Текст книги "Убийцы прошлого"
Автор книги: Калеб Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Отлично. – Как только на горизонте слабо показалась темная прибрежная полоса, Трессальян отвернулся от прозрачного проема и остановил взгляд на мне. – Тогда, доктор, задавайте ваши последние вопросы.
– Вопросы… – протянул я, пытаясь сосредоточиться. – Да, вопросы у меня есть. Но сейчас я хочу знать только одно, – я нарочно подошел и наклонился, чтобы заглянуть ему в лицо. – О каком вранье, вроде истории об убийстве Форрестер, я еще не знаю? Какую ложь я держу за правду?
– Вы имеете в виду, – ответил Трессальян, – информацию, делающую ваши представления о реальности абсолютно ненадежными?… Ее заведомо больше, чем вы подозреваете, доктор. И, вероятно, больше, чем вы сможете поверить…
Глава 16
Как описать то, что последовало дальше? Как объяснить, что из скептического (хоть и очарованного) наблюдателя абсурдных (если не безумных) прожектов Малкольма Трессальяна я стал их рьяным участником? В этом сыграло роль многое, и не в последнюю очередь та саднящая рана, которую нанесло мне убийство друга, произошедшее на моих глазах, – а также то, что с начала событий мне ни разу не удалось нормально выспаться.
Но мое мгновенное духовное преображение, нельзя оправдать одним лишь нервным и физическим истощением. Каскад интеллектуальных, зрительных и физических раздражителей, что обрушился на меня в те предутренние часы, обратил бы в истовую веру любую из закоренелых в скепсисе душ. Все это я говорю вовсе не в оправдание своих поступков, – мои слова скорее свидетельство всему слышанному, виденному и пережитому с тех пор, как мы приблизились к побережью Пакистана и вторглись вглубь континента.
Слова Ларисы оказались правдой: долина некогда прекрасной и щедрой реки Инд, колыбель одной из величайших и таинственнейших цивилизаций древности, в ходе идущей и поныне индийско-пакистанской войны за Кашмир обратилась в радиоактивную пустыню. Но утверждения моей прекрасной спутницы о необитаемости долины было, строго говоря, не вполне верным. Мчась над руслом реки, чьи берега были густо усеяны разлагающимися телами и белеющими скелетами, мы несколько раз видели группы местных жителей – вероятно, самых несчастных и жалких людей планеты. Фермеры и крестьяне с безнадежно искалеченными телами и безнадежно искалеченными жизнями – следствие непримиримого национализма и религиозного фанатизма обеих сторон, как врагов, так и их собственных соплеменников. В свете луны, хромая и подволакивая ноги, эти немощные призраки спускались с холмов к реке, чтобы наполнить ведра ее отравленной водой и затем вскипятить ее в бессмысленной попытке обезвредить атомный яд. Тогда они смогут протянуть несколько дней или недель, обреченные на расплату за прегрешения своей нации, отвергнутые теми, кто выжил, словно радиоактивные прокаженные.
Все мы были угнетены увиденным. Даже мое неуемное любопытство к новым товарищам исчезло без следа. Но хуже всех пришлось Малкольму. Всем известно, что зарождение в Индии на рубеже столетий новой, особо воинственной кровожадной волны национализма совпало в этой стране с ростом экономического и социального доминирования информационных и сетевых технологий. От Ларисы я узнал поздней, что Малкольм всегда считал своего отца и подобных ему людей лично ответственными за то, что созданные ими системы могли применяться – и применялись – для умножения лжи и ненависти в обществах, подобных индийскому. Применялись эти системы бездумно, беспорядочно и бессмысленно, точно так же, как на рынки проталкивались обычные потребительские товары.
Той ночью гнев и отчаяние Малкольма, а также то, что я принимал за чувство вины, вырвались на волю, и вскоре начался новый приступ. Он захрипел и обхватил голову руками, а Лариса, мгновенно распознав эти признаки, не замедлила прийти на помощь. Шепча брату на ухо что-то успокаивающее, она взяла его правую руку в свои, а затем извлекла из внутреннего кармана его пиджака маленький шприц и вколола его в вену левой руки. Через несколько секунд он задремал, все еще судорожно подергиваясь, и Лариса накинула ему на ноги одеяло.
Лишь удостоверившись, что Малкольм уснул, прочие члены команды приступили к своим обязанностям. Полковник Слейтон спустился в центральный пост, чтобы взять на себя управление кораблем, Фуше и Тарбелл ушли проверять, не отразились ли на работе двигателя все эти "системные переходы". Что до братьев Куперман, то Лариса попросила их подготовить меня к посещению Афганистана, пока она присматривает за братом. Иона ответил, что, по его мнению, всем членам экипажа непременно следует отдохнуть перед прибытием, однако братья согласились показать мне арсенал и научить обращаться с основной амуницией, которая мне понадобится по прибытии.
По пути Эли заявил, что в ходе знакомства я смогу задать по меньшей мере несколько вопросов о деятельности их группы, раз уж меня начали вводить в курс дела, то непременно следовало рассказать немного об истории группы и о том, что группа успела предпринять ранее.
К тому времени, как мы достигли арсенала, – отсека, заполненного стойками с оружием, не похожим на все, с чем я был знаком прежде, – Эли и Иона успели поведать мне, что они с Малкольмом, учившиеся на одном курсе Йеля, были первыми членами команды. Куперманы, с детства идеалистически противостоявшие господству инфотехнологий во всех сферах человеческой деятельности, в том числе и в образовании, проявили интерес к юному Трессальяну, полагая его своим идейным противником: ведь именно тогда Малкольм унаследовал империю своего отца, скончавшегося при трагических обстоятельствах. Братья хотели выяснить, намерен ли он прекратить использование дешевой рабочей силы Третьего мира в производстве компьютерных систем, и вести дела компании с большей этичностью и ответственностью.
Обнаружив, что жизненная философия Малкольма куда ближе к их собственной, чем можно было ожидать от наследника империи Трессальяна, Эли и Иона начали проводить долгие часы в компании молодого человека с седыми волосами и в инвалидном кресле. Вместе они взламывали корпоративные и правительственные базы данных, сея страх и разрушения в мире информации. Со временем Малкольм предложил перейти на следующий уровень – перейти к действиям, куда более дерзновенным, и близнецы без колебаний взялись за то, что стало первым шагом на долгом пути подрыва глобального информационного общества изнутри, его же собственным оружием, и, кроме того, указывало на серьезные уязвимости и слабые звенья нового мирового порядка. Результат их действий получил скандальную известность под именем "Конгресса дураков" 2010 года.
Используя ресурсы корпорации Трессальяна и соблюдая притом строжайшую секретность, Малкольм и братья Куперман создали воображаемого, «цифрового» кандидата в Конгресс США. Примечательно, что им удалось провести добрых граждан южного Коннектикута и уверить их в существовании этого до крайности добродетельного создания. Они зашли весьма далеко, обеспечив победу своего «кандидата» на выборах путем хитроумных манипуляций с искусно подделанной биографической информацией и видеоновостями в Интернете. И когда подлинные новостные телекамеры не обнаружили следов новоиспеченного лидера в Вашингтоне, куда он должен был прибыть, разгорелся общенациональный скандал. Столь масштабной была реакция на это событие и столь ужасными карами грозили федеральные власти, что Малькольм, Эли и Иона сочли за благо на время оставить распространение фальшивок, окончили университет и добились успехов в соответствующих областях деятельности. Когда же в жажде зла они вновь отдались своей пагубной страсти, последствия оказались куда более ошеломляющими – и весьма опасными.
К тому времени к Куперманам и Малкольму присоединилась Лариса, обладательница научных степеней по физике, химии и технологии (и другого, куда более мрачного опыта, к которому я вернусь далее). Следующей своей целью молодые люди избрали ни много ни мало как целый европейский континент, над которым в 2017 году собрались тучи кровопролитного международного конфликта. Экономические неурядицы, принесенные кризисом 2007 года, вынудили правительство США отозвать с Балкан последние миротворческие отряды, и присущая этому региону атмосфера всеобщей вражды накалилась до предела. Европейский Союз со своим всегдашним малодушием там, где речь идет не о деньгах, а о человеческих жизнях, тем не менее отказался восполнить оставшуюся после ухода американцев дорогостоящую дыру и даже помешал сделать это Великобритании – единственному государству, готовому взять на себя решение проблемы. Все закончилось тем, что спустя десятилетие после экономического краха Балканы пережили взрыв резни и репрессалий невиданного размаха.
Замыслив новую хитрость, чтобы показать бессилие информационных технологий перед лицом древних распрей, Малкольм привел в команду двоих новых участников: Жюльена Фуше, с которым он и братья Куперман вместе учились в Йеле, и Леона Тарбелла, эрудированного ученого и исследователя, чьим коньком было не что иное, как фальсификации высочайшего качества. Трудно поверить, что целые армии, и по сей день рассредоточенные по Европе, были приведены в боевую готовность несколькими листками бумаги, сотворенными огромным, вальяжным Фуше и маленьким весельчаком Тарбеллом, но ручаюсь, что все было именно так. Жюльен Фуше использовал свой опыт, чтобы на молекулярном уровне воссоздать бумагу и чернила, повторяющие образцы столетней давности, а Тарбелл, используя надиктованный Малкольмом текст, превратил эти материалы в подборку писем, предположительно написанных британским государственным деятелем Уинстоном Черчиллем в адрес не более и не менее как Гаврилы Принципа – сербского националиста, застрелившего австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда и положившего начало цепи событий, увенчавшихся Первой мировой войной. Из поддельных документов выходило, что Принцип был британским агентом, а убийство эрцгерцога – результатом заговора, составленного двуличным Черчиллем и другими британскими политиками, чтобы разжечь войну, которая должна была привести к триумфу и всемирной экспансии Британской империи.
Этот замысел был еще нелепей, чем дело с "Конгрессом дураков", но удался и он, в первую очередь из-за стремительных и умелых действий Малкольма, подтасовавшего в Интернете и в служебных информационных системах материалы истории «открытия» фальшивых писем, да так, что подделки были признаны подлинными задолго до того, как осторожные исследователи смогли предложить более скептические и весьма научные версии их происхождения. Германия со всего размаху угодила в расставленную командой Трессальяна ловушку, заявив, что ее представители не станут заседать в европейских властных структурах вместе с британскими, пока Лондон официально не отречется от Черчилля и не возьмет на себя полную ответственность за войну. Франция тоже ухватилась за подвернувшуюся возможность высказать Англии свое благородное негодование, и в точности так же поступили все страны, принимавшие участие в Первой мировой. Англичане, однако, не согласились с очернением образа своего величайшего героя двадцатого столетия, и вскоре вся Европа уже трещала по швам; прокатилась волна национальных протестов и демонстраций, прозвучало несколько прямых угроз начала военных действий.
Малкольм и сам оказался не в силах предвидеть жесткость реакции на его «европейский» проект, а также опасность положения, в котором оказались он и его команда. Расследованием обстоятельств занялись не только полиция и научный мир, но и несколько европейских спецслужб, среди которых особой рьяностью отличалась британская. Никто из членов группы не хотел, чтобы точка в его жизни была поставлена пулей SAS. [4]Понимая, что игра идет по иным, новым правилам и сопряжена с опасностью для жизни, Малкольм решил искать помощника – человека, который направил бы его усилия так, чтобы они превратились в систематическую кампанию.
Он изучил досье оппозиционно настроенных офицеров всего мира, но полковника Юстуса Слейтона нашел не он, а Лариса, рекомендовавшая его вниманию брата. И, полюбопытствовав, что связывало девушку с таким человеком, как Слейтон, я наткнулся на нечто, повергшее меня в глубокий шок.
После окончания университета эта яркая, красивая девушка, которой я так увлекся с первой же встречи, стала наемным убийцей – киллером международного класса.
Глава 17
Открытие это как громом поразило меня. Ошеломленный и растерянный, я оцепенело замер посреди комнаты, пытаясь прийти в себя, а тем временем Эли подобрал мне пару отлично защищенных, но при этом очень легких ботинок и комбинезон совершенно обычного вида, который в действительности оказался сверху донизу покрыт высокопрочной новейшей броней. Иона же после долгих колебаний извлек с одной из многочисленных стоек какой-то пистолет и, насильно всунув его в мою ладонь, осведомился:
– Вот этот, кажется, вполне хорош. Как он вам, Гидеон, – не правда ли, удобно сбалансирован?
– Э… – промямлил я. – Удобно… удобно – что?
– Это нервно-паралитический прерыватель с большим радиусом действия, – ответил Иона, приподнимая мою безвольную руку и пытаясь вложить в нее оружие. – Иными словами, это полицейский шокер, только куда более сложно устроенный. Действие абсолютно безболезненно и не оставляет последствий. Я решил предложить его вам, поскольку вы врач и высоко цените человеческую жизнь, но вам потребуется защита…
– Простите, – медленно произнес я, – не могли бы вы повторить последнюю фразу?
Эли удрученно поцокал языком, оглядывая мои ноги в штанинах комбинезона.
– Вы, как назло, попадаете ровно между двумя размерами, Гидеон. Мы потратили кучу времени, подбирая одежду для вас, но, боюсь, придется обойтись тем, что есть.
– Механизмы наведения на цель и открытия огня очень легко приводятся в действие, – продолжал Иона, ничего не замечавший, кроме своего пистолета, – у Малкольма получилось даже улучшить первоначальную конструкцию модели, которая попала к нам через Слейтона, покинувшего Пентагон. Можно выбрать ручное или голосовое управление…
– Иона, – окликнул я его, с трудом сохраняя спокойствие. – Честное слово, я уделю этому пистолету все внимание. Буквально через минутку, ладно? Только еще раз повторите то, что вы сказали перед этим. Прошу вас.
– Ого-го, – засмеялся Эли, разворачивая отвороты штанин моего комбинезона так, чтобы они доставали до ботинок. – А ведь я предупреждал тебя, Иона, что не стоит болтать об этом!
– Что-что? – переспросил Иона, выпустив наконец мою руку. – Вы о Ларисе, что ли? – Я медленно кивнул. – Не понимаю, отчего вас это так шокирует. Разве не очевидно, что у такой женщины, как она, есть собственное прошлое?
– Прошлое?… – тупо повторил я. – Но… как? Я имею в виду, почему она…
– Что ж, – промолвил Иона, – насколько мне известно, она всегда испытывала некое восхищение перед жестокими людьми – особенно профессиональными киллерами политико-корпоративного профиля. Полагаю, что свою первую акцию она провела через контакт в Германии и очень быстро поняла, что отлично с этим справляется. Уже через год на ее счету были трое руководителей транснациональных компаний и двое глав государств. Спросите ее, каких именно.
– Отлично, – сказал Эли, вставая. – Да, вот еще что, Гидеон – датчики на вашем комбинезоне считывают показатели вашего организма и автоматически вводят нужные микроклиматические и физиологические настройки. Но в Афганистане может возникнуть…
Я быстро поднял ладонь протестующим жестом.
– Еще одну секунду, Эли. Всего одну чертову секунду, ладно? – Я снова повернулся к Ионе. – Но… я не понимаю, зачем? Не может же быть, чтобы ей нужны были деньги.
– Разумеется, нет, – ответствовал Иона, расстегивая карман на рукаве куртки моего комбинезона и демонстрируя обнаружившуюся там гибкую панель управления миниатюрных размеров. – Углеводород в микротурбине, обратите внимание, функционирование идет при сотне ватт. Непревзойденная целостность брони…
Я прикрыл рукой карман, не давая ему взглянуть на панель, и настойчиво вопросил:
– И все же – зачем?
Иона пожал плечами.
– Вы же с ней общались. У нее есть устойчивые моральные принципы, хоть и довольно своеобразные. И у нее, и у Малкольма. Взять, скажем, тот случай, когда ее выследил полковник Слейтон…
– Случай, когда она позволилаСлейтону себя выследить, – уточнил Эли, помогая мне выбраться из комбинезона.
– Верно, – согласился Иона. – Видите ли, Гидеон, ее целью было завлечь его для приватной беседы и убедить его присоединиться к нашему делу. У нее это получилось. Глядите: вот Слейтон парится в Пентагоне и пытается разобраться, кто да как предал его и его людей на Тайване. И вот он слышит про совершенное в Тайбэе убийство некоего американского софтверного магната. Убитый, сообщает оставленная на месте преступления анонимная записка, поплатился за то, что аморальным образом сколачивал состояние, пользуясь жутким законодательством о принудительном труде, которое ввел Китай на Тайване после воссоединения. Это вызвало интерес Слейтона – с его-то биографией! Но он оказался в тупике, ведь никакихулик не было. Китайская полиция долго не хотела сдаваться, но и их расследование не принесло результатов. Однако, как уже отметил Эли, Лариса в конце концов сама позволила полковнику найти себя, чтобы сделать ему деловое предложение.
В очередной раз мгновенно утратив интерес к теме, Иона принялся обследовать полки с оружием.
– Так, большая часть всего этого вам вряд ли когда-нибудь понадобится… улучшенные противотанковые и противовоздушные артиллерийские орудия, вы их уже видели… мини-устройства с ядерным зарядом…
– Иона, – начал я, – если можно, еще пару слов о… что?!! – Я приблизился к полке с невзрачными штуками, похожими на баллоны со сжатым воздухом. – Ядерные устройства? Какого черта они здесь?!
– Это все Слейтон, – ответил Эли. – Когда Лариса и Малкольм окончательно убедили его дезертировать, он прихватил из Пентагона все, что не было приколочено гвоздями. У него был допуск высшего ранга, так как он…
– …Был одним из высших чинов в отделе исследований и разработок оружия, – закончил я за него, припомнив слова Малкольма. – Так все же, отчего он согласился перейти на вашу сторону?
– Ну, все мы раздумывали над этим, – ответил Эли. Он улыбнулся, заметив, с какой опаской я приближаю лицо к ядерным устройствам.
– Ох, да полно тебе, Гидеон, – он взял один из них и бросил мне. Вскрикнув от ужаса, я поймал его, поднял на Эли глаза и узрел его расплывающимся в улыбке. – Конечно, они не заряжены, – со смехом сказал он. – Думаешь, мы совсем ненормальные? – Я глянул на него с сомнением, и он кивнул. – Вопрос понятен. Но они не опасны.
– Ладно. Тогда сами с ними и играйте, – ответил я, перекидывая обратно пустой баллон. – Вы говорили про то, чем тут занимается Слейтон.
Эли рассмеялся. Рассказ продолжил Иона.
– Он работал в одном из наиболее приоритетных проектов в американской военной истории – слышали когда-нибудь о "технологии влияния"?
– Нет, – ответил я. – Звучит это, однако, весьма жутко.
– В привычном смысле – вовсе нет, – возразил Иона. – Это в основном развитие технологий контроля за населением – поиск способов заставлять население верить в то, что нужно Пентагону. Вам известно, что раз в несколько лет большая часть населения Феникса начинает заявлять о вторжении НЛО? Это работа отдела Слейтона: эскадрильи воздушных войск летят предельно синхронизированно, в тесном боевом порядке, и самолеты оборудованы новейшими бортовыми огнями.
– То есть, по-вашему, после Тайваня он был сыт по горло работой на правительство, – сказал я, – а затем в ходе работы над "технологией влияния", начал задумываться над возможностью нейтрализации массовых обманов – и именно поэтому решил присоединиться к вам?
– Ну, примерно так, насколько мы можем судить, – ответил Иона. – Он никогда не отличался откровенностью, наш полковник. В любом случае, именно от него мы получили чертежи большинства представленных здесь образцов оружия, а также тех, что вы увидите позднее. Американцы отказались от большинства из них в силу либо провала опытного образца, либо чересчур высокой стоимости производства. Но для Малкольма все это не представляло проблемы.
Я еще раз сделал глубокий вдох, оглядывая лежащее вокруг "железо".
– И что было дальше? Я имею в виду вашу работу.
– А дальше дел у нас действительно стало по горло, – сказал Иона, поглядев на ближайшие часы. – Чтобы поведать вам все связанные с ней истории, у нас сейчас нет времени, но я полагаю, что раз уж мы ожидаем от вас доверия, то вам стоит услышать самые значительные из них.
– Да, – согласился я, – думаю, так и есть.
Они обменялись краткими, «говорящими» взглядами, которые так присущи близнецам, затем кивнули друг другу, и Эли сказал брату: "Тебе – Евангелие, мне – кости".
– Э-э… извините? – промямлил я.
Иона повернулся ко мне.
– Все верно. Вначале Малкольм полагал, что мы направим наши усилия на религию в целом, потому что люди принялись убивать друг друга из-за религиозных убеждений с невиданным со времен Крестовых походов энтузиазмом. И, поразмыслив о Крестовых походах и о прочем, он решил атаковать христианство как таковое. – К моему безмерному ужасу и возмущению, Иона подобрал с пола три ядерные канистры и принялся жонглировать ими. – Так что вышло еще одно задание для Леона и Жюльена – по работе с документами. Вы же наверняка слышали об этом – "Пятое Евангелие"?
Эти слова, прозвучавшие от человека, жонглирующего бомбами, заставили меня пошатнуться. "Пятое Евангелие" – текст, несколько лет назад обнаруженный в труднодоступной местности в Сирии, – было известно всему миру. Написанный якобы апостолом Павлом в середине первого столетия нашей эры, документ расписывал необходимость лжи о жизни Христа и сотворенных им чудесах с целью распространения веры, а также инструкции предводителям сект по устройству подобных мистификаций. Вряд ли нужно говорить далее о плодах такого «разоблачения»: если "Конгресс дураков" и споры из-за Черчилля интересовали, по крайней мере, вначале, лишь политиков да историков, то битвы из-за "Пятого Евангелия" охватили и разделили весь мир на его противников и сторонников, и породили бесчисленное множество вебсайтов и онлайновых СМИ, посвященных этом спору.
– Так это были вы? – спросил я в ошеломлении. – Но это же самый научно апробированный документ в истории!
– Да уж, сработано неплохо, – отвечал Эли.
– Господи, – прошептал я, не замечая, что мои слова вызвали у братьев усмешку.
– Для следующего шага, – сказал Эли, – нам пришлось развернуться на 180 градусов. – Произнося это, он шагнул к брату и принялся перехватывать мелькающие в воздухе бомбы и швырять их назад. – Уверен, что вы, Гидеон, наслышаны о «'Homo inexpectatus».
Мой шок мгновенно обернулся полным недоверием.
– Ну вот это уж точно пиздеж, – сказал я, подняв палец. – Это не может быть делом ваших рук. Наука доказала его абсолютную подлинность!
– Ну конечно, – сказал Эли, чуть не уронив на пол одну из бомб. – Подлинность подтверждена наукой, потому что создавали его именно ученые. То есть мы. И, разумеется, Жюльен. Видите ли, Малкольм решил, что если уж религии нанесен удар, то будет лишь справедливо, если и науке достанется. Так что мы с Ионой состряпали несколько скелетов, чья анатомия соответствовала современной таким образом, что, будучи сравнительно малы, они, несомненно, принадлежали вполне взрослым особям – а Жюльен произвел маленькую манипуляцию на молекулярном уровне. Затем Иона и я подбросили его археологам во время раскопок в глухих местах…
– …Южной Африки, – закончил я и совершенно неожиданно для себя вновь оказался в подвешенном состоянии. Находка останков, о которых шла речь, стала причиной невиданного международного скандала, так как даже самые отъявленные скептики среди ученых не смогли представить ни единого довода в опровержение того, что этим скелетам пять миллионов лет. Иными словами, предполагаемое существование некого "недостающего звена" между человекообразными обезьянами и человеком было дискредитировано, как и теория эволюции в целом, ибо стало очевидным: человек, как две капли воды похожий на современного, существовал бок о бок с примитивными человекообразными. «Homo inexpectatus»сделал с наукой то же, что «Пятое Евангелие» с религией; менее чем за три года две самые незыблемые концепции мира были повергнуты в прах.
– Невероятно, – пробормотал я, смолчав, однако, о своем отчетливом ощущении, что Куперманы не договаривают всего до конца.
– Ну, вы пока что только услышали обо всем этом, – сказал Эли. – Подождите, пока вам не представится случай увидеть… – Он внезапно замолчал, бросив взгляд на часы. – Ух ты, уже поздно! Простите, Гидеон, но нам и в самом деле стоит отдохнуть хотя бы пару часов.
Иона кивнул.
– Поверьте, лишним это не будет. Мало ли как пойдут дела в Афганистане.
– Что вы имеете в виду? – осведомился я, немного обеспокоившись.
– Ничего, – уклончиво отвечал Эли, собирая бомбы и укладывая их на полку. – Увидите сами. Идемте, а по дороге можем поговорить о других наших проделках, если хотите.
– О других проделках? – повторил я, уже вконец сбитый с толку, но они уже выпихнули меня из арсенала и затем препроводили по коридорам наверх в мою каюту.
По дороге я выяснил, что под "другими проделками" подразумевались куда менее значимые свершения, которые, – как, к примеру, побег Куперманов из флоридской тюрьмы, – были попросту забавами для поддержания командного духа. Но итог всех сегодняшних откровений оставался прежним: Малкольм был прав, утверждая, что его группа с невероятной легкостью дирижирует современными представлениями о мире и ходом общественных дискуссий.
Мистифицируемое этими людьми общество увидело себя в совершенно новом эмпирическом контексте, подобно жертвам специалистов по "восстановлению памяти о прошлых жизнях" конца двадцатого века. Привычка полагаться на информационные технологии стала причиной того, что все – даже те, кто, вроде меня самого, воображал себя природным скептиком, – приняли на веру шокирующие новые «факты», порожденные этими системами, и спорили лишь о деталях, не подвергая сомнению источники этих фактов. И потому предъявленные Малкольмом обвинения нельзя было не признать абсолютно и безоговорочно правдивыми.
Осмысление всего этого помешало мне, крайне утомленному, быстро уснуть в небольшой, но роскошной кровати моей каюты. Однако глубокий и беспокойный сон, которым я забылся, не принес мне отдохновения: я был резко и грубо разбужен пульсирующим воем корабельной сирены.
Мы прибыли в Афганистан.
Глава 18
Некоторое время я пытался не обращать внимания на завывание корабельной сирены, но затем к нему добавился настойчивый стук в дверь моей каюты. Я заставил себя подняться на ноги и вскоре узрел широкое бородатое лицо Жюльена Фуше. Он был облачен в бронежилет и вооружен.
– Пора, доктор, – сказал он, протягивая мне мой комбинезон, ботинки и тот самый пистолет, что Иона показал мне в арсенале. – Американцы вскоре перейдут в наступление, но наши друзья-мусульмане пока не спешат проявлять сговорчивость. Сложилась достаточно деликатная ситуация и Малькольм полагает, что ваша помощь после приземления может быть весьма ценной.
– Моя помощь? – переспросил я, влезая в комбинезон. – Но почему?
– Их лидер – человек весьма неврастеничный и непредсказуемый. Похоже, он твердо вознамерился публично пожертвовать собой, и это было бы нам весьма на руку, если бы только он не собрался прихватить с собой своих жен и детей, пообещав им почетные места в раю. Малкольм полагает, что у вас, доктор, есть все шансы убедить его изменить решение. – Видя мою упорную борьбу с комбинезоном, Фуше нетерпеливо принялся помогать мне. – Tonnerre, [5]Гидеон, можно подумать, вы никогда не одевались без посторонней помощи!
При попытке сосредоточиться мне в голову пришел вопрос.
– Знаете, Жюльен, я не могу понять одного. Президента Форрестер убили китайцы, а не афганцы, ведь так? И поэтому мы здесь. Но что заставило китайцев пойти на это?
– У вашей мадам Президент были точно такие же сомнения, – ответил Фуше, – хотя она хорошо их скрывала. После того как ей показали снимки резни, учиненной в 2018 году над членами культа Фалун Гонг, она сообщила своему правительству о том, что намерена вынести вопрос о торговом статусе Пекина на рассмотрение Конгресса.
– Правительству? Но как об этом узнали китайские спецслужбы?
– Гидеон, – проворчал Фуше, выталкивая меня в коридор, – вы и вправду так наивны? Уже в начале столетия китайцы взяли за правило иметь хотя бы одного своего человека в американском правительстве, – еще одно доказательство того, что даже увеличение торговли с внешним миром ничуть не повлияло на китайскую манеру вести дела. С другой стороны, если бы правда об убийстве Форрестер выплыла наружу, остановить международный кризис нельзя было бы никакими деньгами. А война между Америкой и Китаем стала бы…
– …Катастрофой, – кивнул я. – Так вот зачем Малькольм подделал ту пленку!
Фуше улыбнулся.
– Ему свойственно творить зло во благо.
Мы прошли в среднюю часть корабля, и Фуше, сдвинув в сторону одну из висящих на стене коридора картин в позолоченных рамах, извлек спрятанную за ней панель управления.
– Все уже ушли вперед, чтобы расчистить путь, а Лариса прикроет нас огнем.
Внезапно часть палубы подо мной начала подниматься, и под ней обнаружился люк с выдвигающейся изнутри лестницей, которая шла вниз и заканчивалась в нескольких футах над поверхностью земли. Из люка доносились голоса, звуки вертолетов и дизельных двигателей.
Но прежде всего я обратил внимание на исходящий от земли невероятный жар, и объяснить это явление я не мог.
– Да, – сказал Фуше, заметив мой испуг. – Аппарат запущен. У нас осталось меньше часа.
– Осталось до чего? – нервно осведомился я. Фуше тем временем начал спускаться вниз по ступеням.
– До того момента, когда любое человеческое существо, имевшее глупость остаться здесь, сгорит как бумага, – ответил Фуше, спрыгивая на землю и махая мне рукой. – Давайте сюда! Время поджимает!
Местность, окружавшая корабль, не слишком отличалась от большинства других стран "аналогового архипелага", безнадежно отставших в гонке цифровых технологий и отказавшихся от борьбы. Но хаос, охвативший долину Амударьи, всполошил даже одну из самых отсталых наций.
Из широких проходов-туннелей, укрепленных гигантскими деревянными балками и заложенных мешками с песком, появились толпы людей; некоторые в военной форме, остальные – в традиционном мусульманском одеянии, и все они торопливо направлялись к большому скоплению автобусов, вертолетов и джипов. Женщины несли на руках младенцев, многие их которых плакали, что было ничуть не удивительно: шум, жара и громадный силуэт трессальянова корабля ужаснули бы и более искушенных людей. Меня, к примеру. Глядя вперед, сквозь пыль, поднятую вращающимися лопастями вертолетов, я разглядел Слейтона, Тарбелла и Куперманов, рассыпавшихся веером с оружием наизготовку. Они направлялись к одному из входов в туннель, причем им пришлось применить парализаторы против человека, который порывался остановить их, приняв за американский спецназ. Когда мы с Фуше последовали в туннель вслед за ними, я окликнул его:
