые волосы, так похожие на те, которые я срезала.
В ушах у Алины были крошечные серебряные сережки в виде сердечек – от Тиффани. Я шесть месяцев собирала деньги, чтобы купить их на ее двадцать первый день рождения.
Это была Алина, от макушки до ногтей на ногах, выкрашенных ее любимым летним лаком, розовым «Cajun Shrimp». Он жутко не подходил к зеленому бикини, о чем я ей и сообщила.
Она снова рассмеялась и вскочила с песка.
– Давай, Младшая, пойдем сыграем.
Я села, застыв на миг.
Я не могу описать все мысли, которые возникли тогда в моей голове.
«Это нереально, этого не может быть. Или – может? Возможно, это опасно. Неужели это моя сестра из другого измерения, другая ее версия, но все же Алина? Поспеши, спроси ее о дневнике, и о Гроссмейстере, и о том, что случилось в Дублине. Не спрашивай у нее ничего, она может исчезнуть».
Все эти мысли быстро пронеслись и исчезли, оставив после себя лишь одно желание – сыграть с Алиной. Здесь и сейчас. Принять все таким, каким оно кажется.
Я встала и помчалась по песку, взбивая его пятками. Мои ноги были длинными, тело – сильным, сердце – целым.
Я играла в волейбол с моей сестрой. Мы пили «Корону» на солнце. Я не принесла лаймов, конечно, но мы нашли в холодильнике целую миску с ними и выжали в бутылки, глядя, как мякоть сползает по замерзшему стеклу. Пиво никогда больше не казалось мне таким вкусным, как в тот день с Алиной, в стране Фейри.
В итоге мы улеглись на песке, купаясь в солнечных лучах, а пальцы ног оказались в щекотавшем их прибое. Мы говорили о маме и папе, мы говорили о школе, мы говорили о классных парнях, которые слонялись поблизости и пытались зазвать нас очередной раз сыграть в волейбол.
Мы говорили о желании Алины переехать в Атланту и о том, как я уволюсь с работы и перееду к ней. Я всегда притворялась, что собираюсь начать серьезнее относиться к жизни, и вот – я снова та, кем была когда– то, выбрав путь наименьшего сопротивления, легкий выход, и я пыталась удержать то, что доставляло мне удовольствие, и плевала на последствия.
Я перекатилась на песке и снова взглянула на сестру.
– Это сон, Алина?
Она повернулась ко мне и улыбнулась.
– Нет.
– Это реальность?
Она снова улыбнулась, но уже грустно:
– Нет.
– Тогда что это?
Она прикусила губу.
– Не спрашивай меня, просто наслаждайся этим днем.
– Я должна знать.
– Это подарок от В'лейна. День на пляже в моей компании.
– Иллюзия, – сказала я.
Словно вода для человека, который два с половиной дня умирает от жажды в пустыне. Он выпьет воду и не подумав отказаться, даже если будет знать, что она отравлена. Я понимала, что не стоит этого делать, но все же попыталась:
– И если я спрошу тебя о том, как ты познакомилась с Гроссмейстером или как найти «Синсар Дабх»?..
Алина пожала плечами.
– Я ничего не знаю об этом.
Я не удивилась. В'лейн, должно быть, вытащил ее из моих воспоминаний, а это значило, что она знает лишь то, что знаю я, и бесполезно спрашивать о чем– то, что выходит за рамки моих воспоминаний о ней.
– Как долго я здесь пробыла? – Как творение В'лейна, Алина должна это знать.
Она снова пожала плечами.
– Дольше, чем человеческий час?
– Да.
– Я могу уйти?
– Да.
– Я могу остаться здесь?
– И получить все, что только пожелаешь, МакКайла. Навечно.
Алина никогда не называла меня «МакКайла». Впрочем, как и мои родители, как и друзья. Так называл меня только В'лейн. Неужели он прячется за этими сияющими глазами? И все же я хотела остаться здесь, раствориться в этом пляже, в этом солнце, проживать этот день снова и снова, до самой смерти. Забыть про дождь и страх, про боль и неопределенность моего будущего. Я могла умереть счастливой, лежа в гамаке под этим солнцем, через семьдесят лет, в окружении своих потерянных мечтаний.
– Я люблю тебя, Алина, – прошептала я.
– Я тоже люблю тебя, Мак, – прошептала она в ответ.
– Мне так жаль, что я подвела тебя. Так жаль, что я пропустила твой звонок. Мне так жаль, что я не поняла вовремя, что все идет не так.
– Ты никогда не подводила меня, Мак. И никогда не подведешь.
Слезы снова покатились у меня из глаз. Откуда взялись эти слова? Неужели принц Фейри может понимать человеческие чувства, которые с такой легкостью проецирует?
Я обняла Алину, глубоко вздохнула и попыталась запомнить все это, во всех мельчайших деталях сохранить ощущения в памяти.
А затем я крепко зажмурилась и потянулась в ту чужую и чуждую часть моего мозга, которая отвечала за пламя моих способностей. Я начала раздувать это пламя. Когда оно взвилось жаркими языками, я пробормотала: «Покажи мне правду» – и открыла глаза.
Мои объятия были пусты. Алина исчезла.
На песок передо мной опустился на колени В'лейн.
– Никогда больше со мной так не поступай, – тихо проговорила я.
– Разве тебе не понравилось время, проведенное с ней?
– Это была не она.
– Скажи мне, что тебе это не понравилось.
Я не могла этого сделать.
– Тогда поблагодари меня.
Это тоже было выше моих сил.
– Сколько прошло времени?
– Я мог вернуть тебя, но не захотел лишать тебя удовольствия. В последнее время в твоей жизни было мало светлых моментов.
– Ты сказал, что отнимешь не больше часа моего человеческого времени.
– Это я и имел в виду. Ты сама решила остаться в Фейри, когда пошла за своей сестрой по песку. Я понимаю, что люди высоко ценят свободу выбора. И не стал лишать тебя этого удовольствия.
Я хотела оспорить его хитроумные методы, но он прижал палец к моим губам. Палец был теплым, сильным, и в прикосновении не было абсолютно ничего от Фейри. Ради меня В'лейн скрыл свою природу. Теперь я ощущала его как мужчину, сильного, уверенного, сексуального мужчину – но не более того.
– Некоторые раны нуждаются в целебном бальзаме. Иллюзия прекрасно справляется с ролью такого бальзама. Скажи мне, твое горе от потери сестры стало немного меньше?
Я обдумала его слова и замерла, поняв, что он сказал чистую правду. И в то же время я знала, что Алина, с которой я только что играла, плакала, с которой обнималась и у которой просила прощения, не была настоящей. Однако этот солнечный день, проведенный с ней, принес мне такое облегчение, о котором я даже подумать не могла. Хоть я и знала, что Алина, которая простила меня, не была моей Алиной, ее слова все же успокоили меня.
– Никогда больше, – повторила я.
Иллюзия может быть бальзамом на душевные раны, но она может быть и опасна. А в моей жизни и без того достаточно опасностей.
В'лейн сверкнул улыбкой:
– Как пожелаешь.
На секунду я закрыла глаза, пытаясь избавиться от образа Алины, не думать о ней: ни о ее запахе, ни о внешности, ни о том, как затихал ее смех. Я все еще ощущала аромат ее духов, оставшийся на моей коже после объятий. Позже я буду воскрешать в памяти каждый момент встречи и утешаться этими мгновениями. Я открыла глаза.
– Что с Гроссмейстером?
– Склад оказался пустым. Я уничтожил дольмен. По всем признакам, там никто не появлялся уже несколько недель. Подозреваю, что Гроссмейстер никогда не возвращается в места, о существовании которых стало известно. Расскажи мне все, что ты знаешь о нем.
– Я устала, – сказала я. – И час прошел. – И не только час. – Верни меня обратно.
– Расскажи мне о «Синсар Дабх». Ты моя должница.
Я рассказала ему все, что знала: о том, как почувствовала, что книгу провозят по улицам Дублина, очень быстро, в автомобиле или чем– то подобном. Это было около двух недель назад. В'лейн задал мне уйму вопросов, на которые я не смогла ответить, поскольку из– за близости к «Синсар Дабх» почти лишилась сознания, – кстати, его этот факт откровенно смутил.
– Мы снова встретимся с тобой, МакКайла, – сказал В'лейн.
А затем принц Фейри исчез и я очутилась в совершенно другом месте. Я моргнула. Я так и не выяснила, сколько времени мы провели с В'лейном, но он на самом деле вернул меня не в Уэльс. Я оказалась у двери «Книг и сувениров Бэрронса». Возможно, В'лейн просто хотел позлить Бэрронса.
Несколько мгновений у меня ушло на то, чтобы собраться и сфокусировать зрение. Кажется, человеческое сознание не приспособлено к такой быстрой смене окружающей действительности, – мы ведь не умеем пользоваться подобным способом путешествий, – на несколько секунд сознание становилось замутненным, словно ночная трансляция по телевизору, которую перебивали помехи. Это опасные несколько секунд, поскольку их вполне достаточно для того, чтобы на вас напали.
Моя рука быстро потянулась к копью. Я обрадовалась, обнаружив его на поясе. Поясе, повязанном поверх («Ха– ха, В'лейн!» – злобно пробормотала я) розового бикини.
– Скотина. – Неудивительно, что я так замерзла.
Затем мой мозг наконец справился с осознанием новой обстановки, и я вскрикнула. «Книги и сувениры Бэрронса» были практически в руинах!
Столы были перевернуты, книги сброшены с полок и разбросаны повсюду, статуэтки и безделушки сломаны. Даже мой маленький телевизор, стоявший за конторкой, был разбит.
– Бэрронс? – осторожно позвала я.
Была ночь, и все лампы горели. Моя иллюзорная Алина сказала мне, что прошло больше часа. Неужели это та самая ночь, просто перед рассветом? Или это следующая ночь после нашей неудавшейся попытки ограбления? Успел ли Бэрронс вернуться из Уэльса? Что вырвалось из подвальных дверей, когда меня так грубо выдернули из нашей реальности?
Я услышала звук шагов – тяжелых подошв по паркету – и в ожидании повернулась к межкомнатной двери.
В дверном проеме появился Бэрронс. Его глаза казались черным льдом. Несколько секунд он просто смотрел на меня, изучая с ног до головы.
– Прекрасный загар, мисс Лейн. Так где вас черти носили весь последний месяц?
12
– Один день! – настаивала я. – Я провела там не больше шести часов, Бэрронс!
На пляже под солнцем, в компании Алины, я потеряла целый месяц своей жизни. Это было невероятно. Неужели я стала на месяц старше, при этом совсем не изменившись? А что, если бы я решила остаться там с Алиной на неделю? Потеряла бы я год? Десять лет? Что случилось здесь за то время, пока меня не было? Я взглянула в окно. Кое– что было неизменным – дождь все еще шел.
– В Фейри, дура! – зарычал Бэрронс. – Вы же знаете, что время там течет по– другому! Мы же говорили об этом!
– В'лейн обещал, что разговор займет не больше моего часа. Он обманул меня, – жарко запротестовала я.
– «В'лейн обещал. Он обманул меня», – фальцетом повторил Бэрронс. – А чего вы ожидали? Он чертов Фейри, мисс Лейн, и один из – как вы их называли? – смертельно сексуальных. Он вас очаровал, и вы пошли за ним, как овца. До чего еще вы докатились? И, для начала, зачем вы вообще пообещали ему провести один час в Фейри?
– Я не соглашалась провести один час в стране Фейри! Мы договорились, что я просто проведу с ним час, в любое время по его выбору. Он ничего не говорил о том, где пройдет этот час.
– Да почему вы вообще решили согласиться на встречу с ним?
– Потому что он помог мне выгнать Теней из магазина!
– Я помог бы вам выгнать Теней из магазина!
– Тебя там не было! – Мы оба перешли на крик.
– Сделки с Дьяволом, мисс Лейн, никогда ничем хорошим не заканчиваются. Это аксиома. Так что в будущем воздержитесь от подобных соглашений. Вы меня поняли? Если мне придется приковать вас к стене гребаной цепью, чтобы защитить от вашей же глупости, я это сделаю! – рявкнул он на меня.
Я позвенела цепями.
– Запястья. Столб. Я уже в цепях, Бэрронс. Так что придумай другую угрозу! – рявкнула я в ответ.
Он попытался сыграть со мной в гляделки, вынудить меня сдаться и отвести глаза. Я этого не сделала. Я не собиралась отводить глаза, когда мои руки связаны за спиной, а на мне только розовое бикини. Я потеряла способность бояться и никогда больше не буду той, кто первая отводит взгляд.
– Кто разгромил магазин, Бэрронс? – спросила я.
Меня интересовала куча вопросов, задать которые у меня раньше не было ни единого шанса. В тот же момент, когда Бэрронс увидел меня, он грубо перекинул мое тело через плечо, затащил в гараж, снял мой пояс и приковал меня к стальной опоре гаража. Я даже не пыталась сопротивляться: в Бэрронсе было больше стали, чем в столбе, к которому он меня приковал.
На скулах Бэрронса перекатывались желваки. Он отвернулся, подошел к маленькому столику на колесиках и подкатил его ко мне. Затем из одного из многочисленных ящичков для инструментов Бэрронс извлек длинную плоскую деревянную коробочку.
– Что ты делаешь? – осторожно поинтересовалась я.
Он молча доставал из коробочки предметы и расставлял их на столе передо мной. Сначала появились две бутылочки с жидкостями – красной и черной. Это что, отрава? Наркотик? Затем я увидела нож, очень острый, с длинным лезвием.
– Ты что, пытать меня собрался? – недоверчиво спросила я. Бэрронс вытащил темную свечу и продолговатый черный футляр. – Или читать надо мной заклинания? – Он что, правда это может?
– Я, мисс Лейн, – он открыл бутылочки, достал из кожаного футляра иглы и зажег свечу, – собрался нанести на ваше тело татуировку.
И Бэрронс принялся разогревать иглы в пламени свечи. Я поперхнулась воздухом.
– Ни в коем случае! Мама меня убьет.
Так эти жидкости были чернилами, а не наркотиком. Я не была уверена, что рада этому обстоятельству. От наркотиков можно избавиться. От чернил – вряд ли.
Он наградил меня тяжелым взглядом:
– Пора взрослеть.
Я и так взрослела – и неплохо справлялась с этой задачей, что бы он там ни думал. И то, что меня беспокоили мамины чувства, вовсе не было проявлением инфантильности. По– моему, как раз наоборот. Кстати, ее чувства я полностью разделяла. Я принадлежала к поколению, которое с удовольствием покрывало себя татуировками, пирсингом, увлекалось косметической хирургией и время от времени брилось налысо. Я же много лет назад поклялась себе сойти в могилу в том же виде, в котором появилась на свет, со скидкой на морщины.
– Ты не будешь татуировать меня, – произнесла я.
– Остановите меня.
Его улыбка была так похожа на кошачью, что я почувствовала, как у меня на макушке начинают пробиваться мышиные ушки. Бэрронс был предельно серьезен. Он приковал меня к железному столбу, а теперь собирался нанести на мою кожу татуировку. Он будет стоять рядом со мной, методично и неторопливо наносить узор на мою обнаженную кожу, и этот процесс может занять несколько часов, в зависимости от сложности татуировки. От одной мысли об этом я почувствовала тошноту и головокружение.
Я приказала себе сохранять спокойствие. Пора дать ему решительный отпор. Я отговорю его от этой затеи.
– И чего ради ты собрался татуировать меня, Бэрронс? – спросила я самым рассудительным и спокойным тоном, на который была способна в своем положении.
– Дизайн содержит заклинание, так что в следующий раз, когда вы решите поддаться детским капризам, я смогу определить ваше местонахождение.
– Капризам? – Я яростно завозилась, гремя цепью. – Это был не каприз. Тебя там не было, ты не мог помочь мне с Тенями, так что я заключила лучшую сделку из всех возможных вариантов!
– Я говорил не о В'лейне. Я имел в виду ваше решение остаться в стране Фейри.
Все, теперь он довел меня до белого каления.
– Ты понятия не имеешь, на что это было похоже! Моя сестра внезапно погибла, и вдруг она появилась передо мной! Я смогла увидеть ее, коснуться ее, снова услышать ее голос! Ты вообще знаешь, каково это – терять кого– то? Или правильнее будет спросить: ты хоть когда– нибудь любил кого– то кроме себя? Любил настолько, что не представлял себе жизни без этого человека? Ты вообще знаешь, что такое любовь? Я не пытаюсь оправдаться. У меня были слабости – и я с ними справилась. Я заставила иллюзию исчезнуть – своей собственной силой воли. Теперь я вижу иллюзии насквозь. И горжусь, что могу это делать. Люди, у которых есть чувства, иногда проявляют слабости, но первая часть этого предложения ничего для тебя не значит, не так ли? – ядовито продолжала я. – Тебе доступны лишь жадность, сарказм и, изредка, эрекция – вот только вызывают ее в тебе не женщины, а деньги, артефакты или книги. Ты ничем не отличаешься от других, играющих в эту игру. Ты ничем не отличаешься от В'лейна. Ты просто холодный, корыстный…
Его рука накрыла мои губы, и я спиной врезалась в холодный металл под весом его тела.
– Да, я любил, мисс Лейн, хоть это и не ваше дело. Я терял. Многое и многих. И – нет, я не похож на других участников этой игры. Я не похож на В'лейна. И эрекция у меня бывает отнюдь не изредка. – Бэрронс плотнее прижался ко мне, и я задержала дыхание. – Иногда ее вызывают не женщины, а мелкие надоедливые девчонки. И да, это я разгромил магазин, когда не нашел вас. Кстати, вам придется подыскать себе новую спальню. И мне жаль, что ваш уютный маленький мирок был разрушен, но это случается со всеми, и они продолжают жить дальше. От вас зависит, как вы будете жить.
Его рука ослабила хватку.
– И я собираюсь сделать вам татуировку, мисс Лейн, где и как захочу.
Его взгляд скользил по моей загорелой, смазанной маслом, очень голой коже. Крошечные розовые треугольники бикини практически ничего не скрывали, и если на пляже меня это нисколько не волновало, то здесь, в присутствии Бэрронса… Быть почти раздетой в его присутствии казалось мне таким же увлекательным, как плавание в бассейне с акулами.
Я не могла позволить ему пересечь и эту черту. Я должна была выиграть битву. Нужно взять себя в руки.
– Если ты это сделаешь, Бэрронс, я уйду отсюда сразу после того, как ты закончишь, и больше не найду для тебя ни единого ОС. Если ты силой сотворишь со мной такое, то все наши отношения закончатся. Я не шучу. Я найду кого– нибудь другого, кто сможет помочь мне.
Я смотрела прямо в его темные глаза. Я не упомянула о В'лейне, поскольку не собиралась размахивать алым плащом перед носом разъяренного быка. Вместе с решимостью на меня снизошло абсолютное спокойствие, которое я постаралась влить в свой голос.
– Не делай этого. Я иногда разрешала тебе командовать мной, но это не тот случай. Я не позволю тебе… – мне понадобилось несколько мгновений, чтобы подобрать нужные слова, – поставить на мне свою волшебную торговую марку, чтобы ты мог выследить меня где угодно и когда угодно. И это, Иерихон Бэрронс, не обсуждается.
Есть такие границы, за которые вы никого не должны пускать. Не всегда в этих границах есть смысл, и не всегда они ограждают по– настоящему важные вещи, но только вы знаете, насколько они необходимы, и, когда появляется кто– то, кто хочет их стереть, вы будете бороться до последнего, защищая их – и себя. А кроме того, кто знает, на что еще будет способна эта татуировка?
Мы молча смотрели друг на друга. В этот раз, даже если Бэрронс и пытался вести со мной один из наших молчаливых диалогов, я его не слышала, поскольку была слишком занята транслированием одного– единственного слова: «Нет». Словно в ответ на эту мысль я почувствовала, как разгорается огонь в странной части моего сознания, как вырывающаяся сила забивает все каналы передач, транслируя в направлении Бэрронса волну отрицания. Как внутренняя сила пытается магически усилить мое «нет», делая его более понятным, чем оно могло бы быть, произнесенное вслух.