Текст книги "Любовная горячка"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Три дня, – честно ответила я.
– Вы новенькая в этом городе.
– Угу.
– Как вас зовут?
– Мак.
Он рассмеялся.
– Вы не похожи на Мак.
Кажется, разговор сворачивал в более безопасное русло.
– А на кого я похожа? – мило поинтересовалась я, прижимая колено к стойке и выгибая спину.
Давай же, пофлиртуй со мной – говорила моя новая поза.
Он оглядел меня с ног до головы.
– На проблему, – сказал Дерек О'Баннион после недолгой паузы, с честной, сексуальной усмешкой.
Я рассмеялась:
– На самом деле это не так.
– Плохо, – парировал он.
Но я была уверена, что его мысли переключились на заигрывание. В этом он тоже походил на своего брата. И еще кое– что я понимала с кристальной ясностью – он весь был направлен на поиск правды, на месть. Что за каприз судьбы сроднил наши души – мою и этого мужчины? О, простите, это был не каприз. Это была я.
Он вытащил визитку из своего бумажника, достал из кармана ручку и написал что– то на оборотной стороне карточки.
– Если вы увидите или услышите что– нибудь, вы ведь сообщите мне об этом, Мак?
Дерек О'Баннион взял меня за руку, повернул кисть ладонью вверх и запечатлел на ней поцелуй, прежде чем вложить визитку.
– В любое время. Днем и ночью. Что угодно. Не важно, каким незначительным вам это покажется.
Я кивнула.
– Я думаю, что мой брат мертв, – сказал мне Дерек О'Баннион. – И я собираюсь убить того ублюдка, который сделал это с ним.
Я снова кивнула.
– Моя сестра тоже погибла, – выпалила я.
Его взгляд вспыхнул новым интересом. Внезапно я стала для него не просто красоткой, с которой можно пофлиртовать.
– Тогда вы понимаете, что такое жажда мести, – мягко сказал он.
– Да, я понимаю, что такое жажда мести, – согласилась я.
– Звоните мне в любое время, Мак, – произнес О'Баннион. – Я думаю, что вы мне нравитесь.
Я молча смотрела, как он уходит.
Когда за ним захлопнулась дверь, я рванулась в ванную, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Там я и стояла, уставившись в зеркало и пытаясь смириться со своей двойственностью.
Я охотилась на монстра, который убил мою сестру.
Я была монстром, убившим брата Дерека.
Когда я вышла из ванной, я оглянулась и обрадовалась тому, что покупателей больше не было. Я забыла прикрепить на входной двери одну из табличек вроде «Магазин откроется через пять минут», которые я вчера нарисовала и которые должны были прикрывать мои отлучки в ванную комнату.
Я быстренько подошла к двери и перевернула табличку. И снова магазин закрылся раньше, чем положено. Бэрронсу придется просто смириться с этим, поскольку не так уж рано я закрываю магазин и не так уж сильно мой босс нуждается в деньгах.
Переворачивая знак, я совершила большую ошибку – глянула в окно.
Уже почти стемнело. Это время здесь называют «сумеречным», или смутным, и вечер только– только начал превращаться в ночь.
И я была не в состоянии определить, что хуже – инспектор Джайн справа, сидевший на скамейке и даже не притворявшийся, будто читает газету, которую держит в руках; облаченный в черное призрак, стоявший прямо напротив магазина на противоположной стороне улицы и наблюдавший за мной из дымчатой тени, вне досягаемости мигающих уличных фонарей; или Дерек О'Баннион слева, который выходил из двери следующего магазина и направлялся прямо в Темную Зону.
– Где, черт вас подери, вы шлялись, мисс Лейн? – Бэрронс рывком открыл дверцу такси, ухватил меня за руку и буквально вышвырнул наружу.
На несколько секунд мои ноги просто оторвались от земли.
– Не ори на меня! – зарычала я.
Стряхнув его хватку, я толкнула его плечом, отодвигая с дороги. Такси инспектора Джайна затормозило буквально в нескольких метрах от меня. Интересно, он еще не соскучился по семье? Надеюсь, скоро он от меня устанет и отправится домой.
– Я куплю вам мобильный, мисс Лейн, – рявкнул Бэрронс, – и вы будете носить его с собой точно так же, как носите копье. И никуда без него не пойдете. Стоит ли мне напомнить о других вещах, которые вам не следует делать без него?
Я сказала Бэрронсу, как он может поступить с моим пока еще не приобретенным мобильником, – засунуть его туда, где солнце не светит, в место, которое я зову цветочным именем, – и вихрем влетела в магазин.
Он ворвался вслед за мной.
– Вы уже забыли о том, какие опасности поджидают вас в ночном Дублине, мисс Лейн? Может, стоит устроить вам небольшую прогулку?
В прошлый раз, сочтя меня слишком упрямой, он угрожал зашвырнуть меня ночью в Темную Зону. Сегодня я была слишком измучена, чтобы обращать внимание на угрозы. Задвижки загрохотали по железу, словно пули, когда Бэрронс провернул их, закрывая дверь.
– Вы уже забыли, с какой целью вы здесь, мисс Лейн?
– Как бы мне это удалось? – ядовито поинтересовалась я. – Каждый раз, как только я пытаюсь забыть об этом, со мной случается что– то ужасное.
Я была уже на полпути к двери в жилую часть дома, когда Бэрронс схватил меня и развернул к себе. Он окинул меня взбешенным взглядом, который, кажется, ненадолго задержался на подвеске, висящей у меня на шее. Или он пялился на мою грудь?
– И все же вы одеваетесь, как дешевая шлюха, и беззаботно выскакиваете на улицу пропустить стаканчик– другой. Какого хрена вы себе думаете? Вы вообще думаете!
– Дешевая шлюха? Вспомни, в каком времени ты живешь, Бэрронс. Я не выгляжу как дешевое что угодно. Кстати говоря, моя одежда полностью отвечает стандартам большинства современных людей, а то и превосходит эти стандарты. Я уж молчу о той маленькой черной тряпочке, которую ты заставил меня надеть, когда мы… – Я запнулась; воспоминание о том месте, куда я надевала только что упомянутое черное платье, слишком больно отдавалось сейчас внутри. – И к слову, – сердито добавила я, – я выходила не выпить.
– Не лгите мне, мисс Лейн. Я чувствую запах спиртного. И не только спиртного. Кто этот мужчина?
Его смуглое экзотическое лицо было сейчас холодным как лед. Ноздри раздувались и сокращались, как у хищника, учуявшего добычу.
У Бэрронса необычайно обостренные чувства. Я ведь не сделала ни глотка алкоголя.
– Я сказала, что ничего не пила, – настаивала я.
Безусловно, это была трудная ночь, одна из худших в моей жизни.
– Но что– то определенно было. Что именно? – настойчиво спросил он.
– Приправленный алкоголем поцелуй, – ядовито ответила я. – Точнее, два поцелуя.
Но только потому, что я двигалась недостаточно быстро и не успела увернуться от второго. Я отвернулась, злясь на саму себя.
Бэрронс протянул руку и рванул меня за плечо, разворачивая к себе. Этого усилия хватило бы, чтобы завертеть меня на месте, словно балерину, но он вовремя схватил меня за плечи. Кажется, Бэрронс понял, что сжал мои плечи слишком сильно и я уже готова сорваться и наброситься на него. Его пальцы расслабились на моей коже, хотя вся его поза выдавала напряжение. Взгляд Бэрронса снова скользнул по кулону и остановился на ложбинке между моих грудей.
– Кто эти счастливчики?
– «Кто этот счастливчик» будет точнее.
– Хорошо, кто, мать его, этот счастливчик, мисс Лейн?
– Дерек О'Баннион. Еще вопросы?
Несколько секунд Бэрронс просто смотрел на меня, потом его губы скривились в полуулыбке. Точно так же, как у О'Банниона, когда он внезапно признал меня куда более интересной, чем посчитал поначалу.
– Так– так.
Кончиком пальца Бэрронс очертил мои губы, затем взял меня за подбородок и повернул лицом к свету, внимательно глядя мне в глаза. На секунду мне показалось, что он сам собирается поцеловать меня, чтобы попробовать на вкус мою растерянность. Или это просто двуличность?
– Итак, вы целовались с братом человека, которого убили. Почему? – шелковым голосом поинтересовался Бэрронс.
– Я его не убивала, – резко ответила я. – Это ты убил его без моего ведома.
– Чепуха, мисс Лейн, – ответил Бэрронс. – Если бы я спросил у вас в ту ночь, согласны ли вы на его смерть во имя вашей безопасности, вы бы ответили утвердительно.
Я помнила ту ночь. Я никогда ее не забуду. Я была в шоке от того, с какой скоростью развиваются события, до смерти боялась Роки О'Банниона и была уверена в том, что, если мы с ним ничего не сделаем, он определенно сотворит со мной что– то плохое и наверняка невероятно болезненное. И я не обольщалась по поводу своей способности терпеть пытки. Бэрронс был прав. Я бы сказала: «Делай что угодно, только спаси меня». Но это еще не значит, что я наслаждалась ситуацией. И я не собиралась ни в чем признаваться.
Так что я повернулась и зашагала прочь.
– Я хочу, чтобы завтра утром вы отправились на кафедру древних языков в Тринити– колледж, мисс Лейн.
Я остановилась так резко, словно меня дернули за поводок, и сердито глянула в потолок. Похоже, какой– то космической силе нравится играть со мной в игры. Или весь мир превратился вдруг в игру «Давайте поиздеваемся над Мак». Кафедра иностранных языков в Тринити была единственным местом в Дублине, куда я поклялась себе не заглядывать.
– Ты ведь шутишь, правда?
– Нет. А что?
– Забудь, – пробормотала я. – Зачем ты меня туда отправляешь?
– Спросите там женщину по имени Элли Мастерз. Она передаст вам конверт.
– А почему ты сам не можешь к ней зайти?
– Завтра я буду занят.
– Ну так поедь туда сегодня.
– Информация появится у нее только завтра.
– Так пусть отправит конверт с курьером.
– Кто здесь работает, мисс Лейн, вы или я?
– А кто тут детектор ОС?
– Есть какая– то особая причина, по которой вы не хотите туда идти?
– Нет. – Я была не в настроении обсуждать с ним парней с мечтательными глазами, свиданий с которыми у меня никогда не будет.
– Так в чем тогда, мисс Лейн, ваша проблема?
– А мне не стоит бояться, что Гроссмейстер поймает меня по дороге туда или назад?
– А вы волновались из– за этого сегодня, когда позволяли Дереку О'Банниону засовывать язык вам в глотку?
Но тут я уперлась.
– Он направлялся в Темную Зону, Бэрронс.
– И что? Одной проблемой стало бы меньше.
Я покачала головой.
– Я не ты, Бэрронс. И во мне еще живут хоть какие– то человеческие чувства.
Его улыбка была холодней арктических льдов.
– Так что же вы сделали? Помчались за ним и предложили себя на серебряном блюдечке, лишь бы заставить его вернуться?
Почти так и было. А потом мне пришлось провести три с половиной часа в одном из клубов. Я танцевала и флиртовала с Дереком, стараясь отцепить от себя его руки, а инспектор Джайн наблюдал за нами, сидя за угловым столиком. Я пыталась заставить О'Банниона провести со мной достаточно времени, чтобы мысли о возвращении в Темную Зону, по крайней мере сегодня, у него не возникло. И параллельно я старалась свести на нет его домогательства, но тут я потерпела неудачу.
Как и его брат, Дерек О'Баннион привык всегда идти намеченным путем, а если это не получалось сразу, то он пер напролом. А я была ослеплена своим стремлением избежать очередного убийства, которое было бы на моей совести. И забыла о том, что имею дело с родственником человека, который зверски расправился с двадцатью семью жертвами всего за одну ночь и сделал это лишь для того, чтобы получить желаемое.
В половине двенадцатого я поняла, что дальше просто не выдержу. С каждым новым опрокинутым стаканом Дерек все больше распускал руки и все отвратнее себя вел. Поскольку вежливые варианты решения проблемы оказались безрезультатными, я сбежала от него в туалет и попыталась ускользнуть через заднюю дверь. Я решила, что позвоню О'Банниону завтра, притворюсь, что мне стало плохо, и, если он снова меня пригласит, буду уворачиваться, тянуть время и лгать. Я действительно не хотела, чтобы еще один О'Баннион в этом городе разозлился на меня. Первого мне хватило с лихвой.
Дерек поймал меня на выходе из туалета, прижал к стене и принялся так грубо целовать, что я практически не могла вздохнуть. Распластавшись между его телом и кирпичной стеной, я чуть не потеряла сознание от недостатка кислорода. И до сих пор мои губы казались мне распухшими и покрытыми синяками. Я увидела выражение его глаз и поняла, что он из породы мужчин, которых заводит женская беспомощность. Я вспомнила ресторан его брата, о том, как тщательно там дрессировали и контролировали женщин, так что официанты не могли принести даме еду или бокал вина, если их не закажет для нее мужчина. О'Баннионов сложно было назвать милыми людьми.
Когда я наконец вырвалась из рук Дерека, я закатила скандал, громко обвиняя его в домогательствах, хотя много раз говорила ему, что меня это не интересует. Если бы я была с кем– нибудь другим, вышибалы тут же выкинули бы его из клуба, но в этом городе никто не смеет вышвыривать О'Банниона. В результате на улицу выбросили меня. А приклеенный к моему крестцу инспектор наблюдал за этим, нахмурившись и сложив руки на груди, и палец о палец не ударил, чтобы помочь мне.
Этой ночью я нажила себе в Дублине нового врага, словно мне и без него их не хватало. И все же я добилась своей цели, хоть это было и непросто.
Конечно, когда я выглянула из окна и увидела, что Дерек О'Баннион направляется на свидание со смертоносными Тенями, я могла просто перевернуть табличку, закрыть дверь и улечься на диван с книжкой, сделав вид, что ничего не происходит и ничего плохого не случится. Вот только у меня появились некие внутренние весы, которых раньше не было (а может, я просто их не замечала), и я не могла избавиться от ощущения, что если я не попытаюсь сохранить их в равновесии, то потеряю нечто, что уже никогда не смогу вернуть.
И я заставила себя выйти из магазина в быстро сгущающиеся сумерки. Я закатила глаза, взглянув на инспектора, и стиснула зубы, чтобы избавиться от ужаса, охватывающего меня всякий раз при появлении жуткого черного призрака, который наблюдал, выжидал… Я вздернула подбородок и заставила себя пройти мимо него с гордо выпрямленной спиной, так, словно призрака не существует, – и, насколько я могла судить, он действительно оказался нереальным, поскольку Джайн его игнорировал, да и О'Баннион на него даже не взглянул, когда мы шли обратно. И все же я одернула блузку, чтобы открывшийся вид на мою грудь не дал Дереку обернуться назад. Я сделала для этого О'Банниона то, чего не смогла сделать для другого, и чаши моих внутренних весов немного уравновесились.
Я надеялась, что Дерек продолжит свои поиски завтра, при дневном свете, и больше не появится в магазине, а пройдет мимо. Но если, несмотря на все мои усилия, он вернется ночью в заброшенный район, что ж, я сделала, что могла, и, честно говоря, я не была уверена в том, насколько важна жизнь очередного О'Банниона. Папа говорит, что в аду есть специальное место для мужчин, которые унижают женщин. А среди монстров встречаются не только Невидимые, люди тоже бывают монстрами.
– Он хорошо целуется, мисс Лейн? – спросил Бэрронс, внимательно наблюдая за мной.
Вспомнив, я вытерла губы тыльной стороной ладони.
– Это было так, словно он собирался присвоить меня.
– Некоторым женщинам это нравится.
– Но не мне.
– Думаю, это зависит от того, какой именно мужчина собирается вас присвоить.
– Сомневаюсь. Я не могла дышать, пока он целовал меня.
– Однажды вы можете поцеловаться с тем, кто заставит вас забыть о необходимости дышать.
– Ага, однажды я встречу своего прекрасного принца.
– Вряд ли он будет принцем, мисс Лейн. Такие мужчины редко встречаются.
– Я принесу тебе конверт, Бэрронс. Что потом? – Какие еще сумасшедшие зигзаги начнет выписывать моя судьба?
– Я взял на себя смелость оставить в вашей комнате новую одежду для вас. Завтра вечером мы уезжаем в Уэльс.
На следующий день оказалось, что Элли Мастерз не было на месте. К моему огромному облегчению, не оказалось там и парня с удивительными глазами.
Вместо них я встретила четверокурсника, который работал под руководством Элли, и он передал мне конверт. Он был высоким, темноволосым, говорил с сильным шотландским акцентом, немного интересовался Бэрронсом, о котором, я думаю, слышал от своей заведующей. У этого парня тоже были удивительные глаза – тигриные, необычного янтарного оттенка, обрамленные длинными ресницами.
«Скотти» (мы не представились друг другу, я слишком торопилась убраться оттуда и покончить с неприятным делом) сказал, что шестилетняя дочка Элли приболела, поэтому начальница не пришла на работу, так что ему пришлось заскочить к ней за конвертом по дороге в Тринити– колледж.
Я схватила конверт и поспешила к двери. Скотти проводил меня почти до самого холла, что– то мурлыча со своим дивным шотландским акцентом, и я была уверена, что он старается произвести на меня впечатление, чтобы потом куда– нибудь пригласить. Два восхитительных парня в одном и том же месте, два нормальных парня! Но я лишь зря мучила бы себя, думая хотя бы об одном из них. Кафедра древних языков в Тринити отныне будет для меня запретной зоной. Бэрронс может сам ходить за своими конвертами или нанимать для этого курьеров, а я сюда больше – ни ногой.
По дороге обратно в книжный магазин я притворилась, что не замечаю десятка Носорогов, которые сопровождали своих протеже по улицам Дублина, приучая их ориентироваться в человеческом мире. Носороги показывали и объясняли, их подопечные кивали, и было ясно, что обучение жизни в новом мире – в моем мире! – идет успешно. Проходя мимо, я хотела заколоть каждого из них, прошить их насквозь своим копьем, но я отказалась от этой затеи. Я здесь не для мелких стычек. Я здесь для того, чтобы выиграть войну.
Все они были укутаны маскировочными чарами Фейри, притворяясь людьми разной степени привлекательности, но либо они еще не вполне освоили искусство маскировки, либо мои навыки улучшились, однако мне ничего не стоило не обращать внимания на привлекательный фасад Невидимых. Сквозь расплывчатость и легкое колебание цветов и контуров я сразу видела, чем Фейри являлись на самом деле. Ни один из них не был настолько отвратительным, как Серый Человек, который охотился на женщин и пожирал их красоту через открытые язвы на своих руках и теле, и тошнило меня скорее потому, что именно так срабатывал мой дар ши– видящей, своего рода сигнальная система. Я уловила своим «радаром» группу из десяти Невидимых, бредущую в целых двух кварталах от меня, прежде чем увидела их настоящее, уродливое обличье. Я насчитала три новых типа Фейри и решила потом отметить их характеристики в своем дневнике, если смогу заняться записями во время полета в Уэльс.
Вернувшись в магазин, я решилась открыть полученный конверт. Клейкая полоса отделилась довольно быстро, а сам клей выглядел подсохшим. Кажется, кто– то до меня уже открывал это послание.
В конверте оказалось приглашение, написанное по всем правилам, – эксклюзивное, подписанное всего лишь символом – хозяин или хозяйка будущего мероприятия не оставили даже адреса. На оборотной стороне краткого послания обнаружился весьма интригующий список. В нем были указаны объект, долго считавшийся вымышленным, две иконы из Ватикана, по слухам – наиболее разыскиваемые, и картина одного из художников, в древние времена сожженного на костре.
Мы с Бэрронсом собирались сегодня на один из тех частных аукционов черного рынка, вычислением которых бредят все сотрудники Интерпола и агенты ФБР, мечтающие сделать карьеру.
8
Уэльс – это одна из четырех административно– политических частей, составляющих Соединенное Королевство. Оставшиеся три – это Англия, Шотландия и Северная Ирландия.
Ирландия – не спутайте с Северной Ирландией – это суверенное государство, которое является членом Европейского Союза.
Все Соединенное Королевство, занимающее девяносто четыре тысячи квадратных миль, лишь ненамного меньше штата Орегон. Остров Ирландия, на котором расположены как Ирландская республика, так и Северная Ирландия, размером приблизительно со штат Индиана.
Уэльс, занимающий восемь тысяч квадратных миль, на самом деле очень маленький. Для того чтобы взглянуть на него в перспективе, нужно отметить, что Шотландия занимает вчетверо больше земли, а Техас по площади превышает его в тридцать три раза.
Я знаю все это, поскольку специально выясняла. Когда убили мою сестру и мне пришлось вылететь из родного гнездышка в Ашфорде, штат Джорджия, мои крылья еще не окрепли и пришлось обращать внимание на многие вещи. Я тогда взглянула на себя и поняла, что, помимо всего прочего, мало знаю об окружающем мире. И я очень старалась изжить свою провинциальность, училась смотреть на мир с высоты птичьего полета. Если знание – сила, то я не имела права от этой силы отказываться, я хотела получить все, что могло бы мне помочь.
Перелет из Дублина в Кардифф занял чуть больше часа. В одиннадцать с четвертью мы приземлились в Рузе, в десяти минутах езды от столицы. Рядом с нами тут же материализовался шофер, который провел нас к поджидающему серебристому «майбаху– 62».
Я понятия не имела, где мы проезжали, поскольку никогда раньше не ездила в таком автомобиле и все мое внимание было поглощено шикарным салоном машины, так что я запомнила лишь мелькающие в боковом окне огни города, сменившиеся темнотой за панорамным окошком в крыше. Я перевела свое кресло практически в горизонтальное положение. Испробовала, как работает функция массажа. Погладила полированное дерево и мягкую кожу салона. Отследила скорость, с которой мы неслись сквозь ночь, по приборам на потолке.
– Когда мы прибудем, займите свое место и не двигайтесь, – в пятый раз повторил Бэрронс. – Не ковыряйте в носу, не поправляйте волосы, не трите лицо и, что бы я вам ни сказал, – кивайте… Говорите со мной, но тихо. Люди будут подслушивать, если у них появится такая возможность. Будьте вежливы.
– Неподвижная, как кошка, и бесшумная, как мышка, – ответила я, играя с меню на персональном телевизоре с плоским экраном.
Этот автомобиль был вполне способен на то, что специалисты назвали бы «великолепными летными качествами» – он разгонялся от нуля до сотни за пять секунд. Должно быть, Бэрронс ранее показал себя заядлым коллекционером, раз уж хозяева аукциона выслали за ним такую машину.
Я не замечала ничего вокруг до того момента, когда Бэрронс помог мне выбраться из автомобиля и взял под локоть.
Сегодняшний вечерний туалет нравился мне гораздо больше, чем все то, что он выбирал для меня прежде. На мне был черный костюм от Шанель, весь из себя деловой, абсолютно не деловые туфли на высоченных каблуках, плюс фальшивые бриллианты в ушах, на шее и запястьях. Свои короткие черные кудряшки я обработала средством для укладки и зачесала за уши. Я выглядела весьма шикарно, и мне нравилось это новое ощущение. А кому бы оно не понравилось? До сих пор самой дорогой вещью, которую я надевала, было платье для выпускного бала. И я всегда считала, что следующим дорогим платьем в моей жизни станет то, которое купит мне папа на свадьбу, а потом, если жизнь сложится хорошо, будут еще десятки нарядов в промежутке между свадьбой и похоронами. Но я уж точно не представляла себе нарядов от кутюр, дорогих автомобилей и нелегальных аукционов, а также мужчину, который будет носить шелковые рубашки и итальянские костюмы с платиновыми запонками в россыпи бриллиантов.
Когда я наконец– то оглянулась, я с удивлением обнаружила, что мы находимся на пустынной дороге. Безликие мужчины в одинаковых костюмах провели нас по короткой тропинке, затененной растущими по обеим сторонам деревьями, и остановились перед особенно густо разросшимся кустарником. Я недоумевала ровно секунду, после чего наши провожатые раздвинули листья, открывая стальную дверь, спрятанную в кустарнике. Нас провели внутрь по казавшейся бесконечной бетонной лестнице, перешедшей в мрачный коридор, по которому вились трубы и провода, и в итоге мы оказались в большой прямоугольной комнате.
– Мы в бомбоубежище, – прошептал Бэрронс, наклонившись к моему уху, – на глубине почти трех этажей под землей.
Не скажу, что это совсем не действовало мне на нервы. Я находилась глубоко под землей, и единственный выход наверх был за спинами дюжины тяжеловооруженных охранников. Не то чтобы я страдала клаустрофобией, но я люблю видеть над собой чистое небо или хотя бы знать, что оно прямо за окружающими меня стенами. А сейчас я чувствовала себя погребенной заживо. Думаю, мне больше понравилась бы перспектива сгореть во время ядерного взрыва, чем гнить двадцать лет в бетонном гробу.
– Прелестно, – пробормотала я. – Это что– то похожее на твой подзем… ой! – Ботинок Бэрронса опустился на мою ногу и надавил так, что мне показалось, будто моя ступня превратилась в блинчик.
– Для проявления вашего любопытства найдется другое время и другое место, мисс Лейн. Здесь постарайтесь воздержаться. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
– Извини, – произнесла я, действительно чувствуя себя виноватой.
Я могла понять его нежелание уведомлять этих людей о подземном тайнике, и, если бы я не была так сбита с толку окружающей обстановкой, я бы и сама могла об этом догадаться, прежде чем открыла рот.
– Сойди с моей ноги.
Он ответил своим специфическим, бэрронсовским взглядом, который я не берусь описать, – у него есть несколько таких взглядов, и каждый содержит пару томов информации.
– Я буду настороже, честно, – сердито сказала я.
Терпеть не могу чувствовать себя рыбой, вытащенной из воды, и не только потому, что я бессильно трепыхаюсь на песке, но и потому, что здесь я – килька в окружении акул.
– И я ни слова не скажу, пока ты мне не позволишь, о'кей?
Мой спутник одарил меня напряженной, но довольной улыбкой, и мы направились к своим сиденьям.
Эта комната была бетонной от пола до потолка, глазу не за что было зацепиться. Под потолком вились неприкрытые трубы и какие– то провода. Сорок металлических стульев стояли посреди помещения: в пять рядов, по четыре стула с каждой стороны от центрального прохода. Многие стулья уже были заняты людьми в элегантных вечерних туалетах. Все разговоры велись приглушенным шепотом.
В дальней части комнаты находилась центральная трибуна, по бокам которой располагались столы, уставленные различными предметами, накрытыми бархатом. Многие предметы, также скрытые бархатными покрывалами, стояли у стены за столами.
Бэрронс взглянул на меня. Я предусмотрительно не стала кивать.
«Да», – шепнула я, когда мы занимали свои места в третьем ряду, с правой стороны комнаты.
Я почувствовала это сразу же после того, как мы вошли в комнату, но не была уверена, что это – реликвия Фейри или кто– то из самих Фей, до тех пор пока у меня не появилась возможность изучить всех присутствующих людей на предмет их происхождения. Никто из них не прятался под чарами, все присутствующие в комнате были людьми, и это означало, что тут находился очень могущественный ОС, скрытый где– то под бархатом. По моей личной десятибалльной шкале накатывающей тошноты, в которой десятку вызывала «Синсар Дабх», а все остальные вещи распределялись где– то между тройкой и четверкой, до сих пор пустовали места для вещей с мощностью от шести и выше, а сама десятка заставляла меня терять сознание. Здешняя вещица тянула баллов на пять, и я полезла в карман за леденцами, которые помогали мне справиться с постоянным дискомфортом от непрерывного ношения копья. Копье, кстати, я чуть раньше выложила на стол Бэрронса, который привязал его к своей лодыжке, а не к моей. Я жутко не хотела расставаться с оружием, но мой обтягивающий костюм не оставлял мне выбора – спрятать под ним копье было просто невозможно. Думаю, доверие в наших с Бэрронсом отношениях все же присутствовало – я знала, что он вернет мне копье, как только у меня возникнет такая необходимость.
– Дверь закроется в полночь. – Губы Бэрронса скользнули по моему уху, и я вздрогнула, чем, очевидно, очень его удивила. – Все, кто не успеет зайти внутрь, останутся снаружи. Но пока что мы ждем любителей приходить в последнюю минуту.
Я взглянула на его часы. До полуночи оставалось три с половиной минуты, а шесть стульев все еще пустовали. Минуту спустя пять стульев были заняты, остался лишь один свободный в первом ряду. Думаю, я чуть не свернула себе шею, рассматривая публику, Бэрронс же глядел прямо перед собой.
«Сегодня ночью вы должны быть не просто ОС– детектором, мисс Лейн, – сказал он мне в самолете. – Вы должны стать моими глазами и ушами. Я хочу, чтобы вы ко всему прислушивались и все анализировали. Я хочу знать, кто и каким лотом заинтересовался, кто радовался выигрышу, кто тяжело переживал проигрыш». – «Почему? Ты всегда замечаешь куда больше, чем я». – «Там, куда мы сегодня отправляемся, любой взгляд по сторонам расценивается как проявление слабости и неуверенности. Вы должны замечать все за меня». – «А кто занимался этим раньше? Фиона?»
Когда Бэрронс не в настроении отвечать, он просто игнорирует меня.
Итак, я изображала новичка, интересующегося всем происходящим. Это было вовсе не так плохо, как я боялась, поскольку никто не таращился на меня в ответ. Да, некоторые взгляды слегка плавали, словно иллюстрируя борьбу любопытной человеческой природы с правилами игры, запрещавшими отвечать на нескромные взгляды.
Сначала мне забавно было наблюдать за людьми, которые надели дорогущие наряды лишь для того, чтобы сидеть в них на железных стульях в пыльном бомбоубежище, но потом я поняла: эти люди были настолько богаты, что деньги перестали быть для них просто деньгами. Эти люди сами стали богатством и оделись бы подобным образом даже на собственные похороны.
Здесь были двадцать шесть мужчин и одиннадцать женщин. Их возраст варьировался от раннего «за тридцать» до предела возможного. Самым древним был седовласый старик, которому на вид было около девяноста пяти. Он сидел в инвалидном кресле, в компании кислородного баллона и охранников. Сморщенная кожа старика казалась такой тонкой и прозрачной, что я могла видеть сеть вен на его лице. Он явно был болен чем– то, пожирающим его изнутри. И он был единственным, кто взглянул на меня в ответ на мой взгляд. У него были жуткие глаза. Мне стало интересно, чего же может желать человек, стоящий на краю могилы. Надеюсь, что, когда мне стукнет девяносто пять, я буду дорожить лишь тем, за что не нужно выкладывать миллионы, – любящей семьей, заботой и домашней едой.
Большинство разговоров велись о том, в каком ужасном месте они все оказались, как могла пострадать обувь во время прогулки по грязи и траве, а также об отвратительных политических прогнозах и еще более отвратительной погоде. Никто не упоминал выставленных на аукционе вещей, словно присутствующих вообще не интересовало то, за чем они сюда приехали. И они все время притворялись, будто их не интересует никто и ничто, окружающее их, и все движения, которые могли бы выдать их заинтересованность, маскировались под нечто абсолютно тривиальное. Две женщины вытащили косметички, словно для того, чтобы обновить помаду, хотя в зеркальца они рассматривали что угодно, только не себя. Четверо мужчин уронили различные предметы, для того чтобы нагнуться, якобы за ними, и исподтишка взглянуть на окружающих. Было что– то забавное и грустное в том, как все они почти одновременно ныряли за вещами, пытаясь сделать вид, будто ничего необычного не происходит.
